Людмила Райкова
Снайпер на побывке.
Новичка везли в кресле, парень с загипсованной голенью сидел, выставив как пулемет, вперед ногу, и с любопытством рассматривал жавшихся к стене тени болезных. Обветренное лицо и взгляд со всполохами заставлял встречных останавливаться, а потом делать несколько шагов вслед за боевой коляской.
Новичка, сопровождаемого грохотом колес и группой любопытных, вкатили в палату. Там лежали еще три пациента. Один, особенно опечаленный диагнозом мерцательная аритмия и сыном, воюющим за киевский режим. Аритмию лечили доктора, а рану от сына он зализывал самостоятельно. Несовместимые диагнозы грозили большими осложнениями. К этому Мерцательному сердечнику и доставили нового соседа. Есть такие люди, с которыми в самые унылые уголки врывается свежее дыхание жизни. Они приносят с собой оптимизм, новые истории реальности, способные растопить самое глубокое уныние и самую безнадежную тревогу.
- Вот восемь лет воюю, пять раз ранен, а тут споткнулся о ваш поребрик и бац, – перелом. – Доложил новичок Мерцательному, приглашая взглядом удивиться такому повороту событий, которое кроме как насмешкой судьбы и не назовешь.
Мерцательный отреагировал на слово «воюю».
- Вы доброволец? С Украины? – В вопросе звучали одновременно и надежда, и страх.
Парень подтвердил. Мерцательный сообщил о сыне бойце, но уточнять на чьей стороне геройствует отпрыск не стал. Он сам, вроде как лечится в клинике противника, а этот герой может определить его, как диверсанта. Но парень ничего не спрашивал и не определял. В палату вернулись курильщики и мигом сообразили – начинается новая жизнь, с мужскими байками, разговорами о политике, войне и оружии. Живой свидетель главных событий рядом. С таким соседом и болеть легче. Они не ошиблись. Скоро весь этаж больничной хирургии пересказывал приключения Новичка со странным именем Актур.
Военная специальность Актура – снайпер. А еще он разведчик.
Снайпера?, оказывается только в гнезде сидят по одному, а так у них есть помощники. У Актура это Малыш, он всегда рядом. Снайпер как птица в гнезде, а малыш внизу, донесет снаряжение, проследит надежно ли укрыт напарник, и раствориться на местности как привидение. Вот идут они однажды перед рассветом по лесу. До гнезда надо идти по росе, чтобы, когда солнце поднимется, трава подсохла, потянулась к лучам и скрыла следы. Путь немалый – три километра, Актуру предстоит дождаться инструкторов с сопровождением, и устранить их. Важные персоны проедут по дороге в 200 метрах от его укрытия. А значит первой пройдет разведка, прочешет путь. Так что следы оставлять нельзя. Вот и топают по росе, снайпер только очухался после ранения, Малыш радуется за него, и успокаивает – если ранят, я тебя опять на руках вынесу.
- А ты тоже, не подставляйся – приказывает снайпер. – Могут подстрелить, а я тебе друг, поэтому добью.
Малыш даже остановился, смотрит на снайпера как рентген, пытаясь просканировать мысли напарника и найти в них искру шутки.
- Не дотащу я твои 130 кило, Малыш. Уж извини.
Сам Актур весит всего 50, поджарый, юркий, гибкий, руки сильные, ноги быстрые. Но волочь под огнем два с половиной своего веса, даже он не в состоянии.
Этот разговор состоялся еще до февраля 2022-го. Малыша судьба бережёт, а Актуру не везет. Это он так считает, Малыш же ворчит – лезет подопечный все время на рожон. Уже заместитель командира целого добровольческого корпуса, учил бы на полигоне молодых, гонял их как борзых, ан нет чуть что и за ленточку.
Все слушают короткие рассказы бойца, и ждут, чтобы вклиниться с вопросом. У каждого сегодня он стандартный: Будет ожидаемый контрнаступ или нет. Где, насколько сильным, и когда. Актур охотно отвечает:
- Будет обязательно, увильнуть украм не удастся. Их обмундировали по полной, оружие дали, разведкой обеспечили.
