Он всегда так четко объясняет свою позицию, что иногда я даже сомневалась в том, что должна злиться или чувствовать себя жертвой такого безвольного положения.... Максим подбирает настолько правильные слова и говорит с таким убеждением, осознанием, что это выглядит правильно и рационально… А я всего лишь капризная девочка, которая не хочет брать в рот его яйца.
Я терплю его махинации в сексе и согласна на всё, чтобы доказать ему свою преданность. Как только Максим отпустит тугой поводок, которым он меня душит, доверившись, я сразу начну предпринимать действия.
— У меня в приоритете нежность, а не то, к чему ты меня подводишь, лишая выбора, — выпаливаю я быстрее, чем взволнованно выдыхаю. И едва я понимаю, что происходит, Гордеев откровенно смеется, запрокидывая голову назад.
— Ярослава, ты помнишь, что я делаю с тобой за такую откровенную ложь? — я с ужасом уставилась на мужчину, вспоминая, насколько болезненный был этот последний раз, когда он уличил меня во лжи.
Недолго все-таки продлилась моя воля в излишней язвительности. Гордеев снисходительно усмехнулся и поднялся, обойдя стол. Моё сердце колотится как от несколько выпитых банок энергетиков, когда взгляд опускается на его кожаный ремень. Максим присаживается на край стола, показывая, насколько сильно он заинтересовался моими словами.
— Помню, — подавленно прошептала я. — Но в этот раз я не вру.
Я и сама не знала, насколько была откровенной. Понимала уже в данный момент только то, что вряд ли я попрошу кого-то шлепать меня добровольно и буду ощущать от этого остроту ощущений и желание. Скорее для меня это будет, как соль на разорванные вновь раны.
Хотя, о чём это я размышляю… Кто, кроме Господина Гордеева посмеет трахать и избивать меня?
— Если ты врешь, тебе придется лечь мой на стол и принять наказание, — в ответ я отрицательно качаю головой.
После Гордеева я мечтаю о нежности так, как раньше о горячем сексуальном партнере, который был бы диким и развратным. Что же, моё заветное желание сбылось, но избежать нещадных рук мужа уже не представляется возможным.
— Хорошо, — я насторожилась, не понимая, что он задумал. — Раздевайся, — Гордеев будоражит моё сердце своим холодным приказом.
У меня почти подкосились ноги.
— Снимай всё, — уточняет муж, отбирая возможность извиниться.
Неохотно снимаю кружевную майку, под которой не имеется белья. Затем снимаю шорты и трусики как можно равнодушней, стараясь отвратить его от себя, а не заставлять вспыхивать синее пламя в его бездушных глазах. Похоже, что мои действия сыграли ему только на руку… Гордеев всегда хочет меня, и особенно сильно, когда я сопротивляюсь нашей близости, проявляя характер.
— Повернись ко мне спиной, — я послушно выполнила требование мужа, который определенно задумал что-то нехорошее. — Расставь ноги. Шире. Ярослава, шире. Ты плохо меня слышишь? — с каждым словом, он становится жестче, и от этого тона по коже бегут мурашки.
Максим в любом случае заставит меня подчиняться его желанием, и неважно, хочу я того, или нет.
— Нагнись, — мои зубы скрипнули от раздражения. Я наклоняюсь. — Обхвати свои прекрасные ножки и прогнись ещё. Я знаю, что ты довольно гибкая.
Чёртов ублюдок!
Вздрагиваю, когда слышу его настойчивые шаги за своей беззащитной спиной. Он прикасается к моей обнаженной спине, очерчивая линию позвоночника, сминая бедра и сжимая поочередно ягодицы. Неожиданно шлепает с такой силой, что я непроизвольно дергаюсь и испуганно глотаю воздух, попытавшись выпрямиться. Максим настойчиво обхватил одной рукой мой затылок, и надавил вниз, не давая мне шанса избежать такой унизительной позы, пока он оглушительно бьет своими ладонями мою крайне чувствительную задницу.
