– Но ты же не собираешься сегодня…
– Ещё как собираюсь, Принцесса. И ты тоже собираешься, – перебивает меня парень, крепко сжав мою ногу своими длинными пальцами. – Прекрати рыпаться или увиливать. За тобой должок.
– Но я не готова сегодня, – рассеяно говорю я, с опаской рассматривая парня.
– Я не Бес, Василиса. Со мной эта херня не прокатит и мариновать себя я не позволю. У меня уже член взрывается от стояка, – любые смешинки и мягкость стираются с его лица, а тон рвет пространство на ошметки, как холодное оружие.
Ковалёв снял свою маску хорошего мальчика и этим, несомненно, пугает.
– Да, но…
– Ещё слово и я разложу тебя на заднем сидении машины, – угрожающе рявкнул он, вернув свою вторую руку на руль. – Докатился, блядь. Уже тёлка ломается больше недели и вертит мной, как девственником, – шепчет про себя, но в гнетущей тишине я различаю каждое его слово.
Смотрю на Стаса, словно вижу впервые в жизни и вжимаюсь в сидение от подступающего и леденящего кровь страха.
На глаза неконтролируемо набегают слезы, а губы нервно подрагивают.
– Даже не думай распускать сопли. Меня это бесит, Принцесса. В твоём положении лучше, чтобы я оставался в настроении, – брезгливо окатывает взглядом моё лицо.
– Останови машину, Стас. Я никуда с тобой не поеду, – шепчу я. – Сегодня, – ставлю акцент, чтобы не злить парня и не доводить до крайности. Я вижу, что он сейчас, как пороховая бочка.
– Поедешь, Василиса. Поедешь и сделаешь всё, что я захочу, – утверждает он со злой ухмылкой, оскалившись.
– Останови машину! Сейчас же! – истерично кричу, крепко сжимая ручку машины одной рукой, а второй впиваюсь в сидение.
– Не выводи меня, – несмотря на рычание, он говорит спокойно.
Меня начинает трусить от осознания, что этот ублюдок собирается сделать и что домой он меня точно не отвезет.
– Я сказала останови! Останови! Останови машину! – я кидаюсь к ручному тормозу, и успеваю немного потянуть на себя, из-за чего сбивается скорость и машину начинает заносить.
– Сука, – грубо перехватывает меня за волосы и тянет в низ, из-за чего я изгибаюсь в неестественной позе.
Стас держит крепко и болезненно, когда я пытаюсь убрать его руку, которую остервенело царапаю ногтями.
– Сама напросилась, Принцесса.
Он тормозит, и ощутимо резко съезжает в карман на обочине дороги. Моё тело сотрясает от эмоций. Отпускает меня только когда он отстегивает ремень безопасности и выходит из машины. Действую также, успевая выбраться и встать на ноги, прежде чем он ко мне подойдет.
– Совсем уже крышей поехал? – кричу я, но замахнувшуюся ладонь замечаю слишком поздно.
Оплеуха такая жесткая и неожиданная, что я скольжу по снегу в туфлях и падаю на колени, упираясь в грязный снег руками. Ошалело вздергиваю голову, смотря на отморозка снизу-вверх, слыша в ушах пронизывающий звон. Он облокотился на капот руками и тяжело дышит, пока я прихожу в себя и осознаю, в какой оказалась западне.
Осматриваюсь по сторонам. Мы одни, в пригороде, на совершенно пустой дороге глубоким вечером.
Жалостливо всхлипываю, ощущая разбитые колени. Пытаюсь встать, но ноги едва меня держат, а каблуки подводят, не позволив мне встать. Я только больше расчесала свои колени об жесткий асфальт с камнями и осколками льда.
– Я хочу домой, – у меня дрожит голос, который превратился в умоляющий шепот.
Ковалёв уже стоит надо мной и смотрит своим звериным взглядом, о чем-то размышляя. По взгляду вижу, что эти размышления ни к чему хорошему не приведут.
– Мы можем это сделать нормально, Стас. Тебе незачем меня принуждать. Я просто не могу сегодня. Слышишь? Не могу, – хнычу я, давая ему новые обещания.
Он видит, что я вру ему в глаза от страха, который затянулся на моей шее удавкой. Видит и бесится. Хватает меня одной рукой за волосы и удерживает на коленях, опасно для меня осматривая глухую, темную местность.
