Она быстро движется по направлению к Живым холмам, поэтому сердце беспокойно дергается в груди. Я теряюсь, не понимая, что делать и как верно поступить, продолжая гнать по прямой, ощущая предупреждающую болезненную хватку на талии.
Сзади сигналят байки и машины, которые не отстают от нас, давая надежду выкрутиться из безысходного положения. Вот только слова Стаса цепляют и режут по сердцу. Я отчетливо понимаю, что он готов на любые гадости и даже преступление. Его положение выигрышное, ведь и сам Кирилл не раз повторял Дымарскому, что опасно воевать со Стасом Ковалёвым, ещё и на его территории...
Но что-то заставляет меня довериться сердцу, хоть разум и вопит – это опасно и непредсказуемые последствия могут обрушиться на голову в следующий момент. Но я понимаю, что сейчас не одна и это явно не пешки Ковалёва едут за нами хвостом. Иначе какой смысл садить меня за руль и заставлять скинуть слежку за спиной?
– Какого, блядь, ты творишь!? – возмущенно завопил Стас, когда я скидываю скорость перед въездом в город, где вероятнее всего я могу оторваться от преследования. Чувствую, что люди за моей спиной не несут мне опасности.
Я замечаю, как один из байков ровняется со мной по правую руку, не пытаясь меня прижать или перегнать. Я несколько раз бросаю взгляд на человека, но только когда он поднимает защитное стекло шлема, облегченно выдыхаю – это Мирослав.
Он мне кивает и машет рукой, чтобы я остановилась. И я послушно скидываю скорость. Чертвоски вовремя!
– Ты, сука, поплатишься за эти выходки, – рычит сзади меня Стас, когда я глушу двигатель на ходу. Вытаскиваю ключ из зажигания, выкидываю его куда-то в сторону, чтобы эта мразь не смогла перенять на себя управление.
Останавливаюсь резче, чем надо, затормозив своими ботинками.
– Станислав Ковалёв, вы задержаны по подозрению в нарушении прав человека, – возле нас оказывается Мирослав и несколько незнакомых мужчин, догнавших нас за считаные секунды.
Я облегченно выдыхаю. Видимо, я была не одна, как уже могла надумать воспалённым от ужаса мозгом. Но спасительная делегация что-то слишком долго не спешила меня спасать, что поставило под сомнения планы Кирилла Бессонова и Мирослава Дымарского!
– Не по адресу, щенок, – фыркает Стас, встав с байка и потянув меня за собой за шкирку, заставляя буквально упасть в руки Мирослава.
Нас со всех сторон блокируют мотоциклы и одна машина, не позволяя двинуться с места при всём желании. Мирослав подбадривающе сжимает мои плечи и кивает в сторону остановившейся машины.
– До выяснения обстоятельств вас всех доставят в участок для допроса, – категорично и строго говорит Мирослав, подтолкнув меня в сторону машины. – Не беспокойся, о тебе позаботятся, но придется пару часов посидеть в участке. До моего прихода ничего не предпринимай, – шепчет мне на ухо, заставляя глупо кивать, едва понимая, что сейчас происходит.
Но всё оказалось не так просто и радужно, как сказал Мирослав. По прибытию в участок, я его не видела, как и объяснений от холенного мужчины в строгом костюме. Меня действительно посадили сюда, как преступницу, не давая возможности с кем-либо связаться.
Я вымучено вздохнула очередной раз, поглядывая на открытую дверь допросной. Я сижу одна уже на протяжении часа. Меня гложет беспокойство за Кирилла до щемящей боли в груди. Я ведь не всё ещё не знаю, что с ним, как он… Жив ли вообще? А угрозы Стаса с каждой секундой всё больше обосновываются в моей голове, загоняя в клетку переживания и страха. Вдруг, я совершила ошибку, доверившись Миру? Вдруг Ковалёв действительно может навредить Киру? Что, если он уже это сделал?!
Поддаюсь импульсивности и подпрыгиваю на ноги, подлетев к двери допросной, резко распахивая их в жгучей уверенности, что нужно срочно предпринять попытку добиться телефонного звонка или найти Дымарского. Невозможно сидеть сложа руки в такой напряженной ситуации!
