Причем давным-давно. Но до сих пор отвратительно смердело, выплевывая наверх гниющие останки, из-за которых вода перестала быть просто водой и превратилась в протухшее болото.
– Что это за дрянь? – почему-то шепотом спросил неугомонный Лакр.
– Сера, – пожевав губами, ответил Шир.
– А почему воняет?
– Потому что сера.
– Ну, спасибо, – язвительно хмыкнул ланниец. – Объяснил, так объяснил! Теперь стало все понятно! Озеро и сера – я обо всем догадался!
Охотник, продолжая следить за Белкой из-за кустов, негромко фыркнул.
– На самом деле это не озеро, – сообщил он, чуть повернув голову. – Это просто большая кислотная лужа, в которой без остатка растворяются даже кости… и чья-нибудь литая башка, которую кому-то вздумается высунуть из-за кустов!
Лакр, вняв предупреждению, присел.
– А при чем тут хмеры?
– При том, что они любят эту воду, – соизволил пояснить Шир. – Для них купание в такой жиже – само большое удовольствие в жизни. Ну, исключая свежее мясо, конечно. У них шкура дубленая, крепкая. Только такой водичкой и отмывается. Но если в нее влезем мы с тобой, то помрем такой смертью, что даже агинцам не снилось. Не слишком-то весело, когда с тебя сперва шкура слезает, как перчатка, потом растворяются мышцы, жилы, кости…
– Не продолжай, – попросил Ивер, старательно пытаясь выбросить из головы излишне яркую картинку. – Скажи лучше, что там забыла Белка и почему тут нет ни одной хмеры? Если у них здесь лежка, то должен быть кто-то, кто ее охраняет?
– Должен, – подтвердил Шир. – Но я никого не чую. Значит, еще не вернулись.
– Почему не вернулись? – вдруг насторожился Стрегон.
– А потому, белобрысый, что у вас слишком короткая память. Но это не значит, что я буду решать за тебя твои трудности.
Полуэльф мрачно покосился на оскалившегося Шира, в глазах которого снова заплясало неуместное веселье. Только теперь его лицо не выглядело благодушным, а в рыкающем голосе отчетливо проскочили раздраженные нотки.
«Да ведь он боится, – неожиданно понял Стрегон. – До смерти боится за Белку! Только пойти следом почему-то не может!»
– Ты говорил, хмеры снялись, – вдруг припомнил Терг. – Ты сказал, когда пришел из лесу, что они двинулись на север. И Белка тогда решила, что это…
– Наш «хвост»! – ошарашенно переглянулись братья. – Они учуяли, что кто-то потревожил кордон, и двинулись посмотреть! А там не могло быть никого, кроме агинцев!
– И темных, – согласились Ланниэль и Картис. – Где-то с полсотни эльфов и трое старейшин. Если, конечно, они сумели пройти Границу.
– Сумели, – недобро усмехнулся Шир. – Если бы не это, кошки даже лапой бы не шевельнули. А раз снялись с лежки, значит, учуяли магию. Впрочем, как ей не быть, если по-другому кордон не пройти?
Перворожденные быстро переглянулись.
– Выходит, сейчас хмеры возвращаются с добычей?
– Возможно, – не стал спорить охотник, но глаза у него блеснули тревогой.
– И они скоро будут здесь?
– Полагаю, да.
– Так Бел ждет именно их?!
Шир сухо кивнул.
– Мать моя! – ошеломленно моргнул Лакр. – Соваться в гнездо хмер, когда они вот-вот заявятся… надо срочно что-то делать!
Он порывисто вскочил на ноги, отчего его взлохмаченная макушка показалась над кустами, открыл было рот, чтобы окликнуть Гончую, но в следующую секунду был жестоко сбит с ног. Что-то с огромной силой двинуло его под дых, вырвав судорожный вздох, больно ударило о землю.
Торк! Вот когда понимаешь, что она действительно твердая!
– Замри! – свистящим шепотом рыкнул Шир, придавив лапищей для верности чужое горло. – Если хочешь жить, заткнись и не двигайся, понял?!
– Отпусти, – мрачно потребовал Стрегон, тоже поднимаясь.
Охотник свирепо зыркнул из-под мохнатых бровей и рывком вздернул закашлявшегося Лакра на ноги. После чего обвел глазами встрепенувшихся братьев, готовых отстаивать жизнь ланнийца любой ценой, и зло сплюнул.
