Пастернак, Мандельштам, Ахматова, Рубинштейн, Окуджава, Цветаева, Вознесенский, Вийон, Замятин, Вальтер Скотт, Дидро, Митчелл, Ремарк, Вольтер, Уайльд, Данте, Рабле, Камю, Гюго, Лондон, Оруэлл, Расин, Лопе де Вега, Дюма, Бальзак, Гете, Бронте, Остен, Моэм, Конан-Дойл, Стивен Кинг, Сервантес, Теккерей, Верн, серия «Познай мир», серия «Мифы народов мира», серия «Детский детектив», и так далее, и так далее, и так далее…
В самой нижней коробке в самом дальнем углу обнаружились Алисины старые записи и фотографии. Эту коробку особенно облюбовали тараканы. Захар, который, по причине того, что раньше в быту не встречался нос к носу с таким явлением, не знал, что тараканы появляются бесконечно, как противники в компьютерной игре на том месте уровня, где это прописано кодом, решил объявить им войну и начал массово давить. От этого тараканы забегали быстрее, и давить их стало сложнее. По мере того, как Захар вынимал из коробки каждый следующий слой находящихся там бумаг, тараканов становилось на одно полчище больше. Минут через сорок Захар сдался и просто вынес злосчастную коробку в подъезд, чтобы потом выбросить. Извлечённые из неё «архивы» были в основном нещадно попорчены чёрными пронырами, но одна фотография, где Алиса была запечатлена в разгар своей бардовской юности, более-менее сохранилась, и Захар взял её себе в память о девушке.
В предпоследний день перед своим отъездом в конце сентября он избавлялся от последних докладов. Неохваченным остался только самый центр, вдоль улицы Светланская, где находилась квартира родителей. Захар специально оставил его напоследок, чтобы если доклады и всплыли, с местонахождением Гордеева это связали в последнюю очередь (о том, что он месяц жил у Алисы в гостинке, кроме него и девушки никто не знал). И вот, он проник в случайный подъезд. Так как в нём горел свет, а снаружи было уже темно, и у входа кажется тёрлись какие-то типы, Захар, подойдя к почтовым ящикам на площадке между первым и вторым этажами, предусмотрительно развернулся спиной к окну. Вытащив доклад, он застыл в раздумьях, в какую квартиру бросить послание, в 3-ю или 7-ю. Некоторые ящики были до отказа забиты корреспонденцией и по их виду было ясно, что они нерабочие (а у некоторых, наоборот, замок был вскрыт и сами они опустошены). Такие ящики по понятным причинам не подходили. И вот он подумал, и бросил в третий. В этот момент дверь третьей квартиры, которая была прямо напротив него на площадке первого этажа, распахнулась, и из неё вышла женщина в красном пальто. Захар сделал вид, что спускается по лестнице к выходу. Но выйти из подъезда он не мог, потому что тогда домофон закроется, и обратно попасть будет трудно, а ему ещё надо было кинуть второй доклад. К выходу он дошёл раньше, чем женщина, потому что та ещё закрывала дверь на ключ. Захар, не переступая порог дома, застыл как бы в нерешительности. Женщина в красном пальто пошла ему навстречу. Он ожидал, что она пройдёт мимо, но она спросила:
– Вы что-то ищите, молодой человек?
– Это ведь дом Х?.. – спросил Захар, и назвал номер дома, который увидел только что до этого на углу.
– Да, – ответила женщина.
– А, тогда всё правильно, – сказал Захар и уверенно двинулся вверх по лестнице. – Мне нужно в третью квартиру… – сдуру ляпнул он, и понял, что спалился. Потом, уже поднявшись на площадку первого этажа (где та самая квартира и была), деланно остановился, как будто что-то вспомнил, обернулся, и…
– А вы уверены, что вам в третью квартиру? – спросила женщина. – Потому что в третьей квартире живу я.
– А это точно дом Х? – спросил Захар.