Но я совсем не ожидала увидеть вздрогнувших родителей, когда я едва не вынесла дверь ногой. Они изумленно осматривают меня, а я их, не веря своим глазам. И в этот момент я впервые за всё время поддаюсь эмоциям, громко всхлипывая, бросившись в объятия ошарашенных родителей. Меня трусит от подступившей истерики.
– Мама… Папа… – они оба принимают от меня объятия. Мама тоже начинает плакать, а папа с угрожающей серьезностью осматривает моё состояние с повышенным вниманием уставившись на моё лицо.
– Детка, – голос мамы дрожит, – всё хорошо. Мы здесь… – она крепко сжимает меня в объятиях, стирая мои слезы мелко подрагивающими пальцами.
– Я всё объясню, клянусь… Но скажите, вы знаете, что с Кириллом? Где он? – шепотом спрашиваю я, с болезненно надеждой заглядывая в глаза отца и матери. – Он… Жив?
Они, не сговариваясь, оборачиваются. И я вижу Кирилла, который прижимает к своему лицу полотенце, мирно беседуя с Мирославом в стороне. Он замечает меня, и бодро улыбается, махнув рукой в знак приветствия. Только в следующую секунду он сразу же морщится, прикладывая руку к ребрам, покашливая.
Срываюсь с места и оказываюсь за считанные секунды рядом с парнем, но не решаюсь к нему прикоснуться. В близи он выглядит плохо. Кирилл потрепанный, грязный и весь в крови. Смотрю на него с обвинением и заплывшим взглядом из-за слез. Разве можно так заставлять меня нервничать?!
– Всё в порядке, Лиса. Прости, что задержался, – говорит он положив руку на моё плечо и я не выдерживаю, порывисто обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. – Тише, крошка, у меня, кажется, пару ребер сломано.
Я вздрагиваю, пытаясь отстраниться, но Кирилл не выпускает меня из легких объятий. Ощущаю, что он слаб и его качает из стороны в сторону, поэтому встаю сбоку и аккуратно придерживаю его, протянув руки через его торс и заставляя подпустить меня ближе, чтобы он удобно приобнял меня и смог опереться на мои плечи.
– Вам стоит ещё задержаться на пару часов и дать показания, а затем всех вас отпустят домой, – говорит Мир, обращая на себя наше внимание.
– Меня уже допрашивали.
– Что? – непонимающе спрашивает Мирослав. – Кто?
– Не знаю. Мужчина в костюме, представился… Другом и юристом, – я обвожу взглядом пространство и цепляюсь взглядом за двери допросной, в котором видно этого человека в прозрачном окошке. – Вот он, – киваю я, понимая, что сейчас этот мужчина беседует с Ковалёвым.
– Ты же ничего не говорила? – напряженно уточняет Мирослав, посуровев. – Ермолаев – юрист Ковалёва.
– Нет. Я ждала тебя или нашего семейного юриста.
– Хитрая Лисичка! – хмыкнул парень, довольно кивнув. – Нам стоит всё обсудить и быть аккуратными. Здесь и вправду много прихвостней Ковалёвых.
– Сначала вы все объяснитесь, какого черта происходило, – огрызнулась я, понимая, что за эти пару часов едва не лишилась рассудка от переживаний и пережитых событий этим долгим вечером.
– Нам тоже интересно услышать объяснения, Кирилл, – поддержал меня отец, встав напротив нас с мамой. Я мельком кинула на него взгляд в знак благодарности, но так и не смогла его отвести – родители держались вместе, тесно прижавшись друг к другу. – Я оставил на тебя нашу дочь, доверившись, а теперь мы все в участке и слышу я отнюдь не глупое стечение обстоятельств. На Василису покушались, а ты и словом не обмолвился!
– Пожалуй, это будет долгий разговор… – хрипло соглашается Кир и его ведет в сторону, из-за чего я взволнованно в него вцепилась мертвой хваткой. Он зашипел, а я испуганно вжалась в него ещё теснее. – Извините, голова немного… Кружится, – слабо выдал Бессонов и начал слабеть буквально на глазах.
