«Бредятина какая… И ведь эти с боков сидят и слушают, нет, чтоб отвлечь его от этой ахинеи! Ну, Телита, вешайся!»
- Да нет, с чего вы взяли? Вообще не так. Вон у Маслова и спросите, что мне врать-то…
Оба посмотрели на Маслова. А тот, не отводя от них глаз, налил себе рюмку и, отсалютовав им – дескать, ваше здоровье! – выпил и как-то нехорошо усмехнулся в усы.
- Ладно, забудем пока, - налил себе Воронков. – Но история явно мутная. Надеюсь, расскажешь.
Ни пить, ни вообще сидеть дальше в этом коллективе Гордееву уже не хотелось. Но праздник был у Летной таможни, и пришлось все терпеть и дальше. Улучив минуту, когда генерал отошел, он вставил Мятникову:
- Ты что, не мог его унять? Отвлечь чем-то?
- Да что такого-то? Маразм у дяденьки разыгрался, решил в шпионов поиграть. А что там у вас с Герой произошло на самом деле?
- Вот тебя еще не хватало с расспросами, - Виктор вскочил. «Достали, в натуре…»
Он вышел в холл, по пути едва не сбив Воронкова. Подойдя к входным дверям, задумался – выйти ли?
- Там холодно, - раздался сзади голос Маслова, - я выходил…
«Спасибо за совет, советчик…» Но показывать характер Гордеев не стал, и просто повернулся к бывшему руководителю. А таких там внезапно оказалось двое – Филинов стоял рядом и скалился.
- Только что о вас говорили, Виктор Семенович, - подчеркнуто вежливо проговорил он. – Как время летит! Вроде недавно все мы приходили служить, а вот на тебе – мы уже бывшие, а вы – во главе таможни. Эх!
- Сильно тоскуете по тем временам, Михаил Николаевич? – спросил его Маслов.
- Нет, больше завидую нынешнему руководителю, - Филинов покосился на Гордеева, - сейчас все намного проще, и времена не такие сложные, как раньше.
Виктор усмехнулся. «Суки завистливые. Видимо, не очень дела-то идут на гражданке, вот и ноют. По Маслову-то точно видно - чмырь чмырем, а ведь денег наворовал в свое время – мама не горюй! Все детей своих бестолковых обеспечивал. Вся таможня ржала: сын выше отца, а по всем вопросам папе звонит; дочь шлюха, полпорта знает, какая у нее на лобке стрижка…»
- Извиняюсь, но это напоминает брюзжание старых бабок: вот в наше время… - Он развел руки: - Еще раз извиняюсь.
- Да никаких обид, - посуровев, ответил Филинов. Маслов закивал в унисон. – Просто есть вещи, которые нельзя сопоставлять.
- Какие это? – прищурился Гордеев.
- Ну, к примеру, количество различных… так скажем, ведомств, которые хотят контролировать таможню. И использовать ее в своих целях, – Филинов еще больше набычился. – Я не имею в виду руководство или контролирующие органы типа прокуратуры или ФСБ. Я имею в виду… жуликов, опять же – к примеру, или власть. Но с жуликами еще в принципе можно что-то порешать. А вот как быть с властью, с теми, кто там, - он потыкал пальцем в небо, - наверху? Мало приятного, когда тебя вызывают, как пацана, и дают задание – по таким-то дням будут прилетать грузовые самолеты, их надо пропустить без досмотра, выгрузить товар на склад, с которого в течение пары дней нужные люди все заберут. Вы с таким сталкивались, Виктор Семенович?
- Нет, - помотал головой Виктор.
- А мы с Евгением Даниловичем это прошли. И борзеть, так понимаю, они только в последние годы перестали. А ведь там как? Минимум доверенных людей, все надо скрыть, ибо, если все выйдет наружу – тебе башку за контрабанду оторвут, а не им. И никаких взяток, радуйся, что ты на своем посту работаешь. Вот я про что.
- Да ладно вам жути-то нагонять, Михаил Николаевич, - Маслов засмеялся, - что было – то было. Пойдемте, выпьем на троих как начальники, пусть мы с вами, - он приобнял Филинова, - и бывшие. Чего старое поминать? Кстати, весной управление приглашает молодые деревца у входа посадить, поедете?
