– Что собираешься делать? – спросил Симон.
Рикардо долгим, изучающим взглядом смотрел на своего консильери. Печаль и негодование отражались в его красивых глазах. Закрыв лицо руками, долго сидел, опустив голову вниз. Затем, подняв полные боли и отчаяния глаза спросил:
– что в ней такого, Симон, что сердце бешено бьется от одной лишь мысли о ней? Одним только взглядом, вздохом, улыбкой она может сломать, поставить на колени, а может поднять и заставить летать. Я проклинаю тот день, когда разрешил Эрике пригласить ее, и благодарю Господа за то, что он дал мне возможность увидеть этого ангела. Так что же мне делать, Симон?
Как поступить с братом? Ты мой советник, скажи?
– Я думаю ты должен отозвать его из Москвы. Поговорить, послушать, что он скажет, как объяснит. Может девочка что-то не так поняла. Может желаемое приняла за действительное. Лоренцо не мог предать тебя, ты для него вместо отца. Ты его кумир, его идол, авторитет, который невозможно превзойти. Он любит тебя больше, чем брата.
– Может ты и прав. Позвони ему. Пусть возвращается.
Лоренцо удивился, когда вместо Рикардо ему позвонил Симон и потребовал, чтобы он вернулся в Милан.
– Что случилось, почему так срочно? Симон, что-то произошло? Все здоровы?
– Все здоровы. Не волнуйся, просто ты нужен здесь.
– Кто приедет вместо меня?
– Рикардо считает, что Санни, Доминико и Аниты достаточно. Они справятся. Тем более, что Осипова удалось нейтрализовать. Или это не так?
– Всё так. Осипов больше не опасен. Похоже он оставил девушку в покое.
– Вот и хорошо. А ты возвращайся. Рикардо ждёт тебя.
Лоренцо вернулся в Италию через две недели после этого разговора. Он чувствовал, что Рикардо не просто так выдернул его из Москвы. Хотя он и не принадлежал напрямую к Монтанелли, но несколько капель крови по материнской линии были у братьев общими. И может, поэтому, он обладал такой же интуиция, как и Рикардо. Подъезжая к вилле брата на озере Комо, он нервничал, это была внутренняя дрожь, возникшая неожиданно. Такое с Лоренцо случалось нечасто. Возможно, это из-за того, что никто кроме водителя не встречал его в аэропорту. Так было не принято в семье, любой из членов семьи мог рассчитывать хотя бы на одно сопровождение.
«Что я сделал не так? – размышлял въезжая на территорию резиденции брата.
Повернув голову в сторону водителя, Лоренцо через лобовое стекло увидел Рикардо.
Он ждал его на ступенях у главного входа в дом. Как всегда, Дон выглядел подтянутым и словно пантера готовым к прыжку, только в глазах его не было радостного блеска. Лоренцо, знающий брата с детства, уловил в его взгляде расплавленный металл.
Они обнялись, прикоснувшись поочередно сначала одной щекой, затем другой.
– Устал? Хочешь отдохнуть, или может приказать накрыть на стол?
– Нет, я перекусил в самолете. Отдохну позже. Ты ведь не просто меня вызвал?
– Не просто.
– Тогда давай сначала о деле.
– Ну, что же ты, прав, давай сначала о деле.
Они прошли на террасу, откуда хорошо просматривалось озеро. Рикардо подошел к бару в углу, взял два бокала и бутылку вина налил Лоренцо затем себе. Сел напротив под раскидистым деревом, посаженным в кадке.
– Рассказывай.
– Что именно? Я все подробно рассказывал по скайпу. Что еще ты, хочешь знать? Про Алину?
Рикардо молча смотрел на брата. Взгляд холодный, пронизывающий, глубокий, немного прищуренный, казалось, смотрел внутрь, доставая до самого дна. Лоренцо стало неуютно. Он знал этот взгляд. Таким взглядом брат раскалывал людей, которые в чем-то провинились.
– Я ни в чем не виноват. Скажи, чем вызвано твое недоверие? В чем моя вина? Я или признаюсь или опровергну. Ты же меня обвиняешь, я правильно понял?
