– Помочь? – спросила как-то протяжно Андромаха. Ресницами взмахивала тоже не торопясь.
– Не нужно, – ответил Чернов.
Бухгалтерша принялась вышагивать по комнате. Походка почти от бедра. Проходя возле Дмитрия, притормаживала и грустно вздыхала.
– У вас ко мне какие-то вопросы? – насторожился Дмитрий.
Финансистка продолжала измерять шагами кубометры комнаты.
– А что ты делаешь? – спросила она через неопределенное время.
– Кое-что ищу, – осторожно сказал Чернов.
– Так я помогу, – оживилась бухгалтер. – Это же моя прямая обязанность – искать. Лучше меня в войске искать никто не умеет: хоть овец, хоть копье. Я нахожу даже то, что не теряли. Вот как нюхом чую, где оно. Через стены чую, где что завалялось – способности от матери такие у меня. Матушка тоже все находила и зарубки ставить страсть как любила. Но и прятать умела хорошо. Иной раз так, бывало, спрячет – и богини вовек не сыщут. Так я вот вся в нее нутром пошла.
– Так, может, отыщешь кристалл? – спросил Чернов. – С такими-то чудесными способностями. Или матушку твою позвать?
– Померла матушка, – нахмурилась Андромаха. – Давно еще. Как племя вражеское напало да всю утварь хозяйскую сожгло, так от расстройства матушка к прародительницам и отправилась. А так еще долго бы зарубки матушка ставила, очень она это дело любила.
Уходить Андромаха явно не собиралась. Стреляла в Дмитрия глазами и улыбку хитрую во весь рот тянула. Разглядывала разбросанные вещи на диване.
– Я и складывать в стопочку могу, – предложила. – Ровнехенько так – в ряд. Это я тоже умею, не хуже, чем овец искать.
«Чего хочет эта странная девица?» – озадачился Чернов. Поведение Андромахи казалось непривычным. Если бы Дмитрий не был осведомлен об отношении амазонок к мужчинам, то уже подумал бы черт знает что.
Андромаха продолжила курсировать по комнате, периодически одаривая его улыбкой. Или чем-то, издали похожим на нее. Неожиданно заинтересовалась ноутбуком: принялась пристально разглядывать устройство на столе.
– Что это? – спросила с придыханием.
– Компьютер, – ответил Дмитрий.
– О! – Бухгалтерша улыбаться перестала, глядела на чудо техники с опаской. – А для чего?
– Ну… его включают, – пространственно начал Чернов.
– Вот это да, – восхитилась женщина.
Дмитрий подумал, что информации про включение ископаемой девушке, возможно, уже достаточно, но хвастливый мальчишка внутри него взбрыкнул.
– Буквы набирают, цифры считают, – продолжал он нахваливать устройство.
– Ну надо же, – боязливо трогала Андромаха ноутбук кончиками пальцев.
– А вам что, наставники не рассказывали о компьютерах?
– Ну рассказывать-то, может, и рассказывали, – пробурчала Андромаха. – А показывать – дзуськи. А мне было очень интересно поглядеть.
Она завороженно таращилась на черный прямоугольник.
– Сложно, наверное, им управлять.
Дмитрий вспомнил свой последний поход в бухгалтерию больницы за разъяснением о неправильно рассчитанной зарплате.
– Некоторым людям очень сложно, – перед его глазами всплыло вспотевшее лицо расчетчика по зарплате, когда та пыталась вывести расшифровку на печать. – Но большинство осилить расположение ярлыков на экране все-таки могут.
– Покажи, – взмолилась древняя девушка.
Дмитрий, усмехаясь, включил ноутбук. Андромаха усердно разглядывала, как на голубом экране вращается разноцветный шар. Пока шел процесс загрузки программы, девушка потеряла к Дмитрию явный интерес, и тот продолжил поиски фотоальбома.
К его удивлению, в комнату явилась Смирна. Жестко посмотрела в глаза и села на край дивана, покинутый недавно соплеменницей. Дмитрий молчал и ожидал.
– Я воин, – донесла ему сестра царицы. – И привыкла действовать открыто, без всяких лазеек и кривляний. Поэтому и тебе скажу, как есть.