– Сможешь. И сегодня, и завтра, и когда я тебе скажу, – жестко припечатывает он, свободной рукой дергая кожаный ремень на своих брюках.
– Ты что делаешь? Стас, ты не можешь этого сделать. Не здесь… И не так! – отворачиваюсь и упираюсь руками в его ноги, пытаясь отстраниться.
– Отчего же? Могу и сделаю. Не заставляй меня прибегать к крайностям. Отсосешь мне и я отвезу тебя домой, – я дергаюсь, когда он вынимает из петель свой ремень. – Не будешь истерить — закончим быстрее.
Он едва приспускает брюки и достает налитый возбуждением член, приблизив моё лицо к своему паху. Я эмоционально захлебываюсь от отвращения.
– Не ломайся. Если упадет от холода – выдеру тебя, как шавку, в машине, – угрожает он, а я поднимаю залитое слезами лицо, содрогаясь в рыданиях.
– Пожалуйста…
– Заебала, – рявкает он и в короткое мгновение кожаный ремень зажимает мою шею в тиски. Я, как скулящая сука, на личном поводке. – Покажешь свои зубы и нахрен все выбью, – предупреждает с особым упоением власти надо мной и давит на скулы с такой силой, что рот против воли открывается. Едва теплый член от холода оказывается в моём рту.
Боюсь не то, что укусить, а даже пошевелиться. Страх парализовал, только тело непроизвольно содрогается от удушливых рыданий.
– Уверена, что хочешь меня вывести из себя? Работай, – он грубо толкается мне в глотку, из-за чего я сжимаюсь и упираюсь ему в ноги, ощущая рвотный рефлекс. Гланды обжигает от боли. – Что, Бессонов забыл научить брать в рот? Тогда я научу… Губы сомкни. Ну? – я зажмуриваюсь и бессильно подчиняюсь, когда петля на шее опасно затягивается. – Языком шевели. Я не собираюсь трахать в рот дохлую рыбу.
Делаю. Делаю всё, что он говорит, лишь бы эта пытка закончилась. Эмоций и чувств так много, что я теряюсь между ними, балансирую только благодаря инстинктам самосохранения.
– Вот так, Принцесса, – одобрительно выдыхает Стас, продолжая остервенело дергать бедрами.
Слезы льются от боли в глотке, от неприятных ощущений тошноты, скручивающие мой желудок и унижения. Кашляю, не в силах вытерпеть подобное издевательство, но Стас ни секунды не дает на передышку.
– Ты можешь взять глубже, я же чувствую это, – заверяет он, потянув за край ремня вверх. – На меня смотри. Глаза, я сказал, открой!
Пришибленно смотрю, замечая в его глазах только звериную ярость и жажду. Он тяжело дышит, иногда прикрывает веки, но продолжает смотреть и получать извращенное удовольствие от моего унижения.
Я теряюсь во времени, когда каждая секунда кажется адовой вечностью...
– Отлично… Отлично, Принцесса, – шепчет он, и схватив меня за затылок, заставляет прижаться к нему так плотно, что мой нос упирается в его пах.
В горло попадает отвратительная и горячая слизь. Я пытаюсь отстраниться, но руки парня с жестокостью удерживаются меня на месте мучительно долгие секунды.
Он отстраняется, сдернув с моей шеи ремень и застегивает брюки. Я сплевываю остатки его вонючей спермы, от которой мой желудок скручивает в рвотном рефлексе. Жду, когда меня вырвет, но меня неожиданно попускает.
Тяжело дышу, низко опустив голову и отчаянно хочу, чтобы меня вырвало. Прямо сейчас. Хочу, чтобы во мне не было следов этого унижения. Хочу... Сдохнуть.
– Поднимайся давай, не то у меня опять встанет и эту проблему придётся решать только тебе, – злорадно потешается Стас, шурша одеждой.
Угроза действует моментально. Даже каблуки в этот раз не подводят, но ноги неистово трусятся, как и руки. Не могу на него поднять взгляд, до одури страшно и отвратительно.
– Садись, – он дергает меня за локоть, и я падаю на сидение машины, теряясь в пространстве. Мне на колени падает пачка салфеток, и следом хлопает дверь, заставляя вздрогнуть.
