Медленно, очень медленно, сантиметр за сантиметром член погружается в узкое отверстие. Пальцы Майка продолжают выводить круги по клитору, чтобы немного облегчить проникновение, отвлечь. Я шиплю, стону, кричу. От боли, от дискомфорта и какого-то извращенного удовольствия. На грани.
— Остановиться? — раздается напряженный голос.
— Нет, — упрямо отвечаю я.
И когда его член резким движением входит до конца, я кричу, впиваясь зубами в подушку. Медленные, раскачивающиеся движения отдают новыми вспышками боли. Но одновременно с болью я чувствую как меня окутывает резкий, спазмирующий оргазм. Я удивленно вслушиваюсь в свое тело, понимая, что уже кончила, а мы только начали.
Движения Майка становятся все увереннее и быстрее. Пальцы спускаются немного ниже клитора и проникают во влагалище. Он пытается выровнять темп, чтобы пальцы и член двигались синхронно. Я скулю, но начинаю потихоньку подмахивать на встречу. Кручу попой, чувствуя резкую боль и удовольствие от этих движений. Беру сама себя за сосок, выкручивая его до боли.
Майк неожиданно полностью выходит. Я чувствую сжимающее, спазмирующее ощущение там, где только что был его член. В следующую секунду он тараном врывается во влагалище, набирая более быстрый темп.
Он зарывается рукой в мои волосы, тянет, практически до боли. Но мне нравится. Эта сладкая боль мне сейчас по душе.
В следующую секунду он опять выходит и проникает в другое, узкое отверстие. Ощущение нового входа еще более острое, болезненное. Его движения становятся более рваными, жесткими. Он больше не жалеет, не пытается быть мягким.
Теперь боль проникает в меня редкими вспышками, а с каждым движением я чувствую, как все громче и громче кричу от боли и удовольствия. Я пытаюсь сползти, отползти. Инстинктивно. Но Майк приподнимает меня еще выше и жестко фиксирует мое тело. Я чувствую новый, острый оргазм, от которого все сжимается, взрывается. И слышу как хрипит Майк сзади, а его горячее семя стекает прямо в меня.
— Майк, — тихо шепчу я.
Я лежу на животе, распластавшись. Красная, мокрая. Майк сверху, придавил меня своим телом.
— Что? — он кусает мочку уха.
— Мне нужно еще.
На секунду воцаряется тишина. Потом он встает, идет в ванную. Возвращается.
— Тогда нам надо поторопиться, — он кивает на все еще стоящий член, уже раскатывая по нему презерватив. Я согласно киваю.
Потом он берет меня за лодыжки и подтягивает на край кровати, а сам встает на колени. И я чувствую, как его член легко входит. Я вся влажная и готовая для него. Я тяжело дышу. В этот раз мы смотрим друг другу в глаза.
Завтра — это будет завтра. А сегодня… он мое лекарство.
Я закрываю глаза и заставляю себя навсегда забыть любимые темные глаза, как будто их никогда не существовало.
Я сидела на кухне, задумчиво смотря в окно. Рядом со мной на столе лежал журнал, стоял ноутбук. Сегодня, когда выходила из метро, в ларьке увидела журнал. Фотография на обложке привлекла внимание, и я резко затормозила. Купила журнал и всю дорогу до дома держала в руке, раз за разом опуская взгляд на злополучную фотографию. Заголовок гласил: “Завидный холостяк Москвы женился”. И на обложке Тимур, а рядом Элиона. Он в костюме, она в пышном свадебном платье. Он, как обычно, не улыбается, а она наоборот светит улыбкой во все тридцать два зуба.
Зайдя домой, кинула сумку на тумбочку в прихожей, быстро разулась и уселась за кухонный стол. Сначала я внимательно просмотрела журнал, нашла небольшое интервью молодоженов и еще несколько фотографий. Вот они целуются, вот он прижимает к себе счастливую Элиону, которая с улыбкой подставляет ему щеку для поцелуя.
“Как вы поняли, что Элиона та самая?” — задает вопрос журналист. “Я взглянул на нее лишь раз и этого было достаточно” — отвечает Тим.