И за что? Ни за что, как и всегда!
Ноги начинают дрожать от подобного обращения с моим телом, которое никогда не привыкнет к его жестким рукам. Мои пальцы вцепились под коленку, а я старательно поджимаю губы и сцепляю зубы, запрещая себе жалкие завывания. Когда задница полыхнула огнём, я несдержанно прошипела, тяжело задышав.
Гордеев сменил тактику не сразу, но также неожиданно, как и нанес первый удар. Он применил к шлепку только пальцы и шлепнул между ног, отчего я уже не сдержала свой писк и попыталась свести ноги. Мне это удалось сделать, когда на пятом обжигающем ударе я уже надрывно вскрикнула.
Ощущения похожи на льющийся кипяток, которым меня безжалостно обрызгали между ног.
— Повернись, — потребовал муж.
Я дрожу всем телом и не знаю, отчего именно: от желания убить Гордеева или все-таки пытать тем же способом, что и он меня.
Не успела я встать ровно и посмотреть в его глаза, как пальцы мужчины впились в соски, крепко их сжимая и перекатывая. Очередное непроизвольное шипение вырвалось из самого нутра.
— Нет, перестань! Мне больно! Я тебе не врала! — фальшиво всхлипываю, но Максим не обращает внимания на мой спектакль. Он выворачивает набухшие и раскрасневшиеся соски, пока моя спина выгибается в разные стороны и покрывается испариной, а на глаза уже набегают настоящие слезы.
— Нагнись над моим столом, — он не ждёт, пока я начну беспрекословно покоряться, а подталкивает к столу и нажимает на плечо, укладывая горячей грудью на холодную поверхность.
Он расстегивает свой ремень, что пугает до истерических всхлипов и умоляющего шепота... Но Максим обходит меня и садится на стул, одним движением обвивая мою шею своим ремнем, стягивая ремень, предупреждающе начав душить.
— Ты хорошая лгунья, но я тебе сочувствую, малышка. Обманывать саму себя чертовски паршиво. Предполагаю, что так проявляется твоя неуверенность, а от подобных комплексов необходимо как можно скорее избавляться, — Гордеев качает головой, плотно натягивая на моей шее ремень, заставляя встать на носочки, и подтянуться к нему как можно ближе через весь огромный стол, чтобы уменьшить силу удушья.
— Я сказала правду, — процедила, с гневом и страхом глядя на мужчину и его скользкую ухмылку.
— Ярослава, какая же ты… Упрямая, — он обхватывает ремень и тянет вверх, принуждая меня задохнуться и выгнуться до боли в позвоночнике.
Господин Гордеев поднимается, чтобы удобнее было меня мучить и смотреть сверху вниз.
Легкий удар по щеке оказался больше унижающим, чем болезненным. Я его почти не почувствовала, но обида и горечь мгновенно сжали в тиски колотящееся сердце. Последовала пощечина за пощечиной, и это на самом деле было не больно, но до чего же неприятно!
Странное ощущение. Раньше он умел добавить силу и разбить мои губы, а сейчас делает это почти с нежностью, хоть и с самой отвратительной, которая вообще только может быть…
— Докажи мне, что я ошибаюсь, — он плотоядно усмехнулся, словно заведомо зная то, чего не знаю я. — Опусти свои руки, потрогай свой клитор и покажи, насколько сильно ты потекла от моей нежности, — произносит Гордеев, выплевывая последнее слово, которое явно противно его языку.
Когда его бровь приподнимается, а он терпеливо ожидает моих дальнейших действий, я смущенно опускаю руку между своих дрожащих бедер. Максим удерживает моё лицо за подбородок, и заставляет опрокинуть голову, смотреть только в его полыхающие глаза…
Мои пальцы прикоснулись к обильной влажности, и вот теперь мне будто кто-то дал настоящую пощечину, да такую болезненную и звонкую, что моё лицо дрогнуло от явного поражения.
Гордеев сразу заметил перемены в моих эмоциях, и он, черт его побери, уже всё знал!