– Расскажи то, о чем не договорил, о чем я не знаю, но должен знать.
– Ты имеешь ввиду Алину?
– А есть еще что-то?
Лоренцо опустил голову, некоторое время молча смотрел в бокал, который все еще держал не отпитым. Ожидая ответа Рикардо по-прежнему, не отрывал от него напряженного взгляда. Наконец Лоренцо заговорил и голос его был безжизнен и глух:
– Я не знаю, насколько виноват перед тобой, брат. Хочется думать, что не очень. Я не такой сильный как ты или Антонио. И да, я не справился с испытанием, которым ты меня проверял. Но ведь ты наверняка знал, что именно так и будет. Только кого ты хотел проверить ее или меня? Да я влюбился, как пацан, как желторотый птенец. Согласись три года, это очень большой срок. Все три года я боролся с собой, старался оградить себя от нее. Но не смог. Я сорвался всего один раз, только один раз. Много это или мало? Находиться рядом, мечтать и не иметь возможности даже дотронуться до той, из-за которой ночь кажется бесконечной. Я поцеловал ее и не жалею, теперь я знаю вкус ее губ и готов умереть, и, хотя она меня оттолкнула, даже после этого я готов пожертвовать жизнью ради нее.
Он поднял на Рикардо глаза полные горечи и боли. В них не было раскаяния, которое старший брат ожидал увидеть, только боль и отчаяние.
– Казни меня, брат. Я заслужил. Я не раскаиваюсь и ни о чём не жалею, прикажи пустить мне пулю в сердце, мне все равно нет жизни без нее.
Рикардо молча вертел ножку бокала, смотрел как на поверхности прозрачной жидкости появляются пузырьки. Взгляд его был сосредоточенным и грустным.
Когда молчание затянулось он, наконец, заговорил:
– нет, ты будешь жить, и это будет самым большим твоим наказанием. Будешь жить и знать, что та, которую ты любишь, тоже любит, но не тебя, а другого мужчину. Мне жаль Лоренцо, что ты оказался в такой ситуации. С одной стороны, я могу тебя понять. Как мужчина ты мог влюбиться, но, с другой стороны, как член семьи, которому доверили частицу себя, ты должен был перебороть свои чувства, ты не имел права отпускать их на свободу. Все мы живые люди и можем любить или ненавидеть, но ты член семьи, и ты разве не понимал, что хочешь забрать себе то, что тебе не принадлежит?
Ты, что не знал, что она женщина твоего брата и твоего дона? Ты забыл «кодекс чести»?
– Я виноват, Рикардо. Виноват.
– Правда? И, как я теперь должен поступить с тобой?
– Я уже сказал, прикажи пустить мне пулю в лоб. Если ты созовешь Совет они приговорят меня к более жестокой смерти, поэтому реши сам. Я приму любое твоё решение и знаю, что оно будет справедливым.
– Ты поставил меня перед сложным выбором. Я люблю тебя как брата. Но ты нарушил закон и должен умереть. Говоришь, что три года большой срок. Почему не позвонил и не сказал, что для тебя это стало непосильной ношей?
А если бы девочка влюбилась в тебя? Как бы она пережила твою смерть? Или думаешь ты бы уехал с ней на край земли, спрятался и избежал бы наказания. Приведи мне хотя бы один пример кому это удалось.
Ладно, мы оба устали, не имеет смысла переливать из пустого в порожнее. Сегодня отдыхай, завтра решу, что с тобой делать.
Рикардо не спал всю ночь. Было непросто одеть на брата, который был не только братом, но и другом бетонные сапоги и опустить на морское дно, а потом спокойно наслаждаться жизнью. Когда-то он сам нарушил «Кодекс чести» простил Лауру и её отца за измену и предательство. Вина Лоренцо была куда слабее. Так имеет ли он право наказать его, лишив жизни? Любой, кто хоть как-то связан с мафией скажет, что Лоренцо заслуживает смертной казни. Но чёрт возьми, он не мог так поступить с тем, кого любил.
