Одер неверяще замер, впившись заалевшими глазами в ее спокойное лицо, но Белка не шутила: его время действительно подходило к концу. А она никогда не нарушала своих обещаний.
– Кажется, ты сказал, что хочешь жить? – вдруг сменила она тон.
Вампир непонимающе моргнул.
– Да.
– В любом виде?
– Да!
– Хорошо, – после недолгого молчания согласилась Гончая. – Я дам тебе шанс. Последний. Сумеешь им воспользоваться – уйдешь. Не сумеешь…
Одер встрепенулся.
– Согласен!
Белка холодно улыбнулась и вдруг отступила на шаг, аккуратно оттесняя Тиля за спину. Спрятала клинки, снова натянула на руки перчатки, пряча родовой перстень Таррэна. Затем стерла носком сапога двойной контур на рыхлой земле, словно приглашая войти… и при каждом движении брови Одера постепенно поднимались все выше и выше, а в глазах проступило страшное подозрение. Однако он все равно не успел увидеть, в какой момент ее пальцы сделали незаметный жест, и в тот же миг из леса, словно спущенная пружина, метнулось гибкое звериное тело.
Лишь в самый последний момент поняв причину ее покладистости, пересмешник взвыл, стремительно развернул крылья и даже успел подпрыгнуть… однако громадный, иссиня-черный волк в мгновение ока преодолел разделявшее их расстояние и с ходу ударил. Плечом, клыками и мохнатым боком одновременно, не собираясь давать нежити ни единого шанса. От могучего толчка вампир с воем отлетел в кусты. Волк, вильнув хвостом, с рычанием кинулся туда же. Без труда продавил собой густой орешник, вломился в темноту, где почти сразу что-то отчаянно заверещало и заорало нечеловеческим голосом. Затем донесся громкий треск, будто надвое рвали старую парусину. Хруст костей. За ним послышалось довольное урчание крупного зверя, а потом – победный, полный торжества рев, в котором угадывался голос удачливого вожака волчьей стаи.
Лакр, взвившийся с земли в тот самый момент, когда раненый вампир потерял контроль над чарами, вскочил на ноги и непонимающе завертел головой.
– Что за… и почему мы… Бел, что это было?!
– Ничего, – улыбнулась Гончая, спокойно присаживаясь возле ясеня. – Один мой хороший друг, наконец, избавил нас от Одера и от его навязчивой стаи.
Тирриниэль посмотрел на нее шальными глазами.
– Ну да, – кашлянула Белка под такими же дикими взглядами побратимов. – Для него это было делом чести, так что я дала ему возможность закончить тут самому.
– С каких это пор у тебя в друзьях ходят волки? – деревянным голосом поинтересовался Ланниэль, успевший заметить мелькнувший в кустах черный хвост.
– Ты не поверишь, но иногда они здорово меня выручают. Особенно, когда надо… гм… сбросить напряжение.
Стрегон крякнул, не в силах представить, кого еще она рискует называть «друзьями», после одной знакомой медведицы, старого зверга, громадного питона и лохматого чудовища, способного за полночи расправиться со стаей пересмешников. Может, дикую хмеру?!
У Лакра и Терга вырвался странный звук. Ивер посмотрел на братьев совсем несчастными глазами, а Торос ошалело потряс головой.
Еще бы! Спишь тут спокойно, спишь, потом просыпаешься от дикого рева, обнаруживаешь возле себя двух жутких тварей. Потом они схватываются у тебя на глазах, норовя порвать друг друга на части. Орут, вопят, скрежещут зубами. Наконец, одному это удается, а Белка стоит как ни в чем не бывало и мило сообщает, что, дескать, это очередной ее приятель развлекается… ну, и кто после этого останется в здравом уме?!
Картис укоризненно покачал головой.
– Бел, ты хотя бы предупреждай в следующий раз!
– О чем? – невинно улыбнулась она.
– А если бы он на нас кинулся?
– Кто? Одер?!
– Нет! Другой!
– Тогда я открутила бы ему уши, – неожиданно посерьезнела Гончая. – Не волнуйтесь, мой друг хорошо знает, где остановиться. Он, конечно, временами бывает сущим зверем, но во всем остальном мне не в чем его упрекнуть.
Лакр тихонько фыркнул.
– Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что вы с ним вместе на охоту ходите!
– Да, бывает.
– Что?!
– Бывает, говорю, – смущенно призналась Белка. – На самом деле он – отличный партнер для Проклятого леса. И отменный охотник на всякую дичь, у которой, помимо шкуры и мяса, есть острые зубы или ядовитый хвост. Так что мы неплохо ладим.
Ланниец ошарашенно вытаращился на маленькую Гончую.
– Боги, Бел… – выдавил он, наконец. – И много у тебя таких друзей?
– Около полусотни.
Эльфы переглянулись.
– И что? Все такие, как этот?!
– Ну, почему все? – неловко кашлянула она. – Есть рыжие, серые, парочка золотистых, которые получше других себя контролируют. Есть серебристый, а черный – один, как мой Курш. По крайней мере, среди этой части леса. Но нам это только на руку: вожак, по моему убеждению, должен отличаться от остальных, а этот красавец и десять лет назад был в стае лучшим.
Тирриниэль обреченно вздохнул.
– Он тоже тебя слушается?
– Конечно, – улыбнулась Белка. – Хотя на зверя моя магия плохо действует. Симпатия, признательность, ласка – да, но слепого обожания и безумного влечения нет и в помине. И это очень хорошо, Тиль. Настолько, что никого другого я к себе близко не подпущу, а этих обормотов терплю и не боюсь свести с ума одним только видом. Лучше подопечных в здешних местах для меня не сыскать. Пусть мохнатые и зубастые, зато они единственные во всем мире, кто верен мне просто так, из уважения. И для кого моя сила – лишь дополнительный аргумент в пользу сохранения теплых отношений.
Владыка эльфов странно на нее покосился.
– Хочешь сказать, ты им доверяешь?
– Полностью, Тиль.
– И Тора бы доверила? – усомнился Картис, но Белка только загадочно улыбнулась.
– Да, друг мой. Даже его.
– Гм, – задумался Тирриниэль. – А не боишься, что поранят? Звери все-таки…
– Волки живут по законам стаи. А здешние – еще и по законам Проклятого леса. То есть, они никогда и ни при каких условиях не поднимут руку… э-э, то есть, лапу… на самку. У них это в крови – охранять стаю и детенышей.
– А они считают тебя своей стаей?
– Где-то. В чем-то.
– Бел… – вдруг нахмурился Тиль, чувствуя некую недоговоренность, но она остановила его жестом.
– Подожди, скоро сам поймешь. Когда придет время, я все тебе покажу. Хорошо?
Владыка Л’аэртэ неохотно кивнул, и Белка облегченно вздохнула. А потом заслышала новый шум в кустах и насмешливо бросила:
– Шир, ты чего застрял? Решил, что я не услышу твоих шагов?
Братья изумленно повернули головы, но из темноты и в самом деле донеслось смущенное покашливание.
– Да знаешь… я тут одного нашего знакомого встретил. И он лежит неподалеку в крайне неприглядном виде.
– И ты застрял там только ради дохлого вампира? – делано удивилась Гончая.
– Ну, и поэтому тоже, – задумчиво отозвался невидимый Шир. – Забавно у него разодрана шея… будто зверь вцепился. А грудь-то – ужас какой: зубищи-то, зубищи у того зверя. И лапы, и когти… здоровущий же должен быть… жаль, я не видел со стороны… у-ух, как Одера славно разорвало! От горла до самого…
– Ну, хватит, – не выдержала Гончая. – Выкинь его куда-нибудь, чтобы не портил воздух, и будь так добр – избавь меня от подробностей.
Из кустов донесся тихий смешок, а потом – шорох оттаскиваемого в сторону тела: кажется, Шир не видел ничего зазорного в том, чтобы выполнять работу могильщика. Нет, закапывать по всем правилам вампира он, конечно же, не станет. Но то, что даже не возразил, уже любопытно. Возиться со смердящим трупом четырехсотлетнего кровососа – занятие не из благородных. Но он без возражений за нее взялся и даже посмеивается над какой-то славной шуткой.
– Ты, наверное, плохо разглядела того зверя, Бел. Согласись, он был красивый?
– Здоровый он был! – фыркнула Гончая, не оборачиваясь. – И зубастый! А еще – мохнатый, как мой любимый ковер!
– Этот тот, который красный? – отчего-то оживился охотник. – С цветочками?
– Зеленый! В крапинку!
– Бел, ты становишься редкостной врединой, когда раздражаешься, – с понимающей улыбкой заметил Шир, неожиданно появляясь на поляне.
– А ты – слишком благодушным, когда не получаешь по холке.
– Эх, Бел, – притворно вздохнул охотник, звучно отряхивая ладони и присаживаясь возле ясеня. – Скорее бы уже хозяин вернулся: без него ты такая колючая… вот если бы он был здесь, то сразу бы признал, что зверушка была милая и чудесная. А еще – на редкость сильная, красивая и вообще…
Тирриниэль чуть не закашлялся, вспомнив монстра, который в холке легко достал бы ему до подбородка, а в положении сидя на него можно было смотреть глаза в глаза, не нагибаясь. Здоровущая, просто чудовищно огромная тварь! Волчище, а не волк! Настоящий ужас этих земель… после хмеры, конечно!
Белка, обернувшись, пару мгновений изучала подозрительно веселое лицо друга, после чего вздохнула, не найдя там ни капли раскаяния, и едва слышно пробурчала:
– Хвастун.
А потом завернулась в плащ, забралась между корней ясеня и, не обращая внимания на непонимающие лица спутников, быстро уснула.
К следующему полудню они вышли к озеру, которое Белка назвала Мутным, а Шир – Вонючим. В чем-то, надо признать, они оба были правы, потому что по цвету вода напоминала застоявшиеся помои, а запах…
Стрегон выразительно поморщился.
Запахом те помои далеко-о ему уступали. И если бы полуэльфа попросили сравнить, он бы предпочел оставшуюся жизнь провести в смердящей сточной канаве, чем хотя бы полдня пробыть возле озера с умопомрачительными по силе «ароматами», где даже за сотню верст надо было дышать через влажную тряпицу, дабы не упасть в обморок.
К счастью, Белка не стала рисковать здоровьем спутников – остановилась на самом далеком от озера пригорке, где парующее, мерзкое, медленно колыхающееся болото (а по консистенции оно действительно напоминало болото) было не видно за стройным рядком пушистых кустиков. Где по верху почти постоянно дул ветерок, смягчающий наиотвратительнейшие запахи. Где из-под земли бил поистине ледяной ключ. И откуда прекрасно обозревались ближайшие окрестности – от гнусного озерца до стены непролазного леса, окружившего это мерзкое местечко со всех сторон.
– Зачем мы здесь? – прогнусавил Лакр, старательно зажимая пальцами нос. – Бел, ты куда нас привела?!
– Сядь, не отсвечивай, – вместо ответа велела Белка.
Братья с подозрением на нее покосились, но ни Гончая, ни Шир не порывались закрывать чуткие ноздри. Может, притерпелись за годы? Все же не впервой тут лазают – вон, как охотник деловито осматривается. Явно не раз бывал в этой клоаке.
Эльфы болезненно скривились, когда очередной порыв ветра долетел до пригорка. Попытались пересесть подальше, но куда там – едва они приподнялись, Гончая так рыкнула, что даже Тиль предпочел вернуться обратно. Только взглядом спросил, в чем дело, но ответа не дождался и, вздохнув про себя, принялся глазеть туда, куда уже не первую минуту непрерывно смотрела Белка. Пытаясь понять, но не имея никакого желания выспрашивать. Потому что, когда нетерпеливый Лакр за второй вопрос нарвался на удар в бочину, а затем обнюхал внушительный кулак Шира, тут даже дурак бы понял, что дело серьезное.
Странно, что поутру с охотника бесследно сошло вчерашнее благодушие. Темные глаза снова стали колючими и злыми, чуткие ноздри беспрестанно подрагивали, на скулах ходили желваки, сильные пальцы время от времени касались рукоятей мечей, а тревожный взгляд то и дело возвращался к напряженно изучающей озеро Гончей. Охотник то ли спрашивал ее о чем-то, то ли ждал какого-то знака – Тирриниэль не понял. Но у него все равно осталось впечатление, что Шир не слишком представлял, зачем они здесь. И при этом ему изрядно не нравилась здешняя местность.
– Пойду, пройдусь, – вдруг сообщила Белка. – Шир, присмотри.
– Я с тобой.
– Нет, – отрезала Гончая. – Двоим там делать нечего. Да и не тронут меня, если что. А с тобой могу и не успеть.
– Тогда мы прикроем? – вопросительно посмотрел он.
– Раньше времени только не вмешивайтесь. Я позову, если что.
Охотник вздохнул, услышав знакомую сталь в ее голосе, а она, игнорируя беспокойство эльфов, оставив мечи и заплечный мешок, начала спускаться по пологому склону. Шир, прикусив губу, проводил ее взглядом до самого низа, а потом отрывисто бросил:
– Берите луки и арбалеты, у кого есть. Если будет знак, начнете стрелять во все, что движется.
– В чем дело? – нахмурился Тирриниэль.
– Еще не знаю. Но, полагаю, скоро все выяснится.
– Зачем Бел это делает?
– Это опасно? – вмешался Стрегон, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.
Шир неподвижным взглядом уставился на озеро, словно пытался рассмотреть в толще мутной воды далекое дно, а потом медленно кивнул.
– Там, где собираются хмеры, всегда опасно.
Белка шла быстро, но по-прежнему совершенно бесшумно. Шла, не оставляя следов на высохшей от зноя земле и почти не замечая мерзкого запаха. Она даже не замедлилась, когда ей в лицо ударил тяжелый смрад. Но при этом неотрывно следила за кромкой леса, стараясь понять: правильно ли угадала? Верно ли расслышала поступь идущей по чужим следам стаи? И не ошиблась ли в вожаке?
Она знала, что на Шира можно положиться. Он не даст Тилю сделать глупость, удержит пылкого Лана, образумит Картиса. Без труда сдержит порыв неистовых и, порой, излишне заботливых братьев. И, конечно же, найдет аргументы для растерянного Стрегона, все еще ищущего подоплеку тех обидных слов, которыми они в последний раз обменялись.
Она знала, что охотник справится. Он всегда справлялся, поэтому, собственно, и носил звание вожака в своей непростой стае на протяжении почти двадцати лет. Шир знал ее, как никто из смертных. Верил безоговорочно. Был готов поддержать во всем. А если и спорил, то больше для собственного успокоения. И чтобы лишний раз убедиться, что напарница не умела ошибаться.
От последней мысли Белка поежилась.
На самом деле, она ошибалась, причем не раз. Просто это случалось настолько редко, что короткоживущие люди быстро забывали о ее промахах. А в действительности она совершала ошибки. Как, например, сейчас, когда сердце беспокойно колотилось в груди, откуда-то из глубины снова поднимала голову свирепая хмера, по шее градом катились мелкие капельки пота, а пальцы сами собой начинали сгибаться в подобие когтистой пятерни. Готовые одним махом снести голову непочтительному самцу, если тот рискнет подойти слишком близко. Или порвать брюшину старой самке, если та вздумает заворчать. Даже схватиться со здешним вожаком, если тот решит, что его право оспорено. И в этом случае людям было лучше держаться подальше. И не знать, что Мутное озеро вот уже девять тысячелетий как было облюбовано костяными кошками в качестве лежки. А в последние пятьсот лет и вовсе использовалось, как огромное, хорошо укрытое и тщательно охраняемое гнездо.
Однако сегодня тут было на редкость пустынно. Но лишь оттого, что сравнительно недавно стая снялась, желая поучаствовать в славной погоне за двуногими, рискнувшими на свою беду сунуться за кордон.
Тирриниэль беспокойно дернулся, когда Гончая достигла, наконец, дна огромного котлована и остановилась у кромки воды. Зеленовато-бурые волны лениво лизали влажный песок. Но над ними не метались ласточки и не порхала вездесущая мошкара. Не звенели комары, не летали стрекозы. На поверхности озера не появлялись круги от поднявшихся к поверхности рыб, ее не расчерчивали водомерки… казалось, озеро вымерло.
– Кажется, ты сказал, что хочешь жить? – вдруг сменила она тон.
Вампир непонимающе моргнул.
– Да.
– В любом виде?
– Да!
– Хорошо, – после недолгого молчания согласилась Гончая. – Я дам тебе шанс. Последний. Сумеешь им воспользоваться – уйдешь. Не сумеешь…
Одер встрепенулся.
– Согласен!
Белка холодно улыбнулась и вдруг отступила на шаг, аккуратно оттесняя Тиля за спину. Спрятала клинки, снова натянула на руки перчатки, пряча родовой перстень Таррэна. Затем стерла носком сапога двойной контур на рыхлой земле, словно приглашая войти… и при каждом движении брови Одера постепенно поднимались все выше и выше, а в глазах проступило страшное подозрение. Однако он все равно не успел увидеть, в какой момент ее пальцы сделали незаметный жест, и в тот же миг из леса, словно спущенная пружина, метнулось гибкое звериное тело.
Лишь в самый последний момент поняв причину ее покладистости, пересмешник взвыл, стремительно развернул крылья и даже успел подпрыгнуть… однако громадный, иссиня-черный волк в мгновение ока преодолел разделявшее их расстояние и с ходу ударил. Плечом, клыками и мохнатым боком одновременно, не собираясь давать нежити ни единого шанса. От могучего толчка вампир с воем отлетел в кусты. Волк, вильнув хвостом, с рычанием кинулся туда же. Без труда продавил собой густой орешник, вломился в темноту, где почти сразу что-то отчаянно заверещало и заорало нечеловеческим голосом. Затем донесся громкий треск, будто надвое рвали старую парусину. Хруст костей. За ним послышалось довольное урчание крупного зверя, а потом – победный, полный торжества рев, в котором угадывался голос удачливого вожака волчьей стаи.
Лакр, взвившийся с земли в тот самый момент, когда раненый вампир потерял контроль над чарами, вскочил на ноги и непонимающе завертел головой.
– Что за… и почему мы… Бел, что это было?!
– Ничего, – улыбнулась Гончая, спокойно присаживаясь возле ясеня. – Один мой хороший друг, наконец, избавил нас от Одера и от его навязчивой стаи.
Тирриниэль посмотрел на нее шальными глазами.
– Ну да, – кашлянула Белка под такими же дикими взглядами побратимов. – Для него это было делом чести, так что я дала ему возможность закончить тут самому.
– С каких это пор у тебя в друзьях ходят волки? – деревянным голосом поинтересовался Ланниэль, успевший заметить мелькнувший в кустах черный хвост.
– Ты не поверишь, но иногда они здорово меня выручают. Особенно, когда надо… гм… сбросить напряжение.
Стрегон крякнул, не в силах представить, кого еще она рискует называть «друзьями», после одной знакомой медведицы, старого зверга, громадного питона и лохматого чудовища, способного за полночи расправиться со стаей пересмешников. Может, дикую хмеру?!
У Лакра и Терга вырвался странный звук. Ивер посмотрел на братьев совсем несчастными глазами, а Торос ошалело потряс головой.
Еще бы! Спишь тут спокойно, спишь, потом просыпаешься от дикого рева, обнаруживаешь возле себя двух жутких тварей. Потом они схватываются у тебя на глазах, норовя порвать друг друга на части. Орут, вопят, скрежещут зубами. Наконец, одному это удается, а Белка стоит как ни в чем не бывало и мило сообщает, что, дескать, это очередной ее приятель развлекается… ну, и кто после этого останется в здравом уме?!
Картис укоризненно покачал головой.
– Бел, ты хотя бы предупреждай в следующий раз!
– О чем? – невинно улыбнулась она.
– А если бы он на нас кинулся?
– Кто? Одер?!
– Нет! Другой!
– Тогда я открутила бы ему уши, – неожиданно посерьезнела Гончая. – Не волнуйтесь, мой друг хорошо знает, где остановиться. Он, конечно, временами бывает сущим зверем, но во всем остальном мне не в чем его упрекнуть.
Лакр тихонько фыркнул.
– Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что вы с ним вместе на охоту ходите!
– Да, бывает.
– Что?!
– Бывает, говорю, – смущенно призналась Белка. – На самом деле он – отличный партнер для Проклятого леса. И отменный охотник на всякую дичь, у которой, помимо шкуры и мяса, есть острые зубы или ядовитый хвост. Так что мы неплохо ладим.
Ланниец ошарашенно вытаращился на маленькую Гончую.
– Боги, Бел… – выдавил он, наконец. – И много у тебя таких друзей?
– Около полусотни.
Эльфы переглянулись.
– И что? Все такие, как этот?!
– Ну, почему все? – неловко кашлянула она. – Есть рыжие, серые, парочка золотистых, которые получше других себя контролируют. Есть серебристый, а черный – один, как мой Курш. По крайней мере, среди этой части леса. Но нам это только на руку: вожак, по моему убеждению, должен отличаться от остальных, а этот красавец и десять лет назад был в стае лучшим.
Тирриниэль обреченно вздохнул.
– Он тоже тебя слушается?
– Конечно, – улыбнулась Белка. – Хотя на зверя моя магия плохо действует. Симпатия, признательность, ласка – да, но слепого обожания и безумного влечения нет и в помине. И это очень хорошо, Тиль. Настолько, что никого другого я к себе близко не подпущу, а этих обормотов терплю и не боюсь свести с ума одним только видом. Лучше подопечных в здешних местах для меня не сыскать. Пусть мохнатые и зубастые, зато они единственные во всем мире, кто верен мне просто так, из уважения. И для кого моя сила – лишь дополнительный аргумент в пользу сохранения теплых отношений.
Владыка эльфов странно на нее покосился.
– Хочешь сказать, ты им доверяешь?
– Полностью, Тиль.
– И Тора бы доверила? – усомнился Картис, но Белка только загадочно улыбнулась.
– Да, друг мой. Даже его.
– Гм, – задумался Тирриниэль. – А не боишься, что поранят? Звери все-таки…
– Волки живут по законам стаи. А здешние – еще и по законам Проклятого леса. То есть, они никогда и ни при каких условиях не поднимут руку… э-э, то есть, лапу… на самку. У них это в крови – охранять стаю и детенышей.
– А они считают тебя своей стаей?
– Где-то. В чем-то.
– Бел… – вдруг нахмурился Тиль, чувствуя некую недоговоренность, но она остановила его жестом.
– Подожди, скоро сам поймешь. Когда придет время, я все тебе покажу. Хорошо?
Владыка Л’аэртэ неохотно кивнул, и Белка облегченно вздохнула. А потом заслышала новый шум в кустах и насмешливо бросила:
– Шир, ты чего застрял? Решил, что я не услышу твоих шагов?
Братья изумленно повернули головы, но из темноты и в самом деле донеслось смущенное покашливание.
– Да знаешь… я тут одного нашего знакомого встретил. И он лежит неподалеку в крайне неприглядном виде.
– И ты застрял там только ради дохлого вампира? – делано удивилась Гончая.
– Ну, и поэтому тоже, – задумчиво отозвался невидимый Шир. – Забавно у него разодрана шея… будто зверь вцепился. А грудь-то – ужас какой: зубищи-то, зубищи у того зверя. И лапы, и когти… здоровущий же должен быть… жаль, я не видел со стороны… у-ух, как Одера славно разорвало! От горла до самого…
– Ну, хватит, – не выдержала Гончая. – Выкинь его куда-нибудь, чтобы не портил воздух, и будь так добр – избавь меня от подробностей.
Из кустов донесся тихий смешок, а потом – шорох оттаскиваемого в сторону тела: кажется, Шир не видел ничего зазорного в том, чтобы выполнять работу могильщика. Нет, закапывать по всем правилам вампира он, конечно же, не станет. Но то, что даже не возразил, уже любопытно. Возиться со смердящим трупом четырехсотлетнего кровососа – занятие не из благородных. Но он без возражений за нее взялся и даже посмеивается над какой-то славной шуткой.
– Ты, наверное, плохо разглядела того зверя, Бел. Согласись, он был красивый?
– Здоровый он был! – фыркнула Гончая, не оборачиваясь. – И зубастый! А еще – мохнатый, как мой любимый ковер!
– Этот тот, который красный? – отчего-то оживился охотник. – С цветочками?
– Зеленый! В крапинку!
– Бел, ты становишься редкостной врединой, когда раздражаешься, – с понимающей улыбкой заметил Шир, неожиданно появляясь на поляне.
– А ты – слишком благодушным, когда не получаешь по холке.
– Эх, Бел, – притворно вздохнул охотник, звучно отряхивая ладони и присаживаясь возле ясеня. – Скорее бы уже хозяин вернулся: без него ты такая колючая… вот если бы он был здесь, то сразу бы признал, что зверушка была милая и чудесная. А еще – на редкость сильная, красивая и вообще…
Тирриниэль чуть не закашлялся, вспомнив монстра, который в холке легко достал бы ему до подбородка, а в положении сидя на него можно было смотреть глаза в глаза, не нагибаясь. Здоровущая, просто чудовищно огромная тварь! Волчище, а не волк! Настоящий ужас этих земель… после хмеры, конечно!
Белка, обернувшись, пару мгновений изучала подозрительно веселое лицо друга, после чего вздохнула, не найдя там ни капли раскаяния, и едва слышно пробурчала:
– Хвастун.
А потом завернулась в плащ, забралась между корней ясеня и, не обращая внимания на непонимающие лица спутников, быстро уснула.
Глава 8
К следующему полудню они вышли к озеру, которое Белка назвала Мутным, а Шир – Вонючим. В чем-то, надо признать, они оба были правы, потому что по цвету вода напоминала застоявшиеся помои, а запах…
Стрегон выразительно поморщился.
Запахом те помои далеко-о ему уступали. И если бы полуэльфа попросили сравнить, он бы предпочел оставшуюся жизнь провести в смердящей сточной канаве, чем хотя бы полдня пробыть возле озера с умопомрачительными по силе «ароматами», где даже за сотню верст надо было дышать через влажную тряпицу, дабы не упасть в обморок.
К счастью, Белка не стала рисковать здоровьем спутников – остановилась на самом далеком от озера пригорке, где парующее, мерзкое, медленно колыхающееся болото (а по консистенции оно действительно напоминало болото) было не видно за стройным рядком пушистых кустиков. Где по верху почти постоянно дул ветерок, смягчающий наиотвратительнейшие запахи. Где из-под земли бил поистине ледяной ключ. И откуда прекрасно обозревались ближайшие окрестности – от гнусного озерца до стены непролазного леса, окружившего это мерзкое местечко со всех сторон.
– Зачем мы здесь? – прогнусавил Лакр, старательно зажимая пальцами нос. – Бел, ты куда нас привела?!
– Сядь, не отсвечивай, – вместо ответа велела Белка.
Братья с подозрением на нее покосились, но ни Гончая, ни Шир не порывались закрывать чуткие ноздри. Может, притерпелись за годы? Все же не впервой тут лазают – вон, как охотник деловито осматривается. Явно не раз бывал в этой клоаке.
Эльфы болезненно скривились, когда очередной порыв ветра долетел до пригорка. Попытались пересесть подальше, но куда там – едва они приподнялись, Гончая так рыкнула, что даже Тиль предпочел вернуться обратно. Только взглядом спросил, в чем дело, но ответа не дождался и, вздохнув про себя, принялся глазеть туда, куда уже не первую минуту непрерывно смотрела Белка. Пытаясь понять, но не имея никакого желания выспрашивать. Потому что, когда нетерпеливый Лакр за второй вопрос нарвался на удар в бочину, а затем обнюхал внушительный кулак Шира, тут даже дурак бы понял, что дело серьезное.
Странно, что поутру с охотника бесследно сошло вчерашнее благодушие. Темные глаза снова стали колючими и злыми, чуткие ноздри беспрестанно подрагивали, на скулах ходили желваки, сильные пальцы время от времени касались рукоятей мечей, а тревожный взгляд то и дело возвращался к напряженно изучающей озеро Гончей. Охотник то ли спрашивал ее о чем-то, то ли ждал какого-то знака – Тирриниэль не понял. Но у него все равно осталось впечатление, что Шир не слишком представлял, зачем они здесь. И при этом ему изрядно не нравилась здешняя местность.
– Пойду, пройдусь, – вдруг сообщила Белка. – Шир, присмотри.
– Я с тобой.
– Нет, – отрезала Гончая. – Двоим там делать нечего. Да и не тронут меня, если что. А с тобой могу и не успеть.
– Тогда мы прикроем? – вопросительно посмотрел он.
– Раньше времени только не вмешивайтесь. Я позову, если что.
Охотник вздохнул, услышав знакомую сталь в ее голосе, а она, игнорируя беспокойство эльфов, оставив мечи и заплечный мешок, начала спускаться по пологому склону. Шир, прикусив губу, проводил ее взглядом до самого низа, а потом отрывисто бросил:
– Берите луки и арбалеты, у кого есть. Если будет знак, начнете стрелять во все, что движется.
– В чем дело? – нахмурился Тирриниэль.
– Еще не знаю. Но, полагаю, скоро все выяснится.
– Зачем Бел это делает?
– Это опасно? – вмешался Стрегон, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.
Шир неподвижным взглядом уставился на озеро, словно пытался рассмотреть в толще мутной воды далекое дно, а потом медленно кивнул.
– Там, где собираются хмеры, всегда опасно.
Белка шла быстро, но по-прежнему совершенно бесшумно. Шла, не оставляя следов на высохшей от зноя земле и почти не замечая мерзкого запаха. Она даже не замедлилась, когда ей в лицо ударил тяжелый смрад. Но при этом неотрывно следила за кромкой леса, стараясь понять: правильно ли угадала? Верно ли расслышала поступь идущей по чужим следам стаи? И не ошиблась ли в вожаке?
Она знала, что на Шира можно положиться. Он не даст Тилю сделать глупость, удержит пылкого Лана, образумит Картиса. Без труда сдержит порыв неистовых и, порой, излишне заботливых братьев. И, конечно же, найдет аргументы для растерянного Стрегона, все еще ищущего подоплеку тех обидных слов, которыми они в последний раз обменялись.
Она знала, что охотник справится. Он всегда справлялся, поэтому, собственно, и носил звание вожака в своей непростой стае на протяжении почти двадцати лет. Шир знал ее, как никто из смертных. Верил безоговорочно. Был готов поддержать во всем. А если и спорил, то больше для собственного успокоения. И чтобы лишний раз убедиться, что напарница не умела ошибаться.
От последней мысли Белка поежилась.
На самом деле, она ошибалась, причем не раз. Просто это случалось настолько редко, что короткоживущие люди быстро забывали о ее промахах. А в действительности она совершала ошибки. Как, например, сейчас, когда сердце беспокойно колотилось в груди, откуда-то из глубины снова поднимала голову свирепая хмера, по шее градом катились мелкие капельки пота, а пальцы сами собой начинали сгибаться в подобие когтистой пятерни. Готовые одним махом снести голову непочтительному самцу, если тот рискнет подойти слишком близко. Или порвать брюшину старой самке, если та вздумает заворчать. Даже схватиться со здешним вожаком, если тот решит, что его право оспорено. И в этом случае людям было лучше держаться подальше. И не знать, что Мутное озеро вот уже девять тысячелетий как было облюбовано костяными кошками в качестве лежки. А в последние пятьсот лет и вовсе использовалось, как огромное, хорошо укрытое и тщательно охраняемое гнездо.
Однако сегодня тут было на редкость пустынно. Но лишь оттого, что сравнительно недавно стая снялась, желая поучаствовать в славной погоне за двуногими, рискнувшими на свою беду сунуться за кордон.
Тирриниэль беспокойно дернулся, когда Гончая достигла, наконец, дна огромного котлована и остановилась у кромки воды. Зеленовато-бурые волны лениво лизали влажный песок. Но над ними не метались ласточки и не порхала вездесущая мошкара. Не звенели комары, не летали стрекозы. На поверхности озера не появлялись круги от поднявшихся к поверхности рыб, ее не расчерчивали водомерки… казалось, озеро вымерло.
