- Ты ж взрослый. Должен понимать, сколько войн прошло за последнее время. Сколько воинских частей сократили или расформировали. И это только у нас. Конечно, связи есть не у всех. И деньги не у всех. Но зато эти деньги все любят – от генерала до прапорщика. И не всегда надо идти к генералу – что-то может решить и обычный «кусок». Главное – найти подход.
Теперь настала очередь вздыхать Вадееву.
- Так что найти можно все. Вопрос в цене и сроках. Ну, и что-то должно лежать как НЗ. Девяностые давно прошли, сейчас практически никто ни с кем не воюет – нет смысла, есть другие способы конкуренции, да и органы уже не те, не дадут развернуться. Но у серьезных организаций, как поется в песне, всегда «бронепоезд на запасном пути». Понимаешь, о чем я?
Артем покивал.
- Ну вот, - откашлявшись, сказал Василий, - все просто как бином Ньютона.
- А тебе приходилось с такой винтовки стрелять? – спросил Артем. И тут же пожалел об этом.
Взгляд Вадеева стал жестким, губы превратились в две тонкие полоски.
- Давай не будем об этом, - ответил он и отвернулся.
Так они и промолчали, пока не пришел Сан Саныч.
- Лева там уже что-то узнал, сейчас придет и расскажет, - присев на кровать, сказал он.
Либерман пришел минут через пятнадцать.
- Завтра у Харченко встреча с избирателями в ДК Железнодорожников. Потом он уедет на неделю в отпуск куда-то, не удалось узнать, куда.
- Откуда такие подробные сведения, Соломоныч? – Вася поднял брови. – Опять молодым девушкам звонил, старый развратник?
- Василий, ну зачем вы так?
- Уезжает, значит? Вот невезуха! – Василий постучал кулаком по зубам. – Во сколько встреча?
- В двенадцать. Но по месту еще не понятно…
- Это уже не важно, - выпалил Василий и вышел из палаты.
Никто ничего не понял.
- Он что-то говорил, пока нас не было? – спросил Либерман Артема.
- Ничего такого. За жизнь поговорили, и все.
- Что он задумал? - Либерман почесал подбородок.
Через пару минут вернулся Вадеев.
- Короче: у меня получилось на завтра к дочке отпроситься, – Василий был немного возбужден. – Вот я потом и заскочу на эту встречу с избирателями.
- Просто заскочишь? – спросил Анисимов.
- Успокойся, Сан Саныч, что за вопросы? – Василий встал посреди палаты, потянулся, а потом повернулся к Артему: - Что вы на меня так уставились, как солдат на вошь?
- Да какой-то ты нервный больно, Васенька, - сказал Либерман.
- Это во мне радость играет перед встречей с дочуркой! – На лице Василия сияла улыбка. – Пошли уже на ужин, а потом в доминго сбацаем. Никто не против?
- Вася, Васенька, да что с тобой? – спросил его Лев Соломонович.
- Соломоныч, не дрейфь! – обнял его Вадеев. – Сегодня у меня прилив бодрости, и я раздену вас до трусов.
Он захохотал и первым вышел в коридор. За ним двинулись обалдевшие Артем и Сан Саныч. Последним шел шептавший что-то Либерман.
Встреча с дочкой совсем не расслабила Василия, на что он очень надеялся. Он ехал в машине рядом со своим другом Толей Шевчуком, смотрел в пол и размышлял.
…С женой он расстался в целом хорошо, и поэтому встречи с дочкой проходили без лишних нервов. Он даже мог прийти за Танечкой к ним домой, чтобы недолго погулять с ней, сходить в парк или на аттракционы. Иногда жена доверяла ему забирать дочурку из детского сада, позже – из школы. Вот и в этот раз Шевчук подвез его к старому зданию школы, сейчас по новой моде называвшейся гимназией, - к той самой школе, в которой когда-то учился сам Вася Вадеев.
- Я буду недалеко, - сказал Толя.
Василий кивнул.
Он хоть и тяжело, но с первого раза вылез из машины и медленно пошел к воротам. Ждать Танечку пришлось недолго – вот она уже бежала к нему, размахивая портфелем.
