Я скинула туфли, прям на пороге стала расстёгивать сквозь блошек лифчик. Это неописуемое счастье — лишиться сразу двух орудий пыток. Кто придумал каблуки и дамскую сбрую? Этот кто-то явно был психом.
Я прошлепала босыми пятками в спальню, по пути стягивая с себя одежду. Напялила шорты и майку. По дороге на кухню собрала разбросанные вещи, чтобы отнести в гардеробную. Заглянула в ванну, залезла в ящик под раковиной и вытащила оттуда пачку сигарет.
Да. Я тайный курильщик. Настолько тайный, что для этого мероприятия у меня отдельные шмотки. Потому что никто не знает об этом грехе. Скрываюсь профессионально. Курю на кухне. Это отдельная часть вечернего ритуала: залезть с ногами на широкий низкий подоконник, открыть окно, что выходит во внутренний двор, и затянуться ментоловым дымом. Выдыхать на улицу и руку с тонкой сигаретой держать там же. За столько лет меня не рассекретили ни тетя, ни дядя. Даже Макаронина не в курсе.
Мне стыдно. И помните анекдот про «проще дать, чем объяснить, почему нет»? Так вот, моя пагубная привычка из этой серии. Я не хочу объяснять, как пришла к этому, и тем более оправдываться.
Телефон разразился мелодией из «Мастера и Маргариты», той, что «Бал у Воланда». Я перевернула средство связи. На экране большими буквами светилось: «Люцифер».
Люцифер, она же Люся, Людмила, Люци. Школьная подруга, с которой мы до сих пор в близких отношениях. И своё кулуарное прозвище она оправдывает на все сто процентов. Милая, добрая брюнетка превращалась в приспешника Ада по мановению волшебной палочки. И только подружайкиному извращенному мозгу было известно, чем сегодня будет эта палка. Временами это был алкоголь, который раскрывал новые грани характера. Иногда — гаишник, что выписал штраф, а однажды ее выбесил доставщик пиццы, который ее, голодную, пытался склеить. Так-то Люци была очень хорошим человеком, но в любой бочке амброзии всегда найдётся место для грамма яда.
Я приняла вызов и зажала трубку плечом.
— Ну-у-у-у? — скабрезно и многозначительно протянула Люся. —Ты уже у него? А какой у него?
Вот что меня бесило в подруге, так это ее невоздержанность. Или ветреность. Она месяцами принимала ухаживания одного кавалера, а через неделю просыпалась в постели у другого. Ей не претили связи на одну ночь. Она на спор соблазняла парней в клубе. И я просто не понимала, как, при такой энергии, она остановилась на одном мужчине, за которого вскоре выходит замуж?
Чайник тренькнул и сообщил, что вода готова для зелёного чая. Я вкратце пересказала своё свидание, и Люся залилась сочным хохотом. Мне ее веселье не внушало такого оптимизма, поэтому в избытке чувств я откромсала себе половинку лимона и выжала его в кружку.
— Я вот не пойму, — хрустела яблоком в трубку подруга, — чего тебе так не везёт? Ты не думала планочку опустить?
Куда? Ниже плинтуса? Может, сразу до подвала прогуляться?
— Я ее не задирала.
Чай был горячий и кислый. Мёд, что стоял в квартире с момента ее возникновения, дождался своего звёздного часа. И я полезла за банкой в ящик.
— Ну конечно, — телефон лёг на столешницу. Открывать годами запаянную крышку удобнее, имея свободными две руки. — Ты прям как моя тетушка Зоя. Один ей бампером не вышел, второй — мордой. Так и останешься на старости лет вдвоём со своим Альцгеймером.
Когда это тетя Глаша успела покусать Люсю и заразить ее своей маниакальностью выдать меня замуж?
— Слушай, Люци, — ложка застряла в твёрдом мёде и отказалась капитулировать в чай. — А ты когда своего Евгешу выбирала, планку на какой уровень задирала?
