За окном сверкало, чай давно остыл, потерял свой вкус. Стал просто окрашенной водой, пить которую не хотелось. Я медленно жевала булку, купленную в магазине у дома, смотрела куда-то вдаль. То, что мне по скидке всунула продавщица у кассы никак не походило на настоящую домашнюю стряпню. Надо бы научиться готовить, но вряд ли получится так, как это умела делать...
Не с того, сдаётся мне, я начинаю повествование.
Моё имя Лариса, я живу в...
Снова не то.
На упаковке из-под «булки» мелким шрифтом красовалась надпись: «Сделано для вас с любовью». Дунула на неё, и упаковка полетела на пол. Встала, вылила чай в раковину, помыла кружку и снова села. Пододвинула к себе блокнот. Да, у меня всё в одном месте. Где кухня, там и предметы для рисования. Вот только куда запропастился простой карандаш? Увидела синий, взяла его. Нередко, а с недавнего времени, даже часто, случаются у меня приступы, когда очень хочется рисовать. Это успокаивает, вернее отвлекает.
Спустя час на меня смотрела синяя непонятная зверушка. Нарисовано плохо, некрасиво, но я довольна.
Вдох-выдох. Приступим...
В которой героиня немного расскажет о своей жизни
Темнота встретила меня на кухне. Прислушалась: брат мирно похрапывал в соседней комнате, а мать ещё рано утром ушла к подруге в компании бутылочки вина. На цыпочках подошла к холодильнику. Дыхание участилось. Я боялась, что кто-нибудь вдруг войдёт, включит свет и, увидев семилетнюю меня, наорёт до жуткой боли в голове, схватит за ухо или, что ещё хуже, за волосы. Взяла себя в руки и открыла холодильник. Сегодня у брата, Сашки, день рождения. Мать купила торт и конфеты. Но зная своего «близкого родственника» можно с уверенностью сказать: я всего этого не попробую.
Он сделал так в прошлом году и в позапрошлом. Пакостил перед праздником, а потом сваливал на меня. И мать ему верила, потому что, во-первых, брат старше, а значит всегда прав. Во-вторых, я просто пытаюсь испортить ему торжество и заслуживаю наказание. И пока они вдвоём наслаждались, я была выброшена на улицу. Будь папа жив, он бы ни за что не допустил такого. Отец являлся единственным человеком, что жил в этом доме и не обижал меня. Всегда выслушивал, помогал, не давал матери и брату насмехаться надо мной. А потом... ушёл... на тот свет. Сбила машина. Мне тогда исполнилось пять. После его смерти моя жизнь изменилась. Мать немного погрустила, поговорила о том, какой был хороший человек и через какое-то время начала проклинать его всеми возможными словами. Говорила, что не любила папу, никогда не было счастлива с ним, терпела его лишь из-за денег и вообще нелюдь он, оставил её одну с детьми.
– Да чтоб ты в аду горел! – частенько поднимала голову и кричала на потолок она.
Мать никогда не плакала о смерти папы, не носила всё чёрное в первое время. Только называла скотиной, когда натыкалась на его фотографии в старых альбомах. Вскоре все фото папы пропали. Она их сожгла, избавилась от любых напоминаний о нём. Но в моей голове он остался навсегда. Высокий, почти как Дядя Стёпа из детской книжки, и рыжеволосый, как я, широкоплечий, сильный. Почему мама так поступила? Пыталась заглушить боль таким образом? А была ли эта боль? За несколько лет до смерти папы они ссорились каждый божий день. И после его ухода на тот свет мать всё злилась из-за того, что ваш непутёвый папаша не смог за свою жизнь даже дачу семье купить.
Но вернёмся к тому, что я открыла холодильник и... Вытаращила глаза в недоумении. Не было ни конфет, ни торта. Один бардак царствовал на полках в холодильнике: всюду валялись фантики, некоторые конфеты кто-то жестоко размазал, от торта остался только один кусок.
– Ого, сестрёнка, не ожидал я от тебя такого! – я и не заметила, как сзади оказался брат. Он, недобро ухмыляясь смотрел туда же, куда и я.
