Все отвечали ему вежливо и всегда подсказывали. Никакого недовольства оттого, что Захар говорил не на украинском, он ни разу ни на чьём лице не увидел.
И ещё здесь были просто обалденные женщины! Захар вспомнил, как давно Сергей ему сказал, что самые красивые девушки – в Украине и на Кубе, а Захар тогда обиделся, потому что считал, что русские девушки вне конкуренции. Но сейчас он приехал сюда и понял, что Сергей был прав. В России, конечно, тоже встречались красавицы, но удельное их количество в общей массе безликих в Украине преобладало многократно. Даже так: в Украине скорее было удельное количество безликих в общей массе симпатичных.
В остальном, Украина от России вроде бы ничем не отличалась. Но, пробыв здесь некоторое время, Захар понял, что здесь просто СВОБОДНЕЕ ДЫШАТЬ. Гораздо легче себя чувствуешь психологически, когда над тобой нет никакого Клыкова, и ты можешь спокойно говорить вслух всё, что думаешь. И он прекрасно понимал украинцев, которые не хотели поэтому в Россию, а хотели в Европу. Без чувства, что за ним постоянно наблюдают, без ощущения, что он «пятая колонна», диссидент, Захару стало спокойно. Ему пришло в голову сравнение, что приехав в Украину, он словно попал в Россию из параллельного мира, которая ещё вроде как и не совсем цивилизованная страна, но где над тобой уже нет злого царя и которая делает какие-то шаги в будущее.
Для Захара цены здесь оказались ниже российских, на порядок. Если в Майском порту проезд на автобусе стоил 23 рубля, то в Николаеве 4 гривны, что примерно было равно 10 рублям. Это самый простой пример, цены на продукты были значительно ниже, поэтому, живя тут, Захар потратил в общем-то и немного денег. Правда, Сергей говорил, что и уровень зарплат и пенсий соответственно ниже в пересчёте на российские деньги, и что многим платят копейки. Допустим, его знакомому ветерану АТО приходится заранее на месяц рассчитывать, что и сколько купить из продуктов, и высчитывать каждую копеечку, потому что пенсия кот наплакал. В итоге Захар сделал вывод, что общая масса людей живёт одинаково бедно как в России, так и в Украине. Что проблемы-то у населения и там, и тут общие.
В жизни Сергей, как ни странно, оказался таким человеком, каким Захар его себе и представлял – спокойным и мудрым. Если у них возникал какой-то спор, Сергей всегда умел, не повышая тона, так убедительно обосновать свою позицию, что никаких возражений не оставалось. Он часто любил говорить на «высокие» темы – о поэзии, об искусстве, о смысле жизни. Захар наконец-то нашёл человека, с которым мог всерьёз обсуждать подобные темы. До этого таким человеком какое-то время была Алиса, но всё же её опыт был несравненно меньше многолетнего писательского. Так что Захар с Сергеем часто не замечали, как засиживались до утра за очередной «беседой по душам».
Днём Сергей показывал Захару город. Николаев оказался серым и скучным, и смотреть в нём было особо не на что, особенно в понуром и промозглом октябре. Во всяком случае, так показалось Захару, который до этого побывал в Страсбурге, Сингапуре, Гонконге, Сеуле, Шанхае и других городах. Но он внимательно слушал Сергея, притворяясь, что ему действительно интересно, потому что тот прожил здесь практически всю жизнь и, когда он показывал город, то чувствовал себя более значимым и нужным.
У Сергея была тяжёлая болезнь, связанная с нарушениями процессов метаболизма в организме. Всё началось с обычного аппендикса – когда он был на несколько лет младше Захара, ему должны были сделать операцию на него, но из-за роковой ошибки врача (чудеса бесплатной советской медицины!) в организме пошли непоправимые осложнения. С тех пор всю оставшуюся жизнь он боролся с болезнью. У Сергея была официальная справка об инвалидности. Он даже никогда не покидал надолго Николаев, потому что в любую секунду мог случиться приступ, и его нужно было бы срочно доставить в больницу. Лишний вес, кстати, тоже был вызван осложнениями из-за болезни. И книги Сергей начал писать, пытаясь хоть как-то убежать от неприглядной действительности.