По мнению снайпера они давно должны были ринуться в атаку. А что? Подготовились серьезно и пехоту, и технику. Умело все делали, – пока в телевизоре бесновались патриоты, требуя разбомбить тоннели, мосты и железные дороги, укры тащили танки фурами с красным крестом, по всем поверхностям, с боков и даже на крыше. Но наша разведка сработала на отлично. Подготовку к наступлению скрыть сложно. Пока противник копит резервы, сосредотачивает силы, наши наблюдают. Запасаются бомбами. Дождались и жахнули. В одном месте, в другом, третьем. 15 дней жахали, и без всякой атаки укры потеряли 40 процентов заготовленной техники и 60 процентов боекомплекта.
- Разработчику такой тактики бурные аплодисменты! – Призывает Актур.
Очередь в процедурную улыбается, но никто не аплодирует. У кого-то заняты руки, прижатые к больному месту, кто-то считает, что аплодировать в больничном коридоре нехорошо. Правильно считают.
Выждав паузу, снайпер выносит свой прогноз:
- Контрнаступ будет злым, но коротким и маленьким. Для укров сегодня, потеря техники — это возможность получить самолеты. Но они помогут не очень, наступать в глубину не имеет смысла, а блокировать Крым попытаются.
- Нападение под Брянском, это что, не глубина? Это вообще уже, что ни на есть, Россия? – Недовольным голосом интересуется женщина лет сорока.
Ответить снайпер не успевает, его очередь идти на укол. Пока медсестра работает над героем, слушатели обсуждают фронтовые сводки между собой. Вспоминают закладки у линий электропередач, взрывчатку на рельсах, и беспилотники в Подмосковье. Недовольная дама под каждой фразой стремиться к выводам:
- Не хотят наши воевать. Не умеют, ждут момента, чтобы сдаться. Через одного в штабе - предатель!
Актур, зажимая ватку на сгибе руки, дожидается окончания фразы раздухарившейся паникерши.
- Да, провалы в начале операции были. Сейчас все по-другому – фронт держим крепко и идем к победе. Ошибки изучают и устраняют. Виноваты во многом руководители среднего командного состава. Это командиры батальонов и рот, отправляли неверные отчеты. Врали начальству, сколько потеряли людей, техники. Боялись, или хотели выслужиться. А наверху, отдавали приказы, основываясь на искажённых данных. Разобрались, дезинформаторов наказали. Жаль, что не публично – свидетелями их преступления были многие, а возмездие вершили в тишине. Так что паниковать не надо – война дело многоплановое сложное и творческое.
Актур погладил паникершу по плечу, она ответила виноватым взглядом:
- Страшно мне.
Актур вернулся в палату и обнаружил на тумбочке 2 яблока, банан и кусочек торта. В отделении знали, боец приехал в Питер на пару дней в свой краткосрочный отпуск. Ни родных, ни знакомых. Его никто не навещал, у снайпера с утра до вечера звонил телефон. Но болезные горожане, не сговариваясь, усыновили этого смуглого парня, который говорил по-русски со странным акцентом, иногда долго подбирал слова, но был свой до кончиков ноготей.
- А что правда там есть командиры-преступники? - Мерцательный спросил шепотом и оглянулся.
