Как только Егорка ушел, Дмитрий подошел к Виктории сзади, когда она мыла посуду в раковине под слабым напором воды, который позволял водопровод.
– И как нам быть, Виктория? – хрипло прошептал он ей в ухо, тесно прижимая к своему огромному возбужденному телу.
– Нам? Мне дальше мыть посуду и заниматься домашними делами, а тебе ехать домой.
– Это почему? – возмущенно осведомился Дима.
– Потому, что тут деревня, и я не хочу, чтобы про меня говорили, что я проститутка.
Раздалось рычание, и, развернув к себе лицом девушку, оборотень процедил:
– Но это бред. И я могу всем это сказать!
– Что? Что я была девушкой, пока вчера не переспала с неизвестным мужчиной?
– Ты не виновата! Но я благодарен судьбе, что на твоем пути тебе встретился я.
– Да уж… Эти сволочи…
Мужчина зарычал и тихо прошептал:
– Не бойся, они больше не потревожат никого…
– Ты?
– Неважно… Они скоро поедут домой… Ну, так что?
– Не дави на меня… Свое мнение я уже сказала. И тебе, в самом деле, нужно домой!
– Это еще почему? – рявкнул Волков.
– Не мне, так Егорке скажут, что его сестра неизвестно кто. Уже вся улица высчитывает время, сколько ты тут торчишь. И к вечеру каждый будет в подробностях рассказывать обо мне, вспоминая яблоки и в таком духе…
– Какие яблоки? Неужели тут в гости не ездят?
– Нет! Не ездят! Так что не нужно, чтобы меня и брата унижали напрасно. Прошу, уезжай! – взмолилась девушка.
– Ладно, но черт, мне это не нравится! – недовольно прорычал мужчина. – И как мы будем… узнавать друг друга?
– Давай потом…
– Нет! Сейчас! Я взрослый мужик и ждать у моря погоды не собираюсь. Мне вообще плевать на всех сплетников. И если тебя обидят... я приеду и заберу к себе вместе с братом, чтобы никто больше не обижал.
– Так езжай, и никто обижать не будет!
– Тогда скажи, когда ты согласна встретиться со мной?
– О-о-о, я не знаю. У меня работа, дом, тексты… Я спать ложусь минимум в два ночи и встаю в шесть.
– Только попробуй! Я не хочу, чтобы ты урабатывалась. Я хоть сейчас…
– Нет, и не дави. Мне необходима моя самостоятельность… Я не могу, если у меня нет почвы под ногами. Понимаешь? Просто дай мне время, а там посмотрим…
– Хорошо, но ты так и не сказала мне ничего.
– Я не знаю…
– Хорошо, давай я вас с Егоркой приглашу на природу с шашлыками? Познакомимся поближе, и отдохнем.
– Да? Ну хорошо, – пролепетала девушка, отодвигаясь от мужчины.
– Завтра? – грубо уточнил Волков, зверея, что она от него шарахается.
– Нет, послезавтра. Я, правда, не успею перевести...
Мужчина недовольно зарычал, но потом, пересилив себя и своего зверя, тихо проговорил:
– Хорошо, но я тебе позвоню вечером…
– Ладно, – согласилась девушка, улыбнувшись. – Все, а теперь иди, не забывай про сплетниц на лавочках.
Мужчина кивнул и собрался уходить, но вдруг повернулся и, потянув на себя девушку, накинулся на ее губы. Он с дикой страстью целовал нежные губы, стараясь запомнить неповторимый сладкий вкус своей пары. Оборотень утверждал свое право, которое не подлежало обсуждению или непринятию. Только его. Навсегда!
Дмитрий целовал, пуская в ход руки, поднимая футболку и лаская гибкое стройное тело. Резкий рывок, и он усадил пару на столешницу, усиливая свой захват руками и губами, доводя девушку до невероятной дрожи во всем теле. Она застонала, выгибаясь, совершенно не справляясь со своим рассудком, подчиняясь животным инстинктам.
Мгновение, и все прекратилось. Только неровное учащенное дыхание обоих оглушало тишину. Мужчина звериным взглядом посмотрел на свою желанную женщину и, сжав руки в кулаки, хрипло выдал:
– Поцелуй на прощание. До свидания, Виктория.