Сергей также занимал активную гражданскую позицию. Он участвовал в заседаниях местного аналога городской думы, и один раз даже выступал по телевизору. Некоторые радикальные местные активисты критиковали его за то, что он разрешал печатать свои книги в том числе и в России. Но Сергей не уставал отвечать им, что в книгах заложено знание, а чем более просвещёнными будут россияне, тем выгоднее для Украины и для всего нормального мира, потому что тем быстрее в России падёт режим Клыкова.
Один раз Захар вместе с Сергеем проходили мимо здания суда, и Сергей незаметно указал Захару на группу молодых ребят.
– А вот эти ребята из «Правого сектора», я их знаю, – сказал он. – Пришли сюда поддержать кого-то из своих. У нас власть, на самом деле, прессует многих националистов.
Захар посмотрел туда, куда показывал Сергей. Обычные на вид ребята, стоят-общаются, ничего особенного.
– Особенно, обрати внимание, как тебе вон та националистка? – добавил Сергей.
Он говорил об одной брюнеточке, к описанию внешности которой больше всего подходило выражение «ноги от ушей». «Наверное, горячая штучка», – подумалось Захару невольно.
– Придём домой, я тебе ещё покажу кое-что, – сказал Сергей. – Я же тебе говорил, что у меня есть визитка Яроша? Та самая, которой вас пугают на телеканалах, что, якобы, её находили на месте погромов, и так далее… Так вот, у меня такая же где-то лежит среди бумаг.
– Ну и дела, – сказал Захар. – Мой папа настороженно относится к украинским националистам. Говорит, что бандеровцы во Второй мировой воевали на стороне фашистов. Хотя он за Украину, и всё такое.
– Бандеровцы союзничали с Гитлером только в первые месяцы войны, когда ещё не разобрались, что он из себя представляет, – вздохнул Сергей. – Бандера потом и сам отсидел срок в фашистской тюрьме. Если помнишь, СССР в начале войны тоже помогали Гитлеру, в частности, они вместе поделили Польшу. А бандеровцы воевали именно против красных. Они ратовали за то, чтобы Украина была свободной страной. И когда поняли, что из себя представляют нацисты, стали сражаться и с Гитлером тоже. Поэтому на Нюрнбергском процессе бандеровцы были признаны партизанским освободительным движением, боровшимся против нацизма.
– Вот как, – сказал Захар. – А у нас говорят совсем по-другому. Надеюсь, что всё было действительно так, как ты рассказываешь.
– Но вообще надо к любым националистам относиться настороженно, – подчеркнул Сергей. – Хотя я и сам, в каком-то смысле, националист.
На центральной площади Захар сфотографировался рядом с сине-жёлтым, в цвет украинского флага, мемориалом памяти бойцам АТО. На мемориале значились имена всех бойцов, сгинувших на Донбассе, которые были родом из Николаева. «Если бы украинские военные действительно были безжалостными карателями, какими рисует их российская пропаганда, разве стали бы местные жители приносить цветы к этому мемориалу? – задумался Захар. – И разве его бы не разрушили через день, учитывая, с какой активностью разрушаются памятники Ленину?»
По соседству с мемориалом стояла табличка с напоминанием о том, что с 22 ноября 2013 года в течение 92-х дней на этом самом месте был николаевский майдан, и напротив же – памятник 68-ми ольшанцам, совершившим подвиг во время Второй мировой.
– У нас врут, что в Украине сносят все памятники советских времён, – сказал Захар, глядя на памятник ольшанцам.
– Не все, а только маньяку Ленину и палачам из НКВД, – сказал Сергей. – Представьте, что у вас во дворе стоял бы памятник Чикатиле, вы бы его не снесли? Вот для множества людей, предки которых пострадали от репрессий и Голодомора (а в Украине таких было особенно много) Ленин – это то же, что Чикатило. Хотя, кстати, в Николаеве ещё остался один памятник ему. Не успели пока свалить.