- Преступники не преступники, разные есть. Со мной в ночное ходил генерал с таможни. Руки у него чесались ответить нацикам за все. Это один пример, а вот другой - после Лисичанска и Попасной меня отправили на полигон, готовить мобилизованных. Я уже знал, что командование сотой бригады никак не разрешает заниматься их подготовкой, а ведь парням предстояло участвовать в боях. Считаю это предательством, некоторые называют саботажем. В Великую отечественную, таких расстреливали. Думаю, избавившись от таких горе командиров, могли бы спасти тысячи бойцов. Увы… Настало время штурмовать Красногоровку, накануне ждали вышестоящее начальство с проверкой готовности. Так командиру полка, по распоряжению нашего комбрига, следовало докладывать, что у нас полный комплект бойцов, техника в порядке, боеприпасов хватает, люди обучены, батальоны слажены. Я отвечал за два взвода, и знал, что недокомплект людей 40%, тренировку слаживания здесь не провели ни разу, и прицел ни на одной пушке не работает, как надо. Я доложил, как есть, проверяющие уехали, а тем временем сотый батальон отправили на штурм. И за два дня батальон, фактически, потеряли. Доложить командиру Первого армейского корпуса успели, а исправить ситуацию нет. Люди погибли потому, что какой-то придурок решил изобразить из себя крутого командира…- Голос Актура охрип. Мерцательный сидел как каменный и не мигая смотрел на гипсовую ногу снайпера.
- А у них тоже так?
Боец понял, кого имеет в виду сосед.
- Укры готовились серьезно. В той же Попасной, обстрелы тогда сконцентрировались, за 2 дня прилетело столько, сколько за три предыдущих года. Наши воюют в аду, им нужно передохнуть.
Мерцательный слушал и согласно кивал. Он уже видел видео с раненым сыном в воронке. Олег показывал в камеру раненую ногу и просил помощи у беспилотника. Помогли парню, или уже остыл там, брошенный в поле? Отец, то надеялся, то пугался, и от этого его сердце приостанавливалось или включало бешеный ритм. Узнав ситуацию, снайпер кому-то звонил целый день, и выяснил, что парня, российские военные вытащили, отправили в госпиталь. Жив, лечится. А там, кому положено, определят степень его вины. Мерцательный чувствовал себя виноватым за сына, но это не мешало ему радоваться хорошей новости и благодарить снайпера за помощь.
- Когда началась СВО, немало нацбатов готовы были геройски сражаться, но после реальных боестолкновений, задор слегка спал. Самые рьяные погибли, многие побежали. Но сейчас их артиллерия, по сравнению с 16-м годом, выросла в сто раз. Они тренировались как подорванные, а потом пошли гробы. Семьи теряли сыновей, отцов, внуков и люди, которые не определились, становились ярыми русофобами. Месть за погибших - серьезная мотивация. И они сражаются.
Говорят, что к апрелю-маю, укры созреют на переговоры. Но на фронте уже вовсю действует польская регулярная армия. Радиоперехваты чаще передают польскую, а не украинскую речь. Те, кого насильно мобилизовали, готовы сдать позиции и перейти на нашу сторону. В 15-м и 16-м году таких было куда больше. Но у англосаксов цель - поссорить славян. И в Европе решили, что первыми на фронт должны уйти парни с восточной Украины, там больше русских и мужики из Харькова, Николаева, Одессы отправились на передовую. А там такая арифметика – потери украинцев по соотношению к россиянам, 20 к одному. Настолько же сильнее и ненависть к русским. Украинцы бы раненого противника из зоны обстрела, да еще с риском для жизни вытаскивать бы не стали. Снимали бы смерть врага с беспилотника и радовались.
Мерцательный тяжело вздохнул, согласно кивнул головой и поднялся, его отправили на кардиограмму.
Актур проводил опущенные плечи соседа сочувственным взглядом, и с хрустом вонзил зубы в яблоко.
- Да-а-а, натворили перестройщики делов. – Он говорил сам себе, но каждую фразу, произнесенную снайпером ловили чьи-то уши.
- Натворили и свалили. – Нянечка с мокрой шваброй наперевес выросла в двери и сразу включилась в разговор.
- Ты милок из каких будешь? Басурман небось?
- Я серб, православный.
- Хорошо, что православный, свой значит. А что Югославия так и будет теперь по кускам разбросана?
- От России все зависит бабуль. Устоит она, и мы свою страну вернем, не выдюжит, и нас с карты ластиком сотрут.
- Мы завсегда живот за весь мир клали. – Пожаловалась нянечка. Я после войны родилась, родителям четвертый десяток был. Отец с фронта вернулся, а трое моих братьев сгинули в блокаду. Так что живу за четверых, и родителей досматривала за всех. Отец до этой войны не дожил. И хорошо, что не узнал о позоре, который организовали наши дерьмократы в стране.