Я жмурюсь, уговаривая себя не плакать. Прошел месяц. Целый чертов месяц. Бесконечно длинный, невыносимый, ужасный, болезненный. Но мне стало легче. Весь месяц я не пыталась искать никакой информации о Тиме. Я даже не стала забирать вещи из квартиры. Удалила его номер. Вычеркнула его из жизни.
Но сегодня я решила себя, видимо, добить и пошла в интернете искать подробности свадьбы. Информации было не так много, к сожалению или к счастью. Тим на всех фотографиях преимущественно серьезный, даже мрачный. Элиона везде ослепительно улыбается. Они сыграли роскошную свадьбу на 100 человек. Неужели организовали все за месяц?
Я не понимала одного… сколько они были помолвлены? И когда начали встречаться? По всему выходило, что Тим уже встречался с Элионой, когда у нас все закрутилось. Я вспомнила как на Мальдивах увидела у него царапины на спине. Кажется, это были следы от ногтей его невесты. Но почему тогда он спокойно проводил со мной каждый вечер и ночь? Может быть, Элиона уезжала куда-то на время? Ведь именно с того момента, на Мальдивах, все стало странно. Тим перестал брать телефон, когда я звонила. Не писал. Пропадал.
Я вздохнула, захлопывая ноутбук.
Зачем обо всем этом опять думать? Это все уже не важно.
Я прошла в гостиную. Все стены были заставлены моими картинами. За последний месяц я написала их аж десять штук. Это стало моим любимым способом выражать и проживать эмоции.
Усевшись на диван, я решила немного посмотреть телевизор. Не хватало только чая. Вздохнув, я поплелась на кухню. На столе лежал журнал, мозоля глаза. Я перевернула его, чтобы не видеть лицо Тима и его… теперь уже жены. Выкинуть журнал пока рука не поднималась.
Заварила себе чай и уселась обратно на диван. Взяла плед, который лежал рядом, уютно укутавшись, включила телевизор. Попивая чай, медленно листала каналы в поисках чего-нибудь интересного. И замерла, увидев на экране… Тима.
— Где вы проведете медовый месяц? — раздался звонкий голос журналистки, которая стояла рядом с Тимом.
— На Мальдивах, — сердце оборвалось от звука знакомого голоса.
Его голос как обычно звучал ровно и спокойно, а лицо не выражало никаких эмоций.
— О да, это будет незабываемо, — вдохновенно проговорила стоящая рядом с Тимом Элиона.
Я нажала на кнопку выключения.
На Мальдивах? Серьезно?
Злость поднялась какой-то сжигающей волной. Мне стало душно, тошно и невероятно обидно.
Я была уверена, что уже отпустила. Не до конца, но мне стало легче. Ведь прошел целый месяц! Но стоило только услышать его голос, как сердце, сделав кульбит, начало как сумасшедшее стучаться в груди.
Это был самый сложный месяц в моей жизни. Только несколько недель назад стало легче, и я перестала плакать по десять раз на дню с поводом и без повода. Первое время я так много и часто плакала, что даже забеспокоилась, а не беременна ли. Потому что мое поведение можно было объяснить либо гормонами, либо тем, что я просто-напросто сошла с ума. Я купила в аптеке пять тестов разных фирм и, слава Богу, оказалась не беременна.
Майк… был рядом постоянно. Конечно, при нем я старалась вести себя благоразумно и не реветь, но он все равно видел и мое подавленное состояние, и нервозность. Он ни о чем не спрашивал, а я ничего не рассказывала. Я, честно говоря, даже не знала, насколько он был погружен в наши с Тимом отношения и знал ли, что мы были вместе какое-то время, ведь они перестали общаться. После того как у нас с Тимом завязались отношения, он перестал кататься на байке, поэтому Майк мог быть не в курсе наших отношений. А я не собиралась делиться с ним какими-либо подробностями.
Я смотрела невидящим взглядом в темный экран телевизора и меня беспокоил лишь один вопрос: “Когда это все закончится?”. А еще было интересно, нет ли какого-то способа стереть память? Я бы не отказалась. Сколько еще будет больно? Сколько еще я буду помнить и вспоминать?
