Дети дивинов и оборотней взрослеют дольше. Лет до трех они развиваются с той же скоростью, что и человеческие, а затем замедляются в росте и развитии. И живут дольше, естественно. Если немой лекарь - дивин на половину, то значит он не чуть старше меня, а может быть намного старше, просто выглядит так.
И не разу я не помню, чтобы мать Ярины говорила о других расах плохое. Впрочем, Ярина с матерью не была в книге так близка, как стала я.
Не знаю, почему мне так за лекарского внука было обидно. Мне казалось, он хороший человек... И чем-то он меня интриговал. И вот я, жертвуя своим здоровьем, сообразила себе сильный ушиб руки, может даже вывих. А руки чародейки - её рабочий инструмент. Как целитель, моя матушка была не слишком хороша - и она оправила меня в деревенскую больницу в сопровождении служанки, от которой я избавилась, предложив ей навестить родных.
Обеспечение больницы было вполне приличным. И сама она выглядела довольно мило. Но и здесь, как и везде в деревне, Ярину с Милицей боялись.
Здание больницы было построено в традиционном стиле, первый этаж из кирпича с полукруглым крыльцом. Второй - деревянный.
Внутри деревенской больницы на первом этаже находились небольшие палаты для больных, кабинеты лекарей, снадобник, как тут именовалась аптека, а также небольшой хирургический блок. Персонал деревенской больницы включал в себя двух лекарей, собственно бабку Астену и её старшего внука, которого, как я выяснила, звали всё-таки Нежив. А так же двух сестёр милосердия, Красаву и Любиму, тоже внучек Астены. Вот такой вот семейный подряд. Ещё четверо внуков были ещё слишком малы, чтобы работать. Все учреждения здесь зависели от местных властей, в частности от нас, боярского рода Вороных, и княжеской администрации. Это было единственное место, где жители этой и ещё нескольких близлежащих ферм и деревенек поменьше могли получить лекарскую помощь.
Три бабки сидели на лавочке у приёмного кабинета. Заходя, я услышала их старческое бурчание:
- Князь серебро шлёт на обзаведение, а оно оно теряется-то, липнет крукам по дороге-то..
- Вот осень придёт, дожди, в крыша-то худая, опять лезть то, чинить - не перечинить. И кому? Мальчонкам? Самой лекарке в преклонных годах на крышу лезть, молотком стучать? Али хромому Неживу?
- А мне Красава вчерась говорит, что уже лекарства да снадобья заканчиваются в снадобнике - то..
- Староста-то наш, змей подколодный, говорит, что мол идёт вспомоществование в полной мере, однако и в школе то не все гладко, виданное ли дело, чтоб с родителей мальцов по монетке собирали? И вестовые жалобу писали в княжескую канцелярию, что им жалование недоплачивают...
Тут вдерь кабинета открылась, и в коридор выглянул Медвян, один из внуков главной лекарки.
- Что вы растрещались то, как трещетки? Мешаете! И это я не от себя говорю, а от Нежива.
Бабки расхохотались, одна пристукнула клюкой:
- Цыц!
Другая погрозила ему пальцем.
-Ой изыди, разбойник! А то мы не знаем, что касатик наш такого не позволил бы...
Медвян воздел очи к небу.
- Ага, о своих поклонницах он бы такого не сказал, но правда мешаете!
На плечо Медвяна легла рука Нежива. Он посмотрел на меня и поманил меня к себе.
Горница была невелика и захламлена до отказа. Лекарственные травы сушились на веревках под потолком, наполняя воздух острым запахом. На столе стояли странные склянки и чудные инструменты. Запах исцеления смешивался с нотками болезней и смерти.
Нежив, одетый в серую форму целителей, внимательно посмотрел на меня. Он выглядел не старше семнадцати, но его глаза, такие пронзительные и понимающие, отражали жизненный опыт, не свойственный его возрасту.
