– В чем дело, ушастый? – приподняла бровь Белка. – Не узнал? Или так обрадовался, что дар речи утратил?
Перворожденные тупо уставились в ответ, не в силах понять очевидное.
– Ясно: слишком сильно по голове ударили, – вздохнула Гончая. – Значит, придется лечить, а лучшее средство от дубины – это еще одна дубина, только побольше и покрепче. Клин, как говорится, клином… Эналле, ты живой?
Ллер Эналле, глава дома Этаррас, покорно кивнул.
– Замечательно. Тогда открой мне секрет: как вы прошли кордон? Признаться, когда мне передали, что вы выжили, я сперва не поверила. А вы – вот они, живые и почти невредимые. Ответь: как? Разве Брегарис спер из сокровищницы что-то еще, помимо камней бездны?
Эльф невесело кивнул.
– Зеркало мира.
– Фьють! – неприлично присвистнула Белка, засунув руки в карманы и как-то по-новому оглядев истощенных остроухих. – А он шустрый был, ваш приятель! Чтобы снять стоящую там защиту, потребовались бы усилия сразу трех хранителей! Хотя… если уж он камни сумел выкрасть, то с их помощью убрать защитный купол было не таким уж сложным делом.
– Верно, – прошептал ллер Инару, тоже поднимая на Белку потускневший взгляд. – Владыка доверял ему достаточно, чтобы в его присутствии открывать шкатулку Изиара. Остальное было просто.
– Значит, одной загадкой стало меньше. Полагаю, после смерти Берралиса кто-то из вас перехватил сию чудную вещицу и с ее помощью попытался открыть кордон?
– У нас не хватило сил: буквально в сотне шагов до выхода проход стал закрываться. Кажется, кордон почувствовал, что мы не маги, переборол силу артефакта и… – голос у главы дома Хатарин невольно дрогнул. – Уцелели только те, кто стоял с краю и успел выскочить в последний момент. Остальных раздавило под ветками. А тех, кто сумел вовремя пригнуться, сожрали звери. Там остался Гиарас со своими сыновьями, большая часть наших, все до единого смертные…
Белка пожала плечами.
– Вам повезло: обычно кордон более расторопен. Не будь при тебе Зеркала, удавил бы всех. И никакие побрякушки бы не спасли. Так что радуйтесь, что уцелели: вы – редкие счастливчики.
Эльфы горько усмехнулись, но, кажется, начали понемногу приходить в себя. По крайней мере, в их глазах промелькнули первые искры разума, а на бледные, запыленные лица начал возвращаться румянец.
Гончая, напротив, нахмурилась и подняла голову, словно что-то не понравилось ей в шумящей неподалеку рощице. Следом за ней приподнялись со своих мест Стрегон с побратимами, беспокойно заерзал Картис. Даже громадный волк отчего-то попятился, не отрывая горящего взгляда от выжидательно замершей хмеры, но та тоже передумала продолжать поединок: когда подходит большая стая, одиночная схватка никому не нужна.
Сперва в лесу ничего не происходило. Напротив, он словно вымер, страшась потревожить молчание крадущихся в его тени существ. По странному совпадению стих легкий ветерок, овевавший трепаные макушки эльфов, а затем между стволами промелькнуло чье-то стремительное тело, и перворожденные устало отвернулись: вот и все. Вот и дождались они своей судьбы.
Черный волк, добежав до Белки, презрительно фыркнул и встал бок о бок с хозяйкой, готовый рвать и крушить по первому зову. Но она не обратила внимания – неожиданно вскинув подбородок и прикрыв загоревшиеся глаза, маленькая Гончая вдруг изогнулась, а затем издала такой жуткий рык, что грозно ощетинившийся волчище присел и прижал уши к голове. Тирриниэль с Братьями ошеломленно застыли, а изменники тихо охнули: они знали этот рев. Слышали не раз за прошедшее утро, потому что это был свирепый рык зверя, вышедшего на полуночную охоту. Разъяренный голос охотника, внезапно обнаружившего возле убитой туши конкурентов. Полный еле сдерживаемого гнева рык доминирующей хмеры, вдруг встретившей неповиновение стаи. И властный зов могучего вожака, чье право на добычу оказалось оспорено.
