Стейк Чеда оказался идеально прожаренным, с хрустящей корочкой и сочной серединкой. Паста Саманты источала насыщенный аромат трюфелей, от которого кружилась голова. Рыба Алека была нежной и сочной, тающей во рту. А ризотто Оливии – кремовым и насыщенным, с идеальным балансом сыра и специй.
– Знаете, – произнес Чед, когда первый голод был утолен и можно было снова говорить, – я тут вспомнил про ту поездку в Моунтинскай на Рождество. Помните тех ребят, с которыми мы познакомились? Брайан и Кикки?
– Те, что предложили тебе стажировку? – уточнила Саманта.
– Ага. Так вот, я прошел ту стажировку, и Брайан предложил мне фриланс. Я теперь веду для его компании соцсети и делаю контент-стратегию. – Чед не мог скрыть гордости в голосе, и это было видно даже по тому, как он выпрямился. – Платят неплохо, график гибкий. Я единственный из нашей группы, кто уже зарабатывает на своей специальности. До диплома еще год, а у меня уже портфолио и клиент.
– Погоди, ты работаешь? – Оливия начала загибать пальцы, считая. – И учишься? И играешь за команду? Чед, у тебя вообще есть время спать?
– Многозадачность, детка, – ухмыльнулся Чед. – Я просыпаюсь в шесть, тренировка до восьми, потом пары до трех, потом работа до шести, потом снова тренировка или игра. Ужин, домашка, сплю часов пять, и по новой.
– Это нездорово, – нахмурилась Саманта. – Серьезно, Чед, ты когда-нибудь отдыхаешь?
– А вот сейчас отдыхаю, – развел руками Чед. – Для этого мы сюда и приехали, нет? Это амбициозно, – добавил он серьезнее. – Я хочу после университета открыть свое дело. Может, агентство digital-маркетинга, может, что-то свое. А для этого нужен опыт и деньги. Вот я и собираю и то, и другое.
– Уважаю, – кивнул Алек. – Хотя я бы с ума сошел с таким графиком. Мне нужно хотя бы восемь часов сна, иначе я не могу думать.
– А ты чем занимаешься? – спросил Чед, отрезая очередной кусок стейка. – Ты же постоянно что-то исследуешь. Все время с ноутбуком или с книгами.
Алек оживился – его любимая тема.
– Я работаю над проектом о паттернах миграции древних племен в Северной Америке. Пытаюсь проследить, как они двигались, где останавливались, как адаптировались к новым территориям. Это безумно интересно! – Он наклонился вперед, глаза загорелись энтузиазмом. – Представляете, я нашел связь между археологическими находками в трех разных штатах, которую раньше никто не замечал. Определенный тип керамики, который появляется с интервалом в сто лет, но всегда движется с севера на юг. Это может полностью изменить наше понимание миграционных процессов!
– Звучит... сложно, – призналась Саманта, пытаясь вникнуть.
– Это увлекательно, – поправил ее Алек. – Это как детектив, только события происходили тысячи лет назад. Ты собираешь улики, выстраиваешь теории, проверяешь гипотезы. Каждая новая находка – это кусочек пазла. И когда все складывается, ты видишь целую картину жизни людей, которых уже нет на этой земле сотни поколений.
– Ты прямо светишься, когда говоришь об этом, – улыбнулась Оливия.
– Потому что это моя жизнь, – серьезно ответил Алек. – Я хочу стать профессором, вести исследования, писать статьи. Может, даже книгу напишу когда-нибудь. О миграциях, о древних культурах, о том, как все взаимосвязано.
Саманта промолчала на этом месте, сделав вид, что сосредоточена на своей пасте. Только друзья не знали, что между ней и Алеком в Моунтинскай разгорелись чувства – робкие, неуверенные, но определенно реальные. Они целовались под рождественскими огнями, держались за руки на прогулках, строили планы на будущее.
Но по прибытии домой эти чувства не выдержали проверки реальностью. Вернее, переросли в постоянные ссоры. Двум увлекающимся трудоголикам вроде них просто не находилось времени на партнера в череде дел. Алек пропадал в библиотеке и на раскопках, Саманта – на выставках и в галереях. Встречались они редко, и каждая встреча превращалась в препирательства.
