– Знаю, Лисичка. Я уже давно с этим смирился, – бесконтрольно замахиваюсь в желании стереть его ухмылку с лица. Пощёчина прилетает знатная, шумная. На мгновение замираю и затаиваюсь, ожидая в ответ… Как в тот вечер.
Бессонов несколько секунд смотрит в мои глаза, которые точно широко раскрыты от шока, а затем гортанно смеется, сбивая меня с толку. Мои губы дрожат, а лицо моментально заливается слезами от унижающей обиды. Почему он смеется? Что смешного? Почему он не злится так, как я?
– Тебе нужно хорошо поесть, чтобы бить мои щеки, а не гладить, как сейчас, – он убирает мои волосы, прилипшие к мокрым щекам. – Давай хотя бы поужинаем? Даже страшно предположить, когда ты в последний раз ела.
Затихаю, не в силах понять, зачем подняла на него руку… Он, кажется, даже не заметил. Обращается ко мне с нежностью, улыбается и даже глаза смотрят на меня с грустным теплом. Но зачем он сейчас так старается помочь, когда сам показал, что я никто для него?
Его щека наливается румянцем. Нет, всё же я знатно его приложила. Просыпается чувство стыда, но оно тушится под холодным напором неконтролируемой агрессии.
Кириллу не нужно моё согласие. Он берет меня за руку и практически вытряхивает из постели, накинув на плечи мой махровый халат. Если он будет делать так каждый раз, точно приложусь не ладонью к щеке, а коленом к паху! Скрипя зубами, пытаюсь заглушить ярость холодной ненавистью. А затем смотрю на свои колени, обращая внимание на наложенные повязки. Вот чёрт. Я что, даже не почувствовала, что он обрабатывал мои ссадины? А лекарство-то не слабо сажает меня на цепь Морфея!
Мы заходим на кухню, и я сразу же вижу правильно сервированный стол. Скептически осматриваю каждую деталь и с удивлением понимаю, что придраться не к чему. Довольно странно, учитывая, что обычно Бессонов не является поклонником сервировки и редко берет нож, когда садится за стол. Кирилл отодвигает мне стул, на который я неохотно сажусь, и наблюдаю, как он хлопочет на моей кухне.
– Так тебя наняли не только как мою няньку, но ещё уборщицу и кухарку? – не сдерживаюсь я от едкого комментария, когда на столе оказывается запеченная курица прямо из духовки и легкий салат из овощей.
Бессонова, кажется, не задевает мой комментарий. Вместо любых слов, парень обезоруживающе улыбается, пропуская мои колкости мимо ушей. Кирилл лично нарезает курицу и накладывает мне её в тарелку, добавляя салат. Порция небольшая, но больше я бы и не съела. Бессонов, несмотря на то, что бесконечно раздражает, как-то догадывается о моих желаниях.
– Только не бросайся. Если не понравится – я доем, – позволяет он себе шпильку. Кирилл сел напротив, взяв в руки столовые приборы. – Приятного аппетита.
В рот набегает слюна. Я действительно проголодалась… Но уступать так просто Бессонову я не то, что не могу, а даже больше – не хочу.
Неужели он думает, что может прийти и помыкать мой? Думает, что я забуду всё, что он сделал? Думает, я забуду, как он мне угрожал и скинул со своей неадекватной актрисы в сугроб снега? А этот его дружок, Артём, тоже не далеко пошёл – его явно Бессонов натаскал в правильном поведении с девушкой.
– Угощайся, – безразлично отзываюсь я, откинувшись на спинку стула и складывая руки под грудью.
– Спасибо, Лиса. Очень вкусно. Не хочешь попробовать?
– Арине тоже готовишь завтраки и ужины? Или у тебя теперь график? – передергиваю я.
Бессонов застывает с ножом в руке, прекратив терзать кусок мяса. Он метнул в меня лукавый взгляд.
– Ревнуешь, Лиса? – делает он вывод, который мне совсем не нравится.
– Интересуюсь, – хмурюсь в ответ на его самодовольную улыбочку. – Долго ещё здесь собираешься отсиживаться?
– До приезда твоих родителей, – Бессонов с аппетитом продолжает ужинать, а я стараюсь не смотреть на еду. – А там посмотрим… Может, меня и впрямь наймут твоей нянькой.
