«…И когда я взяла тебя за руку, то неожиданно поняла, что ты не хочешь отпускать», – позже сказала Алиса Захару. А пока они поднимались по лестнице, сначала по той, что шла параллельно фуникулёру, так как тот не функционировал ночью. Восхождение по лестнице оказалось взаправдашним испытанием. Подъём был крутым, лестница длинная и извилистая, они шли, как отважные первопроходцы, в пучину неизвестности, назло бушующей стихии. «Как настоящие сталкеры», – подумал Захар. У них под ногами буквально катился вниз по ступенькам настоящий ручей, так что было ирреальное ощущение, как будто они идут вверх по течению какой-нибудь реки. В лицо стегал порывистый ураганный ветер. Мусор, обычно усыпавший склон горы по сторонам от лестницы, сейчас дрейфовал по воде. «Ничто не стоит на месте, – подумал Захар, – всё течёт, всё меняется…»
Наконец, они перешагнули последнюю ступеньку, оказавшись справа от верхней станции фуникулёра, преодолели пустынный подземный переход, и, выйдя на противоположной стороне улицы, поднялись по ещё двум лестницам, наконец, выбравшись на смотровую площадку. Вид отсюда представал захватывающий.
Утомлённо опершись об заборчик, они стали глазеть на раскинувшуюся впереди городскую панораму. На мост, охваченный беспокойным туманом, в котором расплывались огни подсветки. На изломанные ветвистые молнии, полыхающие в небе.
– Можно тебя обнять? – спросил Захар.
– Как хочешь, – сказала Алиса. – Мне хорошо и приятно.
Захар довольно приобнял её за плечо, и девушка охотно прильнула к нему. Так они стояли, наслаждаясь красотой момента.
– Хочешь, я почитаю стихи? – спросила Алиса. – Вспомнилось одно, как раз под настроение.
– Давай, – согласился Захар и приготовился слушать.
– Я никогда не умру.
Просто уеду в Локхайм…
Туда, где ландграфа по-прежнему
ждёт королева.
Та, что любит меня, а я, бродяга и хам,
Не ценю этого, а вечно гляжу налево…
Иду вообще вправо, наперекор себе.
Благо о собственный меч
порезаться невозможно…
И если что-то меняется в моей судьбе,
То уж, как правило, не вовремя
и безнадёжно.
Какие письма… закаты… холсты и цветы
С равновеликой ценностью будут
закопаны в глину.
Никому не хочу завещать своей немоты,
Но… все книги – дочери, все картины – сыну!
Рано не рано, но есть ощущение, что пора
Всем раздавать серьги – сестёр у меня много…
Багряной жемчужиной катится
с ангельского пера
Моя земная и яркая прижизненная дорога!
Не торопите, я знаю время и знаю срок.
Мы еще успеваем наговориться друг с другом,
Но вся поэзия – это итог строк
А в конце её, что показательно,
лишь пустота и вьюга…
– Круто! – искренне восхитился Захар. – А что это за место такое… Лонг-хайм, или как там?
– Не суть важно, – сказала Алиса. – Не зацикливайся на отдельных словах. Попробуй почувствовать образы, настроение. Иди сюда, смотри… – она повела Захара в обратную сторону от городской панорамы, вглубь площадки, где стояла небольшая часовня, на которую Захар раньше никогда не обращал особого внимания. – С этой часовней у меня связана интересная история. Ровно два года назад, стоя на этом же месте, после расставания с одним человеком, я от всей души загадала желание никогда больше не любить.
– Вот это да… – ответил Захар вслух, а про себя подумал: «Как иногда любопытно судьба, или Бог, или высшие силы, или реальность реагируют на наши пожелания, мольбы и запросы… Порой искренние, сокровенные желания действительно сбываются, вот только они могут быть диаметрально иными, чем те, которые мы формулируем сознательно».
