— Почему наши пути должны разойтись? — нахмурилась Кэт. — Что за глупые мысли лезут тебе в голову?
— Не знаю, — я растерянно пожала плечами. — Мы с Эммой раньше тоже были очень близки, а теперь, вот, вообще толком не общаемся.
— Не говори глупостей. Я всегда буду рядом, — уверенно заявила Кэт.
Мы доели мороженое, а потом решили пойти прогуляться. Гуляли и разговаривали обо всем на свете. Через несколько часов мы уже порядком замерзли, но не хотелось расставаться.
— Пойдем ко мне на чай?
— Пошли. Ты, в конце концов, вот-вот уедешь. Когда мы теперь увидимся.
Я вызвала такси, и уже через полчаса мы входили в теплую квартиру. Я сразу пошла заваривать чай, Кэт направилась за мной на кухню.
— Давай в гостиной попьем чай?
Кэт согласно кивнула, и они направились в гостиную.
— Ого! — изумленно воскликнула Кэт, когда включила свет и увидела, что вся гостиная в моих картинах. Я смущенно пожала плечами. — Ты говорила, что рисуешь, но не говорила, что так и столько.
— Так — это как?
— Прекрасно, — тепло отозвалась подруга, подходя и к одной из картин и внимательно ее рассматривая.
На картине было изображено поле маков, по которому бежала девушка в белом. Ее платье развивалось, волосы летели, она держала шляпку в руках, и лента на шляпке тоже раздувалась потоком ветра. Она слегка повернула голову, можно было увидеть ее яркую улыбку, но все лицо не разглядеть. Был как раз закат, и солнце мягко окутывало и поле, и девушку. Маки были с яркими, зелеными стеблями и яркими, красными бутонами.
— Как называется эта картина?
— Не знаю… Может быть, маковое поле? — неуверенно ответила я.
— Ты не даешь название картинам?
— Не всем. Для некоторых название как-то сразу не приходит в голову.
— Мне очень нравится, — завороженно сказала Кэт, продолжая разглядывать картину.
— Правда? — на сердце стало очень хорошо и тепло от слов подруги. — Давай я подарю тебе эту картину?
— Серьезно? — Кэт посмотрела на меня и ее глаза радостно блеснули. Я кивнула.
Потом мы сидели пили чай. В шкафу я даже нашла печенье.
— Знаешь, может тебе всерьез заняться картинами? — задумчиво сказала Кэт.
— В смысле?
— Ты все говоришь, что не знаешь, чем хочешь заниматься, но вот же — картины. Они прекрасно получаются и тебе это, кажется, нравится.
— Как хобби, может. Но на жизнь этим явно не заработаешь.
Кэт пожала плечами. В итоге, когда мы допили чай, Кэт вызвалась помочь собрать чемодан. Я сегодня успела купить еще один чемодан, потому что явно все необходимые вещи не помещались в один единственный.
В восемь вечера пришел Майк, и Кэт, наконец, засобиралась домой.
Майк был напряженный и хмурый, и как бы он не пытался скрыть свое настроение, он как будто с каждой минутой все больше мрачнел. Особенно, когда увидел второй чемодан и разбросанные в спальне вещи.
— Сэм… — он подошел вплотную и сжал руками мои плечи. Его взгляд был таким серьезным, что я невольно напряглась. — Я люблю тебя. Очень, мать твою, сильно. Останься. Я прошу тебя, останься, — его голос сорвался в конце.
На секунду я почувствовала себя так, будто кто-то ударил меня под дых. Его слова, его чувства… Почему Вселенная так несправедлива? Почему я не могла полюбить Майка?
— Я… — я запнулась, не зная, что сказать. Какие слова подобрать?
— Не любишь меня? — горькая усмешка исказила его губы.
— Прости… — прошептала я, опуская глаза.
Я думала, он психанет, уйдет, возненавидит. Но он в очередной раз меня удивил. Подошел и крепко сжал в объятиях.
— А если я поеду с тобой? — услышала я тихий голос.
Он уткнулся лицом в мои волосы, поэтому его голос звучал глухо.
— Прошу тебя… — тихо, отчаянно прошептала я.
Я не смогла закончиться фразу. Какое слово здесь будет уместно? Не усложняй? Не мешай? Отпусти? Забудь? Все эти слова казались неподходящими и уж точно не выражающими всего того, что бурлило во мне. Всех этих слов он не заслуживал. А тех, что заслуживал, я не могла сказать.
— Хорошо, — голос перестал звучать тихо. Майк отстранился и поймал мой взгляд. — Но ты должна оставить мне право звонить тебе и писать.
Я, помедлив, согласно кивнула. Я должна была дать ему возможность отпустить и забыть. Но, наверное, и сама не была готова его потерять.
Конечно, я не любила его так как Тима. Но я точно как-то его любила. Или просто что-то к нему чувствовала. Сложно было дать название и объяснить, что я чувствую, но он стал родным, близким, важным. И он был рядом, когда это мне было особенно необходимо.
