В глазах Малики вспыхнуло пламя ненависти. Но она подавила чувства. Только кивнула.
- Я сделаю это, Госпожа.
- Отлично, - сказала Госпожа и протянула руку. - Мы уже убили настоящую Милицу Вороную. Теперь ты займешь ее место. Не забывай, что жизнь твоей дочери в моей власти.
Малика почувствовала, как ее тело меняется. Ее кожа посветлела, черты лица стали резче. Она больше не была Маликой-хатун.
Из зеркала глядела на нее боярыня Милица Вороная.
Малика стала жить жизнью Милицы. Вернулась в Белые Княжества, месяц с посольством. Месяц побыла дома, с тоской и презрением пообщалась с новым мужем, ученым книжником и девятилетней дочерью, большеглазой, нежной девочкой Яриной.
Перевелась на пограничную заставу, туда, куда мальчишка Горан приводил из черных земель рабов. Ждала, ждала того самого раба, Черную Птицу. Дождалась. Он пришел с Гораном. Оба пораненные, несчастные.
Там слово, здесь намек, да выданные Черной Госпожой амулеты, заклятые на ненависть к определенному человеку, и Малика смогла зародить в дознавателях недоверие к сбежавшему рабу и к его рассказу о том, что его сами боги освободили. А воякам много ли надо?
Повели его в пыточную. Он плакал поначалу, кричал. Потом замолк. И этим молчанием, быть может, сумел доказать свою невиновность. А может амулеты выдохлись, и поняв свою ошибку дознаватель и палач испугались.
Малика слышала, как две лекарки обсуждали его.
-Молоденький, хорошенький… Говорят, танцором был…
- Больше не будет. Вместо щиколотки месиво. Как бы отнять не пришлось…
- Палача под суд хотят отдать, и дознавателя. Они превысили свои полномочия. И молчит, касатик. Совсем онемел, язык ему повредили, злыдни.
Тысячник вызвал Малику к себе. Спросил:
- Боярыня Вороная, сможете ли вы разместить на своих землях некоторое количество бывших рабов? Все люди непростые. Лекари.
Малика согласилась. Пока решали, кого отправят под пригляд боярыни Вороной, бумаги выправляли, пришла из дома весть о смерти мужа Милицы. Что уснул он и не проснулся. Хоть и то хорошо, что с нелюбимым не придется жить, подумала Малика на это. Да. Останется только воспитать дочь Милицы, и все, она свободна.
Познакомилась она и со своими подопечными.
Лекаркой Астеной, у нее единственной было имя, принесенное из старой, свободной жизни...
Шестерых детей, которых она подобрала Малика и запоминать не стала, как зовут, кроме двух старших, ровесниц ее Махар, Красавы и Любим
С последним, седьмым, повели ее знакомить наособицу. Ждали, собственно и того, чтобы лекари разрешили ему отправляться в дальнюю дорогу.
Тот самый раб, за которым приказывала следить Черная Госпожа.
Он безучастно сидел на постели, едва заметно раскачиваясь влево-вправо.
Его глаза были пустыми, лишенными какой-либо эмоции.
Лекарка Астена и и ее приемные внуки одного его не оставляли, тормошили, задавали вопросы. Лекарка со старшими внучками внимательно обследовали его, обсуждая дальнейшие действия. Они нежно говорили с ним, пытаясь выбить из него хоть какую-то реакцию. Но он оставался немым, словно погруженный в самые тёмное глубины своего внутреннего мира.
Красава все время разговаривала с ним, рассказывая ему о своих приключениях, о том, как десятник Горан Вьга водил ее на рынок и учил торговаться. Как они купили пряники и бусы для Астены, а для младших коней на колесиках и куколок. Девочкам - в платьях, с косами, мальчишкам - воителей с мечами.
Малика видела, как Черная Птица медленно начинал отвечать на их вопросы, кивая или мотая головой, хоть и с трудом. Девушки улыбались друг другу, радуясь каждому маленькому шагу, сделанному к выздоровлению.
Он выбрал себе имя Нежив.
Красава только вздохнула, когда он вписал его в свои бумаги с просьбой о предоставлении подданства.