Стало ясно: это Сашка набедокурил. Захотелось убежать, спрятаться. Вдруг из прихожей раздался уже весёлый голос:
– Я дома! Маманя пришла!
– Мам, а она тут всё сожрала! – пожаловался брат и с издёвкой шепнул мне: – Раз, два, три...
Мать вошла в кухню.
– Что случилось, сыно... – речь матери оборвалась на полуслове. – Ах ты, нечисть! Что наделала, а?! Ну ничего, ты ещё поплатишься, слышишь, мерзавка?!
Я не злилась на Сашу, испытывала только страх. Жуткий, пожирающий изнутри. Я уже приготовилась к худшему, но в кухню ворвалась бабушка. Мне повезло: она приехала поздравить Сашу с днём рождения.
– Чего кричишь на ребёнка, окаянная? Ещё и напилась! Кыш отсюда!
– Мам, она...
– Иди, говорю, отсюда! – гаркнула бабушка. – Удумала она на дитя кричать. Пока я жива её никто и пальцем не тронет, ясно?!
Бабушка жила далеко от нас в одной из деревень, где все друг друга знали, где даже у стен были уши и поэтому любые новости разносились моментально, а на лавках ели семечки и сплетничали бабки, которым нечего делать. Табличка с названием деревни держалась на ниточке, буквы там давно стёрлись. У меня не было возможности приезжать к ней часто. Один раз в детстве я пыталась сбежать из дома, но, разумеется, не вышло. От города до деревни километров сорок, я быстро устала, и на моё счастье встретила мамину сестру, мою тётю. У них с матерью плохие отношения. Я вижу тётку крайне редко, но когда оно происходит, Ольга всегда поддерживает, дарит что-нибудь, несмотря на все протесты. Она отвела меня домой и объяснила, что так делать нельзя.
Бабушка рассказывала мне сказки о леших, кикиморах, Бабе Яге, домовых перед сном при тусклом свете лампы, завершив рассказ, целовала в макушку, тушила свет и ложилась рядом со мной на кровать. С ней мне никогда не было скучно, бабушка не позволяла маме кричать на меня, если заставала ту на таком занятии, она меня любила. Именно лю-би-ла, а не просто позволяла жить под одной крышей как мама. Мне нравилось проводить время с ласковой бабушкой, когда я стала постарше, то приезжала в любой свободный момент. Она – один из самых важных для меня людей.
– Что сидишь довольная?! – сразу после того, как дверь за бабушкой захлопнулась, начала эта женщина. – Опозорила мать? Молодец, поздравляю!
Ей нужно было срочно найти, к чему придраться, из-за чего начать великий скандал, в чём обвинить. И она нашла...
– Волосы эти твои... – Она взяла в руки мою прядь, покрутила. – Бе, тошнит от них! Выглядишь из-за них, как не знай кто! – мать резко потянула прядь на себя, отчего я охнула. – Ой, вы посмотрите, какая неженка! Я не могу! Знаешь что?! Мне это надоело, вот!! Завтра же, нет, сейчас же нужно избавиться от этих волос, не могу на них смотреть.
Мать просверлила меня взглядом и достала ножницы из тумбочки...
С тех пор я ходила ужасно подстриженная. Мать вложила в стрижку всю свою ненависть на меня, а я возненавидела её окончательно за то, что она сделала. Я пошла в первый класс... С чудом на голове. Многие смеялись, никто особо не хотел дружить с «чучелом». Хоть я и не обращала внимание на оскорбления, где-то в глубине души поселилась обида. Ребёнок, всё-таки.
Мать делала всё, чтобы мне было хуже.Не знаю, за что она меня так не любила, но и я отвечала ей тем же. Где-то в своём мире. Внутри себя. Но не в реальности. Я просто слушала её слова, обижалась, а про себя проклинала её. Попробовала как-то раз накричать на неё в ответ, матери такой ход событий очень не понравился. Она схватилась за сердце, начала притворяться, что ей плохо, демонстративно выпила валерьянки и начала ворчать о том, какая я ужасная. Я знала, она нагло лжёт и даже не скрывает это, но при виде такой картины прошибало током. Голос разума кричал, что она мать, она рожала, вынашивала, кормила грудью. Я не могла, и начала ненавидеть себя из-за этого.