Нежив осторожно отвел меня к смотровому столу и осмотрел мою руку. Его прикосновения были нежными, будто он держал в руках хрупкий цветок. Я затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от его лица.
Я спросила, деланно небрежно:
- Мы ведь кажется ровесники, да? Когда же вы успели закончить обучение? Я вот только еду в Академию.
- В рабстве, в Тёмных землях, - отозвался Медвян. - Он был главным храмовым танцором. Даже Чёрная госпожа восхищалась его искусством. К тому же, Нежив наполовину дивин, а дивины взрослеют дольше, чем люди. Ему около двадцати пяти или двадцати семи, точно мы не знаем.
- А как же рабу дали такое блестящее образование? - спросила я, зная уже, что Нежив мастер на все руки, и хирург, и терапевт, и акушер, причем такой, что все беременные хотят, чтобы он роды принял.
- В темных землях странное отношение к рабам, - произнес Медвян. - Они могут убить тебя за уроненое печенье, или восхищаться, почти приравнять к богам. Осыпать золотом, дать великолепное образование, а затем, в один миг...
Медвян хотел что-то еще сказать, но Нежив остановил его, приложив палец к губам.
У меня защемило сердце от жалости. Нежив, с его неземной грацией, с его талантами, был вынужден жить рабом в ужасном месте. Но в его глазах не было ни страха, ни горечи, лишь сострадание и желание помочь.
Когда Нежив закончил с моей рукой, я почувствовала волну облегчения. Боль утихла, и рука начала возвращать чувствительность.
Выходя из больницы, я задумалась о том, как много тайн может скрывать в себе человек. Но я была благодарна Неждану и его семье за то, что они помогли мне избавиться от боли.
Я вышла из больницы, чувствуя, как мой вывих начинает заживать. Я была готова отправиться домой, когда меня окликнул Медвян. Он предложил проводить меня до поместья, и я согласилась. Мы шли молча, пока не дошли до реки.
- Почему у Вас так странно с именами, - спросила я, желая завязать разговор. - Ты Медвян, у Вас есть Любава и Красава, а еще Мирослав и Добрыня, и Малинка. А у Нежива такое мрачное имя?
Медвян пожал плечами.
- Мы сами выбирали себе имена по образу здешних, белокняжеских.
Подобрал камень с земли со странным интересом осмотрел его.
- Мы все бывшие рабы из черных земель, - начал он. - Нежив, как я говорил, был главным храмовым танцором в дворцовом храме Черной госпожи. Вы бы видели, как он танцевал, боярышня! Сама Черная госпожа плакала, когда он танцевал. А на одном празднестве он танцевал на канжалах, на остриях кинжалов. Я там был, разливал вино... Его любили, его носили на руках, он жил бы счастливее любого свободно, что в белых, что в черных землях, но...
- Но... - я подалась вперед.
Медвян подкинул камень, и размахнувшись бросил его в воду.
- Но потом он стал помогать рабам бежать в белые земли. Связным был, связывал наши земли с разведкой белых земель. Он сумел бежать, и его пытали, и он охромел, остался немым. А мы все остальные - не родные друг другу, но судьба свела нас вместе. Мы бежали из черных земель, чтобы жить свободно в белых землях.
Я слушала его рассказ с удивлением и восхищением. Удивительно, почему в книге не было такой вот истории и такого вот персонажа? Как бы книга заиграла в сравнении с той, которую я читала. Или тамошняя Ярина просто не догадалась расспрашивать окружающих?
- Спасибо за рассказ, Медвян, - сказала я, когда мы подошли к моему поместью. - Я никогда не забуду эту историю.
- Да уж не забудь, - вдруг как-то зло, неожиданно зло усмехнулся он. И распрощался.
Интересно, насколько сильно отличались мои очные впечатления о боярыне Милице от тех, что я получила, читая книгу. В книге отношение Милицы к простым людям не раскрывалось.
Припоминаю только, что в доме, который в Ройдане, она к слугам относилась обезличенно, как к мебели. Но Ярина, воспитанная в таком ключе, ничего странного в этом не видела.
Ее и в чародейской академии окружали сплошь сливки общества...
Милица была рачительной хозяйкой. Деревни, над которыми она властвовала, были образцовыми. Если князь хотел увидеть пасторальную картинку, он проезжал через их земли, их деревни.
Но что-то темное мерещилось мне под этой вылизанностью. Что-то недоброе.
Милица замечательная мать, отличная хозяйка... Но иногда от ее слов кровь стынет в жилах. Как будто она просто притворяется, очень хорошо притворяется.
И все вокруг это понимают. Да, в Белых княжествах рабства нет. Но земля принадлежит боярам, боярским родам. И если Милица захочет, она может устроить веселую жизнь деревенским.
Я с радостью сбегала из душного поместья в тихую деревню. Понемногу я смогла перебить их впечатление обо мне, встречали приветливые улыбки и открытые взгляды, в отличие от настороженности и страха, которые она часто видела в поместье. Я быстро подружилась с Красовой, снадобницей, если по-земному - фармацевтом. Я и сама когда-то была фармацевтом в прошлой земной жизни.
Я также с удовольствием помогала Неживу в его саду, он любил возиться с деревьями и кустарниками. И вспомнила, как любила помогать деду на его даче. Медвян, под моим присмотром, смастерил для хромого Нежива специальный табурет, который помогал тому работать в саду, не уставая. Я была рада, что моя идея, подсмотренная в прошлой жизни, пришлась Неживу по душе.
Не забывала я и о тренировках, ведь поступление в Академию неизбежно. Там начнется настоящий сюжет.
Насчет сюжета у меня были тоже большие претензии к автору. Не то, чтобы он плохо писал, но теперь мне казалось, что Ярина, как фокальный персонаж - не слишком удачна. Уж слишком она бывала невнимательна и поверхностна.
Например только недавно я узнала, что кнажеские рода ведут тщательный учет всех носителей своей крови. И что уже при рождении все дети княжеской крови получают метку, так называемые Ожерелье, узор на коже, похожий на татуировку, расположенный на груди... И что чем больше человек подходит, по мнению богов для того, чтобы властвовать, тем больше деталей в, этом "ожерелье". А у правящего князя узор еще и на висках.
Любопытно было бы посмотреть.
Но у меня и самой имелась отметина на предплечье левой руки - тоненький браслет, знак того, что я боярышня, наследница рода.
Выйду замуж - к этому браслету добавится еще и знак рода мужа. А у него - мой. Если выйду замуж за боярина. Если за представителя княжескоо рода - получу такое ожерелье, если за горожанина или крестьянина - он получит отметину - браслет...
Однажды я обнаружила в саду на стене сарая круги, похожие на мишень, и достала кинжал, решив покидать его, пока жду Нежива. С ножевым боем у меня было хорошо, вот меткостью я не обладала.
Нежив увидел мои потуги, протянул ладонь за ножом. Должно быть, так проявлялась в нем дивинская кровь - они способны метать в цель все, что угодно.
Нежив взял нож и начал метать его в стену. Я была поражена его мастерством. Он метал ножи так ловко, что они втыкались в стену рядом друг с другом, словно настоящие стрелы. Я не могла отвести от него глаз, так была зачарована его мастерством.
- Вы умеете метать ножи так из за крови дивина? - спросила я.
Он улыбнулся мне и кивнул.
- Можете научить меня? - продолжила я. Он вновь кивнул головой и подошел ко мне. Он взял мою руку и поставил ее на свое плечо. Затем он взял нож и показал мне, как правильно держать его. Я была взволнована и немного напугана, но я доверяла ему. Показав все, что он хотел, Нежив отступил на шаг. Я подняла нож и метнула его в стену. Нож воткнулся рядом с другими ножами, и я почувствовала себя героиней. Я продолжала метать ножи, и Неждан наставлял меня. Я чувствовала, что мы связаны каким-то особенным узлом, и это было чудесно.
- Вы очень умный и талантливый человек, Нежив, - сказала я.
Человеком в этом мире можно было назвать любое разумное существо.
Он улыбнулся мне и кивнул. Как жаль, что он не может ответить мне словами, но я чувствовала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой.
Здесь, в этой тихой деревне, я чувствовала себя гораздо более счастливой и свободной, чем в душном и формальном поместье. Мое сердце наполнялось теплом от общения с простыми, но добрыми людьми, которые приняли меня без предубеждений.
А потом грянул гром.
Собирая меня в академию, Милица разговорилась, принялась вспоминать юность, молодость, карьеру в посольском приказе.
Я слушала внимательно, все время ловя себя на том, что в рассказе матушки не сходятся концы с концами...
Наши отношения изменились. Приняв путь боевого чародея, Ярина растопила прикрывшееся льдом после смерти мужа сердце матери. Я помню, что в книге их отношения были намного холоднее.
Я думаю, она не была в браке счастлива. Рожденная в мещанской городской семье, она вышла замуж за последнего отпрыска боярского рода. Не по любви, а из уважения. И из уважения даже не к отцу Ярины, а к его роду, по просьбе своего наставника, воеводы Мирослава Вороного. Отец Ярины был затворником, хорошим человеком, но не воином, не бойцом. И рано умер.
- Ах, дочь моя, годы учёбы в столице были поистине незабываемыми. Мы учились целыми днями, а ночами бродили по городу, танцевали до упада. Этого я тебе не советую, дорогая. Высыпайся лучше. С возрастом поймёшь, что все эти молодежные штучки не стоят того...
Я засмеялась. Она махнула рукой.
- Ну, пару раз попробуй, конечно, для интереса. Но аккуратно, с мальчишками осторожно, этим охальникам от чистой девочки одно только нужно.
- Матушка!
- Ой ладно, голуба моя. Ты у меня умненькая, поумнее меня в том возрасте, но всё же...
Она ностальгически вздохнула, прижимая к груди моё шелковое платье.
- Помню, я как танцевала, такой звон шёл от накосников да монист.
- Ты накосники носила? - удивлённо спросила я. - Как ордарка?
Милица резко присерьёзнела.
- Мода такая была тогда в столице. На всё ордарское. Я всегда чужими культурами интересовалась. Ведь после учёбы я служила в посольском приказе, и даже побывала в Чёрных Землях. Помню, как носилась по бескрайним степям на своём верном коне Ветерке. Никто не мог угнаться за мной! Ветер свистел в ушах, а я чувствовала себя самой свободной девушкой на свете.
- Ты разве жила за городом? Я думала, ты городская.
- Нет, дочь моя, не всегда. В молодости я много путешествовала, исследовала дальние земли. Только потом, когда пришло время, когда умер твой отец, я осела здесь, чтобы передать тебе свои знания и подготовить к поступлению в академию.
Нас прервал вошедший слуга.
- Госпожа, к вам пришли просители. Они ждут вашей аудиенции.
Милица вздохнула.
- Ах, видно, моим воспоминаниям придётся подождать. Ярина, нам пора возвращаться к делам. Но я обязательно продолжу рассказывать тебе о своей молодости. Это важно, чтобы ты знала, откуда ты родом и какие испытания мне пришлось пройти. Собирай пока свои сундуки.
- Хорошо, мама. Я с нетерпением жду продолжения твоих историй.
Но, конечно, никакие вещи я собирать не собиралась. А планировала я пошпионить. Я уверена, что что-то с матерью Ярины не так.
Милица нахмурилась, когда делегация деревенских жителей вошла в её палаты. Впереди лекарка Астена, за ней одно из семейств, с бледной девочкой на руках у отца.
Они униженно просили помочь достать дорогостоящее лекарство для больной девочки. Боярыня раздражённо отмахнулась:
- Почему я должна тратить свои средства на всех бедняков в округе? Это не моя обязанность.
Лекарка Астена возразила с негодованием:
- Но это спасёт ребёнку жизнь! Неужели ваше сердце так очерствело, что вы не можете помочь?
Милица презрительно усмехнулась:
И не разу я не помню, чтобы мать Ярины говорила о других расах плохое. Впрочем, Ярина с матерью не была в книге так близка, как стала я.
Не знаю, почему мне так за лекарского внука было обидно. Мне казалось, он хороший человек... И чем-то он меня интриговал. И вот я, жертвуя своим здоровьем, сообразила себе сильный ушиб руки, может даже вывих. А руки чародейки - её рабочий инструмент. Как целитель, моя матушка была не слишком хороша - и она оправила меня в деревенскую больницу в сопровождении служанки, от которой я избавилась, предложив ей навестить родных.
Обеспечение больницы было вполне приличным. И сама она выглядела довольно мило. Но и здесь, как и везде в деревне, Ярину с Милицей боялись.
Здание больницы было построено в традиционном стиле, первый этаж из кирпича с полукруглым крыльцом. Второй - деревянный.
Внутри деревенской больницы на первом этаже находились небольшие палаты для больных, кабинеты лекарей, снадобник, как тут именовалась аптека, а также небольшой хирургический блок. Персонал деревенской больницы включал в себя двух лекарей, собственно бабку Астену и её старшего внука, которого, как я выяснила, звали всё-таки Нежив. А так же двух сестёр милосердия, Красаву и Любиму, тоже внучек Астены. Вот такой вот семейный подряд. Ещё четверо внуков были ещё слишком малы, чтобы работать. Все учреждения здесь зависели от местных властей, в частности от нас, боярского рода Вороных, и княжеской администрации. Это было единственное место, где жители этой и ещё нескольких близлежащих ферм и деревенек поменьше могли получить лекарскую помощь.
Три бабки сидели на лавочке у приёмного кабинета. Заходя, я услышала их старческое бурчание:
- Князь серебро шлёт на обзаведение, а оно оно теряется-то, липнет крукам по дороге-то..
- Вот осень придёт, дожди, в крыша-то худая, опять лезть то, чинить - не перечинить. И кому? Мальчонкам? Самой лекарке в преклонных годах на крышу лезть, молотком стучать? Али хромому Неживу?
- А мне Красава вчерась говорит, что уже лекарства да снадобья заканчиваются в снадобнике - то..
- Староста-то наш, змей подколодный, говорит, что мол идёт вспомоществование в полной мере, однако и в школе то не все гладко, виданное ли дело, чтоб с родителей мальцов по монетке собирали? И вестовые жалобу писали в княжескую канцелярию, что им жалование недоплачивают...
Тут вдерь кабинета открылась, и в коридор выглянул Медвян, один из внуков главной лекарки.
- Что вы растрещались то, как трещетки? Мешаете! И это я не от себя говорю, а от Нежива.
Бабки расхохотались, одна пристукнула клюкой:
- Цыц!
Другая погрозила ему пальцем.
-Ой изыди, разбойник! А то мы не знаем, что касатик наш такого не позволил бы...
Медвян воздел очи к небу.
- Ага, о своих поклонницах он бы такого не сказал, но правда мешаете!
На плечо Медвяна легла рука Нежива. Он посмотрел на меня и поманил меня к себе.
Горница была невелика и захламлена до отказа. Лекарственные травы сушились на веревках под потолком, наполняя воздух острым запахом. На столе стояли странные склянки и чудные инструменты. Запах исцеления смешивался с нотками болезней и смерти.
Нежив, одетый в серую форму целителей, внимательно посмотрел на меня. Он выглядел не старше семнадцати, но его глаза, такие пронзительные и понимающие, отражали жизненный опыт, не свойственный его возрасту.
Нежив осторожно отвел меня к смотровому столу и осмотрел мою руку. Его прикосновения были нежными, будто он держал в руках хрупкий цветок. Я затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от его лица.
Я спросила, деланно небрежно:
- Мы ведь кажется ровесники, да? Когда же вы успели закончить обучение? Я вот только еду в Академию.
- В рабстве, в Тёмных землях, - отозвался Медвян. - Он был главным храмовым танцором. Даже Чёрная госпожа восхищалась его искусством. К тому же, Нежив наполовину дивин, а дивины взрослеют дольше, чем люди. Ему около двадцати пяти или двадцати семи, точно мы не знаем.
- А как же рабу дали такое блестящее образование? - спросила я, зная уже, что Нежив мастер на все руки, и хирург, и терапевт, и акушер, причем такой, что все беременные хотят, чтобы он роды принял.
- В темных землях странное отношение к рабам, - произнес Медвян. - Они могут убить тебя за уроненое печенье, или восхищаться, почти приравнять к богам. Осыпать золотом, дать великолепное образование, а затем, в один миг...
Медвян хотел что-то еще сказать, но Нежив остановил его, приложив палец к губам.
У меня защемило сердце от жалости. Нежив, с его неземной грацией, с его талантами, был вынужден жить рабом в ужасном месте. Но в его глазах не было ни страха, ни горечи, лишь сострадание и желание помочь.
Когда Нежив закончил с моей рукой, я почувствовала волну облегчения. Боль утихла, и рука начала возвращать чувствительность.
Выходя из больницы, я задумалась о том, как много тайн может скрывать в себе человек. Но я была благодарна Неждану и его семье за то, что они помогли мне избавиться от боли.
Я вышла из больницы, чувствуя, как мой вывих начинает заживать. Я была готова отправиться домой, когда меня окликнул Медвян. Он предложил проводить меня до поместья, и я согласилась. Мы шли молча, пока не дошли до реки.
- Почему у Вас так странно с именами, - спросила я, желая завязать разговор. - Ты Медвян, у Вас есть Любава и Красава, а еще Мирослав и Добрыня, и Малинка. А у Нежива такое мрачное имя?
Медвян пожал плечами.
- Мы сами выбирали себе имена по образу здешних, белокняжеских.
Подобрал камень с земли со странным интересом осмотрел его.
- Мы все бывшие рабы из черных земель, - начал он. - Нежив, как я говорил, был главным храмовым танцором в дворцовом храме Черной госпожи. Вы бы видели, как он танцевал, боярышня! Сама Черная госпожа плакала, когда он танцевал. А на одном празднестве он танцевал на канжалах, на остриях кинжалов. Я там был, разливал вино... Его любили, его носили на руках, он жил бы счастливее любого свободно, что в белых, что в черных землях, но...
- Но... - я подалась вперед.
Медвян подкинул камень, и размахнувшись бросил его в воду.
- Но потом он стал помогать рабам бежать в белые земли. Связным был, связывал наши земли с разведкой белых земель. Он сумел бежать, и его пытали, и он охромел, остался немым. А мы все остальные - не родные друг другу, но судьба свела нас вместе. Мы бежали из черных земель, чтобы жить свободно в белых землях.
Я слушала его рассказ с удивлением и восхищением. Удивительно, почему в книге не было такой вот истории и такого вот персонажа? Как бы книга заиграла в сравнении с той, которую я читала. Или тамошняя Ярина просто не догадалась расспрашивать окружающих?
- Спасибо за рассказ, Медвян, - сказала я, когда мы подошли к моему поместью. - Я никогда не забуду эту историю.
- Да уж не забудь, - вдруг как-то зло, неожиданно зло усмехнулся он. И распрощался.
Интересно, насколько сильно отличались мои очные впечатления о боярыне Милице от тех, что я получила, читая книгу. В книге отношение Милицы к простым людям не раскрывалось.
Припоминаю только, что в доме, который в Ройдане, она к слугам относилась обезличенно, как к мебели. Но Ярина, воспитанная в таком ключе, ничего странного в этом не видела.
Ее и в чародейской академии окружали сплошь сливки общества...
Милица была рачительной хозяйкой. Деревни, над которыми она властвовала, были образцовыми. Если князь хотел увидеть пасторальную картинку, он проезжал через их земли, их деревни.
Но что-то темное мерещилось мне под этой вылизанностью. Что-то недоброе.
Милица замечательная мать, отличная хозяйка... Но иногда от ее слов кровь стынет в жилах. Как будто она просто притворяется, очень хорошо притворяется.
И все вокруг это понимают. Да, в Белых княжествах рабства нет. Но земля принадлежит боярам, боярским родам. И если Милица захочет, она может устроить веселую жизнь деревенским.
Я с радостью сбегала из душного поместья в тихую деревню. Понемногу я смогла перебить их впечатление обо мне, встречали приветливые улыбки и открытые взгляды, в отличие от настороженности и страха, которые она часто видела в поместье. Я быстро подружилась с Красовой, снадобницей, если по-земному - фармацевтом. Я и сама когда-то была фармацевтом в прошлой земной жизни.
Я также с удовольствием помогала Неживу в его саду, он любил возиться с деревьями и кустарниками. И вспомнила, как любила помогать деду на его даче. Медвян, под моим присмотром, смастерил для хромого Нежива специальный табурет, который помогал тому работать в саду, не уставая. Я была рада, что моя идея, подсмотренная в прошлой жизни, пришлась Неживу по душе.
Не забывала я и о тренировках, ведь поступление в Академию неизбежно. Там начнется настоящий сюжет.
Насчет сюжета у меня были тоже большие претензии к автору. Не то, чтобы он плохо писал, но теперь мне казалось, что Ярина, как фокальный персонаж - не слишком удачна. Уж слишком она бывала невнимательна и поверхностна.
Например только недавно я узнала, что кнажеские рода ведут тщательный учет всех носителей своей крови. И что уже при рождении все дети княжеской крови получают метку, так называемые Ожерелье, узор на коже, похожий на татуировку, расположенный на груди... И что чем больше человек подходит, по мнению богов для того, чтобы властвовать, тем больше деталей в, этом "ожерелье". А у правящего князя узор еще и на висках.
Любопытно было бы посмотреть.
Но у меня и самой имелась отметина на предплечье левой руки - тоненький браслет, знак того, что я боярышня, наследница рода.
Выйду замуж - к этому браслету добавится еще и знак рода мужа. А у него - мой. Если выйду замуж за боярина. Если за представителя княжескоо рода - получу такое ожерелье, если за горожанина или крестьянина - он получит отметину - браслет...
Однажды я обнаружила в саду на стене сарая круги, похожие на мишень, и достала кинжал, решив покидать его, пока жду Нежива. С ножевым боем у меня было хорошо, вот меткостью я не обладала.
Нежив увидел мои потуги, протянул ладонь за ножом. Должно быть, так проявлялась в нем дивинская кровь - они способны метать в цель все, что угодно.
Нежив взял нож и начал метать его в стену. Я была поражена его мастерством. Он метал ножи так ловко, что они втыкались в стену рядом друг с другом, словно настоящие стрелы. Я не могла отвести от него глаз, так была зачарована его мастерством.
- Вы умеете метать ножи так из за крови дивина? - спросила я.
Он улыбнулся мне и кивнул.
- Можете научить меня? - продолжила я. Он вновь кивнул головой и подошел ко мне. Он взял мою руку и поставил ее на свое плечо. Затем он взял нож и показал мне, как правильно держать его. Я была взволнована и немного напугана, но я доверяла ему. Показав все, что он хотел, Нежив отступил на шаг. Я подняла нож и метнула его в стену. Нож воткнулся рядом с другими ножами, и я почувствовала себя героиней. Я продолжала метать ножи, и Неждан наставлял меня. Я чувствовала, что мы связаны каким-то особенным узлом, и это было чудесно.
- Вы очень умный и талантливый человек, Нежив, - сказала я.
Человеком в этом мире можно было назвать любое разумное существо.