Чернов озадаченно и хмуро предвкушал.
– Скажу так, как и смелая прародительница Фалестра сказала когда-то великому полководцу Александру, – продолжала Смирна. – Мне нужна дочь и ты мне подходишь. И равноденствие наступит вот-вот.
Чернов от неожиданности чуть на пол не упал. Хоть и был мужчиной двадцать первого века, а на «открытое» заявление слегка подохренел.
Но тут же всполошилась и увлеченная ярлыками Андромаха. В ярости отбросила ноутбук и кинулась к своей подруге.
– Ах ты ж гадюка подколодная, – зарычала. – Наездница кривоногая. Я сюда первая пришла.
– Как пришла, так и уйдешь, – прошипела Смирна. – Иди в другую комнату считать. Пока я твои скарбничие патлы себе на руку не намотала.
Чернов вот-вот мог стать свидетелем легендарного поединка воительниц. В элитном районе мегаполиса индустриально развитой страны. Рискуя здоровьем, стал между агрессивных искусительниц.
– Что происходит? – остановил девушек руками.
– Пучеглазая решила тебя переманить перед самым равноденствием, – плевалась бухгалтерша.
– Переманить? – гремела Смирна. – Как у сестры царицы у меня главное право.
– У меня право по возрасту, – не унывала оппонентка.
– А мое мнение вы не желаете спросить? – встрял Чернов.
Две девицы призадумались лишь на секунду.
– Нет, – почти в один голос ответили ему и снова пустились в свои разборки.
– Мужчины – мерзкие отклонения, – привел Дмитрий следующий аргумент.
– Это мы и без тебя прекрасно знаем, – отмахнулась бухгалтерица.
– А равноденствие всего лишь раз в году, – сообщила Смирна.
Чернов усмехнулся. Присел на диван и похлопал по нему ладонями, приглашая воительниц присесть. Те насупились, но умостились.
– Послушайте, девушки, – тщательно подбирал он слова. – Я вас понимаю: инстинкты, традиции предков, биологические часы. Как работник перинатального центра, не могу вас не хвалить. Но… давайте поразмыслим: ваши праматушки завещали вам встречаться с кем? С мужчинами сарматов? Давайте вместе следовать заветам. Предки зря советовать не будут. На поиски кристалла у нас есть еще время… когда там ваше равноденствие наступает? Через полторы недели? Мы чудесно успеем найти ваш артефакт и доставить вас на… праздник.
Последнее слово приобрело легкий вопросительный окрас. Более подходящее выражение, характеризующее предстоящее мероприятие, Чернов вслух произнести не рискнул.
– А если не успеем? – просчитывала варианты финансистка.
Чернов задумчиво покусывал губу.
– Успеем.
– А…
– Если вдруг не успеем, то, поверьте, в современном мире найти мужчину на вечер не проблема.
– То есть от нас ты вроде как отказываешься? – угрюмо подытожила сестра царицы. – Вроде как не нравимся мы тебе?
Ох! Чернов начал подозревать, что непримиримые соперницы сейчас начнут дружить против него.
– Очень нравитесь! – Он даже приложил руки к груди. – Вот прямо очень-очень. Просто я вас очень-очень еще и опасаюсь… боюсь доверие не оправдать, не приведи Создатель.
Девушки хмурились, и Дмитрий почему-то был уверен, что это не последний разговор на пикантную тему. Когда через некоторое время «соблазнительницы» ушли, вернулся к поискам фотоальбома. Вредная вещь через полчаса поисков была обнаружена заботливо обернутой в газету. И лежала, тщательно упакованной, в самом дальнем углу серванта. Но вот кто мог предполагать, что ее следует искать именно там? Мама считает, что если в квартиру влезет неожиданный вор, то вместо денег и драгоценностей позарится на старинную семейную реликвию?
Пока он перебирал ветхие снимки, заглянула Светлана. После его кивка осторожно проскользнула в комнату. Дмитрий почему-то отметил про себя, что вместо привычной удобной одежды девушка надела на этот раз неожиданно открытое платье.