– Нам велено сидеть здесь и не мельтешить!
– Отпусти, – весомо повторил Стрегон.
– Пусть перестанет брыкаться.
– Отпусти!
Шир недовольно рыкнул, но все-таки разжал пальцы. Побагровевший Лакр откатился в сторону, оскалившись не хуже вчерашнего волка, и злыми глазами уставился на недоумка, вздумавшего без предупреждения швырять его оземь.
– Болван, – уже спокойнее констатировал Шир, опуская руку. – И вы вместе с ним. Но поскольку Бел просила за вами присмотреть, то имейте в виду: любого, кто шагнет за кусты, сверну в калач и в таком виде отдам ей, чтобы выбила из вас ту дурь, которой, видимо, еще с детства немало осталось. А вот если кто-нибудь из вас, идиотов, накликает сюда хмеру…
Братья не сдвинулись с места, сверля раздраженного охотника настороженными взглядами. С Белкой они как-нибудь разберутся. Не маленькие. С мастером, не соизволившим вмешаться в ссору, тоже. Но если этот лохматый немедленно не пояснит, в чем дело, то пусть она не огорчается, что одним охотником в этом лесу стало меньше.
Шир насмешливо фыркнул.
– И как вас только Бел признала? По этому холму, чтоб вы знали, проходит граница гнезда. Тот, кто ее переступит, обратно не возвращается, потому что свою территорию кошки берегут так, как не всякие звери. По запаху найдут, даже если уйдете на три дня вперед. Никогда не отступят, не отпустят и не забудут – если узнают, что вы там были, разорвут. А мы с вами очень близки к тому, чтобы быть обнаруженными. Если чья-нибудь морда высунется не вовремя из-за куста, нам несдобровать. И Бел тоже, потому что у нее с хмерами особый разговор.
– Откуда ты знаешь, куда они ушли? – сухо поинтересовался Стрегон, не торопясь опускать меч.
Охотник снова фыркнул.
– Видел, когда мимо пробегал.
– Ты же сказал, что они границы стерегут.
– Так я по краешку, по кромочке: тут волчком, там зайчиком… Но они меня не учуяли.
– А если б учуяли? – все еще злым голосом осведомился Лакр.
– Пришлось бы бежать так, чтобы пятки в спину влипали, – пожал плечами Шир. – С одной кошкой я бы еще потягался. Ну, может, с двумя… если не очень взрослые. А со всеми сразу – нет. Тут и вся наша стая ничего б не сделала. И вам я бы настоятельно не советовал рисковать. Хотя бы потому, что с вами идут трое эльфов, а с остроухими у хмер всегда были натянутые отношения. Только одна из них терпела магов. Но сейчас ее нет, поэтому, ллер Тирриниэль, окажите любезность – приструните своих молодцов, пока я не объяснил им все более доходчиво.
Тирриниэль покосился на громадные кулаки Охотника и хмуро кивнул.
– Стрегон, прекратите.
– Как скажете, сэилле, – неохотно кивнул полуэльф, и инцидент был исчерпан. Даже Лакр, посопев, с недовольным видом уселся на траву. Однако быстрый взгляд, брошенный им на Шира, был достаточно красноречив и молча обещал охотнику скорую месть за недавнее унижение.
– Лакр, уймись, – одернул побратима Стрегон.
Ланниец пожал губы и отвернулся. А Шир снова отыскал глазами Белку, которая все еще бродила по кромке озера. Какое-то время за ней следил, затем перевел взгляд дальше, на мерно колыхающиеся кроны, где наметилось смутное беспокойство. Старательно прислушался и тихо выругался, поняв, наконец, для чего она туда спустилась.
– В чем дело? – повернулся на звук Тирриниэль.
– Бел… – процедил охотник. – Она сошла с ума!
– А я что говорил? – вполголоса буркнул Лакр. Но Шир словно не услышал – до хруста сжав кулаки, прошептал под нос какое-то изощренное ругательство на эльфийском, отчего Тиль совсем забеспокоился, Картис нервно дернул ухом, а у Ланниэля порозовели скулы. Затем на мгновение зажмурился и коротко выдохнул снова:
– Проклятье! Как же я не подумал?!
– В чем дело?! – рыкнул Тиль не хуже иного волка. – Шир, иррдово племя! Да что с тобой?! И с Белкой?!
Шир повернулся, и эльфы поразились тому, как стремительно побледнело его лицо. Темные глаза будто разом выцвели, губы посерели, на скулах расцвели багровые пятна, а крупная жилка на правом виске запульсировала так, словно у него сердце колотилось в ушах, а не в груди. Да еще в таком сумасшедшем ритме, какого просто не бывает у смертных.
– Знаешь, что она хочет сделать? – мертвым голосом спросил он у владыки. – Знаешь, почему хмеры ушли?
– Охотились. Ты сам сказал.
– Да. Но то, что они возвращаются так быстро, означает, что не вся добыча загнана в угол. Они не убили ваших «друзей». Похоже, насытились теми, кого выловили первыми, а теперь резвятся и учат молодняк.
– Они гонят их сюда! – ахнул Терг. – Агинцев, эльфов, старейшин… в смысле, тех из них, кто выжил… но, Стрегон, за ними же придет вся стая!
– Мать твою! – простонал Лакр, в неподдельном отчаянии хватаясь за рыжую голову. – Надо звать Белку! Надо сказать… в смысле, покричать, пока еще есть время. Объяснить, в конце концов, что они того не стоят!
Шир невидяще уставился прямо перед собой.
– Не надо.
– Ты в своем уме?! – вскинулся рыжий.
– Не надо, – бесцветным голосом повторил охотник. – Она и без нас все прекрасно знает. Для того и спустилась туда одна. Для того и мне запретила.
Тирриниэль побледнел.
– Только не говори, что она решила вмешаться! Что решила попробовать их остановить!
– Решила, – кивнул Шир. – И вмешается.
– Ей не справиться, – прошептал Ивер, нащупывая самострел. – Кем бы она ни была, сколько бы лет ни прожила в этом лесу, но с хмерами… это невозможно!
Стрегон молча подхватил оружие и сделал шаг вперед.
– Стой, – Шир, словно и не сгорал сейчас заживо от стыда, молниеносно оказался на ногах, загораживая ему дорогу.
– Спятил?! – взвыл Лакр, кинувшись на помощь вожаку. – Она же там одна! Почти без оружия и помощи!
Охотник сузил внезапно пожелтевшие глаза и, набычившись, ровно повторил:
– Всеям стоять на месте.
У наемников сами собой сжались кулаки. Пальцы сомкнулись на рукоятях мечей, а Лакр с Ивером коснулись скрытых под одеждой скоб арбалетов.
Шир только понимающе усмехнулся, но не сдвинулся с места. И не пошевелился, когда братья единодушно шагнули в его сторону, привычно расходясь веером и старясь охватить его со всех сторон. Вот окинули холодными взглядами, вот с редким единодушием приняли решение бороться, вот протянули вперед сильные руки, справедливо полагая, что сочетание хорошего рывка и подлой подножки, вместе с болезненным уколом в ребра и коварным пинком под зад будет достаточно, чтобы лишить его равновесия. Вот даже нехорошо улыбнулись, уже чувствуя тепло его кожи, скользнули кончиками пальцев по кожаной куртке…
Пожалуй, только Тирриниэль и Картис, наблюдающие за схваткой со стороны, могли объяснить, что же произошло. И только у них хватило сноровки рассмотреть стремительные движения смертного: Шир, дождавшись последнего мига, после которого его должны были неминуемо дернуть или толкнуть, словно взорвался. Его руки замелькали с такой скоростью, что помнившие его по полигону эльфы только ошарашенно моргнули. А в следующее мгновение решительно настроенные братья вдруг разлетелись в стороны, будто раскиданные ветром сухие листья.
Лакр охнул, во второй раз за день приложившись о землю многострадальным затылком. Терг трижды перекатился, прежде чем сумел остановиться, да и потом поднялся не сразу, а сперва сделал несколько сиплых вздохов, чтобы восстановить дыхание. Рядом с ним болезненно сморщился Ивер, тряся вывернутой рукой, с которой безжалостно сорвали самострел. С другой стороны корчились Брон и Торос, в кои-то веки порадовавший этот мир целой порцией славных ругательств. У первого было отбило плечо, у второго отнялась нога до самого паха. Потому что проклятый охотник бил всерьез, умело и жестоко. Ровно настолько, чтобы вывести попутчиков из строя, но никого при этом не покалечить.