Это был настоящий вызов.
И медленно выходящие к озеру хмеры не могли его не принять.
При виде целой стаи костяных кошек, выступивших из-за деревьев, Тирриниэль неверяще замер: их было много, очень много для одной-единственной Гончей. Он насчитал двенадцать ощерившихся молодых самок и шестерых годовалых самцов, слегка уступающих сестрам в размерах. А следом за ними на свет вышли звери покрупнее и поопасней.
Впрочем, о чем это он? Даже неопытного молодняка с лихвой хватило бы, чтобы в долю секунды уничтожить чужаков, посягнувших на их священное место. Не говоря уж о том, что сражавшаяся с волком самка не преминула присоединиться к стае, чтобы торжествующе оскалиться вместе с ней и воинственно задрать к небесам гибкий хвост – в знак превосходства и грядущей победы.
– Странно… а где остальные? – вполголоса пробормотала Гончая.
Волк у ее ног нервно дернулся, глухим ворчанием выразив сомнение в том, что желал бы встретить тут старых и опытных кошек. Им двоим хватит и тех, кто явился на дележку в первых рядах – молодых и нетерпеливых. А старшие звери пусть пока посидят в кустах, как можно дольше не подозревая, что кто-то поднял лапу на их драгоценный молодняк.
Почему им придется справляться двоим? Да потому, что безвольно опустившие головы эльфы вряд ли были способны оказать сопротивление: весь запас упрямства и своей знаменитой гордости они истратили, когда мчались по буреломам в попытке убежать от воплощенного ужаса этих земель. А теперь они сдались. Их будто выжгли изнутри – сперва ненависть, потом боль, за ней – страх и, наконец, отчаяние. Пройдет еще немало времени, прежде чем они снова поднимут оружие. Не один день и даже не одна неделя, прежде чем они снова почувствуют вкус к жизни. А пока им придется отстаивать свое право вдвоем. И громадный волк, приготовившийся к бою, был полон решимости победить в этой неравной схватке.
– Вернись, – вдруг велела Белка, не отрывая взгляда от медленно приближающихся хмер.
Волк недоуменно вскинул голову.
– Вернись, – повторила Гончая, ненадолго опустив глаза. – Тилю нужна помощь. Останови их. Не дай вмешаться.
– Уа-у-у? – тоскливо переспросил зверь.
– Да, ступай. Пусть они не переступят черты, иначе мне не удержать стаю. Вдруг кто-то еще прошел стороной, как та кошка?
Волк тяжко вздохнул, но противиться не посмел: лизнув ее руку, бросил предупреждающий взгляд на притихших эльфов, а потом потрусил прочь, поминутно оглядываясь и надеясь, что Белка передумает. Но она только прищурилась, привычно оценивая противников, а затем, к ужасу Тиля, принялась расстегивать пряжки на одежде.
– Бел! – ахнул Ланниэль. Картис глухо застонал, а Тирриниэль до боли сжал кулаки, лихорадочно прикидывая свои шансы. Он бы рискнул сунуться вниз, несмотря на всю самоубийственность этой затеи, рискнул бы обратиться к Огню. Но его останавливало две вещи: ее просьба не соваться в это гиблое дело и… громадный черный волк, точно так же, как Шир, красноречиво загородивший дорогу.
Стрегон поискал глазами, но проворного охотника снова нигде не заметил. Только в тех кустах, где тот исчез перед нападением хмеры, виднелись обрывки одежды вместе с разодранной на мелкие звенья кольчугой и смирно лежали два бесполезных меча.
Полуэльф переглянулся с Тергом, прося помощи и поддержки, кивнул Лакру и Иверу, чтобы были наготове, но волк оказался умнее: стремительно прыгнув и мигом раскидав замешкавшихся наемников, он ловко сорвал с них перевязи, перекусил ремни и нагло подгреб оружие под себя. После чего навис сверху черной горой и выразительно рыкнул: не дам!
Эльфы обреченно опустили руки: с таким чудовищем не поспоришь, ничего ему не объяснишь. Да и Белка его не просто так отослала. Пес знает, за каким демоном ей это понадобилось, но ясно было одно: связываться с таким зверем – чистой воды самоубийство.
Волк удовлетворенно улыбнулся, снова показав устрашающих размеров клыки, а потом покосился вниз: как она там? Справляется?
Белка справлялась. Все то время, пока хмеры неторопливо подходили к измученным эльфам, она избавлялась от отчаянно мешающей одежды. Сперва на сухую землю полетел пояс с гномьими ножами, затем куртка, рубаха, сапоги… до тех пор, пока на Гончей не остался только загадочно мерцающий доспех из чешуи черного питона. Тот самый, выкованный еще в незапамятные времена Крикуном, прослуживший ей более пяти веков и даже сейчас являвшийся для нее достойной защитой.
Он тесно облепил ладную фигуру, сделав ее похожей на выкованную из черного металла статую – суровую и бесстрастную. Только бешено горящие глаза выдавали бурлящую в Белке ярость. Да еще бледное лицо, на котором вдруг проступили совсем иные, нечеловеческие, поистине жуткие черты. Так, словно внутри этой женщины жил кто-то еще. Кто-то, привыкший требовать подчинения. Кто-то, чьей воле невозможно было противиться. И кто хорошо знал, как усмирить огромную стаю.
Белка вдруг напрягла пальцы, одновременно вспарывая удлинившимися ногтями загустевший воздух, а потом тихо, угрожающе зарычала.
Стрегон мрачно покосился на Тирриниэля, но тот зачарованно следил за невесткой, не в силах издать ни звука. Потому что в этот момент в ней действительно проснулась и набрала силу кровная сестра – могучая, как прежде, прошедшая сквозь века в сознании подруги и хозяйки. Проснулась для того, чтобы осадить обнаглевшую стаю, и он только теперь понял, во что на самом деле превратил ее ритуал передачи разумов.
– Траш… – с благоговейным ужасом выдохнул Ланниэль.
Белка в это миг словно стала выше ростом, стала какой-то зловещей, еще более сильной, чем раньше. Ее движения обрели неподражаемую грацию, ничем не отличающуюся от грации удивленно остановившихся хищников. Голубые глаза вспыхнули такими же изумрудными огнями. Из горла непрерывно выкатывался бархатистый рык. Наконец, она уперлась босыми стопами в пожухлую траву и с вызовом вздернула подбородок, требуя у заколебавшейся стаи ответа.
– Р-Р-Д-Р-РА-У! – зычно рявкнула Белка, медленно обходя застывших в панике темных. – Кто из вас-с рис-с-кнет мне противиться?! Какая твар-р-рь пос-с-смеет?! Ну?!
Хмеры нерешительно остановились, непонимающе разглядывая крохотного человечка, рискнувшего бросить им вызов.
– Я ж-жду-у! – прошипела Гончая, неуловимо быстро подступив к стае еще на несколько шагов. – Забыли, с кем дело имеете?! Нюх потер-ряли, мер-рзавцы?!
Ближний самец на мгновение заглянул в горящие бешенством глаза Траш и, вздрогнув всем телом, попятился. Как-то разом ужался, подобрал длинный хвост, чтобы не оторвали, а потом вовсе опустился на брюхо, смиренно пряча клыки. Он был молод, этот незрелый кот. Молод, но не глуп – за обманчивой внешностью двуногой самки он, стоя в опасной близи от нее, безошибочно угадал существо гораздо более опасное, чем ему показалось сначала.
– Р-разумно, – проурчала Белка, мазнув злым взглядом по остальным кошкам и подойдя к ним на расстояние броска. Тем же невероятно мягким кошачьим шагом, от которого замирало сердце. И с тем же зверским выражением на лице, которое так напугало когда-то владыку Л’аэртэ. – Кто ещ-ще?!
Следом за самцом, испуганно пискнув, припали к земле две юных самочки. Потом нерешительно заозирался второй самец. За ним заколебались двое соседей постарше и поразумнее. В стае наметилось явное замешательство, и многие не просто остановились или попятились, а, повинуясь инстинктам, послушно опускались на землю, выгибая шеи в извечном жесте подчинения. Но не все. Далеко не все: две крупные половозрелые самки не пожелали подчиняться чужачке. Низко пригнув шипастые головы и бешено нахлестывая воздух хвостами, они продолжали сближаться с тихо урчащей Белкой.