Уже перед самым отъездом Сергей привёл Захара на собрание ветеранов АТО. Захар сначала боялся заходить.
– Мне неудобно, – сказал он Сергею. – Я же гражданин страны-агрессора.
– Ну и что? – спросил Сергей. – Ты что, славишь режим? Нет. Значит, тебе нечего бояться.
Захара встретили одобрительно, когда Сергей объяснил, что он россиянин, но при этом против политики Клыкова, и сторонник Феврального. Захару собравшиеся ветераны показались нормальными мужиками, по крайней мере, на фоне виденных им ранее в интернете рож «ополченцев» – Гиви, Дыркина, Моторолы и прочих «хероев». С одним, Артемием Скворцовым, они очень хорошо разговорились, и так как он жил на той же улице, что и Сергей, они все втроём ехали в одной маршрутке. Уже совсем стемнело, а Артём и Захар стояли перед домом Сергея, и Артём долго рассказывал всякие интересные вещи. Про то, что говорит по-украински свободно, а пишет с ошибками. Про то, как во время Голодомора его дед пятилетним ребёнком шёл по улице и видел умирающих крестьян, которые загибались от голода. Про то, что украинский язык ближе к старославянскому, чем нынешний российский, в который проникло много татарских слов. Про то, почему пошёл воевать – потому что не хотел, чтобы в Николаеве, где он жил, было, как сейчас на Донбассе. Захар смотрел, как зажигались вечерние огни в окнах стоящих вокруг домов, и подумал, что и сам сделал бы всё, чтобы предотвратить то, чтобы на эти мирные дома упали бомбы.
Захар спросил, а много ли русских воюет на Донбассе, Артём ответил, что немало солдат приезжает не то что из России, а даже из Чечни. И что многие из оккупантов, кто повоевал уже долго, сами сдаются в плен, потому что боятся того отребья, которое приезжает с новыми «пополнениями». Сдававшиеся рассказывали, что новым, которые приезжают, не хочется самим рисковать, лезть под пули, а проще улучить момент и выстрелить в спину тому, кто на Донбассе уже достаточно давно и успел подзаработать побольше, и с этой внушительной суммой свалить.
Артём также посоветовал Захару ограничить свою активность в соцсетях, удалить все переписки и завести пустую страницу, на которой ничего не будет, под придуманным именем, можно даже под женским. На пальцах объяснил, как поставить двухфакторную аутентификацию в «Телеграмме». Также сказал, что лучше в долгосрочной перспективе Захару с его семьёй перебираться сюда, за кордон.
Артём наверняка мог бы ещё много всего рассказать, но ему позвонила жена (у него были жена и маленький сын), и он сказал, что срочно надо идти. Они с Захаром попрощались, и Захар поблагодарил его за столь содержательную беседу. Захар подумал, что на войне у Артёма внутри что-то перевернулось, и он стал дорожить каждым подаренным ему мгновением, а потому торопился сказать, сказать как можно больше.
В Николаеве жил также дядя Захара, папин брат по имени Юра. Захар долго раздумывал, следовало ли навестить его.
– Если ты хочешь всё-таки сохранить в тайне своё пребывание здесь, я сомневаюсь, что это целесообразно, – предупредил Сергей.
– О, придумал! А что, если сказать, типа, я приехал с группой волонтёров из оппозиции специально из России, чтобы, так сказать, своими очами посмотреть, что тут происходит, а потом рассказать всем у нас?.. Мне кажется, это немного успокоит родственников.
– Захар! Если ты сам не понимаешь, послушай хотя бы меня. Как только ты выйдешь из их квартиры, дядя и тётя тут же начнут звонить твоим родителям, и выяснять, а что это Захар здесь делает. Я с ними пообщался хоть и недолго, но всё про них понял. И как только они позвонят, родители тоже переполошатся и начнут задавать вопросы: «А ГДЕ ЗАХАР?»
Сергей проговорил этот вопрос с точно такой же интонацией, с какой бы его произнёс отец Гордеева, и это получилось до того забавно, что Захар от смеха поперхнулся чаем.
– Хорошо, что ты предлагаешь? – спросил он, стараясь сдерживать улыбку.
– Я предлагаю компромиссный вариант: просто посмотреть на дом дяди снаружи, – сказал Сергей. – Даже если тебя случайно увидят в окно, что маловероятно, то вряд ли узнают, они ж тебя помнят, как ты говорил, ещё маленьким. Или идти в гости, но готовиться к тому, что сразу после твоего ухода о твоём пребывании в Украине станет известно родителям…
Захар, поразмыслив, согласился на первый вариант. Ему очень хотелось навестить родственников, которых не видел уйму лет, и очень хотелось удивить их своим приездом, но он решил пожалеть родителей, так как не представлял, в каком шоке те окажутся, узнай они, где он сейчас находится.
Две недели в Николаеве пролетели быстро, как два дня. Захар бы с радостью остался у Сергея хоть на два месяца, но у него остались незавершённые дела в России. Октябрь подходил к концу, а в декабре Февральный должен был подавать документы на регистрацию в Избирком, в преддверии чего желательно было проводить усиленную агитацию населения. К тому же, акцию с докладами Захар считал ещё не полностью оконченной… Так что все обстоятельства склоняли к тому, что надо было возвращаться.
Проснувшись с утра в день отъезда, Захар ещё раз обвёл взглядом кабинет Сергея, стараясь запомнить всё до мелочей. Слева от входа стоял старый, покрытый пылью компьютер, с древнейшей операционной системой «Windows XP» (Сергей любил классику), на котором хозяин этого дома и творил свои нетленные произведения. На столе сбоку от монитора стояла маленькая фигурка в виде двух переплетённых ладоней. Интересно, что она значила для хозяина? Вдоль стен длились книжные полки, на которых стояли книги, очень много книг. В том числе и написанные самим Сергеем, авторские экземпляры, которые он часто дарил читателям и отправлял по почте с автографом. Противоположная от входа стена наполовину была занята книжным шкафом. Большинство книг были старыми и Захару незнакомыми. А какие-то и знакомые, например, Маяковский, который в молодости был любимым поэтом Сергея.
Между столом и книжным шкафом стояло раскладное кресло, которое при приезде гостей превращалось в кровать. На нём, собственно, Захар и ночевал. Сбоку от кресла спал Граф. Графом звали собаку Сергея, терьера, очень доброго и спокойного, как сам хозяин. Граф всегда любил спать на коврике возле кресла. Несмотря на то, что он был абсолютно глухой, он понимал всё, что от него хотят. Графа Сергей и его жена Зоя подобрали маленьким щеночком на улице. Сейчас он был уже совсем дедушка, больше десяти лет, и уставший. Захару он чем-то напоминал собаку Понтия Пилата, которая сидела с ним на Луне.
Напротив кресла, у правой от входа стены, был шкаф, из которого буквально вываливались авторские рукописи и черновики. А слева от кресла, перпендикулярно входной двери, была дверь в палисадник. Да, у Сергея к дому прилегал свой палисадник. Хотя ему с Зоей принадлежал не весь дом, а только квартира на первом этаже, на примыкающей к дому территории был обустроен небольшой сад. В нём летом цвели цветы и спели плоды.
На вопрос Захара, сколько им пришлось оформить бумаг, чтобы обустроить на территории, прилегающей к дому, такой палисадник, Сергей ответил, что в Украине у многих есть подобные пристройки или садики, и получать разрешение официально не обязательно. Можно делать что угодно, если это не мешает проезду, и никто ничего не скажет. Захар удивился, как мол так, Сергей ответил, что у них, украинцев, такой менталитет, каждому важно иметь свой кусочек земли, свою хату, где он делает всё, что хочет, и не суёт нос в то, что делает другой на своём кусочке.
И ещё здесь были просто обалденные женщины! Захар вспомнил, как давно Сергей ему сказал, что самые красивые девушки – в Украине и на Кубе, а Захар тогда обиделся, потому что считал, что русские девушки вне конкуренции. Но сейчас он приехал сюда и понял, что Сергей был прав. В России, конечно, тоже встречались красавицы, но удельное их количество в общей массе безликих в Украине преобладало многократно. Даже так: в Украине скорее было удельное количество безликих в общей массе симпатичных.
В остальном, Украина от России вроде бы ничем не отличалась. Но, пробыв здесь некоторое время, Захар понял, что здесь просто СВОБОДНЕЕ ДЫШАТЬ. Гораздо легче себя чувствуешь психологически, когда над тобой нет никакого Клыкова, и ты можешь спокойно говорить вслух всё, что думаешь. И он прекрасно понимал украинцев, которые не хотели поэтому в Россию, а хотели в Европу. Без чувства, что за ним постоянно наблюдают, без ощущения, что он «пятая колонна», диссидент, Захару стало спокойно. Ему пришло в голову сравнение, что приехав в Украину, он словно попал в Россию из параллельного мира, которая ещё вроде как и не совсем цивилизованная страна, но где над тобой уже нет злого царя и которая делает какие-то шаги в будущее.
Для Захара цены здесь оказались ниже российских, на порядок. Если в Майском порту проезд на автобусе стоил 23 рубля, то в Николаеве 4 гривны, что примерно было равно 10 рублям. Это самый простой пример, цены на продукты были значительно ниже, поэтому, живя тут, Захар потратил в общем-то и немного денег. Правда, Сергей говорил, что и уровень зарплат и пенсий соответственно ниже в пересчёте на российские деньги, и что многим платят копейки. Допустим, его знакомому ветерану АТО приходится заранее на месяц рассчитывать, что и сколько купить из продуктов, и высчитывать каждую копеечку, потому что пенсия кот наплакал. В итоге Захар сделал вывод, что общая масса людей живёт одинаково бедно как в России, так и в Украине. Что проблемы-то у населения и там, и тут общие.
В жизни Сергей, как ни странно, оказался таким человеком, каким Захар его себе и представлял – спокойным и мудрым. Если у них возникал какой-то спор, Сергей всегда умел, не повышая тона, так убедительно обосновать свою позицию, что никаких возражений не оставалось. Он часто любил говорить на «высокие» темы – о поэзии, об искусстве, о смысле жизни. Захар наконец-то нашёл человека, с которым мог всерьёз обсуждать подобные темы. До этого таким человеком какое-то время была Алиса, но всё же её опыт был несравненно меньше многолетнего писательского. Так что Захар с Сергеем часто не замечали, как засиживались до утра за очередной «беседой по душам».
Днём Сергей показывал Захару город. Николаев оказался серым и скучным, и смотреть в нём было особо не на что, особенно в понуром и промозглом октябре. Во всяком случае, так показалось Захару, который до этого побывал в Страсбурге, Сингапуре, Гонконге, Сеуле, Шанхае и других городах. Но он внимательно слушал Сергея, притворяясь, что ему действительно интересно, потому что тот прожил здесь практически всю жизнь и, когда он показывал город, то чувствовал себя более значимым и нужным.
У Сергея была тяжёлая болезнь, связанная с нарушениями процессов метаболизма в организме. Всё началось с обычного аппендикса – когда он был на несколько лет младше Захара, ему должны были сделать операцию на него, но из-за роковой ошибки врача (чудеса бесплатной советской медицины!) в организме пошли непоправимые осложнения. С тех пор всю оставшуюся жизнь он боролся с болезнью. У Сергея была официальная справка об инвалидности. Он даже никогда не покидал надолго Николаев, потому что в любую секунду мог случиться приступ, и его нужно было бы срочно доставить в больницу. Лишний вес, кстати, тоже был вызван осложнениями из-за болезни. И книги Сергей начал писать, пытаясь хоть как-то убежать от неприглядной действительности.
Сергей также занимал активную гражданскую позицию. Он участвовал в заседаниях местного аналога городской думы, и один раз даже выступал по телевизору. Некоторые радикальные местные активисты критиковали его за то, что он разрешал печатать свои книги в том числе и в России. Но Сергей не уставал отвечать им, что в книгах заложено знание, а чем более просвещёнными будут россияне, тем выгоднее для Украины и для всего нормального мира, потому что тем быстрее в России падёт режим Клыкова.
Один раз Захар вместе с Сергеем проходили мимо здания суда, и Сергей незаметно указал Захару на группу молодых ребят.
– А вот эти ребята из «Правого сектора», я их знаю, – сказал он. – Пришли сюда поддержать кого-то из своих. У нас власть, на самом деле, прессует многих националистов.
Захар посмотрел туда, куда показывал Сергей. Обычные на вид ребята, стоят-общаются, ничего особенного.
– Особенно, обрати внимание, как тебе вон та националистка? – добавил Сергей.
Он говорил об одной брюнеточке, к описанию внешности которой больше всего подходило выражение «ноги от ушей». «Наверное, горячая штучка», – подумалось Захару невольно.
– Придём домой, я тебе ещё покажу кое-что, – сказал Сергей. – Я же тебе говорил, что у меня есть визитка Яроша? Та самая, которой вас пугают на телеканалах, что, якобы, её находили на месте погромов, и так далее… Так вот, у меня такая же где-то лежит среди бумаг.
– Ну и дела, – сказал Захар. – Мой папа настороженно относится к украинским националистам. Говорит, что бандеровцы во Второй мировой воевали на стороне фашистов. Хотя он за Украину, и всё такое.
– Бандеровцы союзничали с Гитлером только в первые месяцы войны, когда ещё не разобрались, что он из себя представляет, – вздохнул Сергей. – Бандера потом и сам отсидел срок в фашистской тюрьме. Если помнишь, СССР в начале войны тоже помогали Гитлеру, в частности, они вместе поделили Польшу. А бандеровцы воевали именно против красных. Они ратовали за то, чтобы Украина была свободной страной. И когда поняли, что из себя представляют нацисты, стали сражаться и с Гитлером тоже. Поэтому на Нюрнбергском процессе бандеровцы были признаны партизанским освободительным движением, боровшимся против нацизма.
– Вот как, – сказал Захар. – А у нас говорят совсем по-другому. Надеюсь, что всё было действительно так, как ты рассказываешь.
– Но вообще надо к любым националистам относиться настороженно, – подчеркнул Сергей. – Хотя я и сам, в каком-то смысле, националист.
На центральной площади Захар сфотографировался рядом с сине-жёлтым, в цвет украинского флага, мемориалом памяти бойцам АТО. На мемориале значились имена всех бойцов, сгинувших на Донбассе, которые были родом из Николаева. «Если бы украинские военные действительно были безжалостными карателями, какими рисует их российская пропаганда, разве стали бы местные жители приносить цветы к этому мемориалу? – задумался Захар. – И разве его бы не разрушили через день, учитывая, с какой активностью разрушаются памятники Ленину?»
По соседству с мемориалом стояла табличка с напоминанием о том, что с 22 ноября 2013 года в течение 92-х дней на этом самом месте был николаевский майдан, и напротив же – памятник 68-ми ольшанцам, совершившим подвиг во время Второй мировой.
– У нас врут, что в Украине сносят все памятники советских времён, – сказал Захар, глядя на памятник ольшанцам.
– Не все, а только маньяку Ленину и палачам из НКВД, – сказал Сергей. – Представьте, что у вас во дворе стоял бы памятник Чикатиле, вы бы его не снесли? Вот для множества людей, предки которых пострадали от репрессий и Голодомора (а в Украине таких было особенно много) Ленин – это то же, что Чикатило. Хотя, кстати, в Николаеве ещё остался один памятник ему. Не успели пока свалить.