Что до Сашки... Он делал то, что мать. Его не ругали, любили. Мать считала его милым ангелочком, не способным и муху тронуть (я, видимо, была чем-то меньше мухи, так как меня он в открытую обижал при ней). У нас разница три года. Когда мать уходила на работу (ворча при этом, что она одна в этой несчастной семье горбатится, а мы не ценим) и брат начинал кричать на меня, я отвечала. Ему не нравилось, он начинал бить, и я отвечала тем же. Завязывалась драка. При маме я так делать не могла, а работала она недолго, так что во время драки нужно было вложить в удары всю свою злость, показать, на что способна.
А мать мыла подъезды. Вернее, когда мне исполнилось восемь, это делала я, а она сидела дома с братом.
Невозможно за одну главу рассказать о всей жизни, но хотя бы о какой-то части...
Брату исполнилось девятнадцать, мне – шестнадцать. Зима. Я шла по тёмной улице в проводных наушниках – подарок тёти Ольги. Телефон держала в руке. Вдруг меня резко выдернули из мира моего плейлиста, вынув из ушей наушники и забрав телефон. Сначала я не поняла, что происходит. Меня прижали лицом к стенке пятиэтажного дома.
– Марат! – гаркнул неприятный голос.
– Да, она это, она, не переживайте, Олег Михайлович! Лесная Лариса Романовна.
Я похолодела. Меня прижали ещё сильнее.
– Значит так, слушай меня внимательно! – прошипел мне на ухо Олег Михайлович. – Передавай своему брату и папаше...
– Он мне не папа! И вообще никто! – запротестовала.
Речь о мамином ухажёре. Матерью одиночкой она оставаться не собиралась, поэтому искала себе мужчин. Этот был третьим по счёту. Не знаю, где она его нашла, но явно не в каком-нибудь театре или другом подобном заведении. Хищный взгляд, борода, татуировка «bad boy». Один раз я подслушала его разговор по телефону, уже тогда поняла, он занимается чём-то противозаконным. Пыталась донести об этом матери, но она наотрез отказалась меня слушать.
– А мне плевать! – продолжал Олег Михайлович. – Слушай, говорю, и запоминай. Скажи папаше и брату, чтобы вернули мне деньги немедленно! Всё, до единой копейки, ясно?!
– Что они сделали? – нашла в себе силы спросить.
– Вот только не надо делать вид, что не в курсе их делишек, ладно? – вмешался Марат. Или не он, без разницы.
– Марат, не перебивай! Пускай возвращают и с этими... Процентами! Я две недели жду. Всё прощал им долги и прощал, хватит! Если уж так любят...
Я резко дёрнулась и пнула ногой того, кто прижимал меня к стенке. Тот отскочил от неожиданности, и я помчалась прочь на максимальной скорости, оставив телефон и наушники там, с этими внушающими страх людьми. Я не знала, что именно сделали брат и «папаша», вернее, что такое купили и не вернули деньги, но стало страшно.
Придя домой с решительным настроем зашла на кухне к матери.
– Ты не видишь, что происходит у тебя за спиной?
– Там стоишь ты. – Непринужденно ответила она. – Этого достаточно?
Я вздохнула. И как объяснить ситуацию этой женщине?
– Подъезд помыла? – спросила мать.
– Нет ещё.
– Тогда иди мой, а после все твои бессмысленные разговоры.
Она встала из-за стола и вышла, хлопнув дверью.
– Они связались с криминалом, а ты закрываешь на это глаза! – крикнула ей вдогонку.
– Бла, бла, бла! Что ещё насочиняешь? – донеслось из зала.
Все мои попытки донести до неё правду она просто игнорировала.
И я решила: нужно бежать.
В которой героиня встречает «Артёма из электрички»
Знаете притчу про отца, его сыновей и веник? Так вот: человека, как и веник, сложно сломать просто за один раз. Хотя, безусловно, всё возможно. Но если ломать человека постепенно, отдельно вытаскивать каждый прутик и с жёсткостью делить его пополам, то через некоторое время вы добьётесь своей цели.