Стрегон сжал кулаки и кинул быстрый взгляд на мохнатого сторожа, но волк тоже зачарованно следил за Гончей, позабыв про все остальное. Вытянувшись струной, он аж вперед подался, неотрывно следя за каждым ее шагом. Дрожал от нетерпения и еле сдерживаемого желания плюнуть на все и умчаться туда, где сейчас станет жарко. Однако стоило Лакру неловко шевельнуться, как он молниеносно развернулся и предупреждающе приподнял верхнюю губу.
Назад, человек!
– Да тут я, тут, – недовольно буркнул ланниец, на всякий случай отодвинувшись от зверя. – Никуда не сбежал. Хотел бы тебя палкой по башке огреть – давно бы сделал, так что не рычи.
Волк фыркнул, словно не поверив, что смертный успел бы дернуться, а затем снова уставился вниз, едва не пропустив момент, когда хмерам надоело играть в кошки-мышки.
Не так давно братьям уже довелось увидеть, как умеет атаковать Белка. Как ловко уворачивается от ударов, с какой силой бьет, не жалея ни себя, ни невезучего дурака, который вздумал бы подставиться под удар. Этот необычный опыт был бесценен. Невероятен, но очень важен для тех, кто впервые видел молниеносную схватку хмер..
Потом Стрегон еще долго ее вспоминал и поражался увиденному. Силился поверить в то, что человек… пусть даже подвергнувшийся загадочному изменению… способен так быстро двигаться. Он сравнивал Белку с тем, что увидел в Лабиринте. Ее осанку, походку, нацеленные на противников мечи… и все равно приходил к выводу, что это – нечто совсем иное. В тот раз она лишь уподобилась своей кровной сестре, а сегодня действительно стала ею. И лишь поэтому рискнула сойтись в поединке сразу с двумя могучими хищницами.
Они прыгнули почти одновременно: две взрослые хмеры и их необычная соперница. Потрясающе быстро, в долю секунды преодолев оставшееся расстояние, успели вытянуть вперед лапы и руки, а затем с ревом столкнулись, взметнув вверх целую тучу пыли. В густом облаке на мгновение воцарился полнейший сумбур, в котором было не понять, кто победил и кого ранили. Еще пару долгих секунд оттуда доносилось только тяжелое сопение и чей-то раздраженный рев. Вверх на два человеческих роста взлетели комья вырванной с мясом земли. Вот снаружи промелькнула заломленная под странным углом лапа, хлестнул по воздуху гибкий хвост. Что-то неприятно проскрежетало, кто-то жалобно взвизгнул, заскулил. Кто-то другой бешено взревел, нанося тяжелые, смачные шлепки по твердой, почти гранитной крепости коже. После чего до обомлевших наблюдателей донесся звук сочного удара, словно нечто увесистое со всего маху кинули наземь. Кто-то хрипло застонал, что-то отвратительно захрустело… а потом пыль плавно осела, открыв любопытным взорам невероятную картину.
Вопреки чужим страхам, Белка не лежала ничком, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. Она не упала, не оступилась, попав под сдвоенный удар тяжелых кошачьих лап. Она даже не пострадала, насколько можно было увидеть издалека. По крайней мере, доспех на ней не зиял рваными ранами и не топорщился острыми краями. Он просто слегка запылился и утратил свой блеск, но в остальном ничуть не пострадал. Тогда как хмеры…
Лакр неверяще округлил глаза, рассмотрев жутковато изогнутую шею одной из кошек, которую Гончая без видимых усилий держала на весу и как раз доворачивала, готовая в любой момент оторвать ее к лешему. Белка была меньше хмеры почти втрое! Ее руки казались жалким прутиками в сравнении с лапищей свирепой хищницы! Но они с неподражаемой легкостью смяли прочные костяные пластины. Играючи вырвали из левой задней лапы сразу три когтя, пытавшихся разодрать питонью чешую. А потом поймали толстую шею в смертельный захват, уверенно сжали и теперь медленно давили, вынуждая тяжело дышащую кошку униженно опуститься на колени.