– П-п-пока, – прошептала девушка, до сих пор не пришедшая в себя от стихийного урагана их страсти.
Только к вечеру Вика смогла отойди от всего, что со вчерашнего вечера свалилось ей на голову. Она сделала генеральную уборку дома, позанималась с Егоркой, подмела двор, делая все на автомате. И вот наступило время идти за коровой. Господи, кто бы знал, как она этого не хотела. В их деревне не промолчат, сразу все скажут и расскажут, даже не зная, как было на самом деле. Она надела джинсы и футболку и пошла на окраину, куда пастухи должны были подогнать стадо коров.
«Эх, если бы корова Марта шла добровольно домой! Так нет же, хвост трубой, и по всему селу, как бешеная, бегает. Поэтому придется мне сейчас выслушивать, какая я непутевая сестра, только и делаю, как мужиков таскаю домой. Хотя никто бы ничего не сказал, если бы не тетя Таня, мать Толика. Ненавидит она меня и прямо со свету готова сжить из-за того, что не получилось у нас с ее сыном. Она еще со следователем не успокоилась, а тут богатый мужик на крутой иномарке. Даже страшно идти. Но надо! Марта убежит, и я всю ночь ее по чужим огородам буду искать…»
Когда Вика подошла, то уже на расстоянии трех метров услышала голос Татьяны Петровны, которая в кругу женщин на повышенных тонах рассказывала последние новости:
– А эта сопля привередливая все никак не успокоится! Из прокуратуры мужика ей уже мало, нашла себе еще богаче! У него только машина стоит стольких денег, что мы о такой сумме даже и не мечтаем. Бандюга проклятущий. Нормальные честные люди на таких машинах не разъезжают. Вот мой Толька работает себе стоматологом в столице, но он себе такую громадную машину никогда не позволит. Подумывает через годик взять подержанную иномарку, Лачетти. А он, я скажу, нормально уже получает. Его ценят и прогнозируют золотое будущее. А Виктория уже все, по рукам пошла!
– Ты чего городишь, Петровна? Она с братом дома была, все знают. И Вика не такая. Скромная девочка, – возразила ей старая женщина.
– Ой, ты, баб Маня, не верь в сказки. Я потом специально прошла у их двора и видела, как Егорка в песочке играл. А они, бесстыжие, дома неизвестно чем занимались.
– Стыд-то какой! – запричитала Галина Ивановна. – Никогда бы на Вику не подумала. И за братом смотрит и работает. Всегда такая добрая и вежливая.
– Все они такие, пока мужика богатого не увидят! Сразу во все тяжкие бросаются. Проститутки! – процедила Наталья Никитична, двоюродная сестра Татьяны Петровны.
– Вот и я уже триста раз перекрестилась, что эта змея подколодная вовремя от моего сыночка отстала. А то бы наплакалась я с такой гулящей снохой.
– Ой, бабы, стоять с вами невозможно. Сплетницы склочные. На себя бы посмотрели. Пошла я, неохота мне с вами тут грязь молоть, – проворчала Зинаида Никитична, пожилая женщина, которая всех в деревне знала с малолетства и не считала никого из стоящих дам благородными женщинами, которых можно привести в пример для подражания.
Виктория с огромной обидой приблизилась к ним и, вежливо поздоровавшись, прошла дальше, ближе к лесочку, чтобы не проворонить свою корову красной масти.
Женщины с ней поздоровались, кроме Татьяны Петровны, которая пренебрежительно отвернулась в сторону. С того дня, как Толик пришел злой на нищую девочку, она перестала с ней здороваться, хотя всегда ожидала приветствия от несостоявшейся снохи.
Когда Виктория отошла от женщин на два метра, то услышала, как все напутственно ей негромко говорили, думая, что она не услышит:
– Бесстыжая.
– А такая хорошая была…
– Шалава, – злобно процедила Татьяна Петровна.
– Совсем девка от рук отбилась. Вся в мамашку.
– Это точно, Серафима.
Вика быстрее пошла дальше, сдерживая жгучие слезы. Она не понимала, за что на нее накинулись женщины. Она никому ничего плохого не сделала, всегда старалась помочь, если кому-то из них нужна была помощь. А в деревне лишние руки всегда требовались в огромном количестве. Но, несмотря на то что у нее своих забот было выше крыши, девушка старалась по возможности помогать нуждающимся.
Девушка подошла к березе и прислонилась к дереву, повторяя про себя, что все будет хорошо. Как только ее тронули за плечо, девушка вскрикнула, не ожидая чужого прикосновения. Повернувшись назад, увидела Зинаиду Никитичну, которая с доброй улыбкой смотрела на нее.
– Извините, я не ожидала… – стала оправдываться девушка за свой испуганный крик.
– Понимаю. Прости меня, старую, напугала.
– Бывает… – тихо прошептала Виктория, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
– Ты, Вика, успокойся. Не обращай внимания на все разговоры. Кумушки поболтают, да успокоятся.
– Как-то плохо верится. И за что? – проговорила она, глядя на дерево.
– Верь, но жизнь такая в деревне. Новое событие тотчас сразу обсуждается склочницами. Не забывай, что Татьяна злится до сих пор на тебя и подливает масла в огонь. Но думаю, как только Толик найдет себе девушку, то на нее она перекинется. Характер у бабы такой паскудный. А на других не серчай, уже к вечеру забудут, и не со зла они.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила Виктория.
– Запомни одну вещь, деточка, ты сама свое счастье строишь. Никто не поможет тебе в этом. Пусть говорят, а ты делай так, как тебе нужно, как сердце требует. Чтобы ты была счастлива. Завистники и недоброжелатели всегда будут. Нельзя быть хорошей для всех. Живи так, как считаешь нужным. Никто, еще раз повторюсь, никто тебе в этом не поможет. А бабы… Это сейчас они правильные, но в твои годы еще не так деревню на уши подымали! Поэтому не слушай, живи, как считаешь нужным. Только помни о том, что мы все ходим под Богом, а он все видит. Жизнь одна, и не стоит жить так, как хотят другие. Глупо…
Виктория с открытым ртом смотрела на женщину, понимая, что та права. Но, тем не менее, на данный момент девушке было очень больно и обидно. Возможно, потом она будет с улыбкой вспоминать эти события, а пока слезы рвались из ее глаз, а сердце сжималось от грусти и несправедливости.
Рано утром Наташа со счастливой улыбкой бежала на работу, чтобы поздравить любимого с днем рождения. Много надежд она возлагала на сегодняшний день, в первую очередь на официальность их отношений. Темные волосы девушки были закручены в локоны, темное строгое платье подчеркивало ее изящные изгибы. И пускай она наденет медицинский халат, но когда будет поздравлять Павла, то он проведет своими нежными руками по ее телу и обязательно отметит, что она для него очень красива сегодня.
Зайдя в больницу, перездоровалась со всем персоналом, который видела на своем пути, и быстро пошла в кабинет. Медсестра уже открыла его, чтобы провести необходимые утренние процедуры. Быстро переодев обувь и накинув халат, Наташа подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть, все ли у нее в порядке. Из зеркала на нее смотрела очень приятная, милая темноволосая девушка. Когда она улыбнулась своим грезам, зеркало повторило, показывая ее очаровательные ямочки. Рост у Наташи был метр семьдесят шесть сантиментов. То есть маленьким ростом она точно не страдала. Подтянутая, свежая, всегда идеально одетая девушка была готова к новой странице своей жизни.
Она подбежала к столу, где был пакет с подарком, с любовью выбранным ею для своего мужчины. Наташа долго думала, что подарить, и остановилась на кожаном стильном кошельке черного цвета. Конечно, дорого для нее, но ей очень хотелось сделать Павлу приятное. Еще неделю назад она купила в магазине эту стильную вещь и, нацепив на коробочку золотой бантик, положила все в пакет, чтобы не нарваться на врачей и не слышать ненужных вопросов.
Девушка с довольной улыбкой побежала на третий этаж и постучала в кабинет. Дверь приоткрылась, но никто не ответил. Она прошла в помещение, которое состояло из двух комнат, но Павла на месте не было. Наташа посмотрела на стол и, увидев вещи любимого, поняла, что он здесь, но вышел.
Раздались громкие мужские голоса, приближающиеся к кабинету невролога. Возможно, глупо, но девушка забежала во вторую комнату и с замирающим сердцем стала ждать разговаривающих мужчин, надеясь, что они не заметят ее.
– Ну, брат, ты даешь. Забрался в какую-то дыру и радуешься. Когда уже рядом будешь с семьей? Мама там уже обпричиталась, что младшего сына не видит! Отец недоволен.
– Все, еще два месяца, и в Москву. Насовсем. Надоело жить в этом гадюшнике, но ты же знаешь, меня там никуда не брали из-за судимости, поэтому пришлось ехать в эту дыру и здесь работать четыре года.
– А сейчас, думаешь, возьмут? – спросил брат Павла.
– Конечно, я ведь почти муж дочери Питорского Александра Ивановича и уже сделал ребенка Таньке, хотя она уверена, что у нас не может быть детей, так как мы на презервативах. Но я заранее покупал и прокалывал.
– Да? Ну, ты орел. А баба-то как?
– Да соплячка, но горячая. С ней, как в мужском раю, все можно, чем я счастливо и пользуюсь. Поступила в том году на экономиста.
– А для детей не мала? Она же учится! Как с ребенком-то быть?
– Там батя свой медицинский центр держит, который считается лучшим в десятке высококвалифицированных центров Москвы. У него денег куры не клюют. А так бы мне нахер было жениться? Я, знаешь ли, люблю свободную жизнь! – мечтательно поделился Павел.
– Так слушай, ты к нам приезжаешь редко, как ты умудряешься с ней встречаться?
– Не-е, Юра. Это к вам редко, а перед тестем пляшу на носочках и очки зарабатываю. Почти каждые выходные к ней езжу, а когда понял, что она наконец-то залетела, настоял на женитьбе, как порядочный мужчина.
– Ну ты и фрукт! – с уважением и завистью воскликнул Юрий.
– Я продуманный фрукт! – засмеялся Павел.
– Да уж… А тут что? Сохнешь, пока ждешь встречи со своей богатенькой невестой?
– Сдурел, что ли? Нашел дуру, которая влюбилась в меня по уши, и трахаю ее, когда захочу. А ей плету, что не готов для серьезных отношений. Уже полгода послушная овечка только ноги раздвигает для своего любимого мужчины, в любое время и в любом месте, где я пожелаю, чем я снисходительно пользуюсь.
– А может, ты жестко с ней? Ведь она потом все узнает…
– Да плевать я хотел, что она узнает или нет. Потрахались и довольно! Пусть скажет спасибо, что спал с ней, а то бы до сих пор целкой была.
– Не-е, Пашка. Ты неправ. Значит, берегла себя для любимого.
– Да кому она нужна? Курица правильная! Не спорю, приятная на лицо, длинные ноги, хорошенькая попа, но такая ханжа. Эксперименты нельзя в постели и задницу не дает, короче, только пуританские позы, одна скукота. Хотя я и выбрал ее, чтобы чистая была. Чтобы отец Танькин не кастрировал меня и обещание свое выполнил. Он меня уже в свой медицинский центр определил, а когда зятем буду, то и руководить там всем буду. Так-то! – гордо похвалился мужчина.
– Какой ты у нас ушлый! – довольно заметил Юра.
– А как по-другому, если из-за той сучки судимость получил, плевать, что условно? Все равно она мне всю жизнь испортила.
– Главное, что ты вылез из своих проблем.
– Да, я уж постарался! – сказал Павел и заржал.
Наташа стояла, облокотившись на стену, так как была не в состоянии стоять без помощи на трясущихся ногах. Она сглотнула слюну и закрыла глаза, чтобы успокоиться и не зареветь.
«Я не буду плакать по этому дерьму! Не буду! Я сама дура и корова! Как могла не увидеть, что он чмо? Как? Где были мои глаза? Как он сказал? Я послушная овечка, которая разводит ноги в любое время для него… Сука! Какой же он ублюдок! И я хороша… Действительно овечка! Любовь! Глаза в одно место засунула и получила по заслугам за свою ошибку. Жестоко, но плевать, я заслужила. Не уважала себя… И получила за свою любовь, нежные чувства. О господи, за что?»
– И как нам быть, Виктория? – хрипло прошептал он ей в ухо, тесно прижимая к своему огромному возбужденному телу.
– Нам? Мне дальше мыть посуду и заниматься домашними делами, а тебе ехать домой.
– Это почему? – возмущенно осведомился Дима.
– Потому, что тут деревня, и я не хочу, чтобы про меня говорили, что я проститутка.
Раздалось рычание, и, развернув к себе лицом девушку, оборотень процедил:
– Но это бред. И я могу всем это сказать!
– Что? Что я была девушкой, пока вчера не переспала с неизвестным мужчиной?
– Ты не виновата! Но я благодарен судьбе, что на твоем пути тебе встретился я.
– Да уж… Эти сволочи…
Мужчина зарычал и тихо прошептал:
– Не бойся, они больше не потревожат никого…
– Ты?
– Неважно… Они скоро поедут домой… Ну, так что?
– Не дави на меня… Свое мнение я уже сказала. И тебе, в самом деле, нужно домой!
– Это еще почему? – рявкнул Волков.
– Не мне, так Егорке скажут, что его сестра неизвестно кто. Уже вся улица высчитывает время, сколько ты тут торчишь. И к вечеру каждый будет в подробностях рассказывать обо мне, вспоминая яблоки и в таком духе…
– Какие яблоки? Неужели тут в гости не ездят?
– Нет! Не ездят! Так что не нужно, чтобы меня и брата унижали напрасно. Прошу, уезжай! – взмолилась девушка.
– Ладно, но черт, мне это не нравится! – недовольно прорычал мужчина. – И как мы будем… узнавать друг друга?
– Давай потом…
– Нет! Сейчас! Я взрослый мужик и ждать у моря погоды не собираюсь. Мне вообще плевать на всех сплетников. И если тебя обидят... я приеду и заберу к себе вместе с братом, чтобы никто больше не обижал.
– Так езжай, и никто обижать не будет!
– Тогда скажи, когда ты согласна встретиться со мной?
– О-о-о, я не знаю. У меня работа, дом, тексты… Я спать ложусь минимум в два ночи и встаю в шесть.
– Только попробуй! Я не хочу, чтобы ты урабатывалась. Я хоть сейчас…
– Нет, и не дави. Мне необходима моя самостоятельность… Я не могу, если у меня нет почвы под ногами. Понимаешь? Просто дай мне время, а там посмотрим…
– Хорошо, но ты так и не сказала мне ничего.
– Я не знаю…
– Хорошо, давай я вас с Егоркой приглашу на природу с шашлыками? Познакомимся поближе, и отдохнем.
– Да? Ну хорошо, – пролепетала девушка, отодвигаясь от мужчины.
– Завтра? – грубо уточнил Волков, зверея, что она от него шарахается.
– Нет, послезавтра. Я, правда, не успею перевести...
Мужчина недовольно зарычал, но потом, пересилив себя и своего зверя, тихо проговорил:
– Хорошо, но я тебе позвоню вечером…
– Ладно, – согласилась девушка, улыбнувшись. – Все, а теперь иди, не забывай про сплетниц на лавочках.
Мужчина кивнул и собрался уходить, но вдруг повернулся и, потянув на себя девушку, накинулся на ее губы. Он с дикой страстью целовал нежные губы, стараясь запомнить неповторимый сладкий вкус своей пары. Оборотень утверждал свое право, которое не подлежало обсуждению или непринятию. Только его. Навсегда!
Дмитрий целовал, пуская в ход руки, поднимая футболку и лаская гибкое стройное тело. Резкий рывок, и он усадил пару на столешницу, усиливая свой захват руками и губами, доводя девушку до невероятной дрожи во всем теле. Она застонала, выгибаясь, совершенно не справляясь со своим рассудком, подчиняясь животным инстинктам.
Мгновение, и все прекратилось. Только неровное учащенное дыхание обоих оглушало тишину. Мужчина звериным взглядом посмотрел на свою желанную женщину и, сжав руки в кулаки, хрипло выдал:
– Поцелуй на прощание. До свидания, Виктория.
– П-п-пока, – прошептала девушка, до сих пор не пришедшая в себя от стихийного урагана их страсти.
Только к вечеру Вика смогла отойди от всего, что со вчерашнего вечера свалилось ей на голову. Она сделала генеральную уборку дома, позанималась с Егоркой, подмела двор, делая все на автомате. И вот наступило время идти за коровой. Господи, кто бы знал, как она этого не хотела. В их деревне не промолчат, сразу все скажут и расскажут, даже не зная, как было на самом деле. Она надела джинсы и футболку и пошла на окраину, куда пастухи должны были подогнать стадо коров.
«Эх, если бы корова Марта шла добровольно домой! Так нет же, хвост трубой, и по всему селу, как бешеная, бегает. Поэтому придется мне сейчас выслушивать, какая я непутевая сестра, только и делаю, как мужиков таскаю домой. Хотя никто бы ничего не сказал, если бы не тетя Таня, мать Толика. Ненавидит она меня и прямо со свету готова сжить из-за того, что не получилось у нас с ее сыном. Она еще со следователем не успокоилась, а тут богатый мужик на крутой иномарке. Даже страшно идти. Но надо! Марта убежит, и я всю ночь ее по чужим огородам буду искать…»
Когда Вика подошла, то уже на расстоянии трех метров услышала голос Татьяны Петровны, которая в кругу женщин на повышенных тонах рассказывала последние новости:
– А эта сопля привередливая все никак не успокоится! Из прокуратуры мужика ей уже мало, нашла себе еще богаче! У него только машина стоит стольких денег, что мы о такой сумме даже и не мечтаем. Бандюга проклятущий. Нормальные честные люди на таких машинах не разъезжают. Вот мой Толька работает себе стоматологом в столице, но он себе такую громадную машину никогда не позволит. Подумывает через годик взять подержанную иномарку, Лачетти. А он, я скажу, нормально уже получает. Его ценят и прогнозируют золотое будущее. А Виктория уже все, по рукам пошла!
– Ты чего городишь, Петровна? Она с братом дома была, все знают. И Вика не такая. Скромная девочка, – возразила ей старая женщина.
– Ой, ты, баб Маня, не верь в сказки. Я потом специально прошла у их двора и видела, как Егорка в песочке играл. А они, бесстыжие, дома неизвестно чем занимались.
– Стыд-то какой! – запричитала Галина Ивановна. – Никогда бы на Вику не подумала. И за братом смотрит и работает. Всегда такая добрая и вежливая.
– Все они такие, пока мужика богатого не увидят! Сразу во все тяжкие бросаются. Проститутки! – процедила Наталья Никитична, двоюродная сестра Татьяны Петровны.
– Вот и я уже триста раз перекрестилась, что эта змея подколодная вовремя от моего сыночка отстала. А то бы наплакалась я с такой гулящей снохой.
– Ой, бабы, стоять с вами невозможно. Сплетницы склочные. На себя бы посмотрели. Пошла я, неохота мне с вами тут грязь молоть, – проворчала Зинаида Никитична, пожилая женщина, которая всех в деревне знала с малолетства и не считала никого из стоящих дам благородными женщинами, которых можно привести в пример для подражания.
Виктория с огромной обидой приблизилась к ним и, вежливо поздоровавшись, прошла дальше, ближе к лесочку, чтобы не проворонить свою корову красной масти.
Женщины с ней поздоровались, кроме Татьяны Петровны, которая пренебрежительно отвернулась в сторону. С того дня, как Толик пришел злой на нищую девочку, она перестала с ней здороваться, хотя всегда ожидала приветствия от несостоявшейся снохи.
Когда Виктория отошла от женщин на два метра, то услышала, как все напутственно ей негромко говорили, думая, что она не услышит:
– Бесстыжая.
– А такая хорошая была…
– Шалава, – злобно процедила Татьяна Петровна.
– Совсем девка от рук отбилась. Вся в мамашку.
– Это точно, Серафима.
Вика быстрее пошла дальше, сдерживая жгучие слезы. Она не понимала, за что на нее накинулись женщины. Она никому ничего плохого не сделала, всегда старалась помочь, если кому-то из них нужна была помощь. А в деревне лишние руки всегда требовались в огромном количестве. Но, несмотря на то что у нее своих забот было выше крыши, девушка старалась по возможности помогать нуждающимся.
