Проанализировала, как формируются и подаются заявки производством. Как и в какие сроки решают вопросы по этим заявкам. Просмотрела все контракты на поставку необходимых материалов для нормального функционирования производства. Нужно было ещё немного времени, и я смогу руководить заводом. Хотя в этом не было необходимости. Павел Ильич Прозоров показался мне нормальным, к тому же грамотным руководителем.
Наконец аудит закончил свою почти двухмесячную работу. Мне предоставили полный отчёт по работе предприятия с момента смерти Рамира Харисовича до конца предыдущего месяца этого года.
Я была приятно удивлена. За то время пока завод принадлежал Артуру он увеличил прибыль почти на пятьдесят процентов от той цифры, которая была на момент перехода предприятия в его собственность. Никаких нарушений выявлено не было. Всё работало как часы.
– Ева Айдаровна, поздравляю, вам достался завод с прекрасным коллективом. Удивительно, но нам не удалось обнаружить ни одной попытки махинаций, каждый сотрудник на своём месте старается принести наибольшую пользу предприятию. Даже отдел снабжения работает по самым выгодным для завода контрактам. Неудивительно ведь Артур Мурадович был хорошим управленцем. После смерти Рамира Харисовича он поменял основную часть административных работников. Подобрал грамотных и главное порядочных людей. И это его заслуга, и его достижение, что завод достиг такого уровня. Вам предстоит трудная задача, доказать, что вы заслуживаете его доверия и с честью продолжите его дело. Если нужна будет помощь, обращайтесь. Советую аудит проводить раз в год.
В тот же день, когда, когда был закончен аудит мне позвонил Ильшар.
– Здравствуй, Ева.
– Здравствуйте, Ильшар.
– У меня хорошая новость. Готова слушать?
– Конечно, хорошим новостям я всегда рада.
Твоя сестра сейчас находится в камере предварительного заключения. Её обвиняют в убийстве Закира Акаева, если всё пройдёт хорошо, то с тебя снимут все обвинения. Дело уже передано в суд, было несколько судебных заседаний. Там всё ясно не сегодня, завтра вынесут решение.
– Это не шутка, Ильшар? – у меня от волнения перехватило дыхание.
– Неужели я похож на шутника, Ева? Тебя должны вызвать в суд. Я разговаривал с Фридманом, он сегодня прилетит, чтобы быть рядом с тобой, когда тебя пригласят на заседание.
Это известие взволновало меня и обрадовало. Я раньше не была кровожадной, но, прожив два бесконечно долгих года в колонии, что-то во мне изменилось и теперь я жаждала мести. Вспоминая, как поступила со мной сестра, мечтала, чтобы она страдала так же, как и я, когда надо мной издевался муж- садист. Жестоко, но мне хотелось увидеть её поверженной, рыдающей, вымаливающей прощение. За всё зло, которое она причинила мне своими действиями, я надеялась увидеть её страдания, мечтала, чтобы правосудие настигло её, и чтобы в той камере, куда её обязательно посадят, была такая же отмороженная зечка, как Седова.
Фридман прилетел в тот же вечер. А через два дня меня повесткой пригласили в суд.
Теперь уже Алия сидела в клетке, отгораживающей подсудимого от присутствующих в зале. Я ждала в коридоре перед закрытой дверью. Меня вызвали в качестве свидетеля. Но я всё равно испытывала мандраж, вновь переживая те страшные минуты. Память вернула меня к тем дням, когда я сидела в такой же клетке, а судья зачитывал приговор. Перед глазами прошли картинки моего страха и растерянности от непонимания того, что происходит, и полные презрения, и ненависти лица людей, присутствующих в зале суда. По словам моего отца и Карины, я была тварью неблагодарной, неуравновешенной истеричкой, которую нужно посадить в клетку и никогда не выпускать, потому что горбатого могила исправит, и я, когда выйду на волю, могу представлять опасность для окружающих людей. Мне тогда было невыносимо больно слышать, как отец отрекается от меня.