Чернов незаметно разглядывал Светлану. Признаться, ученая была довольно хороша: миниатюрная, синеглазая, с льняными волосами до хрупких плеч. Напоминала статуэтку балерины, что вертится на одной ноге. Отточено-вежливая, почти незаметная, слегка растерянная и беззащитная… Такие не нравились ему. Во всей этой «фигурке из мастики» ничего не казалось вкусным. Красиво, тонко, боишься взять в руки, на вкус пресно и жалко есть. В той же неотесанной Смирне и хитрой Андромахе больше стержня и какого-то горького яда.
– Я вас не отвлекаю, Дмитрий Александрович? – прошелестела, как обычно.
Почему она всегда «шелестит»? Смотрит боязливо и сжимается в клубок? Успешная ученая, пришелец из прекрасного будущего, а жмется, как отличница на выпускном.
– Может, мы наконец-то перейдем на «ты»? – отодвинув желание хорошенько встряхнуть ее за острые плечи, спросил Чернов. – Вы довольно мило расположились в доме, к чему вся эта мишура?
Светлана кивнула. Как кивает котенок на передней панели автомобиля – мелко и всегда невпопад.
– Приводишь в порядок документы? – спросила она издалека.
Какие документы? Сама прекрасно видит, что он разглядывает снимки, но по привычке ходит около да вокруг.
– Хочу найти фото прабабушки, – сказал Чернов. – Убедиться, что на снимке Вяземского именно она.
Ему показалось или Светлана села ближе? Склонила голову к его плечу? Таким же робким, как и сама, дыханием чуть щекотала шею?
– Не могу найти, – стараясь не обращать внимания на то, что ее волосы уже почти касаются его щеки, пробурчал Чернов.
– Помочь? – Светлана внезапно обратила к нему кукольное лицо и принялась внимательно разглядывать профиль. Когда Дмитрий машинально повернулся к ней, осторожно скосила взгляд на его губы. На автомате Чернов медленно опустил и свой. Мягкая ладошка тотчас невесомо накрыла его руку.
Чернов потянулся к по-детски чуть припухлым губам.
– Что это значит? – спросил, почти касаясь светло-розового ободка.
Светлана коротко мурлыкнула, но, осознав, что продолжения не происходит, озадаченно нахмурила гладенький лоб. Вопросительно посмотрела на него синющими глазами. Стушевалась тут же и смущенно отстранилась. Не найдя подходящих слов для ответа, порывисто попыталась встать. Чернов цепко обхватил рукой ее запястье.
– Не хочешь объяснить, что происходит? – Дмитрий запустил пальцы в льняные волосы и жестко развернул ее лицом к себе.
Видеть, как она смущается, было забавно. Кусает губы, а взгляд лихорадочно бегает по комнате. Спотыкается на лице Чернова и судорожно ищет, за что иное зацепиться.
– А, ученая?
Он осторожно коснулся губами макушки, чувствуя, как Светлана дрожит всем худеньким телом. Хотела поиграть, а спасовала и не знает, как завершить эту игру. Хоть вничью, хоть с разгромом – только поскорей покинуть «поле». Пытается вырваться, но Дмитрий держит крепко.
Он провел рукой вниз по позвоночнику.
– Убери руку, – испуганно дернулась Светлана.
– Отчего же? – Дмитрий сжал тугую ягодицу. – Так хорошо все начиналось.
«Господи, да она сейчас в обморок грохнется», – подумал про себя, почувствовав, как у девушки подкашиваются ноги.
Чернов усадил ее на стул.
– Слушай, ученая, – опустился он перед ней на корточки. – Я не знаю, как у вас в будущем заведено, а в настоящем – если начинаешь что-либо делать, то будь готова это продолжать.
Он оценил частоту согласных кивков белокурой головой и поднялся.
– И еще, – бросил ей, взяв снова в руки альбом. – Если думаешь, что своими жалкими попытками соблазнения принудишь меня помогать с кристаллом, то скажу тебе, что ты сильно ошибаешься…
– Я просто… – промямлила она.
– Никогда ты этим кривлянием не заставишь мужчину делать то, что он не хочет, – оборвал ее Чернов.
– А… – запнулась Света.
– А разозлить сумеешь, – пробормотал Дмитрий, вглядываясь в фото.
«Из лесу она, что ли, выползла на свет», – подумал про себя, рассматривая странный снимок.