Я ехала в электричке. Быстренько собрала все нужные вещи в рюкзак и поехала прочь от проблем. Взяла свой старый телефон (так как тот, с которым я ходила, больше не вернуть) и купила новую сим-карту. Мне удалось сесть, рядом стоял очень красивый мальчик, скорее всего мой ровесник. Брюнет, глаза под стать волосам, такие же тёмные, расстёгнутая куртка и тёплый свитер под ней. Поняла, что засмотрелась. Достала из кармана куртки телефон, решила его сфотографировать. На память. Вспышка и звук отключены, можно не беспокоиться, он не заметит. Что-то меня потянуло на романтику...
Сделала пару фотографий, получилось неплохо, убрала телефон обратно, улыбнулась. Парень смотрел куда-то вперёд, не замечал моего взгляда.
– Понравился? – я чуть не подпрыгнула и обернулась.
Позади стояла женщина средних лет похожая на того парня и улыбалась. Господи, она всё увидела...
– А? Что? Это брат... мой. – Единственное, что я придумала.
– Да? А вчера был мой сын, – женщина улыбнулась ещё шире.
Всё, приехала!
– Мама, ты наконец-то нашлась! – решила играть до последнего, что мне терять? Встала и кинулась женщина на шею. – Спустя столько лет! Мамочка!
Женщина обняла меня. Крепко, будто я что-то для неё значила. Обняла?! Меня?!
А вся электричка уже хохотала в весь голос, парень продолжал не замечать абсолютно ничего.
– Дать номер? Я же вижу, что надо. Держи, – женщина протянула мне бумажку с цифрами. – Меня зовут Тамара, сына – Артём.
Села на своё место, смех почти прекратился. Сжала бумажку в руке. Если дают – нужно брать. Снова вытащила телефон, записала номер. Не оборачивалась, чтобы не видеть лицо той женщины. Наверное, она всё ещё стоит рядом. Боже, как же стыдно...
И тут мне в голову пришла идея... Если стыдится, то до последнего. Не знаю, с чего вдруг я решила мыслить таким путём... Сохранила контакт «Артём из электрички» и позвонила.
Позвонила! Я! Человеку, которого не знаю, и впервые вижу!
Первые несколько секунд ничего не происходило; люди в электричке разговаривали друг с другом каждый о своём, кто-то смотрел в телефон, уставший студент почти спал стоя. Я затаила дыхание. Наконец в рюкзаке парня заиграла приятная мелодия. Он вздрогнул и рывком снял рюкзак, расстегнул молнию. Я следила за каждым движением.
«Артём из электрички» порылся и достал мобильник, посмотрел на экран, помешался, но всё же ответил.
– Слушаю, – я прижимала телефон к уху, оттуда раздался приятный голос.
– Привет! Куда едешь? – начала с вопроса, сама не зная зачем.
Артём закашлял в трубку. Наверное, удивился.
Тьфу ты, конечно удивился, звонит ему непонятно кто и задаёт странные вопросы!
– А ты куда? – спросил он спустя некоторое время.
– В деревню... Детово, – ответила. – Э-э... Как здоровье?
– Прекрасно! Может, хоть имя своё назовёшь?
Да, надо бы.
– Лариса.
– А я Артём...
– Я знаю, – и вот зачем нужно было это говорить?! Лучше бы промолчала.
– Хм... Что ты ещё знаешь? – спросил парень.
– У тебя карие глаза, ты брюнет и невозможно красив! А ещё я сижу недалёко от тебя! – вот это определённо было лишнее.
Парень закрутил головой по сторонам.
– Обернись.
И он обернулся, увидел меня. Изучил, заглянул прямо в душу, подошёл ближе и протянул руку. Я замерла на миг, но тут же протянула свою в ответ.
– Я тоже в Детово, – сказал он после рукопожатия. – Артём.
– Лариса.
Мы вышли из электрички. Разговаривали так, будто знакомы всю жизнь. В последний раз у меня такое было только с бабушкой.