Помолчали согласно.
- А у тебя детки есть?
Актур соврал, отрицательно покачав головой.
- Это плохо, у бравых мужчин должно быть много детей. Из них вырастут крепкие, стойкие и правильные ребятишки. Человечество защищать придется от дьяволов разных. Ты боец женись, не тяни. Хочешь невесту найду? Нашу, питерскую, а не какую ни будь.
- А что? Найди – я пока в гипсе сбежать не смогу. – Игриво подмигнул Актур старушке. И вспомнил, как отвечал в интернете на запросы из Канады, Австралии, Франции, Америки, Черногории, Словении. Желающих воевать плечом к плечу с русскими немало по всему миру. Не за деньги, за гражданство. В мировом угаре новой гендерности люди воспринимают Россию, как остров человеческой нормальности. Именно здесь, настоящие парни с разных концов света мечтали найти жену и растить детей. Сейчас сложно получить даже визу. И вообще в России не все гладко и четко. Внутри свои разборки, которые как в зеркале отражаются и на фронте. История на Киевском направлении, за полгода не забылась. У подразделения задача, зачистить дорогу до аэропорта, прошли от Припяти до Гостомеля. Выполнили. На обратном пути должны были сделать зачистку, везде, включая сёла, в которые вообще не заходили. Дошли до Киева, взяли Бучу, прихватили в плен даже генералов, а спустя несколько месяцев, на обратном пути, впервые попали в село Ивановка. Там и получил ранение в спину, эвакуировали в полевой госпиталь. Устал как собака, врачи осколок вынули, тепло, сухо. На лечении всего три человека. Тишина. Уснул как младенец. Утром проснулся от гула голосов, госпиталь забит под завязку и у каждого забинтованы ноги. Не пойму, им что, специально по ногам стреляли? Оказывается, обморожение. Какой-то интендант своровал деньги на закупке утепленных берцев. Закупил дерьмо, по цене нормальных и теплых. И вот итог, этот недоумок, чтобы поживился украденным, за одну морозную ночь вывел из строя сотни бойцов.
Сейчас многое на фронте изменилось, но разгильдяйство, жертвой которого, пали тысячи русских парней, сидит занозой в душе. Актур лежал задрав гипс на спинку кровати. Жизнь в полевых условиях научила его ценить минуты отдыха и одиночества. Хотя нет, одиночества у него было в избытке – за сутки в гнезде, о чем только не вспомнишь. Сколько раз он мысленно брал на мушку командиров одного из полигонов. На нем он готовил своих, рядом тренировали мобилизованных. Полигон удобный, оборудован как надо, но работать там Актур смог всего неделю. Инструктора? понаблюдали, как с актуровских подопечных с утра до вечера по три пота льется, не выдержали. Пришли вечером и предложили убраться со своими, подобру-поздорову, в другое место. Чтобы так готовить своих мобиков, работать надо с утра до вечера. А они здесь, в тылу, не привыкли, фронт для них понятие теоретическое. Пороха не нюхали, погоны получили практически на гражданке. Вот и живут по принципу - солдат спит, служба идет. Актур пытался им втолковать, что жизнь бойца на поле боя, зависит от требовательности командира при учёбе. Тщетно – штатные инструктора ничего менять не собираются. У них своя философия, удобная в мирное время, гибельная для войны. Есть инструкции - выполняют, а там, кому как на роду написано. Актур знает, что скоро эти мобилизованные попадут на передовую, слабо подготовленными, а это угроза, слабое звено в цепи плохо для любого подразделения. Жаль мужиков, но, если времена не выбирают, то живут и умирают в те, которые достались. То как умереть и как жить зависит от самого человека. Тренируйся сам с утра до вечера, бегай, иди на турник. Прошланговать ни у кого не получиться – нацики будут наступать, в стране все равной пройдет вторая волна мобилизации.