Весь остаток вечера мы провели вместе. Майк помогал раскладывать оставшиеся вещи по коробкам. Часть вещей я не забираю собой в Питер, и завтра грузчики отвезут их в родительский дом.
Майк был особенно молчалив сегодня, но упрямо оставался рядом, как будто боясь пропустить хотя бы секунду из оставшегося времени вдвоем.
— Что ж, осталось пережить разговор с родней, — устало сказала я, когда время уже перевалило за двенадцать ночи, а коробки стройным рядом стояли около стены в гостиной. Квартира значительно опустела.
Майк обнял меня сзади. И мы так стояли и смотрели на коробки и полупустую квартиру. Я прощалась с квартирой, которая стало моим убежищем после смерти родителей.
Мне было страшно. Сейчас, когда вещи были уже собраны, страх стал более явным и сильным. А что, если переезд это ошибка? Как я буду одна в новом городе, где нет ни друзей, ни родных?
— О чем думаешь? — тихо спросил Майк.
— Мне страшно, — честно призналась я.
Майк немного помолчал, а потом спокойно и уверенно сказал:
— Бойся, но делай.
Я почувствовала, как перехватило дыхание. Развернулась в его руках, чтобы увидеть лицо.
Он не хотел, чтобы я уезжала. Он любил меня. Ему было больно. Но он отпускал. И даже поддерживал.
Его пальцы нежно коснулись щеки, поглаживая.
Я прикусила губу, восхищаясь, поражаясь. Я помнила, что Майк всегда казался мне просто веселым парнем. Несерьезным. Я всегда была уверена, что любовь, отношения — это не про него и не для него.
Поэтому мы так легко сошлись и столько были вместе. Потому что мы оба хотели одного — быть свободными, но чтобы рядом был кто-то, кто иногда может обнять и согреть. Мы не хотели любви, не хотели ничего сложного. Но в какой-то момент Майк захотел. И он открылся совсем с другой стороны. Как человек, как мужчина.
Но у меня ничего не изменилось. Я все еще не хотела его любви.
Почему мы любим не тех, кто любит нас?
Почему мы влюбляемся в тех, кто нас заведомо опустошит и уничтожит?
— Я люблю тебя, — тихо, хрипло прошептал Майк, а потом поцеловал.
И все, что я могла — поцеловать в ответ.
Завтра я уеду в новую жизнь. Начну сначала. Чтобы стать счастливой. Чтобы забыть, отпустить, простить. Чтобы вновь научиться любить.
Прощай, Тимур Старцев. Завтра я официально начинаю жить без тебя.
— Не знаю, — я растерянно пожала плечами. — Мы с Эммой раньше тоже были очень близки, а теперь, вот, вообще толком не общаемся.
— Не говори глупостей. Я всегда буду рядом, — уверенно заявила Кэт.
Мы доели мороженое, а потом решили пойти прогуляться. Гуляли и разговаривали обо всем на свете. Через несколько часов мы уже порядком замерзли, но не хотелось расставаться.
— Пойдем ко мне на чай?
— Пошли. Ты, в конце концов, вот-вот уедешь. Когда мы теперь увидимся.
Я вызвала такси, и уже через полчаса мы входили в теплую квартиру. Я сразу пошла заваривать чай, Кэт направилась за мной на кухню.
— Давай в гостиной попьем чай?
Кэт согласно кивнула, и они направились в гостиную.
— Ого! — изумленно воскликнула Кэт, когда включила свет и увидела, что вся гостиная в моих картинах. Я смущенно пожала плечами. — Ты говорила, что рисуешь, но не говорила, что так и столько.
— Так — это как?
— Прекрасно, — тепло отозвалась подруга, подходя и к одной из картин и внимательно ее рассматривая.
На картине было изображено поле маков, по которому бежала девушка в белом. Ее платье развивалось, волосы летели, она держала шляпку в руках, и лента на шляпке тоже раздувалась потоком ветра. Она слегка повернула голову, можно было увидеть ее яркую улыбку, но все лицо не разглядеть. Был как раз закат, и солнце мягко окутывало и поле, и девушку. Маки были с яркими, зелеными стеблями и яркими, красными бутонами.
— Как называется эта картина?
— Не знаю… Может быть, маковое поле? — неуверенно ответила я.
— Ты не даешь название картинам?
— Не всем. Для некоторых название как-то сразу не приходит в голову.
— Мне очень нравится, — завороженно сказала Кэт, продолжая разглядывать картину.
— Правда? — на сердце стало очень хорошо и тепло от слов подруги. — Давай я подарю тебе эту картину?
— Серьезно? — Кэт посмотрела на меня и ее глаза радостно блеснули. Я кивнула.
Потом мы сидели пили чай. В шкафу я даже нашла печенье.
— Знаешь, может тебе всерьез заняться картинами? — задумчиво сказала Кэт.
— В смысле?
— Ты все говоришь, что не знаешь, чем хочешь заниматься, но вот же — картины. Они прекрасно получаются и тебе это, кажется, нравится.