Так их роман угас, даже не успев толком начаться. Впрочем, они решили остаться друзьями – расставались взрослые люди, понимая, что просто не подходят друг другу. Но иногда, в такие моменты, когда Алек говорил о своих мечтах с таким энтузиазмом, Саманта ловила себя на мысли «а что, если...».
Она быстро отогнала эту мысль и подняла глаза.
– А у тебя что, Саманта? – спросила Оливия, заметив ее задумчивость. – Как твоя последняя выставка?
– О! – Саманта с благодарностью ухватилась за возможность сменить тему и достала телефон. – Вот, смотрите, это фотографии с последней выставки, которую я курировала.
Она показала им серию снимков: просторный белый зал с высокими потолками, на стенах – абстрактные картины в ярких цветах, скульптуры из металла и стекла, необычные инсталляции. Люди в элегантных нарядах ходили между экспонатами с бокалами вина, рассматривали работы, делали селфи на фоне особенно эффектных полотен.
– Это было в прошлом месяце. Выставка молодых художников из Восточной Европы. Я отвечала за подбор работ, расстановку в зале, составление каталога, организацию вернисажа. Это был кошмар, – призналась она, пролистывая фотографии, – координировать двадцать художников, которые говорят на пяти разных языках и каждый считает свою работу центром экспозиции. Но результат того стоил. Мы продали семнадцать работ в первый же вечер.
– Красиво, – одобрительно кивнула Оливия. – Я бы не справилась. У меня нет художественного вкуса. Я смотрю на абстракцию и вижу просто цветные пятна.
– У тебя есть юридический ум, – утешила ее Саманта. – Это тоже ценно. И, может быть, даже важнее.
– Надеюсь, – вздохнула Оливия. – Иногда мне кажется, что я выбрала не ту специальность. Все эти законы, прецеденты, формулировки... Так скучно! А потом я прихожу домой и смотрю документалки про Бигфута, и думаю: «Вот это действительно интересно».
– Тогда зачем ты это выбрала? – спросил Алек.
– Потому что юристы хорошо зарабатывают, – честно ответила Оливия. – И потому что мне нравится спорить и доказывать свою правоту. А в юриспруденции это главные навыки. По крайней мере, так я думаю.
Все, кто встречал Оливию впервые, искренне не понимали выбор ее профессии.Она казалась слишком легкой, даже легкомысленной – всегда улыбающаяся, всегда готовая к приключениям, вечно рассказывающая истории о монстрах и криптозоологии. Но стоило им познакомиться поближе, особенно увидеть ее в деле, как люди сразу понимали: в голове у этой девушки настоящая машина. Она умела вникать в детали, спорить до хрипоты, цепляться за каждую мелочь и искать свое до победного. Когда Оливия брала какое-то дело, она не отступала, пока не находила решение. Эта настойчивость, замаскированная под легкомыслие, и делала ее отличным юристом.
Друзья продолжили ужин, обсуждая планы на будущее, делясь историями из университета, споря о том, чья специальность сложнее и интереснее.
Атмосфера была теплой и дружеской, почти семейной. Казалось, они забыли о странностях этого места, о нервном персонале, о заброшенном лагере за забором.
Но их разговор был прерван громким смехом с соседнего столика. Там сидела троица – двое парней и девушка, все примерно их возраста. Они явно не старались быть тихими. Один из парней – высокий, с идеально уложенными светлыми волосами и уверенной улыбкой – громко рассказывал что-то, размахивая руками. Второй, потемнее и поплотнее, держал в руках профессиональную камеру и что-то настраивал. А девушка – миловидная брюнетка с большими глазами – смеялась над каждой шуткой светловолосого парня.
– ...и я говорю тебе, Маркус, это будет эпично! – громко заявил светловолосый. – Мы зайдем туда ночью, когда все спят, снимем все на камеру. Представляешь, сколько просмотров мы соберем?
– Кайл, ты уверен? – неуверенно спросила девушка. – А вдруг это опасно?
– Джесс, детка, – Кайл взял ее за руку, – опасность – это и есть контент. Люди хотят видеть что-то настоящее, пугающее. А не эту постановочную фигню, которую все снимают.
Маркус кивнул, не отрываясь от камеры:
– У нас уже триста тысяч подписчиков. Если мы снимем что-то действительно крутое здесь, в этом старом лагере, мы можем выйти на миллион.
Оливия невольно прислушалась. Алек тоже, хотя старался не показывать этого. Саманта и Чед переглянулись.
– Старый лагерь? – переспросила Джесс. – Но там же нельзя...
– Именно поэтому там и нужно снимать, – перебил ее Кайл. – Джесс, мы же обсуждали это. Мы едем сюда специально. Я месяц планировал эту поездку. Читал форумы, изучал истории. Это место – золотая жила для паранормального контента.
– Какие истории? – тихо спросил Маркус.
– О, их полно, – Кайл откинулся на спинку стула, явно наслаждаясь вниманием. – Говорят, в девяностых здесь случилась какая-то трагедия. Дети пропали, или погибли, точно никто не знает. Лагерь закрыли за одну ночь. И с тех пор люди видят там странные вещи – тени в окнах, слышат детские голоса, находят старые игрушки.
У Оливии по спине пробежал холодок. Она вспомнила одноглазого медведя у забора.
– Это же идеальное место для съемок! – продолжал Кайл. – Мы зайдем в старый административный корпус, поставим камеры, может, даже спиритическую доску захватим...
В этот момент к их столику подошла официантка Мелисса с подносом напитков. Она замерла, услышав слова «старый административный корпус», и ее руки задрожали. Стакан с водой накренился, вода пролилась прямо на стол, залив салфетки и край скатерти.
– О боже, простите! – Мелисса резко поставила поднос и начала судорожно вытирать воду. Ее лицо побледнело. – Простите, я... я сейчас все уберу...
– Все нормально, – успокоил ее Кайл, но смотрел на нее с любопытством. – Эй, а вы случайно не знаете что-нибудь о старом лагере?
Мелисса замерла. Она медленно подняла глаза на Кайла, и в них было такое выражение, что даже он замолчал.
– Не ходите туда, – тихо произнесла она. – Пожалуйста. Особенно ночью. Там... там нельзя.
– Почему? – нахально улыбнулся Кайл. – Что там такого страшного?
Мелисса открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент из кухни вышел Роджер. Он окинул взглядом сцену – пролитую воду, бледную Мелиссу, любопытные лица блогеров – и его челюсть сжалась.
– Мелисса, иди на кухню, – коротко приказал он. – Я сам обслужу этот столик.
Официантка кивнула и быстро, почти бегом, скрылась за дверью. Роджер подошел к столику блогеров, и выражение его лица было совсем не дружелюбным.
– Господа, я прошу вас не беспокоить мой персонал, – произнес он холодно. – И не обсуждать за ужином планы нарушения правил нашего глэмпинга. Старая территория закрыта. Это частная собственность. Любые попытки проникновения будут рассматриваться как нарушение закона.
– Расслабьтесь, чувак, – Кайл поднял руки в примирительном жесте. – Мы просто болтали. Никто никуда не пойдет.
Но его улыбка говорила об обратном.
Роджер еще несколько секунд смотрел на него, затем кивнул и ушел. Но друзья заметили, как он достал телефон и кому-то позвонил, нервно разговаривая и поглядывая на столик блогеров.
– Вот это да, – прошептала Оливия, когда все закончилось. – Вы видели реакцию Мелиссы? Она была в ужасе.
– Потому что эти идиоты собираются нарушать правила, – буркнул Алек. – И она боится за свою работу.
– Или боится за них, – тихо добавила Саманта.
Они доели ужин в молчании, но атмосфера была испорчена. Блогеры продолжали громко обсуждать свои планы, хотя теперь старались не упоминать старый лагерь напрямую. Но всем было ясно, о чем они говорят.
А когда друзья выходили из ресторана, Оливия обернулась и увидела, как Кайл достает из рюкзака карту территории и что-то показывает Маркусу, водя пальцем по бумаге.
Они определенно собирались туда пойти.
И что-то подсказывало Оливии, что это очень, очень плохая идея.
– Знаете, – произнес Чед, когда первый голод был утолен и можно было снова говорить, – я тут вспомнил про ту поездку в Моунтинскай на Рождество. Помните тех ребят, с которыми мы познакомились? Брайан и Кикки?
– Те, что предложили тебе стажировку? – уточнила Саманта.
– Ага. Так вот, я прошел ту стажировку, и Брайан предложил мне фриланс. Я теперь веду для его компании соцсети и делаю контент-стратегию. – Чед не мог скрыть гордости в голосе, и это было видно даже по тому, как он выпрямился. – Платят неплохо, график гибкий. Я единственный из нашей группы, кто уже зарабатывает на своей специальности. До диплома еще год, а у меня уже портфолио и клиент.
– Погоди, ты работаешь? – Оливия начала загибать пальцы, считая. – И учишься? И играешь за команду? Чед, у тебя вообще есть время спать?
– Многозадачность, детка, – ухмыльнулся Чед. – Я просыпаюсь в шесть, тренировка до восьми, потом пары до трех, потом работа до шести, потом снова тренировка или игра. Ужин, домашка, сплю часов пять, и по новой.
– Это нездорово, – нахмурилась Саманта. – Серьезно, Чед, ты когда-нибудь отдыхаешь?
– А вот сейчас отдыхаю, – развел руками Чед. – Для этого мы сюда и приехали, нет? Это амбициозно, – добавил он серьезнее. – Я хочу после университета открыть свое дело. Может, агентство digital-маркетинга, может, что-то свое. А для этого нужен опыт и деньги. Вот я и собираю и то, и другое.
– Уважаю, – кивнул Алек. – Хотя я бы с ума сошел с таким графиком. Мне нужно хотя бы восемь часов сна, иначе я не могу думать.
– А ты чем занимаешься? – спросил Чед, отрезая очередной кусок стейка. – Ты же постоянно что-то исследуешь. Все время с ноутбуком или с книгами.
Алек оживился – его любимая тема.
– Я работаю над проектом о паттернах миграции древних племен в Северной Америке. Пытаюсь проследить, как они двигались, где останавливались, как адаптировались к новым территориям. Это безумно интересно! – Он наклонился вперед, глаза загорелись энтузиазмом. – Представляете, я нашел связь между археологическими находками в трех разных штатах, которую раньше никто не замечал. Определенный тип керамики, который появляется с интервалом в сто лет, но всегда движется с севера на юг. Это может полностью изменить наше понимание миграционных процессов!
– Звучит... сложно, – призналась Саманта, пытаясь вникнуть.
– Это увлекательно, – поправил ее Алек. – Это как детектив, только события происходили тысячи лет назад. Ты собираешь улики, выстраиваешь теории, проверяешь гипотезы. Каждая новая находка – это кусочек пазла. И когда все складывается, ты видишь целую картину жизни людей, которых уже нет на этой земле сотни поколений.
– Ты прямо светишься, когда говоришь об этом, – улыбнулась Оливия.
– Потому что это моя жизнь, – серьезно ответил Алек. – Я хочу стать профессором, вести исследования, писать статьи. Может, даже книгу напишу когда-нибудь. О миграциях, о древних культурах, о том, как все взаимосвязано.
Саманта промолчала на этом месте, сделав вид, что сосредоточена на своей пасте. Только друзья не знали, что между ней и Алеком в Моунтинскай разгорелись чувства – робкие, неуверенные, но определенно реальные. Они целовались под рождественскими огнями, держались за руки на прогулках, строили планы на будущее.
Но по прибытии домой эти чувства не выдержали проверки реальностью. Вернее, переросли в постоянные ссоры. Двум увлекающимся трудоголикам вроде них просто не находилось времени на партнера в череде дел. Алек пропадал в библиотеке и на раскопках, Саманта – на выставках и в галереях. Встречались они редко, и каждая встреча превращалась в препирательства.