На следующий день частный самолет уносил Лоренцо в Нью-Йорк под жесткую длань дона донов (Capo di Tutti Capi) Джованни Монтанелли.
Прощаясь Рикардо, сказал:
– живи, твоя смерть никому не принесёт счастья.
Дорогие, читатели, сегодня я решила дополнительно опубликовать те главы, которые не планировала раньше публиковать. Они не займут много вашего времени, но после их прочтения станут понятными некоторые черты характера главной героини. В них рассказывается о детстве Алины и о тех условиях в которых она выросла. Завтра я продолжу публиковать роман с 18-ой главы.
Предисловие к роману «Ангел для дона»
Это был поселок рабочего типа. В нем было три улицы, два магазина, пекарня, снабжавшая хлебом не только поселок, но и районный центр, начальная школа, клуб, общежитие, небольшой деревообрабатывающий заводик, сушилка, автобаза. Но главное, что давало людям нормально существовать, это два предприятия «Лесхоз» и «Леспромхоз».
Лесхоз, которому принадлежал деревообрабатывающий завод, строил для своих сотрудников дома, привлекая таким образом новую рабочую силу в поселок. Леспромхоз такие льготы не предлагал, да в этом и не было необходимости, потому как окрестные деревни находились на расстоянии шести, самое большое восьми километров. Оттуда на Леспромхозовском автобусе ежедневно приезжали рабочие. Никого это особо не напрягало, потому как зарплата была достойной и работа не хуже, чем в колхозе за трудодни.
Местных, поселковых было немного, на трех улицах размещалось домов семьдесят. Четвертой была улица с новыми, еще не достроенными домами. Дома строили из кирпича, они были двухэтажными на две семьи, с хорошей отделкой и даже готовой кухонной мебелью.
Поселок был красивый ухоженный, окруженный с трех сторон рекой с несколькими каналами и лесом. Еще в нем был разбит большой парк с танцплощадкой и беседками внутри. Там же в парке, для молодежи соорудили волейбольную, баскетбольную площадки и небольшое футбольное поле. Молодежи в поселке было много, в каждой семье по два, но чаще по три, иногда четыре ребенка. В центре главной улицы, между парком и основной дорогой к районному центру, находилось большое озеро. С одной стороны, оно почти вплотную подходило к магазину, отделялось только не очень широкой проезжей дорогой на другую улицу. С другой стороны, между озером и чьим-то огородом, проходила небольшая тропинка. По ней часть сельчан ходила в парк или на соседние улицы. Там не было лебедей, как на озере в областном центре, но стояли лодки и плавали утки. Вокруг были установлены скамейки, чтобы жители поселка могли вечером посидеть возле воды. Хотя и без озера воды в этой местности было предостаточно.
Когда по весне с полей сходил снег, на реке начинался ледоход. Она выходила из берегов и, окруженный с трех сторон рекой поселок затапливало. Правда не весь, потому что три улицы находились как бы на возвышенности, не на много выше уровня воды, а вот часть парка, с одной стороны примыкающая к озеру, с другой к реке и центральная улица, уходили под воду полностью. Люди вынуждены были уводить скот, в сооруженные в лесу на возвышенности загоны, специально построенные на этот случай.
Все свои пожитки, включая мебель, поднимали на чердак, так же специально для этого приспособленный. И так повторялось из года в год. Пока главный лесничий и директор Леспромхоза решили закрыть основную часть поселка насыпью. А также сделать насыпную дорогу, подняв её на полметра, сначала её покрыли булыжником, а позже асфальтом. Это принесло существенное облегчение жителям, вода стала доходить только до огородов, иногда заливала дворы, но в дома больше не заходила, и попадала она теперь, только на одну сторону улицы.
Все было в поселке хорошо. Поселковые мужики были работящими, спиртным особо не баловались, уличных боев не устраивали, да и дома если скандалили, то никто об этом не знал. Свободное же время, которого у них было не так уж много, ходили на рыбалку да на охоту. Но как на любую бочку с медом найдется ложка дегтя, так и в поселке была одна семья, которая портила всю картину.