Только Стрегон, вовремя успевший отпрыгнуть, зло выдохнул:
– Ты что творишь?!
– Что надо, – невозмутимо отозвался Шир.
– Зачем?!
– Тебе не понять.
– Нет, – качнул головой полуэльф. – Но какая бы причина не заставляла тебя быть здесь, это глупо. Ни один приказ, если он неразумен, не стоит того, чтобы его выполняли. Ничья воля не имеет значения, если она утратила смысл. Мы поможем Бел. Вместе.
– Что ты знаешь о нас? – горько усмехнулся охотник. – И что ты знаешь о ней? Ни-че-го, человек! Совсем. Даже того не знаешь, что Бел все время бережет вас от себя самой. Это причиняет боль, но Бел никогда о ней не говорит. Даже когда становится совсем плохо и хочется разорвать вас на куски. Или прячет слезы, понимая, что может не удержаться… что ты знаешь, смертный? О том, кто вырастил ее и дал ей имя? О том, кем был твой дальний предок и как именно он погиб? О том, почему она больше не хочет повторения? Особенно для тебя?
Стрегон несильно вздрогнул.
– Да, ты понимаешь, что такое верность слову, – тихо продолжил Шир, загородив ему дорогу. – Видел, как люди умирают за разрисованные флаги и как предают во имя своей страны. Знаешь, что ради идеи можно и нужно умирать. Сам живешь и поступаешь так, как велит ваш кодекс. Это – рамки, человек. У нас всегда есть рамки, за которые мы держимся и за которые не смеем заступить. Ты же не станешь перечить заказчику, который платит тебе за верность? Будешь слушать его так, как мы слушаем своего вожака? Ты пойдешь за ним даже в Нижний мир и, скорее всего, погибнешь, исполняя своей долг. Но и мы живем лишь тем, что дает нам вожак. Неотступно следуем за ним и помним, чем ему обязаны. Ты живешь войной и тем, что дает тебе братство; оно стало для тебя таким же домом, как для нас – Проклятый лес. У нас с тобой похожая служба, общие идеи, мы – воины, умеющие отстаивать правду с оружием в руках или же без оного… но у каждого из нас своя правда, смертный. И разные рамки, внутри которых мы существуем.
– Слова, – внезапно севшим голосом отозвался Стрегон. – Это просто слова. В то время как Белка нуждается в помощи.
– Не тебе ее судить.
– Не тебе говорить, что для нее лучше.
– Ты прав, – неохотно согласился Шир. – Но у меня есть приказ и есть долг, который я исполню.
– Это глупо, – тоскливо повторил Стрегон, краем глаза следя за тем, как за его спиной собираются побратимы. – Глупо ломать копья перед орками – они все равно этого не оценят.
– Глупо совать голову в пасть хмере, – холодно отпарировал охотник. – Но еще глупее приманивать ее к своему дому, надеясь приручить. Я сказал: ты не понимаешь, что происходит. Не вмешивайся.
– Я не могу.
– Жаль, – вздохнул Шир. – Ты слишком упрям. А Бел наверняка огорчится, если я тебя убью.
– Ты ведь тоже боишься, – в отчаянии прикусил губу Стрегон. – Боишься за нее!
Шир на мгновение отвел глаза.
– Это ничего не меняет.
– Почему ты упорствуешь? – тихо спросил Тирриниэль, становясь рядом с братьями. – Бел ведь тоже ошибается! И сейчас бездействие может ей дорого обойтись.
– Да, – у Шира все-таки дрогнул голос.
– Тогда почему, Торк тебя возьми?!
– Потому что я не могу по-другому, – наконец, хрипло выдохнул охотник. – Не могу предать и противиться тоже… это слишком тяжело, а вы просто не понимаете…
Тирриниэль хотел сплюнуть и закончить этот глупый спор, благодаря которому грозящая Белке опасность возрастала с каждой минутой, но услышал за спиной легкий шорох и удивленно обернулся. А вместе с ним обернулись и братья, но почти сразу застыли, силясь уложить в голове один простенький факт, с потрясающей яркостью вмешавшийся в их нелепую перебранку. В тот же миг у Шира страшновато изменилось лицо, пальцы скрючились, из горла против воли вырвался низкий рык…
– Что это за дрянь? – почему-то шепотом спросил неугомонный Лакр.
