– Гавор, я понимаю, что вам так удобно, и я, как ком в горле со своими непониманиями и возмущениями. Но ты мне объясни, вот, например, ты, найдешь женщину и…
– Ты даже очень подойдешь, – с ухмылкой заявил лерок, и тут же поднял руку и полез мизинцем в рот, что-то там доставая из зубов.
Зависла на секунду от такого бескультурья. Интересно, а что он еще может позволить себе в моем присутствии? Настоятельно напомнила себе, что передо мной ТАЙХАР, посчитала до четырех, пытаясь не кривиться, и продолжила свою мысль:
– У вас с ней появятся дети, а потом раз… и чудовище… перекусило… тобой…
Мужчина сейчас не смотрел на меня, а убивал взглядом, прищурившись так, как будто я дома выращиваю ворхов, специально для прожорливых гостей.
– Конечно, не дай… – задумалась на мгновение о том, кому поклоняются эти язычники? Насколько помню, постоянно мелькает название мира, – Тайхаре… этому случится! А у тебя сынок, будущий воин, и прекрасная милая доченька, трясущаяся от горя и не верящая, что папочки больше нет. И вот представь, жена не может прокормить детей, и продается в рабство, чтобы обеспечить своих малюток. А потом, когда от такой проклятущей жизни она загнется, твоя малышка продаст себя в хары за кусочек еды, и до совершеннолетия над ней будут издеваться всякие Наиты, а потом, как немного подрастет, ей будут пользоваться дети твоих друзей, или что еще хуже, они сами. Это нормально?
Мужчина завис. Открыл рот и пропал в неизвестности, крепко сжимая кружку с горячим чаем в руках. Спустя время отошел, поднялся и буркнул:
– Мне нужно идти.
Резко встала и, улыбнувшись, заметила:
– Конечно. Кстати, в следующий раз, настоятельно прошу, провизию оставлять на крылечке и не заходить.
– А…
– Что? – невинно переспросила, накрывая еду полотенцем. Поел, чай попил, остальное – детям.
Тайхар встал и направился к двери, топая, как слон. Убрала чашку, ругая тупость некоторых, как вдруг услышала:
– Я… это плохо. Своей дочери я не хочу такой жизни.
Повернулась к нему лицом, внимательно оценивая его виноватый взгляд, и тихо проговорила:
– Тогда нужно думать не только о своей шкуре, но и заботиться о других.
– Дети воинов растут в заботе: дочери выходят замуж, а…
– Конечно, пока этим воином не закусят…
Гавор негодующе посмотрел на меня, окинув с ног до головы злобным взглядом, а потом повернулся к выходу. Резко открыл дверь, ступая вперед, но через секунду в ступоре попятился назад, встречаясь на пороге с Тарланом.
Ворай медленно вошел в дом, и недовольно посмотрел на лерока, а потом на меня, добавляя к взгляду раздражение, а потом подозрительно тихо процедил:
– Что ты тут делаешь, Гавор?
– Принес птицу, – с ухмылкой заметил тайхар, и лениво окинув взглядом взбешенного Тарлана, заметил: – А вот что ты делаешь в доме дери, о которой я забочусь?
Суровый мужчина злобно насупился, показывая свое недовольство, и повернувшись ко мне, отчеканил:
– В полях женщину укусила таршана, и…
Не давая возможности разглагольствовать понапрасну, вышла вперед и быстро проговорила:
– Ведите!
Тарлан кивнул и, задержав внимание на столе, а потом на оскалившемся мужчине, приказал ему гневным взглядом идти вперед, что тот и сделал. Покачала головой и направилась следом за ними. Прикрыв дверь, подошла к детям, сидящим на бревне, и что меня удивило, набивающим в красивую ткань, в форме наволочки, шерсть, и ласково произнесла:
– Я отойду, а вы смотрите друг за другом.
Тарган поднялся и, подойдя ко мне, панически схватил за руку. В его глазках я увидела страх и обиду, почувствовав себя предательницей. Видно малыш думает, что я уйду от них. Присела на корточки и прошептала:
– Ну что ты, мой хороший, я ненадолго. Помогу женщине и прибегу, а потом помогу вам, и мы поиграем в одну интересную игру. Прятки или еще что. Хорошо?