Какого чёрта… Как такое может возбуждать? Неужели он прав, и это моя сущность — получать удовольствие от таких жестоких игр? Не верю, что именно со мной всё это происходит! Я не могу испытывать ничего подобного от этого животного, которое меня истязает каждый возможный раз! Но почему тогда… Почему тогда мои пальцы настолько влажные, что становится стыдно?
— Покажи мне, — требует.
Пальцы подрагивают, когда я показываю их Максиму. Во мне что-то очередной раз надламывается. Это пошла трещинами и без того порабощенная гордость, которая всё ещё присутствовала, несмотря на моё плачевное положение.
Я округляю глаза, когда Гордеев перехватывает запястье и поднимает выше, с упоением обхватывая мои пальцы своими горячими губами. Ощущаю, как он слизывает мое возбуждение своим шершавым языком, и почему-то от этого действия вздрагиваю.
— Нежность нужна после того, как женщина получит оргазм. До этого она должна сполна ощутить силу мужчины и покориться его воле, — объясняет Гордеев, поглаживая мою щеку.
Прислушиваясь к себе, я понимаю, что не испытываю этого волнительного трепета, крепких узлов внизу живота, таких щекотливых крылышек бабочек… Я не чувствую, что моё тело требует мужчину. Все было не так, как прежде, и я не могу понять, почему моё тело реагирует на его прикосновения подобным образом. Неужели он меня уничтожил для других мужчин и теперь я действительно принадлежу только ему одному?
— Но мне же неприятно… — прошептала я, не поверив ни ему, ни себе.
— Потому что в психологически ты настроена против меня. Когда ты отпустишь неуместные предрассудки, тогда начнешь чувствовать меня по-другому и наконец-то примешь всё то, что я тебе даю – тогда всё образуется. Твоё тело желает и вожделеет, несмотря на твою открытую пассивность, — он целует меня в губы медленно и глубоко, прикусывая мой язык, который редко ему угождает. — Ты принадлежишь мне, Ярослава. Теперь постарайся принять от меня наказание, которое заслужила справедливо за свою отвратительную ложь.
Моя задница воспламенилась буквально через минуту!
***
Часть 2. Он
***
В понедельник я сижу в VIP-зоне клуба, ещё не до конца осознавая, что это моя первая маленькая победа в борьбе со всесильным мужем. Максим пообещал через несколько дней переместить меня в личный кабинет, а пока что приходится ютиться на диванчике перед стеклянным столиком, и иногда бросать косые взгляды на сверкающий металлический шест, размещенный в центре небольшого подиума.
Рядом со мной на диване сидит надзиратель Эльдар, несколько напряженно сцепив руки в замок. Он старается наблюдать за мной максимально незаметно, но очень внимательно, пока в моих руках ноутбук, который подключен к интернету.
Я сегодня слишком растеряна, все-таки первый рабочий день… И у меня есть доступ к интернету, хоть и под бдительным взглядом надзирателя. На протяжении всей роботы я пью только кофе, поэтому к пяти вечера приговорила четыре чашечки бодрящего напитка. Такая вот у меня дурная привычка: если нет возможности гробить свой организм алкоголем, то подойдет чрезмерное потребление кофеина.
— Мне нужен кофе… С молоком, — я обращаюсь к надзирателю, но сосредоточенно перечитываю отчет по поставке продукции. Мужчина сразу же достал телефон из внутреннего кармана пиджака.
— Передайте воду без газа и связку бананов, — неожиданно говорит надзиратель, проигнорировав моё пожелание.
На мой вопросительный взгляд он поджимает губы, осторожно подбирая слова.
— У вас уже дрожат пальцы и учащенное дыхание, так происходит после передозировки кофеином. Вода и бананы приведут вас в норму.
Я почувствовала себя очень странно.
Почему надзиратели так обо мне трепетно заботятся каждую минуту, но когда меня бил или унижал Гордеев никто не отреагировал? Правда, Эльдар недавно вступился за мою идею с работой… Поэтому злиться на седовласого мужчину у меня нет желания.