- Ты, ведь так хотел зваться Рассвет. Как в песне, которую мы пели по ночам в бараках... "И придет рассвет на Черные Земли. И падут оковы, и распахнутся двери".
Свеженареченный Нежив только покачал головой.
Неживу снился сон. Он едет во главе войска к городу, огромному, разрушенному городу. Арки и круги, младенец на земле. Два воина в доспехах тащат в переулок сопротивляющуюся женщину.
Пьяными голосами поют солдаты:
- Воздвигнет свой флаг Тьма, там, где сейчас Свет
В бой поведёт, нас в бой поведёт
В вечный нас бой поведёт князь Рассвет!
Он не знал этих мест, разрушенных, осквернённых войной, но догадался. Это Ройдана - столица Белых Земель.
Его ноги сами вели его вперёд. К престолу князей.
Они стояли на коленях в тронном зале. Полководцы, мудрецы, князья, бояре, учёные, жрецы белых богов. В две шеренги.
Он шёл меж ним. Не хромая. Остановился перед одним оборотнем, сказал:
- Здравствуй, дорогой дед. Не чаял меня увидеть?-
- Лучше бы я придушил тебя давным-давно!
Он пошёл дальше, посмотрел на немолодого дивина.
- Рад встрече.
Оборачивается к своим солдатам.
- Убить всех.
- Мой ученик... - слышит он ненавистный голос. - Ты превзошёл меня! Такой жестокости и такой чёрной злобы и я себе позволить не могла. Хорошо я постаралась, правда?
Чёрная Госпожа сидела на троне. Свет играл в её кроваво-красных рубиновых серьгах, в её алых глазах.
- Я отпустила тебя в Белые земли не просто так, моя чёрная птица. Знала, знала, сделала всё, чтобы ты понял, что они ничем не лучше, чем мои подданные! Помнишь этого благородного воина, Горана, помнишь, как ты просил, умолял его не уводить Красаву? Разве он послушал? Помнишь, как она плакала, как ешь пришлось вытравливать плод?
- Не было такого! Не было! - крикнул Нежив.
- Не было? Ладно. А как этот Горан бросил тебя в храме и сбежал, скрытый накинутым тобой заклинанием невидимости?
- Я просил его уйти, - прошептал Нежив. - Он остался со мной... Он собирался сражаться, но на него упал светильник!
- А вспомни, как тебя пытали? Твоя бедная нога? Кости были так повреждены, что лучшие целители не смогли ничего сделать... Только я тебя смогла исцелить. А твой голос? Ты лишился голоса по их вине.
- Это правда. Но дознавателя и палача судили потом. А Горан сражался за меня!
- А вспомни, как умерли твои друзья? Те, кого ты звал семьёй? Бабка Астена, её внуки. Красава... Твоя возлюбленная Красава.
- Она жива!
- А боярышня, помнишь? Боярышня, Ярина смотрела на всё это и хохотала!
- Нет! Она помогла мне!
Госпожа будто не слышала его.
- Ты мой, ты мой, слышишь? Я твой яд, я твоё предназначение... ты моя чёрная птица, мой сын, мой ученик, моё продолжение, мой любовник, мой князь.
- Нет, нет, нет!
- Ну же! Признай это! Признай, что ты хочешь чтоб этот мир со всей его грязью и болью погиб. И на его месте, мой милый, мы создадим новый мир. Вместе. Мы выпьем досыта их боль. Мы станем сильнее богов, и войдем в их чертоги, и их силу выпьем. И создадим новый мир, хочешь? Идеальный. Ты будешь новым Белым богом. Тебя будут любить. Я буду любить.
- Нет! - он хотел выкрикнуть это "нет", но засипел, захрипел и проснулся.
Долго лежал, глядя в потолок, потом повернул голову, увидел незнакомого оборотня, сидевшего у его постели, и дрогнул лицом. Этого оборотня во сне он приказал убить.
Оборотень улыбнулся ему.
- Ну, здравствуй, внук.
- Не бойся, ты в княжеском тереме Зеленолесья, княжества оборотней-волков. Меня зовут князь Гроза. Пока я побуду с тобой.
Нежив сделал в воздухе жест, будто пишет. Князь подал ему бумагу и чародейское, вечное перо.
"Откуда я тут? Что с моей семьей?"