Взгляд наткнулся на пустой чемодан, который стоял в углу. Надо было давно уже взять стремянку и положить его на шкаф, но я все забывала или ленилась. А сейчас гипнотизировала чемодан взглядом так, будто он знал ответы на все мои вопросы. А потом резко вскочила так, что закружилась голова и начала хаотично бегать по квартире. Спальня, шкаф, гостиная, чемодан, комод. Спустя десяток таких кругов, на диване лежали вещи, а около дивана открытый, пустой чемодан.
В дверь позвонили. Я побежала открывать. Почему-то сейчас во мне было невероятно много энергии. Так что я даже, кажется, подпрыгивала на месте.
Распахнув дверь, я увидела Майка. Пропустила его и побежала обратно в гостиную.
— Ого… И что здесь происходит? — раздался голос Майка, когда он зашел в гостиную.
Я замерла. Посмотрела на Майка.
— Я решила уехать.
— Куда? На сколько? Когда? — с каждым вопросом Майк все больше хмурился.
— В Питер. Навсегда. Как можно быстрее, — на одном дыхании выдала я.
Майк молчал. Его лицо, да и тело как будто окаменело.
— А как же мы? — наконец, спросил он.
— Я должна… разобраться в себе, понимаешь? В моей голове такая мусорка. В моих чувствах… такой хаос. Мне нужно самой с этим всем справится.
Я была готова к тому, что он разозлится, накричит. Будет обвинять. Он принял меня месяц назад, не прогнал. И был весь этот месяц рядом.
Майк подошел ко мне, встав в нескольких шагах.
— Сэм… ты разбиваешь мне сердце. Опять, — тихо прошептал он и нежно меня поцеловал. Я вздрогнула всем телом, ощущая дрожь от его слов.
Почему мир так несправедлив? И я полюбила того, кто не любит меня. А Майк полюбил ту, что не любит его?
— У нас есть хотя бы маленький шанс? — тихо спросил Майк. Он не отстранился, прижимаясь лбом к моему лбу.
Я стояла затаившись. Не зная, как ответить на его вопрос. Смогу ли я его когда-нибудь полюбить? Нет. Но и прощаться с ним я была не готова. Я поморщилась от собственной двуличности. Мне нужно было его отпустить.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Но счастлив ты будешь не со мной, — наконец, честно сказала ему, смотря прямо в глаза.
Майк ушел на кухню, оставив меня одну. Я быстро сложила вещи, которые успела накидать на диван, в чемодан, закрыла его и решила продолжить сборы завтра.
Вошла на кухню. Майк задумчиво держал в руках журнал.
— Это из-за него? — спросил он, поворачивая журнал ко мне.
Я вновь смотрела на лицо Тима и его новой жены.
В ответ я лишь пожала плечами, показывая всем видом, что не собираюсь отвечать на этот вопрос.
Секс в этот раз был очень нежный… прощальный. Майк мягко гладил, целовал, обнимал. Я засыпала, крепко прижатая к его груди. Слушала его размеренное дыхание и чувствовала как равномерно поднимается его грудная клетка.
Я знала, что он не хочет меня отпускать. Но еще я знала, что мне жизненно необходимо сделать какой-то новый шаг. Кардинально новый. Что-то сильно изменить. После смерти родителей именно это помогло прийти в себя.
Я не могла больше быть в этом городе, мне было душно. Куда бы я не пошла, везде мне мерещился Тим.
По правде говоря, глубоко в душе я до сих пор не приняла тот факт, что он женился, и что все кончено. Кажется, какая-то глупая часть меня верила, что однажды все сложится хорошо. Тим одумается, или все происходящее окажется лишь сном. Но пора было вытаскивать голову из песка и продолжать жить дальше. Только вот, чтобы жить дальше, надо было оставить кусок сердца где-то позади. Такой огромный, значительный кусок.
На следующее утро я проводила Майка, который хмурился и с каждой минутой все больше мрачнел.