С женихом подруги я знакома мельком: встречались на парочке мероприятий. Толком не разговаривали, лишь учтивые реплики. Но и по ним мне хватило мозгов понять, что мужчина не из местного бара вышел. Женя — очень солидный, важный и серьёзный мужик. Владелец сети автомоек. Нрав крутой. Взгляд тяжёлый. Подозреваю, как и характер. И как эти две противоположности: ветреная Люся и монументальный Евгений, сошлись, я до сих пор не разобралась.
— Не сравнивай меня и себя!
Конечно, я просто не опущусь до такого уровня!
— Тебе не надо искать состоятельного жениха. У тебя и так все есть! Ты можешь выбрать любого…
Это она, конечно, заблуждалась. Не любого. Кандидат в мужья должен иметь высшее образование, собственное дело или должность, воспитание, счёт в банке. Предыдущие браки и дети не приветствуются. Как с таким набором характеристик в список затесался Павлик, ума не приложу. Наверно, тетя хотела сделать хорошо какой-нибудь знакомой. Не удивительно, в возрасте Аглаи Степановны, она может позволить себе любой каприз за мои нервы.
— А чего ты позвонила? — я перебила поток мыслей Люси насчёт того, что при таких деньгах, которыми орудует мой дядя, она бы на моем месте не парилась. Конечно. Ей ведь не понять, что некоторые люди все деньги мира готовы отдать, лишь бы не забирали родителей.
Что-то настроение у меня сегодня — хоть топись, хоть вешайся. Пойду сожру апельсин. И посажу косточки. Может, хоть так удастся зародить новую жизнь.
— Приезжай на свадебный ужин! — триумфально запищало в трубке. Я отодвинула оную, чтобы не оглохнуть. — Мы собираем всех гостей, так сказать — репетиция свадьбы. В субботу.
Плохо. В субботу меня ждали на кладбище.
— Корова!!! — проорал мужик в открытое окно, обгоняя меня на своём «гелике».
Козел!
Коль уж тут пошёл разговор о парнокопытных, грех не поддержать. Но вслух я ничего не произнесла. Лишь вдарила по тормозам, уходя с проселочной дороги на обочину. Уткнулась лбом в руль. Стукнула ладонями по нему пару раз и заверила свою трепетную натуру, что все в порядке, даже безработица в стране.
У меня характер и так не сахар, а уж когда не высплюсь — становится чистым скипидаром. С утра я была на кладбище у родителей. Убиралась на могилах, посадила новые цветы. Это не ритуал выходного дня, просто давно собиралась и вот — хороший денёк, перед троицей порядок навела, опять же. Но почему после каждого раза я становлюсь такой эмоционально-нестабильной? В прошлом году я приехала на работу и после полутора часов общения с клиентом пошла к своему начальству и призналась, что таких, мозгом покалеченных, мне хочется забить степлером. На меня понимающе посмотрели и налили стопку коньяка. Я фыркнула и вернулась на своё рабочее место. А два года назад, после неудачного свидания, я четыре часа просидела в парковом тире и расстреливала резиновых уток. Психолог тогда сказал, что это у меня пассивная агрессия. Пф-ф-ф. Старый эскулап…
Я наклонилась к бардачку и поискала в его недрах сигареты. Не нашла. Выбесилась ещё больше и вышла на улицу.
Пряный запах весеннего леса, стрекот насекомых. Это однозначно убаюкивало и настраивало на мирный лад. Подруга решила, что праздновать свадьбу стоит только за городом, в особняке, что стилизован под старину. Непонятно, конечно, зачем этот замок снимать на несколько месяцев, но у богатых свои розги в шкафах.
Я покачалась с пятки на носок. Отряхнула запылённые, после работы с землей, джинсы, поправила растянутую майку. Платье для ужина лежало на заднем сидении, и моя предусмотрительность — приехать пораньше, чтобы переодеться и привести себя в порядок, на этот раз подкачала. Вон, козла горного на дороге встретила. И вроде бы не в Дагестане же живем.
— Ты где? — заорала телефонная трубка голосом подруги.
Что за дурацкие вопросы? Как будто здесь у каждой берёзы набита табличка с именем важного экземпляра, что тут справлял нужду. Поле и поля везде. И это как надо было извратиться, чтобы выбрать замок, к которому нет ни одной нормальной дороги?