- Папа, папа, привет! – она прижалась к нему всем тельцем и так крепко обняла его, как могут обнимать любимых родителей только сильно скучающие дети. У Василия выступили слезы, и он, одной рукой прижимая к себе дочь, другой аккуратно вытер глаза.
- Здравствуй, солнышко, - проговорил он каким-то скрипучим голосом. – Здравствуй.
- Куда сегодня пойдем? – спросила дочь, отстраняясь.
- Давай сегодня просто пройдемся, хорошо? – Василий старался не смотреть в глаза дочери: внутри сразу начинало что-то сильно болеть, и он не понимал, какая это боль – физическая или душевная?
- Что, даже в прятки не поиграем? – улыбалась Танюшка.
- Если можно, если ты не будешь на меня обижаться, - ответил отец.
- Да нет же, папочка, конечно не буду. А ты знаешь, что у нас сегодня было?
И дочь пустилась в длинный монолог про происходящее в школе: кто какие оценки получил, кто с кем подрался, кто в кого опять влюбился, и так далее. Василий просто шел рядом, держал дочь за руку, нес ее портфель и чувствовал себя самым счастливым человеком на всем белом свете. Так они дошли до нужного подъезда, остановившись у скамейки.
- Ну что, пока? – спросила дочь. - Когда ты в следующий раз ко мне придешь?
Василий присел на корточки, что стоило ему неимоверных усилий.
- Танюшка, ты понимаешь, - каждое слово ему приходилось выдавливать из себя, - может так случиться, что мне придется надолго уехать. И мы не сможем увидеться очень долго.
- Но потом… потом-потом – мы ведь увидимся? – доверчиво спросила дочь.
Что он мог ответить?
- Да, потом-потом – да, конечно! Я только хочу тебя попросить.
- О чем?
- Чтобы ты меня никогда не забывала.
- Папочка, я тебя никогда не забуду, - дочка чмокнула его в щеку и, забрав у него портфель, убежала в подъезд.
Сил удерживать себя на корточках уже не оставалось, да и портфель, дававший опору, исчез, поэтому Василий вытянул руку и облокотился на скамеечные доски. «Встать бы», - подумал он, но тут сзади кто-то его поднял как ребенка.
- Ноги затекли, папаня? – это был Толя, которому Василий был несказанно благодарен. Они поковыляли, посмеиваясь друг над другом.
Сев в машину, Толя спросил:
- Время еще есть. Как ты?
- Нормально, - ответил Василий.
- Точно?
- Точнее не бывает. Поехали, место еще найти надо.
Конечно, он понимал, что далеко не все нормально. Но рассказать правду – это было неправильно. Да и решение он уже принял.
…Именно Шевчук обеспечивал покупку автомобиля для Белкина. Как потом узнал Василий, тогда удалось купить две машины – одну, более качественную по виду и степени ухода, уже использовали, а вторую, старенькую «пятерку», которую пришлось немного подремонтировать, решили придержать до нужного случая. Обе машины были оформлены на «мертвых душ», поэтому никаких проблем при обнаружении брошенной машины, как это случилось ранее, возникнуть не могло. Сейчас настал тот самый «нужный случай», и «пятерка» бодро везла их в назначенное место. Шевчук и Вадеев давно знали друг друга, очень многое вместе пережили и могли доверять друг другу во всем. Поэтому, когда зашла речь о помощи Анисимову, Василий знал, с кем может пооткровенничать. Так случилось и сейчас. Василий все рассказал Толе, в том числе о том, что сам собирается участвовать в «деле». Он знал, что друг не будет его отговаривать – они слишком долго были знакомы. Но при этом Василий не хотел говорить другу ничего лишнего – чтобы тот потом не винил себя.
Найти винтовку не удалось. Дураку было понятно, что никто вот так запросто ее на блюдечке с золотой каемочкой не преподнесет, да и времени было в обрез. Вадеев это предполагал, поэтому в качестве запасного варианта попросил найти пистолет, заранее обосновав свое требование возможным изменением первоначального плана. В итоге все к этому и пришло.