Перворожденные тупо уставились в ответ, не в силах понять очевидное.
– Ясно: слишком сильно по голове ударили, – вздохнула Гончая. – Значит, придется лечить, а лучшее средство от дубины – это еще одна дубина, только побольше и покрепче. Клин, как говорится, клином… Эналле, ты живой?
Ллер Эналле, глава дома Этаррас, покорно кивнул.
– Замечательно. Тогда открой мне секрет: как вы прошли кордон? Признаться, когда мне передали, что вы выжили, я сперва не поверила. А вы – вот они, живые и почти невредимые. Ответь: как? Разве Брегарис спер из сокровищницы что-то еще, помимо камней бездны?
Эльф невесело кивнул.
– Зеркало мира.
– Фьють! – неприлично присвистнула Белка, засунув руки в карманы и как-то по-новому оглядев истощенных остроухих. – А он шустрый был, ваш приятель! Чтобы снять стоящую там защиту, потребовались бы усилия сразу трех хранителей! Хотя… если уж он камни сумел выкрасть, то с их помощью убрать защитный купол было не таким уж сложным делом.
– Верно, – прошептал ллер Инару, тоже поднимая на Белку потускневший взгляд. – Владыка доверял ему достаточно, чтобы в его присутствии открывать шкатулку Изиара. Остальное было просто.
– Значит, одной загадкой стало меньше. Полагаю, после смерти Берралиса кто-то из вас перехватил сию чудную вещицу и с ее помощью попытался открыть кордон?
– У нас не хватило сил: буквально в сотне шагов до выхода проход стал закрываться. Кажется, кордон почувствовал, что мы не маги, переборол силу артефакта и… – голос у главы дома Хатарин невольно дрогнул. – Уцелели только те, кто стоял с краю и успел выскочить в последний момент. Остальных раздавило под ветками. А тех, кто сумел вовремя пригнуться, сожрали звери. Там остался Гиарас со своими сыновьями, большая часть наших, все до единого смертные…
Белка пожала плечами.
– Вам повезло: обычно кордон более расторопен. Не будь при тебе Зеркала, удавил бы всех. И никакие побрякушки бы не спасли. Так что радуйтесь, что уцелели: вы – редкие счастливчики.
Эльфы горько усмехнулись, но, кажется, начали понемногу приходить в себя. По крайней мере, в их глазах промелькнули первые искры разума, а на бледные, запыленные лица начал возвращаться румянец.
Гончая, напротив, нахмурилась и подняла голову, словно что-то не понравилось ей в шумящей неподалеку рощице. Следом за ней приподнялись со своих мест Стрегон с побратимами, беспокойно заерзал Картис. Даже громадный волк отчего-то попятился, не отрывая горящего взгляда от выжидательно замершей хмеры, но та тоже передумала продолжать поединок: когда подходит большая стая, одиночная схватка никому не нужна.
Сперва в лесу ничего не происходило. Напротив, он словно вымер, страшась потревожить молчание крадущихся в его тени существ. По странному совпадению стих легкий ветерок, овевавший трепаные макушки эльфов, а затем между стволами промелькнуло чье-то стремительное тело, и перворожденные устало отвернулись: вот и все. Вот и дождались они своей судьбы.
Черный волк, добежав до Белки, презрительно фыркнул и встал бок о бок с хозяйкой, готовый рвать и крушить по первому зову. Но она не обратила внимания – неожиданно вскинув подбородок и прикрыв загоревшиеся глаза, маленькая Гончая вдруг изогнулась, а затем издала такой жуткий рык, что грозно ощетинившийся волчище присел и прижал уши к голове. Тирриниэль с Братьями ошеломленно застыли, а изменники тихо охнули: они знали этот рев. Слышали не раз за прошедшее утро, потому что это был свирепый рык зверя, вышедшего на полуночную охоту. Разъяренный голос охотника, внезапно обнаружившего возле убитой туши конкурентов. Полный еле сдерживаемого гнева рык доминирующей хмеры, вдруг встретившей неповиновение стаи. И властный зов могучего вожака, чье право на добычу оказалось оспорено.