Он не спешит садиться в машину. Стоит, облокотившись об капот и расслабленно курит, когда я мимолетно цепляю его взглядом. У меня едва получается открыть пачку, вынимая из неё кучу салфеток.
Я судорожно тру лицо, словно его можно отмыть от подобного. Ничего не помогает. Лицо снова и снова заливается горячими слезами, едва я пытаюсь о чем-то подумать. А во рту отвратительно першит от соленого привкуса, не позволяя мне абстрагироваться от мерзких ощущений.
Пугливо дергаюсь и замираю, когда Стас садится в салон и спокойно, будто ничего не случилось, заводит машину.
– Домой или ко мне? – издевательски интересуется, заставляя рвано выдохнуть.
– Д-домой, – едва слышно шепчу я.
– Значит, завтра ко мне, – омерзительно хмыкает это чудовище, а я затравленно поднимаю взгляд. – Хотя нет… У меня дела ближайшие дни. Жди моего звоночка, Принцесса.
Кажется, я забыла, как дышать.
Кирилл:
– Подай мне масло, – говорю я, привлекая внимание задумчивого Макса.
Взглянув на меня из-под бровей, как грозный медведь, поддает грязную бутылку с вязкой жидкостью. Я заливаю им скрипучие детали, пробуя снова надавить на шестерни и прокрутить их.
– Поменьше лей. С тобой всё время расходы на ремонт удваиваются, – ворчит он, а я не обращаю внимание. За столько лет обучения и работы с ним – уже свыкся, даже к матерными криками на СТО. – И где мой станок? Месяц уже жду.
– В ремонте, – равнодушно говорю я, схватив тряпку. Вытираю руки и смотрю на громоздкие детали из внутренностей трактора, которые уже изрядно истаскались. – Менять всё надо. Железо паленное, – говорю свой вердикт, оценивая уровень коррозии.
– Не станут нам платит цену ремонта, за которую можно купить новую машину…
– Тогда отказывайся, – соглашаюсь я.
– Да ладно тебе… Заменим пару деталей, почистим металл, отшлифуем и ещё два года можно отгонять, – ищет лазейки Макс, а я награждаю его тяжелым взглядом. – Что? Мы чинили машины с состоянием и похуже. Здесь, знаешь ли, вопрос в экономии. Справимся же, ну?
– Нет. Отказывай. Либо пусть платит за профессиональную работу, либо пусть подбирает новую машину. За ней следить нужно, а не кидать в поле под проливные дожди и морозы, – категорично заявляю я. – Что с бэхой, смотрел? – перевожу взгляд на новый заказ.
– В порядке она, просто нутро и фильтр почистить нужно, – отмахивается Макс. – Так а трактор – что?
– Макс, займись делом, – киваю на машину. – А на трактор пиши отказную и мне под подпись. Некогда мне возиться со старой рухлядью.
– Бес, да что с тобой? – сетует Макс, преследуя меня по пятам. Я подхожу к столу и складываю инструменты в чемодан.
– У тебя работы мало, что ты разговорами меня решил занять? – припечатываю я с раздражением.
– Не переноси личное на работу, мой тебе совет, парень… Последние недели, как с цепи сорвался.
– А я его просил, этого твоего совета? – гаркаю, не выдержав его по-отечески сурового взгляда. – Работай, Макс или вали домой. Не до тебя сейчас.
Макс недовольно поджимает губы, пока я сверлю его взглядом, не давая возможности развить ничего не стоящий диалог. Мужчина хмурится и переводит взгляд мне за спину.
– Добрый день. Вы по какому вопросу? – он сосредотачивает внимание на клиенте, а я продолжаю собирать инструменты. Боюсь, что от моего разъяренного взгляда клиенты разбегутся в разные стороны.
– По личному. Здравствуй, Кирилл, – мягкий мужской голос знаком, но я поздно осознаю, кто именно желает со мной поговорить.
На пару секунд подвисаю и смотрю на осунувшееся бледное лицо мужчины, которое оттеняет синий костюм. Щетина и синяки под глазами, кажется, как и у меня самого… Глаза светло-голубого оттенка смотрят на меня с немым укором и болью, отчего содрогается сердце.
Нет уж. Так не пойдет. Я больше не поведусь на эти глаза, даже если услышу от их носителя извинения. Я уже успел обжечься об этот холодный лед, который казался мне ясным небом.