— Через полтора часа гости начнут съезжаться, а мне платье некому затянуть!
Так жрать меньше надо! Тогда и утягиваться в тридцать три корсета не пришлось бы.
— У тебя сорок четвёртый размер одежды, не надо утягивать платье, просто надень его на себя, — безразличием в моем голосе можно было заморозить ни одну деревню.
— Христя! — взвизгнула подруга. — Ты снова издеваешься?!
Нет, всего лишь талантливо глумлюсь.
— Через полчаса буду.
Через предполагаемое время я все ещё крутилась по проселочной дороге, потому что вывеска была прибита к ограде старой фермы, которую я пролетела почти на сотке. А когда заподозрила коварство местных дорог — потратила ещё пятнадцать минут, чтобы вернуться к нужному повороту.
А спустя час, когда я уже припарковалась на обсыпанной щебнем площадке и вытаскивала свой вечерний наряд, меня настигла кара в виде истеричной Люси. Ее трясло то ли от негодования, то ли от нервов. Я предполагала, что от дурости. Ну чего себя накручивать, как будто сегодня замуж выходишь? Она спускалась нервными скачками по ступенькам главного входа и почти запускала молнии. Я приподняла правую бровь в надежде смутить девицу, но этого не понадобилось. Люци перевела взгляд мне куда-то за спину и просияла, как новогодняя гирлянда. Теперь ее спуск фонтанировал благородством, а поравнявшись со мной, она обратилась в пространство позади меня:
— Максим, милый, идём я познакомлю тебя со своей свидетельницей…
Я обернулась, чтобы разглядеть этого Максима, и столкнулась взглядом с мужиком, что орал мне: «Корова!», подрезая на дороге. Он отличился и сейчас. Его первая фраза, при взгляде на меня, была:
— А никого получше не нашлось?
За все время работы с людьми я привыкла делить их на две категории, как свечи: одни для тепла и света, а другие — анально. Поэтому, определив ректальную принадлежность мужика, я выдала:
— И мне тоже неприятно познакомиться.
Собиралась уже развернуться и уйти, но тут Люся стала натянуто хохотать и врать, что это Христина пошутила. Я не выдержала:
— Шутила я, когда съехала на обочину, уходя от столкновения. А сейчас я предельно серьёзна.
«Горный козел» наблюдал за нервными потугами подруги сгладить ситуацию. Хотя тут и асфальтоукладчик не справился бы. Но свидетель жениха, видимо, тоже был не в настроении разыгрывать спектакль для молодожёнов, поэтому пробормотал себе под нос:
— Так, и у этой — бешенство матки…
Я обычно не влезаю в скандалы. И стараюсь их избегать. Но этот индивид прям требовал хорошей порки.
— Оно хотя бы лечится, а вот поветрие идиотизма прилипает навсегда.
— Лечится. Но вам это не грозит. Не переживайте.
И многозначительно прошёлся взглядом по моей фигуре. Синие глаза сузились, и он отрицательно покачал головой. Ещё и цокнул для пущего эффекта. Чтобы не покраснеть от неприкрытого внимания, я вперилась в мужскую фигуру таким же красноречивым взглядом. Ничего особенного. Очередной холёный бабник, обласканный вниманием. Подтянутый, белая футболка не скрывала ничего: пресс, сильные руки, грудь, а что и прикрывала, то живо дорисовывало воображение. Щегольская щетина на загорелом лице, короткие каштановые волосы по вискам и длинная чёлка спереди. Классический образчик современного Казановы. Такие, как он, перевязывают своё достояние бантом и предлагают каждой мимо проходящей, лежащей, блюющей. Ещё и морду такую состряпают, дескать, послушай спеца, я фигни не посоветую. Бр-р-р…
Мерзкий тип.
Оставив поле боя за соперником, я удалилась приводить себя в порядок. Люся цокала каблуками следом и бухтела, что я сегодня веду себя просто отвратительно. Надо же, мерило толерантности и воспитания. Только вот от неё не хватало выслушивать нотаций. Когда она открыла одну из спален и пропустила меня вперёд, подруга все же рискнула задать вопрос:
— Христин, а ты чего сегодня такая… неправильная?
