В душе обливаюсь горючими слезами, очень хочу, чтобы остался. Но, понимаю, это ни к чему хорошему не приведёт. Раньше бы я всё отдала, чтобы он меня вот так… прижал к себе. А сейчас — нет. Не хочу становиться очередной его женщиной на одну ночь.
— Котёнок…— он высвободил свою одну руку, всё так же крепко удерживая меня другой. — Зачем ты в это дерьмо лезешь? — От его голоса с лёгкой хрипотцой душа встрепенулась, а когда он, с нежностью смотря на меня, убрал прядь выбившихся из причёски волос, мое сердце ожило и потянулось к нему. — Какая же ты стала красивая… — произносит на выдохе, — всегда была… — и накрывает мои губы своими, даря самый нежный поцелуй. От него душа замирает, и голова идёт кругом... И вдруг, как гром среди ясного неба с правой стороны вспыхнула вспышка фотокамеры, я резко отстранилась.
— Что за…— вырывается у меня, и понимаю, что Малиновский меня уже не держит, я сама, потеряв голову, обнимала его.
— А вот теперь ты действительно попалась, девочка…— задёргивает штору на окне. — Пришло время для серьёзного разговора. — Я попыталась отойти, он вновь притянул к себе. — Далеко собралась?
— Подальше от тебя …— хотела сказать ублюдок, но, зная обстоятельства его рождения, вовремя остановилась.
Нельзя бить по больному. Когда Ваня узнал, кто его биологический отец, он болезненно перенёс эту новость. Другие не знали, что за демоны его терзали, он старался не показывать своих чувств. Но я видела боль в его глазах, когда смотрел на мать, он считал себя живым напоминанием того кошмара, что ей пришлось пережить. Не представляю даже, каково это узнать, что отец был жестоким извращенцем, который изнасиловал его мать, когда та ещё была, по сути, ребёнком. Я слышала их разговор с дядей Мишей, притаившись за деревом, кусала ладонь, чтобы не завыть, сидела и беззвучно плакала. Дядя Миша признался, что сам был готов убить ту тварь, но мой отец не позволил, сам его казнил. Понимаю, самосуд, это противозаконно, но этот мерзавец заслужил, он превратил в ад жизнь многим девочкам, продавая их в дома для развлеченья таких же подонков, как он. Я уже не говорю о загубленных судьбах людей, которым он поставлял наркотики, мерзким был этот мужчина.
— Ну… заканчивай свой гневный монолог, чего замолчала? — с издёвкой произносит, продолжая удерживать.
— Да вот думаю, как культурно тебя послать. — Упёрлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться — дохлый номер. Даже обидно стало, я столько тренировалась, а с ним чувствую беззащитным котёнком. Будь тут другой мужчина, я бы не миндальничала, применила пару запрещённых приёмов, а его не могу так, это же Ваня...
— Не получится… — притягивает к себе.
— Чего не получится? — продолжаю сопротивление.
— Послать, говорю, не получится, ты свой шанс упустила.
— И всё же-е…— усилила напор, — я попытаюсь.
— Котёнок, не пыхти, всё равно я сильней, — хохотнул он.
Тут я разозлилась и воткнула в его грудь свои ногти, пусть не поранила, но сойдёт за намёк, что следующим может стать его лицо.
— Я давно не котёнок…
— Я уже догадался, что ты превратилась в шикарную кошечку с острыми коготками. — Только я хотела съязвить, его дальнейшие слова, меня ввели в ступор. — Где у тебя спальня? — Подхватывает меня на руки.
— Малиновский, сейчас же отпусти меня! — начала брыкаться. — Зачем тебе моя спальня?
— Не хочешь в спальне, чёрт с тобой, тут это сделаем! Ты мне всю душу вымотала, засранка малолетняя.
Я было хотела возмутиться, мол, когда я это успела сделать? Но этот негодник бессовестно мне заткнул рот. Я была не готова к такому повороту, поэтому, наверно, растерялась… Или упустила момент, когда сопротивление имело смысл. Да уж, Малиновский знал, как женщину заставить потерять голову. Я плавилась от его прикосновений и задыхалась от переполнявших меня чувств. Хотелось плакать от счастья, что наконец он так…страстно меня целует, а в душе проклинала себя, что бесхребетная дура, позволяю ему это. Он мог своими умелыми руками и монашку заставить сгорать от желания, не говоря обо мне.