– Кирилл! – вскрикиваю я, пытаясь удержать его на ногах.
– Упрямый идиот, – зашипел Дымарский и подхватил парня с другой стороны. – Его нужно показать доктору.
– Теперь можно и к доктору, – тяжело дыша, соглашается Кир, рассеянно поглядывая на меня. – Всё в порядке, Василиса. Меня свалить с ног не так уж и просто.
– В порядке, как же! – причитает Дымарский усаживая парня на стул. – Я позабочусь о нём, а вы возвращайтесь в допросную, – говорит Мир мне и моим родителям.
– Не подпускай к нему никого. Ковалёв мне угрожал поквитаться с ним. У тебя есть проверенные люди? – тихо шепчу я, стараясь чтобы этого не услышали мои родители.
– Не беспокойся, Лисичка, он мне ещё должен кучу бабок, чтобы я так безалаберно доверил этого храбреца кому-попало.
– Василиса! – поправляю я Дымарского в унисон с хриплым стоном Кирилла, а затем вижу, как его глаза закрываются.
– Кир? – он больше не отвечает нам, отключившись прямо здесь, на стуле.
Кирилл:
Пробуждаюсь от острой боли в висках, поморщившись. Вокруг яркий свет, который режет глаза, заставляя их заслезиться, но выждав мгновение, всё таки полностью пробуждаюсь. Первый порыв – подорваться, но меня хватают за плечи.
– Лежи, – гаркает на меня Мирослав, резко склонившись надо мной. – Не суетись, мы в больничке.
Едва оценив обстановку, возвращаюсь на подушку с хриплым стоном от боли во всем теле. Перед глазами проносятся последние события и когда я снова порываюсь привстать, рука Мира толкает меня обратно, но уже в грудь. Я кашляю, хватаясь за туго перемотанные бинтом ребра.
– Василиса… – хрипло говорю я имя девушки, многозначительно посмотрев на Мира.
– Домой отправил. Упрямая девчонка за три дня глаз не сомкнула, проводя с тобой дни и ночи, – закатывает глаза Дымок, и подтянув стул к кушетке, грузно садится рядом со мной.
– Как обстоят дела? – пытаюсь подтянуться на кровати и облокотиться об быльце, на что снова слышу осуждающий вздох Дымка. Он помогает мне сесть полулёжа, поправив подушку для удобства.
– Василиса в порядке, родители за ней приглядывают, и друзья посменно навещают. По Ковалёву начался процесс обвинения и через пару недель будет первое слушанье. Мы собрали столько материала, что даже если эта гнида не сядет, то суд обдерет чету Ковалёвых до нитки, – довольно кивает Дымок, вальяжно откинувшись на спинку стула. – Но вот ответь мне на вопрос, обязательно было устраивать боевик на гонке или ты решил произвести впечатление на свою девочку? Василиса, кстати, клешнями в меня вцепилась, вытряхнув мою душу, пока я ей всё не рассказал.
Я начинаю мыслительный процесс, который заставляет содрогнуться от пронзающей боли в висках.
– Ты же хотел увидеть, на что способен Ковалёв... Лишившись главного соперника, он стал творить херню, не заботясь о последствиях. Скажи спасибо, что я его вывел на такие эмоции, что теперь эту отбитую мразь никто не отмажет от ответственности.
Ублюдок точно ликовал, когда я не только слетел с трассы, но и лишился байка, который полыхнул яростным огнем. План, конечно был иной – подарить Ковалёву победу и засвидетельствовать, что он насильственно станет терроризировать Василису, но получилось так, как уже не изменить. В любом случае девяносто процентов из ста было сыграны по плану, за исключением отклонения от общей концепции…
– Спасибо, что в это время не сдох, Бес, – с укором замечает Мирослав. – Ты с Василисой теперь звезда сочувствия и сострадания всех небезразличных в сети. Тот ваш спор перед гонками, только ленивая собака не засняла на камеру, – хмыкает парень. – Хорошая была идея.
– Я же говорил, что сработает. Главное, чтобы теперь присяжные тоже повздыхали и согласились с тем, что Ковалёв – отшибленная мразь.
