– Мой водитель ждёт тебя, Инэз.
Недовольно кивнув, она подошла к Федерико. Привстав на носочки, хотела коснуться его щеки поцелуем, но он неожиданно отступил назад.
– Спокойной ночи, Инэз.
Ей ничего не оставалось, как гневно сверкнуть глазами, развернуться и уйти.
– Действительно, Рико, Инэз права, твоя жена плохо воспитана. Она ушла, не спросив разрешения. Я даже не заметила, когда.
– Не суди её строго, Софи. Девочка устала. Она не привыкла к таким мероприятиям. И это наша вина, что мы не объяснили, как нужно вести себя в таком обществе, которое сегодня здесь собралось. Она возможно даже не знает кто такой Филип, который почти весь вечер не отпускал от себя её мужа, нашего сына.
– Что ты её защищаешь, Бернард. Могла хотя бы сказать, что уходит. Думаешь, Инэз не устала. Но держалась до конца. Или я не устала. Для чего устраивался этот праздник? Чтобы представить её обществу и королю. Её и мальчиков.
– Мама, ты слишком трепетно относишься к своему статусу. Кому сейчас нужны эти чины?
– Мой дорогой, Рико. Влияние этой русской, слишком пагубно действует на тебя. Нужно было всё же убедить тебя жениться на Инэз. Надеюсь, ты образумишься и разведёшься, хотя уже поздно. Инэз составила бы тебе хорошую партию.
– Твоя Инэз, мама, обычная шлюха. Мне одной хватило, я прожил с такой, как она, двадцать с лишним лет. А сейчас живу с прекрасной женщиной. Инэз ей в подмётки не годится. – Резко выплеснул из себя гнев Федерико.
– Как ты смеешь так говорить о вдове твоего брата? – возмутилась София.
– Смею, если бы ни она, возможно, Алберто был бы жив.
– Бернард, ты слышишь, что говорит твой сын? Да как ты смеешь…?
– Софи, дорогая. Я щадил твои нервы, не хотел говорить всей правды, но Федерико прав, пора тебе всё узнать. Если ты готова слушать, тогда мы поднимемся в спальню или если хочешь в кабинет, и я всё расскажу тебе.
– Зачем куда-то уходить? Можешь говорить здесь. Не думаю, что могу узнать что-то, что может расстроить меня сильнее, чем смерть Алберто.
– Ну что же дорогая, если ты так считаешь, тогда слушай. Только давай сначала присядем и я расскажу тебе всё, что мне известно о смерти нашего младшего сына и о той роли, которую сыграла в этом твоя любимая невестка.
Отец начал рассказ с того момента, как узнал, что Инэз изменяет сыну.
Федерико отошёл к окну и задумался. Ему было понятно, почему Милана ушла, не дождавшись окончания праздника. Вся причина в нём. Это он почему-то решил, что кто -то другой, должен объяснить его жене, как нужно вести себя на таких мероприятиях. Она осталась одна разбираться во всех этих тонкостях. А он, который должен был быть рядом, весь вечер уделял внимание сначала Инэз. Не потому, что питал к вдове брата какие-то чувства, а потому, что всё ещё злился на Милану, женщину, которую любил до безумия.
Чего он добивался? Понятно же хотел заставить ревновать. Хотел ударить побольнее за всю ту боль, которую он испытал, когда она бросила его, променяла на другого. Кретин, глупец, мальчишка. Прав отец, пора взяться за ум и отбросить обиды. Сколько осталось прожить на этой земле, чтобы тратить её на обиды? Фиктивный брак, к которому он её склонил, очередная ложь, чтобы привязать её к себе. Чтобы держать рядом, чтобы она не смогла уйти от него. Как же больно любить её и понимать, что сердце её может принадлежать другому.