С Шевчуком они все обговорили: подъезжают к ДК, находят место, ждут. Харченко выходит после встречи, Вадеев подходит к нему, стреляет, тут подъезжает Шевчук, и они уезжают. Потом бросают машину, поджигают ее. Все. Василий будет одет в плащ, очки без диоптрий и шляпу. Если будут проблемы – действовать по ситуации, но кто там будет создавать проблемы? Харченко вряд ли ожидает чего-то такого, телохранителей у него нет, место не особенно людное, пробок в это время нет. Люди на такие встречи обычно ходят немолодые, свидетели из них больше шумные, чем толковые.
Они подъехали на место и стали готовиться. Сначала Василий вышел, накинул плащ, потом сел обратно в машину.
- Вот ТТ, там четыре патрона, - Шевчук передал пистолет другу. - Отстрелян, все нормально. Патрон в патроннике.
- Не сомневаюсь, - Василий положил пистолет в карман.
- А ну без лишнего базара! - зло сказал Толя. – Инструктирую, как всегда. И мне не нравится, как ты выглядишь. Ты точно нормально себя чувствуешь? Как ты потом ко мне побежишь? Ты же еле из машины вылазишь! Давай все отменим!
- Успокойся! – огрызнулся Василий. – Ничего отменять не будем. Ты отвечай за себя, а я за себя.
Оба помолчали, приводя нервы в порядок.
- Во сколько окончание встречи? – спросил Вадеев.
- Четырнадцать ноль-ноль.
- Уже тринадцать пятьдесят пять. Пойду пройдусь. Будь готов.
Он выбрался из машины («Вот так, и пусть он не смотрит в спину!») и двинулся к неработающему фонтану, который находился аккурат напротив входа в ДК. Фотографию Харченко он уже видел – Артем накануне показывал в Интернете, – поэтому ошибиться не боялся. («А чего боялся?» Почему он подумал об этом сейчас?) Он достал из карманов руки - справа карман сразу оттянуло - и посмотрел на растопыренные пальцы. Нет, не дрожат. Василий усмехнулся: «Так может, рано?»
Нет, не рано. Что изменится за пару недель или месяцев? Ничего.
Дверь скрипнула, и из ДК начал выходить народ. Вадеев подошел чуть ближе ко входу. Человек двадцать-тридцать вышло, и возникла пауза. «Неужели пропустил?» Но нет, вот вышли еще двое. Вторым шел Харченко, ошибки быть не могло. Недалеко стояла красивая черная иномарка, и он направлялся к ней. «Не опоздай!» - щелкнуло в мозгу.
Василий поспешил за парочкой. Толя был прав – бежать он не мог, еще и с рукой в кармане. Пришлось крикнуть:
- Товарищ Харченко!
Идущие впереди мужчины остановились.
- Вы меня? – спросил один из них.
- Да.
Василий подошел поближе, достал пистолет и, направив его на Харченко, сказал:
- Это тебе за того парня из полиции.
Три выстрела раздались один за другим. Харченко упал как подкошенный. Вадеев перевел пистолет на второго мужчину. Тот вытянул перед собой руки и что-то проговорил.
Василий посмотрел на него. Потом снял очки, и его взгляд поднялся к небу, словно глаза его искали солнце. Голова так и была запрокинута, когда он прижал ствол под подбородок и нажал на курок в последний раз.
- Я ничего не мог сделать.
Шевчук курил одну сигарету за другой.
- Вижу, он к ним пошел. Завелся, думаю – сейчас поеду, уже тронулся, а он тут – бах! – и все.
Артем стоял рядом, опершись на «пятерку», и слушал.
- Я должен был понять, что он не в себе! – Анатолий отшвырнул окурок. – Мы же договорились об одном, а он…
- Да ничего ты не должен был, - сухо сказал Артем, - он тебе просто ничего не сказал. Ему жить оставалось всего ничего, он больной был весь, только с виду на кураже, а внутри весь - насквозь! Ему операцию предложили, но без гарантии, вот он и решил… вот так.
- Так почему он не…
- Тише ты! – Артем схватил Шевчука за руку. – Хочешь, чтобы все услышали?
На площадке, кроме них, никого не было, но привлекать внимание, безусловно, не стоило.