В классе шестом была подружка, но мы с ней поссорились из-за ерунды и больше не общались. А потом она вообще в другую школу перевелась. Я про неё не забыла, одни из лучших моментов в моей жизни я провела с ней, поэтому всегда старалась помириться.
Не с того, сдаётся мне, я начинаю повествование.
Моё имя Лариса, я живу в...
Снова не то.
На упаковке из-под «булки» мелким шрифтом красовалась надпись: «Сделано для вас с любовью». Дунула на неё, и упаковка полетела на пол. Встала, вылила чай в раковину, помыла кружку и снова села. Пододвинула к себе блокнот. Да, у меня всё в одном месте. Где кухня, там и предметы для рисования. Вот только куда запропастился простой карандаш? Увидела синий, взяла его. Нередко, а с недавнего времени, даже часто, случаются у меня приступы, когда очень хочется рисовать. Это успокаивает, вернее отвлекает.
Спустя час на меня смотрела синяя непонятная зверушка. Нарисовано плохо, некрасиво, но я довольна.
Вдох-выдох. Приступим...
Глава 1.
В которой героиня немного расскажет о своей жизни
Темнота встретила меня на кухне. Прислушалась: брат мирно похрапывал в соседней комнате, а мать ещё рано утром ушла к подруге в компании бутылочки вина. На цыпочках подошла к холодильнику. Дыхание участилось. Я боялась, что кто-нибудь вдруг войдёт, включит свет и, увидев семилетнюю меня, наорёт до жуткой боли в голове, схватит за ухо или, что ещё хуже, за волосы. Взяла себя в руки и открыла холодильник. Сегодня у брата, Сашки, день рождения. Мать купила торт и конфеты. Но зная своего «близкого родственника» можно с уверенностью сказать: я всего этого не попробую.
Он сделал так в прошлом году и в позапрошлом. Пакостил перед праздником, а потом сваливал на меня. И мать ему верила, потому что, во-первых, брат старше, а значит всегда прав. Во-вторых, я просто пытаюсь испортить ему торжество и заслуживаю наказание. И пока они вдвоём наслаждались, я была выброшена на улицу. Будь папа жив, он бы ни за что не допустил такого. Отец являлся единственным человеком, что жил в этом доме и не обижал меня. Всегда выслушивал, помогал, не давал матери и брату насмехаться надо мной. А потом... ушёл... на тот свет. Сбила машина. Мне тогда исполнилось пять. После его смерти моя жизнь изменилась. Мать немного погрустила, поговорила о том, какой был хороший человек и через какое-то время начала проклинать его всеми возможными словами. Говорила, что не любила папу, никогда не было счастлива с ним, терпела его лишь из-за денег и вообще нелюдь он, оставил её одну с детьми.
– Да чтоб ты в аду горел! – частенько поднимала голову и кричала на потолок она.
Мать никогда не плакала о смерти папы, не носила всё чёрное в первое время. Только называла скотиной, когда натыкалась на его фотографии в старых альбомах. Вскоре все фото папы пропали. Она их сожгла, избавилась от любых напоминаний о нём. Но в моей голове он остался навсегда. Высокий, почти как Дядя Стёпа из детской книжки, и рыжеволосый, как я, широкоплечий, сильный. Почему мама так поступила? Пыталась заглушить боль таким образом? А была ли эта боль? За несколько лет до смерти папы они ссорились каждый божий день. И после его ухода на тот свет мать всё злилась из-за того, что ваш непутёвый папаша не смог за свою жизнь даже дачу семье купить.
Но вернёмся к тому, что я открыла холодильник и... Вытаращила глаза в недоумении. Не было ни конфет, ни торта. Один бардак царствовал на полках в холодильнике: всюду валялись фантики, некоторые конфеты кто-то жестоко размазал, от торта остался только один кусок.
– Ого, сестрёнка, не ожидал я от тебя такого! – я и не заметила, как сзади оказался брат. Он, недобро ухмыляясь смотрел туда же, куда и я.
Стало ясно: это Сашка набедокурил. Захотелось убежать, спрятаться. Вдруг из прихожей раздался уже весёлый голос:
– Я дома! Маманя пришла!
– Мам, а она тут всё сожрала! – пожаловался брат и с издёвкой шепнул мне: – Раз, два, три...
Мать вошла в кухню.
– Что случилось, сыно... – речь матери оборвалась на полуслове. – Ах ты, нечисть! Что наделала, а?! Ну ничего, ты ещё поплатишься, слышишь, мерзавка?!
Я не злилась на Сашу, испытывала только страх. Жуткий, пожирающий изнутри. Я уже приготовилась к худшему, но в кухню ворвалась бабушка. Мне повезло: она приехала поздравить Сашу с днём рождения.
– Чего кричишь на ребёнка, окаянная? Ещё и напилась! Кыш отсюда!
– Мам, она...
– Иди, говорю, отсюда! – гаркнула бабушка. – Удумала она на дитя кричать. Пока я жива её никто и пальцем не тронет, ясно?!
***
Бабушка жила далеко от нас в одной из деревень, где все друг друга знали, где даже у стен были уши и поэтому любые новости разносились моментально, а на лавках ели семечки и сплетничали бабки, которым нечего делать. Табличка с названием деревни держалась на ниточке, буквы там давно стёрлись. У меня не было возможности приезжать к ней часто. Один раз в детстве я пыталась сбежать из дома, но, разумеется, не вышло. От города до деревни километров сорок, я быстро устала, и на моё счастье встретила мамину сестру, мою тётю. У них с матерью плохие отношения. Я вижу тётку крайне редко, но когда оно происходит, Ольга всегда поддерживает, дарит что-нибудь, несмотря на все протесты. Она отвела меня домой и объяснила, что так делать нельзя.
Бабушка рассказывала мне сказки о леших, кикиморах, Бабе Яге, домовых перед сном при тусклом свете лампы, завершив рассказ, целовала в макушку, тушила свет и ложилась рядом со мной на кровать. С ней мне никогда не было скучно, бабушка не позволяла маме кричать на меня, если заставала ту на таком занятии, она меня любила. Именно лю-би-ла, а не просто позволяла жить под одной крышей как мама. Мне нравилось проводить время с ласковой бабушкой, когда я стала постарше, то приезжала в любой свободный момент. Она – один из самых важных для меня людей.
***
– Что сидишь довольная?! – сразу после того, как дверь за бабушкой захлопнулась, начала эта женщина. – Опозорила мать? Молодец, поздравляю!
Ей нужно было срочно найти, к чему придраться, из-за чего начать великий скандал, в чём обвинить. И она нашла...
– Волосы эти твои... – Она взяла в руки мою прядь, покрутила. – Бе, тошнит от них! Выглядишь из-за них, как не знай кто! – мать резко потянула прядь на себя, отчего я охнула. – Ой, вы посмотрите, какая неженка! Я не могу! Знаешь что?! Мне это надоело, вот!! Завтра же, нет, сейчас же нужно избавиться от этих волос, не могу на них смотреть.
Мать просверлила меня взглядом и достала ножницы из тумбочки...
С тех пор я ходила ужасно подстриженная. Мать вложила в стрижку всю свою ненависть на меня, а я возненавидела её окончательно за то, что она сделала. Я пошла в первый класс... С чудом на голове. Многие смеялись, никто особо не хотел дружить с «чучелом». Хоть я и не обращала внимание на оскорбления, где-то в глубине души поселилась обида. Ребёнок, всё-таки.
Мать делала всё, чтобы мне было хуже.Не знаю, за что она меня так не любила, но и я отвечала ей тем же. Где-то в своём мире. Внутри себя. Но не в реальности. Я просто слушала её слова, обижалась, а про себя проклинала её. Попробовала как-то раз накричать на неё в ответ, матери такой ход событий очень не понравился. Она схватилась за сердце, начала притворяться, что ей плохо, демонстративно выпила валерьянки и начала ворчать о том, какая я ужасная. Я знала, она нагло лжёт и даже не скрывает это, но при виде такой картины прошибало током. Голос разума кричал, что она мать, она рожала, вынашивала, кормила грудью. Я не могла, и начала ненавидеть себя из-за этого.
Что до Сашки... Он делал то, что мать. Его не ругали, любили. Мать считала его милым ангелочком, не способным и муху тронуть (я, видимо, была чем-то меньше мухи, так как меня он в открытую обижал при ней). У нас разница три года. Когда мать уходила на работу (ворча при этом, что она одна в этой несчастной семье горбатится, а мы не ценим) и брат начинал кричать на меня, я отвечала. Ему не нравилось, он начинал бить, и я отвечала тем же. Завязывалась драка. При маме я так делать не могла, а работала она недолго, так что во время драки нужно было вложить в удары всю свою злость, показать, на что способна.
А мать мыла подъезды. Вернее, когда мне исполнилось восемь, это делала я, а она сидела дома с братом.
Невозможно за одну главу рассказать о всей жизни, но хотя бы о какой-то части...
***
Брату исполнилось девятнадцать, мне – шестнадцать. Зима. Я шла по тёмной улице в проводных наушниках – подарок тёти Ольги. Телефон держала в руке. Вдруг меня резко выдернули из мира моего плейлиста, вынув из ушей наушники и забрав телефон. Сначала я не поняла, что происходит. Меня прижали лицом к стенке пятиэтажного дома.
– Марат! – гаркнул неприятный голос.
– Да, она это, она, не переживайте, Олег Михайлович! Лесная Лариса Романовна.
Я похолодела. Меня прижали ещё сильнее.
– Значит так, слушай меня внимательно! – прошипел мне на ухо Олег Михайлович. – Передавай своему брату и папаше...
– Он мне не папа! И вообще никто! – запротестовала.
Речь о мамином ухажёре. Матерью одиночкой она оставаться не собиралась, поэтому искала себе мужчин. Этот был третьим по счёту. Не знаю, где она его нашла, но явно не в каком-нибудь театре или другом подобном заведении. Хищный взгляд, борода, татуировка «bad boy». Один раз я подслушала его разговор по телефону, уже тогда поняла, он занимается чём-то противозаконным. Пыталась донести об этом матери, но она наотрез отказалась меня слушать.
– А мне плевать! – продолжал Олег Михайлович. – Слушай, говорю, и запоминай. Скажи папаше и брату, чтобы вернули мне деньги немедленно! Всё, до единой копейки, ясно?!
– Что они сделали? – нашла в себе силы спросить.
– Вот только не надо делать вид, что не в курсе их делишек, ладно? – вмешался Марат. Или не он, без разницы.
– Марат, не перебивай! Пускай возвращают и с этими... Процентами! Я две недели жду. Всё прощал им долги и прощал, хватит! Если уж так любят...
Я резко дёрнулась и пнула ногой того, кто прижимал меня к стенке. Тот отскочил от неожиданности, и я помчалась прочь на максимальной скорости, оставив телефон и наушники там, с этими внушающими страх людьми. Я не знала, что именно сделали брат и «папаша», вернее, что такое купили и не вернули деньги, но стало страшно.
Придя домой с решительным настроем зашла на кухне к матери.
– Ты не видишь, что происходит у тебя за спиной?
– Там стоишь ты. – Непринужденно ответила она. – Этого достаточно?
Я вздохнула. И как объяснить ситуацию этой женщине?
– Подъезд помыла? – спросила мать.
– Нет ещё.
– Тогда иди мой, а после все твои бессмысленные разговоры.
Она встала из-за стола и вышла, хлопнув дверью.
– Они связались с криминалом, а ты закрываешь на это глаза! – крикнула ей вдогонку.
– Бла, бла, бла! Что ещё насочиняешь? – донеслось из зала.
Все мои попытки донести до неё правду она просто игнорировала.
И я решила: нужно бежать.
Глава 2.
В которой героиня встречает «Артёма из электрички»
Знаете притчу про отца, его сыновей и веник? Так вот: человека, как и веник, сложно сломать просто за один раз. Хотя, безусловно, всё возможно. Но если ломать человека постепенно, отдельно вытаскивать каждый прутик и с жёсткостью делить его пополам, то через некоторое время вы добьётесь своей цели.
Я ехала в электричке. Быстренько собрала все нужные вещи в рюкзак и поехала прочь от проблем. Взяла свой старый телефон (так как тот, с которым я ходила, больше не вернуть) и купила новую сим-карту. Мне удалось сесть, рядом стоял очень красивый мальчик, скорее всего мой ровесник. Брюнет, глаза под стать волосам, такие же тёмные, расстёгнутая куртка и тёплый свитер под ней. Поняла, что засмотрелась. Достала из кармана куртки телефон, решила его сфотографировать. На память. Вспышка и звук отключены, можно не беспокоиться, он не заметит. Что-то меня потянуло на романтику...
Сделала пару фотографий, получилось неплохо, убрала телефон обратно, улыбнулась. Парень смотрел куда-то вперёд, не замечал моего взгляда.
– Понравился? – я чуть не подпрыгнула и обернулась.
Позади стояла женщина средних лет похожая на того парня и улыбалась. Господи, она всё увидела...
– А? Что? Это брат... мой. – Единственное, что я придумала.
– Да? А вчера был мой сын, – женщина улыбнулась ещё шире.
Всё, приехала!
– Мама, ты наконец-то нашлась! – решила играть до последнего, что мне терять? Встала и кинулась женщина на шею. – Спустя столько лет! Мамочка!
Женщина обняла меня. Крепко, будто я что-то для неё значила. Обняла?! Меня?!
А вся электричка уже хохотала в весь голос, парень продолжал не замечать абсолютно ничего.
– Дать номер? Я же вижу, что надо. Держи, – женщина протянула мне бумажку с цифрами. – Меня зовут Тамара, сына – Артём.
Села на своё место, смех почти прекратился. Сжала бумажку в руке. Если дают – нужно брать. Снова вытащила телефон, записала номер. Не оборачивалась, чтобы не видеть лицо той женщины. Наверное, она всё ещё стоит рядом. Боже, как же стыдно...
И тут мне в голову пришла идея... Если стыдится, то до последнего. Не знаю, с чего вдруг я решила мыслить таким путём... Сохранила контакт «Артём из электрички» и позвонила.
Позвонила! Я! Человеку, которого не знаю, и впервые вижу!
Первые несколько секунд ничего не происходило; люди в электричке разговаривали друг с другом каждый о своём, кто-то смотрел в телефон, уставший студент почти спал стоя. Я затаила дыхание. Наконец в рюкзаке парня заиграла приятная мелодия. Он вздрогнул и рывком снял рюкзак, расстегнул молнию. Я следила за каждым движением.
«Артём из электрички» порылся и достал мобильник, посмотрел на экран, помешался, но всё же ответил.
– Слушаю, – я прижимала телефон к уху, оттуда раздался приятный голос.
– Привет! Куда едешь? – начала с вопроса, сама не зная зачем.
Артём закашлял в трубку. Наверное, удивился.
Тьфу ты, конечно удивился, звонит ему непонятно кто и задаёт странные вопросы!
– А ты куда? – спросил он спустя некоторое время.
– В деревню... Детово, – ответила. – Э-э... Как здоровье?
– Прекрасно! Может, хоть имя своё назовёшь?
Да, надо бы.
– Лариса.
– А я Артём...
– Я знаю, – и вот зачем нужно было это говорить?! Лучше бы промолчала.
– Хм... Что ты ещё знаешь? – спросил парень.
– У тебя карие глаза, ты брюнет и невозможно красив! А ещё я сижу недалёко от тебя! – вот это определённо было лишнее.
Парень закрутил головой по сторонам.
– Обернись.
И он обернулся, увидел меня. Изучил, заглянул прямо в душу, подошёл ближе и протянул руку. Я замерла на миг, но тут же протянула свою в ответ.
– Я тоже в Детово, – сказал он после рукопожатия. – Артём.
– Лариса.
Мы вышли из электрички. Разговаривали так, будто знакомы всю жизнь. В последний раз у меня такое было только с бабушкой.
В классе шестом была подружка, но мы с ней поссорились из-за ерунды и больше не общались. А потом она вообще в другую школу перевелась. Я про неё не забыла, одни из лучших моментов в моей жизни я провела с ней, поэтому всегда старалась помириться.