– Точно, – сказала женщина. – Вы мне что-то в почтовый ящик бросили?.. – вдруг осенило её.
– Нет, что вы, – убедительно покачал головой Захар. – Наверное, мне всё-таки нужно на другой этаж. – И поспешил скорей ретироваться наверх.
Дождавшись хлопка двери подъезда внизу, он приспустился к почтовым ящикам, и, кое-как подцепив пальцами доклад из 3-го ящика (женщина его видела, значит, поймёт, что доклад от него!), кинул в 9-й. Однако в 9-м ящике с задней стороны была широкая щель (такое бывало у некоторых ячеек), и доклад провалился в неё и упал снизу, на пол площадки. Захар чертыхнулся и кинул доклад в другой случайный ящик, потом кинул второй и поспешил скорее смыться. Он надеялся, что женщина, выйдя из подъезда, сразу ушла по своим делам, а не стояла снизу под окнами, наблюдая его манипуляции (что легко сделать, потому что он на самой нижней площадке был как на ладони). И надеялся, что она не знает тех своих соседей, которым Гордеев подкинул послания, иначе они могут рассказать о докладах ей. По пути домой он ощущал стыд. Так близко от провала Штирлиц ещё ни разу не был.
По итогам акции, он в одиночку распространил 107 докладов. В одиночку – потому что Постернак ему так ни разу и не помог. Сколько раз он ни выходил в рейд, у Витьки находились какие-то неотложные дела, либо болела голова, либо просто лень было добираться в труднодоступную часть города. В конце концов Гордеев плюнул и решил делать всё сам. Несмотря на то, что изначальные замыслы были гораздо глобальнее, с прицелом на 500-1000 экземпляров и возможным распространением акции на другие города (с помощью надёжных знакомых), Захар всё-таки сделал немало. На большее просто не хватило времени. Но если из ста человек, которые получат этот доклад, каждый покажет его хотя бы десяти своим знакомым, значит, есть основания полагать, что около тысячи человек протрут глаза. На фоне огромной страны мнение такого маленького количества людей ничего не меняет, но вдруг хотя бы один из тысячи – станет новым Февральным или Немцовым… По возвращению Захар планировал продолжать осуществлять акцию, так как у него должно было остаться ещё не меньше половины суммы, подаренной ему дедушкой и бабушкой.
Не зря же Захар решил добираться из Майского до Москвы максимально экономным способом – на поезде в вагоне класса плацкарт. А из Москвы на автобусе до Киева и оттуда на автобусе до Николаева. Дорога должна была отнять больше недели: шесть суток в поезде, ночь в первом автобусе и день во втором. Билеты Захар предварительно заказал в интернете сразу по получении приглашения, и уже имел на руках в распечатанном виде.
Перед отъездом Захар перетащил всё своё барахло к бабушке, точнее, перевёз, на такси, потому что Алиса сказала ему, что хочет, чтобы он съехал, потому что решила начать сдавать эту гостинку. Захар решил, что он и так достаточно долго пожил у неё за символическую плату. И все вещи (такие как компьютер и принтер), кроме тех, что он брал в поездку, ему пришлось в авральном порядке, в несколько заходов стаскивать с девятого этажа и грузить в такси, да ещё и платить за простойку. Потом уже по пути он объяснил водителю, что в доме не работает лифт, и извинился за долгое ожидание.
Бабушке Захар сказал, что ему нужно закинуть куда-то вещи на неопределённое время, и, чтоб она не беспокоилась, предупредил, что некоторое время не будет захаживать к ней в гости, потому что у него появились «дела». Также он предупредил и маму, что некоторое время может не заходить в «Телеграмм» и не отвечать на звонки. (Он предполагал, что на протяжении недели в поезде может сесть телефон и не быть интернета.)
30 сентября, в день отъезда, у Алисы как раз был день рождения, и они пересеклись в её гостинке, когда Захар забирал вещи для поездки и собирался выдвигаться на вокзал, а та пришла за ключами и наведать кошечек, и он вручил ей завернутый в пакет подарок. Алиса открыла и пришла в неописуемый восторг от купленной Захаром для неё в Москве лисы.