- Тебя привез княжич Ветер. Твой дядя, мой сын. Ты вернулся домой, к себе домой, – ответил на вопросы совершенно спокойно старый князь. - Те, кого ты называл семьей, все здесь. В порядке, безопасности. Ты скоро их увидишь.
Нежив счастливо прикрыл глаза.
- Сейчас только принесли еду и питье, - тебе надо набираться сил. Ты хочешь встать, да? – догадался князь по движениям. - Давай руку.
Нежив несмело протянул руку, и старый князь аккуратно, но крепко сжал пальцы внука, почувствовав их напряжение. Он помог Неживу встать и, легко придерживая за плечо, повел к окну, у которого стоял накрытый стол. Нежив увидел знакомые блюда, совсем такие же, как те, которые готовили ему Красава и Любима. Из-за поврежденного языка ему тяжело было глотать, и не вся пища годилась.
Взглянул в окно.
- Смотри, это двор нашего терема, а там, видишь? Лес, он окружает нас стеной. Все плохое позади.
Нежив кивнул, сел за стол у окна, написал на заботливо поданной бумаге:
"Почему только сейчас?"
- Мы о тебе не знали. Если сходятся дивин и оборотень, обычно это брак - бездетный, малыш. Супруги сами за этим следят. Иногда беременность случается, но заканчивается все трагически. Твоя мать, моя дочь, Калина... Она, когда попала в плен и не знала о тебе, Рассвет.
Нежив дернулся. Торопливо написал:
"Нет, нет! Плохое имя, не надо!"
- Ты никогда не приглядывался к своему ожерелью?
Нежив покачал головой.
- Тому, кого боги призывают править, они сами дают имя. И твоя родословная записана на тебе. Ты выучишься читать эти знаки. Потом, попозже. Сейчас отдыхай.
"Мне позволено увидеть мою семью?"
- Да, конечно. Ты не пленник здесь, мальчик мой. Я просто хотел поговорить с тобой первым. Я счастлив видеть тебя, знать, что что-то осталось от моей Калины. Вечером ты увидишься и со своим отцом, князем Елисеем, и со своими дядей и тетей, и со своими двоюродными братьями и сестрами. Мы, волки, плодовиты.
Он обнял внука, потом позвонил в колокольчик.
Дверь отворилась, и его семья влетела в горницу, как ураган. Во главе с Красавой все начали его тормошить, закидывать вопросами.
Нежив счастливо улыбался. Все, что ему приснилось, - просто сон! Ничего этого не было. Все живы, все счастливы.
До вечера продолжался в его горнице веселый гомон. Они целую неделю не виделись! Так было страшно в новом месте, но оборотни хорошие, добрые, рассказывали ему младшие. Красава, зардевшись, рассказала о молодом воине, приглянувшемся ей. Нежив опустил глаза. Для нее он был и остается братом. Иного она в нем не видит.
Вечером ему принесли одежду, подобающую княжескому сыну, - в цветах Волчьего Дома – шелковую, черную, расшитую серебряными нитями. Простого кроя, но из наилучшей ткани. Явилась цирюльница, чтобы расчесать волосы. Нежив дернулся испуганно, когда коснулись изуродованных, обрезанных еще тогда, у границы, ушей. Обычно его стригла Астена, с трудом, с уговорами, Любима, больше никому он не давался. Но ласковые руки оборотницы искусно прикрыли их прядями вороных волос. Надели на него легкие, почти невесомые сапоги, пошитые по его мерке с учетом особенностей хромой ноги, затянули на тонкой талии кованый пояс из серебряных пластин с изумрудами.
Вошла Красава – и на миг восхищенно застыла. Дернула головой, словно прогоняя наваждение. Как она не замечала, насколько ее братец прекрасен? Княжеские одежды только подчеркивали это. Прекраснее, чем дивины и оборотни – смесь двух кровей.
И теперь куда дальше от нее, чем прежде.
Пиршественный зал в тереме князя волков-оборотней Грозы был озарен яркими огнями и наполнен запахом жареного мяса, фруктов, вина. Вдоль стен стояли длинные столы, уставленные разнообразными угощениями.