- Да я понимаю, - снизил голос Толя, - но почему он мне не сказал? Мне! У нас же с ним никаких секретов не было, мы с ним с одного котелка ели и по жизни рядом шли! И лечение тут нами оплачивалось – да не в деньгах дело, черт бы их побрал! Нашли бы еще деньги, нашли бы других врачей, другие больницы! Почему он промолчал?
- Потому что понял – уже поздно. И тебе говорить не хотел. Никому не хотел.
Артем опустил голову. Когда его вызвали вниз, он не мог предположить, кто к нему приехал и какую весть хочет сообщить. Да, они с Сан Санычем и Львом Соломоновичем ждали новостей – но ожидали их от Василия, живого и здорового! А оно вот как повернулось…
- Он ведь мне жизнь спас, - услышал Артем голос Шевчука. – И не мне одному – троих нас вытащил, на Героя его представляли, да хрен там, закурковали, орденом отделались. Мы все ему по гроб жизни обязаны… были. А теперь – дочери будем помогать, защищать гласно и негласно. И вам, если чего надо – поможем.
Толя выбросил очередную сигарету – Артем и не видел, когда тот ее закурил, - и сказал:
- Мне ехать надо. Не думаю, что кто-то мог машину где-то видеть, но лучше будет ее на время спрятать. Вот тебе моя визитка, звоните в любое время. Вася за вас поручился, а значит – вам можно доверять. И если еще кому надумаете по жизни «ответку» кинуть – мы всегда посодействуем. Нужное дело вы придумали.
Артема эти слова слегка покоробили, но в данный момент было не совсем правильно начинать дискуссию. Они пожали друг другу руки.
- По Василию, - вздохнув, нехотя проговорил Артем. – Там ведь нужно сейчас…
- Не волнуйся, - Толя положил ладонь ему на плечо, - ребята уже на месте, общаются с полицией. Я позвонил, кто надо уже приехал, действует очень аккуратно, чтобы не привлекать ненужного внимания. Постараемся его забрать как можно скорее, похороны и прочее организуем, скажи своим. Кстати, ждите господ в погонах сюда сегодня-завтра. Всяко-разно притащатся.
- Это понятно, - Горбунов кивнул и еще раз тяжело вздохнул.
На этом и расстались.
Было ясно, что подобные новости не могут никого обрадовать. После того, как Артем рассказал Анисимову и Либерману о том, что произошло, в палате надолго повисла тишина.
Первым не выдержал Сан Саныч.
- Вася, Вася… Видимо, нельзя было по-другому. А Харченко точно убит?
- Я понял – да, - Артем пожал плечами. - Все-таки три пули, в упор.
- Надеюсь, эта гнида получила свое. А как вы думаете, Артем, к вечеру в Интернете информации будет достаточно? Можно будет что-то узнать поподробнее?
- Можно сейчас попробовать что-то поискать, - ответил Артем и полез в карман за телефоном. Как только он его включил, в дверь постучали.
- Горбунова к главврачу, - сообщила медсестра.
Артем посмотрел на Либермана.
- Это явно из-за Василия, - сказал тот. - Думаю, будет верным сделать вид, что мы еще не в курсе.
Когда Артем зашел к Ялынскому, тот выглядел очень возбужденным.
- Вы слышали, что случилось? – не здороваясь, выпалил он, как только Горбунов вошел к нему в кабинет. – Вадеев застрелил человека и сам застрелился – на улице, средь бела дня! Вы уже слышали об этом?
- Нет, - аккуратно солгал Артем, - не слышал. А почему, что там случилось?
- Не знаю, но скоро выясню. К нам уже едут.
- Кто?
- Ой, да откуда я знаю? – вскрикнул главврач. - Из полиции, кажется.
Ялынский вдруг подбежал к Артему, схватил его за локоть и чуть не силком усадил на диван, сам при этом сел так близко, как будто хотел сообщить собеседнику что-то крайне важное. Но вышло наоборот – главврач начал спрашивать, причем шепотом:
- Артем Григорьевич, дорогой, вы же с ним в одной палате лежали – что с ним случилось? Что он говорил, что хотел, куда собирался сегодня? Скажите!
- Да ничего не говорил, - откровенничать с Ялынским не входило в планы Артема, - знаю, что к дочке хотел заехать, вот и все.