– Я превращу твою жизнь в Ад, Бессонов.
Всё было бы замечательно, даже моя весомая угроза отобразилась на его удивленном лице, если бы мой желудок яростно не забурчал в этот неподходящий момент. Кирилл делает вид, будто ничего не слышит в оглушительной тишине, и продолжает нарезать мясо. Взгляд его снова мягкий, сожалеющий…
Пусть себя лучше пожалеет, ведь я на грани того, чтобы вонзить в него вилку!
– Чавкаешь, как неандерталец, – рыкнула я, слыша неприятные для меня звуки. Придираюсь от бессилия и раздражения, а ещё от обиды. Как только родители додумались меня оставить с парнем одну дома, который сам довёл меня до такого состояния? Хотя, не удивительно. У Бессонова отлично получается пудрить мозги и играть на чувствах!
– Какая ты суровая сегодня. Пальцы тоже нельзя облизывать?
Я смотрю на парня, у которого слишком хорошее настроение и не могу понять, как его вывести из себя настолько, чтобы выпроводить из дома. Он мне не нужен, я справлюсь сама!
– Хватит упрямиться, Василиса. Тебе нужна еда хотя бы для того, чтобы раздавать мне затрещины, – провоцирует меня Кир, указывая на меня кончиком ножа. – Ты видела себя в зеркало? На вампиршу скоро будешь похожа. Хотя с этой ролью ты справляешься и без еды – высасываешь мою кровь с самого утра.
– Отлично. Проваливай и пополни своё кровообращение девственной жертвой твоих идиотских споров, – с горечью советую я, посмотрев в его глаза, которые он сразу же отводит и на мгновение задумывается.
– Договорились. Поешь и я уйду на пару часов. В конце концов, ты же не ребенок, а взрослая и самостоятельная девушка, которая не станет себе вредить, верно? – размышляет он вслух, сосредотачиваясь на ужине.
Я заинтересованно поддаюсь вперед.
– Это уловка?
– Нет. У меня есть дела в городе. Если поешь – пойду, а если нет… Что же, буду сидеть над тобой, пока не поешь, – с легкостью и без зазрения совести, он ставит мне свои условия в моём доме.
Тяжело выдыхаю, сожалея, что не дракон и не могу выпустить из себя раздражающий в груди огонь.
– Актрису свою будешь развлекать? – фыркаю, но за вилку берусь.
– Точно ревнуешь… – довольно улыбается, как шкодливый кот. – Не нужно нервничать, Лиса. Ты же знаешь, что ты – моя слабость. Разве я могу оставить свою любимую блондиночку? – подмигивает.
– У тебя довольно переменчивый вкус, Бессонов. От наивных блондинок к суке шатенке – у тебя один шаг, – с удовольствием подмечаю, как Кирилл напрягается и сминает губы в тонкую полосу.
– Арина просто податливая шлюха, которая меня никогда не заинтересует, – говорит Бессонов, а я не могу разобраться – рада я или снова злюсь. – Я предполагал привлечь твоё внимание, но никак не думал, что ты можешь накинуться на девчонку со спины и выкатать её в снегу…
– Эта твоя актриса…
– Остановись, Лиса. Я же сказал, что между нами ничего не было.
– Плевать мне, Бессонов. И на тебя, и на эту безмозглую курицу.
– Тогда почему мы сейчас об этом снова говорим? – устало спрашивает парень, потирая переносицу. – Да, я сглупил. Я думал, что, вызвав твою ревность, смогу хотя бы вывести на откровенный разговор. Я никак не предполагал, что ты ещё больше начнешь ненавидеть меня и… Всё, что тебя окружает.
Я замолкаю, опуская глаза в тарелку. Подпираю рукой тяжелую голову, накалывая на вилку листья салата. Задумываюсь о своих словах и обвинениях, хотя совсем исключаю то, как сама продала себя ради мести. Меня гложет факт, как Бессонов, рассказав о своих чувствах, нашёл мне замену, хотя я сама не лучше. Стас взял то, что ему предлагали, а я, как наивная дура, посчитала, что в моих силах обойти всех и каждого.