– Но и ты тоже под раздачу попал, Бес. Только благодаря стараниям Василисы, выложившая душещипательную историю о вас двоих и событиях последнего месяца в социальных сетях, сделали из тебя героя-спасителя, а не конченного ублюдка, поспорившего на свою девушку.
Я глупо улыбаюсь. Да, моя Лисичка готова порвать всех и вся за мою честь и добродетель.
– А ты облажался, – вдруг вспоминаю я тот переполох на Живых холмах, когда Василиса бесследно пропала. – Я сказал тебе следить за ней, а в итоге её практически похитили! – я начинаю злиться, что самый элементарный пункт нашего плана не был выполнен.
– Кто же знал, что этот гаденыш тоже подготовился и всех наших отвлекли его шестерки. Фирташу досталось, когда он забил тревогу. Его выписали вчера, потому что не хило приложили бутылкой пива по голове… А Аню жестко терроризировали, заставив твоего дружка отвлечься и выяснять отношения с мудаками. Мои ребята так вообще, дружно обосрались, когда твой байк рванул на трассе…
Девяносто процентов из ста нашего плана, плавно опускаются до пятидесяти.
– Запихни свои оправданья себе в задницу, – недовольно фыркаю я. – Что, если бы он её действительно похитил?
– Было бы больше доказательств и тогда светил бы не хилый срок, – задумчиво протянул Дымарский, беззаботно пожимая плечами.
– Мир… – бессильно рычу я.
– Шучу, Бес. Я ведь тоже не пальцем деланный, у меня везде были жучки, а в особенности на байке этого урода. Лучше давай порадуемся, что все остались живы, а эта гнида теперь не будет вылезать из судов с подавляющим презрением от людей. Думаю, что как только закончится слушанье, этого ублюдка выпроводят из города его же предки, если удастся избежать тюремного срока.
– Нет уж. Будем добиваться заслуженного срока, подключив всех наших свидетелей. Плевать где и как, но он должен поплатиться за все свои никчемные проделки, – категорично высказался я. – Господи, как же башка трещит… У меня что, копались в мозгах? – прикасаюсь к голове, ощущая повязку.
– Просто сотрясение от твоего идиотского поступка на трасе. Видимо, я тебе плохо объяснил, что такое проигрыш в гонках, когда ты интерпретировал это в жуткий боевик со спецэффектами.
– Этот гадон спихнул меня с дороги, – щурюсь я, прикрывая глаза. – Хорошо, что Русо перерыл обочины и земля была мягкая для моего трюка. Так и знал, что Ковалёв сделает всё возможное, чтобы я расшибся. А байк… Что ещё ждать от старой рухляди, которая вписалась в дерево?
– Русо в истерике до сих пор, – говорит Мир, поморщившись. – Боюсь, что теперь Живые холмы под угрозой и пристальным наблюдением правоохранительных органов. Русо понес убытки и пока залег на дно. Мне пришлось напрячься, чтобы сфальсифицировать принадлежавший ему участок земли на твою мать. Если всё и уляжется, Живые холмы скорее всего конфискует государство. Скажем, твой отец тоже под особым впечатлением от твоих выходок.
– Казалось, что должно было всё закончиться, а оказалось, что всё только начинается… – тяжело выдохнул, понимая, что придется ещё долго со всеми объясняться. Одно только облегчает мою участь – Василиса в безопасности, а Ковалёва затаскают по судам. От такого шума теперь не сбежишь и уши просто так не закроешь!
– Впереди будут ещё трудные дни, но тебе, недоделанный Доминик Торетто, нужно отдохнуть. Заготовленных от нас показаний недостаточно и как только ты сможешь хотя бы сидеть, придется обживаться в участке и разговаривать со свидетелями.
– Водички подай лучше и перестань нагнетать обстановку, – недовольно пробурчал я.
Мирослав встаёт и наливает воду из графина, но выпить я не успеваю. В палату бурно врывается Василиса, всего на мгновение застыв в дверном проёме.
– Ты обещал сразу же позвонить! – начала она с обвинения, недовольно зыркнув на Дымка. Василиса уверенно подходит к парню, который виновато поджал губы и забирает стакан, плюхнувшись сбоку на мою койку. – А ты мог бы и раньше очнуться. Сведешь меня в могилу быстрее, чем закончится весь этот Ад.
