Женщина не стала кричать, чтобы не испугать ребенка, иначе та от неожиданности могла сорваться вниз. С несвойственной ей прытью Надежда Петровна бросилась на противоположную сторону. С легкостью преодолев насыпь, по которой была проложена асфальтированная дорога, подбежала к колодцу. Двумя руками обхватила девочку и потянула к себе, как раз в тот момент, когда детские ножки уже оторвались от скамейки.
– Не бойся. Я помогу, – едва справляясь с дыханием громка зашептала женщина. – Давай ка, вставай сюда. – Она поставила девочку на землю рядом с собой. – Так нельзя делать, ты же могла упасть в колодец и утонуть. А родители где? Они знают, что ты за водой пошла?
– Бабушка, не ругайтесь, у нас корова не поена. И самим пить нечего. Мамка с папкой заснули, я не буду будить их, а то ремня получу.
– Спят значит. Пьяные?» – спросила Надежда Петровна, уже заранее зная ответ.
– Утомились.
– Чем же так заняты были, что утомились, еще не ночь, а они уже спать легли?
– За ягодами ходили.
– За ягодами ходить большая работа. – Усмехнулась женщина. – Давай я воды наберу, да помогу донести. А ты больше к колодцу не ходи, тебе это пока не по силам. Мала ещё. – Надежда Петровна достала воду из колодца, налила в ведро.
– А что же делать, бабушка, если пить хочется?
– Ты, милая, вот что, знаешь где я живу?
– Знаю, вон ваш дом. – Девочка грязной ручонкой показала на дом Надежды Петровны. – Вы учительница. Папка говорил детей чужому языку учите.
– Вот и хорошо, что знаешь. Ты забегай ко мне, когда я дома. Есть хочешь?
Девочка кивнула головой. Потом видно опомнившись, что сказала лишнее, быстро заговорила.
– Я не всю водичку Маруське вылью, сейчас картошку намою да сварю. Там еще немного сала осталось, и куры штук пять яиц нанесли. Папке будет чем позавтракать.
– Я сейчас в магазин пойду. А ты как увидишь, что я вернулась, забеги ко мне. Калитку закрывать не стану, приходи, я тебя чем-нибудь угощу.
Алинка радостно закивала головой и улыбнулась двумя ямочками на персиковых щечках.
Так началась их дружба, позднее переросшая в очень прочную привязанность.
С тех пор Алина часто забегала к Надежде Петровне, а та и рада была. Она подарила девочке хороший шампунь и научила её ухаживать за собой. Раз в неделю женщина купала девочку у себя на кухне в купленном специально для нее корыте. А затем вытирала пушистым махровым полотенцем, так же, для неё купленным, за дорого, по знакомству в районном универмаге. Она купила ей набор трусиков, они назывались неделька и были необыкновенно хороши. Алинке хотелось всем показать, что теперь и у нее есть красивые трусики, но Надежда Петровна объяснила девочке, что так делать нельзя. Только она одна должна знать, что у нее надето под платьицем. Ещё купила девочке несколько новых платьев и туфельки, специально ездила за ними в районный детский мир.
Чистенькая и ухоженная девочка еще больше стала походить на ангелочка.
– Вот Петровна дает, – шептались за спиной те, что жили поближе. Но молва быстро распространяется на небольшой территории и скоро весь поселок стал гадать, что за надобность учительнице привечать чужого ребенка. Надежда Петровна решила разом положить конец разговорам.
Она дождалась дня зарплаты. В этот день каждый месяц лесхозовские и леспромхозовские рабочие собирались возле магазина. В этот день можно было не спешить домой и даже выпить никому не возбранялось. В этот день всегда был большой завоз свежих продуктов, да и промтовары завозились из расчета, чтобы деньги надолго не залеживались в карманах.
Надежда Петровна стояла в очереди, чтобы купить свежей колбаски, сосисок и мяса. Сегодня всего было в избытке. Наконец, подошла её очередь, и она стала перечислять все что хотела купить.
– Петровна, куда ты столько набираешь? Или ты на довольствие Нинкину девку поставила?
– А если и поставила, вам то что? – Надежда Петровна достала деньги и не торопясь стала рассчитываться с продавщицей.
– Мне то ничего, а вот люди интересуются, может она твоя родственница? – не унималась сплетница.
– А если и родственница, вам какое дело? – Она уже положила продукты в сумку, но все ещё не торопилась отходить от прилавка. Присутствующие в магазине притихли. Надежду Петровну в поселке уважали. Она учила их детей, никогда никого не обижала. Двойки напрасно не ставила. Отстающим помогала, занимаясь с ними бесплатно на дому. Кроме того, уже не первый год она избиралась народным заседателем в городской суд. Аксинью же не любили, баба была языкатой, любила поскандалить да посплетничать. К тому же она хоть и работала на лесозаводе, но жила в Беляевке, за шесть километров от поселка. А молва про Беляевских баб ходила плохая.
Аксинья обвела взглядом посельчан, надеясь получить поддержку, но люди молчали, никто не хотел раздувать скандал и портить отношение с учительницей.
– Ну, что вы все замолчали? Хотите знать почему я помогаю этой девочке? – теперь уже учительница обвела взглядом односельчан. – Так я вам скажу. Я помогаю, потому что вы её гнабите. Я вот не понимаю, но может вы объясните, почему запрещаете своим детям играть с ней? Боитесь, что она заразит их? А чем? Нищетой, бедностью, а может пьющими родителями? Разве это её вина, что она родилась в такой семье? Чем она провинилась, что не любима ни матерью, ни отцом? Она виновата, что никому не нужна, что вынуждена носить обноски ваших детей? Чем она хуже? Вы считаете себя добрыми, да справедливыми, а мне кажется вы просто притворяетесь такими. Чтобы отдать никому не нужные старые вещи, которые годятся только на выброс, особой доброты не требуется. Если я не удовлетворила ваше любопытство, спрашивайте, отвечу в любое время на любой вопрос, только не сплетничайте за спиной и не слушайте таких, как эта женщина. Не унижайте себя. А вам Пархоменко, вот что скажу, — Надежда Петровна повернулась к Аксинье,
– чем интересоваться чужим бельем, лучше загляните в свой шкаф, там много найдётся грязного. И, займитесь воспитанием своей дочери, а то, как бы не пришлось локти кусать. Вы еще слишком молоды, чтобы становиться бабушкой, да и девочке вашей в четырнадцать рано быть мамой. Хотя может и не рано при такой - то матери, главное, чтобы ребенок был не от всех пацанов школы, а только от одного. Тогда, хотя бы знать будите кому права предъявлять, кто алименты будет платить, и кого ваш внук папкой называть будет.
Сняв сумку с прилавка, Надежда Петровна гордо вскинула голову и направилась к выходу.
– Ну Петровна, ну молодец, дала так, дала. – Зашумели мужики сразу же, как только учительница вышла. – Правду сказала. Ну что, Аксинь? Расскажи про свою дочку вместе посмеёмся. Ты с зятьями уже познакомилась их похоже несколько? – Мужчины и женщины не стесняясь смеялись, а Аксинья злобно зыркала по сторонам покрываясь красными пятнами.
– Да пошли вы. – Прошипела, и униженно поджав хвост вышла из магазина.
На следующий день весь поселок только о том и говорил, как учительница отбрила Аксинью Пархоменко, словно дала пинка под зад. Разговоры, достигли ушей Сойкина Ивана. Влив в себя пару чекушек водки, он сорвался сначала на Нинке, надавав ей тумаков, а затем досталось Алине.
Девочка только вернулась из школы. Её опять похвалил учитель, и она светилась от счастья. Её голубые глазки собрали все васильки с полей. Обласканная Надеждой Петровной, одетая в школьную форму с белым воротничком и такими же манжетами, в голубых колготках и с голубыми бантиками в золотистых волосах, девочка была невероятно красивой.
– Ты где шлялась, шалава? – увидев девочку, переступившую порог дома, Иван со всего маха врезал кулаком по столу.
– Папка, я же в школе была. Я нигде не шлялась. – Задрожав всем телом, захлебываясь от обиды оправдывалась Алина.
– Ко мне быстро, – рявкнул Сойкин. Девочка, пугливо переступая с ноги на ногу немного придвинулась к отцу. Иван схватил её за руку и дернул к себе так, что она не удержалась и упала на колени. Неожиданно мужчина озверел и с остервенением стал срывать с ребёнка банты.
– Нацепила на себя всякую дрянь, сучонка. На панель собралась? Такая же шлюха растешь как твоя матка, снимай немедленно.
– Папочка, не надо, пожалуйста не надо. – Заплакала девочка.
– Закрой рот поганый, выблядка. А то, как дам, – Иван замахнулся и не сдержавшись ударил Алину по лицу. – Узнаю опять пойдешь к учительнице, прибью, – разбрызгивая вокруг слюну шипел мужчина. – Вон пошла, – оттолкнул от себя ребенка и, схватив со стола недопитую бутылку столичной, вылил себе в горло.
Иван вроде не сильно ударил Алину, но рука у него тяжелая и одна сторона нежного личика тут же приобрела лиловый оттенок. На следующий день девочка не пришла к Надежде Петровне. Она прошла домой мимо озера, это было чуть дальше, но зато в обход дома учительницы.
Девочка уже несколько дней не приходила к Надежде Петровне. и та забеспокоилась.
Возвращаясь домой на школьном автобусе, решила поинтересоваться у ребят может они что знают. Дети тут же откликнулись и наперебой стали рассказывать, что отец сильно побил Алинку. За что? Никто толком не знал, но высказывали предположение, что может быть из-за того, что она ходит к Надежде Петровне. Женщина понимала, что сами дети не могут ничего знать, зато охотно пересказывают то, о чем говорят взрослые.
Она вышла возле магазина, отсюда было ближе к дому. Да и Сойкины жили сразу же как только заканчивалась тропинка, отделяющая одну улицу от другой. Надежда Петровна подошла к небольшому, невзрачному жилищу и толкнула калитку. Дом был еще ничего, только без ставень, которые украшали каждый справный дом в поселке, а вот ворота и калитка покосились, готовые развалиться окончательно при первом же сильном порыве ветра.
Алина стояла на коленях возле покосившихся ступенек в дом и нарезала ножом лебеду. Рядом стояло корыто, в которое порезанная трава складывалась, затем добавлялась мука или комбикорм, у кого что было и это месиво заливалось водой, а затем использовалось как еда для поросят. У Сойкиных не было ни муки, ни комбикорма, поэтому их свиньи питались травой с добавлением небольшого количества картошки сваренной и помятой детскими ручонками.
– Алина, что случилось? – подходя ближе спросила Надежда Петровна. – Ну ка подними голову, дай я посмотрю. – Она уже стояла рядом и рассматривала посиневшее личико. Девочка выпрямилась словно столб и тихонько всхлипывала, размякшая от участливого голоса учительницы.
– Это кто ж тебя так, папка?
Алинка кивнула и грязной рукой смахнула слезинки, бегущие по щекам.
– Урод. Ну я ему дам. Он у меня получит. Я ему покажу как ребенка обижать. Ты не плач, я сегодня с ним поговорю. Нашел бесплатную работницу и еще издевается. За что он тебя?
– За бантики и что к вам хожу.
– Ходишь и ходи. Он тебя больше пальцем не тронет. Я его на партком вызову, а если надо, то и в суд. Волосы причеши и завяжи ленточкой или закали заколкой. Не поломала?
– Нет, я берегу.
– Ты молодец, только за волосами следить нужно. Не забывай. Ты девочка, должна быть ухоженной в любой ситуации, даже когда грязную работу выполняешь. Договорились?
– Да. – Алина согласно кивнула головой.
Надежда Петровна обняла девочку и нежно погладила по спутанным волосам.
– Маленькая моя, если бы я только могла, я бы забрала тебя у этого ирода. А мать что? Не защищает?
– Папка бьёт мамку, говорит, что она шалава беспутная.
– Дурак если бы сам был путевый и она бы старалась. Она же добрая мамка твоя, только глупая и доверчивая. Это опять же от доброты и слабости характера. – Несколько минут они стояли прижавшись друг к другу. Каждая думала о своем.
– Ну ладно, милая, я пойду. А ты как закончишь тут, приходи, обедать будем. Есть хочешь?
Девочка кивнула, а потом засмущавшись опустила голову.
– Мамка ничего не готовит на обед?
Алинка мотнула головой.
– Ну правильно, сами же в лесхозовской столовой бесплатно едят, а ты как хочешь. Заканчивай и приходи. Не бойся папка больше тебя не тронет. Я поговорю.
Она действительно поговорила. Надежда Петровна ждала Ивана возле своего дома. Мимо неё никто из тех, кто жил с этого края пройти не мог.
– Постой ка Иван, а ты Нинка иди, я с тобой после поговорю.
– А что, Петровна? Я от мужа никуда. Я туточки рядом постою.
– Хочешь стоять стой, если Иван не против. А то разговор у нас с ним не из приятных будет.
– Иди, чего стала. Домой иди. Я что, дорогу не знаю?
– Ванечка, я…
– Пошла сказал. – Иван так грозно цыкнул на жену, что Нинка по-быстрому отбежала в сторону и стала там дожидаться мужика.
– Ну что, Иван, расскажи за что бьешь ребенка, в тюрьму захотел?
– Ты что, Петровна? Я пальцем никогда её не тронул.
– Я видела, ты и правда пальцем не трогаешь, ты сразу всей пятерней, наотмашь, чтоб зубы выбить, да синяков наставить.
– Петровна, сама подумай, надо мной люди смеются, что ты Алинку мою привечаешь.
– А ты бедная овечка не знаешь, что людям ответить?
– А что я скажу?
– Да ты не лги мне. Никто из поселковых тебе слова не сказал. А если ты не можешь заткнуть одну бабу Беляевскую с длинным языком, так что же ты за мужик после этого? Свою семью нужно защищать, а не давать в обиду. Моряк, подводник, гордость русская. По силе себе нашел Нинку да Алинку?
– Петровна, так я что, я никогда девку не трогал. Случайно зацепил.
– Я сказала тебе, Иван. Тронешь еще хоть раз, нарочно или случайно, посажу. Это если Нинку тронешь, а не дай бог девчонку зацепишь, так сгниешь в тюрьме. Поверь, моих возможностей и связей хватит, я с самим Соколовым знакома лично. Если ты мозги не совсем пропил, то знаешь, кто он такой.
– Ну что же я, первого секретаря ЦК Партии не знаю? Хоть и не в Минске живу, а слышал о нем. Кто же не слышал?
– Вот и хорошо. И, еще что хочу сказать. Она вам не рабыня. Ей учиться надо, образование получать. А вы, что, кроме нищеты и голода можете ей дать? Когда она последний раз ела?
– Так их же в школе кормят.
– Тебя тоже кормят в лесхозе, однако ты каждое утро яичницу ешь из трех, четырех яиц да с салом. А она что ест, и Нинка твоя вечно голодная? Потому что Ванечке поесть надо. А в обед кто ребенка накормит? А ужинает она чем? Пустой картошкой, которую сама же кое- как начистит да сварит. Ты бы её еще траву заставил есть, вместе со свиньями. Постыдись, Иван.
– Так что делать, Петровна? Денег на лучшее не хватает.
– Всем хватает, а тебе нет? Пить меньше надо. Посмотри на местных никто не пьет как ты. Ну выпьют в праздник или в получку. Дома добротные у всех и не воруют, а за свои кровно заработанные отстраиваются. А ты? Сам же не меньше зарабатываешь, даже больше других, руки говорят у тебя золотые. Зато вместо того, чтобы ворота да калитку починить, вы с Нинкой каждый день не просыхаете. Поэтому даже на еду денег не хватает, неделю водку в две глотки глушите, пока все не пропьете. Обноски носите, кто что даст. Противно смотреть. У вас ни друзей, ни товарищей, никого нет. Даже родственники не хотят с вами общаться. Оглянись, жизнь проходит. Сдохнешь ничего после себя не оставишь. – Надежда Петровна несколько минут молчала, словно ожидала ответа, но Иван, поникнув головой тоже молчал.
– Я все тебе сказала, Иван. Предупредила. Алина пусть приходит ко мне каждый день. Не запрещай. Пусть хоть у меня кусок хлеба с колбасой съест. Да одёжку, когда куплю, чтобы не хуже других детей. Надеюсь, ты услышал все, что я сказала.
– Не бойся. Я помогу, – едва справляясь с дыханием громка зашептала женщина. – Давай ка, вставай сюда. – Она поставила девочку на землю рядом с собой. – Так нельзя делать, ты же могла упасть в колодец и утонуть. А родители где? Они знают, что ты за водой пошла?
– Бабушка, не ругайтесь, у нас корова не поена. И самим пить нечего. Мамка с папкой заснули, я не буду будить их, а то ремня получу.
– Спят значит. Пьяные?» – спросила Надежда Петровна, уже заранее зная ответ.
– Утомились.
– Чем же так заняты были, что утомились, еще не ночь, а они уже спать легли?
– За ягодами ходили.
– За ягодами ходить большая работа. – Усмехнулась женщина. – Давай я воды наберу, да помогу донести. А ты больше к колодцу не ходи, тебе это пока не по силам. Мала ещё. – Надежда Петровна достала воду из колодца, налила в ведро.
– А что же делать, бабушка, если пить хочется?
– Ты, милая, вот что, знаешь где я живу?
– Знаю, вон ваш дом. – Девочка грязной ручонкой показала на дом Надежды Петровны. – Вы учительница. Папка говорил детей чужому языку учите.
– Вот и хорошо, что знаешь. Ты забегай ко мне, когда я дома. Есть хочешь?
Девочка кивнула головой. Потом видно опомнившись, что сказала лишнее, быстро заговорила.
– Я не всю водичку Маруське вылью, сейчас картошку намою да сварю. Там еще немного сала осталось, и куры штук пять яиц нанесли. Папке будет чем позавтракать.
– Я сейчас в магазин пойду. А ты как увидишь, что я вернулась, забеги ко мне. Калитку закрывать не стану, приходи, я тебя чем-нибудь угощу.
Алинка радостно закивала головой и улыбнулась двумя ямочками на персиковых щечках.
Так началась их дружба, позднее переросшая в очень прочную привязанность.
Глава 3
С тех пор Алина часто забегала к Надежде Петровне, а та и рада была. Она подарила девочке хороший шампунь и научила её ухаживать за собой. Раз в неделю женщина купала девочку у себя на кухне в купленном специально для нее корыте. А затем вытирала пушистым махровым полотенцем, так же, для неё купленным, за дорого, по знакомству в районном универмаге. Она купила ей набор трусиков, они назывались неделька и были необыкновенно хороши. Алинке хотелось всем показать, что теперь и у нее есть красивые трусики, но Надежда Петровна объяснила девочке, что так делать нельзя. Только она одна должна знать, что у нее надето под платьицем. Ещё купила девочке несколько новых платьев и туфельки, специально ездила за ними в районный детский мир.
Чистенькая и ухоженная девочка еще больше стала походить на ангелочка.
– Вот Петровна дает, – шептались за спиной те, что жили поближе. Но молва быстро распространяется на небольшой территории и скоро весь поселок стал гадать, что за надобность учительнице привечать чужого ребенка. Надежда Петровна решила разом положить конец разговорам.
Она дождалась дня зарплаты. В этот день каждый месяц лесхозовские и леспромхозовские рабочие собирались возле магазина. В этот день можно было не спешить домой и даже выпить никому не возбранялось. В этот день всегда был большой завоз свежих продуктов, да и промтовары завозились из расчета, чтобы деньги надолго не залеживались в карманах.
Надежда Петровна стояла в очереди, чтобы купить свежей колбаски, сосисок и мяса. Сегодня всего было в избытке. Наконец, подошла её очередь, и она стала перечислять все что хотела купить.
– Петровна, куда ты столько набираешь? Или ты на довольствие Нинкину девку поставила?
– А если и поставила, вам то что? – Надежда Петровна достала деньги и не торопясь стала рассчитываться с продавщицей.
– Мне то ничего, а вот люди интересуются, может она твоя родственница? – не унималась сплетница.
– А если и родственница, вам какое дело? – Она уже положила продукты в сумку, но все ещё не торопилась отходить от прилавка. Присутствующие в магазине притихли. Надежду Петровну в поселке уважали. Она учила их детей, никогда никого не обижала. Двойки напрасно не ставила. Отстающим помогала, занимаясь с ними бесплатно на дому. Кроме того, уже не первый год она избиралась народным заседателем в городской суд. Аксинью же не любили, баба была языкатой, любила поскандалить да посплетничать. К тому же она хоть и работала на лесозаводе, но жила в Беляевке, за шесть километров от поселка. А молва про Беляевских баб ходила плохая.
Аксинья обвела взглядом посельчан, надеясь получить поддержку, но люди молчали, никто не хотел раздувать скандал и портить отношение с учительницей.
– Ну, что вы все замолчали? Хотите знать почему я помогаю этой девочке? – теперь уже учительница обвела взглядом односельчан. – Так я вам скажу. Я помогаю, потому что вы её гнабите. Я вот не понимаю, но может вы объясните, почему запрещаете своим детям играть с ней? Боитесь, что она заразит их? А чем? Нищетой, бедностью, а может пьющими родителями? Разве это её вина, что она родилась в такой семье? Чем она провинилась, что не любима ни матерью, ни отцом? Она виновата, что никому не нужна, что вынуждена носить обноски ваших детей? Чем она хуже? Вы считаете себя добрыми, да справедливыми, а мне кажется вы просто притворяетесь такими. Чтобы отдать никому не нужные старые вещи, которые годятся только на выброс, особой доброты не требуется. Если я не удовлетворила ваше любопытство, спрашивайте, отвечу в любое время на любой вопрос, только не сплетничайте за спиной и не слушайте таких, как эта женщина. Не унижайте себя. А вам Пархоменко, вот что скажу, — Надежда Петровна повернулась к Аксинье,
– чем интересоваться чужим бельем, лучше загляните в свой шкаф, там много найдётся грязного. И, займитесь воспитанием своей дочери, а то, как бы не пришлось локти кусать. Вы еще слишком молоды, чтобы становиться бабушкой, да и девочке вашей в четырнадцать рано быть мамой. Хотя может и не рано при такой - то матери, главное, чтобы ребенок был не от всех пацанов школы, а только от одного. Тогда, хотя бы знать будите кому права предъявлять, кто алименты будет платить, и кого ваш внук папкой называть будет.
Сняв сумку с прилавка, Надежда Петровна гордо вскинула голову и направилась к выходу.
– Ну Петровна, ну молодец, дала так, дала. – Зашумели мужики сразу же, как только учительница вышла. – Правду сказала. Ну что, Аксинь? Расскажи про свою дочку вместе посмеёмся. Ты с зятьями уже познакомилась их похоже несколько? – Мужчины и женщины не стесняясь смеялись, а Аксинья злобно зыркала по сторонам покрываясь красными пятнами.
– Да пошли вы. – Прошипела, и униженно поджав хвост вышла из магазина.
На следующий день весь поселок только о том и говорил, как учительница отбрила Аксинью Пархоменко, словно дала пинка под зад. Разговоры, достигли ушей Сойкина Ивана. Влив в себя пару чекушек водки, он сорвался сначала на Нинке, надавав ей тумаков, а затем досталось Алине.
Девочка только вернулась из школы. Её опять похвалил учитель, и она светилась от счастья. Её голубые глазки собрали все васильки с полей. Обласканная Надеждой Петровной, одетая в школьную форму с белым воротничком и такими же манжетами, в голубых колготках и с голубыми бантиками в золотистых волосах, девочка была невероятно красивой.
– Ты где шлялась, шалава? – увидев девочку, переступившую порог дома, Иван со всего маха врезал кулаком по столу.
– Папка, я же в школе была. Я нигде не шлялась. – Задрожав всем телом, захлебываясь от обиды оправдывалась Алина.
– Ко мне быстро, – рявкнул Сойкин. Девочка, пугливо переступая с ноги на ногу немного придвинулась к отцу. Иван схватил её за руку и дернул к себе так, что она не удержалась и упала на колени. Неожиданно мужчина озверел и с остервенением стал срывать с ребёнка банты.
– Нацепила на себя всякую дрянь, сучонка. На панель собралась? Такая же шлюха растешь как твоя матка, снимай немедленно.
– Папочка, не надо, пожалуйста не надо. – Заплакала девочка.
– Закрой рот поганый, выблядка. А то, как дам, – Иван замахнулся и не сдержавшись ударил Алину по лицу. – Узнаю опять пойдешь к учительнице, прибью, – разбрызгивая вокруг слюну шипел мужчина. – Вон пошла, – оттолкнул от себя ребенка и, схватив со стола недопитую бутылку столичной, вылил себе в горло.
Иван вроде не сильно ударил Алину, но рука у него тяжелая и одна сторона нежного личика тут же приобрела лиловый оттенок. На следующий день девочка не пришла к Надежде Петровне. Она прошла домой мимо озера, это было чуть дальше, но зато в обход дома учительницы.
Девочка уже несколько дней не приходила к Надежде Петровне. и та забеспокоилась.
Возвращаясь домой на школьном автобусе, решила поинтересоваться у ребят может они что знают. Дети тут же откликнулись и наперебой стали рассказывать, что отец сильно побил Алинку. За что? Никто толком не знал, но высказывали предположение, что может быть из-за того, что она ходит к Надежде Петровне. Женщина понимала, что сами дети не могут ничего знать, зато охотно пересказывают то, о чем говорят взрослые.
Она вышла возле магазина, отсюда было ближе к дому. Да и Сойкины жили сразу же как только заканчивалась тропинка, отделяющая одну улицу от другой. Надежда Петровна подошла к небольшому, невзрачному жилищу и толкнула калитку. Дом был еще ничего, только без ставень, которые украшали каждый справный дом в поселке, а вот ворота и калитка покосились, готовые развалиться окончательно при первом же сильном порыве ветра.
Алина стояла на коленях возле покосившихся ступенек в дом и нарезала ножом лебеду. Рядом стояло корыто, в которое порезанная трава складывалась, затем добавлялась мука или комбикорм, у кого что было и это месиво заливалось водой, а затем использовалось как еда для поросят. У Сойкиных не было ни муки, ни комбикорма, поэтому их свиньи питались травой с добавлением небольшого количества картошки сваренной и помятой детскими ручонками.
– Алина, что случилось? – подходя ближе спросила Надежда Петровна. – Ну ка подними голову, дай я посмотрю. – Она уже стояла рядом и рассматривала посиневшее личико. Девочка выпрямилась словно столб и тихонько всхлипывала, размякшая от участливого голоса учительницы.
– Это кто ж тебя так, папка?
Алинка кивнула и грязной рукой смахнула слезинки, бегущие по щекам.
– Урод. Ну я ему дам. Он у меня получит. Я ему покажу как ребенка обижать. Ты не плач, я сегодня с ним поговорю. Нашел бесплатную работницу и еще издевается. За что он тебя?
– За бантики и что к вам хожу.
– Ходишь и ходи. Он тебя больше пальцем не тронет. Я его на партком вызову, а если надо, то и в суд. Волосы причеши и завяжи ленточкой или закали заколкой. Не поломала?
– Нет, я берегу.
– Ты молодец, только за волосами следить нужно. Не забывай. Ты девочка, должна быть ухоженной в любой ситуации, даже когда грязную работу выполняешь. Договорились?
– Да. – Алина согласно кивнула головой.
Надежда Петровна обняла девочку и нежно погладила по спутанным волосам.
– Маленькая моя, если бы я только могла, я бы забрала тебя у этого ирода. А мать что? Не защищает?
– Папка бьёт мамку, говорит, что она шалава беспутная.
– Дурак если бы сам был путевый и она бы старалась. Она же добрая мамка твоя, только глупая и доверчивая. Это опять же от доброты и слабости характера. – Несколько минут они стояли прижавшись друг к другу. Каждая думала о своем.
– Ну ладно, милая, я пойду. А ты как закончишь тут, приходи, обедать будем. Есть хочешь?
Девочка кивнула, а потом засмущавшись опустила голову.
– Мамка ничего не готовит на обед?
Алинка мотнула головой.