– Сера, – пожевав губами, ответил Шир.
– А почему воняет?
– Потому что сера.
– Ну, спасибо, – язвительно хмыкнул ланниец. – Объяснил, так объяснил! Теперь стало все понятно! Озеро и сера – я обо всем догадался!
Охотник, продолжая следить за Белкой из-за кустов, негромко фыркнул.
– На самом деле это не озеро, – сообщил он, чуть повернув голову. – Это просто большая кислотная лужа, в которой без остатка растворяются даже кости… и чья-нибудь литая башка, которую кому-то вздумается высунуть из-за кустов!
Лакр, вняв предупреждению, присел.
– А при чем тут хмеры?
– При том, что они любят эту воду, – соизволил пояснить Шир. – Для них купание в такой жиже – само большое удовольствие в жизни. Ну, исключая свежее мясо, конечно. У них шкура дубленая, крепкая. Только такой водичкой и отмывается. Но если в нее влезем мы с тобой, то помрем такой смертью, что даже агинцам не снилось. Не слишком-то весело, когда с тебя сперва шкура слезает, как перчатка, потом растворяются мышцы, жилы, кости…
– Не продолжай, – попросил Ивер, старательно пытаясь выбросить из головы излишне яркую картинку. – Скажи лучше, что там забыла Белка и почему тут нет ни одной хмеры? Если у них здесь лежка, то должен быть кто-то, кто ее охраняет?
– Должен, – подтвердил Шир. – Но я никого не чую. Значит, еще не вернулись.
– Почему не вернулись? – вдруг насторожился Стрегон.
– А потому, белобрысый, что у вас слишком короткая память. Но это не значит, что я буду решать за тебя твои трудности.
Полуэльф мрачно покосился на оскалившегося Шира, в глазах которого снова заплясало неуместное веселье. Только теперь его лицо не выглядело благодушным, а в рыкающем голосе отчетливо проскочили раздраженные нотки.
«Да ведь он боится, – неожиданно понял Стрегон. – До смерти боится за Белку! Только пойти следом почему-то не может!»
– Ты говорил, хмеры снялись, – вдруг припомнил Терг. – Ты сказал, когда пришел из лесу, что они двинулись на север. И Белка тогда решила, что это…
– Наш «хвост»! – ошарашенно переглянулись братья. – Они учуяли, что кто-то потревожил кордон, и двинулись посмотреть! А там не могло быть никого, кроме агинцев!
– И темных, – согласились Ланниэль и Картис. – Где-то с полсотни эльфов и трое старейшин. Если, конечно, они сумели пройти Границу.
– Сумели, – недобро усмехнулся Шир. – Если бы не это, кошки даже лапой бы не шевельнули. А раз снялись с лежки, значит, учуяли магию. Впрочем, как ей не быть, если по-другому кордон не пройти?
Перворожденные быстро переглянулись.
– Выходит, сейчас хмеры возвращаются с добычей?
– Возможно, – не стал спорить охотник, но глаза у него блеснули тревогой.
– И они скоро будут здесь?
– Полагаю, да.
– Так Бел ждет именно их?!
Шир сухо кивнул.
– Мать моя! – ошеломленно моргнул Лакр. – Соваться в гнездо хмер, когда они вот-вот заявятся… надо срочно что-то делать!
Он порывисто вскочил на ноги, отчего его взлохмаченная макушка показалась над кустами, открыл было рот, чтобы окликнуть Гончую, но в следующую секунду был жестоко сбит с ног. Что-то с огромной силой двинуло его под дых, вырвав судорожный вздох, больно ударило о землю.
Торк! Вот когда понимаешь, что она действительно твердая!
– Замри! – свистящим шепотом рыкнул Шир, придавив лапищей для верности чужое горло. – Если хочешь жить, заткнись и не двигайся, понял?!
– Отпусти, – мрачно потребовал Стрегон, тоже поднимаясь.
Охотник свирепо зыркнул из-под мохнатых бровей и рывком вздернул закашлявшегося Лакра на ноги. После чего обвел глазами встрепенувшихся братьев, готовых отстаивать жизнь ланнийца любой ценой, и зло сплюнул.
– Нам велено сидеть здесь и не мельтешить!
– Отпусти, – весомо повторил Стрегон.
– Пусть перестанет брыкаться.
– Отпусти!
Шир недовольно рыкнул, но все-таки разжал пальцы. Побагровевший Лакр откатился в сторону, оскалившись не хуже вчерашнего волка, и злыми глазами уставился на недоумка, вздумавшего без предупреждения швырять его оземь.
– Болван, – уже спокойнее констатировал Шир, опуская руку. – И вы вместе с ним. Но поскольку Бел просила за вами присмотреть, то имейте в виду: любого, кто шагнет за кусты, сверну в калач и в таком виде отдам ей, чтобы выбила из вас ту дурь, которой, видимо, еще с детства немало осталось. А вот если кто-нибудь из вас, идиотов, накликает сюда хмеру…
Братья не сдвинулись с места, сверля раздраженного охотника настороженными взглядами. С Белкой они как-нибудь разберутся. Не маленькие. С мастером, не соизволившим вмешаться в ссору, тоже. Но если этот лохматый немедленно не пояснит, в чем дело, то пусть она не огорчается, что одним охотником в этом лесу стало меньше.
Шир насмешливо фыркнул.
– И как вас только Бел признала? По этому холму, чтоб вы знали, проходит граница гнезда. Тот, кто ее переступит, обратно не возвращается, потому что свою территорию кошки берегут так, как не всякие звери. По запаху найдут, даже если уйдете на три дня вперед. Никогда не отступят, не отпустят и не забудут – если узнают, что вы там были, разорвут. А мы с вами очень близки к тому, чтобы быть обнаруженными. Если чья-нибудь морда высунется не вовремя из-за куста, нам несдобровать. И Бел тоже, потому что у нее с хмерами особый разговор.
– Откуда ты знаешь, куда они ушли? – сухо поинтересовался Стрегон, не торопясь опускать меч.
Охотник снова фыркнул.
– Видел, когда мимо пробегал.
– Ты же сказал, что они границы стерегут.
– Так я по краешку, по кромочке: тут волчком, там зайчиком… Но они меня не учуяли.
– А если б учуяли? – все еще злым голосом осведомился Лакр.
– Пришлось бы бежать так, чтобы пятки в спину влипали, – пожал плечами Шир. – С одной кошкой я бы еще потягался. Ну, может, с двумя… если не очень взрослые. А со всеми сразу – нет. Тут и вся наша стая ничего б не сделала. И вам я бы настоятельно не советовал рисковать. Хотя бы потому, что с вами идут трое эльфов, а с остроухими у хмер всегда были натянутые отношения. Только одна из них терпела магов. Но сейчас ее нет, поэтому, ллер Тирриниэль, окажите любезность – приструните своих молодцов, пока я не объяснил им все более доходчиво.
Тирриниэль покосился на громадные кулаки Охотника и хмуро кивнул.
– Стрегон, прекратите.
– Как скажете, сэилле, – неохотно кивнул полуэльф, и инцидент был исчерпан. Даже Лакр, посопев, с недовольным видом уселся на траву. Однако быстрый взгляд, брошенный им на Шира, был достаточно красноречив и молча обещал охотнику скорую месть за недавнее унижение.
– Лакр, уймись, – одернул побратима Стрегон.
Ланниец пожал губы и отвернулся. А Шир снова отыскал глазами Белку, которая все еще бродила по кромке озера. Какое-то время за ней следил, затем перевел взгляд дальше, на мерно колыхающиеся кроны, где наметилось смутное беспокойство. Старательно прислушался и тихо выругался, поняв, наконец, для чего она туда спустилась.
– В чем дело? – повернулся на звук Тирриниэль.
– Бел… – процедил охотник. – Она сошла с ума!
– А я что говорил? – вполголоса буркнул Лакр. Но Шир словно не услышал – до хруста сжав кулаки, прошептал под нос какое-то изощренное ругательство на эльфийском, отчего Тиль совсем забеспокоился, Картис нервно дернул ухом, а у Ланниэля порозовели скулы. Затем на мгновение зажмурился и коротко выдохнул снова:
– Проклятье! Как же я не подумал?!
– В чем дело?! – рыкнул Тиль не хуже иного волка. – Шир, иррдово племя! Да что с тобой?! И с Белкой?!