Сзади сигналят байки и машины, которые не отстают от нас, давая надежду выкрутиться из безысходного положения. Вот только слова Стаса цепляют и режут по сердцу. Я отчетливо понимаю, что он готов на любые гадости и даже преступление. Его положение выигрышное, ведь и сам Кирилл не раз повторял Дымарскому, что опасно воевать со Стасом Ковалёвым, ещё и на его территории...
Но что-то заставляет меня довериться сердцу, хоть разум и вопит – это опасно и непредсказуемые последствия могут обрушиться на голову в следующий момент. Но я понимаю, что сейчас не одна и это явно не пешки Ковалёва едут за нами хвостом. Иначе какой смысл садить меня за руль и заставлять скинуть слежку за спиной?
– Какого, блядь, ты творишь!? – возмущенно завопил Стас, когда я скидываю скорость перед въездом в город, где вероятнее всего я могу оторваться от преследования. Чувствую, что люди за моей спиной не несут мне опасности.
Я замечаю, как один из байков ровняется со мной по правую руку, не пытаясь меня прижать или перегнать. Я несколько раз бросаю взгляд на человека, но только когда он поднимает защитное стекло шлема, облегченно выдыхаю – это Мирослав.
Он мне кивает и машет рукой, чтобы я остановилась. И я послушно скидываю скорость. Чертвоски вовремя!
– Ты, сука, поплатишься за эти выходки, – рычит сзади меня Стас, когда я глушу двигатель на ходу. Вытаскиваю ключ из зажигания, выкидываю его куда-то в сторону, чтобы эта мразь не смогла перенять на себя управление.
Останавливаюсь резче, чем надо, затормозив своими ботинками.
– Станислав Ковалёв, вы задержаны по подозрению в нарушении прав человека, – возле нас оказывается Мирослав и несколько незнакомых мужчин, догнавших нас за считаные секунды.
Я облегченно выдыхаю. Видимо, я была не одна, как уже могла надумать воспалённым от ужаса мозгом. Но спасительная делегация что-то слишком долго не спешила меня спасать, что поставило под сомнения планы Кирилла Бессонова и Мирослава Дымарского!
– Не по адресу, щенок, – фыркает Стас, встав с байка и потянув меня за собой за шкирку, заставляя буквально упасть в руки Мирослава.
Нас со всех сторон блокируют мотоциклы и одна машина, не позволяя двинуться с места при всём желании. Мирослав подбадривающе сжимает мои плечи и кивает в сторону остановившейся машины.
– До выяснения обстоятельств вас всех доставят в участок для допроса, – категорично и строго говорит Мирослав, подтолкнув меня в сторону машины. – Не беспокойся, о тебе позаботятся, но придется пару часов посидеть в участке. До моего прихода ничего не предпринимай, – шепчет мне на ухо, заставляя глупо кивать, едва понимая, что сейчас происходит.
Но всё оказалось не так просто и радужно, как сказал Мирослав. По прибытию в участок, я его не видела, как и объяснений от холенного мужчины в строгом костюме. Меня действительно посадили сюда, как преступницу, не давая возможности с кем-либо связаться.
Я вымучено вздохнула очередной раз, поглядывая на открытую дверь допросной. Я сижу одна уже на протяжении часа. Меня гложет беспокойство за Кирилла до щемящей боли в груди. Я ведь не всё ещё не знаю, что с ним, как он… Жив ли вообще? А угрозы Стаса с каждой секундой всё больше обосновываются в моей голове, загоняя в клетку переживания и страха. Вдруг, я совершила ошибку, доверившись Миру? Вдруг Ковалёв действительно может навредить Киру? Что, если он уже это сделал?!
Поддаюсь импульсивности и подпрыгиваю на ноги, подлетев к двери допросной, резко распахивая их в жгучей уверенности, что нужно срочно предпринять попытку добиться телефонного звонка или найти Дымарского. Невозможно сидеть сложа руки в такой напряженной ситуации!