— Как хобби, может. Но на жизнь этим явно не заработаешь.
Кэт пожала плечами. В итоге, когда мы допили чай, Кэт вызвалась помочь собрать чемодан. Я сегодня успела купить еще один чемодан, потому что явно все необходимые вещи не помещались в один единственный.
В восемь вечера пришел Майк, и Кэт, наконец, засобиралась домой.
Майк был напряженный и хмурый, и как бы он не пытался скрыть свое настроение, он как будто с каждой минутой все больше мрачнел. Особенно, когда увидел второй чемодан и разбросанные в спальне вещи.
— Сэм… — он подошел вплотную и сжал руками мои плечи. Его взгляд был таким серьезным, что я невольно напряглась. — Я люблю тебя. Очень, мать твою, сильно. Останься. Я прошу тебя, останься, — его голос сорвался в конце.
На секунду я почувствовала себя так, будто кто-то ударил меня под дых. Его слова, его чувства… Почему Вселенная так несправедлива? Почему я не могла полюбить Майка?
— Я… — я запнулась, не зная, что сказать. Какие слова подобрать?
— Не любишь меня? — горькая усмешка исказила его губы.
— Прости… — прошептала я, опуская глаза.
Я думала, он психанет, уйдет, возненавидит. Но он в очередной раз меня удивил. Подошел и крепко сжал в объятиях.
— А если я поеду с тобой? — услышала я тихий голос.
Он уткнулся лицом в мои волосы, поэтому его голос звучал глухо.
— Прошу тебя… — тихо, отчаянно прошептала я.
Я не смогла закончиться фразу. Какое слово здесь будет уместно? Не усложняй? Не мешай? Отпусти? Забудь? Все эти слова казались неподходящими и уж точно не выражающими всего того, что бурлило во мне. Всех этих слов он не заслуживал. А тех, что заслуживал, я не могла сказать.
— Хорошо, — голос перестал звучать тихо. Майк отстранился и поймал мой взгляд. — Но ты должна оставить мне право звонить тебе и писать.
Я, помедлив, согласно кивнула. Я должна была дать ему возможность отпустить и забыть. Но, наверное, и сама не была готова его потерять.
Конечно, я не любила его так как Тима. Но я точно как-то его любила. Или просто что-то к нему чувствовала. Сложно было дать название и объяснить, что я чувствую, но он стал родным, близким, важным. И он был рядом, когда это мне было особенно необходимо.
Весь остаток вечера мы провели вместе. Майк помогал раскладывать оставшиеся вещи по коробкам. Часть вещей я не забираю собой в Питер, и завтра грузчики отвезут их в родительский дом.
Майк был особенно молчалив сегодня, но упрямо оставался рядом, как будто боясь пропустить хотя бы секунду из оставшегося времени вдвоем.
— Что ж, осталось пережить разговор с родней, — устало сказала я, когда время уже перевалило за двенадцать ночи, а коробки стройным рядом стояли около стены в гостиной. Квартира значительно опустела.
Майк обнял меня сзади. И мы так стояли и смотрели на коробки и полупустую квартиру. Я прощалась с квартирой, которая стало моим убежищем после смерти родителей.
Мне было страшно. Сейчас, когда вещи были уже собраны, страх стал более явным и сильным. А что, если переезд это ошибка? Как я буду одна в новом городе, где нет ни друзей, ни родных?
— О чем думаешь? — тихо спросил Майк.
— Мне страшно, — честно призналась я.
Майк немного помолчал, а потом спокойно и уверенно сказал:
— Бойся, но делай.
Я почувствовала, как перехватило дыхание. Развернулась в его руках, чтобы увидеть лицо.
Он не хотел, чтобы я уезжала. Он любил меня. Ему было больно. Но он отпускал. И даже поддерживал.
Его пальцы нежно коснулись щеки, поглаживая.
Я прикусила губу, восхищаясь, поражаясь. Я помнила, что Майк всегда казался мне просто веселым парнем. Несерьезным. Я всегда была уверена, что любовь, отношения — это не про него и не для него.
Поэтому мы так легко сошлись и столько были вместе. Потому что мы оба хотели одного — быть свободными, но чтобы рядом был кто-то, кто иногда может обнять и согреть. Мы не хотели любви, не хотели ничего сложного. Но в какой-то момент Майк захотел. И он открылся совсем с другой стороны. Как человек, как мужчина.
Но у меня ничего не изменилось. Я все еще не хотела его любви.
Почему мы любим не тех, кто любит нас?
Почему мы влюбляемся в тех, кто нас заведомо опустошит и уничтожит?
— Я люблю тебя, — тихо, хрипло прошептал Майк, а потом поцеловал.
И все, что я могла — поцеловать в ответ.
Завтра я уеду в новую жизнь. Начну сначала. Чтобы стать счастливой. Чтобы забыть, отпустить, простить. Чтобы вновь научиться любить.
Прощай, Тимур Старцев. Завтра я официально начинаю жить без тебя.