- Да, точно, к дочке! А может, тот, кого он убил, дочку его обидел? Но зачем он себя тогда убил? Мы же собирались ему операцию делать, она бы его на ноги поставила, здоровье вернула, еще бы столько лет прожил!..
Теперь настала очередь вздыхать Вадееву.
- Так что найти можно все. Вопрос в цене и сроках. Ну, и что-то должно лежать как НЗ. Девяностые давно прошли, сейчас практически никто ни с кем не воюет – нет смысла, есть другие способы конкуренции, да и органы уже не те, не дадут развернуться. Но у серьезных организаций, как поется в песне, всегда «бронепоезд на запасном пути». Понимаешь, о чем я?
Артем покивал.
- Ну вот, - откашлявшись, сказал Василий, - все просто как бином Ньютона.
- А тебе приходилось с такой винтовки стрелять? – спросил Артем. И тут же пожалел об этом.
Взгляд Вадеева стал жестким, губы превратились в две тонкие полоски.
- Давай не будем об этом, - ответил он и отвернулся.
Так они и промолчали, пока не пришел Сан Саныч.
- Лева там уже что-то узнал, сейчас придет и расскажет, - присев на кровать, сказал он.
Либерман пришел минут через пятнадцать.
- Завтра у Харченко встреча с избирателями в ДК Железнодорожников. Потом он уедет на неделю в отпуск куда-то, не удалось узнать, куда.
- Откуда такие подробные сведения, Соломоныч? – Вася поднял брови. – Опять молодым девушкам звонил, старый развратник?
- Василий, ну зачем вы так?
- Уезжает, значит? Вот невезуха! – Василий постучал кулаком по зубам. – Во сколько встреча?
- В двенадцать. Но по месту еще не понятно…
- Это уже не важно, - выпалил Василий и вышел из палаты.
Никто ничего не понял.
- Он что-то говорил, пока нас не было? – спросил Либерман Артема.
- Ничего такого. За жизнь поговорили, и все.
- Что он задумал? - Либерман почесал подбородок.
Через пару минут вернулся Вадеев.
- Короче: у меня получилось на завтра к дочке отпроситься, – Василий был немного возбужден. – Вот я потом и заскочу на эту встречу с избирателями.
- Просто заскочишь? – спросил Анисимов.
- Успокойся, Сан Саныч, что за вопросы? – Василий встал посреди палаты, потянулся, а потом повернулся к Артему: - Что вы на меня так уставились, как солдат на вошь?
- Да какой-то ты нервный больно, Васенька, - сказал Либерман.
- Это во мне радость играет перед встречей с дочуркой! – На лице Василия сияла улыбка. – Пошли уже на ужин, а потом в доминго сбацаем. Никто не против?
- Вася, Васенька, да что с тобой? – спросил его Лев Соломонович.
- Соломоныч, не дрейфь! – обнял его Вадеев. – Сегодня у меня прилив бодрости, и я раздену вас до трусов.
Он захохотал и первым вышел в коридор. За ним двинулись обалдевшие Артем и Сан Саныч. Последним шел шептавший что-то Либерман.
Глава 23
Встреча с дочкой совсем не расслабила Василия, на что он очень надеялся. Он ехал в машине рядом со своим другом Толей Шевчуком, смотрел в пол и размышлял.
…С женой он расстался в целом хорошо, и поэтому встречи с дочкой проходили без лишних нервов. Он даже мог прийти за Танечкой к ним домой, чтобы недолго погулять с ней, сходить в парк или на аттракционы. Иногда жена доверяла ему забирать дочурку из детского сада, позже – из школы. Вот и в этот раз Шевчук подвез его к старому зданию школы, сейчас по новой моде называвшейся гимназией, - к той самой школе, в которой когда-то учился сам Вася Вадеев.
- Я буду недалеко, - сказал Толя.
Василий кивнул.
Он хоть и тяжело, но с первого раза вылез из машины и медленно пошел к воротам. Ждать Танечку пришлось недолго – вот она уже бежала к нему, размахивая портфелем.
- Папа, папа, привет! – она прижалась к нему всем тельцем и так крепко обняла его, как могут обнимать любимых родителей только сильно скучающие дети. У Василия выступили слезы, и он, одной рукой прижимая к себе дочь, другой аккуратно вытер глаза.
