Лера невольно усмехнулась, ощущая подступившую горечь, но чтобы следить за собственным мужем… гадко и унизительно, но иного выбора молодая женщина не видела. Говорить с ним, не имея доказательной базы, было делом пустым. Во всяком случае, она в этом смысла не видела. Лера считала, что он начнет отнекиваться и все отрицать, а она в итоге так и не добьется правды и вся изведется вдобавок. Едва пройдя по касательной с сердцем, сомнения отравили весь разум целиком.
"А может, и не нужно это? Ну что ты хочешь здесь увидеть? И хочешь ли вообще... А может, и не было ничего, а ты сама себе придумала все? Чего-то не недопоняла, что-то упустила?"
Чем дольше Лера сидела в машине, тем больше понимала, что попросту боится лицом к лицу встретиться с "доказательствами". Боится и не хочет.
"Нет, все нормально! Он работает, ну неужели ты не видишь?! Он просто на работе, а ты понапридумывала себе непонятно что... Ну смс, ну дальше что? Нет, хватит! И так уже опустилась ниже некуда! Сначала телефон, теперь вот слежку устроила. А дальше что, жучки ставить?"
И Валерия уже собралась развернуться и уехать отсюда, пока Пашка не увидел ее и не решил, что она становится ревнивой, глупой бабой, от которой действительно пора сваливать.
Прислушавшись к голосу интуиции, она вернула рычаг скоростей на нейтралку. В тусклом свете уличного фонаря она узнала его сразу, к большому несчастью, затопившему сердце до краев. Мужчина шел с молоденькой девушкой. Внешне они никак не выдавали себя, просто шли рядом и разговаривали.
А когда сели в машину, Лера предпочла закрыть глаза.
Доверчивая, наивная девочка, когда-то полюбившая симпатичного дембеля, отказывалась верить в происходящее. Она кричала от обиды и боли!
Она рвалась туда, к ним, чтобы вцепиться в симпатичную мордашку соперницы и расцарапать её в клочья. Она плакала в голос, забившись в темный угол.
Девочка, верившая в вечную любовь и человеческую честность. Где-то в глубине души, прикрытая маской сдержанности и цинизма, эта девочка еще существовала. Нынешняя Лера только сжала кулаки до побелевших костяшек.
Машина проехала по проспекту, пропетляла по улочкам спального района и остановилась у небольшого частного домика, которые еще оставались в старой части города. И снова он обнимал её, а Леру от каждого прикосновения к той, другой, словно прокалывали длинными острыми иглами. И снова они смеялись, а Лере казалось, что смеются над ней. Потешаются над её доверчивостью. И снова он целовал её, а Лере хотелось кричать. Боль разъедала, подобно кислоте. Потом они зашли во дворик, а в доме загорелся свет.
Руки не тряслись, разве что пальцы немного подрагивали, занемели, отказываясь слушаться хозяйку. Со второго раза Лера все-таки прикурила сигарету. Едкий дым наполнил легкие, придушив эмоции и желание выть. Слез не было, но глаза щипало, как после бессонной ночи. Горло словно зажали в тисках, каждый вдох давался с трудом. Это опустошало. Лишив эмоций, кипевших внутри минуту назад, это оставляло только холодную пустоту и боль. Она не чувствовала ненависти и не задавалась вопросами «как» или «почему», она не чувствовала жалости к себе. Даже показалось, что случилась внезапная сумеречная слепота, все окружающие предметы казались размытыми, а огни приборной панели и вовсе словно выцвели.
Валерия нервно потерла переносицу, и, выбросив окурок, поехала прочь. Не поехала домой отчасти потому, что не хотела показываться в таком виде перед сестрой мужа. В большей же степени, потому что там все её эмоции усилились бы вдвое, если не больше. Все, возведенное с трепетом и любовью, рушилось по кирпичикам. А она стояла и смотрела, как её жизнь превращается в руины, и ничего не пыталась сделать – руки после открывшейся правды опустились.
- Да! – ликовал Матвей, едва ли не прыгая до потолка. От его ора, казалось, загудели стены, а у соседей снизу запросто могла посыпаться с потолка штукатурка. Когда любимая команда забивает третью шайбу подряд, иначе реагировать невозможно.
Мужчина опомнился, только когда в дверь требовательно позвонили. Он глянул на часы, показавшие половину двенадцатого, недовольно чертыхнулся и поплелся открывать ночному гостю. Какого было его удивление, когда за дверью он увидел далеко не разгневанных жителей дома.
- Лера? – растерянно спросил Мотя, машинально приглаживая разлохмаченные после душа волосы.
Она стояла, словно застывшая, смотря на него не моргая. Волнение выдавали только неестественно бледное лицо и поджатые губы.
- Привет, - голос её был каким-то механическим, без эмоций, слова произносились медленно и растянуто. – Я, наверное, помешала?
- Нет, нет, что ты! Как ты можешь помешать? – словно громом пораженный, Матвей, наконец, опомнился. Он моргнул и окончательно убедился, что происходящее не иллюзия, и девушка действительно стоит на пороге его холостяцкой берлоги. – Проходи, что-то случилось? На тебе лица нет.
- Да вроде на месте, - она провела рукой, как бы проверяя наличие носа и губ, и вымученно улыбнулась. – Есть что выпить?
- А, да. Коньяк будешь? Еще вино есть. Сухое, - он все не мог отойти от удивления и выглядел крайне заторможенным. Мужчина даже не сообразил спросить, что послужило поводом для выпивки в столь позднее время.
- В жопу кислятину. Тащи коньяк, - выдохнула Лера. Плечи опустились, она вся сжалась, становясь еще меньше. Нельзя сказать, что ноги сами принесли её сюда. Матвей был в курсе. Именно это он имел в виду, когда плевался ядом на её кухне. Лере не нужно объяснять ему причины своего гадкого состояния.
Тишину нарушила тихая музыка – Мотя переключил телевизор на музыкальный канал. О столешницу звякнула бутылка и два бокала.
- И давно это? – спросила девушка, разглядывая темную жидкость настолько пристально, словно та могла знать ответ.
- Ты о чем? – мужчина растерялся, не думал, что она спросит так сразу. По взгляду понял, врать ни к чему уже. – Я точно не знаю, около года. Лер, ты прости, что я…
- Да ладно, чего уж там, - отмахнулась она как от недоразумения. – Понимаю. Я всё и всегда понимаю. От того и мои беды наверное.
-Ты не думай, я без претензий, что не сказал раньше. В конце концов, это не твоя тайна, - добавила она после короткой паузы.
Отстраненный взгляд девушки прошелся по обстановке и скользнул по мужчине. Взгляд усталый, измотанный переживаниями. Глаза ни на чем не фокусировались, а смотрели куда-то сквозь стены и предметы, сквозь Матвея.
Мужчина чувствовала себя неловко под этим взглядом. Совесть мучила от того, что не рассказал раньше. Корил себя за то, что вообще рассказал, внес раздор в семью. Ему было совестно и гадко на душе. Смотрел на неё, и не мог о делаться от мысли, что даже грустная она очень красива.
И от этого становилось еще гаже. Молодая женщина едва не плачет, а он представляет, какая она без одежды.
- Лер, я… мне, правда, жаль, что вот так всё вышло, - он не говорил - мямлил, опустив голову.
- Матвей, давай обойдемся без этого, хорошо? – выдавила Лера, резко опустошив бокал. Жидкость обожгла горло, прижигая раны на сердце. Тепло распространилось по телу и немного сняло напряжение. – Не надо меня жалеть. Никто не умер, мы все живы и здоровы…
- Стоп, стоп, - мужчина бережно взял её за плечи и заставил посмотреть в глаза. – Лера, здесь только ты и я, можешь выключить внутреннюю стерву и выговориться.
- Хочешь побыть моей жилеткой? Хочешь, чтобы я поревела? – девушка стиснула зубы, пытаясь проглотить ком, перекрывший горло. Она ответила довольно резко, если не грубо. Руки мелко дрожали, ладони моментально стали влажными и холодными.
- Тебе станет легче, - коротко добавил Матвей. – Должно стать.
- От слез никакого толку, - закрыв глаза, прошептала Лера. Было слышно, как на грани истерики звенит её голос. Еще немного, одно неверное движение или слово, и она не выдержит. Внешне строгая, даже местами бесчувственная, Валерия всегда всё держала в себе. Вся боль, все страхи переживались внутри и изматывали душу. – А знаешь, отчего больнее всего? Знаешь, Матвей?
Мужчина молчал. Он много чего мог сказать, но боялся нарушить момент. Боялся разрушить атмосферу доверия.
- Я ведь и в самом деле понимаю его. Понимаю, почему он так. Для этой девочки он на первом месте. Знаешь в чем разница между нами? Она живет для него, а я с ним. Пашка перестал чувствовать себя любимым и нужным, а она… Матвей, ты бы видел, как она на него смотрит! Я видела её. Девочка красивая… очень. И такая наивная... Смотрит на него большими глазами, как олененок напуганный, а я… - она отвела тоскливый взгляд в сторону и небрежно махнула.
- Ты очень красивая, даже не представляешь насколько, - Матвей начал было успокаивать девушку, но она остановила его одним взглядом.
- Просто я перестала быть такой…
- Ты просто выросла, - улыбнулся мужчина, поглаживая её плечи. – Я не буду говорить, что он тебя не ценит, потому что это ложь. Пашка запутался, увяз по уши, но он по-прежнему любит тебя.
- Нет. Если бы любил, не закрутил бы роман на стороне.
- Не будь столь категоричной, тут ты не права, - он мягко потрепал её по волосам, словно пожурил маленького разбаловавшегося ребенка. И в ином состоянии Лера бы заметила, сколько настоящей, искренней заботы было в его взгляде.
- Объясни мне, как можно спать с одной, а любить другую? У меня это в голове не укладывается. Просто не понимаю.
- Можно... это слишком сложно объяснить, - он говорил тихо, а Лера заворожено следила за его губами. Матвей медленно подвинулся ближе. - Это так же сложно, как испытывать чувства и не иметь возможности быть рядом.
Мужчина осязаемо чувствовал, как его затягивает в эти огромные глаза. Лера смотрела на него как никогда раньше. Без усмешки, как на Ловеласа, чьи приемы раскусила. Без сдержанности и вежливой заинтересованности, как на близкого друга её мужа. Молодая женщина и сама это понимала, но не спешила спохватиться, отпрянув от него. Просто любовалась его природным обаянием, наслаждалась его бархатным голосом.
Он изменился, повзрослел. Впору сказать, что годы не щадят никого. Лера мысленно усмехнулась "какие еще годы?". Таким, как Матвей вообще такое понятие чуждо. Годы. Таких, как он годы не портят, превращая в обрюзгших дядек. Наоборот, каждый год после тридцати как плюс один к обаянию, к импозантности, к брутальности.
Когда они оставались наедине, мужчине всегда было сложно держать себя в руках. Сейчас он просто сорвался, порывисто обнимая. А она не сопротивлялась. Ранимая девочка, жившая в ней, больше всего на свете хотела почувствовать, что нужна и любима.
Матвей не встретил сопротивления, даже когда теснее обнял её за талию. Голова девушки все также лежала на его плече. Лера полностью расслабленная в его руках, слушала тяжелое сдержанное дыхание и размеренный стук сердца. Это успокаивало и притупляло бдительность заодно с той болью, что пожирала её изнутри.
Податливость опьяняла его, побуждая к действиям. Мужчине уже было мало просто обнимать её, мало просто держать её в своих руках. Он хотел дать ей свое тепло, свою нежность и ласку. Он хотел показать, что она не осталась одна. Хотел показать, что он все это время любил её и что нуждается в ней так, как никогда ни в ком не нуждался.
Это началось уже давно. Пашка только их познакомил, а сердце молодого человека обреченно екнуло под взглядом зеленых глаз. Он заинтересовал её, и, конечно, это понял. Разговор с другом в прокуренном тамбуре только раззадорил. Матвей уже приготовился добиться симпатии девушки все доступными ему способами, он пустил в ход все свое природное обаяние, но потом вечер закончился. А совсем скоро пришла весть о её помолвке с Пашкой.
Матвей не сразу понял, что же с ним стряслось. Завидовал другу. Видел девушку в ярких, будоражащих воображение и плоть, снах. Раздумывал, как можно к Лере подкатить. Мужчина помышлял о девушке лучшего друга и в тоже время сгорал от стыда из-за этих мыслей. Невозможно было не видеть, как они любят друг друга. И это было бы неправильно. Не по-мужски, не по совести.
Но это осталось где-то «до». До того, как Пашке ударила седина в бороду. До того, как он сам пьяный полез к Лере целоваться. До того, как она пришла к нему. И до того, как расслабилась в его объятиях.
От случившегося сорвало все внутренние тормоза. Он уже не смог бы остановить себя в этом сжигающем желании, даже если бы захотел.
Он не был настолько глуп, чтобы не понять, что девушка просто хочет забыться. Что позволяет ему обнимать себя из-за обиды, из-за переполняющей боли. Мужчина не был глуп - он был влюблен. А любовь, как известно, ослепляет.
Она опять закрыла глаза, делая шумный вдох. Воздух пах Матвеем, потому что тот был слишком близко. Она совсем потеряла счет времени... сколько она уже здесь? Лежит на его плече, дышит его запахом. Руки мужчины тем временем гладили её по спине и волосам, ласково, но не чтобы успокоить, а чтобы было приятно.
- Матвей, какого черта ты делаешь? – голос Леры казался охрипшим. Он заставил остановиться, но не отдернуть руки.
Он ничего не ответил, только с большим жаром прижал девушку к себе. Мягко взял ее за подбородок, заставляя показать бледное лицо. Взгляд остановился на губах.
Долгий и мучительно приятный поцелуй заставил её замолчать.
"Нужно его оттолкнуть" - вяло мелькнула мысль, мелькнула и пропала. Напряглась, чтобы оттолкнуть, о под его натиском расслабилась. Хотела сказать, что это подло, что не красиво и так не делается, но все разумные мысли летели к чертям, когда этот мужчина целовал её.
Лера чувствовала себя крайне странно. Одна часть её, настаивала залепить Моте пощечину за такие выкрутасы и бежать вырывать Пашку из рук рыжеволосой хищницы. Но тут же подключилась и другая – циничная, еще способная рассуждать холодно и здраво. Она требовала, чтобы девочка заткнулась и перестала ныть. Она во все глаза рассматривала красивого брюнета, чьи руки нежно, но настойчиво проникли под одежду. Она, повзрослевшая Лера, была более эгоистична и мстительна, что ли. И если и не восхищалась мужчиной, то точно смотрела на него с интересом.
А ещё ей хотелось сделать что-то, что смогло бы уничтожить или хотя бы заглушить эту разрывающую на кусочки боль.
Руки самостоятельно поднялись вверх, чтобы мужчина мог снять с нее свитер.
Небо его глаз вздрогнуло, зрачки расширились, когда девушка подняла на него вопросительный, слегка лукавый взгляд.
- Не заставляй меня видеть в тебе смущенного пионэра, - это "э" звучало как грубая усмешка. Мужчина растерялся от такого её поведения. Потрясенный её грубостью и сменой ролей, с вожделением смотрел, как она расстегивает его безрукавку, как кусает губы неотрывно смотря в его глаза.
- Выглядишь прекрасно, - прошептала она, облизнув губы. Ладони ласково гладили грудь, пальчики взъерошивали волосы.
Матвей ощутил легкое чувство гордости. Не зря посещал тренажерку и следил за собой.
- Чур, про повышенную лохматость не шутить, - улыбнулся он, припоминая, как она когда-то называла его не то Йети, не то еще как-то. - Ай.
Лера только усмехнулась, ущипнув его за сосок. Медленно, смакуя собственные ощущения, провела губами по шее, ласково на грани с болью прикусила кожу.
"А может, и не нужно это? Ну что ты хочешь здесь увидеть? И хочешь ли вообще... А может, и не было ничего, а ты сама себе придумала все? Чего-то не недопоняла, что-то упустила?"
Чем дольше Лера сидела в машине, тем больше понимала, что попросту боится лицом к лицу встретиться с "доказательствами". Боится и не хочет.
"Нет, все нормально! Он работает, ну неужели ты не видишь?! Он просто на работе, а ты понапридумывала себе непонятно что... Ну смс, ну дальше что? Нет, хватит! И так уже опустилась ниже некуда! Сначала телефон, теперь вот слежку устроила. А дальше что, жучки ставить?"
И Валерия уже собралась развернуться и уехать отсюда, пока Пашка не увидел ее и не решил, что она становится ревнивой, глупой бабой, от которой действительно пора сваливать.
Прислушавшись к голосу интуиции, она вернула рычаг скоростей на нейтралку. В тусклом свете уличного фонаря она узнала его сразу, к большому несчастью, затопившему сердце до краев. Мужчина шел с молоденькой девушкой. Внешне они никак не выдавали себя, просто шли рядом и разговаривали.
А когда сели в машину, Лера предпочла закрыть глаза.
Доверчивая, наивная девочка, когда-то полюбившая симпатичного дембеля, отказывалась верить в происходящее. Она кричала от обиды и боли!
Она рвалась туда, к ним, чтобы вцепиться в симпатичную мордашку соперницы и расцарапать её в клочья. Она плакала в голос, забившись в темный угол.
Девочка, верившая в вечную любовь и человеческую честность. Где-то в глубине души, прикрытая маской сдержанности и цинизма, эта девочка еще существовала. Нынешняя Лера только сжала кулаки до побелевших костяшек.
Машина проехала по проспекту, пропетляла по улочкам спального района и остановилась у небольшого частного домика, которые еще оставались в старой части города. И снова он обнимал её, а Леру от каждого прикосновения к той, другой, словно прокалывали длинными острыми иглами. И снова они смеялись, а Лере казалось, что смеются над ней. Потешаются над её доверчивостью. И снова он целовал её, а Лере хотелось кричать. Боль разъедала, подобно кислоте. Потом они зашли во дворик, а в доме загорелся свет.
Руки не тряслись, разве что пальцы немного подрагивали, занемели, отказываясь слушаться хозяйку. Со второго раза Лера все-таки прикурила сигарету. Едкий дым наполнил легкие, придушив эмоции и желание выть. Слез не было, но глаза щипало, как после бессонной ночи. Горло словно зажали в тисках, каждый вдох давался с трудом. Это опустошало. Лишив эмоций, кипевших внутри минуту назад, это оставляло только холодную пустоту и боль. Она не чувствовала ненависти и не задавалась вопросами «как» или «почему», она не чувствовала жалости к себе. Даже показалось, что случилась внезапная сумеречная слепота, все окружающие предметы казались размытыми, а огни приборной панели и вовсе словно выцвели.
Валерия нервно потерла переносицу, и, выбросив окурок, поехала прочь. Не поехала домой отчасти потому, что не хотела показываться в таком виде перед сестрой мужа. В большей же степени, потому что там все её эмоции усилились бы вдвое, если не больше. Все, возведенное с трепетом и любовью, рушилось по кирпичикам. А она стояла и смотрела, как её жизнь превращается в руины, и ничего не пыталась сделать – руки после открывшейся правды опустились.
Глава пятая
- Да! – ликовал Матвей, едва ли не прыгая до потолка. От его ора, казалось, загудели стены, а у соседей снизу запросто могла посыпаться с потолка штукатурка. Когда любимая команда забивает третью шайбу подряд, иначе реагировать невозможно.
Мужчина опомнился, только когда в дверь требовательно позвонили. Он глянул на часы, показавшие половину двенадцатого, недовольно чертыхнулся и поплелся открывать ночному гостю. Какого было его удивление, когда за дверью он увидел далеко не разгневанных жителей дома.
- Лера? – растерянно спросил Мотя, машинально приглаживая разлохмаченные после душа волосы.
Она стояла, словно застывшая, смотря на него не моргая. Волнение выдавали только неестественно бледное лицо и поджатые губы.
- Привет, - голос её был каким-то механическим, без эмоций, слова произносились медленно и растянуто. – Я, наверное, помешала?
- Нет, нет, что ты! Как ты можешь помешать? – словно громом пораженный, Матвей, наконец, опомнился. Он моргнул и окончательно убедился, что происходящее не иллюзия, и девушка действительно стоит на пороге его холостяцкой берлоги. – Проходи, что-то случилось? На тебе лица нет.
- Да вроде на месте, - она провела рукой, как бы проверяя наличие носа и губ, и вымученно улыбнулась. – Есть что выпить?
- А, да. Коньяк будешь? Еще вино есть. Сухое, - он все не мог отойти от удивления и выглядел крайне заторможенным. Мужчина даже не сообразил спросить, что послужило поводом для выпивки в столь позднее время.
- В жопу кислятину. Тащи коньяк, - выдохнула Лера. Плечи опустились, она вся сжалась, становясь еще меньше. Нельзя сказать, что ноги сами принесли её сюда. Матвей был в курсе. Именно это он имел в виду, когда плевался ядом на её кухне. Лере не нужно объяснять ему причины своего гадкого состояния.
Тишину нарушила тихая музыка – Мотя переключил телевизор на музыкальный канал. О столешницу звякнула бутылка и два бокала.
- И давно это? – спросила девушка, разглядывая темную жидкость настолько пристально, словно та могла знать ответ.
- Ты о чем? – мужчина растерялся, не думал, что она спросит так сразу. По взгляду понял, врать ни к чему уже. – Я точно не знаю, около года. Лер, ты прости, что я…
- Да ладно, чего уж там, - отмахнулась она как от недоразумения. – Понимаю. Я всё и всегда понимаю. От того и мои беды наверное.
-Ты не думай, я без претензий, что не сказал раньше. В конце концов, это не твоя тайна, - добавила она после короткой паузы.
Отстраненный взгляд девушки прошелся по обстановке и скользнул по мужчине. Взгляд усталый, измотанный переживаниями. Глаза ни на чем не фокусировались, а смотрели куда-то сквозь стены и предметы, сквозь Матвея.
Мужчина чувствовала себя неловко под этим взглядом. Совесть мучила от того, что не рассказал раньше. Корил себя за то, что вообще рассказал, внес раздор в семью. Ему было совестно и гадко на душе. Смотрел на неё, и не мог о делаться от мысли, что даже грустная она очень красива.
И от этого становилось еще гаже. Молодая женщина едва не плачет, а он представляет, какая она без одежды.
- Лер, я… мне, правда, жаль, что вот так всё вышло, - он не говорил - мямлил, опустив голову.
- Матвей, давай обойдемся без этого, хорошо? – выдавила Лера, резко опустошив бокал. Жидкость обожгла горло, прижигая раны на сердце. Тепло распространилось по телу и немного сняло напряжение. – Не надо меня жалеть. Никто не умер, мы все живы и здоровы…
- Стоп, стоп, - мужчина бережно взял её за плечи и заставил посмотреть в глаза. – Лера, здесь только ты и я, можешь выключить внутреннюю стерву и выговориться.
- Хочешь побыть моей жилеткой? Хочешь, чтобы я поревела? – девушка стиснула зубы, пытаясь проглотить ком, перекрывший горло. Она ответила довольно резко, если не грубо. Руки мелко дрожали, ладони моментально стали влажными и холодными.
- Тебе станет легче, - коротко добавил Матвей. – Должно стать.
- От слез никакого толку, - закрыв глаза, прошептала Лера. Было слышно, как на грани истерики звенит её голос. Еще немного, одно неверное движение или слово, и она не выдержит. Внешне строгая, даже местами бесчувственная, Валерия всегда всё держала в себе. Вся боль, все страхи переживались внутри и изматывали душу. – А знаешь, отчего больнее всего? Знаешь, Матвей?
Мужчина молчал. Он много чего мог сказать, но боялся нарушить момент. Боялся разрушить атмосферу доверия.
- Я ведь и в самом деле понимаю его. Понимаю, почему он так. Для этой девочки он на первом месте. Знаешь в чем разница между нами? Она живет для него, а я с ним. Пашка перестал чувствовать себя любимым и нужным, а она… Матвей, ты бы видел, как она на него смотрит! Я видела её. Девочка красивая… очень. И такая наивная... Смотрит на него большими глазами, как олененок напуганный, а я… - она отвела тоскливый взгляд в сторону и небрежно махнула.
- Ты очень красивая, даже не представляешь насколько, - Матвей начал было успокаивать девушку, но она остановила его одним взглядом.
- Просто я перестала быть такой…
- Ты просто выросла, - улыбнулся мужчина, поглаживая её плечи. – Я не буду говорить, что он тебя не ценит, потому что это ложь. Пашка запутался, увяз по уши, но он по-прежнему любит тебя.
- Нет. Если бы любил, не закрутил бы роман на стороне.
- Не будь столь категоричной, тут ты не права, - он мягко потрепал её по волосам, словно пожурил маленького разбаловавшегося ребенка. И в ином состоянии Лера бы заметила, сколько настоящей, искренней заботы было в его взгляде.
- Объясни мне, как можно спать с одной, а любить другую? У меня это в голове не укладывается. Просто не понимаю.
- Можно... это слишком сложно объяснить, - он говорил тихо, а Лера заворожено следила за его губами. Матвей медленно подвинулся ближе. - Это так же сложно, как испытывать чувства и не иметь возможности быть рядом.
Мужчина осязаемо чувствовал, как его затягивает в эти огромные глаза. Лера смотрела на него как никогда раньше. Без усмешки, как на Ловеласа, чьи приемы раскусила. Без сдержанности и вежливой заинтересованности, как на близкого друга её мужа. Молодая женщина и сама это понимала, но не спешила спохватиться, отпрянув от него. Просто любовалась его природным обаянием, наслаждалась его бархатным голосом.
Он изменился, повзрослел. Впору сказать, что годы не щадят никого. Лера мысленно усмехнулась "какие еще годы?". Таким, как Матвей вообще такое понятие чуждо. Годы. Таких, как он годы не портят, превращая в обрюзгших дядек. Наоборот, каждый год после тридцати как плюс один к обаянию, к импозантности, к брутальности.
Когда они оставались наедине, мужчине всегда было сложно держать себя в руках. Сейчас он просто сорвался, порывисто обнимая. А она не сопротивлялась. Ранимая девочка, жившая в ней, больше всего на свете хотела почувствовать, что нужна и любима.
Матвей не встретил сопротивления, даже когда теснее обнял её за талию. Голова девушки все также лежала на его плече. Лера полностью расслабленная в его руках, слушала тяжелое сдержанное дыхание и размеренный стук сердца. Это успокаивало и притупляло бдительность заодно с той болью, что пожирала её изнутри.
Податливость опьяняла его, побуждая к действиям. Мужчине уже было мало просто обнимать её, мало просто держать её в своих руках. Он хотел дать ей свое тепло, свою нежность и ласку. Он хотел показать, что она не осталась одна. Хотел показать, что он все это время любил её и что нуждается в ней так, как никогда ни в ком не нуждался.
Это началось уже давно. Пашка только их познакомил, а сердце молодого человека обреченно екнуло под взглядом зеленых глаз. Он заинтересовал её, и, конечно, это понял. Разговор с другом в прокуренном тамбуре только раззадорил. Матвей уже приготовился добиться симпатии девушки все доступными ему способами, он пустил в ход все свое природное обаяние, но потом вечер закончился. А совсем скоро пришла весть о её помолвке с Пашкой.
Матвей не сразу понял, что же с ним стряслось. Завидовал другу. Видел девушку в ярких, будоражащих воображение и плоть, снах. Раздумывал, как можно к Лере подкатить. Мужчина помышлял о девушке лучшего друга и в тоже время сгорал от стыда из-за этих мыслей. Невозможно было не видеть, как они любят друг друга. И это было бы неправильно. Не по-мужски, не по совести.
Но это осталось где-то «до». До того, как Пашке ударила седина в бороду. До того, как он сам пьяный полез к Лере целоваться. До того, как она пришла к нему. И до того, как расслабилась в его объятиях.
От случившегося сорвало все внутренние тормоза. Он уже не смог бы остановить себя в этом сжигающем желании, даже если бы захотел.
Он не был настолько глуп, чтобы не понять, что девушка просто хочет забыться. Что позволяет ему обнимать себя из-за обиды, из-за переполняющей боли. Мужчина не был глуп - он был влюблен. А любовь, как известно, ослепляет.
Она опять закрыла глаза, делая шумный вдох. Воздух пах Матвеем, потому что тот был слишком близко. Она совсем потеряла счет времени... сколько она уже здесь? Лежит на его плече, дышит его запахом. Руки мужчины тем временем гладили её по спине и волосам, ласково, но не чтобы успокоить, а чтобы было приятно.
- Матвей, какого черта ты делаешь? – голос Леры казался охрипшим. Он заставил остановиться, но не отдернуть руки.
Он ничего не ответил, только с большим жаром прижал девушку к себе. Мягко взял ее за подбородок, заставляя показать бледное лицо. Взгляд остановился на губах.
Долгий и мучительно приятный поцелуй заставил её замолчать.
"Нужно его оттолкнуть" - вяло мелькнула мысль, мелькнула и пропала. Напряглась, чтобы оттолкнуть, о под его натиском расслабилась. Хотела сказать, что это подло, что не красиво и так не делается, но все разумные мысли летели к чертям, когда этот мужчина целовал её.
Лера чувствовала себя крайне странно. Одна часть её, настаивала залепить Моте пощечину за такие выкрутасы и бежать вырывать Пашку из рук рыжеволосой хищницы. Но тут же подключилась и другая – циничная, еще способная рассуждать холодно и здраво. Она требовала, чтобы девочка заткнулась и перестала ныть. Она во все глаза рассматривала красивого брюнета, чьи руки нежно, но настойчиво проникли под одежду. Она, повзрослевшая Лера, была более эгоистична и мстительна, что ли. И если и не восхищалась мужчиной, то точно смотрела на него с интересом.
А ещё ей хотелось сделать что-то, что смогло бы уничтожить или хотя бы заглушить эту разрывающую на кусочки боль.
Руки самостоятельно поднялись вверх, чтобы мужчина мог снять с нее свитер.
Небо его глаз вздрогнуло, зрачки расширились, когда девушка подняла на него вопросительный, слегка лукавый взгляд.
- Не заставляй меня видеть в тебе смущенного пионэра, - это "э" звучало как грубая усмешка. Мужчина растерялся от такого её поведения. Потрясенный её грубостью и сменой ролей, с вожделением смотрел, как она расстегивает его безрукавку, как кусает губы неотрывно смотря в его глаза.
- Выглядишь прекрасно, - прошептала она, облизнув губы. Ладони ласково гладили грудь, пальчики взъерошивали волосы.
Матвей ощутил легкое чувство гордости. Не зря посещал тренажерку и следил за собой.
- Чур, про повышенную лохматость не шутить, - улыбнулся он, припоминая, как она когда-то называла его не то Йети, не то еще как-то. - Ай.
Лера только усмехнулась, ущипнув его за сосок. Медленно, смакуя собственные ощущения, провела губами по шее, ласково на грани с болью прикусила кожу.