Постепенно все начали расходиться. Как начальнику таможни, Гордееву теперь полагался персональный водитель, поэтому после ресторана он спокойно разместился на заднем сиденье и думал о том, что сказал Филинов.
Про то, что некие неучтенные грузовые самолеты летали в товаром в порт, он слышал, еще будучи простым инспектором. Там слово, тут слово, то техник, то грузчик – шила в мешке не утаишь, как бы этого не хотелось. Даже в газетах несколько раз такое всплывало, особенно в период многочисленных выборов. А однажды Гордеев услышал, что нечто подобное сказали при Лимохине – собутыльнике Замышляева и выходце с грузового отдела. Лимохин тогда грубо оборвал говорившего, обвинив того в «разносе бабьих сплетен». Однако было заметно, что эта тема Лимохину неприятна, и не из-за вида информации. Тогда Виктор не придал большого значения нервному выплеску Лимохина. Но товар на грузовых самолетах и тогда, и сейчас возили многие, тот же небезызвестный Непрошин, которого связывали с различными структурами и у которого под боком целая авиакомпания. Может, это его самолеты? На него и уголовку заводили в то время… или позже? Гордеев не был точно уверен, просто история была громкая, и мужики с грузового отдела много про это говорили. А вот про власть – если что-то было, то только мельком, слушком. В принципе понятно – если все это правда, таковое должно держаться в строгой секретности, люди-то серьезные замешаны. Но если связать цепочку Филинов – Замышляев – Лимохин – грузовой отдел и сегодняшние слова Филинова, тогда многое становится понятным. Да, может оно и лучше, что все с этими самолетами закончилось. Или нет? Надо у Добрынина спросить, наверняка знает.
- Не уснули, Виктор Семенович? – Водитель Сергей был сама доброта. – Приехали…
- Уснешь тут… Спасибо. Завтра как обычно.
Да, праздник выпал на середину недели, и завтра обычный рабочий день. Машина отъехала, чуть обрызгав мокрым снегом брюки Виктора. «Вот засранец!», - устало подумал он. Посмотрев вслед служебной «сонате», решил запланировать на ближайшее время замену служебной машины. «Надо узнать в Москве. Какой-нибудь джип, к примеру - «лэндкрузер», был бы как раз в жилу! А то позорюсь на этом ведре…»
Жена ждала его на кухне.
- Чай будешь?
- Нет. В ванну схожу – и спать.
На выходе из ванной жена его остановила.
- Вить, слушай, мы с Дашкой тебе все никак не скажем…
- Господи! Что случилось?
- Да ничего такого. Мы мою должность на фирме на нее переписали. Решили, что так лучше, и ей это определенный статус придает. И она теперь больше будет этим заниматься, раз такое дело. Ну, и я, конечно.
- Блин, я-то думал! Ну, сделали – сделали. Мне бы ваши заботы…
Татьяна обняла его.
- Иди спать.
Уже в кровати, закрыв глаза, Виктор подумал о том, что надо еще сделать завтра. Насчет машины, узнать – раз. Добрынину, позвонить – два. И что-то еще. Что? Он поворочался, устраиваясь поудобнее. Открыл глаза. Да! Телита. Найти, за что, и уволить мудака к чертовой матери.
Он закрыл глаза.
Три.
Первым делом Гордеев набрал Добрынина.
- А тебе это зачем? – Тон Лешиных слов как-то не стыковался с тем, что он является подчиненным. – Если в двух словах и по телефону, то давно этого нет. А если…
- Нет-нет, все, этого достаточно, - поторопился с ответом Виктор. – Давай, пока.
Самое главное – этого сейчас нет. Значит, никто не позвонит и не вызовет, не начнет указывать. Большего и знать не надо, не та тема. А то, что по телефону начал выяснять – это косяк, да. «Надо было вызвать его к себе, что ли…» Ладно, проехали.
Потом позвонил Насонову. Ограничился коротким: «Зайди!»