- Здравствуй, солнышко, - проговорил он каким-то скрипучим голосом. – Здравствуй.
- Куда сегодня пойдем? – спросила дочь, отстраняясь.
- Давай сегодня просто пройдемся, хорошо? – Василий старался не смотреть в глаза дочери: внутри сразу начинало что-то сильно болеть, и он не понимал, какая это боль – физическая или душевная?
- Что, даже в прятки не поиграем? – улыбалась Танюшка.
- Если можно, если ты не будешь на меня обижаться, - ответил отец.
- Да нет же, папочка, конечно не буду. А ты знаешь, что у нас сегодня было?
И дочь пустилась в длинный монолог про происходящее в школе: кто какие оценки получил, кто с кем подрался, кто в кого опять влюбился, и так далее. Василий просто шел рядом, держал дочь за руку, нес ее портфель и чувствовал себя самым счастливым человеком на всем белом свете. Так они дошли до нужного подъезда, остановившись у скамейки.
- Ну что, пока? – спросила дочь. - Когда ты в следующий раз ко мне придешь?
Василий присел на корточки, что стоило ему неимоверных усилий.
- Танюшка, ты понимаешь, - каждое слово ему приходилось выдавливать из себя, - может так случиться, что мне придется надолго уехать. И мы не сможем увидеться очень долго.
- Но потом… потом-потом – мы ведь увидимся? – доверчиво спросила дочь.
Что он мог ответить?
- Да, потом-потом – да, конечно! Я только хочу тебя попросить.
- О чем?
- Чтобы ты меня никогда не забывала.
- Папочка, я тебя никогда не забуду, - дочка чмокнула его в щеку и, забрав у него портфель, убежала в подъезд.
Сил удерживать себя на корточках уже не оставалось, да и портфель, дававший опору, исчез, поэтому Василий вытянул руку и облокотился на скамеечные доски. «Встать бы», - подумал он, но тут сзади кто-то его поднял как ребенка.
- Ноги затекли, папаня? – это был Толя, которому Василий был несказанно благодарен. Они поковыляли, посмеиваясь друг над другом.
Сев в машину, Толя спросил:
- Время еще есть. Как ты?
- Нормально, - ответил Василий.
- Точно?
- Точнее не бывает. Поехали, место еще найти надо.
Конечно, он понимал, что далеко не все нормально. Но рассказать правду – это было неправильно. Да и решение он уже принял.
…Именно Шевчук обеспечивал покупку автомобиля для Белкина. Как потом узнал Василий, тогда удалось купить две машины – одну, более качественную по виду и степени ухода, уже использовали, а вторую, старенькую «пятерку», которую пришлось немного подремонтировать, решили придержать до нужного случая. Обе машины были оформлены на «мертвых душ», поэтому никаких проблем при обнаружении брошенной машины, как это случилось ранее, возникнуть не могло. Сейчас настал тот самый «нужный случай», и «пятерка» бодро везла их в назначенное место. Шевчук и Вадеев давно знали друг друга, очень многое вместе пережили и могли доверять друг другу во всем. Поэтому, когда зашла речь о помощи Анисимову, Василий знал, с кем может пооткровенничать. Так случилось и сейчас. Василий все рассказал Толе, в том числе о том, что сам собирается участвовать в «деле». Он знал, что друг не будет его отговаривать – они слишком долго были знакомы. Но при этом Василий не хотел говорить другу ничего лишнего – чтобы тот потом не винил себя.
Найти винтовку не удалось. Дураку было понятно, что никто вот так запросто ее на блюдечке с золотой каемочкой не преподнесет, да и времени было в обрез. Вадеев это предполагал, поэтому в качестве запасного варианта попросил найти пистолет, заранее обосновав свое требование возможным изменением первоначального плана. В итоге все к этому и пришло.
С Шевчуком они все обговорили: подъезжают к ДК, находят место, ждут. Харченко выходит после встречи, Вадеев подходит к нему, стреляет, тут подъезжает Шевчук, и они уезжают. Потом бросают машину, поджигают ее. Все. Василий будет одет в плащ, очки без диоптрий и шляпу. Если будут проблемы – действовать по ситуации, но кто там будет создавать проблемы? Харченко вряд ли ожидает чего-то такого, телохранителей у него нет, место не особенно людное, пробок в это время нет. Люди на такие встречи обычно ходят немолодые, свидетели из них больше шумные, чем толковые.