– Чего вам? – отворачиваюсь, показывая, что не расположен к глупому и совершенно ненужному разговору.
– Кирилл… – тяжело выдыхает он, подступив ближе. – Я нуждаюсь в твоей помощи.
– Что-то случилось с вашей машиной? – дергаю бровью.
Скажи, что – да. Скажи мне это и не смей ворошить мои мысли!
– Нет. С машиной всё отлично, у тебя всегда обслуживание на высшем уровне… – он замялся, а я начинаю ощущать напряжение, которое простреливает в лопатках. – Ей нужна твоя помощь, Кирилл. Наша помощь.
Вот, значит, что люди чувствуют, когда им стреляют в голову – бессильную злобу и несправедливость. Видимо, моя передышка окончена? Что снова задумала эта хитрая Лиса? Артём был прав, это лишь было затишье перед бурей... Но, втягивать в наши личные отношения родителей – слишком даже для меня.
– Я обслуживаю клиентов с правами. Насколько я знаю, у вашей дочери их нет, – стараюсь сохранить своё хладнокровнее, но пальцы до побелевших костяшек сжали инструмент.
– Дело весьма… Деликатное, Кирилл.
Я рискую посмотреть ещё раз в уставшие глаза её отца и меня пробирает. Ощущаю жесткий откат. Я не видел её несколько недель и понадеялся, что всё уже в прошлом… С ней я как всегда ошибся и вот снова стою на краю этого обрыва. Только в этот раз я не готов сорваться за ней так бездумно, не после её мерзких выходок.
– Я механик, Антон Михайлович, а не мозгоправ. А ваша дочь как раз нуждается именно во-втором, так что советую не откладывать лечение, – меня прорывает, и я едва отдаю отчет, что хамлю её отцу в лицо, гораздо старшему за меня и уважаемому человеку.
Он смотрит на меня тяжело, но затем несколько обессилено отводит взгляд. Мужчина уставший, как физически, так и морально. Я с ним полностью солидарен. С такой-то дочуркой!
– Ты прав, – неожиданно подтверждает её отец, соглашаясь с моими словами. – Поэтому я пришёл к тебе. Я думаю, ты сможешь... Хотя бы немного повлиять на её состояние. Иначе мне придется принудительно положить мою единственную дочь в клинику. Я не хочу прибегать к крайностям.
Мои брови опускаются и двигаются к переносице.
Что за чушь?
Я даже прыскаю в коротком смешке, но Антон Михайлович не поддерживает моё веселье.
– В какую ещё клинику? – непонимающе уточняю я.
– В том-то и дело, что я не знаю, Кирилл… – он смотрит на меня с мукой в глазах, которую даже не пробует скрыть. – Что-то случилось. Что-то серьезное. Она не ест, не спит, не встаёт с кровати… Возможно, депрессия, но выглядит это всё значительно хуже. Василиса ничего не говорит. Я даже не понимаю — это симптом или она не хочет с нами разговаривать... Она никого к себе не подпускает.
Сердце предательски реагирует на её имя, а воображение бьет под дых. Что с ней произошло? И что происходит сейчас, если даже родители не в силах помочь?
– К сожалению, Антон Михайлович, я ничем не могу вам помочь. Мы расстались и последние, кого она захочет сейчас увидеть – это меня, – стараюсь обстрагиваться, но разве у меня хоть раз получилось быть равнодушным к этой взорвавшейся блондинке с характером огнедышащего дракона?
– Она тебя услышит. Ты единственный, на которого она может отреагировать, – утверждает он, чем, безусловно, раздражает.
Сколько раз мне нужно ему повторить, что я не хочу принимать участие в этом абсурде?! Я не имею желания вмешиваться в их семейные проблемы и быть участником какой-то неясной для меня игры, правила которой очередной раз диктует маленькая кровожадная стерва.
– Она, – ставлю акцент, – должна была услышать меня прежде, чем разрушать и портить всем вокруг себя спокойную жизнь. Желаю ей скорейшего выздоровления.
Отворачиваюсь, собираясь прервать разговор самым грубым способом – уйти без лишних любезностей. Внутри меня сумбур из противоречивых чувств: одни из них пытаются удержать меня на месте, а другие толкают в спину, чтобы не наступал на одни и те же грабли.