Я усмехнулась и повесила платье на дверцу шкафа. Произнесла с максимально серьёзным видом тайну:
— Маткой ещё сегодня не дышала…
Люся рассмеялась и оставила меня в одиночестве. А через полчаса я стояла перед зеркалом в атласном длинном платье цвета пурпура с разрезом до бедра. Волосы без заморочек, просто накрутила на плойку и оставила распущенными. Вечерний макияж удался, и тёмный смоки подчеркнул яркость синих глаз. Хороша!
Гости только собрались и сбивались в стайки курлыкающих голубей. Я прогулялась по главному залу и заприметила мать невесты. Старалась ретироваться незаметно, а то Антонина Львовна такая затейница, вечно с милой рожей старается укусить побольнее и проехаться по моей фигуре, отсутствию мужа и детей бронетранспортёром.
Ведущий мероприятия начал свой стендап. Народ кучковался вокруг него, а ещё через полчаса все чавкали салатами. Кто-то говорил преждевременные тосты, кто-то решился заорать «горько». Я слишком старомодна, чтобы оценить данное мероприятие, наверно поэтому без энтузиазма вслушивалась в щебет соседей по столу. Ко мне, вихляя задом, приблизилась мать невесты и после ритуального лобызания, спихнула соседку и пристально всмотрелась в меня.
— Кристиночка… — ненавижу, когда мое исконно православное имя коверкают на модный манер. И родительница Люси это прекрасно знает. Знает и все равно называет как ей хочется. Я поджала губы и булки, готовясь к вражде. — Ты в курсе, что это платье тебе не идёт…
А, может, я в нем затмеваю невесту?
— Но это ничего страшного, я все понимаю, — она доверительно сжала мне ладонь. — Жизнь без матери — это сложно. Никто не подскажет, не посоветует…
Вот откуда ей знать? Как будто ее длинный нос побывал в моей семье. Между прочим, всем дамским нюансам меня учила тетя Глаша, и я была благодарна, потому что только она воспитала во мне эту утончённость и вкус. Но Антонине Львовне приятнее убеждать меня в обратном.
— Давай, на выбор платья для свадьбы Люсеньки ты возьмёшь меня с собой, я-то уж тебе помогу…
Конечно, поможешь. Стать главным посмешищем вечера.
— Не стоит беспокойства, тетя Глаша уже выбрала мне платье.
Я никогда не понимала вот этого желания маман Люци втоптать меня посильнее, зацепиться за все, что можно и нельзя, в условиях толерантного общества.
Женщина поджала перекаченные губы, и от этого они, за невозможностью сморщиться, свернулись двумя пельменями. Я отпила из бокала сока и перевела взгляд на ведущего, что шутил и юморил.
— А когда ты нас порадуешь? — тетя Тоня проследила за моим взглядом и снова с проворностью шавки вцепилась в мою самооценку.
— Не знаю… — флегматично пожала плечами. — Мне некуда торопиться, с деньгами моего дяди, меня и в глубокой старости, беззубую и маразматичную, возьмут замуж…
Этим вечером я готова была расточать добродушие только за отдельную плату или по большому блату, поэтому его отчаянно не хватало. Женщина поняла, в чей огород я забросила петарду, и скуксилась. Я снова вернулась к соку и расслабилась. Этот раунд за мной.
Тетя Тоня не всегда была такой. С Люци мы дружили с третьего класса. Когда стало известно, что случилось с моими родителями, женщина была другой. Она встречала нас со школы, звала на блины с клубничным вареньем. А потом, ближе к совершеннолетию, все сломалось. И клубничное варенье стало горчить вкусом зависти.
Я нашла на столе фруктовую нарезку и вытащила из неё сочную красивую клубнику. Повертела за хвостик перед лицом и откусила. Вкуса не было, сладости, кислинки, словно пенопласт пожевать вызвалась. Так странно, в детстве все по-другому: солнце ближе, море теплее и, как не прискорбно было это осознавать, клубника — слаще.
Хотя дело не в ягодах. Ну что, у Жени не хватило денег заказать хорошие фрукты? Хватило.
Я прошлепала босыми пятками в спальню, по пути стягивая с себя одежду. Напялила шорты и майку. По дороге на кухню собрала разбросанные вещи, чтобы отнести в гардеробную. Заглянула в ванну, залезла в ящик под раковиной и вытащила оттуда пачку сигарет.
Да. Я тайный курильщик. Настолько тайный, что для этого мероприятия у меня отдельные шмотки. Потому что никто не знает об этом грехе. Скрываюсь профессионально. Курю на кухне. Это отдельная часть вечернего ритуала: залезть с ногами на широкий низкий подоконник, открыть окно, что выходит во внутренний двор, и затянуться ментоловым дымом. Выдыхать на улицу и руку с тонкой сигаретой держать там же. За столько лет меня не рассекретили ни тетя, ни дядя. Даже Макаронина не в курсе.
Мне стыдно. И помните анекдот про «проще дать, чем объяснить, почему нет»? Так вот, моя пагубная привычка из этой серии. Я не хочу объяснять, как пришла к этому, и тем более оправдываться.
Телефон разразился мелодией из «Мастера и Маргариты», той, что «Бал у Воланда». Я перевернула средство связи. На экране большими буквами светилось: «Люцифер».
Глава 3
Люцифер, она же Люся, Людмила, Люци. Школьная подруга, с которой мы до сих пор в близких отношениях. И своё кулуарное прозвище она оправдывает на все сто процентов. Милая, добрая брюнетка превращалась в приспешника Ада по мановению волшебной палочки. И только подружайкиному извращенному мозгу было известно, чем сегодня будет эта палка. Временами это был алкоголь, который раскрывал новые грани характера. Иногда — гаишник, что выписал штраф, а однажды ее выбесил доставщик пиццы, который ее, голодную, пытался склеить. Так-то Люци была очень хорошим человеком, но в любой бочке амброзии всегда найдётся место для грамма яда.
Я приняла вызов и зажала трубку плечом.
— Ну-у-у-у? — скабрезно и многозначительно протянула Люся. —Ты уже у него? А какой у него?
Вот что меня бесило в подруге, так это ее невоздержанность. Или ветреность. Она месяцами принимала ухаживания одного кавалера, а через неделю просыпалась в постели у другого. Ей не претили связи на одну ночь. Она на спор соблазняла парней в клубе. И я просто не понимала, как, при такой энергии, она остановилась на одном мужчине, за которого вскоре выходит замуж?
Чайник тренькнул и сообщил, что вода готова для зелёного чая. Я вкратце пересказала своё свидание, и Люся залилась сочным хохотом. Мне ее веселье не внушало такого оптимизма, поэтому в избытке чувств я откромсала себе половинку лимона и выжала его в кружку.
— Я вот не пойму, — хрустела яблоком в трубку подруга, — чего тебе так не везёт? Ты не думала планочку опустить?
Куда? Ниже плинтуса? Может, сразу до подвала прогуляться?
— Я ее не задирала.
Чай был горячий и кислый. Мёд, что стоял в квартире с момента ее возникновения, дождался своего звёздного часа. И я полезла за банкой в ящик.
— Ну конечно, — телефон лёг на столешницу. Открывать годами запаянную крышку удобнее, имея свободными две руки. — Ты прям как моя тетушка Зоя. Один ей бампером не вышел, второй — мордой. Так и останешься на старости лет вдвоём со своим Альцгеймером.
Когда это тетя Глаша успела покусать Люсю и заразить ее своей маниакальностью выдать меня замуж?
— Слушай, Люци, — ложка застряла в твёрдом мёде и отказалась капитулировать в чай. — А ты когда своего Евгешу выбирала, планку на какой уровень задирала?
С женихом подруги я знакома мельком: встречались на парочке мероприятий. Толком не разговаривали, лишь учтивые реплики. Но и по ним мне хватило мозгов понять, что мужчина не из местного бара вышел. Женя — очень солидный, важный и серьёзный мужик. Владелец сети автомоек. Нрав крутой. Взгляд тяжёлый. Подозреваю, как и характер. И как эти две противоположности: ветреная Люся и монументальный Евгений, сошлись, я до сих пор не разобралась.
— Не сравнивай меня и себя!
Конечно, я просто не опущусь до такого уровня!
— Тебе не надо искать состоятельного жениха. У тебя и так все есть! Ты можешь выбрать любого…
Это она, конечно, заблуждалась. Не любого. Кандидат в мужья должен иметь высшее образование, собственное дело или должность, воспитание, счёт в банке. Предыдущие браки и дети не приветствуются. Как с таким набором характеристик в список затесался Павлик, ума не приложу. Наверно, тетя хотела сделать хорошо какой-нибудь знакомой. Не удивительно, в возрасте Аглаи Степановны, она может позволить себе любой каприз за мои нервы.
— А чего ты позвонила? — я перебила поток мыслей Люси насчёт того, что при таких деньгах, которыми орудует мой дядя, она бы на моем месте не парилась. Конечно. Ей ведь не понять, что некоторые люди все деньги мира готовы отдать, лишь бы не забирали родителей.
Что-то настроение у меня сегодня — хоть топись, хоть вешайся. Пойду сожру апельсин. И посажу косточки. Может, хоть так удастся зародить новую жизнь.
— Приезжай на свадебный ужин! — триумфально запищало в трубке. Я отодвинула оную, чтобы не оглохнуть. — Мы собираем всех гостей, так сказать — репетиция свадьбы. В субботу.
Плохо. В субботу меня ждали на кладбище.
***
— Корова!!! — проорал мужик в открытое окно, обгоняя меня на своём «гелике».
Козел!
Коль уж тут пошёл разговор о парнокопытных, грех не поддержать. Но вслух я ничего не произнесла. Лишь вдарила по тормозам, уходя с проселочной дороги на обочину. Уткнулась лбом в руль. Стукнула ладонями по нему пару раз и заверила свою трепетную натуру, что все в порядке, даже безработица в стране.
У меня характер и так не сахар, а уж когда не высплюсь — становится чистым скипидаром. С утра я была на кладбище у родителей. Убиралась на могилах, посадила новые цветы. Это не ритуал выходного дня, просто давно собиралась и вот — хороший денёк, перед троицей порядок навела, опять же. Но почему после каждого раза я становлюсь такой эмоционально-нестабильной? В прошлом году я приехала на работу и после полутора часов общения с клиентом пошла к своему начальству и призналась, что таких, мозгом покалеченных, мне хочется забить степлером. На меня понимающе посмотрели и налили стопку коньяка. Я фыркнула и вернулась на своё рабочее место. А два года назад, после неудачного свидания, я четыре часа просидела в парковом тире и расстреливала резиновых уток. Психолог тогда сказал, что это у меня пассивная агрессия. Пф-ф-ф. Старый эскулап…
Я наклонилась к бардачку и поискала в его недрах сигареты. Не нашла. Выбесилась ещё больше и вышла на улицу.
Пряный запах весеннего леса, стрекот насекомых. Это однозначно убаюкивало и настраивало на мирный лад. Подруга решила, что праздновать свадьбу стоит только за городом, в особняке, что стилизован под старину. Непонятно, конечно, зачем этот замок снимать на несколько месяцев, но у богатых свои розги в шкафах.
Я покачалась с пятки на носок. Отряхнула запылённые, после работы с землей, джинсы, поправила растянутую майку. Платье для ужина лежало на заднем сидении, и моя предусмотрительность — приехать пораньше, чтобы переодеться и привести себя в порядок, на этот раз подкачала. Вон, козла горного на дороге встретила. И вроде бы не в Дагестане же живем.
— Ты где? — заорала телефонная трубка голосом подруги.
Что за дурацкие вопросы? Как будто здесь у каждой берёзы набита табличка с именем важного экземпляра, что тут справлял нужду. Поле и поля везде. И это как надо было извратиться, чтобы выбрать замок, к которому нет ни одной нормальной дороги?
— Через полтора часа гости начнут съезжаться, а мне платье некому затянуть!
Так жрать меньше надо! Тогда и утягиваться в тридцать три корсета не пришлось бы.
— У тебя сорок четвёртый размер одежды, не надо утягивать платье, просто надень его на себя, — безразличием в моем голосе можно было заморозить ни одну деревню.
— Христя! — взвизгнула подруга. — Ты снова издеваешься?!
Нет, всего лишь талантливо глумлюсь.
— Через полчаса буду.
Через предполагаемое время я все ещё крутилась по проселочной дороге, потому что вывеска была прибита к ограде старой фермы, которую я пролетела почти на сотке. А когда заподозрила коварство местных дорог — потратила ещё пятнадцать минут, чтобы вернуться к нужному повороту.
А спустя час, когда я уже припарковалась на обсыпанной щебнем площадке и вытаскивала свой вечерний наряд, меня настигла кара в виде истеричной Люси. Ее трясло то ли от негодования, то ли от нервов. Я предполагала, что от дурости. Ну чего себя накручивать, как будто сегодня замуж выходишь? Она спускалась нервными скачками по ступенькам главного входа и почти запускала молнии. Я приподняла правую бровь в надежде смутить девицу, но этого не понадобилось. Люци перевела взгляд мне куда-то за спину и просияла, как новогодняя гирлянда. Теперь ее спуск фонтанировал благородством, а поравнявшись со мной, она обратилась в пространство позади меня:
— Максим, милый, идём я познакомлю тебя со своей свидетельницей…
Я обернулась, чтобы разглядеть этого Максима, и столкнулась взглядом с мужиком, что орал мне: «Корова!», подрезая на дороге. Он отличился и сейчас. Его первая фраза, при взгляде на меня, была:
— А никого получше не нашлось?
Глава 4
За все время работы с людьми я привыкла делить их на две категории, как свечи: одни для тепла и света, а другие — анально. Поэтому, определив ректальную принадлежность мужика, я выдала:
— И мне тоже неприятно познакомиться.
Собиралась уже развернуться и уйти, но тут Люся стала натянуто хохотать и врать, что это Христина пошутила. Я не выдержала:
— Шутила я, когда съехала на обочину, уходя от столкновения. А сейчас я предельно серьёзна.
«Горный козел» наблюдал за нервными потугами подруги сгладить ситуацию. Хотя тут и асфальтоукладчик не справился бы. Но свидетель жениха, видимо, тоже был не в настроении разыгрывать спектакль для молодожёнов, поэтому пробормотал себе под нос:
— Так, и у этой — бешенство матки…
Я обычно не влезаю в скандалы. И стараюсь их избегать. Но этот индивид прям требовал хорошей порки.
— Оно хотя бы лечится, а вот поветрие идиотизма прилипает навсегда.
— Лечится. Но вам это не грозит. Не переживайте.
И многозначительно прошёлся взглядом по моей фигуре. Синие глаза сузились, и он отрицательно покачал головой. Ещё и цокнул для пущего эффекта. Чтобы не покраснеть от неприкрытого внимания, я вперилась в мужскую фигуру таким же красноречивым взглядом. Ничего особенного. Очередной холёный бабник, обласканный вниманием. Подтянутый, белая футболка не скрывала ничего: пресс, сильные руки, грудь, а что и прикрывала, то живо дорисовывало воображение. Щегольская щетина на загорелом лице, короткие каштановые волосы по вискам и длинная чёлка спереди. Классический образчик современного Казановы. Такие, как он, перевязывают своё достояние бантом и предлагают каждой мимо проходящей, лежащей, блюющей. Ещё и морду такую состряпают, дескать, послушай спеца, я фигни не посоветую. Бр-р-р…
Мерзкий тип.
Оставив поле боя за соперником, я удалилась приводить себя в порядок. Люся цокала каблуками следом и бухтела, что я сегодня веду себя просто отвратительно. Надо же, мерило толерантности и воспитания. Только вот от неё не хватало выслушивать нотаций. Когда она открыла одну из спален и пропустила меня вперёд, подруга все же рискнула задать вопрос:
— Христин, а ты чего сегодня такая… неправильная?
Я усмехнулась и повесила платье на дверцу шкафа. Произнесла с максимально серьёзным видом тайну:
— Маткой ещё сегодня не дышала…
Люся рассмеялась и оставила меня в одиночестве. А через полчаса я стояла перед зеркалом в атласном длинном платье цвета пурпура с разрезом до бедра. Волосы без заморочек, просто накрутила на плойку и оставила распущенными. Вечерний макияж удался, и тёмный смоки подчеркнул яркость синих глаз. Хороша!
Гости только собрались и сбивались в стайки курлыкающих голубей. Я прогулялась по главному залу и заприметила мать невесты. Старалась ретироваться незаметно, а то Антонина Львовна такая затейница, вечно с милой рожей старается укусить побольнее и проехаться по моей фигуре, отсутствию мужа и детей бронетранспортёром.
Ведущий мероприятия начал свой стендап. Народ кучковался вокруг него, а ещё через полчаса все чавкали салатами. Кто-то говорил преждевременные тосты, кто-то решился заорать «горько». Я слишком старомодна, чтобы оценить данное мероприятие, наверно поэтому без энтузиазма вслушивалась в щебет соседей по столу. Ко мне, вихляя задом, приблизилась мать невесты и после ритуального лобызания, спихнула соседку и пристально всмотрелась в меня.
— Кристиночка… — ненавижу, когда мое исконно православное имя коверкают на модный манер. И родительница Люси это прекрасно знает. Знает и все равно называет как ей хочется. Я поджала губы и булки, готовясь к вражде. — Ты в курсе, что это платье тебе не идёт…
А, может, я в нем затмеваю невесту?
— Но это ничего страшного, я все понимаю, — она доверительно сжала мне ладонь. — Жизнь без матери — это сложно. Никто не подскажет, не посоветует…
Вот откуда ей знать? Как будто ее длинный нос побывал в моей семье. Между прочим, всем дамским нюансам меня учила тетя Глаша, и я была благодарна, потому что только она воспитала во мне эту утончённость и вкус. Но Антонине Львовне приятнее убеждать меня в обратном.
— Давай, на выбор платья для свадьбы Люсеньки ты возьмёшь меня с собой, я-то уж тебе помогу…
Конечно, поможешь. Стать главным посмешищем вечера.
— Не стоит беспокойства, тетя Глаша уже выбрала мне платье.
Я никогда не понимала вот этого желания маман Люци втоптать меня посильнее, зацепиться за все, что можно и нельзя, в условиях толерантного общества.
Женщина поджала перекаченные губы, и от этого они, за невозможностью сморщиться, свернулись двумя пельменями. Я отпила из бокала сока и перевела взгляд на ведущего, что шутил и юморил.
— А когда ты нас порадуешь? — тетя Тоня проследила за моим взглядом и снова с проворностью шавки вцепилась в мою самооценку.
— Не знаю… — флегматично пожала плечами. — Мне некуда торопиться, с деньгами моего дяди, меня и в глубокой старости, беззубую и маразматичную, возьмут замуж…
Этим вечером я готова была расточать добродушие только за отдельную плату или по большому блату, поэтому его отчаянно не хватало. Женщина поняла, в чей огород я забросила петарду, и скуксилась. Я снова вернулась к соку и расслабилась. Этот раунд за мной.
Тетя Тоня не всегда была такой. С Люци мы дружили с третьего класса. Когда стало известно, что случилось с моими родителями, женщина была другой. Она встречала нас со школы, звала на блины с клубничным вареньем. А потом, ближе к совершеннолетию, все сломалось. И клубничное варенье стало горчить вкусом зависти.
Я нашла на столе фруктовую нарезку и вытащила из неё сочную красивую клубнику. Повертела за хвостик перед лицом и откусила. Вкуса не было, сладости, кислинки, словно пенопласт пожевать вызвалась. Так странно, в детстве все по-другому: солнце ближе, море теплее и, как не прискорбно было это осознавать, клубника — слаще.
Хотя дело не в ягодах. Ну что, у Жени не хватило денег заказать хорошие фрукты? Хватило.