Они подъехали на место и стали готовиться. Сначала Василий вышел, накинул плащ, потом сел обратно в машину.
- Вот ТТ, там четыре патрона, - Шевчук передал пистолет другу. - Отстрелян, все нормально. Патрон в патроннике.
- Не сомневаюсь, - Василий положил пистолет в карман.
- А ну без лишнего базара! - зло сказал Толя. – Инструктирую, как всегда. И мне не нравится, как ты выглядишь. Ты точно нормально себя чувствуешь? Как ты потом ко мне побежишь? Ты же еле из машины вылазишь! Давай все отменим!
- Успокойся! – огрызнулся Василий. – Ничего отменять не будем. Ты отвечай за себя, а я за себя.
Оба помолчали, приводя нервы в порядок.
- Во сколько окончание встречи? – спросил Вадеев.
- Четырнадцать ноль-ноль.
- Уже тринадцать пятьдесят пять. Пойду пройдусь. Будь готов.
Он выбрался из машины («Вот так, и пусть он не смотрит в спину!») и двинулся к неработающему фонтану, который находился аккурат напротив входа в ДК. Фотографию Харченко он уже видел – Артем накануне показывал в Интернете, – поэтому ошибиться не боялся. («А чего боялся?» Почему он подумал об этом сейчас?) Он достал из карманов руки - справа карман сразу оттянуло - и посмотрел на растопыренные пальцы. Нет, не дрожат. Василий усмехнулся: «Так может, рано?»
Нет, не рано. Что изменится за пару недель или месяцев? Ничего.
Дверь скрипнула, и из ДК начал выходить народ. Вадеев подошел чуть ближе ко входу. Человек двадцать-тридцать вышло, и возникла пауза. «Неужели пропустил?» Но нет, вот вышли еще двое. Вторым шел Харченко, ошибки быть не могло. Недалеко стояла красивая черная иномарка, и он направлялся к ней. «Не опоздай!» - щелкнуло в мозгу.
Василий поспешил за парочкой. Толя был прав – бежать он не мог, еще и с рукой в кармане. Пришлось крикнуть:
- Товарищ Харченко!
Идущие впереди мужчины остановились.
- Вы меня? – спросил один из них.
- Да.
Василий подошел поближе, достал пистолет и, направив его на Харченко, сказал:
- Это тебе за того парня из полиции.
Три выстрела раздались один за другим. Харченко упал как подкошенный. Вадеев перевел пистолет на второго мужчину. Тот вытянул перед собой руки и что-то проговорил.
Василий посмотрел на него. Потом снял очки, и его взгляд поднялся к небу, словно глаза его искали солнце. Голова так и была запрокинута, когда он прижал ствол под подбородок и нажал на курок в последний раз.
Глава 24
- Я ничего не мог сделать.
Шевчук курил одну сигарету за другой.
- Вижу, он к ним пошел. Завелся, думаю – сейчас поеду, уже тронулся, а он тут – бах! – и все.
Артем стоял рядом, опершись на «пятерку», и слушал.
- Я должен был понять, что он не в себе! – Анатолий отшвырнул окурок. – Мы же договорились об одном, а он…
- Да ничего ты не должен был, - сухо сказал Артем, - он тебе просто ничего не сказал. Ему жить оставалось всего ничего, он больной был весь, только с виду на кураже, а внутри весь - насквозь! Ему операцию предложили, но без гарантии, вот он и решил… вот так.
- Так почему он не…
- Тише ты! – Артем схватил Шевчука за руку. – Хочешь, чтобы все услышали?
На площадке, кроме них, никого не было, но привлекать внимание, безусловно, не стоило.
- Да я понимаю, - снизил голос Толя, - но почему он мне не сказал? Мне! У нас же с ним никаких секретов не было, мы с ним с одного котелка ели и по жизни рядом шли! И лечение тут нами оплачивалось – да не в деньгах дело, черт бы их побрал! Нашли бы еще деньги, нашли бы других врачей, другие больницы! Почему он промолчал?