— Посмотри на меня… — схватил меня рукой сзади за основание шеи.
Я попыталась сфокусировать взгляд, перед глазами всё расплывалась, и обомлела. Вот дерьмо! Я полуголая обвила его ногами, а член Малиновского в любой момент может оказаться во мне. Как это могло произойти!
— Ваня, не надо… — запаниковала, пытаясь вырваться. — Не хочу.
— Значит, меня ты не хочешь? — угрожающе тихо спрашивает, зафиксировав моё тело, не шелохнуться. Я замерла, боясь пошевелиться, понимая, одно его движение бёдер, и он во мне. А я не хочу так. — А для этого исчадья ада с радостью ноги раздвигала?! — пророкотал мне в лицо.
Я дар речи потеряла, силясь понять, про кого он? Ваня, чертыхнувшись, отпустил меня, принялся приводить себя в порядок. Непроизвольно опустила взгляд и увидела его член, большой такой… Я, сдавленно ойкнув, отвернулась лицом к стене, кажется, у меня от стыда даже платье покраснело.
— Не строй из себя целку! — Придавил меня к стене своим массивным телом, и вновь этот полный угрозы голос. — Я знаю, что ты уже как шесть лет кувыркаешься с Лютовым. Как ты могла, ему было всего шестнадцать лет, когда это случилось в первый раз!
— Ты чего несёшь! — резко развернулась к нему. — Не спала я с ним.
— Не ври! Сашка сам мне рассказал, только я сразу не понял, что это ты. А когда мой человек, — он достаёт из кармана пиджака фотографии, — мне эти снимки принёс, всё стало ясно.
Я взглянула на фотографии и ужаснулась. Там мы с Сашкой в парке, ракурс был такой, что реально можно подумать, что целуемся. Ну и что мне делать? Сказать, что это был постановочный кадр, не могу, задание. Ведь по легенде мы с ним встречаемся. Да уж, щекотливая ситуация.
— Что ты на это скажешь? — прожигая меня злым взглядом, требует ответа.
— Хорошо получились, — вырвалось у меня.
Ну а что я ещё могла сказать, кроме этой глупости? Факты на лицо, а оправдаться не знаю, имею ли я право.
— Убил бы! — швырнул фото на пол. — В общем так, рыба моя, чтобы завтра же порвала с ним!
— А не слишком ты наседаешь? И не тебе говорить о целомудрии, сам с пол-России переспал, а меня в грешницы записал!
Насчёт количества я, конечно, загнула, но он это заслужил.
— Я мужчина.
— Железная логика! — взорвалась.
— Да уж какая есть, — съязвил в ответ, хмуро смотря на фотографии на полу. — Уволю к чертям лодыря. Как он мог не заметить, что вы кувыркаетесь уже шесть лет?
— Подожди… — охнула я от догадки. — Ты что, ко мне человека приставил, или это сделал мой отец? Он что, за мной постоянно следил? — Малиновский резко перевёл на меня взгляд.
— Если твой отец узнает о вашим маленьком секрете, мало вам не покажет. Это мой человек. — У меня глаз предательски дёрнулся. — А ты что думала, я оставлю тебя без присмотра шастать? На вольные хлеба захотела? Обломись, не будет этого.
— Вань, ты ревнуешь? — не смогла сдержать улыбки, когда спросила. Он на меня так…посмотрел, что мне стало не по себе.
— Определение — ревнуешь не может обхватить весь спектр чувств, которые к тебе сейчас испытываю, — процедил он сквозь зубы. — А вот радуешься ты зря, кошечка. Ох и зря… Но я буду великодушен, дам тебе последний шанс быть свободной, пусть призрачный, но шанс.
— То есть ты позволишь мне с Саш…
— Не смей даже имени его произносить! — пророкотал он, я от неожиданности вздрогнула. Он прикрыл глаза, явно пытаясь успокоиться. — Умеешь же ты меня вывести из себя. — Это были его первые слова, когда он открыл глаза и с осуждением посмотрел на меня. — Знаешь, я вот чего понять не могу. Почему Одли на тебя глаз положил, ты же для него порченный товар?