Мальчик кивнул, но продолжал держать, и я, улыбнувшись, попросила:
– Только ты приглядывай за сестренкой. Ты же у нас единственный дер, и я на тебя надеюсь.
Глаза будущего воина засветились счастьем, и грозно посмотрев на старшую сестру, убрал свою руку с моего запястья, и подошел ближе к ней. Витая кусала губы, но молчала. Сделала шаг к ней, наклонилась к ее уху и тихо прошептала:
– Никуда не уходите, чтобы я не волновалась.
Она кивнула, и скромно пролепетала:
– Возвращайтесь поскорее.
– Даже не сомневайтесь, – отозвалась и побежала за Тарланом, не остановившегося ни на секунду, продолжая свой путь, не обращая внимания, что я задержалась.
Гавора я нигде не видела, да и не хотела. Принес еду и замечательно, а то повадится еще. Надеюсь, он подумает над моими словами, хотя, сомневаюсь, что он что-то поменяет для себя. Мужчинам на Тайхаре удобно и их устраивает эта жизнь, и надеяться, что их можно переубедить – глупо. Но, терпеть такое скотское отношение невозможно, и значит, буду медленно и тихо пытаться вдалбливать истину, пусть и окажусь врагом номер один, но, думаю, результат все равно будет.
Как говорится: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!»
Погода стояла невыносимая: удушающая жара, несмотря на то, что сейчас только утро. Оказавшись за территорией поселения, мы продолжили путь дальше, и я уже почти бежала за предводителем, надеясь догнать, чтобы задать важные вопросы. Но твердолобый наглый Тарлан шел так быстро, что я чувствовала себя послушной собачонкой.
Не выдержала и рванула к нему, считая, что пробежка не помешает. Бег с утра – привычное для меня дело. Не спортсменка, но здоровый образ жизни всегда соблюдала.
Как только добежала до ворая, восстанавливая дыхание, поинтересовалась ему в спину:
– Кто такая таршана?
– Ползучая тварь, укус которой вызывает онемение во всем теле, а потом и смерть.
– Мм-м-м, как я понимаю, мы можем прийти, а она уже мертва?
Ответ последовал сразу:
– Нет, укушенные тайхары умирают на третий или четвертый день, после того как почернеет тело.
Окинула его удивленным взглядом, лишний раз убедившись, что условия выживания в этом мире совсем минимальные. Ворхи, таршаны… оборотни-медведи. Повторюсь еще раз, я попала в самый проклятый мир из всевозможных. Знала бы запросы Тайхары в хирургах, выучилась бы на парикмахера. Думаю, магия этого мира тогда бы меня точно не выбрала.
«Глупости… Все глупости, чтобы успокоить и подбодрить себя. А на самом деле… все странно и страшно».
– А можно спросить? – не удержалась я, желая задать самый важный для меня вопрос.
– Говори, – буркнул Тарлан, уверенно ступая огромной тяжелой обувью по сухому треснувшему песку, покрытому корочкой.
– Можно ли вернуть статус свободной тайхарки Дихаре?
– Нет! – раздраженно ответил ворай, так и не удосужившись даже повернуться ко мне лицом. – Законы тайхаров священны, и не стоит идти наперекор.
– То есть, мне можно сейчас вернуться домой, и продолжить пить чай? Ведь у вас не было целительной магии, так и нечего всем расслабляться. А когда населения совсем не останется, будешь права тайхаров рассказывать ворхам да змейкам ядовитым.
Мужчина резко остановился, и я, на всем ходу, врезалась в его могучую спину, тут же пошатнувшись, падая на песок. Не упала. Тарлан мгновенно схватил меня мощной рукой, и со всей силы дернул на себя, не отпуская, вдавив в свою мускулистую крепкую грудь. Ворай тяжело дышал, пронизывая своим диким взглядом, а потом убежденно выдал:
– Ты не сможешь, девочка!
Отстранил от себя и пошел дальше, а я несколько секунд хлопала ресницами, а потом вновь бросилась за ним.