Шир повернулся, и эльфы поразились тому, как стремительно побледнело его лицо. Темные глаза будто разом выцвели, губы посерели, на скулах расцвели багровые пятна, а крупная жилка на правом виске запульсировала так, словно у него сердце колотилось в ушах, а не в груди. Да еще в таком сумасшедшем ритме, какого просто не бывает у смертных.
– Знаешь, что она хочет сделать? – мертвым голосом спросил он у владыки. – Знаешь, почему хмеры ушли?
– Охотились. Ты сам сказал.
– Да. Но то, что они возвращаются так быстро, означает, что не вся добыча загнана в угол. Они не убили ваших «друзей». Похоже, насытились теми, кого выловили первыми, а теперь резвятся и учат молодняк.
– Они гонят их сюда! – ахнул Терг. – Агинцев, эльфов, старейшин… в смысле, тех из них, кто выжил… но, Стрегон, за ними же придет вся стая!
– Мать твою! – простонал Лакр, в неподдельном отчаянии хватаясь за рыжую голову. – Надо звать Белку! Надо сказать… в смысле, покричать, пока еще есть время. Объяснить, в конце концов, что они того не стоят!
Шир невидяще уставился прямо перед собой.
– Не надо.
– Ты в своем уме?! – вскинулся рыжий.
– Не надо, – бесцветным голосом повторил охотник. – Она и без нас все прекрасно знает. Для того и спустилась туда одна. Для того и мне запретила.
Тирриниэль побледнел.
– Только не говори, что она решила вмешаться! Что решила попробовать их остановить!
– Решила, – кивнул Шир. – И вмешается.
– Ей не справиться, – прошептал Ивер, нащупывая самострел. – Кем бы она ни была, сколько бы лет ни прожила в этом лесу, но с хмерами… это невозможно!
Стрегон молча подхватил оружие и сделал шаг вперед.
– Стой, – Шир, словно и не сгорал сейчас заживо от стыда, молниеносно оказался на ногах, загораживая ему дорогу.
– Спятил?! – взвыл Лакр, кинувшись на помощь вожаку. – Она же там одна! Почти без оружия и помощи!
Охотник сузил внезапно пожелтевшие глаза и, набычившись, ровно повторил:
– Всеям стоять на месте.
У наемников сами собой сжались кулаки. Пальцы сомкнулись на рукоятях мечей, а Лакр с Ивером коснулись скрытых под одеждой скоб арбалетов.
Шир только понимающе усмехнулся, но не сдвинулся с места. И не пошевелился, когда братья единодушно шагнули в его сторону, привычно расходясь веером и старясь охватить его со всех сторон. Вот окинули холодными взглядами, вот с редким единодушием приняли решение бороться, вот протянули вперед сильные руки, справедливо полагая, что сочетание хорошего рывка и подлой подножки, вместе с болезненным уколом в ребра и коварным пинком под зад будет достаточно, чтобы лишить его равновесия. Вот даже нехорошо улыбнулись, уже чувствуя тепло его кожи, скользнули кончиками пальцев по кожаной куртке…
Пожалуй, только Тирриниэль и Картис, наблюдающие за схваткой со стороны, могли объяснить, что же произошло. И только у них хватило сноровки рассмотреть стремительные движения смертного: Шир, дождавшись последнего мига, после которого его должны были неминуемо дернуть или толкнуть, словно взорвался. Его руки замелькали с такой скоростью, что помнившие его по полигону эльфы только ошарашенно моргнули. А в следующее мгновение решительно настроенные братья вдруг разлетелись в стороны, будто раскиданные ветром сухие листья.
Лакр охнул, во второй раз за день приложившись о землю многострадальным затылком. Терг трижды перекатился, прежде чем сумел остановиться, да и потом поднялся не сразу, а сперва сделал несколько сиплых вздохов, чтобы восстановить дыхание. Рядом с ним болезненно сморщился Ивер, тряся вывернутой рукой, с которой безжалостно сорвали самострел. С другой стороны корчились Брон и Торос, в кои-то веки порадовавший этот мир целой порцией славных ругательств. У первого было отбило плечо, у второго отнялась нога до самого паха. Потому что проклятый охотник бил всерьез, умело и жестоко. Ровно настолько, чтобы вывести попутчиков из строя, но никого при этом не покалечить.