Снайпер на побывке.
Новичка везли в кресле, парень с загипсованной голенью сидел, выставив как пулемет, вперед ногу, и с любопытством рассматривал жавшихся к стене тени болезных. Обветренное лицо и взгляд со всполохами заставлял встречных останавливаться, а потом делать несколько шагов вслед за боевой коляской.
Новичка, сопровождаемого грохотом колес и группой любопытных, вкатили в палату. Там лежали еще три пациента. Один, особенно опечаленный диагнозом мерцательная аритмия и сыном, воюющим за киевский режим. Аритмию лечили доктора, а рану от сына он зализывал самостоятельно. Несовместимые диагнозы грозили большими осложнениями. К этому Мерцательному сердечнику и доставили нового соседа. Есть такие люди, с которыми в самые унылые уголки врывается свежее дыхание жизни. Они приносят с собой оптимизм, новые истории реальности, способные растопить самое глубокое уныние и самую безнадежную тревогу.
- Вот восемь лет воюю, пять раз ранен, а тут споткнулся о ваш поребрик и бац, – перелом. – Доложил новичок Мерцательному, приглашая взглядом удивиться такому повороту событий, которое кроме как насмешкой судьбы и не назовешь.
Мерцательный отреагировал на слово «воюю».
- Вы доброволец? С Украины? – В вопросе звучали одновременно и надежда, и страх.
Парень подтвердил. Мерцательный сообщил о сыне бойце, но уточнять на чьей стороне геройствует отпрыск не стал. Он сам, вроде как лечится в клинике противника, а этот герой может определить его, как диверсанта. Но парень ничего не спрашивал и не определял. В палату вернулись курильщики и мигом сообразили – начинается новая жизнь, с мужскими байками, разговорами о политике, войне и оружии. Живой свидетель главных событий рядом. С таким соседом и болеть легче. Они не ошиблись. Скоро весь этаж больничной хирургии пересказывал приключения Новичка со странным именем Актур.
Военная специальность Актура – снайпер. А еще он разведчик.
Снайпера?, оказывается только в гнезде сидят по одному, а так у них есть помощники. У Актура это Малыш, он всегда рядом. Снайпер как птица в гнезде, а малыш внизу, донесет снаряжение, проследит надежно ли укрыт напарник, и раствориться на местности как привидение. Вот идут они однажды перед рассветом по лесу. До гнезда надо идти по росе, чтобы, когда солнце поднимется, трава подсохла, потянулась к лучам и скрыла следы. Путь немалый – три километра, Актуру предстоит дождаться инструкторов с сопровождением, и устранить их. Важные персоны проедут по дороге в 200 метрах от его укрытия. А значит первой пройдет разведка, прочешет путь. Так что следы оставлять нельзя. Вот и топают по росе, снайпер только очухался после ранения, Малыш радуется за него, и успокаивает – если ранят, я тебя опять на руках вынесу.
- А ты тоже, не подставляйся – приказывает снайпер. – Могут подстрелить, а я тебе друг, поэтому добью.
Малыш даже остановился, смотрит на снайпера как рентген, пытаясь просканировать мысли напарника и найти в них искру шутки.
- Не дотащу я твои 130 кило, Малыш. Уж извини.
Сам Актур весит всего 50, поджарый, юркий, гибкий, руки сильные, ноги быстрые. Но волочь под огнем два с половиной своего веса, даже он не в состоянии.
Этот разговор состоялся еще до февраля 2022-го. Малыша судьба бережёт, а Актуру не везет. Это он так считает, Малыш же ворчит – лезет подопечный все время на рожон. Уже заместитель командира целого добровольческого корпуса, учил бы на полигоне молодых, гонял их как борзых, ан нет чуть что и за ленточку.
Все слушают короткие рассказы бойца, и ждут, чтобы вклиниться с вопросом. У каждого сегодня он стандартный: Будет ожидаемый контрнаступ или нет. Где, насколько сильным, и когда. Актур охотно отвечает:
- Будет обязательно, увильнуть украм не удастся. Их обмундировали по полной, оружие дали, разведкой обеспечили.