Но я совсем не ожидала увидеть вздрогнувших родителей, когда я едва не вынесла дверь ногой. Они изумленно осматривают меня, а я их, не веря своим глазам. И в этот момент я впервые за всё время поддаюсь эмоциям, громко всхлипывая, бросившись в объятия ошарашенных родителей. Меня трусит от подступившей истерики.
– Мама… Папа… – они оба принимают от меня объятия. Мама тоже начинает плакать, а папа с угрожающей серьезностью осматривает моё состояние с повышенным вниманием уставившись на моё лицо.
– Детка, – голос мамы дрожит, – всё хорошо. Мы здесь… – она крепко сжимает меня в объятиях, стирая мои слезы мелко подрагивающими пальцами.
– Я всё объясню, клянусь… Но скажите, вы знаете, что с Кириллом? Где он? – шепотом спрашиваю я, с болезненно надеждой заглядывая в глаза отца и матери. – Он… Жив?
Они, не сговариваясь, оборачиваются. И я вижу Кирилла, который прижимает к своему лицу полотенце, мирно беседуя с Мирославом в стороне. Он замечает меня, и бодро улыбается, махнув рукой в знак приветствия. Только в следующую секунду он сразу же морщится, прикладывая руку к ребрам, покашливая.
Срываюсь с места и оказываюсь за считанные секунды рядом с парнем, но не решаюсь к нему прикоснуться. В близи он выглядит плохо. Кирилл потрепанный, грязный и весь в крови. Смотрю на него с обвинением и заплывшим взглядом из-за слез. Разве можно так заставлять меня нервничать?!
– Всё в порядке, Лиса. Прости, что задержался, – говорит он положив руку на моё плечо и я не выдерживаю, порывисто обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. – Тише, крошка, у меня, кажется, пару ребер сломано.
Я вздрагиваю, пытаясь отстраниться, но Кирилл не выпускает меня из легких объятий. Ощущаю, что он слаб и его качает из стороны в сторону, поэтому встаю сбоку и аккуратно придерживаю его, протянув руки через его торс и заставляя подпустить меня ближе, чтобы он удобно приобнял меня и смог опереться на мои плечи.
– Вам стоит ещё задержаться на пару часов и дать показания, а затем всех вас отпустят домой, – говорит Мир, обращая на себя наше внимание.
– Меня уже допрашивали.
– Что? – непонимающе спрашивает Мирослав. – Кто?
– Не знаю. Мужчина в костюме, представился… Другом и юристом, – я обвожу взглядом пространство и цепляюсь взглядом за двери допросной, в котором видно этого человека в прозрачном окошке. – Вот он, – киваю я, понимая, что сейчас этот мужчина беседует с Ковалёвым.
– Ты же ничего не говорила? – напряженно уточняет Мирослав, посуровев. – Ермолаев – юрист Ковалёва.
– Нет. Я ждала тебя или нашего семейного юриста.
– Хитрая Лисичка! – хмыкнул парень, довольно кивнув. – Нам стоит всё обсудить и быть аккуратными. Здесь и вправду много прихвостней Ковалёвых.
– Сначала вы все объяснитесь, какого черта происходило, – огрызнулась я, понимая, что за эти пару часов едва не лишилась рассудка от переживаний и пережитых событий этим долгим вечером.
– Нам тоже интересно услышать объяснения, Кирилл, – поддержал меня отец, встав напротив нас с мамой. Я мельком кинула на него взгляд в знак благодарности, но так и не смогла его отвести – родители держались вместе, тесно прижавшись друг к другу. – Я оставил на тебя нашу дочь, доверившись, а теперь мы все в участке и слышу я отнюдь не глупое стечение обстоятельств. На Василису покушались, а ты и словом не обмолвился!
– Пожалуй, это будет долгий разговор… – хрипло соглашается Кир и его ведет в сторону, из-за чего я взволнованно в него вцепилась мертвой хваткой. Он зашипел, а я испуганно вжалась в него ещё теснее. – Извините, голова немного… Кружится, – слабо выдал Бессонов и начал слабеть буквально на глазах.
– Кирилл! – вскрикиваю я, пытаясь удержать его на ногах.
– Упрямый идиот, – зашипел Дымарский и подхватил парня с другой стороны. – Его нужно показать доктору.