– Ещё как собираюсь, Принцесса. И ты тоже собираешься, – перебивает меня парень, крепко сжав мою ногу своими длинными пальцами. – Прекрати рыпаться или увиливать. За тобой должок.
– Но я не готова сегодня, – рассеяно говорю я, с опаской рассматривая парня.
– Я не Бес, Василиса. Со мной эта херня не прокатит и мариновать себя я не позволю. У меня уже член взрывается от стояка, – любые смешинки и мягкость стираются с его лица, а тон рвет пространство на ошметки, как холодное оружие.
Ковалёв снял свою маску хорошего мальчика и этим, несомненно, пугает.
– Да, но…
– Ещё слово и я разложу тебя на заднем сидении машины, – угрожающе рявкнул он, вернув свою вторую руку на руль. – Докатился, блядь. Уже тёлка ломается больше недели и вертит мной, как девственником, – шепчет про себя, но в гнетущей тишине я различаю каждое его слово.
Смотрю на Стаса, словно вижу впервые в жизни и вжимаюсь в сидение от подступающего и леденящего кровь страха.
На глаза неконтролируемо набегают слезы, а губы нервно подрагивают.
– Даже не думай распускать сопли. Меня это бесит, Принцесса. В твоём положении лучше, чтобы я оставался в настроении, – брезгливо окатывает взглядом моё лицо.
– Останови машину, Стас. Я никуда с тобой не поеду, – шепчу я. – Сегодня, – ставлю акцент, чтобы не злить парня и не доводить до крайности. Я вижу, что он сейчас, как пороховая бочка.
– Поедешь, Василиса. Поедешь и сделаешь всё, что я захочу, – утверждает он со злой ухмылкой, оскалившись.
– Останови машину! Сейчас же! – истерично кричу, крепко сжимая ручку машины одной рукой, а второй впиваюсь в сидение.
– Не выводи меня, – несмотря на рычание, он говорит спокойно.
Меня начинает трусить от осознания, что этот ублюдок собирается сделать и что домой он меня точно не отвезет.
– Я сказала останови! Останови! Останови машину! – я кидаюсь к ручному тормозу, и успеваю немного потянуть на себя, из-за чего сбивается скорость и машину начинает заносить.
– Сука, – грубо перехватывает меня за волосы и тянет в низ, из-за чего я изгибаюсь в неестественной позе.
Стас держит крепко и болезненно, когда я пытаюсь убрать его руку, которую остервенело царапаю ногтями.
– Сама напросилась, Принцесса.
Он тормозит, и ощутимо резко съезжает в карман на обочине дороги. Моё тело сотрясает от эмоций. Отпускает меня только когда он отстегивает ремень безопасности и выходит из машины. Действую также, успевая выбраться и встать на ноги, прежде чем он ко мне подойдет.
– Совсем уже крышей поехал? – кричу я, но замахнувшуюся ладонь замечаю слишком поздно.
Оплеуха такая жесткая и неожиданная, что я скольжу по снегу в туфлях и падаю на колени, упираясь в грязный снег руками. Ошалело вздергиваю голову, смотря на отморозка снизу-вверх, слыша в ушах пронизывающий звон. Он облокотился на капот руками и тяжело дышит, пока я прихожу в себя и осознаю, в какой оказалась западне.
Осматриваюсь по сторонам. Мы одни, в пригороде, на совершенно пустой дороге глубоким вечером.
Жалостливо всхлипываю, ощущая разбитые колени. Пытаюсь встать, но ноги едва меня держат, а каблуки подводят, не позволив мне встать. Я только больше расчесала свои колени об жесткий асфальт с камнями и осколками льда.
– Я хочу домой, – у меня дрожит голос, который превратился в умоляющий шепот.
Ковалёв уже стоит надо мной и смотрит своим звериным взглядом, о чем-то размышляя. По взгляду вижу, что эти размышления ни к чему хорошему не приведут.
– Мы можем это сделать нормально, Стас. Тебе незачем меня принуждать. Я просто не могу сегодня. Слышишь? Не могу, – хнычу я, давая ему новые обещания.
Он видит, что я вру ему в глаза от страха, который затянулся на моей шее удавкой. Видит и бесится. Хватает меня одной рукой за волосы и удерживает на коленях, опасно для меня осматривая глухую, темную местность.