Совсем не могу разобраться в своих чувствах к Бессонову. Особенно, после произошедшего. С одной стороны, хочется выпустить эмоции: кричать, обвинять и прогонять, но с другой… Мне хочется, чтобы меня пожалели, приголубили и пообещали, что больше меня никто не тронет. Первый вариант легче, а ко второму я тактильно не готова. Знаю, что Кирилл не применит на мне силу, но об этом тяжело не думать после случая с Ковалёвым.
– Как тебе ужин? – прерывает гнетущую тишину Бессонов.
– Курица сухая, а салат – пресный. Лучше практикуйся в уборке, кухня – не твоё, – кратко отвечаю я без эмоций, поздно понимая, что снова нахамила. Несмотря на то, что мясо получилось удивительно сочным и тает во рту, хвалить его язык не повернулся.
– Судя по твоим комплиментам и язвительности, сочту это за комплимент.
Он что, непробиваемый? Толстокожий болван!
– Я уже доедаю. Когда ты уйдешь? – спрашиваю я, пытаясь понять, соврал он мне или действительно уйдет.
– Давай ты ещё съешь один маленький кусочек курицы? Я тебе сока подолью, чтобы легче было жевать эту подошву, – я не успеваю отреагировать, как на моей тарелке появляется ещё кусочек мяса. – Последний! Честно-честно.
– Кир… – выдохнула я, забывшись. Складываю столовые приборы в тарелку и поднимаю тяжелый взгляд. – Я не понимаю, зачем ты здесь. Понимаю, что к тебе обратились мои родители, но я в порядке. Да, с пилюлями заигралась. Но я в полном порядке и не понимаю…
– Я тебя не оставлю, – перебивает меня Бессонов, взглянув на меня из-под бровей. – Это не только потому что тебе нужно прийти в себя… Я больше не хочу, чтобы ты была одна. Твоё одиночество приводит к страшным последствиям.
Встаю резко, из-за чего стул противно скрипнул по полу. Мнусь, хочу сказать так много, но вместо этого только тяжело дышу, сжимая кулаки. Понимаю, что частично я сама себе нанесла вред, вот только сама причина моего состояния сидит сейчас передо мной и делает вид, что ничего не произошло!
– Всё, что случилось со мной – это твоя вина! – голос прорезался до крика, но он вышел охрипший, слабый. Почти жалкий. Немощный…
– В этом ты права и мне очень жаль, что я не нашёл в себе достаточно сил поговорить с тобой. Прости меня, Лиса. В тот вечер я поставил в приоритет Стаса… К сожалению, он не так прост, как кажется, и я должен был решить с ним конфликт. Я ошибся. В первую очередь я должен был позаботиться о тебе и обо всём рассказать, – он смотрит на меня с затаённой печалью в глазах, из-за чего меня передергивает.
– Не прощаю… – шумно задвигаю стул, крепко сжимая пальцами спинку стула до побелевших костяшек, – и ты меня не прощай, – ухожу в свою комнату, надеясь, что вскоре останусь одна.
Мне нужно успокоиться любым способом, иначе у меня случится нервный срыв.
Кирилл:
Пять дней проходят в каком-то диком депрессивном напряжении. Василиса практически прекратила со мной разговаривать, а я не стал настаивать. Любое моё слово, если задевает что-то внутри неё, заканчивается неконтролируемыми слезами и криком. Она эмоцианально не может вытерпеть меня рядом с собой...
Я всё понимаю и стараюсь не акцентировать внимание на конфликтном общении. К сожалению, Василиса открывает рот только если хочет грязно выругаться или доказать, как именно она меня ненавидит.
Единственное, что у меня вышло – заставить её употреблять еду. Здесь тоже оказалось не всё гладко, когда она крутит свой нос от любой еды и ест порции, словно дюймовочка. Но основной проблемой стало то, что она забилась в комнату и держит меня на расстоянии, не желая меня слушать и чем-то заниматься.
Артём, не упуская момента, ежедневно выедает мой мозг ложечкой, доказывая, что я – идиот. Кажется, он скоро из кожи вон вылезет и вселиться в меня, чтобы долбануться головой об стенку и лишиться памяти. Только он не учитывает, как тяжело забыть Василису и отвернуться от неё сейчас. Он её не видел, а она с каждым днём увядает на глазах, впадая в беспробудную депрессию.