По мнению снайпера они давно должны были ринуться в атаку. А что? Подготовились серьезно и пехоту, и технику. Умело все делали, – пока в телевизоре бесновались патриоты, требуя разбомбить тоннели, мосты и железные дороги, укры тащили танки фурами с красным крестом, по всем поверхностям, с боков и даже на крыше. Но наша разведка сработала на отлично. Подготовку к наступлению скрыть сложно. Пока противник копит резервы, сосредотачивает силы, наши наблюдают. Запасаются бомбами. Дождались и жахнули. В одном месте, в другом, третьем. 15 дней жахали, и без всякой атаки укры потеряли 40 процентов заготовленной техники и 60 процентов боекомплекта.
- Разработчику такой тактики бурные аплодисменты! – Призывает Актур.
Очередь в процедурную улыбается, но никто не аплодирует. У кого-то заняты руки, прижатые к больному месту, кто-то считает, что аплодировать в больничном коридоре нехорошо. Правильно считают.
Выждав паузу, снайпер выносит свой прогноз:
- Контрнаступ будет злым, но коротким и маленьким. Для укров сегодня, потеря техники — это возможность получить самолеты. Но они помогут не очень, наступать в глубину не имеет смысла, а блокировать Крым попытаются.
- Нападение под Брянском, это что, не глубина? Это вообще уже, что ни на есть, Россия? – Недовольным голосом интересуется женщина лет сорока.
Ответить снайпер не успевает, его очередь идти на укол. Пока медсестра работает над героем, слушатели обсуждают фронтовые сводки между собой. Вспоминают закладки у линий электропередач, взрывчатку на рельсах, и беспилотники в Подмосковье. Недовольная дама под каждой фразой стремиться к выводам:
- Не хотят наши воевать. Не умеют, ждут момента, чтобы сдаться. Через одного в штабе - предатель!
Актур, зажимая ватку на сгибе руки, дожидается окончания фразы раздухарившейся паникерши.
- Да, провалы в начале операции были. Сейчас все по-другому – фронт держим крепко и идем к победе. Ошибки изучают и устраняют. Виноваты во многом руководители среднего командного состава. Это командиры батальонов и рот, отправляли неверные отчеты. Врали начальству, сколько потеряли людей, техники. Боялись, или хотели выслужиться. А наверху, отдавали приказы, основываясь на искажённых данных. Разобрались, дезинформаторов наказали. Жаль, что не публично – свидетелями их преступления были многие, а возмездие вершили в тишине. Так что паниковать не надо – война дело многоплановое сложное и творческое.
Актур погладил паникершу по плечу, она ответила виноватым взглядом:
- Страшно мне.
Актур вернулся в палату и обнаружил на тумбочке 2 яблока, банан и кусочек торта. В отделении знали, боец приехал в Питер на пару дней в свой краткосрочный отпуск. Ни родных, ни знакомых. Его никто не навещал, у снайпера с утра до вечера звонил телефон. Но болезные горожане, не сговариваясь, усыновили этого смуглого парня, который говорил по-русски со странным акцентом, иногда долго подбирал слова, но был свой до кончиков ноготей.
- А что правда там есть командиры-преступники? - Мерцательный спросил шепотом и оглянулся.