Уже перед самым отъездом Сергей привёл Захара на собрание ветеранов АТО. Захар сначала боялся заходить.
– Мне неудобно, – сказал он Сергею. – Я же гражданин страны-агрессора.
– Ну и что? – спросил Сергей. – Ты что, славишь режим? Нет. Значит, тебе нечего бояться.
Захара встретили одобрительно, когда Сергей объяснил, что он россиянин, но при этом против политики Клыкова, и сторонник Феврального. Захару собравшиеся ветераны показались нормальными мужиками, по крайней мере, на фоне виденных им ранее в интернете рож «ополченцев» – Гиви, Дыркина, Моторолы и прочих «хероев». С одним, Артемием Скворцовым, они очень хорошо разговорились, и так как он жил на той же улице, что и Сергей, они все втроём ехали в одной маршрутке. Уже совсем стемнело, а Артём и Захар стояли перед домом Сергея, и Артём долго рассказывал всякие интересные вещи. Про то, что говорит по-украински свободно, а пишет с ошибками. Про то, как во время Голодомора его дед пятилетним ребёнком шёл по улице и видел умирающих крестьян, которые загибались от голода. Про то, что украинский язык ближе к старославянскому, чем нынешний российский, в который проникло много татарских слов. Про то, почему пошёл воевать – потому что не хотел, чтобы в Николаеве, где он жил, было, как сейчас на Донбассе. Захар смотрел, как зажигались вечерние огни в окнах стоящих вокруг домов, и подумал, что и сам сделал бы всё, чтобы предотвратить то, чтобы на эти мирные дома упали бомбы.
Захар спросил, а много ли русских воюет на Донбассе, Артём ответил, что немало солдат приезжает не то что из России, а даже из Чечни. И что многие из оккупантов, кто повоевал уже долго, сами сдаются в плен, потому что боятся того отребья, которое приезжает с новыми «пополнениями». Сдававшиеся рассказывали, что новым, которые приезжают, не хочется самим рисковать, лезть под пули, а проще улучить момент и выстрелить в спину тому, кто на Донбассе уже достаточно давно и успел подзаработать побольше, и с этой внушительной суммой свалить.
Артём также посоветовал Захару ограничить свою активность в соцсетях, удалить все переписки и завести пустую страницу, на которой ничего не будет, под придуманным именем, можно даже под женским. На пальцах объяснил, как поставить двухфакторную аутентификацию в «Телеграмме». Также сказал, что лучше в долгосрочной перспективе Захару с его семьёй перебираться сюда, за кордон.
Артём наверняка мог бы ещё много всего рассказать, но ему позвонила жена (у него были жена и маленький сын), и он сказал, что срочно надо идти. Они с Захаром попрощались, и Захар поблагодарил его за столь содержательную беседу. Захар подумал, что на войне у Артёма внутри что-то перевернулось, и он стал дорожить каждым подаренным ему мгновением, а потому торопился сказать, сказать как можно больше.
В Николаеве жил также дядя Захара, папин брат по имени Юра. Захар долго раздумывал, следовало ли навестить его.
– Если ты хочешь всё-таки сохранить в тайне своё пребывание здесь, я сомневаюсь, что это целесообразно, – предупредил Сергей.
– О, придумал! А что, если сказать, типа, я приехал с группой волонтёров из оппозиции специально из России, чтобы, так сказать, своими очами посмотреть, что тут происходит, а потом рассказать всем у нас?.. Мне кажется, это немного успокоит родственников.
– Захар! Если ты сам не понимаешь, послушай хотя бы меня. Как только ты выйдешь из их квартиры, дядя и тётя тут же начнут звонить твоим родителям, и выяснять, а что это Захар здесь делает. Я с ними пообщался хоть и недолго, но всё про них понял. И как только они позвонят, родители тоже переполошатся и начнут задавать вопросы: «А ГДЕ ЗАХАР?»
Сергей проговорил этот вопрос с точно такой же интонацией, с какой бы его произнёс отец Гордеева, и это получилось до того забавно, что Захар от смеха поперхнулся чаем.
– Хорошо, что ты предлагаешь? – спросил он, стараясь сдерживать улыбку.
– Я предлагаю компромиссный вариант: просто посмотреть на дом дяди снаружи, – сказал Сергей. – Даже если тебя случайно увидят в окно, что маловероятно, то вряд ли узнают, они ж тебя помнят, как ты говорил, ещё маленьким. Или идти в гости, но готовиться к тому, что сразу после твоего ухода о твоём пребывании в Украине станет известно родителям…
Захар, поразмыслив, согласился на первый вариант. Ему очень хотелось навестить родственников, которых не видел уйму лет, и очень хотелось удивить их своим приездом, но он решил пожалеть родителей, так как не представлял, в каком шоке те окажутся, узнай они, где он сейчас находится.
Глава 7. Дорога – мой дом
Две недели в Николаеве пролетели быстро, как два дня. Захар бы с радостью остался у Сергея хоть на два месяца, но у него остались незавершённые дела в России. Октябрь подходил к концу, а в декабре Февральный должен был подавать документы на регистрацию в Избирком, в преддверии чего желательно было проводить усиленную агитацию населения. К тому же, акцию с докладами Захар считал ещё не полностью оконченной… Так что все обстоятельства склоняли к тому, что надо было возвращаться.
Проснувшись с утра в день отъезда, Захар ещё раз обвёл взглядом кабинет Сергея, стараясь запомнить всё до мелочей. Слева от входа стоял старый, покрытый пылью компьютер, с древнейшей операционной системой «Windows XP» (Сергей любил классику), на котором хозяин этого дома и творил свои нетленные произведения. На столе сбоку от монитора стояла маленькая фигурка в виде двух переплетённых ладоней. Интересно, что она значила для хозяина? Вдоль стен длились книжные полки, на которых стояли книги, очень много книг. В том числе и написанные самим Сергеем, авторские экземпляры, которые он часто дарил читателям и отправлял по почте с автографом. Противоположная от входа стена наполовину была занята книжным шкафом. Большинство книг были старыми и Захару незнакомыми. А какие-то и знакомые, например, Маяковский, который в молодости был любимым поэтом Сергея.
Между столом и книжным шкафом стояло раскладное кресло, которое при приезде гостей превращалось в кровать. На нём, собственно, Захар и ночевал. Сбоку от кресла спал Граф. Графом звали собаку Сергея, терьера, очень доброго и спокойного, как сам хозяин. Граф всегда любил спать на коврике возле кресла. Несмотря на то, что он был абсолютно глухой, он понимал всё, что от него хотят. Графа Сергей и его жена Зоя подобрали маленьким щеночком на улице. Сейчас он был уже совсем дедушка, больше десяти лет, и уставший. Захару он чем-то напоминал собаку Понтия Пилата, которая сидела с ним на Луне.
Напротив кресла, у правой от входа стены, был шкаф, из которого буквально вываливались авторские рукописи и черновики. А слева от кресла, перпендикулярно входной двери, была дверь в палисадник. Да, у Сергея к дому прилегал свой палисадник. Хотя ему с Зоей принадлежал не весь дом, а только квартира на первом этаже, на примыкающей к дому территории был обустроен небольшой сад. В нём летом цвели цветы и спели плоды.
На вопрос Захара, сколько им пришлось оформить бумаг, чтобы обустроить на территории, прилегающей к дому, такой палисадник, Сергей ответил, что в Украине у многих есть подобные пристройки или садики, и получать разрешение официально не обязательно. Можно делать что угодно, если это не мешает проезду, и никто ничего не скажет. Захар удивился, как мол так, Сергей ответил, что у них, украинцев, такой менталитет, каждому важно иметь свой кусочек земли, свою хату, где он делает всё, что хочет, и не суёт нос в то, что делает другой на своём кусочке.