Только Стрегон, вовремя успевший отпрыгнуть, зло выдохнул:
– Ты что творишь?!
– Что надо, – невозмутимо отозвался Шир.
– Зачем?!
– Тебе не понять.
– Нет, – качнул головой полуэльф. – Но какая бы причина не заставляла тебя быть здесь, это глупо. Ни один приказ, если он неразумен, не стоит того, чтобы его выполняли. Ничья воля не имеет значения, если она утратила смысл. Мы поможем Бел. Вместе.
– Что ты знаешь о нас? – горько усмехнулся охотник. – И что ты знаешь о ней? Ни-че-го, человек! Совсем. Даже того не знаешь, что Бел все время бережет вас от себя самой. Это причиняет боль, но Бел никогда о ней не говорит. Даже когда становится совсем плохо и хочется разорвать вас на куски. Или прячет слезы, понимая, что может не удержаться… что ты знаешь, смертный? О том, кто вырастил ее и дал ей имя? О том, кем был твой дальний предок и как именно он погиб? О том, почему она больше не хочет повторения? Особенно для тебя?
Стрегон несильно вздрогнул.
– Да, ты понимаешь, что такое верность слову, – тихо продолжил Шир, загородив ему дорогу. – Видел, как люди умирают за разрисованные флаги и как предают во имя своей страны. Знаешь, что ради идеи можно и нужно умирать. Сам живешь и поступаешь так, как велит ваш кодекс. Это – рамки, человек. У нас всегда есть рамки, за которые мы держимся и за которые не смеем заступить. Ты же не станешь перечить заказчику, который платит тебе за верность? Будешь слушать его так, как мы слушаем своего вожака? Ты пойдешь за ним даже в Нижний мир и, скорее всего, погибнешь, исполняя своей долг. Но и мы живем лишь тем, что дает нам вожак. Неотступно следуем за ним и помним, чем ему обязаны. Ты живешь войной и тем, что дает тебе братство; оно стало для тебя таким же домом, как для нас – Проклятый лес. У нас с тобой похожая служба, общие идеи, мы – воины, умеющие отстаивать правду с оружием в руках или же без оного… но у каждого из нас своя правда, смертный. И разные рамки, внутри которых мы существуем.
– Слова, – внезапно севшим голосом отозвался Стрегон. – Это просто слова. В то время как Белка нуждается в помощи.
– Не тебе ее судить.
– Не тебе говорить, что для нее лучше.
– Ты прав, – неохотно согласился Шир. – Но у меня есть приказ и есть долг, который я исполню.
– Это глупо, – тоскливо повторил Стрегон, краем глаза следя за тем, как за его спиной собираются побратимы. – Глупо ломать копья перед орками – они все равно этого не оценят.
– Глупо совать голову в пасть хмере, – холодно отпарировал охотник. – Но еще глупее приманивать ее к своему дому, надеясь приручить. Я сказал: ты не понимаешь, что происходит. Не вмешивайся.
– Я не могу.
– Жаль, – вздохнул Шир. – Ты слишком упрям. А Бел наверняка огорчится, если я тебя убью.
– Ты ведь тоже боишься, – в отчаянии прикусил губу Стрегон. – Боишься за нее!
Шир на мгновение отвел глаза.
– Это ничего не меняет.
– Почему ты упорствуешь? – тихо спросил Тирриниэль, становясь рядом с братьями. – Бел ведь тоже ошибается! И сейчас бездействие может ей дорого обойтись.
– Да, – у Шира все-таки дрогнул голос.
– Тогда почему, Торк тебя возьми?!
– Потому что я не могу по-другому, – наконец, хрипло выдохнул охотник. – Не могу предать и противиться тоже… это слишком тяжело, а вы просто не понимаете…
Тирриниэль хотел сплюнуть и закончить этот глупый спор, благодаря которому грозящая Белке опасность возрастала с каждой минутой, но услышал за спиной легкий шорох и удивленно обернулся. А вместе с ним обернулись и братья, но почти сразу застыли, силясь уложить в голове один простенький факт, с потрясающей яркостью вмешавшийся в их нелепую перебранку. В тот же миг у Шира страшновато изменилось лицо, пальцы скрючились, из горла против воли вырвался низкий рык…