«Честное слово, странный Тарлан какой-то… Он, видите ли, знает! Сообразительный какой! Конечно, это ведь и козе понятно, что не смогу... А вот он…»
– Хорошо, ладно, я-то не смогу! Потому что мне присуще человечность, забота, нежность, а вот вы…
«Сволочи…Бездумно, не стоит так говорить самому бессердечному вораю, прибьет и до укушенной женщины не дойдем, а у меня детишки дома…»
«Бесчувственные чудовища!»
«Хм-м…Тоже не стоит… тогда… тогда…»
– Жестокие тайхары! – выдала я, вкладывая в слова столько ярости за все, что они творят с детьми, что мужчина повернулся и заявил:
– Пусть так, но по-другому не будет! И на этом разговор закончен.
Развернулся и пошел вперед, а я … мысленно, послала его далеко … и надолго… Ладно, успокоюсь и потерплю, никто и не ждал быстрого результата. Но теперь он в курсе, что я буду дергать его за Дихару. И может тогда…
Подумать не получилось, так как мы оказались на огромном поле, где земля была окрашена красным цветом, а растения совсем не похожи на наши. Что-то в виде лиан с желтыми плодами овальной формы. Чуть подальше цвели коричневые колосья, но на том поле никто не работал.
На участке с лианами работали изможденные женщины в головных уборах и дети, также собиравшие урожай. Их тела прикрывали только тонкие тряпки, обвязанные на груди и талии. Никто даже не обращал внимания на нас, наоборот, все прятали взоры, почти уткнувшись лицом в плодоносные кусты.
Проходя мимо шестилетней девочки в непонятной шапочке на голове, заметила, что она еле держится на ногах, а руки трясутся крупной дрожью. Лицо покрывали волдыри с серозным содержимым, а в некоторых участках «красовались» язвы, тело приобрело «красный загар». Видела, что девочку знобит, а глаза периодически закрывались. Фотодерматит. Ужас, и малышка еще старается работать!
Наши взгляды встретились, и малышка уронила свое лукошко, и собранные плоды рассыпались по красной земле.
Всхлипнув и закрыв голову руками, ребенок упал на землю, ожидая ударов. Моего удивления невозможно было описать, а злость перерастала в ярость. Я бросилась к ней и, приподняв ее с земли, уткнула себе в грудь, чувствуя высокую температуру хрупкого тела, приговаривая:
– Ну, ты что. Ничего страшного. Сейчас я помогу тебе выздороветь, а потом мы вместе подберем твой урожай.
Девочка удивленно посмотрела на меня, а потом стала нервно мотать головой, и тут же пошатнулась. На последних силах попыталась собрать все, но из-за того, что руки тряслись, мягкие плоды растений падали вновь на землю, оставляя на ее руках мякоть и сок.
– Я сама, – попыталась ее успокоить, видя в детских глазах панический страх.
Быстрыми движениями рук собрала все, что было целым, и отодвинула лукошко в сторону. В ее нездоровом состоянии она ни на что сейчас не способна, неужели этого никто не видит? Ребенку, пусть и рабыни, нужно отдыхать, а она работает в такое пекло.
Раздался громкий пронзительный крик, я бы даже сказала визг, и перед моими глазами малышку ударили по спине длинным тонким прутиком. Резко поднялась и увидела высокую женщину с бритой головой. Кожа тела тайхарки была почти черного цвета, а на лице выделялись следы от шрамов, как, впрочем, и на теле. Черные глаза пылали яростью и злобой.
Подняв руку с плетью, она прорычала:
– Ничтожная хара!
Не раздумывая, резко бросилась к девочке и, откинув ее в сторону, почувствовала, как спину прожгла адская боль. Если мне больно, то, как же малышка такое может терпеть? Скрипнула зубами, чтобы не закричать, а потом поднялась, чувствуя моментальный прилив тепла к рукам.
В это время жестокая женщина еще больше рассвирепела, и повторно подняв прут, занесла надо мной, цедя с презрением бранные слова:
– Ничтожная шанарка! Тварь! Сдохни!
Перехватила прут, обдавая его теплом, и он тут же вспыхнул ярко-красным огнем, отчего женщина отшвырнула горящий прут в сторону, и с бешенством полетела на меня.
«Вот психопатка!»