Он улыбнулся мне и кивнул. Как жаль, что он не может ответить мне словами, но я чувствовала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой.
Здесь, в этой тихой деревне, я чувствовала себя гораздо более счастливой и свободной, чем в душном и формальном поместье. Мое сердце наполнялось теплом от общения с простыми, но добрыми людьми, которые приняли меня без предубеждений.
А потом грянул гром.
Глава третья
Собирая меня в академию, Милица разговорилась, принялась вспоминать юность, молодость, карьеру в посольском приказе.
Я слушала внимательно, все время ловя себя на том, что в рассказе матушки не сходятся концы с концами...
Наши отношения изменились. Приняв путь боевого чародея, Ярина растопила прикрывшееся льдом после смерти мужа сердце матери. Я помню, что в книге их отношения были намного холоднее.
Я думаю, она не была в браке счастлива. Рожденная в мещанской городской семье, она вышла замуж за последнего отпрыска боярского рода. Не по любви, а из уважения. И из уважения даже не к отцу Ярины, а к его роду, по просьбе своего наставника, воеводы Мирослава Вороного. Отец Ярины был затворником, хорошим человеком, но не воином, не бойцом. И рано умер.
- Ах, дочь моя, годы учёбы в столице были поистине незабываемыми. Мы учились целыми днями, а ночами бродили по городу, танцевали до упада. Этого я тебе не советую, дорогая. Высыпайся лучше. С возрастом поймёшь, что все эти молодежные штучки не стоят того...
Я засмеялась. Она махнула рукой.
- Ну, пару раз попробуй, конечно, для интереса. Но аккуратно, с мальчишками осторожно, этим охальникам от чистой девочки одно только нужно.
- Матушка!
- Ой ладно, голуба моя. Ты у меня умненькая, поумнее меня в том возрасте, но всё же...
Она ностальгически вздохнула, прижимая к груди моё шелковое платье.
- Помню, я как танцевала, такой звон шёл от накосников да монист.
- Ты накосники носила? - удивлённо спросила я. - Как ордарка?
Милица резко присерьёзнела.
- Мода такая была тогда в столице. На всё ордарское. Я всегда чужими культурами интересовалась. Ведь после учёбы я служила в посольском приказе, и даже побывала в Чёрных Землях. Помню, как носилась по бескрайним степям на своём верном коне Ветерке. Никто не мог угнаться за мной! Ветер свистел в ушах, а я чувствовала себя самой свободной девушкой на свете.
- Ты разве жила за городом? Я думала, ты городская.
- Нет, дочь моя, не всегда. В молодости я много путешествовала, исследовала дальние земли. Только потом, когда пришло время, когда умер твой отец, я осела здесь, чтобы передать тебе свои знания и подготовить к поступлению в академию.
Нас прервал вошедший слуга.
- Госпожа, к вам пришли просители. Они ждут вашей аудиенции.
Милица вздохнула.
- Ах, видно, моим воспоминаниям придётся подождать. Ярина, нам пора возвращаться к делам. Но я обязательно продолжу рассказывать тебе о своей молодости. Это важно, чтобы ты знала, откуда ты родом и какие испытания мне пришлось пройти. Собирай пока свои сундуки.
- Хорошо, мама. Я с нетерпением жду продолжения твоих историй.
Но, конечно, никакие вещи я собирать не собиралась. А планировала я пошпионить. Я уверена, что что-то с матерью Ярины не так.
Милица нахмурилась, когда делегация деревенских жителей вошла в её палаты. Впереди лекарка Астена, за ней одно из семейств, с бледной девочкой на руках у отца.
Они униженно просили помочь достать дорогостоящее лекарство для больной девочки. Боярыня раздражённо отмахнулась:
- Почему я должна тратить свои средства на всех бедняков в округе? Это не моя обязанность.
Лекарка Астена возразила с негодованием:
- Но это спасёт ребёнку жизнь! Неужели ваше сердце так очерствело, что вы не можете помочь?
Милица презрительно усмехнулась:
