«Поправляйся, пожалуйста, папочка».
Слова младшей дочери, услышанные сквозь сон.
...Действительно, есть еще Анджи, у него есть еще сын… Почему он думал все время только об Инерис? Почему забыл о младших? Разве это не достаточная причина для того, чтобы жить дальше, пусть и под гнетом ошибок? Так, может, Дэтре был прав насчет влияния?..
Или с его стороны это малодушная попытка переложить ответственность?
- Я заслужил свою участь, лорд Дэтре. Ошибки были совершены, и…
- Их можно исправить и тем самым примириться с собой.
Новая трещина в коконе.
- Прекратите гнить заживо в чувстве вины. На ваше выздоровление надеются и ваши дети, и подданные. Князь Ратри сам не свой, лорд Рагор места себе не находит. Леди Ральда хотела сместить его, а ему и дела нет – каждый день заходит к вам…
Новая трещина.
- Инерис ни за что меня не простит, - завел старую шарманку князь.
- Пока не попросите у нее прощения – не узнаете. Она добрая девочка и уж наверняка не хочет, чтобы вы платили за свои ошибки такую цену. Она любит вас. И обязательно вернется домой.
Пренебрежительное фырканье.
- Если вы не лжете, и она действительно жива. Но этого не может быть, я отдал страшный приказ... Оставьте меня, не тешьте ложной надеждой…
- Я не могу вам лгать, милорд, - напомнил Кэллиэн.
Новый всполох синего пробивает кокон.
...Нет, похоже, без заклятья все-таки не обойтись. Князю нужен якорь, нужна надежная опора, чтобы перестать думать о смерти и окрепнуть. Простого внушения, как с леди Дженис, будет маловато.
Заклятье, в противовес первой части ритуала, далось легко, и Кэллиэн, протянув мысленную «руку», безжалостно вдавил в омут чужих сожалений самые главные слова.
«Инерис жива».
- Она обязательно вернется.
Не думать о том, как волны черной магии сейчас расходятся по замку. Плевать. Лишь бы был результат.
«Инерис жива».
- Вы отослали ее, возможно, обидели, но совершенно точно не погубили. И виновны не вы, а тот, кто влил в вас эту отраву сомнений. Уходя, она просила о вас позаботиться. Что я и делаю сейчас.
"Инерис жива!"
И серый кокон наконец разлетелся на части.
Освобожденная, но ослабевшая сущность принялась распадаться, не в силах удержаться даже вокруг вложенного Кэллиэном стержня из самых важных слов.
Второе заклинание сорвалось словно само собой.
Та же гибкая матрица, с помощью которой он укреплял резерв Даскалиара. Кто бы мог подумать, что еще пригодится…
Черная клетка вокруг сущности, не непроницаемая, а защитная. С независимым контуром, чтобы никакая случайность не смогла его развеять прежде времени.
И беспорядочный отток жизненных сил наконец прекратился. Теперь энергия распределялась правильно – еще тусклая, блеклая, но такая нужная. Чувство вины оставалось, но больше не превалировало.
- Инерис – жива?
Сказано с надеждой.
...Что ж, будем надеяться, это его одновременно убедит и взбодрит.
И Кэллиэн послал князю картинку-воспоминание: Инерис, похудевшая, загоревшая, в платье пустынницы… такой князь ее никогда не видел, а значит, должен поверить.
- Она у огненных?!! – взревел громовой голос. - Этого только не хватало!!!
В следующий миг Кэллиэна резко выбросило из чужого сознания, словно защитные силы разума князя вдруг очнулись и пришли в действие.
Резкое возвращение магу не понравилось совершенно. Его словно оглушило. Ноги подломились, и он навалился грудью на изголовье кровати, отмечая краем сознания, как больно железная планка давит на ребра. Не сломать бы...
Кровь из носа лилась струей на подушку, отбивая способность чувствовать какие бы то ни было запахи.
Зверски болела голова.
Но об этом в следующий миг Кэллиэн забыл напрочь.
Князь наконец открыл глаза.
Устремил плохо сфокусированный взгляд вверх, прямиком на черного мага.
Прохрипел:
- Дэтре… ты… что ты с ней…
И знакомые глаза стального цвета снова закрылись.
Но теперь они чуть заметно шевелились под закрытыми веками. Пальцы подергивались, словно порываясь сжать меч. Мимика стала живой, как у спящего человека – а не лежащего полутрупом.
Кэллиэна хватило лишь на один пасс.
Сознание князя по-прежнему не обрадовалось ментальной магии… но теперь оно было. И откликнулось на попытку контакта отчетливым недовольством.
...Он действительно вернулся.
С этой мыслью маг рухнул на холодный каменный пол.
Успел кое-как повернуться набок, чтобы не поперхнуться собственной кровью - и провалился во тьму.
Кэллиэн истратил слишком много сил на ментальную магию и теперь расплачивался за это глубочайшим обмороком – почти что на той самой печально известной ему грани жизни и смерти.
Он даже не почувствовал, как развеялись все заклятья, ранее наложенные им на комнату князя.
Обряд и впрямь вышел громким.
Эльфа аж на кровати подбросило.
За дверью, где-то в коридорах чужого замка, к которому он так до конца и не привык, раздался заунывный, тяжелый вой, который ни за что не спутаешь с волчьим.
Лорд Лориэль сам не понял, как выбрался из постели и выскочил из комнаты – как был, в исподнем.
Где-то внизу тоже воют.
И насыщенный запах тлена, тем резче, чем ближе целительская… Разливается, расходится волнами, забивая ноздри…
И вдруг – исчез.
Осталось только послевкусие.
Но у двери князя по-прежнему разило падалью. И это явно не невинный обряд, которыми Дэтре развлекался до сих пор.
Его собственной матушке сказочно повезло пережить нападение такого вот изувера на поместье одного из видных эльфийских лордов. В той резне мало кто уцелел – но ей и еще нескольким женщинам повезло. Она столкнулась с тем магом в коридоре – бешеным, с черными, как ночь, глазами, с белой пеной, выступившей на губах. Приготовилась к смерти, но черный глянул на ее округлившийся живот - и ушел, ничего не сделав.
У Раниля Лориэля рано обнаружилось чутье на черную магию, смахивавшее на отторжение. Слишком близко он соприкоснулся с ней еще в материнской утробе...
И теперь его ощутимо поташнивало.
Отогнав лишние размышления и ощущения, целитель прислушался - так, как умеют только эльфы да вампиры.
Нет, за дверью по-прежнему два дыхания. По-прежнему бьются два сердца. Выходит, князя Дэтре не убивал… или не сумел убить?
Беспокойство вынудило эльфа осторожно, памятуя о том, что черный маг вполне мог оставить сюрприз для нежеланного гостя, коснуться двери. Он обомлел. Ни одного защитного заклинания, даже примитивного «замка»! На черного мага напал демон легкомыслия?
Даже засов задвинуть поленился… Почувствовал свою безнаказанность, мерзавец?
Увиденное заставило эльфа оцепенеть.
А вот это уже не шутки! Это черная магия на крови, с жертвоприношением! К запаху тлена добавилась металлическая вонь крови и химическая - какого-то токсина…
Затем лорду Лориэлю показалось, что у князя пробито сердце. Он ринулся было к постели, но тут же остановился как вкопанный. На полу виднелись размазанные линии рисунка, вызвавшего у него новый приступ гадливости. А затем и автор обнаружился… на полу, в загустевшей крови. И поди пойми теперь, чья: его или князя?
Лицо правителя посерело, уродливая вязь, прорисованная черным, понемногу вызывала воспаление – краска на черноцветах? Всего за одну ночь князь еще больше осунулся, дыхание то учащается, то снова переходит в тихое, с отчетливым хрипом. Постарел, седина резко расползлась от висков.
Сколько еще он выдержит?
Кэллиэн мог бы объяснить, что это лишь побочный эффект обряда, что краска, несмотря на резкий запах, в засохшем состоянии совершенно не опасна, главное - ее не глотать, что через два-три дня будет заметно улучшение, которое начнет прогрессировать, что теперь нужно не жизненные силы вливать, а найти специалиста по диагностике и укреплению сущности...
Но он даже не знал о непрошеном госте.
Рана на груди князя, к счастью, оказалась неглубокой, и эльф поспешил на всякий случай очистить ее магией и ускорить регенерацию.
Прочел над князем заклятье противоядия – черноцветы были хорошо изучены лекарской наукой. Смыть бы эту дрянь, но делать это нужно специальным эликсиром... Обработка нейтрализовывала большую часть яда в черноцветах, но князю Ламиэ, в его состоянии, хватит и оставшейся.
Но ведь жив! Даже после черного обряда – жив. Сколько же сил и упрямства в этом волевом человеке?
Лорд Лориэль покачал головой, вливая толику собственных жизненных сил в князя.
А он только начал верить, что, возможно, черный маг черному магу рознь…
Нет. Все они одинаковы.
Притворяются, пока не достигнут цели.
У эльфа зло дернулась щека.
Жизнь в Йерихо заставила его пересмотреть немало стереотипов, но, как видно, не со всеми следует бороться. Люди склонны напрасно доверять тем, кто не стоит их мизинца. И в итоге это приносит им уйму разочарований… а то и гибель.
Природу ведь не переспоришь. Наедине с беззащитной жертвой не удержится ни один черный. Даже если до последнего притворяется другом, даже если сам хочет верить в эту ложь.
И ведь как талантливо Дэтре убеждал в ней окружающих!
Эльфа жгла не столько ненависть, сколько обида, жгла больно и глубоко. Он ведь честно пытался наступить на горло собственным предрассудкам и даже здравому смыслу, старался не судить книгу по обложке, даже решился довериться чужому суждению… и к чему это привело? Чудо, если князь, так тепло принявший его в замке, продержится еще хотя бы пару дней!
Падальщик все-таки показал клыки.
А он знал о нем - и ничего не сделал!
Лорд-целитель вдруг ощутил, как тенькнула, оборвавшись, в душе привязь магической клятвы.
Дэтре не стоит того, чтобы его покрывать.
Эльф медленно выпрямился.
Затем сделал медленный, скользящий шаг в сторону. Присмотрелся к придворному магу. Даже рисунки с лица не смыл...
Лорд Лориэль, подчиняясь чувству долга, склонился над магом, благоразумно не касаясь вымазанного кровью пола, но Дэтре даже не шевельнулся. Что это с ним?..
Дыхание редкое, ровное. Бледность не хуже, чем у князя… что, тоже обряд впрок не пошел? Поперек горла встала чужая жизненная сила – или чужая кровь?
Или же - наоборот?
Сердце билось ровно. Похоже, опасность черному не грозила.
Эльф брезгливо выпрямился, прикрыв нос и губы рукавом.
В этот миг он горько пожалел о том, что велеречиво отказался в свое время от уроков боевой магии и фехтования. Ему нечего противопоставить Дэтре.
Впрочем, черного мага схватить не так уж просто, угрозу он почует даже на грани жизни и смерти. И тогда может убить свою жертву и всех, кто подвернется ему на пути.
А сорвавшийся черный маг – слишком большая опасность и для замка, и для города.
Что теперь предпринять? Немедленно унести князя отсюда, велеть, чтобы Дэтре к нему не подпускали ни под каким предлогом?
Было бы неплохо... Только кто его послушает? У него нет никакого права приказывать. Да и переносить князя Ламиэ крайне опасно.
Лорд Лориэль покачал головой, с сожалением расставаясь с этой идеей.
Значит, необходимо обратиться к тем, чьи приказы будут выполнены.
А Дэтре…
Пусть до последнего не подозревает о том, что его раскрыли. Пусть думает, что он по-прежнему в полной безопасности.
Если все пройдет удачно, местные маги схватят черного прежде, чем он успеет натворить дел.
Целитель направился к двери, на пороге снова замер. Обернулся.
Ненавидя себя за это, все-таки выпустил в мага заряд целительного заклятья.
И вышел вон.
Охваченный обидой и решимостью, лорд Лориэль не подумал только об одном.
Как, скажите на милость, подлинно черный обряд может проводиться на рассвете, да еще и так измотать проводившего его мага?
Сначала во тьме не было ничего, кроме него самого и едва уловимого запаха крови, витавшего вокруг, дразнящего, упоительного.
Потом тенями из прошлого выскользнули кошмары, выстраиваясь в шеренгу, радуясь, что он никуда от них не денется. И были правы. Он мог только плыть по течению туда, куда несла тьма и запах человеческой крови.
Пока один не распахнул ему свои объятия.
…Алтарь, два черных зеркала на стене, и факелы, пылающие по обе стороны от них… Он лежит на холодном камне, собираясь с силами. От предстоящей задачи его снова замутило. Но за годы службы у ар-лорда Дариэта он испробовал все методы, кроме самых отчаянных. А теперь остался лишь этот.
Чтобы найти заброшенное, а потому подходящее для его целей святилище, пришлось немало побродить по Тессеме.
Ему необходимо избавиться от жажды и заодно отделаться от преследующего его прошлого. Это единственный шанс выжить и скрыться от старого вампира.
А для этого нужно попросить богиню не о благословении, но о милости. И если она ответит, этот день станет точкой отсчета в самом сложном из всех ограничительных ритуалов.
Кто-то скажет: всего лишь попросить? Сущая мелочь!
Только вот чтобы что-то просить у Шаэли, нужно подойти к ней на расстояние полушага. Другими словами, быть при смерти. Поэтому к ней взывали только самые отчаявшиеся. Где гарантия, что она не исполнит твое желание уже по другую сторону грани? Или исполнит вообще?
Но он полукровка, он крепче и сильнее людей. Слабую надежду давало и то, что однажды она уже вмешалась, чтобы сохранить ему жизнь, а значит, забирать себе вот так вряд ли захочет…
К тому же любому другому для этого ритуала требовалась помощь черного мага или черного жреца.
Ему достаточно самого себя.
Кэллиэн не слишком боялся смерти и чувствовал ее приближение безошибочно. Он сумеет вовремя повернуть ее вспять. Должен суметь.
Обратить собственную смертоносную магию против себя самого – труднее испытания нет для любого мага. Это как правой рукой сломать себе левую.
Можно долго твердить, что не боишься смерти. Но чем ближе к ней...
Маг прикусил губу. Сколько можно колебаться, в самом-то деле?
Кэллиэн привычным заклятьем создал черный кинжал.
Жажда сводила с ума, стоило рядом оказаться человеку. Он боролся с ней всю жизнь. Но ему надоело бороться. Он хотел просто пожить нормальной жизнью, хотя бы немного, получить возможность спрятаться от проклятого вампира и просто пожить самому, не кидаясь на людей, не чувствуя и не считая себя монстром... узнать, наконец, придется ли мирная жизнь ему по вкусу…
Ему надоело быть чудовищем, чужой удавкой, отравленным кинжалом.
Кэллиэн помнил, как усмехнулся тогда этой мысли, лежа на алтаре.
И как всадил собственный магический кинжал себе в грудь, принеся в жертву богине себя самого. Как клинок уютно скользнул прямо в сердце… В агонии он воззвал к Шаэли, и зеркала на стене вдруг показались ее глазницами.
...Да... его прошлая выходка была неповторима. По крайней мере, он очень надеялся никогда ничего подобного не повторять.
И во тьме, где не было ни жизни, ни времени, вдруг прозвучал разъяренный голос:
- Ты что творишь, мальчишка?!
Понятно, что... Пытается усмирить жажду человеческой крови, вампирскую природу…
- Ты уверен, что хочешь именно этого? – прищурившись, спросила тогда Шаэли.
Конечно, он был уверен! Для чего он принес такую жертву? Он надеялся, что больше не будет пить кровь и прибегать к черным ритуалам, что со временем не останется следов, по которым можно его отыскать и вернуть к былому...
Но старый кошмар неожиданно пошел по новой колее.
- Хватит тут прохлаждаться! - снова рявкнула Шаэли - и отвесила ему оплеуху.
Пощечина была не по-женски сильной и болезненной и заставила Кэллиэна сперва вздрогнуть, а затем и приоткрыть глаза, что само по себе было подвигом.
Слова младшей дочери, услышанные сквозь сон.
...Действительно, есть еще Анджи, у него есть еще сын… Почему он думал все время только об Инерис? Почему забыл о младших? Разве это не достаточная причина для того, чтобы жить дальше, пусть и под гнетом ошибок? Так, может, Дэтре был прав насчет влияния?..
Или с его стороны это малодушная попытка переложить ответственность?
- Я заслужил свою участь, лорд Дэтре. Ошибки были совершены, и…
- Их можно исправить и тем самым примириться с собой.
Новая трещина в коконе.
- Прекратите гнить заживо в чувстве вины. На ваше выздоровление надеются и ваши дети, и подданные. Князь Ратри сам не свой, лорд Рагор места себе не находит. Леди Ральда хотела сместить его, а ему и дела нет – каждый день заходит к вам…
Новая трещина.
- Инерис ни за что меня не простит, - завел старую шарманку князь.
- Пока не попросите у нее прощения – не узнаете. Она добрая девочка и уж наверняка не хочет, чтобы вы платили за свои ошибки такую цену. Она любит вас. И обязательно вернется домой.
Пренебрежительное фырканье.
- Если вы не лжете, и она действительно жива. Но этого не может быть, я отдал страшный приказ... Оставьте меня, не тешьте ложной надеждой…
- Я не могу вам лгать, милорд, - напомнил Кэллиэн.
Новый всполох синего пробивает кокон.
...Нет, похоже, без заклятья все-таки не обойтись. Князю нужен якорь, нужна надежная опора, чтобы перестать думать о смерти и окрепнуть. Простого внушения, как с леди Дженис, будет маловато.
Заклятье, в противовес первой части ритуала, далось легко, и Кэллиэн, протянув мысленную «руку», безжалостно вдавил в омут чужих сожалений самые главные слова.
«Инерис жива».
- Она обязательно вернется.
Не думать о том, как волны черной магии сейчас расходятся по замку. Плевать. Лишь бы был результат.
«Инерис жива».
- Вы отослали ее, возможно, обидели, но совершенно точно не погубили. И виновны не вы, а тот, кто влил в вас эту отраву сомнений. Уходя, она просила о вас позаботиться. Что я и делаю сейчас.
"Инерис жива!"
И серый кокон наконец разлетелся на части.
Освобожденная, но ослабевшая сущность принялась распадаться, не в силах удержаться даже вокруг вложенного Кэллиэном стержня из самых важных слов.
Второе заклинание сорвалось словно само собой.
Та же гибкая матрица, с помощью которой он укреплял резерв Даскалиара. Кто бы мог подумать, что еще пригодится…
Черная клетка вокруг сущности, не непроницаемая, а защитная. С независимым контуром, чтобы никакая случайность не смогла его развеять прежде времени.
И беспорядочный отток жизненных сил наконец прекратился. Теперь энергия распределялась правильно – еще тусклая, блеклая, но такая нужная. Чувство вины оставалось, но больше не превалировало.
- Инерис – жива?
Сказано с надеждой.
...Что ж, будем надеяться, это его одновременно убедит и взбодрит.
И Кэллиэн послал князю картинку-воспоминание: Инерис, похудевшая, загоревшая, в платье пустынницы… такой князь ее никогда не видел, а значит, должен поверить.
- Она у огненных?!! – взревел громовой голос. - Этого только не хватало!!!
В следующий миг Кэллиэна резко выбросило из чужого сознания, словно защитные силы разума князя вдруг очнулись и пришли в действие.
Резкое возвращение магу не понравилось совершенно. Его словно оглушило. Ноги подломились, и он навалился грудью на изголовье кровати, отмечая краем сознания, как больно железная планка давит на ребра. Не сломать бы...
Кровь из носа лилась струей на подушку, отбивая способность чувствовать какие бы то ни было запахи.
Зверски болела голова.
Но об этом в следующий миг Кэллиэн забыл напрочь.
Князь наконец открыл глаза.
Устремил плохо сфокусированный взгляд вверх, прямиком на черного мага.
Прохрипел:
- Дэтре… ты… что ты с ней…
И знакомые глаза стального цвета снова закрылись.
Но теперь они чуть заметно шевелились под закрытыми веками. Пальцы подергивались, словно порываясь сжать меч. Мимика стала живой, как у спящего человека – а не лежащего полутрупом.
Кэллиэна хватило лишь на один пасс.
Сознание князя по-прежнему не обрадовалось ментальной магии… но теперь оно было. И откликнулось на попытку контакта отчетливым недовольством.
...Он действительно вернулся.
С этой мыслью маг рухнул на холодный каменный пол.
Успел кое-как повернуться набок, чтобы не поперхнуться собственной кровью - и провалился во тьму.
Кэллиэн истратил слишком много сил на ментальную магию и теперь расплачивался за это глубочайшим обмороком – почти что на той самой печально известной ему грани жизни и смерти.
Он даже не почувствовал, как развеялись все заклятья, ранее наложенные им на комнату князя.
***
Обряд и впрямь вышел громким.
Эльфа аж на кровати подбросило.
За дверью, где-то в коридорах чужого замка, к которому он так до конца и не привык, раздался заунывный, тяжелый вой, который ни за что не спутаешь с волчьим.
Лорд Лориэль сам не понял, как выбрался из постели и выскочил из комнаты – как был, в исподнем.
Где-то внизу тоже воют.
И насыщенный запах тлена, тем резче, чем ближе целительская… Разливается, расходится волнами, забивая ноздри…
И вдруг – исчез.
Осталось только послевкусие.
Но у двери князя по-прежнему разило падалью. И это явно не невинный обряд, которыми Дэтре развлекался до сих пор.
Его собственной матушке сказочно повезло пережить нападение такого вот изувера на поместье одного из видных эльфийских лордов. В той резне мало кто уцелел – но ей и еще нескольким женщинам повезло. Она столкнулась с тем магом в коридоре – бешеным, с черными, как ночь, глазами, с белой пеной, выступившей на губах. Приготовилась к смерти, но черный глянул на ее округлившийся живот - и ушел, ничего не сделав.
У Раниля Лориэля рано обнаружилось чутье на черную магию, смахивавшее на отторжение. Слишком близко он соприкоснулся с ней еще в материнской утробе...
И теперь его ощутимо поташнивало.
Отогнав лишние размышления и ощущения, целитель прислушался - так, как умеют только эльфы да вампиры.
Нет, за дверью по-прежнему два дыхания. По-прежнему бьются два сердца. Выходит, князя Дэтре не убивал… или не сумел убить?
Беспокойство вынудило эльфа осторожно, памятуя о том, что черный маг вполне мог оставить сюрприз для нежеланного гостя, коснуться двери. Он обомлел. Ни одного защитного заклинания, даже примитивного «замка»! На черного мага напал демон легкомыслия?
Даже засов задвинуть поленился… Почувствовал свою безнаказанность, мерзавец?
Увиденное заставило эльфа оцепенеть.
А вот это уже не шутки! Это черная магия на крови, с жертвоприношением! К запаху тлена добавилась металлическая вонь крови и химическая - какого-то токсина…
Затем лорду Лориэлю показалось, что у князя пробито сердце. Он ринулся было к постели, но тут же остановился как вкопанный. На полу виднелись размазанные линии рисунка, вызвавшего у него новый приступ гадливости. А затем и автор обнаружился… на полу, в загустевшей крови. И поди пойми теперь, чья: его или князя?
Лицо правителя посерело, уродливая вязь, прорисованная черным, понемногу вызывала воспаление – краска на черноцветах? Всего за одну ночь князь еще больше осунулся, дыхание то учащается, то снова переходит в тихое, с отчетливым хрипом. Постарел, седина резко расползлась от висков.
Сколько еще он выдержит?
Кэллиэн мог бы объяснить, что это лишь побочный эффект обряда, что краска, несмотря на резкий запах, в засохшем состоянии совершенно не опасна, главное - ее не глотать, что через два-три дня будет заметно улучшение, которое начнет прогрессировать, что теперь нужно не жизненные силы вливать, а найти специалиста по диагностике и укреплению сущности...
Но он даже не знал о непрошеном госте.
Рана на груди князя, к счастью, оказалась неглубокой, и эльф поспешил на всякий случай очистить ее магией и ускорить регенерацию.
Прочел над князем заклятье противоядия – черноцветы были хорошо изучены лекарской наукой. Смыть бы эту дрянь, но делать это нужно специальным эликсиром... Обработка нейтрализовывала большую часть яда в черноцветах, но князю Ламиэ, в его состоянии, хватит и оставшейся.
Но ведь жив! Даже после черного обряда – жив. Сколько же сил и упрямства в этом волевом человеке?
Лорд Лориэль покачал головой, вливая толику собственных жизненных сил в князя.
А он только начал верить, что, возможно, черный маг черному магу рознь…
Нет. Все они одинаковы.
Притворяются, пока не достигнут цели.
У эльфа зло дернулась щека.
Жизнь в Йерихо заставила его пересмотреть немало стереотипов, но, как видно, не со всеми следует бороться. Люди склонны напрасно доверять тем, кто не стоит их мизинца. И в итоге это приносит им уйму разочарований… а то и гибель.
Природу ведь не переспоришь. Наедине с беззащитной жертвой не удержится ни один черный. Даже если до последнего притворяется другом, даже если сам хочет верить в эту ложь.
И ведь как талантливо Дэтре убеждал в ней окружающих!
Эльфа жгла не столько ненависть, сколько обида, жгла больно и глубоко. Он ведь честно пытался наступить на горло собственным предрассудкам и даже здравому смыслу, старался не судить книгу по обложке, даже решился довериться чужому суждению… и к чему это привело? Чудо, если князь, так тепло принявший его в замке, продержится еще хотя бы пару дней!
Падальщик все-таки показал клыки.
А он знал о нем - и ничего не сделал!
Лорд-целитель вдруг ощутил, как тенькнула, оборвавшись, в душе привязь магической клятвы.
Дэтре не стоит того, чтобы его покрывать.
Эльф медленно выпрямился.
Затем сделал медленный, скользящий шаг в сторону. Присмотрелся к придворному магу. Даже рисунки с лица не смыл...
Лорд Лориэль, подчиняясь чувству долга, склонился над магом, благоразумно не касаясь вымазанного кровью пола, но Дэтре даже не шевельнулся. Что это с ним?..
Дыхание редкое, ровное. Бледность не хуже, чем у князя… что, тоже обряд впрок не пошел? Поперек горла встала чужая жизненная сила – или чужая кровь?
Или же - наоборот?
Сердце билось ровно. Похоже, опасность черному не грозила.
Эльф брезгливо выпрямился, прикрыв нос и губы рукавом.
В этот миг он горько пожалел о том, что велеречиво отказался в свое время от уроков боевой магии и фехтования. Ему нечего противопоставить Дэтре.
Впрочем, черного мага схватить не так уж просто, угрозу он почует даже на грани жизни и смерти. И тогда может убить свою жертву и всех, кто подвернется ему на пути.
А сорвавшийся черный маг – слишком большая опасность и для замка, и для города.
Что теперь предпринять? Немедленно унести князя отсюда, велеть, чтобы Дэтре к нему не подпускали ни под каким предлогом?
Было бы неплохо... Только кто его послушает? У него нет никакого права приказывать. Да и переносить князя Ламиэ крайне опасно.
Лорд Лориэль покачал головой, с сожалением расставаясь с этой идеей.
Значит, необходимо обратиться к тем, чьи приказы будут выполнены.
А Дэтре…
Пусть до последнего не подозревает о том, что его раскрыли. Пусть думает, что он по-прежнему в полной безопасности.
Если все пройдет удачно, местные маги схватят черного прежде, чем он успеет натворить дел.
Целитель направился к двери, на пороге снова замер. Обернулся.
Ненавидя себя за это, все-таки выпустил в мага заряд целительного заклятья.
И вышел вон.
Охваченный обидой и решимостью, лорд Лориэль не подумал только об одном.
Как, скажите на милость, подлинно черный обряд может проводиться на рассвете, да еще и так измотать проводившего его мага?
***
Сначала во тьме не было ничего, кроме него самого и едва уловимого запаха крови, витавшего вокруг, дразнящего, упоительного.
Потом тенями из прошлого выскользнули кошмары, выстраиваясь в шеренгу, радуясь, что он никуда от них не денется. И были правы. Он мог только плыть по течению туда, куда несла тьма и запах человеческой крови.
Пока один не распахнул ему свои объятия.
…Алтарь, два черных зеркала на стене, и факелы, пылающие по обе стороны от них… Он лежит на холодном камне, собираясь с силами. От предстоящей задачи его снова замутило. Но за годы службы у ар-лорда Дариэта он испробовал все методы, кроме самых отчаянных. А теперь остался лишь этот.
Чтобы найти заброшенное, а потому подходящее для его целей святилище, пришлось немало побродить по Тессеме.
Ему необходимо избавиться от жажды и заодно отделаться от преследующего его прошлого. Это единственный шанс выжить и скрыться от старого вампира.
А для этого нужно попросить богиню не о благословении, но о милости. И если она ответит, этот день станет точкой отсчета в самом сложном из всех ограничительных ритуалов.
Кто-то скажет: всего лишь попросить? Сущая мелочь!
Только вот чтобы что-то просить у Шаэли, нужно подойти к ней на расстояние полушага. Другими словами, быть при смерти. Поэтому к ней взывали только самые отчаявшиеся. Где гарантия, что она не исполнит твое желание уже по другую сторону грани? Или исполнит вообще?
Но он полукровка, он крепче и сильнее людей. Слабую надежду давало и то, что однажды она уже вмешалась, чтобы сохранить ему жизнь, а значит, забирать себе вот так вряд ли захочет…
К тому же любому другому для этого ритуала требовалась помощь черного мага или черного жреца.
Ему достаточно самого себя.
Кэллиэн не слишком боялся смерти и чувствовал ее приближение безошибочно. Он сумеет вовремя повернуть ее вспять. Должен суметь.
Обратить собственную смертоносную магию против себя самого – труднее испытания нет для любого мага. Это как правой рукой сломать себе левую.
Можно долго твердить, что не боишься смерти. Но чем ближе к ней...
Маг прикусил губу. Сколько можно колебаться, в самом-то деле?
Кэллиэн привычным заклятьем создал черный кинжал.
Жажда сводила с ума, стоило рядом оказаться человеку. Он боролся с ней всю жизнь. Но ему надоело бороться. Он хотел просто пожить нормальной жизнью, хотя бы немного, получить возможность спрятаться от проклятого вампира и просто пожить самому, не кидаясь на людей, не чувствуя и не считая себя монстром... узнать, наконец, придется ли мирная жизнь ему по вкусу…
Ему надоело быть чудовищем, чужой удавкой, отравленным кинжалом.
Кэллиэн помнил, как усмехнулся тогда этой мысли, лежа на алтаре.
И как всадил собственный магический кинжал себе в грудь, принеся в жертву богине себя самого. Как клинок уютно скользнул прямо в сердце… В агонии он воззвал к Шаэли, и зеркала на стене вдруг показались ее глазницами.
...Да... его прошлая выходка была неповторима. По крайней мере, он очень надеялся никогда ничего подобного не повторять.
И во тьме, где не было ни жизни, ни времени, вдруг прозвучал разъяренный голос:
- Ты что творишь, мальчишка?!
Понятно, что... Пытается усмирить жажду человеческой крови, вампирскую природу…
- Ты уверен, что хочешь именно этого? – прищурившись, спросила тогда Шаэли.
Конечно, он был уверен! Для чего он принес такую жертву? Он надеялся, что больше не будет пить кровь и прибегать к черным ритуалам, что со временем не останется следов, по которым можно его отыскать и вернуть к былому...
Но старый кошмар неожиданно пошел по новой колее.
- Хватит тут прохлаждаться! - снова рявкнула Шаэли - и отвесила ему оплеуху.
Пощечина была не по-женски сильной и болезненной и заставила Кэллиэна сперва вздрогнуть, а затем и приоткрыть глаза, что само по себе было подвигом.