Только выставила руки вперед для защиты, как женщину откинул в сторону дикий мужчина. Сейчас Тарлан не был похож на себя, скорее на бешеное животное.
Ворай подался вперед и, наклонившись к женщине, схватил ее за горло, перекрывая кислород в гортани. Не обращая внимания на хрипы женщины, свирепо процедил:
– Как ты посмела, тварь?! Кто дал тебе право?
Глаза у женщины уже закатывались, и шипящие звуки были слышны все слабее и слабее. Бросилась к предводителю тайхаров и крикнула:
– Оставь ее! Тарлан! Оставь ее!
Не отпустил, продолжая держать за горло и сдавливать, а потом откинул, как ненужный мусор, и прорычал:
– Двадцать плетей надзирательнице харов!
Женщина пришла в себя, и со страхом прохрипела, глотая слова:
– Я…я не знала, что запрещено. Простите. Волосы! Красные! И она сама пошла под плеть, защищая ничтожество, не способное работать.
Мужчина повернул голову ко мне, и я возмущенно процедила:
– Малышка больна, а она издевалась над ней! Ей нужна помощь!
– Светлана, – недовольно процедил Тарлан. – Ты нужна женщине…
– Этому ребенку в первую очередь, – упрямо заявила я. – У нее трясутся руки, высокая температура и в волдырях все лицо. Я не уйду!
– Светлана, – уже не так злобно прорычал ворай, пытаясь уговорить меня подчиняться его требованиям спокойным, но требовательным тоном.
– Я помогу ребенку, и только тогда мы пойдем к женщине, – ответила, не предоставляя ему других вариантов.
Мужчина смерил меня уничтожающим взглядом, но мне уже было все равно. Присев рядом с малышкой, пальцем руки провела по щеке и тихо прошептала:
– Сейчас, моя хорошая. Потерпи немного.
Только положила руки на ее шею, как поняла, что что-то не так. Девочка была другой… отчего моя кровь бурлила горячим огнем. И к тому же меня до дрожи в руках раздражал серый шерстяной тюрбан на голове ребенка. Да и зачем в такую жару натягивать на себя это убожество?
Резко дернула за шерстяную ткань, и в ужасе уставилась на короткие красные волосы.
– Бог мой, она – шанарка! – воскликнула я, и мгновенно повернулась к Тарлану, с вызовом глядевшего на меня. Сжала руки в кулаки и процедила: – Какие же вы…
Отвернулась, и закрыла глаза, напрочь убирая эмоции. Они сейчас ни к чему. Главное – вылечить ребенка. И все же… не могу успокоиться. Оказывается, тут дети и женщины шанаров работают, а не рабы тайхаров. Вот же ж…
Положила пальцы рук на ее лицо и, сконцентрировавшись на повреждениях кожи, стала отматывать весь процесс в обратном направлении, представляя все поэтапно. Не знаю почему, но сейчас решила действовать именно так.
Как только кожа приобрела бледно-серый загар, и никаких следов от язв не осталось, улыбнулась и посмотрела на удивленную девочку. Провела рукой по торчащим коротким волосам и прошептала:
– Как ты себя чувствуешь?
– Но-но-нормально, – запинаясь, пролепетала малышка, и со страхом посмотрела в сторону изумленной надзирательницы.
– Хорошо, ты посиди, а я отойду, – произнесла и направилась к Тарлану.
– Так значит, эти полулысые женщины и дети – пленники-шанары?
– Да, – сухо произнес он, не меняя выражения лица, как будто я его о погоде спрашиваю.
– И ты пришел ко мне, чтобы помочь одной из шанарок?
Молчание, а потом ворай ответил, но лучше бы молчал, чтобы я не слышала его слова.
– Нет, для второй надзирательницы.
Лицо застыло тугой маской, стягивая до боли каждый участок кожи. Искусав нижнюю губу, подошла ближе и яростно процедила:
– Я должна спасать чудовище, избивающее пленных? Да? – на его наглый кивок, я мысленно направила его к шанарам и, развернувшись, направилась к ребенку.
– Светлана! – раздался грозный приказ позади. – В другую сторону!
Тяжело было это сказать, НО я должна была. Не поворачиваясь, сухо произнесла:
– За то зло, что она творит с детьми и женщинами, несколько дней провести в мучениях ей не помешает.