Я на всю жизнь запомнила слова отца, что он сожалеет о том, что я его дочь.
На этот раз я вошла в зал с высоко поднятой головой. Повернула голову, чтобы посмотреть на Алию. Её глаза опущены вниз, былой лоск и уверенность девочки-мажорки куда-то исчезли.
Я поклялась говорить правду и мне стали задавать вопросы.
В первую очередь попросили рассказать об отношениях моего мужа и моей сестры. А потом о моих с мужем отношениях. Я рассказала всё без приукрас, о том, как Закир учил меня жизни. Как заставлял прислуживать, как на моих глазах они с Алиёй занимались сексом. Как я несколько раз пыталась сбежать, но Закир находил меня и возвращал. И в заключении о том последнем дне жизни моего бывшего мужа.
Мой рассказ никто не прерывал. Когда я закончила обвинитель задал уточняющий вопрос.
– Почему вы не развелись?
– Я просила мужа дать мне развод. Он избил меня, сказал, что я могу уйти от него только в могилу и то только, если перепишу на него всё что досталось мне по наследству.
– Вы могли обратиться к отцу. Почему вы этого не сделали?
– Я обращалась. Отец был категорически против. Считал, что таким образом я опозорю его и всю семью.
– Вы говорили отцу, что ваша сестра занимается сексом с вашим мужем
– Да, но отец не поверил.
– Ваша сестра часто сорилась со своим любовником?
– Только последнее время. Иногда она несколько дней не приходила и тогда мой муж зверел.
– Расскажите всё что произошло в тот день, когда ваш муж умер.
На мой рассказ ушло не менее десяти минут, но я рассказала всё, что помнила до мельчайших подробностей. И мне почему-то не было стыдно, даже тогда, когда я рассказывала, как стояла перед Закиром на коленях.
– Можете занять место в зале.
Повернувшись к залу, встретилась глазами с отцом. В них была боль и то, что в очередной раз повергло меня в шок. Я остро ощутила всеми своими фибрами, как сильно он меня ненавидит. Если бы ему позволили, он разорвал бы меня прямо здесь, в зале суда, и перегрыз горло, а потом всадил бы нож в грудь и несколько раз для надёжности повернул в уже безжизненном теле. Это желание настолько явственно читалось в его глазах, что я невольно отшатнулась. Страх пробежал по позвоночнику. Я еле дошла до места, которое занял для меня Фридман. Он взял мою руку в свою, погладил. Этот чужой человек лучше родного отца понимал меня и чувствовал моё состояние.
– Не волнуйся, девочка, всё хорошо. Ты молодец, всё правильно сделала. Рассказала, ничего не утаила.
Сразу после меня слово попросил защитник Алии, он предоставил характеристики со школы, с института. Пригласил свидетелей. Все, кто выступал, отзывались о ней как о честной, порядочной, доброй девушке, которая даже мышку не обидит. В общем, моя сестра была белой и пушистой не способной на поступок, в котором её обвиняли. В заключение он сделал акцент на том, что мои слова ничем не подтверждены и могут быть заведомой ложью, чтобы обелить себя, ведь суд уже раньше выносил решение о моей причастности к убийству. И теперь я стараюсь обелить себя и переложить вину на плечи ни в чём не повинной сестры.
После этого слово попросил Фридман. Его речь была впечатляющей. Зал слушал столичного адвоката затаив дыхание. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так мог воздействовать на толпу. Он почти ни слова не сказал об Алие, но зато вывернул мою жизнь на изнанку, заставил не только зал, но и судью сочувствовать мне. На своей шкуре прочувствовать все те издевательства, которым я в течение трёх лет подвергалась по вине распущенности сестры. К концу его речи, зал уже недовольно гудел, некоторые присутствующие вскакивали и выкрикивали оскорбительные слова в сторону подсудимой.
Когда судье удалось успокоить зал слово попросил обвинитель и обратился к суду с просьбой показать видео, на котором видно, как Алия убивает Закира.
Через несколько минут суд удалился на совещание для вынесения приговора, а я не стала дожидаться и, простившись с Фридманом уехала домой. Тяжело было смотреть на отца поникшего, раздавленного тяжестью обвинения. Его ненависть ко мне зашкаливала. А я не понимала почему, за что он меня так ненавидел? Может чувствовал свою вину? А может так сильно любил Алию, что сожалел, что не я, а она будет гнить на зоне. А может сожалел, что отмахнулся от меня.
Ведь, если бы тогда, когда я пришла к нему просить помощи, он помог мне, поддержал, разрешил развестись не было бы этой трагедии. Не было бы смерти Закира и тех событий, которые последовали вслед за ней. Неужели он думал, что после двух лет заключения я проглочу обиду и буду сидеть сложа руки. Как же ты ошибся, мой дорогой отец.
Вечером позвонил Ильшар.
– Твоей сестре дали двенадцать лет колонии с правом на удо после половины срока. Так что шесть лет отсидит голубушка. С тебя сняли судимость и полностью реабилитировали. Поздравляю.
Я охнула, прикрыв рот ладошкой, расплакалась.
– Спасибо, Ильшар, спасибо.
– Ну что ты, девочка. Всё хорошо. Мы все рады за тебя. Ты как, справляешься?
– Справляюсь.
– Ну я рад.
– Ильшар, можно спросить?
– Конечно, спрашивай.
– Вы нашли тех, кто убил Артура и его друзей?
Ильшар некоторое время молчал, а я слушала в трубке его дыхание и понимала, что он раздумывает над тем, можно ли со мной говорить на эту тему.
– Нет, Ева, пока ещё не нашли. Но мы найдём, всех до единого. Даже не сомневайся. Найдём тварей и накажем. Если нужна помощь ты не стесняйся говори. – Переключился на другую тему Ильшар.
– Артур оставил мне два клубных ресторана и бизнес-центр я не знаю как к ним подступиться.
– Девочка, это намного проще чем управлять заводом, но воруют и обманывают чаще. Я отправлю в клубы людей, так сказать свой аудит. Пусть проверят. А потом вместе поедем и я представлю тебе управляющих, ну и весь персонал если захочешь. А бизнес-центр можно проверить через тройку месяцев. Тоже назначить аудит. Пока незачем переживать. У Артура всё налажено лучше не придумаешь.
С тех пор прошло почти два года, всё это время я собирала себя по кусочкам. С трудом сдерживала слёзы, когда кто-то заводил речь об Артуре Кайсарове, теперь я уже знала, что он был не просто бизнесменом, а очень большим человеком в криминальном мире.
Его боялись и уважали, многим он помог, многие обязаны были ему жизнью. Но были такие, у которых он стоял как ком в горле, и они мечтали о его смерти.
Ильшар
Мы нашли их всех, кто устроил этот смертельный фейерверк на Истринском водохранилище. Для этого пришлось потрудиться. Я не знал, с чего начинать и где искать начала концов. Единственное, что было известно, что никто бы такое не провернул без команды и вмешательства Москвы. У меня был дружок Малик Мантаров. Состоял в Ялтинском ОПГ. Именно его я выбрал для окучивания Ахмата Жафярова. Ему уже было под сорокез, он был грамотным вором, имел не одну ходку и погоняло «Рикошет». Чтобы встретиться с ним мне самому пришлось вылететь в Татарское поселение на Ай-Петри.
Встретились мы как лучшие друзья. Малик накрыл роскошную скатерть самобранку, шашлыки, башлыки, плов и всё такое. Сели, выпили, побазарили. Он хорошо меня понял.
– Так ты хочешь, чтобы я лично присел ему на уши.
– А ты как думаешь?
– Я думаю, мы к нему другую утку подсадим. Есть у меня парниша, никто его не знает. Немыленный в задницу влезет. Так умеет в душу запасть, что аж дышать больно, если куда исчезнет. Талант у него такой.
– У Барина отдыхал?
– За бугром, три года чалился, недавно вернулся. Сейчас ищет, где бы осесть.