– Теперь можно и к доктору, – тяжело дыша, соглашается Кир, рассеянно поглядывая на меня. – Всё в порядке, Василиса. Меня свалить с ног не так уж и просто.
– В порядке, как же! – причитает Дымарский усаживая парня на стул. – Я позабочусь о нём, а вы возвращайтесь в допросную, – говорит Мир мне и моим родителям.
– Не подпускай к нему никого. Ковалёв мне угрожал поквитаться с ним. У тебя есть проверенные люди? – тихо шепчу я, стараясь чтобы этого не услышали мои родители.
– Не беспокойся, Лисичка, он мне ещё должен кучу бабок, чтобы я так безалаберно доверил этого храбреца кому-попало.
– Василиса! – поправляю я Дымарского в унисон с хриплым стоном Кирилла, а затем вижу, как его глаза закрываются.
– Кир? – он больше не отвечает нам, отключившись прямо здесь, на стуле.
***
Кирилл:
Пробуждаюсь от острой боли в висках, поморщившись. Вокруг яркий свет, который режет глаза, заставляя их заслезиться, но выждав мгновение, всё таки полностью пробуждаюсь. Первый порыв – подорваться, но меня хватают за плечи.
– Лежи, – гаркает на меня Мирослав, резко склонившись надо мной. – Не суетись, мы в больничке.
Едва оценив обстановку, возвращаюсь на подушку с хриплым стоном от боли во всем теле. Перед глазами проносятся последние события и когда я снова порываюсь привстать, рука Мира толкает меня обратно, но уже в грудь. Я кашляю, хватаясь за туго перемотанные бинтом ребра.
– Василиса… – хрипло говорю я имя девушки, многозначительно посмотрев на Мира.
– Домой отправил. Упрямая девчонка за три дня глаз не сомкнула, проводя с тобой дни и ночи, – закатывает глаза Дымок, и подтянув стул к кушетке, грузно садится рядом со мной.
– Как обстоят дела? – пытаюсь подтянуться на кровати и облокотиться об быльце, на что снова слышу осуждающий вздох Дымка. Он помогает мне сесть полулёжа, поправив подушку для удобства.
– Василиса в порядке, родители за ней приглядывают, и друзья посменно навещают. По Ковалёву начался процесс обвинения и через пару недель будет первое слушанье. Мы собрали столько материала, что даже если эта гнида не сядет, то суд обдерет чету Ковалёвых до нитки, – довольно кивает Дымок, вальяжно откинувшись на спинку стула. – Но вот ответь мне на вопрос, обязательно было устраивать боевик на гонке или ты решил произвести впечатление на свою девочку? Василиса, кстати, клешнями в меня вцепилась, вытряхнув мою душу, пока я ей всё не рассказал.
Я начинаю мыслительный процесс, который заставляет содрогнуться от пронзающей боли в висках.
– Ты же хотел увидеть, на что способен Ковалёв... Лишившись главного соперника, он стал творить херню, не заботясь о последствиях. Скажи спасибо, что я его вывел на такие эмоции, что теперь эту отбитую мразь никто не отмажет от ответственности.
Ублюдок точно ликовал, когда я не только слетел с трассы, но и лишился байка, который полыхнул яростным огнем. План, конечно был иной – подарить Ковалёву победу и засвидетельствовать, что он насильственно станет терроризировать Василису, но получилось так, как уже не изменить. В любом случае девяносто процентов из ста было сыграны по плану, за исключением отклонения от общей концепции…
– Спасибо, что в это время не сдох, Бес, – с укором замечает Мирослав. – Ты с Василисой теперь звезда сочувствия и сострадания всех небезразличных в сети. Тот ваш спор перед гонками, только ленивая собака не засняла на камеру, – хмыкает парень. – Хорошая была идея.
– Я же говорил, что сработает. Главное, чтобы теперь присяжные тоже повздыхали и согласились с тем, что Ковалёв – отшибленная мразь.
– Но и ты тоже под раздачу попал, Бес. Только благодаря стараниям Василисы, выложившая душещипательную историю о вас двоих и событиях последнего месяца в социальных сетях, сделали из тебя героя-спасителя, а не конченного ублюдка, поспорившего на свою девушку.