- Потому что понял – уже поздно. И тебе говорить не хотел. Никому не хотел.
Артем опустил голову. Когда его вызвали вниз, он не мог предположить, кто к нему приехал и какую весть хочет сообщить. Да, они с Сан Санычем и Львом Соломоновичем ждали новостей – но ожидали их от Василия, живого и здорового! А оно вот как повернулось…
- Он ведь мне жизнь спас, - услышал Артем голос Шевчука. – И не мне одному – троих нас вытащил, на Героя его представляли, да хрен там, закурковали, орденом отделались. Мы все ему по гроб жизни обязаны… были. А теперь – дочери будем помогать, защищать гласно и негласно. И вам, если чего надо – поможем.
Толя выбросил очередную сигарету – Артем и не видел, когда тот ее закурил, - и сказал:
- Мне ехать надо. Не думаю, что кто-то мог машину где-то видеть, но лучше будет ее на время спрятать. Вот тебе моя визитка, звоните в любое время. Вася за вас поручился, а значит – вам можно доверять. И если еще кому надумаете по жизни «ответку» кинуть – мы всегда посодействуем. Нужное дело вы придумали.
Артема эти слова слегка покоробили, но в данный момент было не совсем правильно начинать дискуссию. Они пожали друг другу руки.
- По Василию, - вздохнув, нехотя проговорил Артем. – Там ведь нужно сейчас…
- Не волнуйся, - Толя положил ладонь ему на плечо, - ребята уже на месте, общаются с полицией. Я позвонил, кто надо уже приехал, действует очень аккуратно, чтобы не привлекать ненужного внимания. Постараемся его забрать как можно скорее, похороны и прочее организуем, скажи своим. Кстати, ждите господ в погонах сюда сегодня-завтра. Всяко-разно притащатся.
- Это понятно, - Горбунов кивнул и еще раз тяжело вздохнул.
На этом и расстались.
Было ясно, что подобные новости не могут никого обрадовать. После того, как Артем рассказал Анисимову и Либерману о том, что произошло, в палате надолго повисла тишина.
Первым не выдержал Сан Саныч.
- Вася, Вася… Видимо, нельзя было по-другому. А Харченко точно убит?
- Я понял – да, - Артем пожал плечами. - Все-таки три пули, в упор.
- Надеюсь, эта гнида получила свое. А как вы думаете, Артем, к вечеру в Интернете информации будет достаточно? Можно будет что-то узнать поподробнее?
- Можно сейчас попробовать что-то поискать, - ответил Артем и полез в карман за телефоном. Как только он его включил, в дверь постучали.
- Горбунова к главврачу, - сообщила медсестра.
Артем посмотрел на Либермана.
- Это явно из-за Василия, - сказал тот. - Думаю, будет верным сделать вид, что мы еще не в курсе.
Когда Артем зашел к Ялынскому, тот выглядел очень возбужденным.
- Вы слышали, что случилось? – не здороваясь, выпалил он, как только Горбунов вошел к нему в кабинет. – Вадеев застрелил человека и сам застрелился – на улице, средь бела дня! Вы уже слышали об этом?
- Нет, - аккуратно солгал Артем, - не слышал. А почему, что там случилось?
- Не знаю, но скоро выясню. К нам уже едут.
- Кто?
- Ой, да откуда я знаю? – вскрикнул главврач. - Из полиции, кажется.
Ялынский вдруг подбежал к Артему, схватил его за локоть и чуть не силком усадил на диван, сам при этом сел так близко, как будто хотел сообщить собеседнику что-то крайне важное. Но вышло наоборот – главврач начал спрашивать, причем шепотом:
- Артем Григорьевич, дорогой, вы же с ним в одной палате лежали – что с ним случилось? Что он говорил, что хотел, куда собирался сегодня? Скажите!
- Да ничего не говорил, - откровенничать с Ялынским не входило в планы Артема, - знаю, что к дочке хотел заехать, вот и все.
- Да, точно, к дочке! А может, тот, кого он убил, дочку его обидел? Но зачем он себя тогда убил? Мы же собирались ему операцию делать, она бы его на ноги поставила, здоровье вернула, еще бы столько лет прожил!..