Ну вот что у наших сограждан происходит в голове, когда они фотографируют кладбище? К традициям поминальных застолий, конечно, Чернов привык: семья собирается вместе, обедает… предки, опять-таки, рядом. Все органично и ведет к сплочению родни. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока благодарные потомки не упиваются и не начинают между собою отношения выяснять. Прямо возле молчаливых предков-свидетелей.
Но вот совместное фото на память на фоне могил было для него экзотичным. Ну как-то антураж слегка не тот. Но мама такие съемки почему-то любила и, что еще более странно, иногда по особо меланхоличным вечерам доставала и внимательно разглядывала. И Чернова смотреть заставляла. Дескать, это дед, а это прадед, а этот, крайний слева, их сосед, а этот – тот, что «тогда вот». В общем, очень полезная Чернову информация после смен и ночных дежурств.
И вот сейчас перед его глазами был один из таких снимков – поражающий композицией и авторским замыслом мрачный вид на погост. И семейство в полном сборе за оградкой с рюмками наперевес. По-домашнему уютно и для потомков содержательно.
Сам не понимая почему, Чернов внимательно разглядывал памятник. Что-то неприятно дергало мозг. Что-то со снимком было не в порядке, а Чернов не мог это уловить. Памятник прабабушки – это ясно. И фото на нем – ее. И, несмотря на плохое качество, понятно, что на снимке Вяземского запечатлена она. Но все равно что-то тревожит.
– Вот было же раньше здоровье у людей, – размышлял Чернов. – Казалось бы, голод, война. А по восемьдесят лет жили, еще и в сборе урожая на старости лет активнейшее участие принимали.
– Ну, для моего поколения это не слишком, конечно, много, – протянула Светлана и, заметив его заинтересованный взгляд, прибавила: – Не переживай, для твоего тоже восемьдесят лет – не предел. Да, я понимаю, сейчас ты сомневаешься, но через пару десятков лет медицина сделает колоссальный рывок.
– Рывки и сейчас происходят, а продолжительность жизни падает, – усомнился Дмитрий.
– Всему свое время, – усмехнулась девушка будущего. – Но ты прав, удивительно, что люди двадцатого века жили, подобно твоей бабушке, по восемьдесят пять лет.
– Ну… – Дмитрий продолжил разглядывать фотографию. – Прожила-то она восемьдесят лет. Но это тоже немало.
– Почему именно восемьдесят? – уперлась Светлана. – Вон на памятнике год рождения – тысяча девятисотый. Довольно кругло – сложно ошибиться.
– И так же кругло – год смерти, – возразил Чернов. – Тысяча девятьсот восьмидесятый.
– Я, конечно, дату смерти не вижу – мне отсвечивает, – пробурчала Света. – А дату фото Вяземского очень даже запомнила. Специально, для поиска в архиве. Так там на обороте штамп – тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.
– Чего мы спорим, если я фото снимка сделал, – Дмитрий достал телефон и открыл на нем папку с изображениями.
Так и есть, фиолетовым по белому – тысяча девятьсот восемьдесят «непоймикак» пятый год. Бабуля, если верить надгробию, уже пять лет как отдыхает, а на подозрительном снимке – общественно активна полезным трудом.
– Посмотри еще ты на дату смерти, – усомнился Дмитрий.
Света поднесла фото к самому носу.
– Ну да, восьмидесятый, – произнесла задумчиво. – Довольно четко видно.
Она перевела взгляд на Дмитрия.
– Получается, что эта женщина – не твоя прабабушка?
– Теперь уже и не пойму, – раздумывал Чернов. – Похожа очень. Вот, сама посмотри, даже родинка в том же месте. Я-то ее не застал – сам в восемьдесят пятом родился.
– И мама твоя не может подсказать, – с сожалением начала Светлана, но умолкла под тяжелым взглядом Чернова. – Хотя, – оживилась она, – мы можем поехать в эту местность и расспросить старожилов. Вдруг повезет?
– В какую именно местность? – резко рыкнул Дмитрий. – Жила она в Степном, я это точно знаю. И похоронена прабабушка там. А здесь, на фото Вяземского, здравствуйте-пожалуйста, на заднем фото вывеска – Роднянский сельсовет.