Нужно извиниться и поговорить, наконец, начистоту. И сделать это сразу же, как только Милана проснётся. Он живо представил, как станет перед ней на колени и будет просить прощение, и, может быть, тогда, она поймёт, что напрасно ушла от него, ведь сильнее, чем он, её никто никогда не будет любить. И тогда, если она захочет рассказать ему о прожитых вдали от него и Дани годах, он выслушает. Пусть солжёт, пусть скажет неправду, чтобы обелить себя, выгородить, но он поверит. Потому что хочет верить каждому её слову. Иначе как жить, когда сомнения съедают заживо, сердце раненное, исстрадавшееся, разрывается на части.
Погружённый в свои мысли, Федерико не заметил, как наступило утро. Прошло совсем немного времени, как разъехались гости, а прислуга уже успела навести порядок, и теперь ничего не напоминало о том, что несколько часов назад здесь шумел праздник.
Федерико повернулся к родителям. Они сидели рядышком на одном из диванов, обнявшись и о чём-то тихо беседуя. Великая княгиня, имевшая столько титулов, что в её присутствии даже английская королева не имела права сидеть, сейчас была похоже на обычную усталую женщину. Ей было семьдесят пять, и до этого момента казалось, что старость обходит эту женщину стороной. Но, видно, рассказ мужа поразил её настолько, что она как будто постарела на десять лет. Мелкие морщинки явно проступили на её красивом лице, глаза всё ещё были мокрыми от слёз. На щеках остались солёные дорожки, она прижимала к покрасневшим глазам и слегка распухшему аккуратному носу носовой платок с вышитым в уголке гербом.
– Простите, ваши сиятельства. Позвольте обратиться. – Мажордом, так же, как и все обитатели виллы, не спавший всю ночь, с уставшими глазами, стоял навытяжку перед герцогом и герцогиней, склонив голову в лёгком поклоне.
– Что такое, Карлос?
– Пришёл собачник, он просит принять его. Я сказал, что вы отдыхаете, но от говорит, что дело не требует отлагательства.
– Зови.
Через минуту собачник уже стоял перед герцогом Альба, который, завидев его, встал с дивана и сделал несколько шагов навстречу. Непозволительно герцогу сидеть в присутствии человека, попросившего его внимания.
– Что случилось, Бенито?
– Ваше сиятельство. Я сегодня утром зашёл в вольер, вы знаете, в это время я всегда выпускаю собак побегать, чищу клетку, ставлю еду.
– Знаю, Бенито. И что же?
– Клетка была открыта. Собаки набегались и лежали возле калитки, которая ведёт к морю.
– Похоже, ты забыл закрыть клетку.
– Никак нет, ваша милость. Я вчера несколько раз проверил, чтобы не было неприятностей, если вдруг кто-то из гостей надумает подойти к вольеру. Вы же знаете, наши псы разорвут любого, кто осмелиться ступить на их территорию.
– Ты хочешь сказать, что кто-то открыл клетку специально и безнаказанно смог выйти из вольера?
– Так и есть, ваше сиятельство. В вольере я нашёл вот это. – Он разжал кулак, и Федерико почувствовал, как мороз побежал по коже. – На ладони собачника лежал золотой браслет с россыпью бриллиантов, который он подарил Милане вместе с обручальным кольцом в день их бракосочетания. Этот браслет сегодня был на её руке.
– Это браслет Миланы. – Удивлённо произнесла София.
Федерико не чувствовал ног, когда сорвался и побежал к лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек, ворвался на второй этаж и бросился к комнате, где сейчас должна была спать крепким сном его любимая женщина. Он надеялся и молил Бога, чтобы она оказалась там. Но её там не было. Кровать была нетронутой. Он забежал во все комнаты, даже на террасу, примыкающую к спальне Миланы. В гардеробе стоял чемодан, лежали и висели вещи. Всё было на своих местах, кроме самой Миланы.
«Скорее всего, она в комнате у детей. Разговаривали, а потом прилегла на подушку и заснула. Так уже было однажды.» – Надежда ворвалась в мозг.
Он быстро пересёк лестничный марш, зашёл в соседнее крыло, тихо, чтобы не разбудить сыновей, приоткрыл дверь в одну комнату, затем в другую. Дети спали мирно посапывая, но их матери с ними не было.
Его захлестнула волна ужаса и отчаяния. Небо разорвалось над ним, а земля провалилась в бездну. Он упал на колени и уткнувшись лицом в кровать в её комнате, рыдал навзрыд, боясь поверить, что с ней случилось что-то страшное. Сердце рвалось на части, внутри пылал вулкан страха и боли.
На нём не было лица, когда он преодолел последнюю лестничную ступеньку и спустился в холл, где с застывшим на лицах вопросом, ждали родители, собачник и мажордом.
– Её нет, нигде нет. – Он беспомощно опустился на диван и закрыл лицо руками.
– Ты говоришь, что обе калитки в вольер закрыты как со стороны сада, так и со стороны моря. Это значит, что девочка успела выскочить и закрыть калитку. А браслет уронила, когда прогуливалась по вольеру или шла к морю.
– Я не понимаю, зачем нужно было открывать клетку. Она не могла не знать, что эти собаки опасны. Надо посмотреть камеры.
Через несколько минут Герцогу доложили, что ночью все камеры во дворе и в доме на несколько минут отключились из-за проблем с подачей электроэнергии. Пока переключали на автономную электроподачу, свет включился. Это случилось в половине четвёртого и длилось пятнадцать минут.
Ни герцог, ни гости не заметили этот момент. В это время все уже вышли в сад, собирались группами, а там освещение уже не требовалось. Наступал рассвет.
– Срочно позови ответственного по электрооборудованию. – Приказал герцог мажордому.
Через несколько минут, застёгивая на ходу одежду, в дом вбежал мужчина средних лет.
– Простите, ваше сиятельство. Не успел привести себя в порядок, мне сказали, чтобы я срочно явился.
– Что за происшествие у нас было ночью со светом.
– Незначительная поломка на централизованной сети.
– Если мне не изменяет память, у нас есть камеры, которые запитаны автономно.
– Так и есть. Одна в дальнем конце сада, другая для освещения вольера.
– Так значит, та, которая освещала вольер во время аварии работала?
– Думаю, да.
Через несколько минут выяснилось, что камера, которая была установлена на углу дома для наблюдения за вольером, во время отключения света продолжала работать. К счастью, отключая электричество, Инэз не знала, что это камера запитана не от основной сети, а от дополнительного генератора.
Просмотрев запись, Федерико пришёл в бешенство. Внутри всё горело от ярости. На записи видно, как Инэз открывает вольер и входит первая. Похоже, Милана раздумывает, идти или нет, а затем идёт вслед за Инэз. Минуя клетку с собаками, они проходят вглубь вольера. Останавливаются. Инэз что-то говорит. Милана отвечает. Её лицо выглядит спокойным. Через несколько минут разговора Инэз гневно сверкает глазами, злость перекашивает рот. Она уже не может управлять собой, и гневные фразы сыпятся одна за другой. Милана по-прежнему спокойна.
Неожиданно Инэз замахивается, чтобы ударить Милану по лицу, но та, защищаясь, вскидывает руку, удар приходится по запястью. На записи видно, как с руки срывается и падает браслет, но женщины этого не замечают. Инэз выкрикивает что-то оскорбительное. Угрожает, а затем, развернувшись, бежит в сторону выхода из вольера в сад. Добежав до калитки, распахивает её и возвращается к клетке с собаками, отодвинув засов, бежит к калитке и едва успевает выбежать и захлопнуть её, как питбультерьеры с громким лаем бросаются на витиеватую решётку.
Через полминуты потеряв одну добычу, они разворачиваются и прыжками несутся в сторону Миланы, но девушки уже не видно. Камера не захватывает участок дорожки, который ведёт к концу вольера, тот, где находится выход к морю. Дальнейшее непонятно. Слышен только оголтелый лай. Пришлось прокручивать плёнку, чтобы опять увидеть собак. Только через час они немного успокоились и улеглись в позе сфинкса на передние лапы, наблюдая за тем, что происходит на берегу.
– Тварь. Тварь, я убью её. – Федерико больше не контролировал себя. Нервы закрутились в морской узел и мешали трезво думать. Герцог куда-то звонил, отдавал распоряжения. А Федерико не понимал, что нужно делать. Его накрыл страх, ужас от того, что он может опять потерять свою Анушку, и теперь уже навсегда. Он не хотел её терять.