Работу и учебу на время пришлось отложить в долгий ящик ожидания, концентрируясь на состоянии девушки и контроле её жизненно-важных функция для жизни. Василиса, к сожалению, отрицает своё состояние и необходимость разговора. Стоит припомнить, как на упоминании психолога, она кинулась на меня разъяренной фурией, выставив за дверь своей комнаты…
– Чего такой хмурый? – обращается ко мне Дымарский, сев на лавочку в парке. Я вздрагиваю от неожиданности, расплескав горячий кофе на асфальт.
– Да так… Раскопал что-то? – интересуюсь я, замечая в его руках папку.
Ярослав Дымарский – один из кротов, готовый найти кого-то или что-то в кратчайшие сроки. Конечно, его действия не всегда легальные, поэтому действенные и дорогостоящие.
Артём высказал мне отдельную тираду, что я олух, которого разводят на деньги театральщиной, где главная актриса – Авдеева.
– Есть кое-что интересное. Ты знал, что оплата за порчу твоего байка выплатил Станислав Ковалёв, как, впрочем, и залог? – Яр сверлит меня взглядом, когда я тяжело вздыхаю.
– Не знал. Есть такой у нас. Друг бывший. Последнее время часто ошивается возле Василисы, – киваю я, вспоминая раздражающую ухмылку этого мерзавца.
– Не ладите?
– Нет, – передергиваю плечами. – Только не могу понять, зачем платить такие деньги за чужую девчонку… – снова ухожу в мысли.
– Есть ещё кое-что, – он открывает папку и достаёт распечатанные фотографии в не самом лучшем качестве. Понимаю, что это снимки с видеокамеры. Просматриваю изображения, понимая, что Ковалёв умудрился отвести Лису в ресторан. – Они посетили это место в тот же день.
– Праздновали, значит, – про себя шепчу я.
– Что именно? – Дымок, с острым слухом, навострил уши.
– Они спелись на время наших размолвок. Он делал нам гадости. Артёмчику нашему подлил какую-то гадость, которая напрочь вывела из строя его мозг и подложил шлюху на вечеринке. В нашем стоке универа появились фотки, как его подружка курит траву… Неприятный в общем дружок.
– А какие отношения у него с твоей красоткой? – Яр любопытно прищуривается.
– Никакие, я думаю. Единственное, что у них общее – я обоим подпортил жизнь, – невесело усмехаюсь, но продолжаю смотреть на распечатки в своих руках.
Да уж, размах он взял не маленький с таким-то рестораном… Неужели он наметил большее, чем элементарная месть? Сомнительно. Василиса девочка не простая, хоть и кажется такой на первый взгляд. Как бы она не была на меня зла, вряд ли бы позволила ухаживания. И почему же? Я ведь прямо сейчас смотрю на доказательство в руках, что да – позволила. Ревность бьёт по груди, но я заставляю себя сосредоточиться на разговоре.
Неужели он ей начал симпатизировать? И где же он сейчас, рыцарь на белом коне?
– Ты говорил, что она не выходила из дома после задержания, – напоминает Дымарский.
– Я уже запутался, – отдаю распечатки, которые отправляются сразу же в папку. – Сам точно не помню, но её родители говорили, что она пришла однажды поздно вечером и после этого не выходила из дома. Думаешь, он что-то ей сделал? – собственная мысль ошеломляет, и я вопросительно поворачиваюсь к Яру.
– Нужно пробить этого парня по своим каналам. У тебя есть доступ к её социальным сетям? Возможно, там будет что-то интересное…
– Она не пользуется телефоном и ноутбуком, – пожимаю я плечами, вспоминая, что эти гаджеты пылятся на её столе. – Разве что пару раз видел её за отцовским ноутом, но я уже пробивал историю браузера. Она им не пользуется.
– Знаешь ли, в истории браузера есть волшебная кнопка – очистить, – острит Дымарский, скептически посмотрев на меня.
– Я не волшебник, – закатываю глаза.
– Зато я – айтишник, – добавляет Яр. – Когда сможешь, подключи меня к ноутбуку. Скину подробную инструкцию. Сам пороюсь, если сделаешь мне доступ.