– Ты даже очень подойдешь, – с ухмылкой заявил лерок, и тут же поднял руку и полез мизинцем в рот, что-то там доставая из зубов.
Зависла на секунду от такого бескультурья. Интересно, а что он еще может позволить себе в моем присутствии? Настоятельно напомнила себе, что передо мной ТАЙХАР, посчитала до четырех, пытаясь не кривиться, и продолжила свою мысль:
– У вас с ней появятся дети, а потом раз… и чудовище… перекусило… тобой…
Мужчина сейчас не смотрел на меня, а убивал взглядом, прищурившись так, как будто я дома выращиваю ворхов, специально для прожорливых гостей.
– Конечно, не дай… – задумалась на мгновение о том, кому поклоняются эти язычники? Насколько помню, постоянно мелькает название мира, – Тайхаре… этому случится! А у тебя сынок, будущий воин, и прекрасная милая доченька, трясущаяся от горя и не верящая, что папочки больше нет. И вот представь, жена не может прокормить детей, и продается в рабство, чтобы обеспечить своих малюток. А потом, когда от такой проклятущей жизни она загнется, твоя малышка продаст себя в хары за кусочек еды, и до совершеннолетия над ней будут издеваться всякие Наиты, а потом, как немного подрастет, ей будут пользоваться дети твоих друзей, или что еще хуже, они сами. Это нормально?
Мужчина завис. Открыл рот и пропал в неизвестности, крепко сжимая кружку с горячим чаем в руках. Спустя время отошел, поднялся и буркнул:
– Мне нужно идти.
Резко встала и, улыбнувшись, заметила:
– Конечно. Кстати, в следующий раз, настоятельно прошу, провизию оставлять на крылечке и не заходить.
– А…
– Что? – невинно переспросила, накрывая еду полотенцем. Поел, чай попил, остальное – детям.
Тайхар встал и направился к двери, топая, как слон. Убрала чашку, ругая тупость некоторых, как вдруг услышала:
– Я… это плохо. Своей дочери я не хочу такой жизни.
Повернулась к нему лицом, внимательно оценивая его виноватый взгляд, и тихо проговорила:
– Тогда нужно думать не только о своей шкуре, но и заботиться о других.
– Дети воинов растут в заботе: дочери выходят замуж, а…
– Конечно, пока этим воином не закусят…
Гавор негодующе посмотрел на меня, окинув с ног до головы злобным взглядом, а потом повернулся к выходу. Резко открыл дверь, ступая вперед, но через секунду в ступоре попятился назад, встречаясь на пороге с Тарланом.
Ворай медленно вошел в дом, и недовольно посмотрел на лерока, а потом на меня, добавляя к взгляду раздражение, а потом подозрительно тихо процедил:
– Что ты тут делаешь, Гавор?
– Принес птицу, – с ухмылкой заметил тайхар, и лениво окинув взглядом взбешенного Тарлана, заметил: – А вот что ты делаешь в доме дери, о которой я забочусь?
Суровый мужчина злобно насупился, показывая свое недовольство, и повернувшись ко мне, отчеканил:
– В полях женщину укусила таршана, и…
Не давая возможности разглагольствовать понапрасну, вышла вперед и быстро проговорила:
– Ведите!
Тарлан кивнул и, задержав внимание на столе, а потом на оскалившемся мужчине, приказал ему гневным взглядом идти вперед, что тот и сделал. Покачала головой и направилась следом за ними. Прикрыв дверь, подошла к детям, сидящим на бревне, и что меня удивило, набивающим в красивую ткань, в форме наволочки, шерсть, и ласково произнесла:
– Я отойду, а вы смотрите друг за другом.
Тарган поднялся и, подойдя ко мне, панически схватил за руку. В его глазках я увидела страх и обиду, почувствовав себя предательницей. Видно малыш думает, что я уйду от них. Присела на корточки и прошептала:
– Ну что ты, мой хороший, я ненадолго. Помогу женщине и прибегу, а потом помогу вам, и мы поиграем в одну интересную игру. Прятки или еще что. Хорошо?