Сойкины жили сразу за озером на второй улице. Сам Сойкин мужик высокий, крепкий, черноволосый, кареглазый красавец, работал на заводе рабочим, пилил на деревообрабатывающем станке дощечку. Зарабатывал хорошо, но денег от зарплаты до получки не хватало, и жена уже через неделю начинала бегать по поселку просить у всех, кто мог дать взаймы. Но никто не давал, а если и давали на возврат не надеялись.
Нина Сойкина, раньше была красивой женщиной и если бы меньше употребляла вместе с мужем, такой бы и осталась, но постоянные попойки сделали свое дело и к тридцати семи годам её лицо стало похоже на жеваный, подгнивший персик. У нее могла быть другая судьба и другая жизнь. Но получилось то, что получилось. И всему виной увлечение молодости.
Нина Шиянова вышла замуж за Ивана Сойкина, когда он, поскитавшись по свету, приехал к ним в поселок навестить родителей, которые обосновались здесь лет семь назад. Тогда - то ему и приглянулась местная красотка. Черноволосая, черноглазая. По ней сразу было видно, что девушка работящая да покладистая. В случае чего не будет взбрыкивать как норовистая кобылка. Недолго думая, Иван сделал предложение и через месяц сыграли свадьбу.
Муж Нины сильно хотел детей. Чуть ли не с первой брачной ночи, он стал говорить жене, о том, что нужно родить ребенка, а еще лучше нескольких одного за другим. Одного только не сказал Сойкин, что он служил на атомной подводной лодке.
Несколько лет с месяца в месяц Нина с замиранием сердца ждала месячных. Придут или нет? Это был главный вопрос, который волновал женщину. Они приходили и все начиналась сначала.
Иван Сойкин человек горячий, не мог простить женщине, что она никак не производила на свет потомство. К тридцати пяти годам, а был он старше жены на восемь лет, его надежды иметь большую семью разрушились. Он стал прикладываться к рюмке и его красавица жена, из любимой женщины превратилась в злейшего врага. Он бил ее и оскорблял так, как только мог. Часто Нина ходила с синяками, сначала прятала их под слоем дешевой пудры, которую завозили в местный магазин. А потом и вовсе перестала прятать. В двадцать девять лет произошло чудо и Нина Сойкина наконец, забеременела.
Иван преобразился, на радостях бросил пить, стал лелеять и оберегать жену. Она родила ему девочку. Ей дали имя его матери Алина. Время шло девочка подрастала и люди вновь стали замечать, что не все ладно в семействе Сойкиных. Иван опять стал пить, а когда напивался, пускал в ход кулаки. Соседи догадывались из-за чего весь сыр бор. Втихаря перешёптывались, сплетничали, но вслух не произносили. Никто не хотел стать камнем раздора в семье.
Как - то однажды одна из работниц завода, не местная с соседней деревни, деревня та славилась женщинами легкого поведения, решила посмеяться над бедной, забитой Нинкой. Женщина звали Аксинья, она сильно отличалась от местных и выделялась своим поганым языком. И главное время выбрала, когда все присели передохнуть. Мужики сидели в основном молча. Курили кто «Север», кто «Приму», редко кто «Беломор – Канал», иногда перебрасывались словами про политику, да про местное начальство. Женщины разговаривали про сенокос, да про пайки, кому сколько выделили дополнительно.
– Нин, а Нин, я вчера видела твоего Ивана с малой в магазин шел. Гляжу и никак не могу в толк взять, на кого она у вас похожа? Беленькая, голубоглазая. Иван кареглазый и волосы как воронье крыло, да и ты чернявая, и глаза у тебя черные как пуговицы. А у малой даже разрез другой. Или это в гости кто приехал?
– Наша она. – Насупилась Нина, – на маму мою похожа, мама была светлая.
– Ой, Нинка, темнишь ты что-то. Нагуляла, точно говорю, нагуляла. А, что бабы, я подсчитала она точно, залетела пока Иван в больнице лежал.