– Сможешь. И сегодня, и завтра, и когда я тебе скажу, – жестко припечатывает он, свободной рукой дергая кожаный ремень на своих брюках.
– Ты что делаешь? Стас, ты не можешь этого сделать. Не здесь… И не так! – отворачиваюсь и упираюсь руками в его ноги, пытаясь отстраниться.
– Отчего же? Могу и сделаю. Не заставляй меня прибегать к крайностям. Отсосешь мне и я отвезу тебя домой, – я дергаюсь, когда он вынимает из петель свой ремень. – Не будешь истерить — закончим быстрее.
Он едва приспускает брюки и достает налитый возбуждением член, приблизив моё лицо к своему паху. Я эмоционально захлебываюсь от отвращения.
– Не ломайся. Если упадет от холода – выдеру тебя, как шавку, в машине, – угрожает он, а я поднимаю залитое слезами лицо, содрогаясь в рыданиях.
– Пожалуйста…
– Заебала, – рявкает он и в короткое мгновение кожаный ремень зажимает мою шею в тиски. Я, как скулящая сука, на личном поводке. – Покажешь свои зубы и нахрен все выбью, – предупреждает с особым упоением власти надо мной и давит на скулы с такой силой, что рот против воли открывается. Едва теплый член от холода оказывается в моём рту.
Боюсь не то, что укусить, а даже пошевелиться. Страх парализовал, только тело непроизвольно содрогается от удушливых рыданий.
– Уверена, что хочешь меня вывести из себя? Работай, – он грубо толкается мне в глотку, из-за чего я сжимаюсь и упираюсь ему в ноги, ощущая рвотный рефлекс. Гланды обжигает от боли. – Что, Бессонов забыл научить брать в рот? Тогда я научу… Губы сомкни. Ну? – я зажмуриваюсь и бессильно подчиняюсь, когда петля на шее опасно затягивается. – Языком шевели. Я не собираюсь трахать в рот дохлую рыбу.
Делаю. Делаю всё, что он говорит, лишь бы эта пытка закончилась. Эмоций и чувств так много, что я теряюсь между ними, балансирую только благодаря инстинктам самосохранения.
– Вот так, Принцесса, – одобрительно выдыхает Стас, продолжая остервенело дергать бедрами.
Слезы льются от боли в глотке, от неприятных ощущений тошноты, скручивающие мой желудок и унижения. Кашляю, не в силах вытерпеть подобное издевательство, но Стас ни секунды не дает на передышку.
– Ты можешь взять глубже, я же чувствую это, – заверяет он, потянув за край ремня вверх. – На меня смотри. Глаза, я сказал, открой!
Пришибленно смотрю, замечая в его глазах только звериную ярость и жажду. Он тяжело дышит, иногда прикрывает веки, но продолжает смотреть и получать извращенное удовольствие от моего унижения.
Я теряюсь во времени, когда каждая секунда кажется адовой вечностью...
– Отлично… Отлично, Принцесса, – шепчет он, и схватив меня за затылок, заставляет прижаться к нему так плотно, что мой нос упирается в его пах.
В горло попадает отвратительная и горячая слизь. Я пытаюсь отстраниться, но руки парня с жестокостью удерживаются меня на месте мучительно долгие секунды.
Он отстраняется, сдернув с моей шеи ремень и застегивает брюки. Я сплевываю остатки его вонючей спермы, от которой мой желудок скручивает в рвотном рефлексе. Жду, когда меня вырвет, но меня неожиданно попускает.
Тяжело дышу, низко опустив голову и отчаянно хочу, чтобы меня вырвало. Прямо сейчас. Хочу, чтобы во мне не было следов этого унижения. Хочу... Сдохнуть.
– Поднимайся давай, не то у меня опять встанет и эту проблему придётся решать только тебе, – злорадно потешается Стас, шурша одеждой.
Угроза действует моментально. Даже каблуки в этот раз не подводят, но ноги неистово трусятся, как и руки. Не могу на него поднять взгляд, до одури страшно и отвратительно.
– Садись, – он дергает меня за локоть, и я падаю на сидение машины, теряясь в пространстве. Мне на колени падает пачка салфеток, и следом хлопает дверь, заставляя вздрогнуть.