- Преступники не преступники, разные есть. Со мной в ночное ходил генерал с таможни. Руки у него чесались ответить нацикам за все. Это один пример, а вот другой - после Лисичанска и Попасной меня отправили на полигон, готовить мобилизованных. Я уже знал, что командование сотой бригады никак не разрешает заниматься их подготовкой, а ведь парням предстояло участвовать в боях. Считаю это предательством, некоторые называют саботажем. В Великую отечественную, таких расстреливали. Думаю, избавившись от таких горе командиров, могли бы спасти тысячи бойцов. Увы… Настало время штурмовать Красногоровку, накануне ждали вышестоящее начальство с проверкой готовности. Так командиру полка, по распоряжению нашего комбрига, следовало докладывать, что у нас полный комплект бойцов, техника в порядке, боеприпасов хватает, люди обучены, батальоны слажены. Я отвечал за два взвода, и знал, что недокомплект людей 40%, тренировку слаживания здесь не провели ни разу, и прицел ни на одной пушке не работает, как надо. Я доложил, как есть, проверяющие уехали, а тем временем сотый батальон отправили на штурм. И за два дня батальон, фактически, потеряли. Доложить командиру Первого армейского корпуса успели, а исправить ситуацию нет. Люди погибли потому, что какой-то придурок решил изобразить из себя крутого командира…- Голос Актура охрип. Мерцательный сидел как каменный и не мигая смотрел на гипсовую ногу снайпера.
- А у них тоже так?
Боец понял, кого имеет в виду сосед.
- Укры готовились серьезно. В той же Попасной, обстрелы тогда сконцентрировались, за 2 дня прилетело столько, сколько за три предыдущих года. Наши воюют в аду, им нужно передохнуть.
Мерцательный слушал и согласно кивал. Он уже видел видео с раненым сыном в воронке. Олег показывал в камеру раненую ногу и просил помощи у беспилотника. Помогли парню, или уже остыл там, брошенный в поле? Отец, то надеялся, то пугался, и от этого его сердце приостанавливалось или включало бешеный ритм. Узнав ситуацию, снайпер кому-то звонил целый день, и выяснил, что парня, российские военные вытащили, отправили в госпиталь. Жив, лечится. А там, кому положено, определят степень его вины. Мерцательный чувствовал себя виноватым за сына, но это не мешало ему радоваться хорошей новости и благодарить снайпера за помощь.
- Когда началась СВО, немало нацбатов готовы были геройски сражаться, но после реальных боестолкновений, задор слегка спал. Самые рьяные погибли, многие побежали. Но сейчас их артиллерия, по сравнению с 16-м годом, выросла в сто раз. Они тренировались как подорванные, а потом пошли гробы. Семьи теряли сыновей, отцов, внуков и люди, которые не определились, становились ярыми русофобами. Месть за погибших - серьезная мотивация. И они сражаются.
Говорят, что к апрелю-маю, укры созреют на переговоры. Но на фронте уже вовсю действует польская регулярная армия. Радиоперехваты чаще передают польскую, а не украинскую речь. Те, кого насильно мобилизовали, готовы сдать позиции и перейти на нашу сторону. В 15-м и 16-м году таких было куда больше. Но у англосаксов цель - поссорить славян. И в Европе решили, что первыми на фронт должны уйти парни с восточной Украины, там больше русских и мужики из Харькова, Николаева, Одессы отправились на передовую. А там такая арифметика – потери украинцев по соотношению к россиянам, 20 к одному. Настолько же сильнее и ненависть к русским. Украинцы бы раненого противника из зоны обстрела, да еще с риском для жизни вытаскивать бы не стали. Снимали бы смерть врага с беспилотника и радовались.
Мерцательный тяжело вздохнул, согласно кивнул головой и поднялся, его отправили на кардиограмму.
Актур проводил опущенные плечи соседа сочувственным взглядом, и с хрустом вонзил зубы в яблоко.
- Да-а-а, натворили перестройщики делов. – Он говорил сам себе, но каждую фразу, произнесенную снайпером ловили чьи-то уши.
- Натворили и свалили. – Нянечка с мокрой шваброй наперевес выросла в двери и сразу включилась в разговор.
- Ты милок из каких будешь? Басурман небось?
- Я серб, православный.
- Хорошо, что православный, свой значит. А что Югославия так и будет теперь по кускам разбросана?
- От России все зависит бабуль. Устоит она, и мы свою страну вернем, не выдюжит, и нас с карты ластиком сотрут.
- Мы завсегда живот за весь мир клали. – Пожаловалась нянечка. Я после войны родилась, родителям четвертый десяток был. Отец с фронта вернулся, а трое моих братьев сгинули в блокаду. Так что живу за четверых, и родителей досматривала за всех. Отец до этой войны не дожил. И хорошо, что не узнал о позоре, который организовали наши дерьмократы в стране.