– Не нужно, – ответил Чернов.
Бухгалтерша принялась вышагивать по комнате. Походка почти от бедра. Проходя возле Дмитрия, притормаживала и грустно вздыхала.
– У вас ко мне какие-то вопросы? – насторожился Дмитрий.
Финансистка продолжала измерять шагами кубометры комнаты.
– А что ты делаешь? – спросила она через неопределенное время.
– Кое-что ищу, – осторожно сказал Чернов.
– Так я помогу, – оживилась бухгалтер. – Это же моя прямая обязанность – искать. Лучше меня в войске искать никто не умеет: хоть овец, хоть копье. Я нахожу даже то, что не теряли. Вот как нюхом чую, где оно. Через стены чую, где что завалялось – способности от матери такие у меня. Матушка тоже все находила и зарубки ставить страсть как любила. Но и прятать умела хорошо. Иной раз так, бывало, спрячет – и богини вовек не сыщут. Так я вот вся в нее нутром пошла.
– Так, может, отыщешь кристалл? – спросил Чернов. – С такими-то чудесными способностями. Или матушку твою позвать?
– Померла матушка, – нахмурилась Андромаха. – Давно еще. Как племя вражеское напало да всю утварь хозяйскую сожгло, так от расстройства матушка к прародительницам и отправилась. А так еще долго бы зарубки матушка ставила, очень она это дело любила.
Уходить Андромаха явно не собиралась. Стреляла в Дмитрия глазами и улыбку хитрую во весь рот тянула. Разглядывала разбросанные вещи на диване.
– Я и складывать в стопочку могу, – предложила. – Ровнехенько так – в ряд. Это я тоже умею, не хуже, чем овец искать.
«Чего хочет эта странная девица?» – озадачился Чернов. Поведение Андромахи казалось непривычным. Если бы Дмитрий не был осведомлен об отношении амазонок к мужчинам, то уже подумал бы черт знает что.
Андромаха продолжила курсировать по комнате, периодически одаривая его улыбкой. Или чем-то, издали похожим на нее. Неожиданно заинтересовалась ноутбуком: принялась пристально разглядывать устройство на столе.
– Что это? – спросила с придыханием.
– Компьютер, – ответил Дмитрий.
– О! – Бухгалтерша улыбаться перестала, глядела на чудо техники с опаской. – А для чего?
– Ну… его включают, – пространственно начал Чернов.
– Вот это да, – восхитилась женщина.
Дмитрий подумал, что информации про включение ископаемой девушке, возможно, уже достаточно, но хвастливый мальчишка внутри него взбрыкнул.
– Буквы набирают, цифры считают, – продолжал он нахваливать устройство.
– Ну надо же, – боязливо трогала Андромаха ноутбук кончиками пальцев.
– А вам что, наставники не рассказывали о компьютерах?
– Ну рассказывать-то, может, и рассказывали, – пробурчала Андромаха. – А показывать – дзуськи. А мне было очень интересно поглядеть.
Она завороженно таращилась на черный прямоугольник.
– Сложно, наверное, им управлять.
Дмитрий вспомнил свой последний поход в бухгалтерию больницы за разъяснением о неправильно рассчитанной зарплате.
– Некоторым людям очень сложно, – перед его глазами всплыло вспотевшее лицо расчетчика по зарплате, когда та пыталась вывести расшифровку на печать. – Но большинство осилить расположение ярлыков на экране все-таки могут.
– Покажи, – взмолилась древняя девушка.
Дмитрий, усмехаясь, включил ноутбук. Андромаха усердно разглядывала, как на голубом экране вращается разноцветный шар. Пока шел процесс загрузки программы, девушка потеряла к Дмитрию явный интерес, и тот продолжил поиски фотоальбома.
К его удивлению, в комнату явилась Смирна. Жестко посмотрела в глаза и села на край дивана, покинутый недавно соплеменницей. Дмитрий молчал и ожидал.
– Я воин, – донесла ему сестра царицы. – И привыкла действовать открыто, без всяких лазеек и кривляний. Поэтому и тебе скажу, как есть.
Чернов озадаченно и хмуро предвкушал.