– Как здорово! – сказала она. – Ты всё-таки умеешь быть неожиданным. Я думала, что это будет какая-нибудь книга.
– Книг у тебя и так навалом, – подмигнул Захар. – За сто лет все не перечитаешь.
– Спасибо, что разобрал их, и дотошно подписал каждую коробочку, – сказала Алиса. – А эту лису я буду теперь брать с собой в постель.
Захар понял, что даже несмотря на то, что они расстались, Алисина радость от подарка окупила материальные расходы на него, и он тогда не зря возвращался в «Глобус Гурмэ». Они с Алисой спустились, и, непринуждённо разговаривая, как старые друзья, дошли до остановки, на которой им пора было расходиться. Алиса поделилась, что какое-то время назад снова начала общаться с мамой, и слово за слово они помирились.
– Вот видишь, – незлобно сказал Захар, – я же говорил, что дело было во мне, а ты спорила. Теперь, когда мы расстались, ситуация сама собой уладилась. – Алиса только пожала плечами.
– Ну ладно, давай хоть обниму тебя на прощание, – сказала она и повисла у него на шее. Потом, отстранившись, всмотрелась в его лицо и сделала комплимент: – Какие ж у тебя всё-таки глаза красивые… Всё, давай, вон твоя маршрутка подъезжает.
Захар, сделав на прощание махающий жест, подхватил тяжёлые сумки и залез в маршрутку. Потом, уже на Светланской, он дождался ночи, вызвал такси и к часу по абсолютно пустым дорогам прикатил на вокзал. Таксист, к его облегчению, не оказался маньяком. Наконец, когда объявили посадку, Захар, безудержно уставший, так как не спал последние сутки со всеми этими перевозками вещей и приготовлениями к отъезду, показал проводнице паспорт и билет и забрался в поезд.
Плацкарт, в принципе, особо не отличался от купе. Захар раньше никогда не ездил в плацкарте. Только несколько раз в купе, и то, на не слишком большие расстояния в сопровождении кого-то из взрослых. Если память ему не изменяла, дольше, чем на одну ночь он в поезде не задерживался. А тут предстояло ехать целую неделю. Так он всю Россию-матушку в окно может посмотреть! От побережья Японского моря до Москвы на поезде. В детстве, когда бабушка уезжала в Читу к родственникам, и он вместе с матерью её провожал, Захар всегда мечтал отправиться с ней, но родители не отпускали. Ещё больше он мечтал отправиться с бабушкой путешествовать на поезде через всю Россию, а если возможно, и дальше, до Харькова (ему рассказали, что когда-то ходил такой поезд, Майский порт – Харьков). И вот, в восемнадцать лет старая мечта нежданно-негаданно осуществилась. Правда, без бабушки, которая поехать в Украину к «фашистам и бандеровцам» ни за какие коврижки бы не согласилась. Ну, да и Захар уже не маленький мальчик, бабушку брать с собой не обязательно. Если ему удастся попасть ЗА СТЕНУ и вернуться обратно, тогда-то он ей расскажет, что в Украине всё не так, как показывают по ящику, и может быть, ему удастся бабушку «перековать».
Основное отличие плацкарта от купе было в том, что здесь больше полок и меньше перегородок, из-за чего границы личного пространства человека становились более размытыми. Захару досталась нижняя продольная полка, и он, заняв своё место, сам видел и находился в поле зрения своих соседей на поперечных четырёх полках (а также, краем глаза, кое-кого в соседних «сегментах»). Обладающий обыкновением быстро приноравливаться к обстановке, Захар, как можно меньше тушуясь, парой-тройкой механических движений сменил футболку и, стянув штаны, влез в шорты, в которых собирался быть в поезде. При этом он смотрел в сторону и надеялся на порядочность соседей, которые по умолчанию должны были делать то же. Закрываться в туалете, чтобы переодеться, он посчитал неуместным, потому что придётся бросить большую часть вещей тут, под полкой, ехать неделю в старой одежде – тоже глупо. Уже когда поезд тронулся, погасили свет, и Захар, накрывшись одеялом, отвернулся к стенке, он услышал приглушённое перешёптывание парочки по соседству. Парочка всё это время лежала на полочке в полуобнимку, и ещё даже не начала расстилаться. В частности, девушка выражала смущение тем, что Захар «светит тут своим торсом». Парень ответил ей в том ключе, что «это же плацкарт, куда ему деваться». Захар лишь тихо усмехнулся.