— Я не хочу воду. Лучше какао, — на самом деле я уже соскучилась за общением с людьми.
Конечно, иногда надзиратели со мной говорят, но при этом каждый из них лаконичен и довольно предметен в разговоре. Я ненавижу такое общение. Груда металла и то будет намного чувственней, чем телохранители Господина Гордеева.
— Госпожа, — взгляд мужчины оказался тяжелым, — не нужно расстраивать вашего мужа сильными головными болями или переутомлением. Вряд ли Максим Викторович оценит подобное в первый рабочий день.
На какую-то долю секунды я усомнилась в его словах, но мужчина весьма осторожен и рассудителен. Кофе действительно начал негативно воздействовать на мой организм, что не понравится Максиму.
— Спасибо, — поблагодарила я внимательного мужчину и вернулась к работе.
Это был уже пятый отчет из сотни файлов в архиве, которые требуют моих коррективов. Пока Гордеев слишком занят работой и личной жизнью, чтобы читать то, что подписывает в договоре и отчете, накопилось немало таких вот непонятных документов, от которых коробит глаза.
Но меня заинтересовали некоторые документы больше других… И полагаю, муж останется доволен моей ответственностью. Мне крайне необходимо, чтобы Максим стал мне доверять, как самому себе. Для этого предстоит сделать много не самого приятного, но преданность, к моему огромному счастью, можно доказать не только сексом!
Когда я первый раз открыла браузер, надзиратель окаменел, расслабившись только через несколько часов, увидев мою максимальную сосредоточенность на терминах и стандартах оформления документации. В обязанности Эльдара входит докладывать о любых моих подозрительных действиях…
Когда пришел Гордеев, надзиратель перекинулся с ним несколькими тихими фразами и вышел за дверь. Максим, заинтересованный моей работой, около получаса проверял готовые четыре отчета, которые были сжаты до нескольких страниц с графиками и выделенными суммами на расходы. Максим остался в восторге от моей работы и предложил курировать актуальные договора первостепенной важности.
— Мне нравится. Ты хорошо постаралась, и даже сделала диаграммы вместо скучных цифр, — задумчиво проговорил Гордеев, пролистывая последний документ в электронном виде, вчитываясь в каждое словечко. — Вот здесь просто замечательно, — он указал на оформленный дополнительно документ договора на поставку. — Я даже не думал, что ты так хорошо справишься. Ярослава, ты моё настоящее чудо, — он мне мягко улыбнулся.
— Я знаю своё дело, поэтому предлагала работу такого рода, — я пожала плечами, схватившись за банан, мягко откусила кончик зубами и оттянула шкурку, — но что самое главное — мне понравилось и это намного лучше, чем сидеть дома.
— Ты же знаешь, малышка, мне больше по душе твоя работа в другом исполнении, — я откусила фрукт, и отдала банан Максиму, который уже намеревался меня поцеловать. — Наглость у тебя по-прежнему в избытке, — хмыкнул он, так же откусив мягкий фрукт, пока я нахожу необходимые документы, которые хочется показать Максиму.
— Перечитай этот отчет, — он очень неохотно поддался ближе к краю дивана и погрузился в чтение. Когда он закончил окидывать беглым взглядом текст, то вскинул брови, явно не заметив очевидной шпильки. — Максим, — вздохнула я, — ты читаешь то, что подписываешь или ждешь, пока тебя обворуют до жалких миллионов?
Господин Гордеев так помрачнел, что стало не по себе.
— Продолжай, — приказал он.
— В этом документе побывала хитрая рука афериста. Здесь выделены самые незначительные цифры, и так, как это поставка на алкоголь оптом, ещё и зачем-то всё переведено в миллилитры… В общем, в конце подсчета однозначно лишние цифры, указанные в общей сумме договора, а учитывая, что заказ на сорок ящиков элитного коньяка… — я не успеваю договорить, как Гордеев вскакивает с места, вытащив из кармана брюк телефон.