Мальчик кивнул, но продолжал держать, и я, улыбнувшись, попросила:
– Только ты приглядывай за сестренкой. Ты же у нас единственный дер, и я на тебя надеюсь.
Глаза будущего воина засветились счастьем, и грозно посмотрев на старшую сестру, убрал свою руку с моего запястья, и подошел ближе к ней. Витая кусала губы, но молчала. Сделала шаг к ней, наклонилась к ее уху и тихо прошептала:
– Никуда не уходите, чтобы я не волновалась.
Она кивнула, и скромно пролепетала:
– Возвращайтесь поскорее.
– Даже не сомневайтесь, – отозвалась и побежала за Тарланом, не остановившегося ни на секунду, продолжая свой путь, не обращая внимания, что я задержалась.
Гавора я нигде не видела, да и не хотела. Принес еду и замечательно, а то повадится еще. Надеюсь, он подумает над моими словами, хотя, сомневаюсь, что он что-то поменяет для себя. Мужчинам на Тайхаре удобно и их устраивает эта жизнь, и надеяться, что их можно переубедить – глупо. Но, терпеть такое скотское отношение невозможно, и значит, буду медленно и тихо пытаться вдалбливать истину, пусть и окажусь врагом номер один, но, думаю, результат все равно будет.
Как говорится: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!»
Погода стояла невыносимая: удушающая жара, несмотря на то, что сейчас только утро. Оказавшись за территорией поселения, мы продолжили путь дальше, и я уже почти бежала за предводителем, надеясь догнать, чтобы задать важные вопросы. Но твердолобый наглый Тарлан шел так быстро, что я чувствовала себя послушной собачонкой.
Не выдержала и рванула к нему, считая, что пробежка не помешает. Бег с утра – привычное для меня дело. Не спортсменка, но здоровый образ жизни всегда соблюдала.
Как только добежала до ворая, восстанавливая дыхание, поинтересовалась ему в спину:
– Кто такая таршана?
– Ползучая тварь, укус которой вызывает онемение во всем теле, а потом и смерть.
– Мм-м-м, как я понимаю, мы можем прийти, а она уже мертва?
Ответ последовал сразу:
– Нет, укушенные тайхары умирают на третий или четвертый день, после того как почернеет тело.
Окинула его удивленным взглядом, лишний раз убедившись, что условия выживания в этом мире совсем минимальные. Ворхи, таршаны… оборотни-медведи. Повторюсь еще раз, я попала в самый проклятый мир из всевозможных. Знала бы запросы Тайхары в хирургах, выучилась бы на парикмахера. Думаю, магия этого мира тогда бы меня точно не выбрала.
«Глупости… Все глупости, чтобы успокоить и подбодрить себя. А на самом деле… все странно и страшно».
– А можно спросить? – не удержалась я, желая задать самый важный для меня вопрос.
– Говори, – буркнул Тарлан, уверенно ступая огромной тяжелой обувью по сухому треснувшему песку, покрытому корочкой.
– Можно ли вернуть статус свободной тайхарки Дихаре?
– Нет! – раздраженно ответил ворай, так и не удосужившись даже повернуться ко мне лицом. – Законы тайхаров священны, и не стоит идти наперекор.
– То есть, мне можно сейчас вернуться домой, и продолжить пить чай? Ведь у вас не было целительной магии, так и нечего всем расслабляться. А когда населения совсем не останется, будешь права тайхаров рассказывать ворхам да змейкам ядовитым.
Мужчина резко остановился, и я, на всем ходу, врезалась в его могучую спину, тут же пошатнувшись, падая на песок. Не упала. Тарлан мгновенно схватил меня мощной рукой, и со всей силы дернул на себя, не отпуская, вдавив в свою мускулистую крепкую грудь. Ворай тяжело дышал, пронизывая своим диким взглядом, а потом убежденно выдал:
– Ты не сможешь, девочка!
Отстранил от себя и пошел дальше, а я несколько секунд хлопала ресницами, а потом вновь бросилась за ним.