Только после того, как он влил в себя несколько глотков виски, и немного успокоился, его мозг начал соображать. Он боялся, что те, кого отец отправил на поиски Миланы, затопчут следы, поэтому пока они собирались и получали инструктаж, он рванул через вольер к морю. С одной стороны, он был счастлив, что Милану не разорвали питбули, и она успела выскочить из вольера и закрыть калитку. Но где она? Прошло много времени, и, если ничего не случилось, она давно должна была вернуться на виллу.
Он нашёл её следы на песке. Ночью море не штормило, и вода не успела их смыть. Он шёл по следу, как ищейка. Несколько минут постоял на том месте, где она стояла, наблюдая, как беснуются собаки. Наверное, решала, куда пойти, в какую сторону. Если бы пошла налево, нужно было бы пройти всего метров десять до угла, потом ещё метров триста вдоль забора до входа на виллу. Но, похоже, она ушла в другую сторону и, скорее всего, вышла на шоссе. Он увидел следы босых ног. Догадался, что здесь она сняла туфли и дальше пошла босиком. Он дошёл до тропинки, ведущей к шоссе. Поднялся по ней. А что дальше? Куда?
Логика подсказывала, идти нужно в том направлении, откуда пришла, так бы поступил он. Но Милана могла поступить иначе. И если она пешком пошла в сторону города, с ней могло произойти всё, что угодно.
Он вернулся пешком на виллу. Шёл и надеялся, что она уже дома. Но его надежды не оправдались. Через час после него вернулись охранники, которых отправили на поиски Миланы.
Наступило утро. Рассвет уже полностью освещал дом. Лучи солнца, проникая сквозь огромные окна, падали на стены, на мраморный пол, на мебель и на людей, застывших в разных скорбных позах. Присутствующие не понимали, что делать дальше. Куда идти, кому звонить, где искать пропавшую женщину. Все чувства и мысли как будто перемешались, превратившись в один комок, застряли в груди. Пронизывающая боль и нестерпимая тревога, словно в капкане, держали собравшихся в холле людей. Страшные мысли копошились в мозгу, в то время как в душе теплилась надежда.
Начальник службы безопасности герцога сразу же, как только стало известно о пропаже Миланы, позвонил в полицию и Марио, который гостил у родителей в Валенсии. Прошло уже более двух часов, а новостей всё ещё не было.
Федерико сидел, опустив голову почти на колени. Нестерпимая боль перехватила дыхание и отключила мозг. Он не понимал, что делать дальше. Хотелось выть, упасть на колени и выть от бессилия и беспомощности. От того, что его девочка, возможно, захвачена какими-то уродами, а он ничего не может сделать. И во всём, что случилось, виноват только он и никто больше. Он молился, он обещал Господу, что если она вернётся живой, то он никогда не обидит её, он костьми ляжет, но сделает всё, чтобы она была счастлива.
– Только прошу тебя, Господи, верни её, верни живой и невредимой. Потому что нет мне без неё жизни. Клянусь, я буду ползать перед ней, на коленях, просить и умолять, чтобы простила меня. Пусть не простит, но пусть живёт, прошу тебя, Господи. Пусть не со мной, но только пусть живёт.
– Марио, – сквозь туман в голове услышал Федерико голос отца. – Хорошо, что ты приехал. Ты слышал, какая беда, случилась? Милана, наша девочка…
– Ваше сиятельство, я привёз хорошую новость. Милана жива.
Федерико отлепил руки от влажного лица. Марио друг, он не мог остаться безучастным. Когда ему позвонили, он бросил одно слова:
– Выезжаю. – Он гнал на предельной скорости и уже через полтора часа был на вилле Монтеро. Его встретили в вестибюле. Здесь был герцог, постаревший за одну ночь на десять лет. Княгиня с заплаканными глазами, поникшая и забывшая о своём статусе. Федерико со взглядом, затравленным и потерянным, наполненным болью и отчаянием.
Недовольно кивнув, она подошла к Федерико. Привстав на носочки, хотела коснуться его щеки поцелуем, но он неожиданно отступил назад.
– Спокойной ночи, Инэз.
Ей ничего не оставалось, как гневно сверкнуть глазами, развернуться и уйти.
– Действительно, Рико, Инэз права, твоя жена плохо воспитана. Она ушла, не спросив разрешения. Я даже не заметила, когда.
– Не суди её строго, Софи. Девочка устала. Она не привыкла к таким мероприятиям. И это наша вина, что мы не объяснили, как нужно вести себя в таком обществе, которое сегодня здесь собралось. Она возможно даже не знает кто такой Филип, который почти весь вечер не отпускал от себя её мужа, нашего сына.
– Что ты её защищаешь, Бернард. Могла хотя бы сказать, что уходит. Думаешь, Инэз не устала. Но держалась до конца. Или я не устала. Для чего устраивался этот праздник? Чтобы представить её обществу и королю. Её и мальчиков.
– Мама, ты слишком трепетно относишься к своему статусу. Кому сейчас нужны эти чины?
– Мой дорогой, Рико. Влияние этой русской, слишком пагубно действует на тебя. Нужно было всё же убедить тебя жениться на Инэз. Надеюсь, ты образумишься и разведёшься, хотя уже поздно. Инэз составила бы тебе хорошую партию.
– Твоя Инэз, мама, обычная шлюха. Мне одной хватило, я прожил с такой, как она, двадцать с лишним лет. А сейчас живу с прекрасной женщиной. Инэз ей в подмётки не годится. – Резко выплеснул из себя гнев Федерико.
– Как ты смеешь так говорить о вдове твоего брата? – возмутилась София.
– Смею, если бы ни она, возможно, Алберто был бы жив.
– Бернард, ты слышишь, что говорит твой сын? Да как ты смеешь…?
– Софи, дорогая. Я щадил твои нервы, не хотел говорить всей правды, но Федерико прав, пора тебе всё узнать. Если ты готова слушать, тогда мы поднимемся в спальню или если хочешь в кабинет, и я всё расскажу тебе.
– Зачем куда-то уходить? Можешь говорить здесь. Не думаю, что могу узнать что-то, что может расстроить меня сильнее, чем смерть Алберто.
– Ну что же дорогая, если ты так считаешь, тогда слушай. Только давай сначала присядем и я расскажу тебе всё, что мне известно о смерти нашего младшего сына и о той роли, которую сыграла в этом твоя любимая невестка.
Отец начал рассказ с того момента, как узнал, что Инэз изменяет сыну.
Федерико отошёл к окну и задумался. Ему было понятно, почему Милана ушла, не дождавшись окончания праздника. Вся причина в нём. Это он почему-то решил, что кто -то другой, должен объяснить его жене, как нужно вести себя на таких мероприятиях. Она осталась одна разбираться во всех этих тонкостях. А он, который должен был быть рядом, весь вечер уделял внимание сначала Инэз. Не потому, что питал к вдове брата какие-то чувства, а потому, что всё ещё злился на Милану, женщину, которую любил до безумия.
Чего он добивался? Понятно же хотел заставить ревновать. Хотел ударить побольнее за всю ту боль, которую он испытал, когда она бросила его, променяла на другого. Кретин, глупец, мальчишка. Прав отец, пора взяться за ум и отбросить обиды. Сколько осталось прожить на этой земле, чтобы тратить её на обиды? Фиктивный брак, к которому он её склонил, очередная ложь, чтобы привязать её к себе. Чтобы держать рядом, чтобы она не смогла уйти от него. Как же больно любить её и понимать, что сердце её может принадлежать другому.
Нужно извиниться и поговорить, наконец, начистоту. И сделать это сразу же, как только Милана проснётся. Он живо представил, как станет перед ней на колени и будет просить прощение, и, может быть, тогда, она поймёт, что напрасно ушла от него, ведь сильнее, чем он, её никто никогда не будет любить. И тогда, если она захочет рассказать ему о прожитых вдали от него и Дани годах, он выслушает. Пусть солжёт, пусть скажет неправду, чтобы обелить себя, выгородить, но он поверит. Потому что хочет верить каждому её слову. Иначе как жить, когда сомнения съедают заживо, сердце раненное, исстрадавшееся, разрывается на части.
Погружённый в свои мысли, Федерико не заметил, как наступило утро. Прошло совсем немного времени, как разъехались гости, а прислуга уже успела навести порядок, и теперь ничего не напоминало о том, что несколько часов назад здесь шумел праздник.
Федерико повернулся к родителям. Они сидели рядышком на одном из диванов, обнявшись и о чём-то тихо беседуя. Великая княгиня, имевшая столько титулов, что в её присутствии даже английская королева не имела права сидеть, сейчас была похоже на обычную усталую женщину. Ей было семьдесят пять, и до этого момента казалось, что старость обходит эту женщину стороной. Но, видно, рассказ мужа поразил её настолько, что она как будто постарела на десять лет. Мелкие морщинки явно проступили на её красивом лице, глаза всё ещё были мокрыми от слёз. На щеках остались солёные дорожки, она прижимала к покрасневшим глазам и слегка распухшему аккуратному носу носовой платок с вышитым в уголке гербом.
– Простите, ваши сиятельства. Позвольте обратиться. – Мажордом, так же, как и все обитатели виллы, не спавший всю ночь, с уставшими глазами, стоял навытяжку перед герцогом и герцогиней, склонив голову в лёгком поклоне.
– Что такое, Карлос?
– Пришёл собачник, он просит принять его. Я сказал, что вы отдыхаете, но от говорит, что дело не требует отлагательства.
– Зови.
Через минуту собачник уже стоял перед герцогом Альба, который, завидев его, встал с дивана и сделал несколько шагов навстречу. Непозволительно герцогу сидеть в присутствии человека, попросившего его внимания.
– Что случилось, Бенито?
– Ваше сиятельство. Я сегодня утром зашёл в вольер, вы знаете, в это время я всегда выпускаю собак побегать, чищу клетку, ставлю еду.
– Знаю, Бенито. И что же?
– Клетка была открыта. Собаки набегались и лежали возле калитки, которая ведёт к морю.
– Похоже, ты забыл закрыть клетку.
– Никак нет, ваша милость. Я вчера несколько раз проверил, чтобы не было неприятностей, если вдруг кто-то из гостей надумает подойти к вольеру. Вы же знаете, наши псы разорвут любого, кто осмелиться ступить на их территорию.
– Ты хочешь сказать, что кто-то открыл клетку специально и безнаказанно смог выйти из вольера?
– Так и есть, ваше сиятельство. В вольере я нашёл вот это. – Он разжал кулак, и Федерико почувствовал, как мороз побежал по коже. – На ладони собачника лежал золотой браслет с россыпью бриллиантов, который он подарил Милане вместе с обручальным кольцом в день их бракосочетания. Этот браслет сегодня был на её руке.
– Это браслет Миланы. – Удивлённо произнесла София.
Федерико не чувствовал ног, когда сорвался и побежал к лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек, ворвался на второй этаж и бросился к комнате, где сейчас должна была спать крепким сном его любимая женщина. Он надеялся и молил Бога, чтобы она оказалась там. Но её там не было. Кровать была нетронутой. Он забежал во все комнаты, даже на террасу, примыкающую к спальне Миланы. В гардеробе стоял чемодан, лежали и висели вещи. Всё было на своих местах, кроме самой Миланы.
«Скорее всего, она в комнате у детей. Разговаривали, а потом прилегла на подушку и заснула. Так уже было однажды.» – Надежда ворвалась в мозг.
Он быстро пересёк лестничный марш, зашёл в соседнее крыло, тихо, чтобы не разбудить сыновей, приоткрыл дверь в одну комнату, затем в другую. Дети спали мирно посапывая, но их матери с ними не было.
Его захлестнула волна ужаса и отчаяния. Небо разорвалось над ним, а земля провалилась в бездну. Он упал на колени и уткнувшись лицом в кровать в её комнате, рыдал навзрыд, боясь поверить, что с ней случилось что-то страшное. Сердце рвалось на части, внутри пылал вулкан страха и боли.
На нём не было лица, когда он преодолел последнюю лестничную ступеньку и спустился в холл, где с застывшим на лицах вопросом, ждали родители, собачник и мажордом.
– Её нет, нигде нет. – Он беспомощно опустился на диван и закрыл лицо руками.
– Ты говоришь, что обе калитки в вольер закрыты как со стороны сада, так и со стороны моря. Это значит, что девочка успела выскочить и закрыть калитку. А браслет уронила, когда прогуливалась по вольеру или шла к морю.
– Я не понимаю, зачем нужно было открывать клетку. Она не могла не знать, что эти собаки опасны. Надо посмотреть камеры.
Через несколько минут Герцогу доложили, что ночью все камеры во дворе и в доме на несколько минут отключились из-за проблем с подачей электроэнергии. Пока переключали на автономную электроподачу, свет включился. Это случилось в половине четвёртого и длилось пятнадцать минут.
Ни герцог, ни гости не заметили этот момент. В это время все уже вышли в сад, собирались группами, а там освещение уже не требовалось. Наступал рассвет.
– Срочно позови ответственного по электрооборудованию. – Приказал герцог мажордому.
Через несколько минут, застёгивая на ходу одежду, в дом вбежал мужчина средних лет.
– Простите, ваше сиятельство. Не успел привести себя в порядок, мне сказали, чтобы я срочно явился.
– Что за происшествие у нас было ночью со светом.
– Незначительная поломка на централизованной сети.
– Если мне не изменяет память, у нас есть камеры, которые запитаны автономно.
– Так и есть. Одна в дальнем конце сада, другая для освещения вольера.
– Так значит, та, которая освещала вольер во время аварии работала?
– Думаю, да.
Через несколько минут выяснилось, что камера, которая была установлена на углу дома для наблюдения за вольером, во время отключения света продолжала работать. К счастью, отключая электричество, Инэз не знала, что это камера запитана не от основной сети, а от дополнительного генератора.
Просмотрев запись, Федерико пришёл в бешенство. Внутри всё горело от ярости. На записи видно, как Инэз открывает вольер и входит первая. Похоже, Милана раздумывает, идти или нет, а затем идёт вслед за Инэз. Минуя клетку с собаками, они проходят вглубь вольера. Останавливаются. Инэз что-то говорит. Милана отвечает. Её лицо выглядит спокойным. Через несколько минут разговора Инэз гневно сверкает глазами, злость перекашивает рот. Она уже не может управлять собой, и гневные фразы сыпятся одна за другой. Милана по-прежнему спокойна.
Неожиданно Инэз замахивается, чтобы ударить Милану по лицу, но та, защищаясь, вскидывает руку, удар приходится по запястью. На записи видно, как с руки срывается и падает браслет, но женщины этого не замечают. Инэз выкрикивает что-то оскорбительное. Угрожает, а затем, развернувшись, бежит в сторону выхода из вольера в сад. Добежав до калитки, распахивает её и возвращается к клетке с собаками, отодвинув засов, бежит к калитке и едва успевает выбежать и захлопнуть её, как питбультерьеры с громким лаем бросаются на витиеватую решётку.
Через полминуты потеряв одну добычу, они разворачиваются и прыжками несутся в сторону Миланы, но девушки уже не видно. Камера не захватывает участок дорожки, который ведёт к концу вольера, тот, где находится выход к морю. Дальнейшее непонятно. Слышен только оголтелый лай. Пришлось прокручивать плёнку, чтобы опять увидеть собак. Только через час они немного успокоились и улеглись в позе сфинкса на передние лапы, наблюдая за тем, что происходит на берегу.
Прода от 02.02.2025, 00:54
Глава 70
– Тварь. Тварь, я убью её. – Федерико больше не контролировал себя. Нервы закрутились в морской узел и мешали трезво думать. Герцог куда-то звонил, отдавал распоряжения. А Федерико не понимал, что нужно делать. Его накрыл страх, ужас от того, что он может опять потерять свою Анушку, и теперь уже навсегда. Он не хотел её терять.
Только после того, как он влил в себя несколько глотков виски, и немного успокоился, его мозг начал соображать. Он боялся, что те, кого отец отправил на поиски Миланы, затопчут следы, поэтому пока они собирались и получали инструктаж, он рванул через вольер к морю. С одной стороны, он был счастлив, что Милану не разорвали питбули, и она успела выскочить из вольера и закрыть калитку. Но где она? Прошло много времени, и, если ничего не случилось, она давно должна была вернуться на виллу.
Он нашёл её следы на песке. Ночью море не штормило, и вода не успела их смыть. Он шёл по следу, как ищейка. Несколько минут постоял на том месте, где она стояла, наблюдая, как беснуются собаки. Наверное, решала, куда пойти, в какую сторону. Если бы пошла налево, нужно было бы пройти всего метров десять до угла, потом ещё метров триста вдоль забора до входа на виллу. Но, похоже, она ушла в другую сторону и, скорее всего, вышла на шоссе. Он увидел следы босых ног. Догадался, что здесь она сняла туфли и дальше пошла босиком. Он дошёл до тропинки, ведущей к шоссе. Поднялся по ней. А что дальше? Куда?
Логика подсказывала, идти нужно в том направлении, откуда пришла, так бы поступил он. Но Милана могла поступить иначе. И если она пешком пошла в сторону города, с ней могло произойти всё, что угодно.
Он вернулся пешком на виллу. Шёл и надеялся, что она уже дома. Но его надежды не оправдались. Через час после него вернулись охранники, которых отправили на поиски Миланы.
Наступило утро. Рассвет уже полностью освещал дом. Лучи солнца, проникая сквозь огромные окна, падали на стены, на мраморный пол, на мебель и на людей, застывших в разных скорбных позах. Присутствующие не понимали, что делать дальше. Куда идти, кому звонить, где искать пропавшую женщину. Все чувства и мысли как будто перемешались, превратившись в один комок, застряли в груди. Пронизывающая боль и нестерпимая тревога, словно в капкане, держали собравшихся в холле людей. Страшные мысли копошились в мозгу, в то время как в душе теплилась надежда.
Начальник службы безопасности герцога сразу же, как только стало известно о пропаже Миланы, позвонил в полицию и Марио, который гостил у родителей в Валенсии. Прошло уже более двух часов, а новостей всё ещё не было.
Федерико сидел, опустив голову почти на колени. Нестерпимая боль перехватила дыхание и отключила мозг. Он не понимал, что делать дальше. Хотелось выть, упасть на колени и выть от бессилия и беспомощности. От того, что его девочка, возможно, захвачена какими-то уродами, а он ничего не может сделать. И во всём, что случилось, виноват только он и никто больше. Он молился, он обещал Господу, что если она вернётся живой, то он никогда не обидит её, он костьми ляжет, но сделает всё, чтобы она была счастлива.
– Только прошу тебя, Господи, верни её, верни живой и невредимой. Потому что нет мне без неё жизни. Клянусь, я буду ползать перед ней, на коленях, просить и умолять, чтобы простила меня. Пусть не простит, но пусть живёт, прошу тебя, Господи. Пусть не со мной, но только пусть живёт.
– Марио, – сквозь туман в голове услышал Федерико голос отца. – Хорошо, что ты приехал. Ты слышал, какая беда, случилась? Милана, наша девочка…
– Ваше сиятельство, я привёз хорошую новость. Милана жива.
Федерико отлепил руки от влажного лица. Марио друг, он не мог остаться безучастным. Когда ему позвонили, он бросил одно слова:
– Выезжаю. – Он гнал на предельной скорости и уже через полтора часа был на вилле Монтеро. Его встретили в вестибюле. Здесь был герцог, постаревший за одну ночь на десять лет. Княгиня с заплаканными глазами, поникшая и забывшая о своём статусе. Федерико со взглядом, затравленным и потерянным, наполненным болью и отчаянием.