Они повернулись лицом друг к другу. С этого момента окружающая реальность перестала существовать, не было ни сокрушительного дождя, ни бушующего ветра, остались только Я и Ты вне пространства и времени.
– Можно я об тебя погреюсь? – спросила ты. – Я так замёрзла, если честно. – И вправду, ты была одета в лёгкую летнюю майку, не рассчитанную на такую ледяную погоду.
– Конечно, – ответил я.
Ты обнимаешь меня крепко-крепко, как будто хочешь прирасти ко мне. Я чувствую, как у меня непроизвольно начинается эрекция, но стараюсь сдерживаться. По правде говоря, мне и самому было немного холодно, но сейчас я согреваюсь.
Так мы стоим несколько минут, потом ты поднимаешь голову от моего плеча и смотришь мне в глаза, наши лица совсем близко. Я понимаю, что пришёл ТОТ САМЫЙ момент, и наконец, целую тебя в губы. Это первый поцелуй в моей жизни, и ощущения немного странные, как во сне. Первый поцелуй получается недолгим. Я останавливаюсь и смотрю на твою реакцию. Ты улыбаешься, тебе понравилось.
Во второй раз мы целуемся глубже и дольше, «по-французски». Наши языки соединяются, сливаются в танце друг с другом, и иногда даже словно понарошку борются, и этот нежный полутанец-полупоединок выражает куда больше, чем объятия и взгляды. Спустя бесконечно долгие минуты мы возвращаемся на землю…
– Что это было? – спросила девушка.
– Мне показалось, что всё произошло довольно естественно, – сказал Захар. – Как и должно было происходить.
– Да уж, мы были бы самой странной парой, – рассмеялась Алиса. – Пойдём к тебе? А то я, конечно, немного согрелась, но боюсь, что эффект будет недолгим.
Вернувшись, наконец, в уютную квартиру, они быстрее стянули с себя противную мокрую одежду и повесили её сушиться на батарее в ванной. Они так устали, что даже не стеснялись друг друга, хотя остались совершенно нагие. Не включая свет, прошли в комнату Захара и сели на подоконник, под которым была тёплая батарея, и стали смотреть на пленительные ночные огни. Вид здесь был чудесный, не хуже чем на смотровой площадке, и Захар давно хотел Алисе его показать. Струи дождя, стекающие по стеклу, придавали свой особый шарм.
– Можно? – спросила Алиса, и, не дожидаясь ответа Захара, снова прильнула своими губами к его.
– Полезли наверх? – предложил Захар.
Они залезли на второй ярус кровати, и лежали, завернувшись в тёплый кокон одеяла, обнимались и целовались. Казалось бы, ещё недавно Захар лежал здесь один, жадно вдыхая оставшийся после Алисы нежный медовый запах её волос…
– Ты хочешь, чтобы это случилось сейчас? – дрожащим от вожделения голосом спросила Алиса.
– Да, – без раздумий ответил Захар. Ещё бы он не хотел!
– А у тебя есть… «резинки»??
– Нет, – сказал Захар. – Я же не думал, что всё так получится…
– И я не думала, – сказала Алиса. – Ну да ладно, сейчас я сползу вниз и посмотрю по карте в телефоне, где тут ближайшая круглосуточная аптека… Это центральный район, так что должна быть неподалёку.
Они нехотя выползли из-под одеяла, но вернувшись в ванную за одеждой, снова набросились друг на друга. Казалось, ещё немного, и пути обратно уже не будет…
– …Кто-то из нас должен взять себя в руки, – постановила Алиса, с трудом отстраняя Захара.
Захар не обиделся, он был согласен с девушкой. Надо – значит надо, ничего не поделать. Более того, он внутренне ликовал от того, что должно было случиться после похода в аптеку. Заново натянув сырую одежду, миновав мирно похрапывающую консьержку, молодые люди вышли обратно на улицу. Дождь и не думал кончаться, хотя уже не был таким сильным.