Он лежал, и, проваливаясь в долгожданный сон, представлял, как приедет сначала в Москву, потом в Украину (если его пропустят), там увидит во плоти человека, которого уже не надеялся когда-нибудь встретить в реальной жизни, и… дальше будет что-то большое и важное… А теперь спать… Баю-бай…
Когда Захар открыл, наконец, глаза, солнце уже было даже не в зените, а ниже, он провёл в забвении больше двенадцати часов точно. Вчерашняя парочка растворилась, по их приглушённым разговорам сквозь сон он слышал, что они следовали до Хабаровска, значит, Хабаровск уже проехали. Вместо них появились новые соседи, в частности, кто-то спал, укутавшись в белое одеяло, на верхней полке. Захар сходил, почистил зубы, умылся, вернулся и стал читать книгу. Через некоторое время сосед сверху спустился.
– О, проснулся, – радостно констатировал. – Андрей, – сказал он и протянул руку. Захар пожал руку, резонно предполагая, что им, возможно, ехать вместе до самой Москвы и ещё не раз придётся общаться. – Ну что, может, покушаем?
– Конечно, – сказал Захар.
– Тогда постель надо убрать и разложить стол. Давай сначала ты покушаешь, если хочешь, а после тебя мы с другом поедим, и потом, если захочешь, опять ляжешь.
Захар так и сделал – матрас скатал в рулон и бросил на свободное сиденье, выдвинул столик (привилегия того, кто едет на нижней), сходил за кипятком (кружка и чай были свои), достал также прихваченный нож, и сделал себе пару бутербродов с веганской колбасой (которой затарился в дорогу), заел крекерами. Потом освободил место Андрею и его другу, сходил помыть нож, пересел на соседнюю полку и там стал читать книгу.
Соседа Андрея звали Илья, они оба были молодые. Андрей лет двадцать восемь-тридцать, смуглолицый брюнет, правильный в плечах, не очень крепкий, но и не тюфяк. Илья лет двадцать пять-двадцать семь, тоже брюнет, чуть более худой. Про них можно было сказать: «простые, но не быдло», и «не интеллектуальные, но и не агрессивные». Поэтому в целом они с Захаром неплохо поладили, учитывая, что он не был снобом. Ребята ехали с вахты на рыбном заводе. Завод находился где-то в глуши, куда тебя закидывали на несколько месяцев, и по окончании смены платили зарплату. Потом, через какое-то время, можно было договариваться по второму разу. Андрей (Захар в основном общался с ним, потому что тот ехал на верхней полке, а Илья где-то в другой части вагона, но иногда подходил к ним потрещать) не то чтобы был в восторге от заработной платы, но говорил, что на хлеб хватало. Работа не сказать, что сильно обременяющая, но монотонная, и главным было за три месяца не потерять голову. Андрей рассказал, что некоторые весь третий месяц только и делали, что бухали, а один бедолага пьяным выперся за охраняемый периметр базы, и его сожрали медведи (тело не нашли), которыми кишмя кишела тайга.
Илья ехал до Красноярска, Андрей чуть дальше. Они оба жили далеко от места, куда их забросили «на вахту», и сейчас возвращались домой. Они провели в компании с Захаром большую часть его пути до Москвы. По результатам чего Захар получил: номер контакта в Майском порту, которому можно было позвонить, если Гордеев захочет также подзаработать денег дежурством на рыбной вахте; номера Андрея и Ильи, если он вдруг будет в Красноярске и ему что-то понадобится. И ещё часы живого разговорного общения, пусть где-то неловкого, но помогающего коротать однообразные часы ожидания прибытия в Москву.
В самой нижней коробке в самом дальнем углу обнаружились Алисины старые записи и фотографии. Эту коробку особенно облюбовали тараканы. Захар, который, по причине того, что раньше в быту не встречался нос к носу с таким явлением, не знал, что тараканы появляются бесконечно, как противники в компьютерной игре на том месте уровня, где это прописано кодом, решил объявить им войну и начал массово давить. От этого тараканы забегали быстрее, и давить их стало сложнее. По мере того, как Захар вынимал из коробки каждый следующий слой находящихся там бумаг, тараканов становилось на одно полчище больше. Минут через сорок Захар сдался и просто вынес злосчастную коробку в подъезд, чтобы потом выбросить. Извлечённые из неё «архивы» были в основном нещадно попорчены чёрными пронырами, но одна фотография, где Алиса была запечатлена в разгар своей бардовской юности, более-менее сохранилась, и Захар взял её себе в память о девушке.
В предпоследний день перед своим отъездом в конце сентября он избавлялся от последних докладов. Неохваченным остался только самый центр, вдоль улицы Светланская, где находилась квартира родителей. Захар специально оставил его напоследок, чтобы если доклады и всплыли, с местонахождением Гордеева это связали в последнюю очередь (о том, что он месяц жил у Алисы в гостинке, кроме него и девушки никто не знал). И вот, он проник в случайный подъезд. Так как в нём горел свет, а снаружи было уже темно, и у входа кажется тёрлись какие-то типы, Захар, подойдя к почтовым ящикам на площадке между первым и вторым этажами, предусмотрительно развернулся спиной к окну. Вытащив доклад, он застыл в раздумьях, в какую квартиру бросить послание, в 3-ю или 7-ю. Некоторые ящики были до отказа забиты корреспонденцией и по их виду было ясно, что они нерабочие (а у некоторых, наоборот, замок был вскрыт и сами они опустошены). Такие ящики по понятным причинам не подходили. И вот он подумал, и бросил в третий. В этот момент дверь третьей квартиры, которая была прямо напротив него на площадке первого этажа, распахнулась, и из неё вышла женщина в красном пальто. Захар сделал вид, что спускается по лестнице к выходу. Но выйти из подъезда он не мог, потому что тогда домофон закроется, и обратно попасть будет трудно, а ему ещё надо было кинуть второй доклад. К выходу он дошёл раньше, чем женщина, потому что та ещё закрывала дверь на ключ. Захар, не переступая порог дома, застыл как бы в нерешительности. Женщина в красном пальто пошла ему навстречу. Он ожидал, что она пройдёт мимо, но она спросила:
– Вы что-то ищите, молодой человек?
– Это ведь дом Х?.. – спросил Захар, и назвал номер дома, который увидел только что до этого на углу.
– Да, – ответила женщина.
– А, тогда всё правильно, – сказал Захар и уверенно двинулся вверх по лестнице. – Мне нужно в третью квартиру… – сдуру ляпнул он, и понял, что спалился. Потом, уже поднявшись на площадку первого этажа (где та самая квартира и была), деланно остановился, как будто что-то вспомнил, обернулся, и…
– А вы уверены, что вам в третью квартиру? – спросила женщина. – Потому что в третьей квартире живу я.
– А это точно дом Х? – спросил Захар.
– Точно, – сказала женщина. – Вы мне что-то в почтовый ящик бросили?.. – вдруг осенило её.
– Нет, что вы, – убедительно покачал головой Захар. – Наверное, мне всё-таки нужно на другой этаж. – И поспешил скорей ретироваться наверх.
Дождавшись хлопка двери подъезда внизу, он приспустился к почтовым ящикам, и, кое-как подцепив пальцами доклад из 3-го ящика (женщина его видела, значит, поймёт, что доклад от него!), кинул в 9-й. Однако в 9-м ящике с задней стороны была широкая щель (такое бывало у некоторых ячеек), и доклад провалился в неё и упал снизу, на пол площадки. Захар чертыхнулся и кинул доклад в другой случайный ящик, потом кинул второй и поспешил скорее смыться. Он надеялся, что женщина, выйдя из подъезда, сразу ушла по своим делам, а не стояла снизу под окнами, наблюдая его манипуляции (что легко сделать, потому что он на самой нижней площадке был как на ладони). И надеялся, что она не знает тех своих соседей, которым Гордеев подкинул послания, иначе они могут рассказать о докладах ей. По пути домой он ощущал стыд. Так близко от провала Штирлиц ещё ни разу не был.
По итогам акции, он в одиночку распространил 107 докладов. В одиночку – потому что Постернак ему так ни разу и не помог. Сколько раз он ни выходил в рейд, у Витьки находились какие-то неотложные дела, либо болела голова, либо просто лень было добираться в труднодоступную часть города. В конце концов Гордеев плюнул и решил делать всё сам. Несмотря на то, что изначальные замыслы были гораздо глобальнее, с прицелом на 500-1000 экземпляров и возможным распространением акции на другие города (с помощью надёжных знакомых), Захар всё-таки сделал немало. На большее просто не хватило времени. Но если из ста человек, которые получат этот доклад, каждый покажет его хотя бы десяти своим знакомым, значит, есть основания полагать, что около тысячи человек протрут глаза. На фоне огромной страны мнение такого маленького количества людей ничего не меняет, но вдруг хотя бы один из тысячи – станет новым Февральным или Немцовым… По возвращению Захар планировал продолжать осуществлять акцию, так как у него должно было остаться ещё не меньше половины суммы, подаренной ему дедушкой и бабушкой.
Не зря же Захар решил добираться из Майского до Москвы максимально экономным способом – на поезде в вагоне класса плацкарт. А из Москвы на автобусе до Киева и оттуда на автобусе до Николаева. Дорога должна была отнять больше недели: шесть суток в поезде, ночь в первом автобусе и день во втором. Билеты Захар предварительно заказал в интернете сразу по получении приглашения, и уже имел на руках в распечатанном виде.
Перед отъездом Захар перетащил всё своё барахло к бабушке, точнее, перевёз, на такси, потому что Алиса сказала ему, что хочет, чтобы он съехал, потому что решила начать сдавать эту гостинку. Захар решил, что он и так достаточно долго пожил у неё за символическую плату. И все вещи (такие как компьютер и принтер), кроме тех, что он брал в поездку, ему пришлось в авральном порядке, в несколько заходов стаскивать с девятого этажа и грузить в такси, да ещё и платить за простойку. Потом уже по пути он объяснил водителю, что в доме не работает лифт, и извинился за долгое ожидание.
Бабушке Захар сказал, что ему нужно закинуть куда-то вещи на неопределённое время, и, чтоб она не беспокоилась, предупредил, что некоторое время не будет захаживать к ней в гости, потому что у него появились «дела». Также он предупредил и маму, что некоторое время может не заходить в «Телеграмм» и не отвечать на звонки. (Он предполагал, что на протяжении недели в поезде может сесть телефон и не быть интернета.)
30 сентября, в день отъезда, у Алисы как раз был день рождения, и они пересеклись в её гостинке, когда Захар забирал вещи для поездки и собирался выдвигаться на вокзал, а та пришла за ключами и наведать кошечек, и он вручил ей завернутый в пакет подарок. Алиса открыла и пришла в неописуемый восторг от купленной Захаром для неё в Москве лисы.
– Как здорово! – сказала она. – Ты всё-таки умеешь быть неожиданным. Я думала, что это будет какая-нибудь книга.
– Книг у тебя и так навалом, – подмигнул Захар. – За сто лет все не перечитаешь.