«Честное слово, странный Тарлан какой-то… Он, видите ли, знает! Сообразительный какой! Конечно, это ведь и козе понятно, что не смогу... А вот он…»
– Хорошо, ладно, я-то не смогу! Потому что мне присуще человечность, забота, нежность, а вот вы…
«Сволочи…Бездумно, не стоит так говорить самому бессердечному вораю, прибьет и до укушенной женщины не дойдем, а у меня детишки дома…»
«Бесчувственные чудовища!»
«Хм-м…Тоже не стоит… тогда… тогда…»
– Жестокие тайхары! – выдала я, вкладывая в слова столько ярости за все, что они творят с детьми, что мужчина повернулся и заявил:
– Пусть так, но по-другому не будет! И на этом разговор закончен.
Развернулся и пошел вперед, а я … мысленно, послала его далеко … и надолго… Ладно, успокоюсь и потерплю, никто и не ждал быстрого результата. Но теперь он в курсе, что я буду дергать его за Дихару. И может тогда…
Подумать не получилось, так как мы оказались на огромном поле, где земля была окрашена красным цветом, а растения совсем не похожи на наши. Что-то в виде лиан с желтыми плодами овальной формы. Чуть подальше цвели коричневые колосья, но на том поле никто не работал.
На участке с лианами работали изможденные женщины в головных уборах и дети, также собиравшие урожай. Их тела прикрывали только тонкие тряпки, обвязанные на груди и талии. Никто даже не обращал внимания на нас, наоборот, все прятали взоры, почти уткнувшись лицом в плодоносные кусты.
Проходя мимо шестилетней девочки в непонятной шапочке на голове, заметила, что она еле держится на ногах, а руки трясутся крупной дрожью. Лицо покрывали волдыри с серозным содержимым, а в некоторых участках «красовались» язвы, тело приобрело «красный загар». Видела, что девочку знобит, а глаза периодически закрывались. Фотодерматит. Ужас, и малышка еще старается работать!
Наши взгляды встретились, и малышка уронила свое лукошко, и собранные плоды рассыпались по красной земле.
Всхлипнув и закрыв голову руками, ребенок упал на землю, ожидая ударов. Моего удивления невозможно было описать, а злость перерастала в ярость. Я бросилась к ней и, приподняв ее с земли, уткнула себе в грудь, чувствуя высокую температуру хрупкого тела, приговаривая:
– Ну, ты что. Ничего страшного. Сейчас я помогу тебе выздороветь, а потом мы вместе подберем твой урожай.
Девочка удивленно посмотрела на меня, а потом стала нервно мотать головой, и тут же пошатнулась. На последних силах попыталась собрать все, но из-за того, что руки тряслись, мягкие плоды растений падали вновь на землю, оставляя на ее руках мякоть и сок.
– Я сама, – попыталась ее успокоить, видя в детских глазах панический страх.
Быстрыми движениями рук собрала все, что было целым, и отодвинула лукошко в сторону. В ее нездоровом состоянии она ни на что сейчас не способна, неужели этого никто не видит? Ребенку, пусть и рабыни, нужно отдыхать, а она работает в такое пекло.
Раздался громкий пронзительный крик, я бы даже сказала визг, и перед моими глазами малышку ударили по спине длинным тонким прутиком. Резко поднялась и увидела высокую женщину с бритой головой. Кожа тела тайхарки была почти черного цвета, а на лице выделялись следы от шрамов, как, впрочем, и на теле. Черные глаза пылали яростью и злобой.
Подняв руку с плетью, она прорычала:
– Ничтожная хара!
Не раздумывая, резко бросилась к девочке и, откинув ее в сторону, почувствовала, как спину прожгла адская боль. Если мне больно, то, как же малышка такое может терпеть? Скрипнула зубами, чтобы не закричать, а потом поднялась, чувствуя моментальный прилив тепла к рукам.
В это время жестокая женщина еще больше рассвирепела, и повторно подняв прут, занесла надо мной, цедя с презрением бранные слова:
– Ничтожная шанарка! Тварь! Сдохни!
Перехватила прут, обдавая его теплом, и он тут же вспыхнул ярко-красным огнем, отчего женщина отшвырнула горящий прут в сторону, и с бешенством полетела на меня.
«Вот психопатка!»
Только выставила руки вперед для защиты, как женщину откинул в сторону дикий мужчина. Сейчас Тарлан не был похож на себя, скорее на бешеное животное.
Ворай подался вперед и, наклонившись к женщине, схватил ее за горло, перекрывая кислород в гортани. Не обращая внимания на хрипы женщины, свирепо процедил:
– Как ты посмела, тварь?! Кто дал тебе право?
Глаза у женщины уже закатывались, и шипящие звуки были слышны все слабее и слабее. Бросилась к предводителю тайхаров и крикнула:
– Оставь ее! Тарлан! Оставь ее!
Не отпустил, продолжая держать за горло и сдавливать, а потом откинул, как ненужный мусор, и прорычал:
– Двадцать плетей надзирательнице харов!
Женщина пришла в себя, и со страхом прохрипела, глотая слова:
– Я…я не знала, что запрещено. Простите. Волосы! Красные! И она сама пошла под плеть, защищая ничтожество, не способное работать.
Мужчина повернул голову ко мне, и я возмущенно процедила:
– Малышка больна, а она издевалась над ней! Ей нужна помощь!
– Светлана, – недовольно процедил Тарлан. – Ты нужна женщине…
– Этому ребенку в первую очередь, – упрямо заявила я. – У нее трясутся руки, высокая температура и в волдырях все лицо. Я не уйду!
– Светлана, – уже не так злобно прорычал ворай, пытаясь уговорить меня подчиняться его требованиям спокойным, но требовательным тоном.
– Я помогу ребенку, и только тогда мы пойдем к женщине, – ответила, не предоставляя ему других вариантов.
ГЛАВА 10
Мужчина смерил меня уничтожающим взглядом, но мне уже было все равно. Присев рядом с малышкой, пальцем руки провела по щеке и тихо прошептала:
– Сейчас, моя хорошая. Потерпи немного.
Только положила руки на ее шею, как поняла, что что-то не так. Девочка была другой… отчего моя кровь бурлила горячим огнем. И к тому же меня до дрожи в руках раздражал серый шерстяной тюрбан на голове ребенка. Да и зачем в такую жару натягивать на себя это убожество?
Резко дернула за шерстяную ткань, и в ужасе уставилась на короткие красные волосы.
– Бог мой, она – шанарка! – воскликнула я, и мгновенно повернулась к Тарлану, с вызовом глядевшего на меня. Сжала руки в кулаки и процедила: – Какие же вы…
Отвернулась, и закрыла глаза, напрочь убирая эмоции. Они сейчас ни к чему. Главное – вылечить ребенка. И все же… не могу успокоиться. Оказывается, тут дети и женщины шанаров работают, а не рабы тайхаров. Вот же ж…
Положила пальцы рук на ее лицо и, сконцентрировавшись на повреждениях кожи, стала отматывать весь процесс в обратном направлении, представляя все поэтапно. Не знаю почему, но сейчас решила действовать именно так.
Как только кожа приобрела бледно-серый загар, и никаких следов от язв не осталось, улыбнулась и посмотрела на удивленную девочку. Провела рукой по торчащим коротким волосам и прошептала:
– Как ты себя чувствуешь?
– Но-но-нормально, – запинаясь, пролепетала малышка, и со страхом посмотрела в сторону изумленной надзирательницы.
– Хорошо, ты посиди, а я отойду, – произнесла и направилась к Тарлану.
– Так значит, эти полулысые женщины и дети – пленники-шанары?
– Да, – сухо произнес он, не меняя выражения лица, как будто я его о погоде спрашиваю.
– И ты пришел ко мне, чтобы помочь одной из шанарок?
Молчание, а потом ворай ответил, но лучше бы молчал, чтобы я не слышала его слова.
– Нет, для второй надзирательницы.
Лицо застыло тугой маской, стягивая до боли каждый участок кожи. Искусав нижнюю губу, подошла ближе и яростно процедила:
– Я должна спасать чудовище, избивающее пленных? Да? – на его наглый кивок, я мысленно направила его к шанарам и, развернувшись, направилась к ребенку.
– Светлана! – раздался грозный приказ позади. – В другую сторону!
Тяжело было это сказать, НО я должна была. Не поворачиваясь, сухо произнесла:
– За то зло, что она творит с детьми и женщинами, несколько дней провести в мучениях ей не помешает.