Когда он объяснил другу свое пожелание относительно Бориса Телиты, тот тяжело вздохнул:
- Так я и подумал.
- Что ты подумал??? Мне вчера Ворон форменный допрос устроил – при всех, прикинь! Мне, начальнику таможни! Я что, заслужил это?
- А Борис-то в чем виноват?
- Не знаю! – Он не находил аргументов. - Но это из-за него меня вчера в дерьме полоскали…
- Но это же ваши с Герой дела!
Володя вздохнул еще раз.
- Корона у тебя выросла, Витя, - он встал и пошел к двери. На пороге обернулся и сказал: - Я все понял. Подумаю, что сделать. Но ты это… зря.
Виктор обессилено откинулся на кресло. Ни от кого другого он бы не стерпел подобные слова. Но тут Вовка, с которым столько пройдено! Может, он прав? На самом деле, ведь он так оторвался от всех местных, в том числе – от «сосновских». Стал чувствовать себя элитой, «белой костью». Как это было в древности – патриций среди плебеев! И они это видят. Ничего не говорят, но их отношение к нему явно постепенно меняется, как бы ни защищал их, как бы ни покрывал. И кто-то, подобно Седову, уже его не может терпеть. И где гарантия, что кто-то не будет следующим «Седовым», с еще худшими последствиями?
А кто за последнее время обратился к нему – из тех, кто ушел с таможни? За помощью, за советом, да просто позвонил поговорить, с праздником поздравить? Вот Большов приходил. И то не к нему, просто так обернулось. Ничем приятным, кстати, тоже ведь не считает его авторитетом. Ладно, вот один. Дима Мосин иногда звонит – два. Так… и все. С одной стороны, можно подумать – не тот уровень, плевать. А с другой стороны… Многие бывшие шастают на «пассажирку» по старой памяти и в гости, и по «делам», и ведь не запретишь – даже свои, «сосновские» этого не поймут, не говоря уже об Сотилайнене, Тишаеве, Колоскове. Надо ли им всем объяснять проблемы своих взаимоотношений с некоторыми уволившимися? Опять же менты, девчонки с перевозок: за те годы, что Гордеев здесь работает, не так много их и поменялось, хотя вроде – скоро пятнадцать лет! И вот ко всем ходят, а к нему нет.
«Корона, значит…» Да и хер с ними! Своя рубашка ближе к телу.
Виктор сходил в туалет, умылся. Стало чуть легче, и он вернулся в кабинет. По времени можно было беспокоить Москву.
- Добрый день, Анна Дмитриевна, - поприветствовал он Плескову.
- Привет, привет, что-то срочное? – зачастила она. – На совещание ухожу, говори быстрее.
- Да вот хотел узнать, нет ли желания у руководителей подарок нам сделать на юбилей таможни?
- Какой подарок? – было слышно, что она присела. – Мы ж вам телеграмму отстучали за подписью главы, медаль тебе выслали – мало?
- Я уж напрямую, раз такое дело, - рубанул Гордеев. – За медаль спасибо, но вот… машины у нас, мягко говоря… А вокруг все на джипах давно ездят. Нет у вас там возможности на ближайшем распределении выделить нам «крузер» какой-нибудь? Не стыдно будет вас встретить, когда вы в любимую таможню приедете!
- Ох, блин, зальстил-то как, - захохотала Плескова, - прям всю меня по телефону забрызгал! Ладно, посмотрим, что можно сделать, раз праздник такой. Знала бы раньше, медаль бы не высылала!
- А поздно! – засмеялся в ответ Виктор. – Уже на мне. Спасибо за нее, и за джип - заранее спасибо!
Медаль висела на парадном кителе, рядом с другими, почти такими же, полученными ранее. В армии Гордееву не удалось получить ни одной, даже самой завалящей юбилейной медали, и он немного комплексовал по этому поводу, особенно в те моменты, когда Дима Мосин или Горьков надевали «колодки» или, на праздники, заслуженный «иконостас». В таможне Виктор получил уже три медали, их давали по разным поводам, в том числе, как сейчас, на какой-нибудь праздник. Было понятно, что это не совсем государственные награды, всего лишь ведомственные, но с другой стороны – не казацкие значки и не те бирюльки, которыми за бабло увешивают всех желающих от шеи до пупа. Так что, хоть какая-то, а награда…
Зазвонил телефон.
- Я все решил по Борису, - пробурчал Насонов. – Сейчас он пойдет в кадры и напишет по собственному. Вроде как в декларанты пойдет, нашел себе быстренько место, попросил хоть там его не зажимать. Я пообещал.
- Спасибо, Володь, - теперь настала очередь Виктора вздыхать. – Пускай валит.
Заявление Телите подписали в тот же день. Так в таможне не стало культмассового сектора.
Чуть позже принес заявление на увольнение Тишаев. Теоретически было понятно, что новый контракт ему не предложат, и не в меру активный начальник смены уже искал варианты по работе. Видимо, нашел – ничего объяснять он не пожелал. Удерживать его Гордеев не собирался.
У Виктора опять настала тихая пора. Он работал на совесть, делал отчеты, ездил на совещания в управление. Воронков вроде как успокоился, ни словом более не упоминал ни про таможенный гимн, ни про разговор в ресторане. В числе многих заслуженных таможенников настоящего и прошлого Гордеев был приглашен им для посадки аллеи молодых деревьев возле отремонтированного здания управления. Бывшие коллеги, в том числе Маслов, пытались завязать разговор, но Виктор просто отшучивался и отходил в сторону.
В Летной таможне снова было все спокойно. Не было никаких конфликтов, шла обычная размеренная работа. Выполнялись поставленные планы, задерживалась контрабанда. Фамилия, а то и фото Гордеева стали периодически попадать на страницы печати. «Этак тебя скоро в жюри конкурса красоты позовут!», - сказал ему как-то никуда не девшийся комитетчик Анатолий, с которым пару раз пришлось встретиться. Но, к удовлетворению Виктора, не по неприятным поводам – один раз тому понадобились деньги, а второй раз была простая болтовня «за жизнь» - хотя какая может быть болтовня с сотрудником такого органа, как ФСБ, постоянно напоминал себе Гордеев, надо держать себя в руках, контролировать свой «базар», и все такое. Не вышло: оба в итоге напились «в зюзю», благо, дело было в пятницу, и потом можно было отлежаться.
Развалясь на диване и страдая от головной боли, Виктор не знал, чем заняться. Жена принесла ему свежие газеты и журналы, которые семья Гордеевых (а точнее – прекрасная ее половина) начала выписывать и покупать в последнее время в невероятных размерах. Он стал искать на страницах печати знакомые фамилии. Несколько публикаций в местной прессе сообщало о скорой смене начальника таможенного управления. При этом половина писак утверждала, что Воронкова уберут из-за низких показателей, отправив на пенсию, а другая половина с пеной у рта доказывала, что ему путь наверх, в Москву, так как здесь все пучком, и все благодаря его умной политике. Иногда в качестве смены фигурировала фамилия Мятникова. Виктор, читая эти бредни, славно ржал, особенно его смешило возможное возвращение Димы в таможенные пенаты.
- Да что я, совсем ума лишился? – только и ответил друг, когда Гордеев порекомендовал ему почитать какую-то статью. – Пусть пишут хоть про мой полет в космос, это их работа.
Мятников полностью оправдывал надежды московского руководства, и уже несколько заключенных им договоров работали. Правда, он никак не мог рассчитаться с Гордеевым.
- Не выходит никак, - оправдывался Дима, - извини. Но я обещал – значит, сделаю.
Виктор другу доверял, поэтому не собирался сомневаться в его честности. Тем более, что он понимал – у Димы и других проблем хватает. Вот в какой-то момент вышла боком «медийная известность» - в СМИ попала информация о зарубежной недвижимости, оформленной на Димину жену. Вопрос подняли даже в Госдуме – там обнародовали целый список таких чиновников, и местные журналисты зацепились: как так, у госчиновника апартаменты в другом государстве? Постепенно ажиотаж стих, но в случае еще одного «палева», пробела в биографии или ошибки в работе у Мятникова, все могло быстро всплыть заново.
Голова только стала проходить, когда жена сказала Виктору:
- Может, продадим эту квартиру и купим другую?
- Да нет, с чего вы взяли? Вообще не так. Вон у Маслова и спросите, что мне врать-то…
Оба посмотрели на Маслова. А тот, не отводя от них глаз, налил себе рюмку и, отсалютовав им – дескать, ваше здоровье! – выпил и как-то нехорошо усмехнулся в усы.
- Ладно, забудем пока, - налил себе Воронков. – Но история явно мутная. Надеюсь, расскажешь.
Ни пить, ни вообще сидеть дальше в этом коллективе Гордееву уже не хотелось. Но праздник был у Летной таможни, и пришлось все терпеть и дальше. Улучив минуту, когда генерал отошел, он вставил Мятникову:
- Ты что, не мог его унять? Отвлечь чем-то?
- Да что такого-то? Маразм у дяденьки разыгрался, решил в шпионов поиграть. А что там у вас с Герой произошло на самом деле?
- Вот тебя еще не хватало с расспросами, - Виктор вскочил. «Достали, в натуре…»
Он вышел в холл, по пути едва не сбив Воронкова. Подойдя к входным дверям, задумался – выйти ли?
- Там холодно, - раздался сзади голос Маслова, - я выходил…
«Спасибо за совет, советчик…» Но показывать характер Гордеев не стал, и просто повернулся к бывшему руководителю. А таких там внезапно оказалось двое – Филинов стоял рядом и скалился.
- Только что о вас говорили, Виктор Семенович, - подчеркнуто вежливо проговорил он. – Как время летит! Вроде недавно все мы приходили служить, а вот на тебе – мы уже бывшие, а вы – во главе таможни. Эх!
- Сильно тоскуете по тем временам, Михаил Николаевич? – спросил его Маслов.
- Нет, больше завидую нынешнему руководителю, - Филинов покосился на Гордеева, - сейчас все намного проще, и времена не такие сложные, как раньше.
Виктор усмехнулся. «Суки завистливые. Видимо, не очень дела-то идут на гражданке, вот и ноют. По Маслову-то точно видно - чмырь чмырем, а ведь денег наворовал в свое время – мама не горюй! Все детей своих бестолковых обеспечивал. Вся таможня ржала: сын выше отца, а по всем вопросам папе звонит; дочь шлюха, полпорта знает, какая у нее на лобке стрижка…»
- Извиняюсь, но это напоминает брюзжание старых бабок: вот в наше время… - Он развел руки: - Еще раз извиняюсь.
- Да никаких обид, - посуровев, ответил Филинов. Маслов закивал в унисон. – Просто есть вещи, которые нельзя сопоставлять.
- Какие это? – прищурился Гордеев.
- Ну, к примеру, количество различных… так скажем, ведомств, которые хотят контролировать таможню. И использовать ее в своих целях, – Филинов еще больше набычился. – Я не имею в виду руководство или контролирующие органы типа прокуратуры или ФСБ. Я имею в виду… жуликов, опять же – к примеру, или власть. Но с жуликами еще в принципе можно что-то порешать. А вот как быть с властью, с теми, кто там, - он потыкал пальцем в небо, - наверху? Мало приятного, когда тебя вызывают, как пацана, и дают задание – по таким-то дням будут прилетать грузовые самолеты, их надо пропустить без досмотра, выгрузить товар на склад, с которого в течение пары дней нужные люди все заберут. Вы с таким сталкивались, Виктор Семенович?
- Нет, - помотал головой Виктор.
- А мы с Евгением Даниловичем это прошли. И борзеть, так понимаю, они только в последние годы перестали. А ведь там как? Минимум доверенных людей, все надо скрыть, ибо, если все выйдет наружу – тебе башку за контрабанду оторвут, а не им. И никаких взяток, радуйся, что ты на своем посту работаешь. Вот я про что.
- Да ладно вам жути-то нагонять, Михаил Николаевич, - Маслов засмеялся, - что было – то было. Пойдемте, выпьем на троих как начальники, пусть мы с вами, - он приобнял Филинова, - и бывшие. Чего старое поминать? Кстати, весной управление приглашает молодые деревца у входа посадить, поедете?
Постепенно все начали расходиться. Как начальнику таможни, Гордееву теперь полагался персональный водитель, поэтому после ресторана он спокойно разместился на заднем сиденье и думал о том, что сказал Филинов.
Про то, что некие неучтенные грузовые самолеты летали в товаром в порт, он слышал, еще будучи простым инспектором. Там слово, тут слово, то техник, то грузчик – шила в мешке не утаишь, как бы этого не хотелось. Даже в газетах несколько раз такое всплывало, особенно в период многочисленных выборов. А однажды Гордеев услышал, что нечто подобное сказали при Лимохине – собутыльнике Замышляева и выходце с грузового отдела. Лимохин тогда грубо оборвал говорившего, обвинив того в «разносе бабьих сплетен». Однако было заметно, что эта тема Лимохину неприятна, и не из-за вида информации. Тогда Виктор не придал большого значения нервному выплеску Лимохина. Но товар на грузовых самолетах и тогда, и сейчас возили многие, тот же небезызвестный Непрошин, которого связывали с различными структурами и у которого под боком целая авиакомпания. Может, это его самолеты? На него и уголовку заводили в то время… или позже? Гордеев не был точно уверен, просто история была громкая, и мужики с грузового отдела много про это говорили. А вот про власть – если что-то было, то только мельком, слушком. В принципе понятно – если все это правда, таковое должно держаться в строгой секретности, люди-то серьезные замешаны. Но если связать цепочку Филинов – Замышляев – Лимохин – грузовой отдел и сегодняшние слова Филинова, тогда многое становится понятным. Да, может оно и лучше, что все с этими самолетами закончилось. Или нет? Надо у Добрынина спросить, наверняка знает.
- Не уснули, Виктор Семенович? – Водитель Сергей был сама доброта. – Приехали…
- Уснешь тут… Спасибо. Завтра как обычно.
Да, праздник выпал на середину недели, и завтра обычный рабочий день. Машина отъехала, чуть обрызгав мокрым снегом брюки Виктора. «Вот засранец!», - устало подумал он. Посмотрев вслед служебной «сонате», решил запланировать на ближайшее время замену служебной машины. «Надо узнать в Москве. Какой-нибудь джип, к примеру - «лэндкрузер», был бы как раз в жилу! А то позорюсь на этом ведре…»
Жена ждала его на кухне.
- Чай будешь?
- Нет. В ванну схожу – и спать.
На выходе из ванной жена его остановила.
- Вить, слушай, мы с Дашкой тебе все никак не скажем…
- Господи! Что случилось?
- Да ничего такого. Мы мою должность на фирме на нее переписали. Решили, что так лучше, и ей это определенный статус придает. И она теперь больше будет этим заниматься, раз такое дело. Ну, и я, конечно.
- Блин, я-то думал! Ну, сделали – сделали. Мне бы ваши заботы…
Татьяна обняла его.
- Иди спать.
Уже в кровати, закрыв глаза, Виктор подумал о том, что надо еще сделать завтра. Насчет машины, узнать – раз. Добрынину, позвонить – два. И что-то еще. Что? Он поворочался, устраиваясь поудобнее. Открыл глаза. Да! Телита. Найти, за что, и уволить мудака к чертовой матери.
Он закрыл глаза.
Три.
Глава 41
Первым делом Гордеев набрал Добрынина.
- А тебе это зачем? – Тон Лешиных слов как-то не стыковался с тем, что он является подчиненным. – Если в двух словах и по телефону, то давно этого нет. А если…
- Нет-нет, все, этого достаточно, - поторопился с ответом Виктор. – Давай, пока.
Самое главное – этого сейчас нет. Значит, никто не позвонит и не вызовет, не начнет указывать. Большего и знать не надо, не та тема. А то, что по телефону начал выяснять – это косяк, да. «Надо было вызвать его к себе, что ли…» Ладно, проехали.
Потом позвонил Насонову. Ограничился коротким: «Зайди!»
Когда он объяснил другу свое пожелание относительно Бориса Телиты, тот тяжело вздохнул:
- Так я и подумал.
- Что ты подумал??? Мне вчера Ворон форменный допрос устроил – при всех, прикинь! Мне, начальнику таможни! Я что, заслужил это?
- А Борис-то в чем виноват?
- Не знаю! – Он не находил аргументов. - Но это из-за него меня вчера в дерьме полоскали…
- Но это же ваши с Герой дела!
Володя вздохнул еще раз.
- Корона у тебя выросла, Витя, - он встал и пошел к двери. На пороге обернулся и сказал: - Я все понял. Подумаю, что сделать. Но ты это… зря.
Виктор обессилено откинулся на кресло. Ни от кого другого он бы не стерпел подобные слова. Но тут Вовка, с которым столько пройдено! Может, он прав? На самом деле, ведь он так оторвался от всех местных, в том числе – от «сосновских». Стал чувствовать себя элитой, «белой костью». Как это было в древности – патриций среди плебеев! И они это видят. Ничего не говорят, но их отношение к нему явно постепенно меняется, как бы ни защищал их, как бы ни покрывал. И кто-то, подобно Седову, уже его не может терпеть. И где гарантия, что кто-то не будет следующим «Седовым», с еще худшими последствиями?
А кто за последнее время обратился к нему – из тех, кто ушел с таможни? За помощью, за советом, да просто позвонил поговорить, с праздником поздравить? Вот Большов приходил. И то не к нему, просто так обернулось. Ничем приятным, кстати, тоже ведь не считает его авторитетом. Ладно, вот один. Дима Мосин иногда звонит – два. Так… и все. С одной стороны, можно подумать – не тот уровень, плевать. А с другой стороны… Многие бывшие шастают на «пассажирку» по старой памяти и в гости, и по «делам», и ведь не запретишь – даже свои, «сосновские» этого не поймут, не говоря уже об Сотилайнене, Тишаеве, Колоскове. Надо ли им всем объяснять проблемы своих взаимоотношений с некоторыми уволившимися? Опять же менты, девчонки с перевозок: за те годы, что Гордеев здесь работает, не так много их и поменялось, хотя вроде – скоро пятнадцать лет! И вот ко всем ходят, а к нему нет.
«Корона, значит…» Да и хер с ними! Своя рубашка ближе к телу.
Виктор сходил в туалет, умылся. Стало чуть легче, и он вернулся в кабинет. По времени можно было беспокоить Москву.
- Добрый день, Анна Дмитриевна, - поприветствовал он Плескову.
- Привет, привет, что-то срочное? – зачастила она. – На совещание ухожу, говори быстрее.
- Да вот хотел узнать, нет ли желания у руководителей подарок нам сделать на юбилей таможни?
- Какой подарок? – было слышно, что она присела. – Мы ж вам телеграмму отстучали за подписью главы, медаль тебе выслали – мало?
- Я уж напрямую, раз такое дело, - рубанул Гордеев. – За медаль спасибо, но вот… машины у нас, мягко говоря… А вокруг все на джипах давно ездят. Нет у вас там возможности на ближайшем распределении выделить нам «крузер» какой-нибудь? Не стыдно будет вас встретить, когда вы в любимую таможню приедете!
- Ох, блин, зальстил-то как, - захохотала Плескова, - прям всю меня по телефону забрызгал! Ладно, посмотрим, что можно сделать, раз праздник такой. Знала бы раньше, медаль бы не высылала!
- А поздно! – засмеялся в ответ Виктор. – Уже на мне. Спасибо за нее, и за джип - заранее спасибо!
Медаль висела на парадном кителе, рядом с другими, почти такими же, полученными ранее. В армии Гордееву не удалось получить ни одной, даже самой завалящей юбилейной медали, и он немного комплексовал по этому поводу, особенно в те моменты, когда Дима Мосин или Горьков надевали «колодки» или, на праздники, заслуженный «иконостас». В таможне Виктор получил уже три медали, их давали по разным поводам, в том числе, как сейчас, на какой-нибудь праздник. Было понятно, что это не совсем государственные награды, всего лишь ведомственные, но с другой стороны – не казацкие значки и не те бирюльки, которыми за бабло увешивают всех желающих от шеи до пупа. Так что, хоть какая-то, а награда…
Зазвонил телефон.