Так их роман угас, даже не успев толком начаться. Впрочем, они решили остаться друзьями – расставались взрослые люди, понимая, что просто не подходят друг другу. Но иногда, в такие моменты, когда Алек говорил о своих мечтах с таким энтузиазмом, Саманта ловила себя на мысли «а что, если...».
Она быстро отогнала эту мысль и подняла глаза.
– А у тебя что, Саманта? – спросила Оливия, заметив ее задумчивость. – Как твоя последняя выставка?
– О! – Саманта с благодарностью ухватилась за возможность сменить тему и достала телефон. – Вот, смотрите, это фотографии с последней выставки, которую я курировала.
Она показала им серию снимков: просторный белый зал с высокими потолками, на стенах – абстрактные картины в ярких цветах, скульптуры из металла и стекла, необычные инсталляции. Люди в элегантных нарядах ходили между экспонатами с бокалами вина, рассматривали работы, делали селфи на фоне особенно эффектных полотен.
– Это было в прошлом месяце. Выставка молодых художников из Восточной Европы. Я отвечала за подбор работ, расстановку в зале, составление каталога, организацию вернисажа. Это был кошмар, – призналась она, пролистывая фотографии, – координировать двадцать художников, которые говорят на пяти разных языках и каждый считает свою работу центром экспозиции. Но результат того стоил. Мы продали семнадцать работ в первый же вечер.
– Красиво, – одобрительно кивнула Оливия. – Я бы не справилась. У меня нет художественного вкуса. Я смотрю на абстракцию и вижу просто цветные пятна.
– У тебя есть юридический ум, – утешила ее Саманта. – Это тоже ценно. И, может быть, даже важнее.
– Надеюсь, – вздохнула Оливия. – Иногда мне кажется, что я выбрала не ту специальность. Все эти законы, прецеденты, формулировки... Так скучно! А потом я прихожу домой и смотрю документалки про Бигфута, и думаю: «Вот это действительно интересно».
– Тогда зачем ты это выбрала? – спросил Алек.
– Потому что юристы хорошо зарабатывают, – честно ответила Оливия. – И потому что мне нравится спорить и доказывать свою правоту. А в юриспруденции это главные навыки. По крайней мере, так я думаю.
Все, кто встречал Оливию впервые, искренне не понимали выбор ее профессии.Она казалась слишком легкой, даже легкомысленной – всегда улыбающаяся, всегда готовая к приключениям, вечно рассказывающая истории о монстрах и криптозоологии. Но стоило им познакомиться поближе, особенно увидеть ее в деле, как люди сразу понимали: в голове у этой девушки настоящая машина. Она умела вникать в детали, спорить до хрипоты, цепляться за каждую мелочь и искать свое до победного. Когда Оливия брала какое-то дело, она не отступала, пока не находила решение. Эта настойчивость, замаскированная под легкомыслие, и делала ее отличным юристом.
Друзья продолжили ужин, обсуждая планы на будущее, делясь историями из университета, споря о том, чья специальность сложнее и интереснее.
Атмосфера была теплой и дружеской, почти семейной. Казалось, они забыли о странностях этого места, о нервном персонале, о заброшенном лагере за забором.
Но их разговор был прерван громким смехом с соседнего столика. Там сидела троица – двое парней и девушка, все примерно их возраста. Они явно не старались быть тихими. Один из парней – высокий, с идеально уложенными светлыми волосами и уверенной улыбкой – громко рассказывал что-то, размахивая руками. Второй, потемнее и поплотнее, держал в руках профессиональную камеру и что-то настраивал. А девушка – миловидная брюнетка с большими глазами – смеялась над каждой шуткой светловолосого парня.
– ...и я говорю тебе, Маркус, это будет эпично! – громко заявил светловолосый. – Мы зайдем туда ночью, когда все спят, снимем все на камеру. Представляешь, сколько просмотров мы соберем?
– Кайл, ты уверен? – неуверенно спросила девушка. – А вдруг это опасно?
– Джесс, детка, – Кайл взял ее за руку, – опасность – это и есть контент. Люди хотят видеть что-то настоящее, пугающее. А не эту постановочную фигню, которую все снимают.