— Когда у тебя поезд?
— Через два дня, — терпеливо ответила я.
Два дня мне нужны, чтобы съездить к сестрам и брату. Освободить квартиру, хозяйка приедет завтра, чтобы проверить, что все в целости и сохранности. Я съезжала спонтанно, хотя у меня была еще оплачена аренда на месяц, и я обязана была заранее предупредить об отъезде, поэтому пришлось пообещать хозяйке, что оплачу и следующий месяц квартиры, хотя жить тут уже не буду. А еще нужно найти какое-то жилье в Питере. Хотя, думаю, что первое время буду жить в хостеле или отеле.
В целом, я ехала в никуда. У меня не было знакомых в Питере. Почему именно этот город? Даже не знаю. Он всегда был на слуху, и все знакомые, которые там бывали, говорили о том, какой он особенный.
Я хотела убежать. От себя. От Москвы. От воспоминания. От Тима. От реальности. Я просто хотела позорно сбежать.
У меня оставалось еще немного денег с продажи машины. Когда я покупала байк, я отложила часть суммы. Этих денег как раз хватало на переезд и на первое время. А потом… надо было что-то решать.
Хотелось самой себе сказать: “Саша, пора взрослеть”. Мне 23, а у меня нет ни работы, ни какого-то мало мальского понимания, чем я хочу заниматься. Я влюбилась в парня, отношения с которым изначально были обречены на провал, и я это понимала. Я потеряла родителей, а вместе с ними, кажется, и последние остатки разума.
Я пыталась. Я правда пыталась изо всех сил стать нормальной, хорошей и привести свою жизнь в порядок, но у меня ничего не получалось. Все становилось только хуже и запутанней.
Мне никто не мог помочь. А я бы очень хотела, чтобы пришел кто-то более сильный, взрослый, важный и сказал, как правильно, как надо. Наверное, Тим в некотором роде был для меня такой опорой, как и Майк. Я цеплялась за них, потому что они заполняли пустоту внутри. И когда они были рядом, я не думала о том, что мне надо кем-то быть, или что-то делать со своей жизнью. Казалось, что все и так правильно и нормально — я люблю и я любима, не это ли счастье?
Майк, наконец, ушел. Правда, я была уверена, что ближайшие дни до отъезда, он не будет отходить от меня ни на шаг.
Через пару часов я уверенным шагов заходила в торговый центр. Меня ждал наш привычный и любимый общий ритуал с Кэт — поедание мороженого. Как обычно, я — шоколадное, а Кэт — клубничное. И, честно говоря, это так радовало, что что-то есть в этом мире такое постоянное как наш ритуал, который тянется из самого детства.
— Итак, ты окончательно сошла с ума, — облизывая ложку, уверенно заявила подруга.
Она уже ждала меня за столиком в кафе, а на столе уже стояло мороженое.
— Возможно, — уклончиво ответила я.
— То есть ты даже не отрицаешь? — вскинула бровь Кэт.
— А зачем отрицать? — вздохнула я. — По мне как будто проехался танк. Или что еще хуже. Как будто… да я даже не могу это объяснить. Влюбляться в придурка — это, оказывается, капец как больно.
Кэт грустно улыбнулась, как будто отлично меня понимала, но уже через секунду бодро сказала:
— Я думаю, это правильное решение.
— Правда? — я удивленно посмотрела на подругу. — Все вокруг считают это сумасшедшей и глупой затеей.
— Кто все?
— Хм… Майк. С утра я позвонила Эмме.
— Это вообще не показатель. Майк — твой бывший, который не хочет тебя терять. Конечно, он не хочет, чтобы ты уезжала. Эмма — твоя сестра, при том она достаточно консервативна. Ей сложно представить возможность переезда вообще куда-либо когда-либо.
Я улыбнулась.
— А ты значит поддерживаешь меня?
— А мне ничего больше не остается, — с теплой улыбкой ответила Кэт. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И если для этого нужны спонтанные решения, немного безумства и переезд, то почему бы и да.
После этих слов я встала и подошла к Кэт, чтобы ее крепко обнять.
— Знаешь, я так боюсь, что когда-нибудь наши пути разойдутся. Как я буду без тебя? — с грустью спросила я.
— Остановиться? — раздается напряженный голос.
— Нет, — упрямо отвечаю я.
И когда его член резким движением входит до конца, я кричу, впиваясь зубами в подушку. Медленные, раскачивающиеся движения отдают новыми вспышками боли. Но одновременно с болью я чувствую как меня окутывает резкий, спазмирующий оргазм. Я удивленно вслушиваюсь в свое тело, понимая, что уже кончила, а мы только начали.
Движения Майка становятся все увереннее и быстрее. Пальцы спускаются немного ниже клитора и проникают во влагалище. Он пытается выровнять темп, чтобы пальцы и член двигались синхронно. Я скулю, но начинаю потихоньку подмахивать на встречу. Кручу попой, чувствуя резкую боль и удовольствие от этих движений. Беру сама себя за сосок, выкручивая его до боли.
Майк неожиданно полностью выходит. Я чувствую сжимающее, спазмирующее ощущение там, где только что был его член. В следующую секунду он тараном врывается во влагалище, набирая более быстрый темп.
Он зарывается рукой в мои волосы, тянет, практически до боли. Но мне нравится. Эта сладкая боль мне сейчас по душе.
В следующую секунду он опять выходит и проникает в другое, узкое отверстие. Ощущение нового входа еще более острое, болезненное. Его движения становятся более рваными, жесткими. Он больше не жалеет, не пытается быть мягким.
Теперь боль проникает в меня редкими вспышками, а с каждым движением я чувствую, как все громче и громче кричу от боли и удовольствия. Я пытаюсь сползти, отползти. Инстинктивно. Но Майк приподнимает меня еще выше и жестко фиксирует мое тело. Я чувствую новый, острый оргазм, от которого все сжимается, взрывается. И слышу как хрипит Майк сзади, а его горячее семя стекает прямо в меня.
— Майк, — тихо шепчу я.
Я лежу на животе, распластавшись. Красная, мокрая. Майк сверху, придавил меня своим телом.
— Что? — он кусает мочку уха.
— Мне нужно еще.
На секунду воцаряется тишина. Потом он встает, идет в ванную. Возвращается.
— Тогда нам надо поторопиться, — он кивает на все еще стоящий член, уже раскатывая по нему презерватив. Я согласно киваю.
Потом он берет меня за лодыжки и подтягивает на край кровати, а сам встает на колени. И я чувствую, как его член легко входит. Я вся влажная и готовая для него. Я тяжело дышу. В этот раз мы смотрим друг другу в глаза.
Завтра — это будет завтра. А сегодня… он мое лекарство.
Я закрываю глаза и заставляю себя навсегда забыть любимые темные глаза, как будто их никогда не существовало.
Глава 24. Пора прощаться
Я сидела на кухне, задумчиво смотря в окно. Рядом со мной на столе лежал журнал, стоял ноутбук. Сегодня, когда выходила из метро, в ларьке увидела журнал. Фотография на обложке привлекла внимание, и я резко затормозила. Купила журнал и всю дорогу до дома держала в руке, раз за разом опуская взгляд на злополучную фотографию. Заголовок гласил: “Завидный холостяк Москвы женился”. И на обложке Тимур, а рядом Элиона. Он в костюме, она в пышном свадебном платье. Он, как обычно, не улыбается, а она наоборот светит улыбкой во все тридцать два зуба.
Зайдя домой, кинула сумку на тумбочку в прихожей, быстро разулась и уселась за кухонный стол. Сначала я внимательно просмотрела журнал, нашла небольшое интервью молодоженов и еще несколько фотографий. Вот они целуются, вот он прижимает к себе счастливую Элиону, которая с улыбкой подставляет ему щеку для поцелуя.
“Как вы поняли, что Элиона та самая?” — задает вопрос журналист. “Я взглянул на нее лишь раз и этого было достаточно” — отвечает Тим.