– Без проблем, – соглашаюсь я. – А как насчет социальных сетей? Ты можешь их взломать?
Бессонов несколько секунд смотрит в мои глаза, которые точно широко раскрыты от шока, а затем гортанно смеется, сбивая меня с толку. Мои губы дрожат, а лицо моментально заливается слезами от унижающей обиды. Почему он смеется? Что смешного? Почему он не злится так, как я?
– Тебе нужно хорошо поесть, чтобы бить мои щеки, а не гладить, как сейчас, – он убирает мои волосы, прилипшие к мокрым щекам. – Давай хотя бы поужинаем? Даже страшно предположить, когда ты в последний раз ела.
Затихаю, не в силах понять, зачем подняла на него руку… Он, кажется, даже не заметил. Обращается ко мне с нежностью, улыбается и даже глаза смотрят на меня с грустным теплом. Но зачем он сейчас так старается помочь, когда сам показал, что я никто для него?
Его щека наливается румянцем. Нет, всё же я знатно его приложила. Просыпается чувство стыда, но оно тушится под холодным напором неконтролируемой агрессии.
Кириллу не нужно моё согласие. Он берет меня за руку и практически вытряхивает из постели, накинув на плечи мой махровый халат. Если он будет делать так каждый раз, точно приложусь не ладонью к щеке, а коленом к паху! Скрипя зубами, пытаюсь заглушить ярость холодной ненавистью. А затем смотрю на свои колени, обращая внимание на наложенные повязки. Вот чёрт. Я что, даже не почувствовала, что он обрабатывал мои ссадины? А лекарство-то не слабо сажает меня на цепь Морфея!
Мы заходим на кухню, и я сразу же вижу правильно сервированный стол. Скептически осматриваю каждую деталь и с удивлением понимаю, что придраться не к чему. Довольно странно, учитывая, что обычно Бессонов не является поклонником сервировки и редко берет нож, когда садится за стол. Кирилл отодвигает мне стул, на который я неохотно сажусь, и наблюдаю, как он хлопочет на моей кухне.
– Так тебя наняли не только как мою няньку, но ещё уборщицу и кухарку? – не сдерживаюсь я от едкого комментария, когда на столе оказывается запеченная курица прямо из духовки и легкий салат из овощей.
Бессонова, кажется, не задевает мой комментарий. Вместо любых слов, парень обезоруживающе улыбается, пропуская мои колкости мимо ушей. Кирилл лично нарезает курицу и накладывает мне её в тарелку, добавляя салат. Порция небольшая, но больше я бы и не съела. Бессонов, несмотря на то, что бесконечно раздражает, как-то догадывается о моих желаниях.
– Только не бросайся. Если не понравится – я доем, – позволяет он себе шпильку. Кирилл сел напротив, взяв в руки столовые приборы. – Приятного аппетита.
В рот набегает слюна. Я действительно проголодалась… Но уступать так просто Бессонову я не то, что не могу, а даже больше – не хочу.
Неужели он думает, что может прийти и помыкать мой? Думает, что я забуду всё, что он сделал? Думает, я забуду, как он мне угрожал и скинул со своей неадекватной актрисы в сугроб снега? А этот его дружок, Артём, тоже не далеко пошёл – его явно Бессонов натаскал в правильном поведении с девушкой.
– Угощайся, – безразлично отзываюсь я, откинувшись на спинку стула и складывая руки под грудью.
– Спасибо, Лиса. Очень вкусно. Не хочешь попробовать?
– Арине тоже готовишь завтраки и ужины? Или у тебя теперь график? – передергиваю я.
Бессонов застывает с ножом в руке, прекратив терзать кусок мяса. Он метнул в меня лукавый взгляд.
– Ревнуешь, Лиса? – делает он вывод, который мне совсем не нравится.
– Интересуюсь, – хмурюсь в ответ на его самодовольную улыбочку. – Долго ещё здесь собираешься отсиживаться?
– До приезда твоих родителей, – Бессонов с аппетитом продолжает ужинать, а я стараюсь не смотреть на еду. – А там посмотрим… Может, меня и впрямь наймут твоей нянькой.
– Я превращу твою жизнь в Ад, Бессонов.