- Я все решил по Борису, - пробурчал Насонов. – Сейчас он пойдет в кадры и напишет по собственному. Вроде как в декларанты пойдет, нашел себе быстренько место, попросил хоть там его не зажимать. Я пообещал.
- Спасибо, Володь, - теперь настала очередь Виктора вздыхать. – Пускай валит.
Заявление Телите подписали в тот же день. Так в таможне не стало культмассового сектора.
Чуть позже принес заявление на увольнение Тишаев. Теоретически было понятно, что новый контракт ему не предложат, и не в меру активный начальник смены уже искал варианты по работе. Видимо, нашел – ничего объяснять он не пожелал. Удерживать его Гордеев не собирался.
У Виктора опять настала тихая пора. Он работал на совесть, делал отчеты, ездил на совещания в управление. Воронков вроде как успокоился, ни словом более не упоминал ни про таможенный гимн, ни про разговор в ресторане. В числе многих заслуженных таможенников настоящего и прошлого Гордеев был приглашен им для посадки аллеи молодых деревьев возле отремонтированного здания управления. Бывшие коллеги, в том числе Маслов, пытались завязать разговор, но Виктор просто отшучивался и отходил в сторону.
В Летной таможне снова было все спокойно. Не было никаких конфликтов, шла обычная размеренная работа. Выполнялись поставленные планы, задерживалась контрабанда. Фамилия, а то и фото Гордеева стали периодически попадать на страницы печати. «Этак тебя скоро в жюри конкурса красоты позовут!», - сказал ему как-то никуда не девшийся комитетчик Анатолий, с которым пару раз пришлось встретиться. Но, к удовлетворению Виктора, не по неприятным поводам – один раз тому понадобились деньги, а второй раз была простая болтовня «за жизнь» - хотя какая может быть болтовня с сотрудником такого органа, как ФСБ, постоянно напоминал себе Гордеев, надо держать себя в руках, контролировать свой «базар», и все такое. Не вышло: оба в итоге напились «в зюзю», благо, дело было в пятницу, и потом можно было отлежаться.
Развалясь на диване и страдая от головной боли, Виктор не знал, чем заняться. Жена принесла ему свежие газеты и журналы, которые семья Гордеевых (а точнее – прекрасная ее половина) начала выписывать и покупать в последнее время в невероятных размерах. Он стал искать на страницах печати знакомые фамилии. Несколько публикаций в местной прессе сообщало о скорой смене начальника таможенного управления. При этом половина писак утверждала, что Воронкова уберут из-за низких показателей, отправив на пенсию, а другая половина с пеной у рта доказывала, что ему путь наверх, в Москву, так как здесь все пучком, и все благодаря его умной политике. Иногда в качестве смены фигурировала фамилия Мятникова. Виктор, читая эти бредни, славно ржал, особенно его смешило возможное возвращение Димы в таможенные пенаты.
- Да что я, совсем ума лишился? – только и ответил друг, когда Гордеев порекомендовал ему почитать какую-то статью. – Пусть пишут хоть про мой полет в космос, это их работа.
Мятников полностью оправдывал надежды московского руководства, и уже несколько заключенных им договоров работали. Правда, он никак не мог рассчитаться с Гордеевым.
- Не выходит никак, - оправдывался Дима, - извини. Но я обещал – значит, сделаю.
Виктор другу доверял, поэтому не собирался сомневаться в его честности. Тем более, что он понимал – у Димы и других проблем хватает. Вот в какой-то момент вышла боком «медийная известность» - в СМИ попала информация о зарубежной недвижимости, оформленной на Димину жену. Вопрос подняли даже в Госдуме – там обнародовали целый список таких чиновников, и местные журналисты зацепились: как так, у госчиновника апартаменты в другом государстве? Постепенно ажиотаж стих, но в случае еще одного «палева», пробела в биографии или ошибки в работе у Мятникова, все могло быстро всплыть заново.
Голова только стала проходить, когда жена сказала Виктору:
- Может, продадим эту квартиру и купим другую?