Девушка подошла к березе и прислонилась к дереву, повторяя про себя, что все будет хорошо. Как только ее тронули за плечо, девушка вскрикнула, не ожидая чужого прикосновения. Повернувшись назад, увидела Зинаиду Никитичну, которая с доброй улыбкой смотрела на нее.
– Извините, я не ожидала… – стала оправдываться девушка за свой испуганный крик.
– Понимаю. Прости меня, старую, напугала.
– Бывает… – тихо прошептала Виктория, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
– Ты, Вика, успокойся. Не обращай внимания на все разговоры. Кумушки поболтают, да успокоятся.
– Как-то плохо верится. И за что? – проговорила она, глядя на дерево.
– Верь, но жизнь такая в деревне. Новое событие тотчас сразу обсуждается склочницами. Не забывай, что Татьяна злится до сих пор на тебя и подливает масла в огонь. Но думаю, как только Толик найдет себе девушку, то на нее она перекинется. Характер у бабы такой паскудный. А на других не серчай, уже к вечеру забудут, и не со зла они.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила Виктория.
– Запомни одну вещь, деточка, ты сама свое счастье строишь. Никто не поможет тебе в этом. Пусть говорят, а ты делай так, как тебе нужно, как сердце требует. Чтобы ты была счастлива. Завистники и недоброжелатели всегда будут. Нельзя быть хорошей для всех. Живи так, как считаешь нужным. Никто, еще раз повторюсь, никто тебе в этом не поможет. А бабы… Это сейчас они правильные, но в твои годы еще не так деревню на уши подымали! Поэтому не слушай, живи, как считаешь нужным. Только помни о том, что мы все ходим под Богом, а он все видит. Жизнь одна, и не стоит жить так, как хотят другие. Глупо…
Виктория с открытым ртом смотрела на женщину, понимая, что та права. Но, тем не менее, на данный момент девушке было очень больно и обидно. Возможно, потом она будет с улыбкой вспоминать эти события, а пока слезы рвались из ее глаз, а сердце сжималось от грусти и несправедливости.
ГЛАВА 5
Рано утром Наташа со счастливой улыбкой бежала на работу, чтобы поздравить любимого с днем рождения. Много надежд она возлагала на сегодняшний день, в первую очередь на официальность их отношений. Темные волосы девушки были закручены в локоны, темное строгое платье подчеркивало ее изящные изгибы. И пускай она наденет медицинский халат, но когда будет поздравлять Павла, то он проведет своими нежными руками по ее телу и обязательно отметит, что она для него очень красива сегодня.
Зайдя в больницу, перездоровалась со всем персоналом, который видела на своем пути, и быстро пошла в кабинет. Медсестра уже открыла его, чтобы провести необходимые утренние процедуры. Быстро переодев обувь и накинув халат, Наташа подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть, все ли у нее в порядке. Из зеркала на нее смотрела очень приятная, милая темноволосая девушка. Когда она улыбнулась своим грезам, зеркало повторило, показывая ее очаровательные ямочки. Рост у Наташи был метр семьдесят шесть сантиментов. То есть маленьким ростом она точно не страдала. Подтянутая, свежая, всегда идеально одетая девушка была готова к новой странице своей жизни.
Она подбежала к столу, где был пакет с подарком, с любовью выбранным ею для своего мужчины. Наташа долго думала, что подарить, и остановилась на кожаном стильном кошельке черного цвета. Конечно, дорого для нее, но ей очень хотелось сделать Павлу приятное. Еще неделю назад она купила в магазине эту стильную вещь и, нацепив на коробочку золотой бантик, положила все в пакет, чтобы не нарваться на врачей и не слышать ненужных вопросов.
Девушка с довольной улыбкой побежала на третий этаж и постучала в кабинет. Дверь приоткрылась, но никто не ответил. Она прошла в помещение, которое состояло из двух комнат, но Павла на месте не было. Наташа посмотрела на стол и, увидев вещи любимого, поняла, что он здесь, но вышел.