Всё было бы замечательно, даже моя весомая угроза отобразилась на его удивленном лице, если бы мой желудок яростно не забурчал в этот неподходящий момент. Кирилл делает вид, будто ничего не слышит в оглушительной тишине, и продолжает нарезать мясо. Взгляд его снова мягкий, сожалеющий…
Пусть себя лучше пожалеет, ведь я на грани того, чтобы вонзить в него вилку!
– Чавкаешь, как неандерталец, – рыкнула я, слыша неприятные для меня звуки. Придираюсь от бессилия и раздражения, а ещё от обиды. Как только родители додумались меня оставить с парнем одну дома, который сам довёл меня до такого состояния? Хотя, не удивительно. У Бессонова отлично получается пудрить мозги и играть на чувствах!
– Какая ты суровая сегодня. Пальцы тоже нельзя облизывать?
Я смотрю на парня, у которого слишком хорошее настроение и не могу понять, как его вывести из себя настолько, чтобы выпроводить из дома. Он мне не нужен, я справлюсь сама!
– Хватит упрямиться, Василиса. Тебе нужна еда хотя бы для того, чтобы раздавать мне затрещины, – провоцирует меня Кир, указывая на меня кончиком ножа. – Ты видела себя в зеркало? На вампиршу скоро будешь похожа. Хотя с этой ролью ты справляешься и без еды – высасываешь мою кровь с самого утра.
– Отлично. Проваливай и пополни своё кровообращение девственной жертвой твоих идиотских споров, – с горечью советую я, посмотрев в его глаза, которые он сразу же отводит и на мгновение задумывается.
– Договорились. Поешь и я уйду на пару часов. В конце концов, ты же не ребенок, а взрослая и самостоятельная девушка, которая не станет себе вредить, верно? – размышляет он вслух, сосредотачиваясь на ужине.
Я заинтересованно поддаюсь вперед.
– Это уловка?
– Нет. У меня есть дела в городе. Если поешь – пойду, а если нет… Что же, буду сидеть над тобой, пока не поешь, – с легкостью и без зазрения совести, он ставит мне свои условия в моём доме.
Тяжело выдыхаю, сожалея, что не дракон и не могу выпустить из себя раздражающий в груди огонь.
– Актрису свою будешь развлекать? – фыркаю, но за вилку берусь.
– Точно ревнуешь… – довольно улыбается, как шкодливый кот. – Не нужно нервничать, Лиса. Ты же знаешь, что ты – моя слабость. Разве я могу оставить свою любимую блондиночку? – подмигивает.
– У тебя довольно переменчивый вкус, Бессонов. От наивных блондинок к суке шатенке – у тебя один шаг, – с удовольствием подмечаю, как Кирилл напрягается и сминает губы в тонкую полосу.
– Арина просто податливая шлюха, которая меня никогда не заинтересует, – говорит Бессонов, а я не могу разобраться – рада я или снова злюсь. – Я предполагал привлечь твоё внимание, но никак не думал, что ты можешь накинуться на девчонку со спины и выкатать её в снегу…
– Эта твоя актриса…
– Остановись, Лиса. Я же сказал, что между нами ничего не было.
– Плевать мне, Бессонов. И на тебя, и на эту безмозглую курицу.
– Тогда почему мы сейчас об этом снова говорим? – устало спрашивает парень, потирая переносицу. – Да, я сглупил. Я думал, что, вызвав твою ревность, смогу хотя бы вывести на откровенный разговор. Я никак не предполагал, что ты ещё больше начнешь ненавидеть меня и… Всё, что тебя окружает.
Я замолкаю, опуская глаза в тарелку. Подпираю рукой тяжелую голову, накалывая на вилку листья салата. Задумываюсь о своих словах и обвинениях, хотя совсем исключаю то, как сама продала себя ради мести. Меня гложет факт, как Бессонов, рассказав о своих чувствах, нашёл мне замену, хотя я сама не лучше. Стас взял то, что ему предлагали, а я, как наивная дура, посчитала, что в моих силах обойти всех и каждого.