– Скажу так, как и смелая прародительница Фалестра сказала когда-то великому полководцу Александру, – продолжала Смирна. – Мне нужна дочь и ты мне подходишь. И равноденствие наступит вот-вот.
Чернов от неожиданности чуть на пол не упал. Хоть и был мужчиной двадцать первого века, а на «открытое» заявление слегка подохренел.
Но тут же всполошилась и увлеченная ярлыками Андромаха. В ярости отбросила ноутбук и кинулась к своей подруге.
– Ах ты ж гадюка подколодная, – зарычала. – Наездница кривоногая. Я сюда первая пришла.
– Как пришла, так и уйдешь, – прошипела Смирна. – Иди в другую комнату считать. Пока я твои скарбничие патлы себе на руку не намотала.
Чернов вот-вот мог стать свидетелем легендарного поединка воительниц. В элитном районе мегаполиса индустриально развитой страны. Рискуя здоровьем, стал между агрессивных искусительниц.
– Что происходит? – остановил девушек руками.
– Пучеглазая решила тебя переманить перед самым равноденствием, – плевалась бухгалтерша.
– Переманить? – гремела Смирна. – Как у сестры царицы у меня главное право.
– У меня право по возрасту, – не унывала оппонентка.
– А мое мнение вы не желаете спросить? – встрял Чернов.
Две девицы призадумались лишь на секунду.
– Нет, – почти в один голос ответили ему и снова пустились в свои разборки.
– Мужчины – мерзкие отклонения, – привел Дмитрий следующий аргумент.
– Это мы и без тебя прекрасно знаем, – отмахнулась бухгалтерица.
– А равноденствие всего лишь раз в году, – сообщила Смирна.
Чернов усмехнулся. Присел на диван и похлопал по нему ладонями, приглашая воительниц присесть. Те насупились, но умостились.
– Послушайте, девушки, – тщательно подбирал он слова. – Я вас понимаю: инстинкты, традиции предков, биологические часы. Как работник перинатального центра, не могу вас не хвалить. Но… давайте поразмыслим: ваши праматушки завещали вам встречаться с кем? С мужчинами сарматов? Давайте вместе следовать заветам. Предки зря советовать не будут. На поиски кристалла у нас есть еще время… когда там ваше равноденствие наступает? Через полторы недели? Мы чудесно успеем найти ваш артефакт и доставить вас на… праздник.
Последнее слово приобрело легкий вопросительный окрас. Более подходящее выражение, характеризующее предстоящее мероприятие, Чернов вслух произнести не рискнул.
– А если не успеем? – просчитывала варианты финансистка.
Чернов задумчиво покусывал губу.
– Успеем.
– А…
– Если вдруг не успеем, то, поверьте, в современном мире найти мужчину на вечер не проблема.
– То есть от нас ты вроде как отказываешься? – угрюмо подытожила сестра царицы. – Вроде как не нравимся мы тебе?
Ох! Чернов начал подозревать, что непримиримые соперницы сейчас начнут дружить против него.
– Очень нравитесь! – Он даже приложил руки к груди. – Вот прямо очень-очень. Просто я вас очень-очень еще и опасаюсь… боюсь доверие не оправдать, не приведи Создатель.
Девушки хмурились, и Дмитрий почему-то был уверен, что это не последний разговор на пикантную тему. Когда через некоторое время «соблазнительницы» ушли, вернулся к поискам фотоальбома. Вредная вещь через полчаса поисков была обнаружена заботливо обернутой в газету. И лежала, тщательно упакованной, в самом дальнем углу серванта. Но вот кто мог предполагать, что ее следует искать именно там? Мама считает, что если в квартиру влезет неожиданный вор, то вместо денег и драгоценностей позарится на старинную семейную реликвию?
Пока он перебирал ветхие снимки, заглянула Светлана. После его кивка осторожно проскользнула в комнату. Дмитрий почему-то отметил про себя, что вместо привычной удобной одежды девушка надела на этот раз неожиданно открытое платье.
Чернов незаметно разглядывал Светлану. Признаться, ученая была довольно хороша: миниатюрная, синеглазая, с льняными волосами до хрупких плеч. Напоминала статуэтку балерины, что вертится на одной ноге. Отточено-вежливая, почти незаметная, слегка растерянная и беззащитная… Такие не нравились ему. Во всей этой «фигурке из мастики» ничего не казалось вкусным. Красиво, тонко, боишься взять в руки, на вкус пресно и жалко есть. В той же неотесанной Смирне и хитрой Андромахе больше стержня и какого-то горького яда.
– Я вас не отвлекаю, Дмитрий Александрович? – прошелестела, как обычно.
Почему она всегда «шелестит»? Смотрит боязливо и сжимается в клубок? Успешная ученая, пришелец из прекрасного будущего, а жмется, как отличница на выпускном.
– Может, мы наконец-то перейдем на «ты»? – отодвинув желание хорошенько встряхнуть ее за острые плечи, спросил Чернов. – Вы довольно мило расположились в доме, к чему вся эта мишура?
Светлана кивнула. Как кивает котенок на передней панели автомобиля – мелко и всегда невпопад.
– Приводишь в порядок документы? – спросила она издалека.
Какие документы? Сама прекрасно видит, что он разглядывает снимки, но по привычке ходит около да вокруг.
– Хочу найти фото прабабушки, – сказал Чернов. – Убедиться, что на снимке Вяземского именно она.
Ему показалось или Светлана села ближе? Склонила голову к его плечу? Таким же робким, как и сама, дыханием чуть щекотала шею?
– Не могу найти, – стараясь не обращать внимания на то, что ее волосы уже почти касаются его щеки, пробурчал Чернов.
– Помочь? – Светлана внезапно обратила к нему кукольное лицо и принялась внимательно разглядывать профиль. Когда Дмитрий машинально повернулся к ней, осторожно скосила взгляд на его губы. На автомате Чернов медленно опустил и свой. Мягкая ладошка тотчас невесомо накрыла его руку.
Чернов потянулся к по-детски чуть припухлым губам.
– Что это значит? – спросил, почти касаясь светло-розового ободка.
Светлана коротко мурлыкнула, но, осознав, что продолжения не происходит, озадаченно нахмурила гладенький лоб. Вопросительно посмотрела на него синющими глазами. Стушевалась тут же и смущенно отстранилась. Не найдя подходящих слов для ответа, порывисто попыталась встать. Чернов цепко обхватил рукой ее запястье.
– Не хочешь объяснить, что происходит? – Дмитрий запустил пальцы в льняные волосы и жестко развернул ее лицом к себе.
Видеть, как она смущается, было забавно. Кусает губы, а взгляд лихорадочно бегает по комнате. Спотыкается на лице Чернова и судорожно ищет, за что иное зацепиться.
– А, ученая?
Он осторожно коснулся губами макушки, чувствуя, как Светлана дрожит всем худеньким телом. Хотела поиграть, а спасовала и не знает, как завершить эту игру. Хоть вничью, хоть с разгромом – только поскорей покинуть «поле». Пытается вырваться, но Дмитрий держит крепко.
Он провел рукой вниз по позвоночнику.
– Убери руку, – испуганно дернулась Светлана.
– Отчего же? – Дмитрий сжал тугую ягодицу. – Так хорошо все начиналось.
«Господи, да она сейчас в обморок грохнется», – подумал про себя, почувствовав, как у девушки подкашиваются ноги.
Чернов усадил ее на стул.
– Слушай, ученая, – опустился он перед ней на корточки. – Я не знаю, как у вас в будущем заведено, а в настоящем – если начинаешь что-либо делать, то будь готова это продолжать.
Он оценил частоту согласных кивков белокурой головой и поднялся.
– И еще, – бросил ей, взяв снова в руки альбом. – Если думаешь, что своими жалкими попытками соблазнения принудишь меня помогать с кристаллом, то скажу тебе, что ты сильно ошибаешься…
– Я просто… – промямлила она.
– Никогда ты этим кривлянием не заставишь мужчину делать то, что он не хочет, – оборвал ее Чернов.
– А… – запнулась Света.
– А разозлить сумеешь, – пробормотал Дмитрий, вглядываясь в фото.
«Из лесу она, что ли, выползла на свет», – подумал про себя, рассматривая странный снимок.
Ну вот что у наших сограждан происходит в голове, когда они фотографируют кладбище? К традициям поминальных застолий, конечно, Чернов привык: семья собирается вместе, обедает… предки, опять-таки, рядом. Все органично и ведет к сплочению родни. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока благодарные потомки не упиваются и не начинают между собою отношения выяснять. Прямо возле молчаливых предков-свидетелей.
Но вот совместное фото на память на фоне могил было для него экзотичным. Ну как-то антураж слегка не тот. Но мама такие съемки почему-то любила и, что еще более странно, иногда по особо меланхоличным вечерам доставала и внимательно разглядывала. И Чернова смотреть заставляла. Дескать, это дед, а это прадед, а этот, крайний слева, их сосед, а этот – тот, что «тогда вот». В общем, очень полезная Чернову информация после смен и ночных дежурств.
И вот сейчас перед его глазами был один из таких снимков – поражающий композицией и авторским замыслом мрачный вид на погост. И семейство в полном сборе за оградкой с рюмками наперевес. По-домашнему уютно и для потомков содержательно.
Сам не понимая почему, Чернов внимательно разглядывал памятник. Что-то неприятно дергало мозг. Что-то со снимком было не в порядке, а Чернов не мог это уловить. Памятник прабабушки – это ясно. И фото на нем – ее. И, несмотря на плохое качество, понятно, что на снимке Вяземского запечатлена она. Но все равно что-то тревожит.
– Вот было же раньше здоровье у людей, – размышлял Чернов. – Казалось бы, голод, война. А по восемьдесят лет жили, еще и в сборе урожая на старости лет активнейшее участие принимали.
– Ну, для моего поколения это не слишком, конечно, много, – протянула Светлана и, заметив его заинтересованный взгляд, прибавила: – Не переживай, для твоего тоже восемьдесят лет – не предел. Да, я понимаю, сейчас ты сомневаешься, но через пару десятков лет медицина сделает колоссальный рывок.
– Рывки и сейчас происходят, а продолжительность жизни падает, – усомнился Дмитрий.
– Всему свое время, – усмехнулась девушка будущего. – Но ты прав, удивительно, что люди двадцатого века жили, подобно твоей бабушке, по восемьдесят пять лет.
– Ну… – Дмитрий продолжил разглядывать фотографию. – Прожила-то она восемьдесят лет. Но это тоже немало.
– Почему именно восемьдесят? – уперлась Светлана. – Вон на памятнике год рождения – тысяча девятисотый. Довольно кругло – сложно ошибиться.
– И так же кругло – год смерти, – возразил Чернов. – Тысяча девятьсот восьмидесятый.
– Я, конечно, дату смерти не вижу – мне отсвечивает, – пробурчала Света. – А дату фото Вяземского очень даже запомнила. Специально, для поиска в архиве. Так там на обороте штамп – тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.
– Чего мы спорим, если я фото снимка сделал, – Дмитрий достал телефон и открыл на нем папку с изображениями.
Так и есть, фиолетовым по белому – тысяча девятьсот восемьдесят «непоймикак» пятый год. Бабуля, если верить надгробию, уже пять лет как отдыхает, а на подозрительном снимке – общественно активна полезным трудом.
– Посмотри еще ты на дату смерти, – усомнился Дмитрий.
Света поднесла фото к самому носу.
– Ну да, восьмидесятый, – произнесла задумчиво. – Довольно четко видно.
Она перевела взгляд на Дмитрия.
– Получается, что эта женщина – не твоя прабабушка?
– Теперь уже и не пойму, – раздумывал Чернов. – Похожа очень. Вот, сама посмотри, даже родинка в том же месте. Я-то ее не застал – сам в восемьдесят пятом родился.
– И мама твоя не может подсказать, – с сожалением начала Светлана, но умолкла под тяжелым взглядом Чернова. – Хотя, – оживилась она, – мы можем поехать в эту местность и расспросить старожилов. Вдруг повезет?
– В какую именно местность? – резко рыкнул Дмитрий. – Жила она в Степном, я это точно знаю. И похоронена прабабушка там. А здесь, на фото Вяземского, здравствуйте-пожалуйста, на заднем фото вывеска – Роднянский сельсовет.