Рикардо долгим, изучающим взглядом смотрел на своего консильери. Печаль и негодование отражались в его красивых глазах. Закрыв лицо руками, долго сидел, опустив голову вниз. Затем, подняв полные боли и отчаяния глаза спросил:
– что в ней такого, Симон, что сердце бешено бьется от одной лишь мысли о ней? Одним только взглядом, вздохом, улыбкой она может сломать, поставить на колени, а может поднять и заставить летать. Я проклинаю тот день, когда разрешил Эрике пригласить ее, и благодарю Господа за то, что он дал мне возможность увидеть этого ангела. Так что же мне делать, Симон?
Как поступить с братом? Ты мой советник, скажи?
– Я думаю ты должен отозвать его из Москвы. Поговорить, послушать, что он скажет, как объяснит. Может девочка что-то не так поняла. Может желаемое приняла за действительное. Лоренцо не мог предать тебя, ты для него вместо отца. Ты его кумир, его идол, авторитет, который невозможно превзойти. Он любит тебя больше, чем брата.
– Может ты и прав. Позвони ему. Пусть возвращается.
Лоренцо удивился, когда вместо Рикардо ему позвонил Симон и потребовал, чтобы он вернулся в Милан.
– Что случилось, почему так срочно? Симон, что-то произошло? Все здоровы?
– Все здоровы. Не волнуйся, просто ты нужен здесь.
– Кто приедет вместо меня?
– Рикардо считает, что Санни, Доминико и Аниты достаточно. Они справятся. Тем более, что Осипова удалось нейтрализовать. Или это не так?
– Всё так. Осипов больше не опасен. Похоже он оставил девушку в покое.
– Вот и хорошо. А ты возвращайся. Рикардо ждёт тебя.
Лоренцо вернулся в Италию через две недели после этого разговора. Он чувствовал, что Рикардо не просто так выдернул его из Москвы. Хотя он и не принадлежал напрямую к Монтанелли, но несколько капель крови по материнской линии были у братьев общими. И может, поэтому, он обладал такой же интуиция, как и Рикардо. Подъезжая к вилле брата на озере Комо, он нервничал, это была внутренняя дрожь, возникшая неожиданно. Такое с Лоренцо случалось нечасто. Возможно, это из-за того, что никто кроме водителя не встречал его в аэропорту. Так было не принято в семье, любой из членов семьи мог рассчитывать хотя бы на одно сопровождение.
«Что я сделал не так? – размышлял въезжая на территорию резиденции брата.
Прода от 21.10.2024, 12:49
Глава 17.2
Повернув голову в сторону водителя, Лоренцо через лобовое стекло увидел Рикардо.
Он ждал его на ступенях у главного входа в дом. Как всегда, Дон выглядел подтянутым и словно пантера готовым к прыжку, только в глазах его не было радостного блеска. Лоренцо, знающий брата с детства, уловил в его взгляде расплавленный металл.
Они обнялись, прикоснувшись поочередно сначала одной щекой, затем другой.
– Устал? Хочешь отдохнуть, или может приказать накрыть на стол?
– Нет, я перекусил в самолете. Отдохну позже. Ты ведь не просто меня вызвал?
– Не просто.
– Тогда давай сначала о деле.
– Ну, что же ты, прав, давай сначала о деле.
Они прошли на террасу, откуда хорошо просматривалось озеро. Рикардо подошел к бару в углу, взял два бокала и бутылку вина налил Лоренцо затем себе. Сел напротив под раскидистым деревом, посаженным в кадке.
– Рассказывай.
– Что именно? Я все подробно рассказывал по скайпу. Что еще ты, хочешь знать? Про Алину?
Рикардо молча смотрел на брата. Взгляд холодный, пронизывающий, глубокий, немного прищуренный, казалось, смотрел внутрь, доставая до самого дна. Лоренцо стало неуютно. Он знал этот взгляд. Таким взглядом брат раскалывал людей, которые в чем-то провинились.
– Я ни в чем не виноват. Скажи, чем вызвано твое недоверие? В чем моя вина? Я или признаюсь или опровергну. Ты же меня обвиняешь, я правильно понял?
– Расскажи то, о чем не договорил, о чем я не знаю, но должен знать.
– Ты имеешь ввиду Алину?
– А есть еще что-то?
Лоренцо опустил голову, некоторое время молча смотрел в бокал, который все еще держал не отпитым. Ожидая ответа Рикардо по-прежнему, не отрывал от него напряженного взгляда. Наконец Лоренцо заговорил и голос его был безжизнен и глух:
– Я не знаю, насколько виноват перед тобой, брат. Хочется думать, что не очень. Я не такой сильный как ты или Антонио. И да, я не справился с испытанием, которым ты меня проверял. Но ведь ты наверняка знал, что именно так и будет. Только кого ты хотел проверить ее или меня? Да я влюбился, как пацан, как желторотый птенец. Согласись три года, это очень большой срок. Все три года я боролся с собой, старался оградить себя от нее. Но не смог. Я сорвался всего один раз, только один раз. Много это или мало? Находиться рядом, мечтать и не иметь возможности даже дотронуться до той, из-за которой ночь кажется бесконечной. Я поцеловал ее и не жалею, теперь я знаю вкус ее губ и готов умереть, и, хотя она меня оттолкнула, даже после этого я готов пожертвовать жизнью ради нее.
Он поднял на Рикардо глаза полные горечи и боли. В них не было раскаяния, которое старший брат ожидал увидеть, только боль и отчаяние.
– Казни меня, брат. Я заслужил. Я не раскаиваюсь и ни о чём не жалею, прикажи пустить мне пулю в сердце, мне все равно нет жизни без нее.
Рикардо молча вертел ножку бокала, смотрел как на поверхности прозрачной жидкости появляются пузырьки. Взгляд его был сосредоточенным и грустным.
Когда молчание затянулось он, наконец, заговорил:
– нет, ты будешь жить, и это будет самым большим твоим наказанием. Будешь жить и знать, что та, которую ты любишь, тоже любит, но не тебя, а другого мужчину. Мне жаль Лоренцо, что ты оказался в такой ситуации. С одной стороны, я могу тебя понять. Как мужчина ты мог влюбиться, но, с другой стороны, как член семьи, которому доверили частицу себя, ты должен был перебороть свои чувства, ты не имел права отпускать их на свободу. Все мы живые люди и можем любить или ненавидеть, но ты член семьи, и ты разве не понимал, что хочешь забрать себе то, что тебе не принадлежит?
Ты, что не знал, что она женщина твоего брата и твоего дона? Ты забыл «кодекс чести»?
– Я виноват, Рикардо. Виноват.
– Правда? И, как я теперь должен поступить с тобой?
– Я уже сказал, прикажи пустить мне пулю в лоб. Если ты созовешь Совет они приговорят меня к более жестокой смерти, поэтому реши сам. Я приму любое твоё решение и знаю, что оно будет справедливым.
– Ты поставил меня перед сложным выбором. Я люблю тебя как брата. Но ты нарушил закон и должен умереть. Говоришь, что три года большой срок. Почему не позвонил и не сказал, что для тебя это стало непосильной ношей?
А если бы девочка влюбилась в тебя? Как бы она пережила твою смерть? Или думаешь ты бы уехал с ней на край земли, спрятался и избежал бы наказания. Приведи мне хотя бы один пример кому это удалось.
Ладно, мы оба устали, не имеет смысла переливать из пустого в порожнее. Сегодня отдыхай, завтра решу, что с тобой делать.
Рикардо не спал всю ночь. Было непросто одеть на брата, который был не только братом, но и другом бетонные сапоги и опустить на морское дно, а потом спокойно наслаждаться жизнью. Когда-то он сам нарушил «Кодекс чести» простил Лауру и её отца за измену и предательство. Вина Лоренцо была куда слабее. Так имеет ли он право наказать его, лишив жизни? Любой, кто хоть как-то связан с мафией скажет, что Лоренцо заслуживает смертной казни. Но чёрт возьми, он не мог так поступить с тем, кого любил.
На следующий день частный самолет уносил Лоренцо в Нью-Йорк под жесткую длань дона донов (Capo di Tutti Capi) Джованни Монтанелли.
Прощаясь Рикардо, сказал:
– живи, твоя смерть никому не принесёт счастья.
Прода от 22.10.2024, 14:33
Дорогие, читатели, сегодня я решила дополнительно опубликовать те главы, которые не планировала раньше публиковать. Они не займут много вашего времени, но после их прочтения станут понятными некоторые черты характера главной героини. В них рассказывается о детстве Алины и о тех условиях в которых она выросла. Завтра я продолжу публиковать роман с 18-ой главы.
Предисловие к роману «Ангел для дона»
Это был поселок рабочего типа. В нем было три улицы, два магазина, пекарня, снабжавшая хлебом не только поселок, но и районный центр, начальная школа, клуб, общежитие, небольшой деревообрабатывающий заводик, сушилка, автобаза. Но главное, что давало людям нормально существовать, это два предприятия «Лесхоз» и «Леспромхоз».
Лесхоз, которому принадлежал деревообрабатывающий завод, строил для своих сотрудников дома, привлекая таким образом новую рабочую силу в поселок. Леспромхоз такие льготы не предлагал, да в этом и не было необходимости, потому как окрестные деревни находились на расстоянии шести, самое большое восьми километров. Оттуда на Леспромхозовском автобусе ежедневно приезжали рабочие. Никого это особо не напрягало, потому как зарплата была достойной и работа не хуже, чем в колхозе за трудодни.
Местных, поселковых было немного, на трех улицах размещалось домов семьдесят. Четвертой была улица с новыми, еще не достроенными домами. Дома строили из кирпича, они были двухэтажными на две семьи, с хорошей отделкой и даже готовой кухонной мебелью.
Поселок был красивый ухоженный, окруженный с трех сторон рекой с несколькими каналами и лесом. Еще в нем был разбит большой парк с танцплощадкой и беседками внутри. Там же в парке, для молодежи соорудили волейбольную, баскетбольную площадки и небольшое футбольное поле. Молодежи в поселке было много, в каждой семье по два, но чаще по три, иногда четыре ребенка. В центре главной улицы, между парком и основной дорогой к районному центру, находилось большое озеро. С одной стороны, оно почти вплотную подходило к магазину, отделялось только не очень широкой проезжей дорогой на другую улицу. С другой стороны, между озером и чьим-то огородом, проходила небольшая тропинка. По ней часть сельчан ходила в парк или на соседние улицы. Там не было лебедей, как на озере в областном центре, но стояли лодки и плавали утки. Вокруг были установлены скамейки, чтобы жители поселка могли вечером посидеть возле воды. Хотя и без озера воды в этой местности было предостаточно.
Когда по весне с полей сходил снег, на реке начинался ледоход. Она выходила из берегов и, окруженный с трех сторон рекой поселок затапливало. Правда не весь, потому что три улицы находились как бы на возвышенности, не на много выше уровня воды, а вот часть парка, с одной стороны примыкающая к озеру, с другой к реке и центральная улица, уходили под воду полностью. Люди вынуждены были уводить скот, в сооруженные в лесу на возвышенности загоны, специально построенные на этот случай.
Все свои пожитки, включая мебель, поднимали на чердак, так же специально для этого приспособленный. И так повторялось из года в год. Пока главный лесничий и директор Леспромхоза решили закрыть основную часть поселка насыпью. А также сделать насыпную дорогу, подняв её на полметра, сначала её покрыли булыжником, а позже асфальтом. Это принесло существенное облегчение жителям, вода стала доходить только до огородов, иногда заливала дворы, но в дома больше не заходила, и попадала она теперь, только на одну сторону улицы.
Все было в поселке хорошо. Поселковые мужики были работящими, спиртным особо не баловались, уличных боев не устраивали, да и дома если скандалили, то никто об этом не знал. Свободное же время, которого у них было не так уж много, ходили на рыбалку да на охоту. Но как на любую бочку с медом найдется ложка дегтя, так и в поселке была одна семья, которая портила всю картину.
Сойкины жили сразу за озером на второй улице. Сам Сойкин мужик высокий, крепкий, черноволосый, кареглазый красавец, работал на заводе рабочим, пилил на деревообрабатывающем станке дощечку. Зарабатывал хорошо, но денег от зарплаты до получки не хватало, и жена уже через неделю начинала бегать по поселку просить у всех, кто мог дать взаймы. Но никто не давал, а если и давали на возврат не надеялись.
Нина Сойкина, раньше была красивой женщиной и если бы меньше употребляла вместе с мужем, такой бы и осталась, но постоянные попойки сделали свое дело и к тридцати семи годам её лицо стало похоже на жеваный, подгнивший персик. У нее могла быть другая судьба и другая жизнь. Но получилось то, что получилось. И всему виной увлечение молодости.
Нина Шиянова вышла замуж за Ивана Сойкина, когда он, поскитавшись по свету, приехал к ним в поселок навестить родителей, которые обосновались здесь лет семь назад. Тогда - то ему и приглянулась местная красотка. Черноволосая, черноглазая. По ней сразу было видно, что девушка работящая да покладистая. В случае чего не будет взбрыкивать как норовистая кобылка. Недолго думая, Иван сделал предложение и через месяц сыграли свадьбу.
Муж Нины сильно хотел детей. Чуть ли не с первой брачной ночи, он стал говорить жене, о том, что нужно родить ребенка, а еще лучше нескольких одного за другим. Одного только не сказал Сойкин, что он служил на атомной подводной лодке.
Несколько лет с месяца в месяц Нина с замиранием сердца ждала месячных. Придут или нет? Это был главный вопрос, который волновал женщину. Они приходили и все начиналась сначала.
Иван Сойкин человек горячий, не мог простить женщине, что она никак не производила на свет потомство. К тридцати пяти годам, а был он старше жены на восемь лет, его надежды иметь большую семью разрушились. Он стал прикладываться к рюмке и его красавица жена, из любимой женщины превратилась в злейшего врага. Он бил ее и оскорблял так, как только мог. Часто Нина ходила с синяками, сначала прятала их под слоем дешевой пудры, которую завозили в местный магазин. А потом и вовсе перестала прятать. В двадцать девять лет произошло чудо и Нина Сойкина наконец, забеременела.
Иван преобразился, на радостях бросил пить, стал лелеять и оберегать жену. Она родила ему девочку. Ей дали имя его матери Алина. Время шло девочка подрастала и люди вновь стали замечать, что не все ладно в семействе Сойкиных. Иван опять стал пить, а когда напивался, пускал в ход кулаки. Соседи догадывались из-за чего весь сыр бор. Втихаря перешёптывались, сплетничали, но вслух не произносили. Никто не хотел стать камнем раздора в семье.
Как - то однажды одна из работниц завода, не местная с соседней деревни, деревня та славилась женщинами легкого поведения, решила посмеяться над бедной, забитой Нинкой. Женщина звали Аксинья, она сильно отличалась от местных и выделялась своим поганым языком. И главное время выбрала, когда все присели передохнуть. Мужики сидели в основном молча. Курили кто «Север», кто «Приму», редко кто «Беломор – Канал», иногда перебрасывались словами про политику, да про местное начальство. Женщины разговаривали про сенокос, да про пайки, кому сколько выделили дополнительно.
– Нин, а Нин, я вчера видела твоего Ивана с малой в магазин шел. Гляжу и никак не могу в толк взять, на кого она у вас похожа? Беленькая, голубоглазая. Иван кареглазый и волосы как воронье крыло, да и ты чернявая, и глаза у тебя черные как пуговицы. А у малой даже разрез другой. Или это в гости кто приехал?
– Наша она. – Насупилась Нина, – на маму мою похожа, мама была светлая.
– Ой, Нинка, темнишь ты что-то. Нагуляла, точно говорю, нагуляла. А, что бабы, я подсчитала она точно, залетела пока Иван в больнице лежал.