Совсем не могу разобраться в своих чувствах к Бессонову. Особенно, после произошедшего. С одной стороны, хочется выпустить эмоции: кричать, обвинять и прогонять, но с другой… Мне хочется, чтобы меня пожалели, приголубили и пообещали, что больше меня никто не тронет. Первый вариант легче, а ко второму я тактильно не готова. Знаю, что Кирилл не применит на мне силу, но об этом тяжело не думать после случая с Ковалёвым.
– Как тебе ужин? – прерывает гнетущую тишину Бессонов.
– Курица сухая, а салат – пресный. Лучше практикуйся в уборке, кухня – не твоё, – кратко отвечаю я без эмоций, поздно понимая, что снова нахамила. Несмотря на то, что мясо получилось удивительно сочным и тает во рту, хвалить его язык не повернулся.
– Судя по твоим комплиментам и язвительности, сочту это за комплимент.
Он что, непробиваемый? Толстокожий болван!
– Я уже доедаю. Когда ты уйдешь? – спрашиваю я, пытаясь понять, соврал он мне или действительно уйдет.
– Давай ты ещё съешь один маленький кусочек курицы? Я тебе сока подолью, чтобы легче было жевать эту подошву, – я не успеваю отреагировать, как на моей тарелке появляется ещё кусочек мяса. – Последний! Честно-честно.
– Кир… – выдохнула я, забывшись. Складываю столовые приборы в тарелку и поднимаю тяжелый взгляд. – Я не понимаю, зачем ты здесь. Понимаю, что к тебе обратились мои родители, но я в порядке. Да, с пилюлями заигралась. Но я в полном порядке и не понимаю…
– Я тебя не оставлю, – перебивает меня Бессонов, взглянув на меня из-под бровей. – Это не только потому что тебе нужно прийти в себя… Я больше не хочу, чтобы ты была одна. Твоё одиночество приводит к страшным последствиям.
Встаю резко, из-за чего стул противно скрипнул по полу. Мнусь, хочу сказать так много, но вместо этого только тяжело дышу, сжимая кулаки. Понимаю, что частично я сама себе нанесла вред, вот только сама причина моего состояния сидит сейчас передо мной и делает вид, что ничего не произошло!
– Всё, что случилось со мной – это твоя вина! – голос прорезался до крика, но он вышел охрипший, слабый. Почти жалкий. Немощный…
– В этом ты права и мне очень жаль, что я не нашёл в себе достаточно сил поговорить с тобой. Прости меня, Лиса. В тот вечер я поставил в приоритет Стаса… К сожалению, он не так прост, как кажется, и я должен был решить с ним конфликт. Я ошибся. В первую очередь я должен был позаботиться о тебе и обо всём рассказать, – он смотрит на меня с затаённой печалью в глазах, из-за чего меня передергивает.
– Не прощаю… – шумно задвигаю стул, крепко сжимая пальцами спинку стула до побелевших костяшек, – и ты меня не прощай, – ухожу в свою комнату, надеясь, что вскоре останусь одна.
Мне нужно успокоиться любым способом, иначе у меня случится нервный срыв.
***
Кирилл:
Пять дней проходят в каком-то диком депрессивном напряжении. Василиса практически прекратила со мной разговаривать, а я не стал настаивать. Любое моё слово, если задевает что-то внутри неё, заканчивается неконтролируемыми слезами и криком. Она эмоцианально не может вытерпеть меня рядом с собой...
Я всё понимаю и стараюсь не акцентировать внимание на конфликтном общении. К сожалению, Василиса открывает рот только если хочет грязно выругаться или доказать, как именно она меня ненавидит.
Единственное, что у меня вышло – заставить её употреблять еду. Здесь тоже оказалось не всё гладко, когда она крутит свой нос от любой еды и ест порции, словно дюймовочка. Но основной проблемой стало то, что она забилась в комнату и держит меня на расстоянии, не желая меня слушать и чем-то заниматься.
Артём, не упуская момента, ежедневно выедает мой мозг ложечкой, доказывая, что я – идиот. Кажется, он скоро из кожи вон вылезет и вселиться в меня, чтобы долбануться головой об стенку и лишиться памяти. Только он не учитывает, как тяжело забыть Василису и отвернуться от неё сейчас. Он её не видел, а она с каждым днём увядает на глазах, впадая в беспробудную депрессию.