Я жмурюсь, уговаривая себя не плакать. Прошел месяц. Целый чертов месяц. Бесконечно длинный, невыносимый, ужасный, болезненный. Но мне стало легче. Весь месяц я не пыталась искать никакой информации о Тиме. Я даже не стала забирать вещи из квартиры. Удалила его номер. Вычеркнула его из жизни.
Но сегодня я решила себя, видимо, добить и пошла в интернете искать подробности свадьбы. Информации было не так много, к сожалению или к счастью. Тим на всех фотографиях преимущественно серьезный, даже мрачный. Элиона везде ослепительно улыбается. Они сыграли роскошную свадьбу на 100 человек. Неужели организовали все за месяц?
Я не понимала одного… сколько они были помолвлены? И когда начали встречаться? По всему выходило, что Тим уже встречался с Элионой, когда у нас все закрутилось. Я вспомнила как на Мальдивах увидела у него царапины на спине. Кажется, это были следы от ногтей его невесты. Но почему тогда он спокойно проводил со мной каждый вечер и ночь? Может быть, Элиона уезжала куда-то на время? Ведь именно с того момента, на Мальдивах, все стало странно. Тим перестал брать телефон, когда я звонила. Не писал. Пропадал.
Я вздохнула, захлопывая ноутбук.
Зачем обо всем этом опять думать? Это все уже не важно.
Я прошла в гостиную. Все стены были заставлены моими картинами. За последний месяц я написала их аж десять штук. Это стало моим любимым способом выражать и проживать эмоции.
Усевшись на диван, я решила немного посмотреть телевизор. Не хватало только чая. Вздохнув, я поплелась на кухню. На столе лежал журнал, мозоля глаза. Я перевернула его, чтобы не видеть лицо Тима и его… теперь уже жены. Выкинуть журнал пока рука не поднималась.
Заварила себе чай и уселась обратно на диван. Взяла плед, который лежал рядом, уютно укутавшись, включила телевизор. Попивая чай, медленно листала каналы в поисках чего-нибудь интересного. И замерла, увидев на экране… Тима.
— Где вы проведете медовый месяц? — раздался звонкий голос журналистки, которая стояла рядом с Тимом.
— На Мальдивах, — сердце оборвалось от звука знакомого голоса.
Его голос как обычно звучал ровно и спокойно, а лицо не выражало никаких эмоций.
— О да, это будет незабываемо, — вдохновенно проговорила стоящая рядом с Тимом Элиона.
Я нажала на кнопку выключения.
На Мальдивах? Серьезно?
Злость поднялась какой-то сжигающей волной. Мне стало душно, тошно и невероятно обидно.
Я была уверена, что уже отпустила. Не до конца, но мне стало легче. Ведь прошел целый месяц! Но стоило только услышать его голос, как сердце, сделав кульбит, начало как сумасшедшее стучаться в груди.
Это был самый сложный месяц в моей жизни. Только несколько недель назад стало легче, и я перестала плакать по десять раз на дню с поводом и без повода. Первое время я так много и часто плакала, что даже забеспокоилась, а не беременна ли. Потому что мое поведение можно было объяснить либо гормонами, либо тем, что я просто-напросто сошла с ума. Я купила в аптеке пять тестов разных фирм и, слава Богу, оказалась не беременна.
Майк… был рядом постоянно. Конечно, при нем я старалась вести себя благоразумно и не реветь, но он все равно видел и мое подавленное состояние, и нервозность. Он ни о чем не спрашивал, а я ничего не рассказывала. Я, честно говоря, даже не знала, насколько он был погружен в наши с Тимом отношения и знал ли, что мы были вместе какое-то время, ведь они перестали общаться. После того как у нас с Тимом завязались отношения, он перестал кататься на байке, поэтому Майк мог быть не в курсе наших отношений. А я не собиралась делиться с ним какими-либо подробностями.
Я смотрела невидящим взглядом в темный экран телевизора и меня беспокоил лишь один вопрос: “Когда это все закончится?”. А еще было интересно, нет ли какого-то способа стереть память? Я бы не отказалась. Сколько еще будет больно? Сколько еще я буду помнить и вспоминать?