– Спасибо, что разобрал их, и дотошно подписал каждую коробочку, – сказала Алиса. – А эту лису я буду теперь брать с собой в постель.
Захар понял, что даже несмотря на то, что они расстались, Алисина радость от подарка окупила материальные расходы на него, и он тогда не зря возвращался в «Глобус Гурмэ». Они с Алисой спустились, и, непринуждённо разговаривая, как старые друзья, дошли до остановки, на которой им пора было расходиться. Алиса поделилась, что какое-то время назад снова начала общаться с мамой, и слово за слово они помирились.
– Вот видишь, – незлобно сказал Захар, – я же говорил, что дело было во мне, а ты спорила. Теперь, когда мы расстались, ситуация сама собой уладилась. – Алиса только пожала плечами.
– Ну ладно, давай хоть обниму тебя на прощание, – сказала она и повисла у него на шее. Потом, отстранившись, всмотрелась в его лицо и сделала комплимент: – Какие ж у тебя всё-таки глаза красивые… Всё, давай, вон твоя маршрутка подъезжает.
Захар, сделав на прощание махающий жест, подхватил тяжёлые сумки и залез в маршрутку. Потом, уже на Светланской, он дождался ночи, вызвал такси и к часу по абсолютно пустым дорогам прикатил на вокзал. Таксист, к его облегчению, не оказался маньяком. Наконец, когда объявили посадку, Захар, безудержно уставший, так как не спал последние сутки со всеми этими перевозками вещей и приготовлениями к отъезду, показал проводнице паспорт и билет и забрался в поезд.
Глава 4. Жизнь есть сон
Плацкарт, в принципе, особо не отличался от купе. Захар раньше никогда не ездил в плацкарте. Только несколько раз в купе, и то, на не слишком большие расстояния в сопровождении кого-то из взрослых. Если память ему не изменяла, дольше, чем на одну ночь он в поезде не задерживался. А тут предстояло ехать целую неделю. Так он всю Россию-матушку в окно может посмотреть! От побережья Японского моря до Москвы на поезде. В детстве, когда бабушка уезжала в Читу к родственникам, и он вместе с матерью её провожал, Захар всегда мечтал отправиться с ней, но родители не отпускали. Ещё больше он мечтал отправиться с бабушкой путешествовать на поезде через всю Россию, а если возможно, и дальше, до Харькова (ему рассказали, что когда-то ходил такой поезд, Майский порт – Харьков). И вот, в восемнадцать лет старая мечта нежданно-негаданно осуществилась. Правда, без бабушки, которая поехать в Украину к «фашистам и бандеровцам» ни за какие коврижки бы не согласилась. Ну, да и Захар уже не маленький мальчик, бабушку брать с собой не обязательно. Если ему удастся попасть ЗА СТЕНУ и вернуться обратно, тогда-то он ей расскажет, что в Украине всё не так, как показывают по ящику, и может быть, ему удастся бабушку «перековать».
Основное отличие плацкарта от купе было в том, что здесь больше полок и меньше перегородок, из-за чего границы личного пространства человека становились более размытыми. Захару досталась нижняя продольная полка, и он, заняв своё место, сам видел и находился в поле зрения своих соседей на поперечных четырёх полках (а также, краем глаза, кое-кого в соседних «сегментах»). Обладающий обыкновением быстро приноравливаться к обстановке, Захар, как можно меньше тушуясь, парой-тройкой механических движений сменил футболку и, стянув штаны, влез в шорты, в которых собирался быть в поезде. При этом он смотрел в сторону и надеялся на порядочность соседей, которые по умолчанию должны были делать то же. Закрываться в туалете, чтобы переодеться, он посчитал неуместным, потому что придётся бросить большую часть вещей тут, под полкой, ехать неделю в старой одежде – тоже глупо. Уже когда поезд тронулся, погасили свет, и Захар, накрывшись одеялом, отвернулся к стенке, он услышал приглушённое перешёптывание парочки по соседству. Парочка всё это время лежала на полочке в полуобнимку, и ещё даже не начала расстилаться. В частности, девушка выражала смущение тем, что Захар «светит тут своим торсом». Парень ответил ей в том ключе, что «это же плацкарт, куда ему деваться». Захар лишь тихо усмехнулся.
Он лежал, и, проваливаясь в долгожданный сон, представлял, как приедет сначала в Москву, потом в Украину (если его пропустят), там увидит во плоти человека, которого уже не надеялся когда-нибудь встретить в реальной жизни, и… дальше будет что-то большое и важное… А теперь спать… Баю-бай…
Когда Захар открыл, наконец, глаза, солнце уже было даже не в зените, а ниже, он провёл в забвении больше двенадцати часов точно. Вчерашняя парочка растворилась, по их приглушённым разговорам сквозь сон он слышал, что они следовали до Хабаровска, значит, Хабаровск уже проехали. Вместо них появились новые соседи, в частности, кто-то спал, укутавшись в белое одеяло, на верхней полке. Захар сходил, почистил зубы, умылся, вернулся и стал читать книгу. Через некоторое время сосед сверху спустился.
– О, проснулся, – радостно констатировал. – Андрей, – сказал он и протянул руку. Захар пожал руку, резонно предполагая, что им, возможно, ехать вместе до самой Москвы и ещё не раз придётся общаться. – Ну что, может, покушаем?
– Конечно, – сказал Захар.
– Тогда постель надо убрать и разложить стол. Давай сначала ты покушаешь, если хочешь, а после тебя мы с другом поедим, и потом, если захочешь, опять ляжешь.
Захар так и сделал – матрас скатал в рулон и бросил на свободное сиденье, выдвинул столик (привилегия того, кто едет на нижней), сходил за кипятком (кружка и чай были свои), достал также прихваченный нож, и сделал себе пару бутербродов с веганской колбасой (которой затарился в дорогу), заел крекерами. Потом освободил место Андрею и его другу, сходил помыть нож, пересел на соседнюю полку и там стал читать книгу.
Соседа Андрея звали Илья, они оба были молодые. Андрей лет двадцать восемь-тридцать, смуглолицый брюнет, правильный в плечах, не очень крепкий, но и не тюфяк. Илья лет двадцать пять-двадцать семь, тоже брюнет, чуть более худой. Про них можно было сказать: «простые, но не быдло», и «не интеллектуальные, но и не агрессивные». Поэтому в целом они с Захаром неплохо поладили, учитывая, что он не был снобом. Ребята ехали с вахты на рыбном заводе. Завод находился где-то в глуши, куда тебя закидывали на несколько месяцев, и по окончании смены платили зарплату. Потом, через какое-то время, можно было договариваться по второму разу. Андрей (Захар в основном общался с ним, потому что тот ехал на верхней полке, а Илья где-то в другой части вагона, но иногда подходил к ним потрещать) не то чтобы был в восторге от заработной платы, но говорил, что на хлеб хватало. Работа не сказать, что сильно обременяющая, но монотонная, и главным было за три месяца не потерять голову. Андрей рассказал, что некоторые весь третий месяц только и делали, что бухали, а один бедолага пьяным выперся за охраняемый периметр базы, и его сожрали медведи (тело не нашли), которыми кишмя кишела тайга.
Илья ехал до Красноярска, Андрей чуть дальше. Они оба жили далеко от места, куда их забросили «на вахту», и сейчас возвращались домой. Они провели в компании с Захаром большую часть его пути до Москвы. По результатам чего Захар получил: номер контакта в Майском порту, которому можно было позвонить, если Гордеев захочет также подзаработать денег дежурством на рыбной вахте; номера Андрея и Ильи, если он вдруг будет в Красноярске и ему что-то понадобится. И ещё часы живого разговорного общения, пусть где-то неловкого, но помогающего коротать однообразные часы ожидания прибытия в Москву.