– А ты уверен, что Это должно произойти именно сегодня? – поинтересовалась Алиса по пути.
– Не задавай дурацких вопросов, – отделался Захар.
«Неподалёку» оказалось не в доме напротив, и даже не через пару остановок, а, шутка ли, в трёх-четырёх километрах. Аптека находилась даже и не в центре как таковом, а уже в другом районе, там, где начинался полуостров Эгершельд. Только в одну сторону они топали минут тридцать-сорок. Утешало, что улица, по которой приходилось идти, пролегала, конечно, пониже по шкале над уровнем моря, чем фуникулёр и видовая площадка, потому и ветер здесь был не такой суровый, и в целом потеплее.
Когда они наконец достигли «пункта назначения» и зашли внутрь, парочка осоловелых охранников с любопытством уставилась на них. Надо же, какие-то придурки припёрлись в три часа ночи, читалось на их лицах.
– Пачку презервативов, пожалуйста, – как ни в чём не бывало, сказала Алиса продавщице. – Увеличенного размера, – она бросила игривый взгляд на Захара. Тот засиял от гордости.
Когда продавщица назвала цену, Захар полез в карман, но купюры промокли, так что он с трудом разлепил их. В этот момент он пожалел, что так и не приучился носить деньги в кошельке. Вот так всегда – только почувствуешь себя на коне, как обязательно влипнешь в какое-нибудь досадное положение.
– А я всегда думал, что у меня средний, – сказал Захар, когда они вышли из аптеки, чтобы отвлечь внимание Алисы от мелкого казуса. – Даже немного переживал, представляешь? – (На самом деле не переживал, ибо придерживался мнения, что для правильной девушки размер не важен, так же как нормальный парень никогда не обращает внимания на размер груди.)
– Три «ха-ха», – сказала Алиса. – На самом деле, знаешь, длина вообще не очень существенна. Диаметр очень важен. Ну, и естественно, что решающую роль играет размер твоего внутреннего желания, а вовсе не внешние, так сказать, пропорции…
– Твои бы слова да остальным парням в уши, – сказал Захар. – Я слышал, что мужчины нередко комплексуют из-за своего размера… Мне кажется, они бы мечтали о такой девушке, как ты.
– Обо мне многие мечтают, – улыбнулась Алиса.
Город был пустой, мало того, что ночь, да ещё и в такую погоду, ни машин на дорогах, ни пешеходов, и Алиса, решив отдохнуть от одежды, сняла майку и осталась в одном бюстгальтере.
Поход до аптеки выдался ужасно выматывающим. Вдобавок к прочим прелестям, у Захара сильно прихватило живот, на психосоматической почве (что не способствовало настроению для интима), а на обратной дороге ещё и захотелось по-маленькому, и он терпел из последних сил. Несмотря на это, Захар не переставал в душе радоваться и не жалел ни о чём случившемся. Это было самое невероятное приключение в его жизни!
Когда они вновь проходили под Золотым мостом, Захар обратил внимание на горящий справа, возле памятника морякам торгового флота, вечный огонь. Дождь шпарил как из ведра, ветер бесился изо всех сил, а огню всё нипочём! Этот момент надёжно отпечатался в памяти Захара. Он решил, что это – знак. Так же огонь их с Алисой взаимной любви будет пылать, несмотря ни на какие «погодные условия», вопреки всем жизненным неурядицам и вызовам. Вечный огонь любви, сверкающий в ночной темноте.
Выжатые, но довольные, они наконец пришли обратно в уже ставшую родной квартиру. Вопреки тому, как это показали бы в фильмах, они не накинулись сразу друг на друга. Едва переступив порог, Захар сообщил, что ему надо отлучиться в клозет. К его счастью, Алиса не стала задавать лишних вопросов.