Вот этого я стерпеть уже не могла, нос не сломала, но залепила пощёчину от души, даже руку огнём обдало.
— Если я порченный товар, то кто же ты! — он лишь усмехнулся и, перехватив мою руку, поцеловал ладонь.
— Твоя импульсивность поражает, — покачал он головой, — я сказал — для него. Я же готов тебя любом виде принять, будь ты вся покрыта грязью, не отказался бы. Не шипи, кошечка. — У меня от его слов слёзы навернулись.
— А почему отказывался? — всхлипнув, спрашиваю, но почему-то боюсь услышать ответ.
— Я не отказывался, просто отсрочил неизбежное. Единственная проблема, для тебя это будет катастрофой. А теперь мои условия. Первое: мы сейчас идём в спальню и закончим начатое, после этого ты увольняешься и возвращаешься в Россию. В этом случае у тебя появится маленький шанс быть свободной. Но не факт, что он сработает. — Я только хотела сказать, что не хочу никакой свободы, он всё для меня, Ваня уже начал говорить. — Второй вариант: ты остаёшься, но через несколько дней будешь полностью в моём распоряжении. О свободе придётся забыть в этом случае, я буду решать, куда тебе ходить и с кем дружить. Про интимную близость упоминать не стоит, тут и так понятно, что оторвусь по полной за все годы. И ещё, в обоих случаях с Лютовым ты рвёшь отношения, не доводи до греха. Какой вариант выбираешь?
Вначале у меня в глазах потемнело, я осознала, что он просто играл на моих чувствах. А потом на меня накатила такая…ярость, что я готова была его придушить и себя за одно. Манипулятор хренов! А я дура, уши развесила! Решила, что любит, а он всего-то хочет от меня избавиться.
— Пошёл вон. — Показываю рукой на дверь.
— О как. Мне это воспринимать, как выбор второго варианта?
— Иди на хрен со своими вариантами, я не выбираю никакой, понял!
— Ну что ж, я сам за тебя выберу. — Он достаёт смартфон и нажав какую-то кнопку… — Загружай в сеть и новостным каналам не забудь инфу скинуть. — Отключившись, он посмотрел на меня, таким… зловещим взглядом, что я невольно отшатнулась. Тот Иван, что ласкал меня недавно, словно исчез, сейчас на меня смотрел хладнокровный подлец. — В общем так, завтра ты расстаёшься со своим любовником. Так и быть, дам тебе ещё два дня поплакать о своей несчастной судьбе, но на четвёртый переезжаешь ко мне. Я бы тебе посоветовал, пока не поздно, бежать, но увы, уже не поможет. Всё кошечка, упустила ты свой шанс, теперь придётся привыкать к новым реалиям.
— Вань, ты о чём? — всё ещё не отойдя от шока спрашиваю.
— Новости включи или в сеть загляни, всё увидишь. Кстати, целуешься ты дерьмово, так и быть, спишу это на волнение.
— Пошёл на хрен, профессионал! — Замахнулась, но он перехватил мою руку.
— Два раза, милая, это уже перебор. Ты ещё за первый по заднице не получила. — Резко развернулся и перед тем, как скрыться за дверью, не оборачиваясь произнёс: — У тебя три дня для решения всех твоих проблем. Не успеешь к сроку — не обессудь.
Он ушёл, а я ещё минут пять стояла в ступоре, не понимая, что, собственно, произошло. Решила набрать другу, нужно же рассказать, что от меня требует Малиновский. Но не успела, в дверь кто-то позвонил. Надеюсь, что это не Ваня, не хочу сидеть за убийство.
Открываю дверь: Сашка, стоит с двумя ведёрками мороженого. Повезёт же его жене, он всегда знает, как порадовать женщину.
— Я успокоительно для девушек принёс…— показывает глазами на допинг, всегда помогал этот способ. Только, к сожалению, мне его нельзя есть в таком виде, горло сразу заболит, приходится всегда размораживать. Отхожу, чтобы пропустить скорую помощь, тот только начал меня обходить — резко затормозил. — Так…— ставит ведёрки на тумбочку. — Иди сюда, замок хоть застегну. — Я покраснела, осознав, в каком я виде. — Да хватит тебе смущаться, я даже за спину заходить не буду, опыт есть, так застегну. — Сашка выполнил своё обещание, причём сделал это очень быстро, видать, не наврал насчёт опыта.