Взгляд наткнулся на пустой чемодан, который стоял в углу. Надо было давно уже взять стремянку и положить его на шкаф, но я все забывала или ленилась. А сейчас гипнотизировала чемодан взглядом так, будто он знал ответы на все мои вопросы. А потом резко вскочила так, что закружилась голова и начала хаотично бегать по квартире. Спальня, шкаф, гостиная, чемодан, комод. Спустя десяток таких кругов, на диване лежали вещи, а около дивана открытый, пустой чемодан.
В дверь позвонили. Я побежала открывать. Почему-то сейчас во мне было невероятно много энергии. Так что я даже, кажется, подпрыгивала на месте.
Распахнув дверь, я увидела Майка. Пропустила его и побежала обратно в гостиную.
— Ого… И что здесь происходит? — раздался голос Майка, когда он зашел в гостиную.
Я замерла. Посмотрела на Майка.
— Я решила уехать.
— Куда? На сколько? Когда? — с каждым вопросом Майк все больше хмурился.
— В Питер. Навсегда. Как можно быстрее, — на одном дыхании выдала я.
Майк молчал. Его лицо, да и тело как будто окаменело.
— А как же мы? — наконец, спросил он.
— Я должна… разобраться в себе, понимаешь? В моей голове такая мусорка. В моих чувствах… такой хаос. Мне нужно самой с этим всем справится.
Я была готова к тому, что он разозлится, накричит. Будет обвинять. Он принял меня месяц назад, не прогнал. И был весь этот месяц рядом.
Майк подошел ко мне, встав в нескольких шагах.
— Сэм… ты разбиваешь мне сердце. Опять, — тихо прошептал он и нежно меня поцеловал. Я вздрогнула всем телом, ощущая дрожь от его слов.
Почему мир так несправедлив? И я полюбила того, кто не любит меня. А Майк полюбил ту, что не любит его?
— У нас есть хотя бы маленький шанс? — тихо спросил Майк. Он не отстранился, прижимаясь лбом к моему лбу.
Я стояла затаившись. Не зная, как ответить на его вопрос. Смогу ли я его когда-нибудь полюбить? Нет. Но и прощаться с ним я была не готова. Я поморщилась от собственной двуличности. Мне нужно было его отпустить.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Но счастлив ты будешь не со мной, — наконец, честно сказала ему, смотря прямо в глаза.
Майк ушел на кухню, оставив меня одну. Я быстро сложила вещи, которые успела накидать на диван, в чемодан, закрыла его и решила продолжить сборы завтра.
Вошла на кухню. Майк задумчиво держал в руках журнал.
— Это из-за него? — спросил он, поворачивая журнал ко мне.
Я вновь смотрела на лицо Тима и его новой жены.
В ответ я лишь пожала плечами, показывая всем видом, что не собираюсь отвечать на этот вопрос.
Секс в этот раз был очень нежный… прощальный. Майк мягко гладил, целовал, обнимал. Я засыпала, крепко прижатая к его груди. Слушала его размеренное дыхание и чувствовала как равномерно поднимается его грудная клетка.
Я знала, что он не хочет меня отпускать. Но еще я знала, что мне жизненно необходимо сделать какой-то новый шаг. Кардинально новый. Что-то сильно изменить. После смерти родителей именно это помогло прийти в себя.
Я не могла больше быть в этом городе, мне было душно. Куда бы я не пошла, везде мне мерещился Тим.
По правде говоря, глубоко в душе я до сих пор не приняла тот факт, что он женился, и что все кончено. Кажется, какая-то глупая часть меня верила, что однажды все сложится хорошо. Тим одумается, или все происходящее окажется лишь сном. Но пора было вытаскивать голову из песка и продолжать жить дальше. Только вот, чтобы жить дальше, надо было оставить кусок сердца где-то позади. Такой огромный, значительный кусок.
На следующее утро я проводила Майка, который хмурился и с каждой минутой все больше мрачнел.
— Когда у тебя поезд?
— Через два дня, — терпеливо ответила я.
Два дня мне нужны, чтобы съездить к сестрам и брату. Освободить квартиру, хозяйка приедет завтра, чтобы проверить, что все в целости и сохранности. Я съезжала спонтанно, хотя у меня была еще оплачена аренда на месяц, и я обязана была заранее предупредить об отъезде, поэтому пришлось пообещать хозяйке, что оплачу и следующий месяц квартиры, хотя жить тут уже не буду. А еще нужно найти какое-то жилье в Питере. Хотя, думаю, что первое время буду жить в хостеле или отеле.
В целом, я ехала в никуда. У меня не было знакомых в Питере. Почему именно этот город? Даже не знаю. Он всегда был на слуху, и все знакомые, которые там бывали, говорили о том, какой он особенный.
Я хотела убежать. От себя. От Москвы. От воспоминания. От Тима. От реальности. Я просто хотела позорно сбежать.
У меня оставалось еще немного денег с продажи машины. Когда я покупала байк, я отложила часть суммы. Этих денег как раз хватало на переезд и на первое время. А потом… надо было что-то решать.
Хотелось самой себе сказать: “Саша, пора взрослеть”. Мне 23, а у меня нет ни работы, ни какого-то мало мальского понимания, чем я хочу заниматься. Я влюбилась в парня, отношения с которым изначально были обречены на провал, и я это понимала. Я потеряла родителей, а вместе с ними, кажется, и последние остатки разума.
Я пыталась. Я правда пыталась изо всех сил стать нормальной, хорошей и привести свою жизнь в порядок, но у меня ничего не получалось. Все становилось только хуже и запутанней.
Мне никто не мог помочь. А я бы очень хотела, чтобы пришел кто-то более сильный, взрослый, важный и сказал, как правильно, как надо. Наверное, Тим в некотором роде был для меня такой опорой, как и Майк. Я цеплялась за них, потому что они заполняли пустоту внутри. И когда они были рядом, я не думала о том, что мне надо кем-то быть, или что-то делать со своей жизнью. Казалось, что все и так правильно и нормально — я люблю и я любима, не это ли счастье?
Майк, наконец, ушел. Правда, я была уверена, что ближайшие дни до отъезда, он не будет отходить от меня ни на шаг.
Через пару часов я уверенным шагов заходила в торговый центр. Меня ждал наш привычный и любимый общий ритуал с Кэт — поедание мороженого. Как обычно, я — шоколадное, а Кэт — клубничное. И, честно говоря, это так радовало, что что-то есть в этом мире такое постоянное как наш ритуал, который тянется из самого детства.
— Итак, ты окончательно сошла с ума, — облизывая ложку, уверенно заявила подруга.
Она уже ждала меня за столиком в кафе, а на столе уже стояло мороженое.
— Возможно, — уклончиво ответила я.
— То есть ты даже не отрицаешь? — вскинула бровь Кэт.
— А зачем отрицать? — вздохнула я. — По мне как будто проехался танк. Или что еще хуже. Как будто… да я даже не могу это объяснить. Влюбляться в придурка — это, оказывается, капец как больно.
Кэт грустно улыбнулась, как будто отлично меня понимала, но уже через секунду бодро сказала:
— Я думаю, это правильное решение.
— Правда? — я удивленно посмотрела на подругу. — Все вокруг считают это сумасшедшей и глупой затеей.
— Кто все?
— Хм… Майк. С утра я позвонила Эмме.
— Это вообще не показатель. Майк — твой бывший, который не хочет тебя терять. Конечно, он не хочет, чтобы ты уезжала. Эмма — твоя сестра, при том она достаточно консервативна. Ей сложно представить возможность переезда вообще куда-либо когда-либо.
Я улыбнулась.
— А ты значит поддерживаешь меня?
— А мне ничего больше не остается, — с теплой улыбкой ответила Кэт. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И если для этого нужны спонтанные решения, немного безумства и переезд, то почему бы и да.
После этих слов я встала и подошла к Кэт, чтобы ее крепко обнять.
— Знаешь, я так боюсь, что когда-нибудь наши пути разойдутся. Как я буду без тебя? — с грустью спросила я.