Работу и учебу на время пришлось отложить в долгий ящик ожидания, концентрируясь на состоянии девушки и контроле её жизненно-важных функция для жизни. Василиса, к сожалению, отрицает своё состояние и необходимость разговора. Стоит припомнить, как на упоминании психолога, она кинулась на меня разъяренной фурией, выставив за дверь своей комнаты…
– Чего такой хмурый? – обращается ко мне Дымарский, сев на лавочку в парке. Я вздрагиваю от неожиданности, расплескав горячий кофе на асфальт.
– Да так… Раскопал что-то? – интересуюсь я, замечая в его руках папку.
Ярослав Дымарский – один из кротов, готовый найти кого-то или что-то в кратчайшие сроки. Конечно, его действия не всегда легальные, поэтому действенные и дорогостоящие.
Артём высказал мне отдельную тираду, что я олух, которого разводят на деньги театральщиной, где главная актриса – Авдеева.
– Есть кое-что интересное. Ты знал, что оплата за порчу твоего байка выплатил Станислав Ковалёв, как, впрочем, и залог? – Яр сверлит меня взглядом, когда я тяжело вздыхаю.
– Не знал. Есть такой у нас. Друг бывший. Последнее время часто ошивается возле Василисы, – киваю я, вспоминая раздражающую ухмылку этого мерзавца.
– Не ладите?
– Нет, – передергиваю плечами. – Только не могу понять, зачем платить такие деньги за чужую девчонку… – снова ухожу в мысли.
– Есть ещё кое-что, – он открывает папку и достаёт распечатанные фотографии в не самом лучшем качестве. Понимаю, что это снимки с видеокамеры. Просматриваю изображения, понимая, что Ковалёв умудрился отвести Лису в ресторан. – Они посетили это место в тот же день.
– Праздновали, значит, – про себя шепчу я.
– Что именно? – Дымок, с острым слухом, навострил уши.
– Они спелись на время наших размолвок. Он делал нам гадости. Артёмчику нашему подлил какую-то гадость, которая напрочь вывела из строя его мозг и подложил шлюху на вечеринке. В нашем стоке универа появились фотки, как его подружка курит траву… Неприятный в общем дружок.
– А какие отношения у него с твоей красоткой? – Яр любопытно прищуривается.
– Никакие, я думаю. Единственное, что у них общее – я обоим подпортил жизнь, – невесело усмехаюсь, но продолжаю смотреть на распечатки в своих руках.
Да уж, размах он взял не маленький с таким-то рестораном… Неужели он наметил большее, чем элементарная месть? Сомнительно. Василиса девочка не простая, хоть и кажется такой на первый взгляд. Как бы она не была на меня зла, вряд ли бы позволила ухаживания. И почему же? Я ведь прямо сейчас смотрю на доказательство в руках, что да – позволила. Ревность бьёт по груди, но я заставляю себя сосредоточиться на разговоре.
Неужели он ей начал симпатизировать? И где же он сейчас, рыцарь на белом коне?
– Ты говорил, что она не выходила из дома после задержания, – напоминает Дымарский.
– Я уже запутался, – отдаю распечатки, которые отправляются сразу же в папку. – Сам точно не помню, но её родители говорили, что она пришла однажды поздно вечером и после этого не выходила из дома. Думаешь, он что-то ей сделал? – собственная мысль ошеломляет, и я вопросительно поворачиваюсь к Яру.
– Нужно пробить этого парня по своим каналам. У тебя есть доступ к её социальным сетям? Возможно, там будет что-то интересное…
– Она не пользуется телефоном и ноутбуком, – пожимаю я плечами, вспоминая, что эти гаджеты пылятся на её столе. – Разве что пару раз видел её за отцовским ноутом, но я уже пробивал историю браузера. Она им не пользуется.
– Знаешь ли, в истории браузера есть волшебная кнопка – очистить, – острит Дымарский, скептически посмотрев на меня.
– Я не волшебник, – закатываю глаза.
– Зато я – айтишник, – добавляет Яр. – Когда сможешь, подключи меня к ноутбуку. Скину подробную инструкцию. Сам пороюсь, если сделаешь мне доступ.
– Без проблем, – соглашаюсь я. – А как насчет социальных сетей? Ты можешь их взломать?