Помолчали согласно.
- А у тебя детки есть?
Актур соврал, отрицательно покачав головой.
- Это плохо, у бравых мужчин должно быть много детей. Из них вырастут крепкие, стойкие и правильные ребятишки. Человечество защищать придется от дьяволов разных. Ты боец женись, не тяни. Хочешь невесту найду? Нашу, питерскую, а не какую ни будь.
- А что? Найди – я пока в гипсе сбежать не смогу. – Игриво подмигнул Актур старушке. И вспомнил, как отвечал в интернете на запросы из Канады, Австралии, Франции, Америки, Черногории, Словении. Желающих воевать плечом к плечу с русскими немало по всему миру. Не за деньги, за гражданство. В мировом угаре новой гендерности люди воспринимают Россию, как остров человеческой нормальности. Именно здесь, настоящие парни с разных концов света мечтали найти жену и растить детей. Сейчас сложно получить даже визу. И вообще в России не все гладко и четко. Внутри свои разборки, которые как в зеркале отражаются и на фронте. История на Киевском направлении, за полгода не забылась. У подразделения задача, зачистить дорогу до аэропорта, прошли от Припяти до Гостомеля. Выполнили. На обратном пути должны были сделать зачистку, везде, включая сёла, в которые вообще не заходили. Дошли до Киева, взяли Бучу, прихватили в плен даже генералов, а спустя несколько месяцев, на обратном пути, впервые попали в село Ивановка. Там и получил ранение в спину, эвакуировали в полевой госпиталь. Устал как собака, врачи осколок вынули, тепло, сухо. На лечении всего три человека. Тишина. Уснул как младенец. Утром проснулся от гула голосов, госпиталь забит под завязку и у каждого забинтованы ноги. Не пойму, им что, специально по ногам стреляли? Оказывается, обморожение. Какой-то интендант своровал деньги на закупке утепленных берцев. Закупил дерьмо, по цене нормальных и теплых. И вот итог, этот недоумок, чтобы поживился украденным, за одну морозную ночь вывел из строя сотни бойцов.
Сейчас многое на фронте изменилось, но разгильдяйство, жертвой которого, пали тысячи русских парней, сидит занозой в душе. Актур лежал задрав гипс на спинку кровати. Жизнь в полевых условиях научила его ценить минуты отдыха и одиночества. Хотя нет, одиночества у него было в избытке – за сутки в гнезде, о чем только не вспомнишь. Сколько раз он мысленно брал на мушку командиров одного из полигонов. На нем он готовил своих, рядом тренировали мобилизованных. Полигон удобный, оборудован как надо, но работать там Актур смог всего неделю. Инструктора? понаблюдали, как с актуровских подопечных с утра до вечера по три пота льется, не выдержали. Пришли вечером и предложили убраться со своими, подобру-поздорову, в другое место. Чтобы так готовить своих мобиков, работать надо с утра до вечера. А они здесь, в тылу, не привыкли, фронт для них понятие теоретическое. Пороха не нюхали, погоны получили практически на гражданке. Вот и живут по принципу - солдат спит, служба идет. Актур пытался им втолковать, что жизнь бойца на поле боя, зависит от требовательности командира при учёбе. Тщетно – штатные инструктора ничего менять не собираются. У них своя философия, удобная в мирное время, гибельная для войны. Есть инструкции - выполняют, а там, кому как на роду написано. Актур знает, что скоро эти мобилизованные попадут на передовую, слабо подготовленными, а это угроза, слабое звено в цепи плохо для любого подразделения. Жаль мужиков, но, если времена не выбирают, то живут и умирают в те, которые достались. То как умереть и как жить зависит от самого человека. Тренируйся сам с утра до вечера, бегай, иди на турник. Прошланговать ни у кого не получиться – нацики будут наступать, в стране все равной пройдет вторая волна мобилизации.