Он не спешит садиться в машину. Стоит, облокотившись об капот и расслабленно курит, когда я мимолетно цепляю его взглядом. У меня едва получается открыть пачку, вынимая из неё кучу салфеток.
Я судорожно тру лицо, словно его можно отмыть от подобного. Ничего не помогает. Лицо снова и снова заливается горячими слезами, едва я пытаюсь о чем-то подумать. А во рту отвратительно першит от соленого привкуса, не позволяя мне абстрагироваться от мерзких ощущений.
Пугливо дергаюсь и замираю, когда Стас садится в салон и спокойно, будто ничего не случилось, заводит машину.
– Домой или ко мне? – издевательски интересуется, заставляя рвано выдохнуть.
– Д-домой, – едва слышно шепчу я.
– Значит, завтра ко мне, – омерзительно хмыкает это чудовище, а я затравленно поднимаю взгляд. – Хотя нет… У меня дела ближайшие дни. Жди моего звоночка, Принцесса.
Кажется, я забыла, как дышать.
Глава 21. Лисий капкан
Кирилл:
– Подай мне масло, – говорю я, привлекая внимание задумчивого Макса.
Взглянув на меня из-под бровей, как грозный медведь, поддает грязную бутылку с вязкой жидкостью. Я заливаю им скрипучие детали, пробуя снова надавить на шестерни и прокрутить их.
– Поменьше лей. С тобой всё время расходы на ремонт удваиваются, – ворчит он, а я не обращаю внимание. За столько лет обучения и работы с ним – уже свыкся, даже к матерными криками на СТО. – И где мой станок? Месяц уже жду.
– В ремонте, – равнодушно говорю я, схватив тряпку. Вытираю руки и смотрю на громоздкие детали из внутренностей трактора, которые уже изрядно истаскались. – Менять всё надо. Железо паленное, – говорю свой вердикт, оценивая уровень коррозии.
– Не станут нам платит цену ремонта, за которую можно купить новую машину…
– Тогда отказывайся, – соглашаюсь я.
– Да ладно тебе… Заменим пару деталей, почистим металл, отшлифуем и ещё два года можно отгонять, – ищет лазейки Макс, а я награждаю его тяжелым взглядом. – Что? Мы чинили машины с состоянием и похуже. Здесь, знаешь ли, вопрос в экономии. Справимся же, ну?
– Нет. Отказывай. Либо пусть платит за профессиональную работу, либо пусть подбирает новую машину. За ней следить нужно, а не кидать в поле под проливные дожди и морозы, – категорично заявляю я. – Что с бэхой, смотрел? – перевожу взгляд на новый заказ.
– В порядке она, просто нутро и фильтр почистить нужно, – отмахивается Макс. – Так а трактор – что?
– Макс, займись делом, – киваю на машину. – А на трактор пиши отказную и мне под подпись. Некогда мне возиться со старой рухлядью.
– Бес, да что с тобой? – сетует Макс, преследуя меня по пятам. Я подхожу к столу и складываю инструменты в чемодан.
– У тебя работы мало, что ты разговорами меня решил занять? – припечатываю я с раздражением.
– Не переноси личное на работу, мой тебе совет, парень… Последние недели, как с цепи сорвался.
– А я его просил, этого твоего совета? – гаркаю, не выдержав его по-отечески сурового взгляда. – Работай, Макс или вали домой. Не до тебя сейчас.
Макс недовольно поджимает губы, пока я сверлю его взглядом, не давая возможности развить ничего не стоящий диалог. Мужчина хмурится и переводит взгляд мне за спину.
– Добрый день. Вы по какому вопросу? – он сосредотачивает внимание на клиенте, а я продолжаю собирать инструменты. Боюсь, что от моего разъяренного взгляда клиенты разбегутся в разные стороны.
– По личному. Здравствуй, Кирилл, – мягкий мужской голос знаком, но я поздно осознаю, кто именно желает со мной поговорить.
На пару секунд подвисаю и смотрю на осунувшееся бледное лицо мужчины, которое оттеняет синий костюм. Щетина и синяки под глазами, кажется, как и у меня самого… Глаза светло-голубого оттенка смотрят на меня с немым укором и болью, отчего содрогается сердце.
Нет уж. Так не пойдет. Я больше не поведусь на эти глаза, даже если услышу от их носителя извинения. Я уже успел обжечься об этот холодный лед, который казался мне ясным небом.