Это был настоящий вызов.
И медленно выходящие к озеру хмеры не могли его не принять.
Глава 10
При виде целой стаи костяных кошек, выступивших из-за деревьев, Тирриниэль неверяще замер: их было много, очень много для одной-единственной Гончей. Он насчитал двенадцать ощерившихся молодых самок и шестерых годовалых самцов, слегка уступающих сестрам в размерах. А следом за ними на свет вышли звери покрупнее и поопасней.
Впрочем, о чем это он? Даже неопытного молодняка с лихвой хватило бы, чтобы в долю секунды уничтожить чужаков, посягнувших на их священное место. Не говоря уж о том, что сражавшаяся с волком самка не преминула присоединиться к стае, чтобы торжествующе оскалиться вместе с ней и воинственно задрать к небесам гибкий хвост – в знак превосходства и грядущей победы.
– Странно… а где остальные? – вполголоса пробормотала Гончая.
Волк у ее ног нервно дернулся, глухим ворчанием выразив сомнение в том, что желал бы встретить тут старых и опытных кошек. Им двоим хватит и тех, кто явился на дележку в первых рядах – молодых и нетерпеливых. А старшие звери пусть пока посидят в кустах, как можно дольше не подозревая, что кто-то поднял лапу на их драгоценный молодняк.
Почему им придется справляться двоим? Да потому, что безвольно опустившие головы эльфы вряд ли были способны оказать сопротивление: весь запас упрямства и своей знаменитой гордости они истратили, когда мчались по буреломам в попытке убежать от воплощенного ужаса этих земель. А теперь они сдались. Их будто выжгли изнутри – сперва ненависть, потом боль, за ней – страх и, наконец, отчаяние. Пройдет еще немало времени, прежде чем они снова поднимут оружие. Не один день и даже не одна неделя, прежде чем они снова почувствуют вкус к жизни. А пока им придется отстаивать свое право вдвоем. И громадный волк, приготовившийся к бою, был полон решимости победить в этой неравной схватке.
– Вернись, – вдруг велела Белка, не отрывая взгляда от медленно приближающихся хмер.
Волк недоуменно вскинул голову.
– Вернись, – повторила Гончая, ненадолго опустив глаза. – Тилю нужна помощь. Останови их. Не дай вмешаться.
– Уа-у-у? – тоскливо переспросил зверь.
– Да, ступай. Пусть они не переступят черты, иначе мне не удержать стаю. Вдруг кто-то еще прошел стороной, как та кошка?
Волк тяжко вздохнул, но противиться не посмел: лизнув ее руку, бросил предупреждающий взгляд на притихших эльфов, а потом потрусил прочь, поминутно оглядываясь и надеясь, что Белка передумает. Но она только прищурилась, привычно оценивая противников, а затем, к ужасу Тиля, принялась расстегивать пряжки на одежде.
– Бел! – ахнул Ланниэль. Картис глухо застонал, а Тирриниэль до боли сжал кулаки, лихорадочно прикидывая свои шансы. Он бы рискнул сунуться вниз, несмотря на всю самоубийственность этой затеи, рискнул бы обратиться к Огню. Но его останавливало две вещи: ее просьба не соваться в это гиблое дело и… громадный черный волк, точно так же, как Шир, красноречиво загородивший дорогу.
Стрегон поискал глазами, но проворного охотника снова нигде не заметил. Только в тех кустах, где тот исчез перед нападением хмеры, виднелись обрывки одежды вместе с разодранной на мелкие звенья кольчугой и смирно лежали два бесполезных меча.
Полуэльф переглянулся с Тергом, прося помощи и поддержки, кивнул Лакру и Иверу, чтобы были наготове, но волк оказался умнее: стремительно прыгнув и мигом раскидав замешкавшихся наемников, он ловко сорвал с них перевязи, перекусил ремни и нагло подгреб оружие под себя. После чего навис сверху черной горой и выразительно рыкнул: не дам!
Эльфы обреченно опустили руки: с таким чудовищем не поспоришь, ничего ему не объяснишь. Да и Белка его не просто так отослала. Пес знает, за каким демоном ей это понадобилось, но ясно было одно: связываться с таким зверем – чистой воды самоубийство.
Волк удовлетворенно улыбнулся, снова показав устрашающих размеров клыки, а потом покосился вниз: как она там? Справляется?
Белка справлялась. Все то время, пока хмеры неторопливо подходили к измученным эльфам, она избавлялась от отчаянно мешающей одежды. Сперва на сухую землю полетел пояс с гномьими ножами, затем куртка, рубаха, сапоги… до тех пор, пока на Гончей не остался только загадочно мерцающий доспех из чешуи черного питона. Тот самый, выкованный еще в незапамятные времена Крикуном, прослуживший ей более пяти веков и даже сейчас являвшийся для нее достойной защитой.
Он тесно облепил ладную фигуру, сделав ее похожей на выкованную из черного металла статую – суровую и бесстрастную. Только бешено горящие глаза выдавали бурлящую в Белке ярость. Да еще бледное лицо, на котором вдруг проступили совсем иные, нечеловеческие, поистине жуткие черты. Так, словно внутри этой женщины жил кто-то еще. Кто-то, привыкший требовать подчинения. Кто-то, чьей воле невозможно было противиться. И кто хорошо знал, как усмирить огромную стаю.
Белка вдруг напрягла пальцы, одновременно вспарывая удлинившимися ногтями загустевший воздух, а потом тихо, угрожающе зарычала.
Стрегон мрачно покосился на Тирриниэля, но тот зачарованно следил за невесткой, не в силах издать ни звука. Потому что в этот момент в ней действительно проснулась и набрала силу кровная сестра – могучая, как прежде, прошедшая сквозь века в сознании подруги и хозяйки. Проснулась для того, чтобы осадить обнаглевшую стаю, и он только теперь понял, во что на самом деле превратил ее ритуал передачи разумов.
– Траш… – с благоговейным ужасом выдохнул Ланниэль.
Белка в это миг словно стала выше ростом, стала какой-то зловещей, еще более сильной, чем раньше. Ее движения обрели неподражаемую грацию, ничем не отличающуюся от грации удивленно остановившихся хищников. Голубые глаза вспыхнули такими же изумрудными огнями. Из горла непрерывно выкатывался бархатистый рык. Наконец, она уперлась босыми стопами в пожухлую траву и с вызовом вздернула подбородок, требуя у заколебавшейся стаи ответа.
– Р-Р-Д-Р-РА-У! – зычно рявкнула Белка, медленно обходя застывших в панике темных. – Кто из вас-с рис-с-кнет мне противиться?! Какая твар-р-рь пос-с-смеет?! Ну?!
Хмеры нерешительно остановились, непонимающе разглядывая крохотного человечка, рискнувшего бросить им вызов.
– Я ж-жду-у! – прошипела Гончая, неуловимо быстро подступив к стае еще на несколько шагов. – Забыли, с кем дело имеете?! Нюх потер-ряли, мер-рзавцы?!
Ближний самец на мгновение заглянул в горящие бешенством глаза Траш и, вздрогнув всем телом, попятился. Как-то разом ужался, подобрал длинный хвост, чтобы не оторвали, а потом вовсе опустился на брюхо, смиренно пряча клыки. Он был молод, этот незрелый кот. Молод, но не глуп – за обманчивой внешностью двуногой самки он, стоя в опасной близи от нее, безошибочно угадал существо гораздо более опасное, чем ему показалось сначала.
– Р-разумно, – проурчала Белка, мазнув злым взглядом по остальным кошкам и подойдя к ним на расстояние броска. Тем же невероятно мягким кошачьим шагом, от которого замирало сердце. И с тем же зверским выражением на лице, которое так напугало когда-то владыку Л’аэртэ. – Кто ещ-ще?!
Следом за самцом, испуганно пискнув, припали к земле две юных самочки. Потом нерешительно заозирался второй самец. За ним заколебались двое соседей постарше и поразумнее. В стае наметилось явное замешательство, и многие не просто остановились или попятились, а, повинуясь инстинктам, послушно опускались на землю, выгибая шеи в извечном жесте подчинения. Но не все. Далеко не все: две крупные половозрелые самки не пожелали подчиняться чужачке. Низко пригнув шипастые головы и бешено нахлестывая воздух хвостами, они продолжали сближаться с тихо урчащей Белкой.
Стрегон сжал кулаки и кинул быстрый взгляд на мохнатого сторожа, но волк тоже зачарованно следил за Гончей, позабыв про все остальное. Вытянувшись струной, он аж вперед подался, неотрывно следя за каждым ее шагом. Дрожал от нетерпения и еле сдерживаемого желания плюнуть на все и умчаться туда, где сейчас станет жарко. Однако стоило Лакру неловко шевельнуться, как он молниеносно развернулся и предупреждающе приподнял верхнюю губу.
Назад, человек!
– Да тут я, тут, – недовольно буркнул ланниец, на всякий случай отодвинувшись от зверя. – Никуда не сбежал. Хотел бы тебя палкой по башке огреть – давно бы сделал, так что не рычи.
Волк фыркнул, словно не поверив, что смертный успел бы дернуться, а затем снова уставился вниз, едва не пропустив момент, когда хмерам надоело играть в кошки-мышки.
Не так давно братьям уже довелось увидеть, как умеет атаковать Белка. Как ловко уворачивается от ударов, с какой силой бьет, не жалея ни себя, ни невезучего дурака, который вздумал бы подставиться под удар. Этот необычный опыт был бесценен. Невероятен, но очень важен для тех, кто впервые видел молниеносную схватку хмер..
Потом Стрегон еще долго ее вспоминал и поражался увиденному. Силился поверить в то, что человек… пусть даже подвергнувшийся загадочному изменению… способен так быстро двигаться. Он сравнивал Белку с тем, что увидел в Лабиринте. Ее осанку, походку, нацеленные на противников мечи… и все равно приходил к выводу, что это – нечто совсем иное. В тот раз она лишь уподобилась своей кровной сестре, а сегодня действительно стала ею. И лишь поэтому рискнула сойтись в поединке сразу с двумя могучими хищницами.
Они прыгнули почти одновременно: две взрослые хмеры и их необычная соперница. Потрясающе быстро, в долю секунды преодолев оставшееся расстояние, успели вытянуть вперед лапы и руки, а затем с ревом столкнулись, взметнув вверх целую тучу пыли. В густом облаке на мгновение воцарился полнейший сумбур, в котором было не понять, кто победил и кого ранили. Еще пару долгих секунд оттуда доносилось только тяжелое сопение и чей-то раздраженный рев. Вверх на два человеческих роста взлетели комья вырванной с мясом земли. Вот снаружи промелькнула заломленная под странным углом лапа, хлестнул по воздуху гибкий хвост. Что-то неприятно проскрежетало, кто-то жалобно взвизгнул, заскулил. Кто-то другой бешено взревел, нанося тяжелые, смачные шлепки по твердой, почти гранитной крепости коже. После чего до обомлевших наблюдателей донесся звук сочного удара, словно нечто увесистое со всего маху кинули наземь. Кто-то хрипло застонал, что-то отвратительно захрустело… а потом пыль плавно осела, открыв любопытным взорам невероятную картину.
Вопреки чужим страхам, Белка не лежала ничком, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. Она не упала, не оступилась, попав под сдвоенный удар тяжелых кошачьих лап. Она даже не пострадала, насколько можно было увидеть издалека. По крайней мере, доспех на ней не зиял рваными ранами и не топорщился острыми краями. Он просто слегка запылился и утратил свой блеск, но в остальном ничуть не пострадал. Тогда как хмеры…
Лакр неверяще округлил глаза, рассмотрев жутковато изогнутую шею одной из кошек, которую Гончая без видимых усилий держала на весу и как раз доворачивала, готовая в любой момент оторвать ее к лешему. Белка была меньше хмеры почти втрое! Ее руки казались жалким прутиками в сравнении с лапищей свирепой хищницы! Но они с неподражаемой легкостью смяли прочные костяные пластины. Играючи вырвали из левой задней лапы сразу три когтя, пытавшихся разодрать питонью чешую. А потом поймали толстую шею в смертельный захват, уверенно сжали и теперь медленно давили, вынуждая тяжело дышащую кошку униженно опуститься на колени.