— Спасибо, ты настоящий друг.
— Цени! — поднял палец к верху. — Ладно, я в кухню, нужно твоё лекарство разморозить, а ты переоденься и причешись, что ли… — заржал и пошёл в кухню, продолжая сыпать комментариями. — Ну Ванька, сразу в оборот…. Хотя ничего удивительного…
Дальше я уже не слушала. Зашла в ванную и ужаснулась. Волосы всклоченные, косметика размазанная, ни дать ни взять баба яга в боевой трансформации. Стыд-то какой… Представляю, как Ваня мысленно ржал, смотря на меня такую «красивую». Быстренько умылась, волосы забрала в хвост, надела спортивные штаны, майку и вернулась в зал. Сев на диван с ногами и обхватив их руками, принялась анализировать сложившуюся ситуацию, пока Сашка копошился в кухне.
Я никак не могла прийти в себя после общения с Ваней, моё тело начала сотрясать нервная дрожь: шоковое состояние прошло, наступил отходняк. Да уж, эта встреча была сродни торнадо, такая же внезапная и разрушительная. Она в один миг смела мою защиту и зашвырнула в далёкое прошлое. Ничего не изменилось, рядом с ним я всё та же сопливая девчонка. Ну почему же я такая дурочка? Почему по-прежнему теряюсь в присутствии его, думала, что уже преодолела эту проклятую робость, которую я прятала за показной бравадой. Как выяснилось, всё стало ещё хуже. Его поведение ставит в тупик: то он на меня рычит, презирает, то нежно смотрит, ласкает. И это пугает сильнее, чем равнодушие, потому что боюсь даже мысли допустить, что он ко мне что-то чувствует. Ведь если поверю, что это возможно, и он отшвырнёт опять, уже не встану. Я и так живу, словно кукла, меняя одну маску за другой…
— Держи, страдалица. — Сашка протягивает мне кружку. — Вначале ромашка, тебе успокоиться нужно, трясёшься как бездомный котёнок под дождём.
— Спасибо. — Беру её у него, делая первый глоток, горячий чай немного приводит в чувство. — Саш… — голос предательски дрогнул, вернула ему кружку, ничего в горло не лезет. — Саш, я же взрослая, успешная девушка, с двадцати двух лет живу одна в чужой стране, со всем справлялась. Так почему сейчас я чувствую себя беззащитным ребёнком? Почему робею и глупею, рядом с ним? Что со мной не так?
— С тобой нормально, это всё шок и эмоции. Ты долго сдерживала свои чувства, достаточно было одного толчка, чтобы платину прорвало. Да и морально не готова была к встрече с Ваней, не говоря о тесном общении. И что-то мне подсказывает, он устроил тебе эмоциональные качели, Малиновский всегда так поступает, стиль у него такой. Прости, что не предупредил, я реально не мог поступить иначе.
— Саш, ну что ты, это твоя работа, я всё понимаю. Скорее на себя сержусь. И Ваню понять не могу, за что он так со мной? У меня…— голос дрогнул, грудь как тисками сдавило. — Я же живой человек, мне больно. Неужели он не понимает, что убивает меня? Я бы всё отдала, лишь бы он был счастлив. Понимаешь? А он… — слёзы вырвались на свободу и потекли ручьями по щекам. — Жестоко играет на моих чувствах к нему.
— Иди сюда, — подсел он рядом, — поплачь, легче станет. — Он приобнял меня, как раньше, прижалась к нему. — Не переживай, что робеешь, но так не ты первая, не ты последняя этим грешишь. Любишь ты его, подруга, это неоспоримый факт. И не стоит стыдиться свих чувств, у тебя они настоящие и чистые, это нельзя сравнивать с внезапно вспыхнувшею страстью. Такое испытать дано единицам…
— Очень жаль, что я в эту статистику попала. Знаешь, я иногда мечтаю вообще ничего не чувствовать, так проще…
— Не правда, совсем не просто. Я бы хотел вот как ты полюбить... Знаешь, за шесть лет с Жаклин у меня ни разу не возникло желания остаться на ночь, встретить с ней рассвет.
— Котёнок…— он высвободил свою одну руку, всё так же крепко удерживая меня другой. — Зачем ты в это дерьмо лезешь? — От его голоса с лёгкой хрипотцой душа встрепенулась, а когда он, с нежностью смотря на меня, убрал прядь выбившихся из причёски волос, мое сердце ожило и потянулось к нему. — Какая же ты стала красивая… — произносит на выдохе, — всегда была… — и накрывает мои губы своими, даря самый нежный поцелуй. От него душа замирает, и голова идёт кругом... И вдруг, как гром среди ясного неба с правой стороны вспыхнула вспышка фотокамеры, я резко отстранилась.
— Что за…— вырывается у меня, и понимаю, что Малиновский меня уже не держит, я сама, потеряв голову, обнимала его.
— А вот теперь ты действительно попалась, девочка…— задёргивает штору на окне. — Пришло время для серьёзного разговора. — Я попыталась отойти, он вновь притянул к себе. — Далеко собралась?
— Подальше от тебя …— хотела сказать ублюдок, но, зная обстоятельства его рождения, вовремя остановилась.
Нельзя бить по больному. Когда Ваня узнал, кто его биологический отец, он болезненно перенёс эту новость. Другие не знали, что за демоны его терзали, он старался не показывать своих чувств. Но я видела боль в его глазах, когда смотрел на мать, он считал себя живым напоминанием того кошмара, что ей пришлось пережить. Не представляю даже, каково это узнать, что отец был жестоким извращенцем, который изнасиловал его мать, когда та ещё была, по сути, ребёнком. Я слышала их разговор с дядей Мишей, притаившись за деревом, кусала ладонь, чтобы не завыть, сидела и беззвучно плакала. Дядя Миша признался, что сам был готов убить ту тварь, но мой отец не позволил, сам его казнил. Понимаю, самосуд, это противозаконно, но этот мерзавец заслужил, он превратил в ад жизнь многим девочкам, продавая их в дома для развлеченья таких же подонков, как он. Я уже не говорю о загубленных судьбах людей, которым он поставлял наркотики, мерзким был этот мужчина.
— Ну… заканчивай свой гневный монолог, чего замолчала? — с издёвкой произносит, продолжая удерживать.
— Да вот думаю, как культурно тебя послать. — Упёрлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться — дохлый номер. Даже обидно стало, я столько тренировалась, а с ним чувствую беззащитным котёнком. Будь тут другой мужчина, я бы не миндальничала, применила пару запрещённых приёмов, а его не могу так, это же Ваня...
— Не получится… — притягивает к себе.
— Чего не получится? — продолжаю сопротивление.
— Послать, говорю, не получится, ты свой шанс упустила.
— И всё же-е…— усилила напор, — я попытаюсь.
— Котёнок, не пыхти, всё равно я сильней, — хохотнул он.
Тут я разозлилась и воткнула в его грудь свои ногти, пусть не поранила, но сойдёт за намёк, что следующим может стать его лицо.
— Я давно не котёнок…
— Я уже догадался, что ты превратилась в шикарную кошечку с острыми коготками. — Только я хотела съязвить, его дальнейшие слова, меня ввели в ступор. — Где у тебя спальня? — Подхватывает меня на руки.
— Малиновский, сейчас же отпусти меня! — начала брыкаться. — Зачем тебе моя спальня?
— Не хочешь в спальне, чёрт с тобой, тут это сделаем! Ты мне всю душу вымотала, засранка малолетняя.
Я было хотела возмутиться, мол, когда я это успела сделать? Но этот негодник бессовестно мне заткнул рот. Я была не готова к такому повороту, поэтому, наверно, растерялась… Или упустила момент, когда сопротивление имело смысл. Да уж, Малиновский знал, как женщину заставить потерять голову. Я плавилась от его прикосновений и задыхалась от переполнявших меня чувств. Хотелось плакать от счастья, что наконец он так…страстно меня целует, а в душе проклинала себя, что бесхребетная дура, позволяю ему это. Он мог своими умелыми руками и монашку заставить сгорать от желания, не говоря обо мне.
— Посмотри на меня… — схватил меня рукой сзади за основание шеи.
Я попыталась сфокусировать взгляд, перед глазами всё расплывалась, и обомлела. Вот дерьмо! Я полуголая обвила его ногами, а член Малиновского в любой момент может оказаться во мне. Как это могло произойти!
— Ваня, не надо… — запаниковала, пытаясь вырваться. — Не хочу.
— Значит, меня ты не хочешь? — угрожающе тихо спрашивает, зафиксировав моё тело, не шелохнуться. Я замерла, боясь пошевелиться, понимая, одно его движение бёдер, и он во мне. А я не хочу так. — А для этого исчадья ада с радостью ноги раздвигала?! — пророкотал мне в лицо.
Я дар речи потеряла, силясь понять, про кого он? Ваня, чертыхнувшись, отпустил меня, принялся приводить себя в порядок. Непроизвольно опустила взгляд и увидела его член, большой такой… Я, сдавленно ойкнув, отвернулась лицом к стене, кажется, у меня от стыда даже платье покраснело.
— Не строй из себя целку! — Придавил меня к стене своим массивным телом, и вновь этот полный угрозы голос. — Я знаю, что ты уже как шесть лет кувыркаешься с Лютовым. Как ты могла, ему было всего шестнадцать лет, когда это случилось в первый раз!
— Ты чего несёшь! — резко развернулась к нему. — Не спала я с ним.
— Не ври! Сашка сам мне рассказал, только я сразу не понял, что это ты. А когда мой человек, — он достаёт из кармана пиджака фотографии, — мне эти снимки принёс, всё стало ясно.
Я взглянула на фотографии и ужаснулась. Там мы с Сашкой в парке, ракурс был такой, что реально можно подумать, что целуемся. Ну и что мне делать? Сказать, что это был постановочный кадр, не могу, задание. Ведь по легенде мы с ним встречаемся. Да уж, щекотливая ситуация.
— Что ты на это скажешь? — прожигая меня злым взглядом, требует ответа.
— Хорошо получились, — вырвалось у меня.
Ну а что я ещё могла сказать, кроме этой глупости? Факты на лицо, а оправдаться не знаю, имею ли я право.
— Убил бы! — швырнул фото на пол. — В общем так, рыба моя, чтобы завтра же порвала с ним!
— А не слишком ты наседаешь? И не тебе говорить о целомудрии, сам с пол-России переспал, а меня в грешницы записал!
Насчёт количества я, конечно, загнула, но он это заслужил.
— Я мужчина.
— Железная логика! — взорвалась.
— Да уж какая есть, — съязвил в ответ, хмуро смотря на фотографии на полу. — Уволю к чертям лодыря. Как он мог не заметить, что вы кувыркаетесь уже шесть лет?
— Подожди… — охнула я от догадки. — Ты что, ко мне человека приставил, или это сделал мой отец? Он что, за мной постоянно следил? — Малиновский резко перевёл на меня взгляд.
— Если твой отец узнает о вашим маленьком секрете, мало вам не покажет. Это мой человек. — У меня глаз предательски дёрнулся. — А ты что думала, я оставлю тебя без присмотра шастать? На вольные хлеба захотела? Обломись, не будет этого.
— Вань, ты ревнуешь? — не смогла сдержать улыбки, когда спросила. Он на меня так…посмотрел, что мне стало не по себе.
— Определение — ревнуешь не может обхватить весь спектр чувств, которые к тебе сейчас испытываю, — процедил он сквозь зубы. — А вот радуешься ты зря, кошечка. Ох и зря… Но я буду великодушен, дам тебе последний шанс быть свободной, пусть призрачный, но шанс.
— То есть ты позволишь мне с Саш…
— Не смей даже имени его произносить! — пророкотал он, я от неожиданности вздрогнула. Он прикрыл глаза, явно пытаясь успокоиться. — Умеешь же ты меня вывести из себя. — Это были его первые слова, когда он открыл глаза и с осуждением посмотрел на меня. — Знаешь, я вот чего понять не могу. Почему Одли на тебя глаз положил, ты же для него порченный товар?
Вот этого я стерпеть уже не могла, нос не сломала, но залепила пощёчину от души, даже руку огнём обдало.
— Если я порченный товар, то кто же ты! — он лишь усмехнулся и, перехватив мою руку, поцеловал ладонь.
— Твоя импульсивность поражает, — покачал он головой, — я сказал — для него. Я же готов тебя любом виде принять, будь ты вся покрыта грязью, не отказался бы. Не шипи, кошечка. — У меня от его слов слёзы навернулись.
— А почему отказывался? — всхлипнув, спрашиваю, но почему-то боюсь услышать ответ.
— Я не отказывался, просто отсрочил неизбежное. Единственная проблема, для тебя это будет катастрофой. А теперь мои условия. Первое: мы сейчас идём в спальню и закончим начатое, после этого ты увольняешься и возвращаешься в Россию. В этом случае у тебя появится маленький шанс быть свободной. Но не факт, что он сработает. — Я только хотела сказать, что не хочу никакой свободы, он всё для меня, Ваня уже начал говорить. — Второй вариант: ты остаёшься, но через несколько дней будешь полностью в моём распоряжении. О свободе придётся забыть в этом случае, я буду решать, куда тебе ходить и с кем дружить. Про интимную близость упоминать не стоит, тут и так понятно, что оторвусь по полной за все годы. И ещё, в обоих случаях с Лютовым ты рвёшь отношения, не доводи до греха. Какой вариант выбираешь?
Вначале у меня в глазах потемнело, я осознала, что он просто играл на моих чувствах. А потом на меня накатила такая…ярость, что я готова была его придушить и себя за одно. Манипулятор хренов! А я дура, уши развесила! Решила, что любит, а он всего-то хочет от меня избавиться.
— Пошёл вон. — Показываю рукой на дверь.
— О как. Мне это воспринимать, как выбор второго варианта?
— Иди на хрен со своими вариантами, я не выбираю никакой, понял!
— Ну что ж, я сам за тебя выберу. — Он достаёт смартфон и нажав какую-то кнопку… — Загружай в сеть и новостным каналам не забудь инфу скинуть. — Отключившись, он посмотрел на меня, таким… зловещим взглядом, что я невольно отшатнулась. Тот Иван, что ласкал меня недавно, словно исчез, сейчас на меня смотрел хладнокровный подлец. — В общем так, завтра ты расстаёшься со своим любовником. Так и быть, дам тебе ещё два дня поплакать о своей несчастной судьбе, но на четвёртый переезжаешь ко мне. Я бы тебе посоветовал, пока не поздно, бежать, но увы, уже не поможет. Всё кошечка, упустила ты свой шанс, теперь придётся привыкать к новым реалиям.
— Вань, ты о чём? — всё ещё не отойдя от шока спрашиваю.
— Новости включи или в сеть загляни, всё увидишь. Кстати, целуешься ты дерьмово, так и быть, спишу это на волнение.
— Пошёл на хрен, профессионал! — Замахнулась, но он перехватил мою руку.
— Два раза, милая, это уже перебор. Ты ещё за первый по заднице не получила. — Резко развернулся и перед тем, как скрыться за дверью, не оборачиваясь произнёс: — У тебя три дня для решения всех твоих проблем. Не успеешь к сроку — не обессудь.
Он ушёл, а я ещё минут пять стояла в ступоре, не понимая, что, собственно, произошло. Решила набрать другу, нужно же рассказать, что от меня требует Малиновский. Но не успела, в дверь кто-то позвонил. Надеюсь, что это не Ваня, не хочу сидеть за убийство.
Глава 5
Открываю дверь: Сашка, стоит с двумя ведёрками мороженого. Повезёт же его жене, он всегда знает, как порадовать женщину.
— Я успокоительно для девушек принёс…— показывает глазами на допинг, всегда помогал этот способ. Только, к сожалению, мне его нельзя есть в таком виде, горло сразу заболит, приходится всегда размораживать. Отхожу, чтобы пропустить скорую помощь, тот только начал меня обходить — резко затормозил. — Так…— ставит ведёрки на тумбочку. — Иди сюда, замок хоть застегну. — Я покраснела, осознав, в каком я виде. — Да хватит тебе смущаться, я даже за спину заходить не буду, опыт есть, так застегну. — Сашка выполнил своё обещание, причём сделал это очень быстро, видать, не наврал насчёт опыта.
— Спасибо, ты настоящий друг.
— Цени! — поднял палец к верху. — Ладно, я в кухню, нужно твоё лекарство разморозить, а ты переоденься и причешись, что ли… — заржал и пошёл в кухню, продолжая сыпать комментариями. — Ну Ванька, сразу в оборот…. Хотя ничего удивительного…
Дальше я уже не слушала. Зашла в ванную и ужаснулась. Волосы всклоченные, косметика размазанная, ни дать ни взять баба яга в боевой трансформации. Стыд-то какой… Представляю, как Ваня мысленно ржал, смотря на меня такую «красивую». Быстренько умылась, волосы забрала в хвост, надела спортивные штаны, майку и вернулась в зал. Сев на диван с ногами и обхватив их руками, принялась анализировать сложившуюся ситуацию, пока Сашка копошился в кухне.
Я никак не могла прийти в себя после общения с Ваней, моё тело начала сотрясать нервная дрожь: шоковое состояние прошло, наступил отходняк. Да уж, эта встреча была сродни торнадо, такая же внезапная и разрушительная. Она в один миг смела мою защиту и зашвырнула в далёкое прошлое. Ничего не изменилось, рядом с ним я всё та же сопливая девчонка. Ну почему же я такая дурочка? Почему по-прежнему теряюсь в присутствии его, думала, что уже преодолела эту проклятую робость, которую я прятала за показной бравадой. Как выяснилось, всё стало ещё хуже. Его поведение ставит в тупик: то он на меня рычит, презирает, то нежно смотрит, ласкает. И это пугает сильнее, чем равнодушие, потому что боюсь даже мысли допустить, что он ко мне что-то чувствует. Ведь если поверю, что это возможно, и он отшвырнёт опять, уже не встану. Я и так живу, словно кукла, меняя одну маску за другой…
— Держи, страдалица. — Сашка протягивает мне кружку. — Вначале ромашка, тебе успокоиться нужно, трясёшься как бездомный котёнок под дождём.
— Спасибо. — Беру её у него, делая первый глоток, горячий чай немного приводит в чувство. — Саш… — голос предательски дрогнул, вернула ему кружку, ничего в горло не лезет. — Саш, я же взрослая, успешная девушка, с двадцати двух лет живу одна в чужой стране, со всем справлялась. Так почему сейчас я чувствую себя беззащитным ребёнком? Почему робею и глупею, рядом с ним? Что со мной не так?
— С тобой нормально, это всё шок и эмоции. Ты долго сдерживала свои чувства, достаточно было одного толчка, чтобы платину прорвало. Да и морально не готова была к встрече с Ваней, не говоря о тесном общении. И что-то мне подсказывает, он устроил тебе эмоциональные качели, Малиновский всегда так поступает, стиль у него такой. Прости, что не предупредил, я реально не мог поступить иначе.
— Саш, ну что ты, это твоя работа, я всё понимаю. Скорее на себя сержусь. И Ваню понять не могу, за что он так со мной? У меня…— голос дрогнул, грудь как тисками сдавило. — Я же живой человек, мне больно. Неужели он не понимает, что убивает меня? Я бы всё отдала, лишь бы он был счастлив. Понимаешь? А он… — слёзы вырвались на свободу и потекли ручьями по щекам. — Жестоко играет на моих чувствах к нему.
— Иди сюда, — подсел он рядом, — поплачь, легче станет. — Он приобнял меня, как раньше, прижалась к нему. — Не переживай, что робеешь, но так не ты первая, не ты последняя этим грешишь. Любишь ты его, подруга, это неоспоримый факт. И не стоит стыдиться свих чувств, у тебя они настоящие и чистые, это нельзя сравнивать с внезапно вспыхнувшею страстью. Такое испытать дано единицам…
— Очень жаль, что я в эту статистику попала. Знаешь, я иногда мечтаю вообще ничего не чувствовать, так проще…
— Не правда, совсем не просто. Я бы хотел вот как ты полюбить... Знаешь, за шесть лет с Жаклин у меня ни разу не возникло желания остаться на ночь, встретить с ней рассвет.