– Чего вам? – отворачиваюсь, показывая, что не расположен к глупому и совершенно ненужному разговору.
– Кирилл… – тяжело выдыхает он, подступив ближе. – Я нуждаюсь в твоей помощи.
– Что-то случилось с вашей машиной? – дергаю бровью.
Скажи, что – да. Скажи мне это и не смей ворошить мои мысли!
– Нет. С машиной всё отлично, у тебя всегда обслуживание на высшем уровне… – он замялся, а я начинаю ощущать напряжение, которое простреливает в лопатках. – Ей нужна твоя помощь, Кирилл. Наша помощь.
Вот, значит, что люди чувствуют, когда им стреляют в голову – бессильную злобу и несправедливость. Видимо, моя передышка окончена? Что снова задумала эта хитрая Лиса? Артём был прав, это лишь было затишье перед бурей... Но, втягивать в наши личные отношения родителей – слишком даже для меня.
– Я обслуживаю клиентов с правами. Насколько я знаю, у вашей дочери их нет, – стараюсь сохранить своё хладнокровнее, но пальцы до побелевших костяшек сжали инструмент.
– Дело весьма… Деликатное, Кирилл.
Я рискую посмотреть ещё раз в уставшие глаза её отца и меня пробирает. Ощущаю жесткий откат. Я не видел её несколько недель и понадеялся, что всё уже в прошлом… С ней я как всегда ошибся и вот снова стою на краю этого обрыва. Только в этот раз я не готов сорваться за ней так бездумно, не после её мерзких выходок.
– Я механик, Антон Михайлович, а не мозгоправ. А ваша дочь как раз нуждается именно во-втором, так что советую не откладывать лечение, – меня прорывает, и я едва отдаю отчет, что хамлю её отцу в лицо, гораздо старшему за меня и уважаемому человеку.
Он смотрит на меня тяжело, но затем несколько обессилено отводит взгляд. Мужчина уставший, как физически, так и морально. Я с ним полностью солидарен. С такой-то дочуркой!
– Ты прав, – неожиданно подтверждает её отец, соглашаясь с моими словами. – Поэтому я пришёл к тебе. Я думаю, ты сможешь... Хотя бы немного повлиять на её состояние. Иначе мне придется принудительно положить мою единственную дочь в клинику. Я не хочу прибегать к крайностям.
Мои брови опускаются и двигаются к переносице.
Что за чушь?
Я даже прыскаю в коротком смешке, но Антон Михайлович не поддерживает моё веселье.
– В какую ещё клинику? – непонимающе уточняю я.
– В том-то и дело, что я не знаю, Кирилл… – он смотрит на меня с мукой в глазах, которую даже не пробует скрыть. – Что-то случилось. Что-то серьезное. Она не ест, не спит, не встаёт с кровати… Возможно, депрессия, но выглядит это всё значительно хуже. Василиса ничего не говорит. Я даже не понимаю — это симптом или она не хочет с нами разговаривать... Она никого к себе не подпускает.
Сердце предательски реагирует на её имя, а воображение бьет под дых. Что с ней произошло? И что происходит сейчас, если даже родители не в силах помочь?
– К сожалению, Антон Михайлович, я ничем не могу вам помочь. Мы расстались и последние, кого она захочет сейчас увидеть – это меня, – стараюсь обстрагиваться, но разве у меня хоть раз получилось быть равнодушным к этой взорвавшейся блондинке с характером огнедышащего дракона?
– Она тебя услышит. Ты единственный, на которого она может отреагировать, – утверждает он, чем, безусловно, раздражает.
Сколько раз мне нужно ему повторить, что я не хочу принимать участие в этом абсурде?! Я не имею желания вмешиваться в их семейные проблемы и быть участником какой-то неясной для меня игры, правила которой очередной раз диктует маленькая кровожадная стерва.
– Она, – ставлю акцент, – должна была услышать меня прежде, чем разрушать и портить всем вокруг себя спокойную жизнь. Желаю ей скорейшего выздоровления.
Отворачиваюсь, собираясь прервать разговор самым грубым способом – уйти без лишних любезностей. Внутри меня сумбур из противоречивых чувств: одни из них пытаются удержать меня на месте, а другие толкают в спину, чтобы не наступал на одни и те же грабли.