Княжич Рассвет вошел в зал, опираясь на руку своего деда, князя Грозы. Он старался не привлекать внимания к своей хромоте. Как давно на него не смотрела сразу столько людей! Взгляды всех присутствующих обратились на него, и Рассвет почувствовал, как бремя прошлого тяжело ложилось на его плечи. Он вспомнил, как всегда шел сквозь толпу врагов, чтобы развлекать их танцами с тяжестью в сердце. Но сейчас он чувствовал, что прошлое осталось позади, и перед ним открывается новая жизнь, полная надежды и силы.
Он взглянул на деда, улыбающегося ему с восхищением и гордостью, и почувствовал, что наконец-то вернулся домой, в Белые Земли, где его ждали любовь и поддержка. Рассвет благодарно улыбнулся деду и сел за княжеский стол. Рассвета усадили между его отцом Елисеем, князем западных дивинов, и братом по отцу, княжичем Елизаром. Оба были не рады появлению сына и брата.
– Вот мой внук, – проревел Гроза над столом, – дитя моей крови! Природный князь, прошедший все невзгоды. Сам находясь с рождения в рабстве, он думал не о себе. Нет, он спасал кого мог! В рабских бараках при нем, я навел справки, Рассвет, и не надо смущаться, никого не били и не наказывали до смерти, ни одну рабыню он не дал он взять силой, ни одного раба не дал покалечить. А скольких он вывел из рабства? Скольким он дал надежду? И за нашим столом сидит такой дивин. Князь Елисей!
Елисей вздохнул и поднял бокал:
- Приветствую тебя, Рассвет. Да будет мир между нами. Я благодарю тебя за свое спасение, сын. Пусть мы и не увидели тогда родства между собой, на то не было времени, но...
Хотя его слова звучали приветливо, взгляд был холоден. Его младший сын, Елизар, сиял от гордости, но в его глазах мелькнуло беспокойство. Рассвет кивнул отцу, улыбнулся. Вспомнил свою встречу с ним в замке Черной Госпожи. Не казалось, что его в плену особо мучили…
Гости с любопытством наблюдали за сценой, шепча и догадываясь о намерениях Елисея. А Рассвет сидел молча, чувствуя, как его надежды тают с каждым глотком вина из кубка.
Елизар наклонился к Рассвету, его взгляд был убийственным, как клинок, готовый поразить свою жертву. Шепнул ему на ухо:
- Ты только прошу тебя, Рассвет, не забывай свое место. Ты можешь быть приемлем для отца, но для меня ты всего лишь беглый раб.
А затем громче, для всех, начал хвастаться своими успехами в беге, красноречии и танцах. Елисей попытался вмешаться, но Елизар не дал ему слова сказать, продолжая свой рассказ о буднях Академии чародейства для Рассвета.
Это бахвальство надоело слушать Лунному, однокашнику Елизара, молодому оборотню, одному из внуков Грозы. Он медленно поднялся и с достоинством произнес:
- Позвольте мне высказать свои мысли. Рассвет действительно показал себя достойным и честным оборотнем, он заслуживает уважения и поддержки.
Его слова обрадовали всех присутствующих, включая его семью, но Лунный не унимался:
- Если мы не будем поддерживать своего князя в трудные времена, то как мы сможем надеяться на свое единство и могущество?
Тишина окутала зал после его слов, и только тихий шепот разносился по залу. Елисей медленно встал из-за стола и, обняв Лунного, сказал:
- Ты прав, мой молодой друг. Мы должны быть вместе, несмотря на все разногласия. Рассвет, ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
Взгляды всех обратились к Рассвету, который улыбнулся и склонил голову в знак благодарности.
Наконец, когда столы были опустошены и гости начали разгуливать по залу, дед поднялся и встал перед всеми, чтобы произнести слова благодарности и поздравления. Он снова превознес Рассвета как героя, способного справиться с самыми тяжелыми испытаниями и принести победу своему народу. Рассвету стало тепло на душе от признания и поддержки со стороны своего народа. Он понял, что его место – рядом с ними, и что будущее Белых Княжеств зависит от их совместных усилий и преданности друг другу.
В эту ночь он почувствовал себя не только готовым к новым испытаниям, но и, наконец, дома – в своем княжестве, где его ждали верные друзья и любящие сердца.
- Я сделаю это, Госпожа.
- Отлично, - сказала Госпожа и протянула руку. - Мы уже убили настоящую Милицу Вороную. Теперь ты займешь ее место. Не забывай, что жизнь твоей дочери в моей власти.
Малика почувствовала, как ее тело меняется. Ее кожа посветлела, черты лица стали резче. Она больше не была Маликой-хатун.
Из зеркала глядела на нее боярыня Милица Вороная.
Малика стала жить жизнью Милицы. Вернулась в Белые Княжества, месяц с посольством. Месяц побыла дома, с тоской и презрением пообщалась с новым мужем, ученым книжником и девятилетней дочерью, большеглазой, нежной девочкой Яриной.
Перевелась на пограничную заставу, туда, куда мальчишка Горан приводил из черных земель рабов. Ждала, ждала того самого раба, Черную Птицу. Дождалась. Он пришел с Гораном. Оба пораненные, несчастные.
Там слово, здесь намек, да выданные Черной Госпожой амулеты, заклятые на ненависть к определенному человеку, и Малика смогла зародить в дознавателях недоверие к сбежавшему рабу и к его рассказу о том, что его сами боги освободили. А воякам много ли надо?
Повели его в пыточную. Он плакал поначалу, кричал. Потом замолк. И этим молчанием, быть может, сумел доказать свою невиновность. А может амулеты выдохлись, и поняв свою ошибку дознаватель и палач испугались.
Малика слышала, как две лекарки обсуждали его.
-Молоденький, хорошенький… Говорят, танцором был…
- Больше не будет. Вместо щиколотки месиво. Как бы отнять не пришлось…
- Палача под суд хотят отдать, и дознавателя. Они превысили свои полномочия. И молчит, касатик. Совсем онемел, язык ему повредили, злыдни.
Тысячник вызвал Малику к себе. Спросил:
- Боярыня Вороная, сможете ли вы разместить на своих землях некоторое количество бывших рабов? Все люди непростые. Лекари.
Малика согласилась. Пока решали, кого отправят под пригляд боярыни Вороной, бумаги выправляли, пришла из дома весть о смерти мужа Милицы. Что уснул он и не проснулся. Хоть и то хорошо, что с нелюбимым не придется жить, подумала Малика на это. Да. Останется только воспитать дочь Милицы, и все, она свободна.
Познакомилась она и со своими подопечными.
Лекаркой Астеной, у нее единственной было имя, принесенное из старой, свободной жизни...
Шестерых детей, которых она подобрала Малика и запоминать не стала, как зовут, кроме двух старших, ровесниц ее Махар, Красавы и Любим
С последним, седьмым, повели ее знакомить наособицу. Ждали, собственно и того, чтобы лекари разрешили ему отправляться в дальнюю дорогу.
Тот самый раб, за которым приказывала следить Черная Госпожа.
Он безучастно сидел на постели, едва заметно раскачиваясь влево-вправо.
Его глаза были пустыми, лишенными какой-либо эмоции.
Лекарка Астена и и ее приемные внуки одного его не оставляли, тормошили, задавали вопросы. Лекарка со старшими внучками внимательно обследовали его, обсуждая дальнейшие действия. Они нежно говорили с ним, пытаясь выбить из него хоть какую-то реакцию. Но он оставался немым, словно погруженный в самые тёмное глубины своего внутреннего мира.
Красава все время разговаривала с ним, рассказывая ему о своих приключениях, о том, как десятник Горан Вьга водил ее на рынок и учил торговаться. Как они купили пряники и бусы для Астены, а для младших коней на колесиках и куколок. Девочкам - в платьях, с косами, мальчишкам - воителей с мечами.
Малика видела, как Черная Птица медленно начинал отвечать на их вопросы, кивая или мотая головой, хоть и с трудом. Девушки улыбались друг другу, радуясь каждому маленькому шагу, сделанному к выздоровлению.
Он выбрал себе имя Нежив.
Красава только вздохнула, когда он вписал его в свои бумаги с просьбой о предоставлении подданства.
- Ты, ведь так хотел зваться Рассвет. Как в песне, которую мы пели по ночам в бараках... "И придет рассвет на Черные Земли. И падут оковы, и распахнутся двери".
Свеженареченный Нежив только покачал головой.
Глава седьмая
Неживу снился сон. Он едет во главе войска к городу, огромному, разрушенному городу. Арки и круги, младенец на земле. Два воина в доспехах тащат в переулок сопротивляющуюся женщину.
Пьяными голосами поют солдаты:
- Воздвигнет свой флаг Тьма, там, где сейчас Свет
В бой поведёт, нас в бой поведёт
В вечный нас бой поведёт князь Рассвет!
Он не знал этих мест, разрушенных, осквернённых войной, но догадался. Это Ройдана - столица Белых Земель.
Его ноги сами вели его вперёд. К престолу князей.
Они стояли на коленях в тронном зале. Полководцы, мудрецы, князья, бояре, учёные, жрецы белых богов. В две шеренги.
Он шёл меж ним. Не хромая. Остановился перед одним оборотнем, сказал:
- Здравствуй, дорогой дед. Не чаял меня увидеть?-
- Лучше бы я придушил тебя давным-давно!
Он пошёл дальше, посмотрел на немолодого дивина.
- Рад встрече.
Оборачивается к своим солдатам.
- Убить всех.
- Мой ученик... - слышит он ненавистный голос. - Ты превзошёл меня! Такой жестокости и такой чёрной злобы и я себе позволить не могла. Хорошо я постаралась, правда?
Чёрная Госпожа сидела на троне. Свет играл в её кроваво-красных рубиновых серьгах, в её алых глазах.
- Я отпустила тебя в Белые земли не просто так, моя чёрная птица. Знала, знала, сделала всё, чтобы ты понял, что они ничем не лучше, чем мои подданные! Помнишь этого благородного воина, Горана, помнишь, как ты просил, умолял его не уводить Красаву? Разве он послушал? Помнишь, как она плакала, как ешь пришлось вытравливать плод?
- Не было такого! Не было! - крикнул Нежив.
- Не было? Ладно. А как этот Горан бросил тебя в храме и сбежал, скрытый накинутым тобой заклинанием невидимости?
- Я просил его уйти, - прошептал Нежив. - Он остался со мной... Он собирался сражаться, но на него упал светильник!
- А вспомни, как тебя пытали? Твоя бедная нога? Кости были так повреждены, что лучшие целители не смогли ничего сделать... Только я тебя смогла исцелить. А твой голос? Ты лишился голоса по их вине.
- Это правда. Но дознавателя и палача судили потом. А Горан сражался за меня!
- А вспомни, как умерли твои друзья? Те, кого ты звал семьёй? Бабка Астена, её внуки. Красава... Твоя возлюбленная Красава.
- Она жива!
- А боярышня, помнишь? Боярышня, Ярина смотрела на всё это и хохотала!
- Нет! Она помогла мне!
Госпожа будто не слышала его.
- Ты мой, ты мой, слышишь? Я твой яд, я твоё предназначение... ты моя чёрная птица, мой сын, мой ученик, моё продолжение, мой любовник, мой князь.
- Нет, нет, нет!
- Ну же! Признай это! Признай, что ты хочешь чтоб этот мир со всей его грязью и болью погиб. И на его месте, мой милый, мы создадим новый мир. Вместе. Мы выпьем досыта их боль. Мы станем сильнее богов, и войдем в их чертоги, и их силу выпьем. И создадим новый мир, хочешь? Идеальный. Ты будешь новым Белым богом. Тебя будут любить. Я буду любить.
- Нет! - он хотел выкрикнуть это "нет", но засипел, захрипел и проснулся.
Долго лежал, глядя в потолок, потом повернул голову, увидел незнакомого оборотня, сидевшего у его постели, и дрогнул лицом. Этого оборотня во сне он приказал убить.
Оборотень улыбнулся ему.
- Ну, здравствуй, внук.
- Не бойся, ты в княжеском тереме Зеленолесья, княжества оборотней-волков. Меня зовут князь Гроза. Пока я побуду с тобой.
Нежив сделал в воздухе жест, будто пишет. Князь подал ему бумагу и чародейское, вечное перо.
"Откуда я тут? Что с моей семьей?"
- Тебя привез княжич Ветер. Твой дядя, мой сын. Ты вернулся домой, к себе домой, – ответил на вопросы совершенно спокойно старый князь. - Те, кого ты называл семьей, все здесь. В порядке, безопасности. Ты скоро их увидишь.
Нежив счастливо прикрыл глаза.
- Сейчас только принесли еду и питье, - тебе надо набираться сил. Ты хочешь встать, да? – догадался князь по движениям. - Давай руку.
Нежив несмело протянул руку, и старый князь аккуратно, но крепко сжал пальцы внука, почувствовав их напряжение. Он помог Неживу встать и, легко придерживая за плечо, повел к окну, у которого стоял накрытый стол. Нежив увидел знакомые блюда, совсем такие же, как те, которые готовили ему Красава и Любима. Из-за поврежденного языка ему тяжело было глотать, и не вся пища годилась.
Взглянул в окно.
- Смотри, это двор нашего терема, а там, видишь? Лес, он окружает нас стеной. Все плохое позади.
Нежив кивнул, сел за стол у окна, написал на заботливо поданной бумаге:
"Почему только сейчас?"
- Мы о тебе не знали. Если сходятся дивин и оборотень, обычно это брак - бездетный, малыш. Супруги сами за этим следят. Иногда беременность случается, но заканчивается все трагически. Твоя мать, моя дочь, Калина... Она, когда попала в плен и не знала о тебе, Рассвет.
Нежив дернулся. Торопливо написал:
"Нет, нет! Плохое имя, не надо!"
- Ты никогда не приглядывался к своему ожерелью?
Нежив покачал головой.
- Тому, кого боги призывают править, они сами дают имя. И твоя родословная записана на тебе. Ты выучишься читать эти знаки. Потом, попозже. Сейчас отдыхай.
"Мне позволено увидеть мою семью?"
- Да, конечно. Ты не пленник здесь, мальчик мой. Я просто хотел поговорить с тобой первым. Я счастлив видеть тебя, знать, что что-то осталось от моей Калины. Вечером ты увидишься и со своим отцом, князем Елисеем, и со своими дядей и тетей, и со своими двоюродными братьями и сестрами. Мы, волки, плодовиты.
Он обнял внука, потом позвонил в колокольчик.
Дверь отворилась, и его семья влетела в горницу, как ураган. Во главе с Красавой все начали его тормошить, закидывать вопросами.
Нежив счастливо улыбался. Все, что ему приснилось, - просто сон! Ничего этого не было. Все живы, все счастливы.
До вечера продолжался в его горнице веселый гомон. Они целую неделю не виделись! Так было страшно в новом месте, но оборотни хорошие, добрые, рассказывали ему младшие. Красава, зардевшись, рассказала о молодом воине, приглянувшемся ей. Нежив опустил глаза. Для нее он был и остается братом. Иного она в нем не видит.
Вечером ему принесли одежду, подобающую княжескому сыну, - в цветах Волчьего Дома – шелковую, черную, расшитую серебряными нитями. Простого кроя, но из наилучшей ткани. Явилась цирюльница, чтобы расчесать волосы. Нежив дернулся испуганно, когда коснулись изуродованных, обрезанных еще тогда, у границы, ушей. Обычно его стригла Астена, с трудом, с уговорами, Любима, больше никому он не давался. Но ласковые руки оборотницы искусно прикрыли их прядями вороных волос. Надели на него легкие, почти невесомые сапоги, пошитые по его мерке с учетом особенностей хромой ноги, затянули на тонкой талии кованый пояс из серебряных пластин с изумрудами.
Вошла Красава – и на миг восхищенно застыла. Дернула головой, словно прогоняя наваждение. Как она не замечала, насколько ее братец прекрасен? Княжеские одежды только подчеркивали это. Прекраснее, чем дивины и оборотни – смесь двух кровей.
И теперь куда дальше от нее, чем прежде.
Пиршественный зал в тереме князя волков-оборотней Грозы был озарен яркими огнями и наполнен запахом жареного мяса, фруктов, вина. Вдоль стен стояли длинные столы, уставленные разнообразными угощениями.
Княжич Рассвет вошел в зал, опираясь на руку своего деда, князя Грозы. Он старался не привлекать внимания к своей хромоте. Как давно на него не смотрела сразу столько людей! Взгляды всех присутствующих обратились на него, и Рассвет почувствовал, как бремя прошлого тяжело ложилось на его плечи. Он вспомнил, как всегда шел сквозь толпу врагов, чтобы развлекать их танцами с тяжестью в сердце. Но сейчас он чувствовал, что прошлое осталось позади, и перед ним открывается новая жизнь, полная надежды и силы.
Он взглянул на деда, улыбающегося ему с восхищением и гордостью, и почувствовал, что наконец-то вернулся домой, в Белые Земли, где его ждали любовь и поддержка. Рассвет благодарно улыбнулся деду и сел за княжеский стол. Рассвета усадили между его отцом Елисеем, князем западных дивинов, и братом по отцу, княжичем Елизаром. Оба были не рады появлению сына и брата.
– Вот мой внук, – проревел Гроза над столом, – дитя моей крови! Природный князь, прошедший все невзгоды. Сам находясь с рождения в рабстве, он думал не о себе. Нет, он спасал кого мог! В рабских бараках при нем, я навел справки, Рассвет, и не надо смущаться, никого не били и не наказывали до смерти, ни одну рабыню он не дал он взять силой, ни одного раба не дал покалечить. А скольких он вывел из рабства? Скольким он дал надежду? И за нашим столом сидит такой дивин. Князь Елисей!
Елисей вздохнул и поднял бокал:
- Приветствую тебя, Рассвет. Да будет мир между нами. Я благодарю тебя за свое спасение, сын. Пусть мы и не увидели тогда родства между собой, на то не было времени, но...
Хотя его слова звучали приветливо, взгляд был холоден. Его младший сын, Елизар, сиял от гордости, но в его глазах мелькнуло беспокойство. Рассвет кивнул отцу, улыбнулся. Вспомнил свою встречу с ним в замке Черной Госпожи. Не казалось, что его в плену особо мучили…
Гости с любопытством наблюдали за сценой, шепча и догадываясь о намерениях Елисея. А Рассвет сидел молча, чувствуя, как его надежды тают с каждым глотком вина из кубка.
Елизар наклонился к Рассвету, его взгляд был убийственным, как клинок, готовый поразить свою жертву. Шепнул ему на ухо:
- Ты только прошу тебя, Рассвет, не забывай свое место. Ты можешь быть приемлем для отца, но для меня ты всего лишь беглый раб.
А затем громче, для всех, начал хвастаться своими успехами в беге, красноречии и танцах. Елисей попытался вмешаться, но Елизар не дал ему слова сказать, продолжая свой рассказ о буднях Академии чародейства для Рассвета.
Это бахвальство надоело слушать Лунному, однокашнику Елизара, молодому оборотню, одному из внуков Грозы. Он медленно поднялся и с достоинством произнес:
- Позвольте мне высказать свои мысли. Рассвет действительно показал себя достойным и честным оборотнем, он заслуживает уважения и поддержки.
Его слова обрадовали всех присутствующих, включая его семью, но Лунный не унимался:
- Если мы не будем поддерживать своего князя в трудные времена, то как мы сможем надеяться на свое единство и могущество?
Тишина окутала зал после его слов, и только тихий шепот разносился по залу. Елисей медленно встал из-за стола и, обняв Лунного, сказал:
- Ты прав, мой молодой друг. Мы должны быть вместе, несмотря на все разногласия. Рассвет, ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
Взгляды всех обратились к Рассвету, который улыбнулся и склонил голову в знак благодарности.
Наконец, когда столы были опустошены и гости начали разгуливать по залу, дед поднялся и встал перед всеми, чтобы произнести слова благодарности и поздравления. Он снова превознес Рассвета как героя, способного справиться с самыми тяжелыми испытаниями и принести победу своему народу. Рассвету стало тепло на душе от признания и поддержки со стороны своего народа. Он понял, что его место – рядом с ними, и что будущее Белых Княжеств зависит от их совместных усилий и преданности друг другу.
В эту ночь он почувствовал себя не только готовым к новым испытаниям, но и, наконец, дома – в своем княжестве, где его ждали верные друзья и любящие сердца.