Маркус кивнул, не отрываясь от камеры:
– У нас уже триста тысяч подписчиков. Если мы снимем что-то действительно крутое здесь, в этом старом лагере, мы можем выйти на миллион.
Оливия невольно прислушалась. Алек тоже, хотя старался не показывать этого. Саманта и Чед переглянулись.
– Старый лагерь? – переспросила Джесс. – Но там же нельзя...
– Именно поэтому там и нужно снимать, – перебил ее Кайл. – Джесс, мы же обсуждали это. Мы едем сюда специально. Я месяц планировал эту поездку. Читал форумы, изучал истории. Это место – золотая жила для паранормального контента.
– Какие истории? – тихо спросил Маркус.
– О, их полно, – Кайл откинулся на спинку стула, явно наслаждаясь вниманием. – Говорят, в девяностых здесь случилась какая-то трагедия. Дети пропали, или погибли, точно никто не знает. Лагерь закрыли за одну ночь. И с тех пор люди видят там странные вещи – тени в окнах, слышат детские голоса, находят старые игрушки.
У Оливии по спине пробежал холодок. Она вспомнила одноглазого медведя у забора.
– Это же идеальное место для съемок! – продолжал Кайл. – Мы зайдем в старый административный корпус, поставим камеры, может, даже спиритическую доску захватим...
В этот момент к их столику подошла официантка Мелисса с подносом напитков. Она замерла, услышав слова «старый административный корпус», и ее руки задрожали. Стакан с водой накренился, вода пролилась прямо на стол, залив салфетки и край скатерти.
– О боже, простите! – Мелисса резко поставила поднос и начала судорожно вытирать воду. Ее лицо побледнело. – Простите, я... я сейчас все уберу...
– Все нормально, – успокоил ее Кайл, но смотрел на нее с любопытством. – Эй, а вы случайно не знаете что-нибудь о старом лагере?
Мелисса замерла. Она медленно подняла глаза на Кайла, и в них было такое выражение, что даже он замолчал.
– Не ходите туда, – тихо произнесла она. – Пожалуйста. Особенно ночью. Там... там нельзя.
– Почему? – нахально улыбнулся Кайл. – Что там такого страшного?
Мелисса открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент из кухни вышел Роджер. Он окинул взглядом сцену – пролитую воду, бледную Мелиссу, любопытные лица блогеров – и его челюсть сжалась.
– Мелисса, иди на кухню, – коротко приказал он. – Я сам обслужу этот столик.
Официантка кивнула и быстро, почти бегом, скрылась за дверью. Роджер подошел к столику блогеров, и выражение его лица было совсем не дружелюбным.
– Господа, я прошу вас не беспокоить мой персонал, – произнес он холодно. – И не обсуждать за ужином планы нарушения правил нашего глэмпинга. Старая территория закрыта. Это частная собственность. Любые попытки проникновения будут рассматриваться как нарушение закона.
– Расслабьтесь, чувак, – Кайл поднял руки в примирительном жесте. – Мы просто болтали. Никто никуда не пойдет.
Но его улыбка говорила об обратном.
Роджер еще несколько секунд смотрел на него, затем кивнул и ушел. Но друзья заметили, как он достал телефон и кому-то позвонил, нервно разговаривая и поглядывая на столик блогеров.
– Вот это да, – прошептала Оливия, когда все закончилось. – Вы видели реакцию Мелиссы? Она была в ужасе.
– Потому что эти идиоты собираются нарушать правила, – буркнул Алек. – И она боится за свою работу.
– Или боится за них, – тихо добавила Саманта.
Они доели ужин в молчании, но атмосфера была испорчена. Блогеры продолжали громко обсуждать свои планы, хотя теперь старались не упоминать старый лагерь напрямую. Но всем было ясно, о чем они говорят.
А когда друзья выходили из ресторана, Оливия обернулась и увидела, как Кайл достает из рюкзака карту территории и что-то показывает Маркусу, водя пальцем по бумаге.
Они определенно собирались туда пойти.
И что-то подсказывало Оливии, что это очень, очень плохая идея.