Надолго запершись в уборной, Захар с досадой думал, как всё нелепо получается в его жизни. Он столько месяцев, столько лет ждал первого раза, проецировал, как это будет, представлял в различных вариациях, и вот в ТУ САМУЮ ночь… вынужден мучиться спазмами живота. Ему было немного неловко, но он взял себя в руки, и постарался не придавать этому большого значения. Рассчитывая, что Алиса взрослая женщина, и понимает, что принцы не какают клубникой. Отчасти он осознавал некоторую комичность своего положения, и это мешало ему злиться и терять самообладание. Да и, если честно, сил на какие-то негативные эмоции – обиду, разочарование, уже не оставалось ни малейших – после столь насыщенной череды событий, предшествовавшей этому самому моменту. Хотелось только лечь, расслабиться, и получать приятные ощущения.
Наконец справив «естественные надобности» – боль не исчезла полностью, но заметно полегчало, Захар вышел из уборной и пошёл в комнату, совершенно не зная, чего ожидать. Может, за время его отсутствия у Алисы уже пропало желание?.. Или она давно заснула? Алиса расположилась на первом ярусе кровати, большой свет в комнате был погашен, освещение лишь процеживалось внутрь из коридора, где Захар поленился щёлкнуть выключателем.
Когда он вошёл, глаза девушки были прикрыты, видимо, сон овладевал ей, Захар наклонился и попросил прощения за столь долгое отсутствие. Алиса посмотрела на него, покачала головой, мол, ничего, и приоткрыла уголок пледа, под которым лежала совершенно нагая:
– Иди ко мне.
Самое смешное, что презервативы так и не понадобились.
Захар с облегчением опустился в тёплые объятия, по ходу избавляясь от трусов. Она запахнула плед обратно, когда он лёг на неё сверху, и ощущение было, как будто они провалились в манящий, приватный космос только для двоих.
Их губы вновь и вновь соприкасались. Захар покрывал поцелуями её грудь, плечи, нежную чувствительную шею. Зарывался лицом в пахнущие мёдом волосы. Внизу он прижимался к её бёдрам горячим, возбуждённым мужским органом. Чуть привстав, он попытался рассмотреть, куда ввести фаллос, но в темноте, естественно, ничего разобрать было невозможно. Тогда, одной рукой обнимая женщину, другой он нащупал влажное отверстие, и стал пытаться проникнуть туда, но у него всё равно не получалось, и тогда Алиса сама обхватила пальцами его головку и помогла войти; ей тоже не терпелось.
Первые движения давались неловко, но дальше всё шло проще и проще. Алиса не просто принимала его фрикции, но и сама подстраивалась под ритм: когда Захар двигался вперёд, её таз охотно подавался навстречу, и отстранялся, когда он смещался назад. Большую часть времени Алиса извивалась под его телом, издавала сдавленные стоны, иногда вскрикивала. Он не ожидал от неё такой страстности. В моменты особого удовольствия крики становились громче и импульсивнее, и Захару казалось, что девушка вот-вот достигнет пика наслаждения. Иногда она судорожно обхватывала мальчика ногами, и он с упоением ощущал, как её тёплые, немного шероховатые пятки гладят его спину.
Вопреки всяким стереотипам, во время процесса Захар не испытывал никакого страха или волнения, не чувствовал себя зажатым, несмотря на то, что это был его «дебют». Наоборот, ощущал воодушевление от того, что всё происходит именно так, как хочется, что он на нужной волне с нужным человеком.
Физические ощущения ушли на вторичный план, он получал несравненное духовное наслаждение от единения со своей второй половинкой, и это наслаждение было чем-то гораздо высшим, чем просто телесное удовольствие. Позже он понял, что именно этого ему не хватает от мастурбации, какие бы яркие физические ощущения она не вызывала.
– Заха-а-ар… Как же с тобой классно… – блаженно простонала Алиса.
Когда они оба утомились, Захар, не выпуская её из объятий, положил голову на подушку рядом с ней, и так они пролежали некоторое время, чувствуя полную гармонию и единение. Потом пошли на кухню варить кофе. Точнее, Алиса варила кофе, а Захар смотрел, как это делается. Вряд ли для мужчины можно представить более привлекательную картину, чем обнажённая женщина, которая варит тебе кофе.
Потом они сидели, как первобытные люди, совершенно не стесняясь друг друга, светясь от счастья, и пили настоящий кофе, крепкий, Захар любил, когда кофе был крепким. Дождь за окном всё ещё грохотал. Алиса рассмеялась:
Наконец, они перешагнули последнюю ступеньку, оказавшись справа от верхней станции фуникулёра, преодолели пустынный подземный переход, и, выйдя на противоположной стороне улицы, поднялись по ещё двум лестницам, наконец, выбравшись на смотровую площадку. Вид отсюда представал захватывающий.
Утомлённо опершись об заборчик, они стали глазеть на раскинувшуюся впереди городскую панораму. На мост, охваченный беспокойным туманом, в котором расплывались огни подсветки. На изломанные ветвистые молнии, полыхающие в небе.
– Можно тебя обнять? – спросил Захар.
– Как хочешь, – сказала Алиса. – Мне хорошо и приятно.
Захар довольно приобнял её за плечо, и девушка охотно прильнула к нему. Так они стояли, наслаждаясь красотой момента.
– Хочешь, я почитаю стихи? – спросила Алиса. – Вспомнилось одно, как раз под настроение.
– Давай, – согласился Захар и приготовился слушать.
– Я никогда не умру.
Просто уеду в Локхайм…
Туда, где ландграфа по-прежнему
ждёт королева.
Та, что любит меня, а я, бродяга и хам,
Не ценю этого, а вечно гляжу налево…
Иду вообще вправо, наперекор себе.
Благо о собственный меч
порезаться невозможно…
И если что-то меняется в моей судьбе,
То уж, как правило, не вовремя
и безнадёжно.
Какие письма… закаты… холсты и цветы
С равновеликой ценностью будут
закопаны в глину.
Никому не хочу завещать своей немоты,
Но… все книги – дочери, все картины – сыну!
Рано не рано, но есть ощущение, что пора
Всем раздавать серьги – сестёр у меня много…
Багряной жемчужиной катится
с ангельского пера
Моя земная и яркая прижизненная дорога!
Не торопите, я знаю время и знаю срок.
Мы еще успеваем наговориться друг с другом,
Но вся поэзия – это итог строк
А в конце её, что показательно,
лишь пустота и вьюга…
– Круто! – искренне восхитился Захар. – А что это за место такое… Лонг-хайм, или как там?
– Не суть важно, – сказала Алиса. – Не зацикливайся на отдельных словах. Попробуй почувствовать образы, настроение. Иди сюда, смотри… – она повела Захара в обратную сторону от городской панорамы, вглубь площадки, где стояла небольшая часовня, на которую Захар раньше никогда не обращал особого внимания. – С этой часовней у меня связана интересная история. Ровно два года назад, стоя на этом же месте, после расставания с одним человеком, я от всей души загадала желание никогда больше не любить.
– Вот это да… – ответил Захар вслух, а про себя подумал: «Как иногда любопытно судьба, или Бог, или высшие силы, или реальность реагируют на наши пожелания, мольбы и запросы… Порой искренние, сокровенные желания действительно сбываются, вот только они могут быть диаметрально иными, чем те, которые мы формулируем сознательно».
Они повернулись лицом друг к другу. С этого момента окружающая реальность перестала существовать, не было ни сокрушительного дождя, ни бушующего ветра, остались только Я и Ты вне пространства и времени.
– Можно я об тебя погреюсь? – спросила ты. – Я так замёрзла, если честно. – И вправду, ты была одета в лёгкую летнюю майку, не рассчитанную на такую ледяную погоду.
– Конечно, – ответил я.
Ты обнимаешь меня крепко-крепко, как будто хочешь прирасти ко мне. Я чувствую, как у меня непроизвольно начинается эрекция, но стараюсь сдерживаться. По правде говоря, мне и самому было немного холодно, но сейчас я согреваюсь.
Так мы стоим несколько минут, потом ты поднимаешь голову от моего плеча и смотришь мне в глаза, наши лица совсем близко. Я понимаю, что пришёл ТОТ САМЫЙ момент, и наконец, целую тебя в губы. Это первый поцелуй в моей жизни, и ощущения немного странные, как во сне. Первый поцелуй получается недолгим. Я останавливаюсь и смотрю на твою реакцию. Ты улыбаешься, тебе понравилось.
Во второй раз мы целуемся глубже и дольше, «по-французски». Наши языки соединяются, сливаются в танце друг с другом, и иногда даже словно понарошку борются, и этот нежный полутанец-полупоединок выражает куда больше, чем объятия и взгляды. Спустя бесконечно долгие минуты мы возвращаемся на землю…
– Что это было? – спросила девушка.
– Мне показалось, что всё произошло довольно естественно, – сказал Захар. – Как и должно было происходить.
– Да уж, мы были бы самой странной парой, – рассмеялась Алиса. – Пойдём к тебе? А то я, конечно, немного согрелась, но боюсь, что эффект будет недолгим.
Вернувшись, наконец, в уютную квартиру, они быстрее стянули с себя противную мокрую одежду и повесили её сушиться на батарее в ванной. Они так устали, что даже не стеснялись друг друга, хотя остались совершенно нагие. Не включая свет, прошли в комнату Захара и сели на подоконник, под которым была тёплая батарея, и стали смотреть на пленительные ночные огни. Вид здесь был чудесный, не хуже чем на смотровой площадке, и Захар давно хотел Алисе его показать. Струи дождя, стекающие по стеклу, придавали свой особый шарм.
– Можно? – спросила Алиса, и, не дожидаясь ответа Захара, снова прильнула своими губами к его.
– Полезли наверх? – предложил Захар.
Они залезли на второй ярус кровати, и лежали, завернувшись в тёплый кокон одеяла, обнимались и целовались. Казалось бы, ещё недавно Захар лежал здесь один, жадно вдыхая оставшийся после Алисы нежный медовый запах её волос…
– Ты хочешь, чтобы это случилось сейчас? – дрожащим от вожделения голосом спросила Алиса.
– Да, – без раздумий ответил Захар. Ещё бы он не хотел!
– А у тебя есть… «резинки»??
– Нет, – сказал Захар. – Я же не думал, что всё так получится…
– И я не думала, – сказала Алиса. – Ну да ладно, сейчас я сползу вниз и посмотрю по карте в телефоне, где тут ближайшая круглосуточная аптека… Это центральный район, так что должна быть неподалёку.
Они нехотя выползли из-под одеяла, но вернувшись в ванную за одеждой, снова набросились друг на друга. Казалось, ещё немного, и пути обратно уже не будет…
– …Кто-то из нас должен взять себя в руки, – постановила Алиса, с трудом отстраняя Захара.
Захар не обиделся, он был согласен с девушкой. Надо – значит надо, ничего не поделать. Более того, он внутренне ликовал от того, что должно было случиться после похода в аптеку. Заново натянув сырую одежду, миновав мирно похрапывающую консьержку, молодые люди вышли обратно на улицу. Дождь и не думал кончаться, хотя уже не был таким сильным.
– А ты уверен, что Это должно произойти именно сегодня? – поинтересовалась Алиса по пути.
– Не задавай дурацких вопросов, – отделался Захар.
«Неподалёку» оказалось не в доме напротив, и даже не через пару остановок, а, шутка ли, в трёх-четырёх километрах. Аптека находилась даже и не в центре как таковом, а уже в другом районе, там, где начинался полуостров Эгершельд. Только в одну сторону они топали минут тридцать-сорок. Утешало, что улица, по которой приходилось идти, пролегала, конечно, пониже по шкале над уровнем моря, чем фуникулёр и видовая площадка, потому и ветер здесь был не такой суровый, и в целом потеплее.