– Ну правильно, сами же в лесхозовской столовой бесплатно едят, а ты как хочешь. Заканчивай и приходи. Не бойся папка больше тебя не тронет. Я поговорю.
Она действительно поговорила. Надежда Петровна ждала Ивана возле своего дома. Мимо неё никто из тех, кто жил с этого края пройти не мог.
– Постой ка Иван, а ты Нинка иди, я с тобой после поговорю.
– А что, Петровна? Я от мужа никуда. Я туточки рядом постою.
– Хочешь стоять стой, если Иван не против. А то разговор у нас с ним не из приятных будет.
– Иди, чего стала. Домой иди. Я что, дорогу не знаю?
– Ванечка, я…
– Пошла сказал. – Иван так грозно цыкнул на жену, что Нинка по-быстрому отбежала в сторону и стала там дожидаться мужика.
– Ну что, Иван, расскажи за что бьешь ребенка, в тюрьму захотел?
– Ты что, Петровна? Я пальцем никогда её не тронул.
– Я видела, ты и правда пальцем не трогаешь, ты сразу всей пятерней, наотмашь, чтоб зубы выбить, да синяков наставить.
– Петровна, сама подумай, надо мной люди смеются, что ты Алинку мою привечаешь.
– А ты бедная овечка не знаешь, что людям ответить?
– А что я скажу?
– Да ты не лги мне. Никто из поселковых тебе слова не сказал. А если ты не можешь заткнуть одну бабу Беляевскую с длинным языком, так что же ты за мужик после этого? Свою семью нужно защищать, а не давать в обиду. Моряк, подводник, гордость русская. По силе себе нашел Нинку да Алинку?
– Петровна, так я что, я никогда девку не трогал. Случайно зацепил.
– Я сказала тебе, Иван. Тронешь еще хоть раз, нарочно или случайно, посажу. Это если Нинку тронешь, а не дай бог девчонку зацепишь, так сгниешь в тюрьме. Поверь, моих возможностей и связей хватит, я с самим Соколовым знакома лично. Если ты мозги не совсем пропил, то знаешь, кто он такой.
– Ну что же я, первого секретаря ЦК Партии не знаю? Хоть и не в Минске живу, а слышал о нем. Кто же не слышал?
– Вот и хорошо. И, еще что хочу сказать. Она вам не рабыня. Ей учиться надо, образование получать. А вы, что, кроме нищеты и голода можете ей дать? Когда она последний раз ела?
– Так их же в школе кормят.
– Тебя тоже кормят в лесхозе, однако ты каждое утро яичницу ешь из трех, четырех яиц да с салом. А она что ест, и Нинка твоя вечно голодная? Потому что Ванечке поесть надо. А в обед кто ребенка накормит? А ужинает она чем? Пустой картошкой, которую сама же кое- как начистит да сварит. Ты бы её еще траву заставил есть, вместе со свиньями. Постыдись, Иван.
– Так что делать, Петровна? Денег на лучшее не хватает.
– Всем хватает, а тебе нет? Пить меньше надо. Посмотри на местных никто не пьет как ты. Ну выпьют в праздник или в получку. Дома добротные у всех и не воруют, а за свои кровно заработанные отстраиваются. А ты? Сам же не меньше зарабатываешь, даже больше других, руки говорят у тебя золотые. Зато вместо того, чтобы ворота да калитку починить, вы с Нинкой каждый день не просыхаете. Поэтому даже на еду денег не хватает, неделю водку в две глотки глушите, пока все не пропьете. Обноски носите, кто что даст. Противно смотреть. У вас ни друзей, ни товарищей, никого нет. Даже родственники не хотят с вами общаться. Оглянись, жизнь проходит. Сдохнешь ничего после себя не оставишь. – Надежда Петровна несколько минут молчала, словно ожидала ответа, но Иван, поникнув головой тоже молчал.
– Я все тебе сказала, Иван. Предупредила. Алина пусть приходит ко мне каждый день. Не запрещай. Пусть хоть у меня кусок хлеба с колбасой съест. Да одёжку, когда куплю, чтобы не хуже других детей. Надеюсь, ты услышал все, что я сказала.