Раздались громкие мужские голоса, приближающиеся к кабинету невролога. Возможно, глупо, но девушка забежала во вторую комнату и с замирающим сердцем стала ждать разговаривающих мужчин, надеясь, что они не заметят ее.
– Ну, брат, ты даешь. Забрался в какую-то дыру и радуешься. Когда уже рядом будешь с семьей? Мама там уже обпричиталась, что младшего сына не видит! Отец недоволен.
– Все, еще два месяца, и в Москву. Насовсем. Надоело жить в этом гадюшнике, но ты же знаешь, меня там никуда не брали из-за судимости, поэтому пришлось ехать в эту дыру и здесь работать четыре года.
– А сейчас, думаешь, возьмут? – спросил брат Павла.
– Конечно, я ведь почти муж дочери Питорского Александра Ивановича и уже сделал ребенка Таньке, хотя она уверена, что у нас не может быть детей, так как мы на презервативах. Но я заранее покупал и прокалывал.
– Да? Ну, ты орел. А баба-то как?
– Да соплячка, но горячая. С ней, как в мужском раю, все можно, чем я счастливо и пользуюсь. Поступила в том году на экономиста.
– А для детей не мала? Она же учится! Как с ребенком-то быть?
– Там батя свой медицинский центр держит, который считается лучшим в десятке высококвалифицированных центров Москвы. У него денег куры не клюют. А так бы мне нахер было жениться? Я, знаешь ли, люблю свободную жизнь! – мечтательно поделился Павел.
– Так слушай, ты к нам приезжаешь редко, как ты умудряешься с ней встречаться?
– Не-е, Юра. Это к вам редко, а перед тестем пляшу на носочках и очки зарабатываю. Почти каждые выходные к ней езжу, а когда понял, что она наконец-то залетела, настоял на женитьбе, как порядочный мужчина.
– Ну ты и фрукт! – с уважением и завистью воскликнул Юрий.
– Я продуманный фрукт! – засмеялся Павел.
– Да уж… А тут что? Сохнешь, пока ждешь встречи со своей богатенькой невестой?
– Сдурел, что ли? Нашел дуру, которая влюбилась в меня по уши, и трахаю ее, когда захочу. А ей плету, что не готов для серьезных отношений. Уже полгода послушная овечка только ноги раздвигает для своего любимого мужчины, в любое время и в любом месте, где я пожелаю, чем я снисходительно пользуюсь.
– А может, ты жестко с ней? Ведь она потом все узнает…
– Да плевать я хотел, что она узнает или нет. Потрахались и довольно! Пусть скажет спасибо, что спал с ней, а то бы до сих пор целкой была.
– Не-е, Пашка. Ты неправ. Значит, берегла себя для любимого.
– Да кому она нужна? Курица правильная! Не спорю, приятная на лицо, длинные ноги, хорошенькая попа, но такая ханжа. Эксперименты нельзя в постели и задницу не дает, короче, только пуританские позы, одна скукота. Хотя я и выбрал ее, чтобы чистая была. Чтобы отец Танькин не кастрировал меня и обещание свое выполнил. Он меня уже в свой медицинский центр определил, а когда зятем буду, то и руководить там всем буду. Так-то! – гордо похвалился мужчина.
– Какой ты у нас ушлый! – довольно заметил Юра.
– А как по-другому, если из-за той сучки судимость получил, плевать, что условно? Все равно она мне всю жизнь испортила.
– Главное, что ты вылез из своих проблем.
– Да, я уж постарался! – сказал Павел и заржал.
Наташа стояла, облокотившись на стену, так как была не в состоянии стоять без помощи на трясущихся ногах. Она сглотнула слюну и закрыла глаза, чтобы успокоиться и не зареветь.
«Я не буду плакать по этому дерьму! Не буду! Я сама дура и корова! Как могла не увидеть, что он чмо? Как? Где были мои глаза? Как он сказал? Я послушная овечка, которая разводит ноги в любое время для него… Сука! Какой же он ублюдок! И я хороша… Действительно овечка! Любовь! Глаза в одно место засунула и получила по заслугам за свою ошибку. Жестоко, но плевать, я заслужила. Не уважала себя… И получила за свою любовь, нежные чувства. О господи, за что?»
