Известный фоторепортёр каждый день выпивал бутылку виски. Вероятно, для того, чтобы забыть очевидность мирового зла.
Я и Баэст, сопровождаемые арбалетчиком, шли по коридору. Баэст по-хозяйски задерживался у дверного проёма, окидывал взглядом кровати.
— Встать, шлюхи! — кричал арбалетчик. — Разлеглись, понимаешь… вам тута не родной дом.
Девушки покорно поднимались, по очереди поворачивались, чтобы мы оценили фигуры.
— Старая, — комментировал Баэст. — Тощая, большой нос, маленькие груди, плохая причёска, форвиррка, ненавижу форвиррок…
Отверженные трофеечки облегчённо вздыхали и садились обратно.
В одной из комнат Баэст провёл ревизию и хотел было двигаться дальше, как арбалетчик шагнул в комнату и оттолкнул двух трофеечек, стоявших почему-то плечом к плечу.
Оказалось, что они скрывали собой девушку. Ей было лет шестнадцать, даже яркий макияж и нелепое голубое платье с треугольным вырезом на плоской груди не скрывали возраст.
— О-о-о, — сказал Баэст и шагнул вслед за арбалетчиком. — Беру.
— Форвиррка, — пояснил арбалетчик. — Вы же не любите их.
— Такие конфетки не имеют национальности. — Баэст вцепился в руку девушки и потащил в коридор. Она что-то залопотала на непонятном языке.
— Ей всего пятнадцать семилуний, — сказала одна трофеечка, падая в ноги Баэсту.
— Возьмите нас, кэр, — сказала вторая, красивая рыжеволосая номасийка, слегка похожая на Аделлу. — Делайте всё, что пожелаете, Убейте, если надо…
— Я и так сделаю всё, что пожелаю. А убьют вас в нашей доблестной армии. Убьют любовью, ха-ха!
Баэст потащил девушку в коридор. Чепчик слетел с её головы, по плечам разлилась волна белых блестящих волос.
— О-о-о, — простонал Баэст и заторопился: — Ну, енавец, выбрал? Надо ещё с трактирщиком насчёт комнат договориться.
Я дал руку номасийке. Наши взгляды встретились. Немного помедлив, приняла руку и поднялась. Арбалетчик выпроводил нас из арестантского экипажа.
Мы словно выплыли из сладкого душного омута.
— Через четыре витка мы отъезжаем, — предупредил арбалетчик. — Так что не тяните. И помните, без пыток. По крайне мере без тех, что оставят следы на теле.
На улице темно, как ночью на Земле.
Происходило одно из многочисленных голдиварских затмений: Грювштен (Надгробие) заслонила солнце. Но и в темноте было видно, что на углу трактира возле бочки выстроилась очередь из мужчин. Клали деньги и отходили к арестантскому экипажу, предвкушая развлечения.
Первомаг — самое древнее зло? Люди — вот самое древнее зло.
4
Я продолжал играть роль богача: не торгуясь, расплатился за две комнаты. Купил несколько бутылок ягодно-зернового дрикка «Весёлый крипдер». Слуга поставил бутылки на поднос и побежал впереди нас по лестнице на второй этаж.
Хозяин трактира снял с доски ключи и поклонился:
— После вас, достопочтимые кэры.
Мы поднялись по лестнице и двинулись по коридору второго этажа.
Баэст прижимал к себе форвиррку. Лапал её то за грудь, то сзади, то совсем по-идиотски наматывал её волосы на кулак и дёргал. Девушка только вскрикивала, едва шагая. На ней были туфли на высоком каблуке, к которым она явно не привыкла. Стопы постоянно подламывались. Девушка не падала только от того, что Баэст крепко её держал.
Она уже не тараторила на своём языке, а лишь изредка оборачивалась на номасийку, шагавшую рядом со мной. Та что-то говорила ей утешающее на форвиррском.
— Постельное бельё и полотенцы чистые, — говорил трактирщик. — За битьё посуды — штраф от одного до трёх пеньгенов, в зависмости от вида посуды. За порчу мебели штраф до пяти пеньгенов, в зависимости от вида мебели. Туалетная комната в конце коридора. В самом номере есть рукомойник и бочка воды. Она — бесплатная. Потом, эта, старайтесь не запачкать обои. За кровь и семя, попавшие на стены, отдельный штраф — до десяти пеньгенов.
— Десятка! — воскликнул Баэст. — Однако… Эй, енавец, есть сотня? Не обещаю, что не забрызгаю чем-нибудь… с такой-то милашкой.
— Делай, что хочешь дружище, — преувеличенно пьяно пообещал я. — Всё будет оплачено.
Баэст уже воспринимал меня за простофилю, готового платить, не считая. Поразительно, как хорошо знал Драген человеческие характеры, предсказывая, что именно так я войду в доверие к незнакомцу.
Хозяин отпер двери, пропуская в комнату меня и номасийку. Потом открыл соседнюю дверь. Получалось, что Баэст был за стеной моей комнаты.
Слуга поставил на стол бутылку. Достал из шкафа посуду:
— Желаете поужинать? Сегодня в меню жареный хорт с гарниром из риса.
В очередной раз подумал, на каком основании языковой рулль не переводил «хорта», но переводил «рис»? Возможно, это как-то завязано на совпадениях образов в моей памяти или сходстве голдиварского риса с земным?
Восприняв мою задумчивость, как затруднение, слуга продолжил:
— Вместо хорта можем предложить рыбу из озера Омган или…
— Ничего не надо, спасибо.
Слуга закрыл дверь и поспешил к Баэсту. Через стену было слышно, как мой спутник заказал и мясо, и рыбу, и рис и бог знает что ещё:
— Счёт отправьте моему другу, Матвею!
Номасийка села на диван:
— Ты не пьян. И ты не его друг.
— К-к-кто тебе сказал, — спохватился я. — С-сейчас выпью и начнём веселье.
— Не начнём. Не притворяйся. Ты не как он. Впрочем, раз тебе это важно…
Трофеечка закрыла лицо руками и содрогнулась:
— Бедная девочка… бедные мы все… Ах, если бы не грех самоубийства, я бы давно разбила голову о стену.
Аделла Лью была единственной номасийкой, которую я встречал, поэтому сложилось впечатление, что все женщины её народа сильные и бесстрашные. Оказалось, что нет.
Я сел рядом и погладил её по плечу:
— Иногда грех самоубийства — единственный выход.
— Но Триединая церковь…
— В нашем мире церковники тоже заклеймили самоубийство грехом. Но они заботились не о нашей душе, а своём благополучии. Как рачительные хозяева, они следили за поголовьем паствы. Каждый самоубийца — это минус в церковную казну. Клерикалам выгодно, чтобы отчаявшиеся люди шли к ним.
Номасийка перестала плакать:
— Странные ты вещи говоришь.
— Загадочная енавская душа.
— Кстати, меня и тут не обманешь. Ты не из Енавского Княжества.
Конечно, я не стал рассказывать ей кто я и откуда.
— Унеси тебя табун, какая проницательная. Давай, лучше решим, что делать.
— Я в твоей власти. Делай что хочешь. Я безвольная трофеечка.
— Только не надо давить на жалость. Разве ваши войска не захватывают таких же трофеечек в Химмельблю? Разве не возят за своей армией публичные дома с рабынями-проститутками?
— Гофратцы — да. А мы, номасийцы, нет. — Девушка запнулась. Пересилив себя, призналась: — Наши сразу всех убивают. При захвате деревни, маги проводят через неё «Стену Огня». Он уничтожает человеческую плоть, оставляя нетронутыми постройки и животных. Насилие над женщинами считается у нас грязным поступком.
— Какие идейные гуманисты.
— Был бы ты на моём месте, согласился бы, что лучше умереть.
Во время беседы я прислушивался к шорохам и голосам за стеной. Мне предстоял тяжёлый выбор.
Здравый смысл утверждал, что всё должно идти своим чередом. Я не должен выходить из роли богатенького бездельника, пока мы не доедем до Скервара, где находился один из информаторов Драгена, который подтвердил бы, что Баэст тот, кого мы ищем. Или опроверг. До тех пор, я должен не выпускать его из виду.
Я и без информатора уверен — Баэст тот самый шпион, что возглавлял отряд диверсантов, захвативший Бленду. Совпадало не только описание: усы, возраст, должность, само поведение шпиона усиливало мою уверенность.
Здравый смысл убеждал: соберись с духом, сделай вид, что не слышишь возни за стеной. Не слышишь нарастающий гневный голос Баэста:
«Руки, руки убери, шлюха форвиррская! На колени, на колени передо мной! Вот так-то лучше…»
Треск разрываемой ткани. Что-то ударилось об стену так, что покосилась картина с портретом Гувернюра. Рыдания. Звуки ударов. По полу скрипнули ножки мебели.
Номасийка сидела на диване, обхватив голову. Пыталась закрыть уши. Мотала головой и что-то бормотала на своём языке. Подняла голову, посмотрела на меня. Во взгляде не было ни осуждения, ни мольбы.
— Убей вас всех булыжник! — закричал я.
Сорвал со своих рук перчатки, которые дал Драген. Они скрывали то, что линии кожных покровов на моих ладонях постоянно светились чётким оранжевым светом.
Поставил ладони друг напротив друга, вызывая «Соединение». Оранжевые линий одной ладони отделились от неё и полетели навстречу линиям другой. В центре они переплелись в сложный клубок, усиливаясь в яркости и свечении.
Номасийка благоразумно спряталась за диван:
— Ты маг? Или это боевой рулль?
— Я — внеклассовый маг. И поверь, для меня это было большим сюрпризом, чем для тебя.
Сформировал оружие, которое я назвал «Плазменной дубинкой» или «плазмобитой». По форме она напоминала троекратно увеличенную бейсбольную биту. Её суть была в том, что кроме физического удара, дубинка создавал выброс плазмы, равный силе магического удара. Во время обкатки орудия на полигоне во дворе дома Драгена, я мог одним ударом разбить любое защитное поле.
Прикоснулся концом дубины к стене и выбил в ней проход. В облаке пыли и сгорающих в плазме обломков я шагнул в комнату.
Застал Баэста полураздетым. Трофеечка беззащитно лежала на кровати. Голубое платье разорвано до талии. Из разбитой губы стекала струйка крови. Постельное бельё в свежих красных пятнах.
Баэст неспешно поднялся с кровати. Застегнул штаны, расставил руки в стороны. На каждой ладони вспыхнули шаровые молнии:
— Ты чего, Матвей? Хозяин трактира просил же не портить стены.
1
Драген предупреждал меня не судить Голдивар мерками землянина:
«Матвей, физическое сходство людей Голдивара и Земли обманчиво. Особенно в прифронтовой зоне. Ребёнок может оказаться отравленной иллюзией. Девушка — замаскированным слоггером. Слоггер — замаскированным магом, а фулель Четвёртой Отметки вообще способен занять твоё тело и руководить им по своей воле. Любой предмет может быть не тем, чем он кажется. Мельница может стать порталом переброски, а телега с сеном — точкой высадки крипдеров».
Вот и Баэст оказался магом не ниже Второй Отметки. Такое быстрое создание мощных шаровых молний доступно только им.
Он сдержанно отступил на середину комнаты. Поигрывая молниями, не спешил наносить удар первым, хотел выяснить степень моей подготовки, ведь «Плазменная дубина» была необычным оружием для Голдивара.
— Что за кочерыжку ты наколдовал? — спросил он. — Неожиданные движения енавской души?
— Сейчас двину, и узнаешь, что за кочерыжка.
Баэст шагал по периметру комнаты. Я поворачивался, держа плазмобиту двумя руками.
— Эй, ведь ты не просто хочешь спасти трофеечку? Ты неспроста здесь…
— Как и ты, гофратский шпион.
Улыбочка затухла на его лице:
— Ты из Хантлангера?
— Нет. Из Брянского кружка робототехники.
С этими словами я сделал выпад. Он увернулся от удара. Дополнительный заряд сорвался с кончика биты и проломил стену напротив.
Оценив действие моего оружия, Баэст быстро превратил одну из молний в защитное поле, которое не выглядело коконом, как у Бленды, но облегало тело, как некий защитный костюм.
Выглядело круто. Тоже захотел так уметь.
Но Драген, начав моё обучение, заявил, что мне не стоило тратить время на изучение защит:
«Ты натуральный боец, Матвей. Твоё дело атака. Защита — это проигрыш для тебя».
Поэтому я ринулся в атаку. Использовал максимальное «Ускорение движения». В этот момент я выглядел со стороны, как размазанная в пространстве неясность.
Подобная скорость оказалась непосильной для Баэста. Он выбросил шаромолнию наугад, и усилил защиту. Плазменная дубина обрушилась на него, сметая все энергетические поля, как шелуху. Дополнительный удар отбросил Баэста на несколько метров. Выломив телом дверь, он очутился в коридоре. Там уже маячил хозяин трактира:
— Я же просил не шуметь… Ой.
В коридоре появился я с опущенной к полу пылающей плазменной дубиной. Её кончик оставлял за собой тающий синий шлейф, наэлектризовывая воздух и прожигая в ковре на полу дымный след. Хозяин развернулся и побежал вниз, предпочитая не вмешиваться в боевые действия магов.
Я снова размахнулся, чтобы ударить, но почувствовал, как занемела правая рука. Оказывается шаромолния задела плечо, оставив горелую рану. Сквозь спёкшуюся кожу проглядывали розовые трещины, сочащиеся кровью.
Баэст поспешно попытался вызвать вторую молнию, но она, пшикнув, как перегоревшая лампочка, исчезла, не успев даже принять форму шара. Всё же плазменная дубинка сделала дело!
Мой противник вскочил на ноги и побежал, а я больше не мог использовать ускорение.
Прицелился, рассчитывая швырнуть биту в спину Баэста. На моё счастье лестницу загородили арбалетчик и красномордый тюремщик-капрал:
— Куды? — выставил он ржавый меч.
Арбалетчик стоял несколькими ступенями ниже, целясь прямо в пах Баэста:
— Что вы с трофеечками сделали?
— Да пошли вы все! — выкрикнул Баэст и достал рулль.
За моей спиной открылся портал, откуда вывалились несколько крипдеров. Они были не стандартного зелёного цвета, а белые, с красными пятнами на коже. Вместо зубатой пасти — круглые вытянутые губы, словно эти крипдеры, всё время позировали для гламурного селфи.
Рана на плече разболелась. Стараясь не показать, что слабею, я занёс дубину.
2
С чмокающим звуком белые крипдеры выплюнули из ртов-трубок по комку слизи. Попав на стены и пол, слизь зашипела, задымилась, прожигая дыры. Бедный трактирщик! Прямо не повезло ему со стенами.
Несколько комков я отбил. Плазменные всполохи от дубины сожгли их на подлёте. Но один попал на ту же руку, под рану от шаромолнии. Я вскрикнул, чуть не выронив оружие.
Рядом со мной вдруг появилась номасийка и быстро стёрла слизь платочком, который тут же отбросила: слизь полностью его поглотила.
Собравшись с силами, я прикрыл трофеечку и ударил ближайшего крипдера. Основной удар пригвоздил его к полу, дополнительный разорвал тело, как пакет с водой. Нас обляпало жидкостью. Я зажмурился, ожидая адской боли от слизи… но оказалось, что это была обычная белая кровь.
В трубчатый рот второго крипдера вонзилась короткая стрела арбалета. Хоть какой-то прок от солдат! Второй крипдер тоже свалился, пронзённый в глаз. Третьего и четвёртого прикончил я двумя ударами плазмобиты.
Обои были забрызганы теперь и красной кровью из моих ран, и белой, крипдерской, и угасающей слизью. Плазмобита задёргалась, как изображение на неисправном мониторе и тоже рассыпалась на искры. Всё, кончился заряд.
Баэст ринулся на солдат. Оттолкнул красномордого — гремя ржавым мечом, тот покатился вниз. Перепрыгивая через него, Баэст спустился по лестнице.
— Уйдёт!
— Зато ты не уйдёшь, — арбалетчик перевёл оружие на меня.
Номасийка и тут помогла. Отчаянно взвизгнула, живо напоминая мою ненаглядную Аделлу, она побежала на арбалетчика. В руках держала голубую накиду форвиррки. Набросила её на голову арбалетчику и сама запрыгнула, обхватив ногами.
— Вот тебе, вот тебе, вот тебе, — приговаривала она и колотила по закрытому лицу. На накидке проступила кровь. Уж что-что, а дерутся номасийки самозабвенно.
Из комнаты вышла форвиррка. Волокла за собой тяжёлый стул. Девушка кое-как замотала разорванное платье, но кровь ещё не утёрла. Она размазалась по её личику, как клоунский макияж.
Я и Баэст, сопровождаемые арбалетчиком, шли по коридору. Баэст по-хозяйски задерживался у дверного проёма, окидывал взглядом кровати.
— Встать, шлюхи! — кричал арбалетчик. — Разлеглись, понимаешь… вам тута не родной дом.
Девушки покорно поднимались, по очереди поворачивались, чтобы мы оценили фигуры.
— Старая, — комментировал Баэст. — Тощая, большой нос, маленькие груди, плохая причёска, форвиррка, ненавижу форвиррок…
Отверженные трофеечки облегчённо вздыхали и садились обратно.
В одной из комнат Баэст провёл ревизию и хотел было двигаться дальше, как арбалетчик шагнул в комнату и оттолкнул двух трофеечек, стоявших почему-то плечом к плечу.
Оказалось, что они скрывали собой девушку. Ей было лет шестнадцать, даже яркий макияж и нелепое голубое платье с треугольным вырезом на плоской груди не скрывали возраст.
— О-о-о, — сказал Баэст и шагнул вслед за арбалетчиком. — Беру.
— Форвиррка, — пояснил арбалетчик. — Вы же не любите их.
— Такие конфетки не имеют национальности. — Баэст вцепился в руку девушки и потащил в коридор. Она что-то залопотала на непонятном языке.
— Ей всего пятнадцать семилуний, — сказала одна трофеечка, падая в ноги Баэсту.
— Возьмите нас, кэр, — сказала вторая, красивая рыжеволосая номасийка, слегка похожая на Аделлу. — Делайте всё, что пожелаете, Убейте, если надо…
— Я и так сделаю всё, что пожелаю. А убьют вас в нашей доблестной армии. Убьют любовью, ха-ха!
Баэст потащил девушку в коридор. Чепчик слетел с её головы, по плечам разлилась волна белых блестящих волос.
— О-о-о, — простонал Баэст и заторопился: — Ну, енавец, выбрал? Надо ещё с трактирщиком насчёт комнат договориться.
Я дал руку номасийке. Наши взгляды встретились. Немного помедлив, приняла руку и поднялась. Арбалетчик выпроводил нас из арестантского экипажа.
Мы словно выплыли из сладкого душного омута.
— Через четыре витка мы отъезжаем, — предупредил арбалетчик. — Так что не тяните. И помните, без пыток. По крайне мере без тех, что оставят следы на теле.
На улице темно, как ночью на Земле.
Происходило одно из многочисленных голдиварских затмений: Грювштен (Надгробие) заслонила солнце. Но и в темноте было видно, что на углу трактира возле бочки выстроилась очередь из мужчин. Клали деньги и отходили к арестантскому экипажу, предвкушая развлечения.
Первомаг — самое древнее зло? Люди — вот самое древнее зло.
4
Я продолжал играть роль богача: не торгуясь, расплатился за две комнаты. Купил несколько бутылок ягодно-зернового дрикка «Весёлый крипдер». Слуга поставил бутылки на поднос и побежал впереди нас по лестнице на второй этаж.
Хозяин трактира снял с доски ключи и поклонился:
— После вас, достопочтимые кэры.
Мы поднялись по лестнице и двинулись по коридору второго этажа.
Баэст прижимал к себе форвиррку. Лапал её то за грудь, то сзади, то совсем по-идиотски наматывал её волосы на кулак и дёргал. Девушка только вскрикивала, едва шагая. На ней были туфли на высоком каблуке, к которым она явно не привыкла. Стопы постоянно подламывались. Девушка не падала только от того, что Баэст крепко её держал.
Она уже не тараторила на своём языке, а лишь изредка оборачивалась на номасийку, шагавшую рядом со мной. Та что-то говорила ей утешающее на форвиррском.
— Постельное бельё и полотенцы чистые, — говорил трактирщик. — За битьё посуды — штраф от одного до трёх пеньгенов, в зависмости от вида посуды. За порчу мебели штраф до пяти пеньгенов, в зависимости от вида мебели. Туалетная комната в конце коридора. В самом номере есть рукомойник и бочка воды. Она — бесплатная. Потом, эта, старайтесь не запачкать обои. За кровь и семя, попавшие на стены, отдельный штраф — до десяти пеньгенов.
— Десятка! — воскликнул Баэст. — Однако… Эй, енавец, есть сотня? Не обещаю, что не забрызгаю чем-нибудь… с такой-то милашкой.
— Делай, что хочешь дружище, — преувеличенно пьяно пообещал я. — Всё будет оплачено.
Баэст уже воспринимал меня за простофилю, готового платить, не считая. Поразительно, как хорошо знал Драген человеческие характеры, предсказывая, что именно так я войду в доверие к незнакомцу.
Хозяин отпер двери, пропуская в комнату меня и номасийку. Потом открыл соседнюю дверь. Получалось, что Баэст был за стеной моей комнаты.
Слуга поставил на стол бутылку. Достал из шкафа посуду:
— Желаете поужинать? Сегодня в меню жареный хорт с гарниром из риса.
В очередной раз подумал, на каком основании языковой рулль не переводил «хорта», но переводил «рис»? Возможно, это как-то завязано на совпадениях образов в моей памяти или сходстве голдиварского риса с земным?
Восприняв мою задумчивость, как затруднение, слуга продолжил:
— Вместо хорта можем предложить рыбу из озера Омган или…
— Ничего не надо, спасибо.
Слуга закрыл дверь и поспешил к Баэсту. Через стену было слышно, как мой спутник заказал и мясо, и рыбу, и рис и бог знает что ещё:
— Счёт отправьте моему другу, Матвею!
Номасийка села на диван:
— Ты не пьян. И ты не его друг.
— К-к-кто тебе сказал, — спохватился я. — С-сейчас выпью и начнём веселье.
— Не начнём. Не притворяйся. Ты не как он. Впрочем, раз тебе это важно…
Трофеечка закрыла лицо руками и содрогнулась:
— Бедная девочка… бедные мы все… Ах, если бы не грех самоубийства, я бы давно разбила голову о стену.
Аделла Лью была единственной номасийкой, которую я встречал, поэтому сложилось впечатление, что все женщины её народа сильные и бесстрашные. Оказалось, что нет.
Я сел рядом и погладил её по плечу:
— Иногда грех самоубийства — единственный выход.
— Но Триединая церковь…
— В нашем мире церковники тоже заклеймили самоубийство грехом. Но они заботились не о нашей душе, а своём благополучии. Как рачительные хозяева, они следили за поголовьем паствы. Каждый самоубийца — это минус в церковную казну. Клерикалам выгодно, чтобы отчаявшиеся люди шли к ним.
Номасийка перестала плакать:
— Странные ты вещи говоришь.
— Загадочная енавская душа.
— Кстати, меня и тут не обманешь. Ты не из Енавского Княжества.
Конечно, я не стал рассказывать ей кто я и откуда.
— Унеси тебя табун, какая проницательная. Давай, лучше решим, что делать.
— Я в твоей власти. Делай что хочешь. Я безвольная трофеечка.
— Только не надо давить на жалость. Разве ваши войска не захватывают таких же трофеечек в Химмельблю? Разве не возят за своей армией публичные дома с рабынями-проститутками?
— Гофратцы — да. А мы, номасийцы, нет. — Девушка запнулась. Пересилив себя, призналась: — Наши сразу всех убивают. При захвате деревни, маги проводят через неё «Стену Огня». Он уничтожает человеческую плоть, оставляя нетронутыми постройки и животных. Насилие над женщинами считается у нас грязным поступком.
— Какие идейные гуманисты.
— Был бы ты на моём месте, согласился бы, что лучше умереть.
Во время беседы я прислушивался к шорохам и голосам за стеной. Мне предстоял тяжёлый выбор.
Здравый смысл утверждал, что всё должно идти своим чередом. Я не должен выходить из роли богатенького бездельника, пока мы не доедем до Скервара, где находился один из информаторов Драгена, который подтвердил бы, что Баэст тот, кого мы ищем. Или опроверг. До тех пор, я должен не выпускать его из виду.
Я и без информатора уверен — Баэст тот самый шпион, что возглавлял отряд диверсантов, захвативший Бленду. Совпадало не только описание: усы, возраст, должность, само поведение шпиона усиливало мою уверенность.
Здравый смысл убеждал: соберись с духом, сделай вид, что не слышишь возни за стеной. Не слышишь нарастающий гневный голос Баэста:
«Руки, руки убери, шлюха форвиррская! На колени, на колени передо мной! Вот так-то лучше…»
Треск разрываемой ткани. Что-то ударилось об стену так, что покосилась картина с портретом Гувернюра. Рыдания. Звуки ударов. По полу скрипнули ножки мебели.
Номасийка сидела на диване, обхватив голову. Пыталась закрыть уши. Мотала головой и что-то бормотала на своём языке. Подняла голову, посмотрела на меня. Во взгляде не было ни осуждения, ни мольбы.
— Убей вас всех булыжник! — закричал я.
Сорвал со своих рук перчатки, которые дал Драген. Они скрывали то, что линии кожных покровов на моих ладонях постоянно светились чётким оранжевым светом.
Поставил ладони друг напротив друга, вызывая «Соединение». Оранжевые линий одной ладони отделились от неё и полетели навстречу линиям другой. В центре они переплелись в сложный клубок, усиливаясь в яркости и свечении.
Номасийка благоразумно спряталась за диван:
— Ты маг? Или это боевой рулль?
— Я — внеклассовый маг. И поверь, для меня это было большим сюрпризом, чем для тебя.
Сформировал оружие, которое я назвал «Плазменной дубинкой» или «плазмобитой». По форме она напоминала троекратно увеличенную бейсбольную биту. Её суть была в том, что кроме физического удара, дубинка создавал выброс плазмы, равный силе магического удара. Во время обкатки орудия на полигоне во дворе дома Драгена, я мог одним ударом разбить любое защитное поле.
Прикоснулся концом дубины к стене и выбил в ней проход. В облаке пыли и сгорающих в плазме обломков я шагнул в комнату.
Застал Баэста полураздетым. Трофеечка беззащитно лежала на кровати. Голубое платье разорвано до талии. Из разбитой губы стекала струйка крови. Постельное бельё в свежих красных пятнах.
Баэст неспешно поднялся с кровати. Застегнул штаны, расставил руки в стороны. На каждой ладони вспыхнули шаровые молнии:
— Ты чего, Матвей? Хозяин трактира просил же не портить стены.
Глава 29. Озарение внеклассового рукотворца
1
Драген предупреждал меня не судить Голдивар мерками землянина:
«Матвей, физическое сходство людей Голдивара и Земли обманчиво. Особенно в прифронтовой зоне. Ребёнок может оказаться отравленной иллюзией. Девушка — замаскированным слоггером. Слоггер — замаскированным магом, а фулель Четвёртой Отметки вообще способен занять твоё тело и руководить им по своей воле. Любой предмет может быть не тем, чем он кажется. Мельница может стать порталом переброски, а телега с сеном — точкой высадки крипдеров».
Вот и Баэст оказался магом не ниже Второй Отметки. Такое быстрое создание мощных шаровых молний доступно только им.
Он сдержанно отступил на середину комнаты. Поигрывая молниями, не спешил наносить удар первым, хотел выяснить степень моей подготовки, ведь «Плазменная дубина» была необычным оружием для Голдивара.
— Что за кочерыжку ты наколдовал? — спросил он. — Неожиданные движения енавской души?
— Сейчас двину, и узнаешь, что за кочерыжка.
Баэст шагал по периметру комнаты. Я поворачивался, держа плазмобиту двумя руками.
— Эй, ведь ты не просто хочешь спасти трофеечку? Ты неспроста здесь…
— Как и ты, гофратский шпион.
Улыбочка затухла на его лице:
— Ты из Хантлангера?
— Нет. Из Брянского кружка робототехники.
С этими словами я сделал выпад. Он увернулся от удара. Дополнительный заряд сорвался с кончика биты и проломил стену напротив.
Оценив действие моего оружия, Баэст быстро превратил одну из молний в защитное поле, которое не выглядело коконом, как у Бленды, но облегало тело, как некий защитный костюм.
Выглядело круто. Тоже захотел так уметь.
Но Драген, начав моё обучение, заявил, что мне не стоило тратить время на изучение защит:
«Ты натуральный боец, Матвей. Твоё дело атака. Защита — это проигрыш для тебя».
Поэтому я ринулся в атаку. Использовал максимальное «Ускорение движения». В этот момент я выглядел со стороны, как размазанная в пространстве неясность.
Подобная скорость оказалась непосильной для Баэста. Он выбросил шаромолнию наугад, и усилил защиту. Плазменная дубина обрушилась на него, сметая все энергетические поля, как шелуху. Дополнительный удар отбросил Баэста на несколько метров. Выломив телом дверь, он очутился в коридоре. Там уже маячил хозяин трактира:
— Я же просил не шуметь… Ой.
В коридоре появился я с опущенной к полу пылающей плазменной дубиной. Её кончик оставлял за собой тающий синий шлейф, наэлектризовывая воздух и прожигая в ковре на полу дымный след. Хозяин развернулся и побежал вниз, предпочитая не вмешиваться в боевые действия магов.
Я снова размахнулся, чтобы ударить, но почувствовал, как занемела правая рука. Оказывается шаромолния задела плечо, оставив горелую рану. Сквозь спёкшуюся кожу проглядывали розовые трещины, сочащиеся кровью.
Баэст поспешно попытался вызвать вторую молнию, но она, пшикнув, как перегоревшая лампочка, исчезла, не успев даже принять форму шара. Всё же плазменная дубинка сделала дело!
Мой противник вскочил на ноги и побежал, а я больше не мог использовать ускорение.
Прицелился, рассчитывая швырнуть биту в спину Баэста. На моё счастье лестницу загородили арбалетчик и красномордый тюремщик-капрал:
— Куды? — выставил он ржавый меч.
Арбалетчик стоял несколькими ступенями ниже, целясь прямо в пах Баэста:
— Что вы с трофеечками сделали?
— Да пошли вы все! — выкрикнул Баэст и достал рулль.
За моей спиной открылся портал, откуда вывалились несколько крипдеров. Они были не стандартного зелёного цвета, а белые, с красными пятнами на коже. Вместо зубатой пасти — круглые вытянутые губы, словно эти крипдеры, всё время позировали для гламурного селфи.
Рана на плече разболелась. Стараясь не показать, что слабею, я занёс дубину.
2
С чмокающим звуком белые крипдеры выплюнули из ртов-трубок по комку слизи. Попав на стены и пол, слизь зашипела, задымилась, прожигая дыры. Бедный трактирщик! Прямо не повезло ему со стенами.
Несколько комков я отбил. Плазменные всполохи от дубины сожгли их на подлёте. Но один попал на ту же руку, под рану от шаромолнии. Я вскрикнул, чуть не выронив оружие.
Рядом со мной вдруг появилась номасийка и быстро стёрла слизь платочком, который тут же отбросила: слизь полностью его поглотила.
Собравшись с силами, я прикрыл трофеечку и ударил ближайшего крипдера. Основной удар пригвоздил его к полу, дополнительный разорвал тело, как пакет с водой. Нас обляпало жидкостью. Я зажмурился, ожидая адской боли от слизи… но оказалось, что это была обычная белая кровь.
В трубчатый рот второго крипдера вонзилась короткая стрела арбалета. Хоть какой-то прок от солдат! Второй крипдер тоже свалился, пронзённый в глаз. Третьего и четвёртого прикончил я двумя ударами плазмобиты.
Обои были забрызганы теперь и красной кровью из моих ран, и белой, крипдерской, и угасающей слизью. Плазмобита задёргалась, как изображение на неисправном мониторе и тоже рассыпалась на искры. Всё, кончился заряд.
Баэст ринулся на солдат. Оттолкнул красномордого — гремя ржавым мечом, тот покатился вниз. Перепрыгивая через него, Баэст спустился по лестнице.
— Уйдёт!
— Зато ты не уйдёшь, — арбалетчик перевёл оружие на меня.
Номасийка и тут помогла. Отчаянно взвизгнула, живо напоминая мою ненаглядную Аделлу, она побежала на арбалетчика. В руках держала голубую накиду форвиррки. Набросила её на голову арбалетчику и сама запрыгнула, обхватив ногами.
— Вот тебе, вот тебе, вот тебе, — приговаривала она и колотила по закрытому лицу. На накидке проступила кровь. Уж что-что, а дерутся номасийки самозабвенно.
Из комнаты вышла форвиррка. Волокла за собой тяжёлый стул. Девушка кое-как замотала разорванное платье, но кровь ещё не утёрла. Она размазалась по её личику, как клоунский макияж.