– А ты не хочешь его к себе забрать?
– Да он и так у меня. Но человек всегда ищет, где лучше. Вот он и найдёт своё место под солнцем у вас в Казани.
– Не сдаст?
– Не кипишуй. Я верю ему как себе. Он дальний мой родственник. Его зовут Максут Харимов. Кличка Тушкан. Сейчас познакомлю.
Парень мне понравился. В нём не было ничего особенного, но после получасового разговора я готов был перед ним душу раскрыть и пойти с ним в разведку. Договорились, что прямой связи между мной и Тушканом не будет. Чтобы не подставить парня, связь решили держать через Малика. Так сказать, двойной прогон.
Я вернулся в Казань довольный. А через два дня Тушкан появился у нас в городе и как свободная птаха осел на территории Совы.
Пока ожидал от него известий подключил Нагатинских, Люберецких и Коптевских с Долгопруднинскими. Чтобы по своим каналам прозондировали кто участвовал в бойне. А то, что это была бойня мы уже знали, один из Жафяровских лохов, случайно проболтался в кабаке. Пацаны сумели, его раскрутить, он выложил всё что знал, и о чём базарили у Совы на сходке.
Остальных решил не трогать. К тому же мне уже было известно, что из Московских две группировки Ореховские и Солнцевские перекинулись к Ахмату.
Неожиданно мне позвонили Лазанские, а через день Балашихинские.
– Ильшар, есть инфа по мокрому, где авторитетов пошмаляли.
– Приезжай.
– Сам не приеду, завтра человечка пришлю.
В тот же вечер позвонил Юрец Сизый Балашихинский авторитет.
– Слышь, Ильшар, мы здесь повод мозговали (собирали данные) один жёлтый (информатор) крикнул на ухо, что знает от кого указ на складку (приказ на убийство) прилетел.
– Так ты поговори с ним, если он знает кто организовал убийство авторитетов, то цены ему нет. Если это не подстава, конечно.
– Этот крикун бабла хочет. Может брюхо ему вспороть? Или гляделки выколоть. Тогда без бабла соловьём запоёт.
– Зачем? Привези его ко мне. Сможешь.
– Сделаю.
Через шесть месяцев у меня был полный список всех, кто организовал и кто участвовал в нападении на яхты Пана и охранников.
Мои люди вылавливали этих ушлёпков по одному. По своей воле никто никого сдавать не хотел. Они сопротивлялись до последнего в надежде, что если будут отпираться, то их отпустят, как говорится, из-за отсутствия состава преступления. Но мы то знали, что притащили в свою пыточную камеру не лоха или невинного чувака, который слыхом не слыхивал или даже рядом не стоял, когда убивали наших братанов, а матёрого волчару, участвовавшего в бойне. Мы шли по цепочке, брали одного, он выдавал другого. Стоило молчуну отрезать половину уха или отрубить палец, как он тут же начинал умолять, пощадить его и, распеваясь соловьём, сдавать всех, кого знал из участников операции по уничтожению яхт. Иногда замолкал на долгие минуты, так как говорить у него почти не оставалось сил.
Каждый жил ровно столько, сколько требовалась, чтобы развязался язык, и он рассказывал всё, что знал об участниках бойни и о тех, кто отдавал приказы.
А я получал истинное наслаждение, наблюдая, как корчатся в предсмертных судорогах те, кто напалмом сжигали моих друзей, а теперь сдавали своих хозяев. Всё писалось на видео. Я собирал информацию на продажных авторитетов и чиновников, чтобы выложить инфу на сходке, когда будет решаться вопрос кого, поставить смотрящим, самым главным авторитетом по стране.
Всему рано или поздно приходит конец. Я смотрел на список тех, кого неминуемо ждала немилосердная кара, и понимал, что смысл этих слов очень близок к каждому, кто был в этом списке. Возможно, кто-то из них уже чувствует свою смерть и заранее трясётся в агонии, а некоторые даже не догадываются, что костлявая подошла к ним совсем близко. А есть и такие, которые сидят так высоко, что считают себя бессмертными. Эти твари уверены, что карающий меч никогда их не настигнет.
Наконец аудит закончил свою почти двухмесячную работу. Мне предоставили полный отчёт по работе предприятия с момента смерти Рамира Харисовича до конца предыдущего месяца этого года.
Я была приятно удивлена. За то время пока завод принадлежал Артуру он увеличил прибыль почти на пятьдесят процентов от той цифры, которая была на момент перехода предприятия в его собственность. Никаких нарушений выявлено не было. Всё работало как часы.
– Ева Айдаровна, поздравляю, вам достался завод с прекрасным коллективом. Удивительно, но нам не удалось обнаружить ни одной попытки махинаций, каждый сотрудник на своём месте старается принести наибольшую пользу предприятию. Даже отдел снабжения работает по самым выгодным для завода контрактам. Неудивительно ведь Артур Мурадович был хорошим управленцем. После смерти Рамира Харисовича он поменял основную часть административных работников. Подобрал грамотных и главное порядочных людей. И это его заслуга, и его достижение, что завод достиг такого уровня. Вам предстоит трудная задача, доказать, что вы заслуживаете его доверия и с честью продолжите его дело. Если нужна будет помощь, обращайтесь. Советую аудит проводить раз в год.
В тот же день, когда, когда был закончен аудит мне позвонил Ильшар.
– Здравствуй, Ева.
– Здравствуйте, Ильшар.
– У меня хорошая новость. Готова слушать?
– Конечно, хорошим новостям я всегда рада.
Твоя сестра сейчас находится в камере предварительного заключения. Её обвиняют в убийстве Закира Акаева, если всё пройдёт хорошо, то с тебя снимут все обвинения. Дело уже передано в суд, было несколько судебных заседаний. Там всё ясно не сегодня, завтра вынесут решение.
– Это не шутка, Ильшар? – у меня от волнения перехватило дыхание.
– Неужели я похож на шутника, Ева? Тебя должны вызвать в суд. Я разговаривал с Фридманом, он сегодня прилетит, чтобы быть рядом с тобой, когда тебя пригласят на заседание.
Это известие взволновало меня и обрадовало. Я раньше не была кровожадной, но, прожив два бесконечно долгих года в колонии, что-то во мне изменилось и теперь я жаждала мести. Вспоминая, как поступила со мной сестра, мечтала, чтобы она страдала так же, как и я, когда надо мной издевался муж- садист. Жестоко, но мне хотелось увидеть её поверженной, рыдающей, вымаливающей прощение. За всё зло, которое она причинила мне своими действиями, я надеялась увидеть её страдания, мечтала, чтобы правосудие настигло её, и чтобы в той камере, куда её обязательно посадят, была такая же отмороженная зечка, как Седова.
Фридман прилетел в тот же вечер. А через два дня меня повесткой пригласили в суд.
Теперь уже Алия сидела в клетке, отгораживающей подсудимого от присутствующих в зале. Я ждала в коридоре перед закрытой дверью. Меня вызвали в качестве свидетеля. Но я всё равно испытывала мандраж, вновь переживая те страшные минуты. Память вернула меня к тем дням, когда я сидела в такой же клетке, а судья зачитывал приговор. Перед глазами прошли картинки моего страха и растерянности от непонимания того, что происходит, и полные презрения, и ненависти лица людей, присутствующих в зале суда. По словам моего отца и Карины, я была тварью неблагодарной, неуравновешенной истеричкой, которую нужно посадить в клетку и никогда не выпускать, потому что горбатого могила исправит, и я, когда выйду на волю, могу представлять опасность для окружающих людей. Мне тогда было невыносимо больно слышать, как отец отрекается от меня.
Я на всю жизнь запомнила слова отца, что он сожалеет о том, что я его дочь.
На этот раз я вошла в зал с высоко поднятой головой. Повернула голову, чтобы посмотреть на Алию. Её глаза опущены вниз, былой лоск и уверенность девочки-мажорки куда-то исчезли.
Я поклялась говорить правду и мне стали задавать вопросы.
В первую очередь попросили рассказать об отношениях моего мужа и моей сестры. А потом о моих с мужем отношениях. Я рассказала всё без приукрас, о том, как Закир учил меня жизни. Как заставлял прислуживать, как на моих глазах они с Алиёй занимались сексом. Как я несколько раз пыталась сбежать, но Закир находил меня и возвращал. И в заключении о том последнем дне жизни моего бывшего мужа.
Мой рассказ никто не прерывал. Когда я закончила обвинитель задал уточняющий вопрос.
– Почему вы не развелись?
– Я просила мужа дать мне развод. Он избил меня, сказал, что я могу уйти от него только в могилу и то только, если перепишу на него всё что досталось мне по наследству.
– Вы могли обратиться к отцу. Почему вы этого не сделали?
– Я обращалась. Отец был категорически против. Считал, что таким образом я опозорю его и всю семью.
– Вы говорили отцу, что ваша сестра занимается сексом с вашим мужем
– Да, но отец не поверил.
– Ваша сестра часто сорилась со своим любовником?
– Только последнее время. Иногда она несколько дней не приходила и тогда мой муж зверел.
– Расскажите всё что произошло в тот день, когда ваш муж умер.
На мой рассказ ушло не менее десяти минут, но я рассказала всё, что помнила до мельчайших подробностей. И мне почему-то не было стыдно, даже тогда, когда я рассказывала, как стояла перед Закиром на коленях.
– Можете занять место в зале.
Повернувшись к залу, встретилась глазами с отцом. В них была боль и то, что в очередной раз повергло меня в шок. Я остро ощутила всеми своими фибрами, как сильно он меня ненавидит. Если бы ему позволили, он разорвал бы меня прямо здесь, в зале суда, и перегрыз горло, а потом всадил бы нож в грудь и несколько раз для надёжности повернул в уже безжизненном теле. Это желание настолько явственно читалось в его глазах, что я невольно отшатнулась. Страх пробежал по позвоночнику. Я еле дошла до места, которое занял для меня Фридман. Он взял мою руку в свою, погладил. Этот чужой человек лучше родного отца понимал меня и чувствовал моё состояние.
– Не волнуйся, девочка, всё хорошо. Ты молодец, всё правильно сделала. Рассказала, ничего не утаила.
Сразу после меня слово попросил защитник Алии, он предоставил характеристики со школы, с института. Пригласил свидетелей. Все, кто выступал, отзывались о ней как о честной, порядочной, доброй девушке, которая даже мышку не обидит. В общем, моя сестра была белой и пушистой не способной на поступок, в котором её обвиняли. В заключение он сделал акцент на том, что мои слова ничем не подтверждены и могут быть заведомой ложью, чтобы обелить себя, ведь суд уже раньше выносил решение о моей причастности к убийству. И теперь я стараюсь обелить себя и переложить вину на плечи ни в чём не повинной сестры.
После этого слово попросил Фридман. Его речь была впечатляющей. Зал слушал столичного адвоката затаив дыхание. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так мог воздействовать на толпу. Он почти ни слова не сказал об Алие, но зато вывернул мою жизнь на изнанку, заставил не только зал, но и судью сочувствовать мне. На своей шкуре прочувствовать все те издевательства, которым я в течение трёх лет подвергалась по вине распущенности сестры. К концу его речи, зал уже недовольно гудел, некоторые присутствующие вскакивали и выкрикивали оскорбительные слова в сторону подсудимой.
Когда судье удалось успокоить зал слово попросил обвинитель и обратился к суду с просьбой показать видео, на котором видно, как Алия убивает Закира.
Через несколько минут суд удалился на совещание для вынесения приговора, а я не стала дожидаться и, простившись с Фридманом уехала домой. Тяжело было смотреть на отца поникшего, раздавленного тяжестью обвинения. Его ненависть ко мне зашкаливала. А я не понимала почему, за что он меня так ненавидел? Может чувствовал свою вину? А может так сильно любил Алию, что сожалел, что не я, а она будет гнить на зоне. А может сожалел, что отмахнулся от меня.
Ведь, если бы тогда, когда я пришла к нему просить помощи, он помог мне, поддержал, разрешил развестись не было бы этой трагедии. Не было бы смерти Закира и тех событий, которые последовали вслед за ней. Неужели он думал, что после двух лет заключения я проглочу обиду и буду сидеть сложа руки. Как же ты ошибся, мой дорогой отец.
Вечером позвонил Ильшар.
– Твоей сестре дали двенадцать лет колонии с правом на удо после половины срока. Так что шесть лет отсидит голубушка. С тебя сняли судимость и полностью реабилитировали. Поздравляю.
Я охнула, прикрыв рот ладошкой, расплакалась.
– Спасибо, Ильшар, спасибо.
– Ну что ты, девочка. Всё хорошо. Мы все рады за тебя. Ты как, справляешься?
– Справляюсь.
– Ну я рад.
– Ильшар, можно спросить?
– Конечно, спрашивай.
– Вы нашли тех, кто убил Артура и его друзей?
Ильшар некоторое время молчал, а я слушала в трубке его дыхание и понимала, что он раздумывает над тем, можно ли со мной говорить на эту тему.
– Нет, Ева, пока ещё не нашли. Но мы найдём, всех до единого. Даже не сомневайся. Найдём тварей и накажем. Если нужна помощь ты не стесняйся говори. – Переключился на другую тему Ильшар.
– Артур оставил мне два клубных ресторана и бизнес-центр я не знаю как к ним подступиться.
– Девочка, это намного проще чем управлять заводом, но воруют и обманывают чаще. Я отправлю в клубы людей, так сказать свой аудит. Пусть проверят. А потом вместе поедем и я представлю тебе управляющих, ну и весь персонал если захочешь. А бизнес-центр можно проверить через тройку месяцев. Тоже назначить аудит. Пока незачем переживать. У Артура всё налажено лучше не придумаешь.
С тех пор прошло почти два года, всё это время я собирала себя по кусочкам. С трудом сдерживала слёзы, когда кто-то заводил речь об Артуре Кайсарове, теперь я уже знала, что он был не просто бизнесменом, а очень большим человеком в криминальном мире.
Его боялись и уважали, многим он помог, многие обязаны были ему жизнью. Но были такие, у которых он стоял как ком в горле, и они мечтали о его смерти.
Прода от 03.04.2025, 20:33
Глава 49
Ильшар
Мы нашли их всех, кто устроил этот смертельный фейерверк на Истринском водохранилище. Для этого пришлось потрудиться. Я не знал, с чего начинать и где искать начала концов. Единственное, что было известно, что никто бы такое не провернул без команды и вмешательства Москвы. У меня был дружок Малик Мантаров. Состоял в Ялтинском ОПГ. Именно его я выбрал для окучивания Ахмата Жафярова. Ему уже было под сорокез, он был грамотным вором, имел не одну ходку и погоняло «Рикошет». Чтобы встретиться с ним мне самому пришлось вылететь в Татарское поселение на Ай-Петри.
Встретились мы как лучшие друзья. Малик накрыл роскошную скатерть самобранку, шашлыки, башлыки, плов и всё такое. Сели, выпили, побазарили. Он хорошо меня понял.
– Так ты хочешь, чтобы я лично присел ему на уши.
– А ты как думаешь?
– Я думаю, мы к нему другую утку подсадим. Есть у меня парниша, никто его не знает. Немыленный в задницу влезет. Так умеет в душу запасть, что аж дышать больно, если куда исчезнет. Талант у него такой.
– У Барина отдыхал?
– За бугром, три года чалился, недавно вернулся. Сейчас ищет, где бы осесть.
– А ты не хочешь его к себе забрать?
– Да он и так у меня. Но человек всегда ищет, где лучше. Вот он и найдёт своё место под солнцем у вас в Казани.
– Не сдаст?
– Не кипишуй. Я верю ему как себе. Он дальний мой родственник. Его зовут Максут Харимов. Кличка Тушкан. Сейчас познакомлю.
Парень мне понравился. В нём не было ничего особенного, но после получасового разговора я готов был перед ним душу раскрыть и пойти с ним в разведку. Договорились, что прямой связи между мной и Тушканом не будет. Чтобы не подставить парня, связь решили держать через Малика. Так сказать, двойной прогон.
Я вернулся в Казань довольный. А через два дня Тушкан появился у нас в городе и как свободная птаха осел на территории Совы.
Пока ожидал от него известий подключил Нагатинских, Люберецких и Коптевских с Долгопруднинскими. Чтобы по своим каналам прозондировали кто участвовал в бойне. А то, что это была бойня мы уже знали, один из Жафяровских лохов, случайно проболтался в кабаке. Пацаны сумели, его раскрутить, он выложил всё что знал, и о чём базарили у Совы на сходке.
Остальных решил не трогать. К тому же мне уже было известно, что из Московских две группировки Ореховские и Солнцевские перекинулись к Ахмату.
Неожиданно мне позвонили Лазанские, а через день Балашихинские.
– Ильшар, есть инфа по мокрому, где авторитетов пошмаляли.
– Приезжай.
– Сам не приеду, завтра человечка пришлю.
В тот же вечер позвонил Юрец Сизый Балашихинский авторитет.
– Слышь, Ильшар, мы здесь повод мозговали (собирали данные) один жёлтый (информатор) крикнул на ухо, что знает от кого указ на складку (приказ на убийство) прилетел.
– Так ты поговори с ним, если он знает кто организовал убийство авторитетов, то цены ему нет. Если это не подстава, конечно.
– Этот крикун бабла хочет. Может брюхо ему вспороть? Или гляделки выколоть. Тогда без бабла соловьём запоёт.
– Зачем? Привези его ко мне. Сможешь.
– Сделаю.
Через шесть месяцев у меня был полный список всех, кто организовал и кто участвовал в нападении на яхты Пана и охранников.
Мои люди вылавливали этих ушлёпков по одному. По своей воле никто никого сдавать не хотел. Они сопротивлялись до последнего в надежде, что если будут отпираться, то их отпустят, как говорится, из-за отсутствия состава преступления. Но мы то знали, что притащили в свою пыточную камеру не лоха или невинного чувака, который слыхом не слыхивал или даже рядом не стоял, когда убивали наших братанов, а матёрого волчару, участвовавшего в бойне. Мы шли по цепочке, брали одного, он выдавал другого. Стоило молчуну отрезать половину уха или отрубить палец, как он тут же начинал умолять, пощадить его и, распеваясь соловьём, сдавать всех, кого знал из участников операции по уничтожению яхт. Иногда замолкал на долгие минуты, так как говорить у него почти не оставалось сил.
Каждый жил ровно столько, сколько требовалась, чтобы развязался язык, и он рассказывал всё, что знал об участниках бойни и о тех, кто отдавал приказы.
А я получал истинное наслаждение, наблюдая, как корчатся в предсмертных судорогах те, кто напалмом сжигали моих друзей, а теперь сдавали своих хозяев. Всё писалось на видео. Я собирал информацию на продажных авторитетов и чиновников, чтобы выложить инфу на сходке, когда будет решаться вопрос кого, поставить смотрящим, самым главным авторитетом по стране.
Всему рано или поздно приходит конец. Я смотрел на список тех, кого неминуемо ждала немилосердная кара, и понимал, что смысл этих слов очень близок к каждому, кто был в этом списке. Возможно, кто-то из них уже чувствует свою смерть и заранее трясётся в агонии, а некоторые даже не догадываются, что костлявая подошла к ним совсем близко. А есть и такие, которые сидят так высоко, что считают себя бессмертными. Эти твари уверены, что карающий меч никогда их не настигнет.