Я глупо улыбаюсь. Да, моя Лисичка готова порвать всех и вся за мою честь и добродетель.
– А ты облажался, – вдруг вспоминаю я тот переполох на Живых холмах, когда Василиса бесследно пропала. – Я сказал тебе следить за ней, а в итоге её практически похитили! – я начинаю злиться, что самый элементарный пункт нашего плана не был выполнен.
– Кто же знал, что этот гаденыш тоже подготовился и всех наших отвлекли его шестерки. Фирташу досталось, когда он забил тревогу. Его выписали вчера, потому что не хило приложили бутылкой пива по голове… А Аню жестко терроризировали, заставив твоего дружка отвлечься и выяснять отношения с мудаками. Мои ребята так вообще, дружно обосрались, когда твой байк рванул на трассе…
Девяносто процентов из ста нашего плана, плавно опускаются до пятидесяти.
– Запихни свои оправданья себе в задницу, – недовольно фыркаю я. – Что, если бы он её действительно похитил?
– Было бы больше доказательств и тогда светил бы не хилый срок, – задумчиво протянул Дымарский, беззаботно пожимая плечами.
– Мир… – бессильно рычу я.
– Шучу, Бес. Я ведь тоже не пальцем деланный, у меня везде были жучки, а в особенности на байке этого урода. Лучше давай порадуемся, что все остались живы, а эта гнида теперь не будет вылезать из судов с подавляющим презрением от людей. Думаю, что как только закончится слушанье, этого ублюдка выпроводят из города его же предки, если удастся избежать тюремного срока.
– Нет уж. Будем добиваться заслуженного срока, подключив всех наших свидетелей. Плевать где и как, но он должен поплатиться за все свои никчемные проделки, – категорично высказался я. – Господи, как же башка трещит… У меня что, копались в мозгах? – прикасаюсь к голове, ощущая повязку.
– Просто сотрясение от твоего идиотского поступка на трасе. Видимо, я тебе плохо объяснил, что такое проигрыш в гонках, когда ты интерпретировал это в жуткий боевик со спецэффектами.
– Этот гадон спихнул меня с дороги, – щурюсь я, прикрывая глаза. – Хорошо, что Русо перерыл обочины и земля была мягкая для моего трюка. Так и знал, что Ковалёв сделает всё возможное, чтобы я расшибся. А байк… Что ещё ждать от старой рухляди, которая вписалась в дерево?
– Русо в истерике до сих пор, – говорит Мир, поморщившись. – Боюсь, что теперь Живые холмы под угрозой и пристальным наблюдением правоохранительных органов. Русо понес убытки и пока залег на дно. Мне пришлось напрячься, чтобы сфальсифицировать принадлежавший ему участок земли на твою мать. Если всё и уляжется, Живые холмы скорее всего конфискует государство. Скажем, твой отец тоже под особым впечатлением от твоих выходок.
– Казалось, что должно было всё закончиться, а оказалось, что всё только начинается… – тяжело выдохнул, понимая, что придется ещё долго со всеми объясняться. Одно только облегчает мою участь – Василиса в безопасности, а Ковалёва затаскают по судам. От такого шума теперь не сбежишь и уши просто так не закроешь!
– Впереди будут ещё трудные дни, но тебе, недоделанный Доминик Торетто, нужно отдохнуть. Заготовленных от нас показаний недостаточно и как только ты сможешь хотя бы сидеть, придется обживаться в участке и разговаривать со свидетелями.
– Водички подай лучше и перестань нагнетать обстановку, – недовольно пробурчал я.
Мирослав встаёт и наливает воду из графина, но выпить я не успеваю. В палату бурно врывается Василиса, всего на мгновение застыв в дверном проёме.
– Ты обещал сразу же позвонить! – начала она с обвинения, недовольно зыркнув на Дымка. Василиса уверенно подходит к парню, который виновато поджал губы и забирает стакан, плюхнувшись сбоку на мою койку. – А ты мог бы и раньше очнуться. Сведешь меня в могилу быстрее, чем закончится весь этот Ад.