Когда они наконец достигли «пункта назначения» и зашли внутрь, парочка осоловелых охранников с любопытством уставилась на них. Надо же, какие-то придурки припёрлись в три часа ночи, читалось на их лицах.
– Пачку презервативов, пожалуйста, – как ни в чём не бывало, сказала Алиса продавщице. – Увеличенного размера, – она бросила игривый взгляд на Захара. Тот засиял от гордости.
Когда продавщица назвала цену, Захар полез в карман, но купюры промокли, так что он с трудом разлепил их. В этот момент он пожалел, что так и не приучился носить деньги в кошельке. Вот так всегда – только почувствуешь себя на коне, как обязательно влипнешь в какое-нибудь досадное положение.
– А я всегда думал, что у меня средний, – сказал Захар, когда они вышли из аптеки, чтобы отвлечь внимание Алисы от мелкого казуса. – Даже немного переживал, представляешь? – (На самом деле не переживал, ибо придерживался мнения, что для правильной девушки размер не важен, так же как нормальный парень никогда не обращает внимания на размер груди.)
– Три «ха-ха», – сказала Алиса. – На самом деле, знаешь, длина вообще не очень существенна. Диаметр очень важен. Ну, и естественно, что решающую роль играет размер твоего внутреннего желания, а вовсе не внешние, так сказать, пропорции…
– Твои бы слова да остальным парням в уши, – сказал Захар. – Я слышал, что мужчины нередко комплексуют из-за своего размера… Мне кажется, они бы мечтали о такой девушке, как ты.
– Обо мне многие мечтают, – улыбнулась Алиса.
Город был пустой, мало того, что ночь, да ещё и в такую погоду, ни машин на дорогах, ни пешеходов, и Алиса, решив отдохнуть от одежды, сняла майку и осталась в одном бюстгальтере.
Поход до аптеки выдался ужасно выматывающим. Вдобавок к прочим прелестям, у Захара сильно прихватило живот, на психосоматической почве (что не способствовало настроению для интима), а на обратной дороге ещё и захотелось по-маленькому, и он терпел из последних сил. Несмотря на это, Захар не переставал в душе радоваться и не жалел ни о чём случившемся. Это было самое невероятное приключение в его жизни!
Когда они вновь проходили под Золотым мостом, Захар обратил внимание на горящий справа, возле памятника морякам торгового флота, вечный огонь. Дождь шпарил как из ведра, ветер бесился изо всех сил, а огню всё нипочём! Этот момент надёжно отпечатался в памяти Захара. Он решил, что это – знак. Так же огонь их с Алисой взаимной любви будет пылать, несмотря ни на какие «погодные условия», вопреки всем жизненным неурядицам и вызовам. Вечный огонь любви, сверкающий в ночной темноте.
Выжатые, но довольные, они наконец пришли обратно в уже ставшую родной квартиру. Вопреки тому, как это показали бы в фильмах, они не накинулись сразу друг на друга. Едва переступив порог, Захар сообщил, что ему надо отлучиться в клозет. К его счастью, Алиса не стала задавать лишних вопросов.
Надолго запершись в уборной, Захар с досадой думал, как всё нелепо получается в его жизни. Он столько месяцев, столько лет ждал первого раза, проецировал, как это будет, представлял в различных вариациях, и вот в ТУ САМУЮ ночь… вынужден мучиться спазмами живота. Ему было немного неловко, но он взял себя в руки, и постарался не придавать этому большого значения. Рассчитывая, что Алиса взрослая женщина, и понимает, что принцы не какают клубникой. Отчасти он осознавал некоторую комичность своего положения, и это мешало ему злиться и терять самообладание. Да и, если честно, сил на какие-то негативные эмоции – обиду, разочарование, уже не оставалось ни малейших – после столь насыщенной череды событий, предшествовавшей этому самому моменту. Хотелось только лечь, расслабиться, и получать приятные ощущения.
Наконец справив «естественные надобности» – боль не исчезла полностью, но заметно полегчало, Захар вышел из уборной и пошёл в комнату, совершенно не зная, чего ожидать. Может, за время его отсутствия у Алисы уже пропало желание?.. Или она давно заснула? Алиса расположилась на первом ярусе кровати, большой свет в комнате был погашен, освещение лишь процеживалось внутрь из коридора, где Захар поленился щёлкнуть выключателем.
Когда он вошёл, глаза девушки были прикрыты, видимо, сон овладевал ей, Захар наклонился и попросил прощения за столь долгое отсутствие. Алиса посмотрела на него, покачала головой, мол, ничего, и приоткрыла уголок пледа, под которым лежала совершенно нагая:
– Иди ко мне.
Самое смешное, что презервативы так и не понадобились.
Захар с облегчением опустился в тёплые объятия, по ходу избавляясь от трусов. Она запахнула плед обратно, когда он лёг на неё сверху, и ощущение было, как будто они провалились в манящий, приватный космос только для двоих.
Их губы вновь и вновь соприкасались. Захар покрывал поцелуями её грудь, плечи, нежную чувствительную шею. Зарывался лицом в пахнущие мёдом волосы. Внизу он прижимался к её бёдрам горячим, возбуждённым мужским органом. Чуть привстав, он попытался рассмотреть, куда ввести фаллос, но в темноте, естественно, ничего разобрать было невозможно. Тогда, одной рукой обнимая женщину, другой он нащупал влажное отверстие, и стал пытаться проникнуть туда, но у него всё равно не получалось, и тогда Алиса сама обхватила пальцами его головку и помогла войти; ей тоже не терпелось.
Первые движения давались неловко, но дальше всё шло проще и проще. Алиса не просто принимала его фрикции, но и сама подстраивалась под ритм: когда Захар двигался вперёд, её таз охотно подавался навстречу, и отстранялся, когда он смещался назад. Большую часть времени Алиса извивалась под его телом, издавала сдавленные стоны, иногда вскрикивала. Он не ожидал от неё такой страстности. В моменты особого удовольствия крики становились громче и импульсивнее, и Захару казалось, что девушка вот-вот достигнет пика наслаждения. Иногда она судорожно обхватывала мальчика ногами, и он с упоением ощущал, как её тёплые, немного шероховатые пятки гладят его спину.
Вопреки всяким стереотипам, во время процесса Захар не испытывал никакого страха или волнения, не чувствовал себя зажатым, несмотря на то, что это был его «дебют». Наоборот, ощущал воодушевление от того, что всё происходит именно так, как хочется, что он на нужной волне с нужным человеком.
Физические ощущения ушли на вторичный план, он получал несравненное духовное наслаждение от единения со своей второй половинкой, и это наслаждение было чем-то гораздо высшим, чем просто телесное удовольствие. Позже он понял, что именно этого ему не хватает от мастурбации, какие бы яркие физические ощущения она не вызывала.
– Заха-а-ар… Как же с тобой классно… – блаженно простонала Алиса.
Когда они оба утомились, Захар, не выпуская её из объятий, положил голову на подушку рядом с ней, и так они пролежали некоторое время, чувствуя полную гармонию и единение. Потом пошли на кухню варить кофе. Точнее, Алиса варила кофе, а Захар смотрел, как это делается. Вряд ли для мужчины можно представить более привлекательную картину, чем обнажённая женщина, которая варит тебе кофе.
Потом они сидели, как первобытные люди, совершенно не стесняясь друг друга, светясь от счастья, и пили настоящий кофе, крепкий, Захар любил, когда кофе был крепким. Дождь за окном всё ещё грохотал. Алиса рассмеялась:
