Ну что же. В таком случае он глубоко ошибается. И я буду не я, если не выскажу ему это прямо в лицо!
- Эсми, куда ты? – встревоженно выкрикнул Чарльз, когда я отправилась прочь из гостиной.
- В гости, - сухо обронила я.
- Эсми, неужели?.. – Чарльз задохнулся от восторга. Кинулся было обнять меня, но я осадила его взглядом.
- Чтоб ноги твоей тут не было, когда я вернусь, - процедила я. Повысила голос, обращаясь к домовому: - Ведогон, слышишь? Проследи, дабы этот господин освободил мой дом от своего присутствия и вещей в течение часа. В противном случае разрешаю тебе прибегнуть к силе.
- Эсми! – Чарльз быстро-быстро захлопал ресницами. – Ну что ты, Эсми? Я понимаю, ты злишься на меня. Но…
- Час, - напомнила я, глядя на бывшего возлюбленного в упор. – И ни минутой больше. Понял?
Чарльз опять было попытался рухнуть на колени, но я выскочила в прихожую и отправилась на свидание с господином некромантом.
- Разверзлись хляби небесные, - задумчиво пробормотала я, глядя на бесконечные потоки воды, которые заливали окно кареты.
Дождь лил такой, что я мгновенно вымокла до нитки, пока преодолела короткое расстояние между крыльцом своего дома и воротами, за которыми меня дожидалась карета. В порыве эмоций я и думать забыла о плаще. Платье из тонкого шелка теперь неприятно липло к телу, а ноги замерзли в легких туфлях, которыми я щедро зачерпнула из парочки луж жидкой грязи.
А ведь мне еще придется каким-то образом добираться обратно. Вряд ли господин Норвуд будет столь любезен, что вновь предоставит мне карету, когда получит от меня очередную оплеуху. Ну да ладно. Чай, не сахарная, не растаю.
Повозка неторопливо тряслась по брусчатой мостовой Вилсона. А я вспоминала свою последнюю встречу с Норвудом.
Это был выпускной вечер в академии. Позади – долгих и трудных десять лет обучения. Я поступила на факультет начертательной магии двенадцатилетней девчонкой. Мои родители… А, да ладно, скажу, как есть. Им было откровенно плевать на мое существование. Точнее, даже не так. Отец и мать больше всего на свете любили развлекаться. Шумные балы, званые приемы, путешествия. Удивительно, что со своим образом жизни они вообще осмелились завести ребенка. Наверное, решили не выделяться. У всех их друзей были дети. Поэтому в один прекрасный день появилась на свет и я. Появилась – и тотчас же была передана кормилице. Потом последовала череда воспитателей, нянек и учителей. Родители предпочитали жить в Вилсоне, где бурлила светская жизнь. Ну а меня оставили в загородном имении. Ребенку ведь нужен свежий воздух. Поэтому видела я их крайне редко, и наши нечастые встречи никогда не продолжались дольше часа. Потрепать по голове, сунуть леденец, осведомиться об успехах в учебе – разве на это надо много времени? С шести лет меня отдали в частную закрытую школу. Раз в год на новогодние каникулы мне дозволялось вернуться домой. Правда, эту неделю я обычно проводила в окружении слуг. Родители веселились вовсю, кочуя с одной вечеринки на другую. Именно в школе заметили мой магический дар и рекомендовали поступление в академию. Родители не возражали. Думаю, они даже обрадовались, осознав, что еще на целых десять лет будут избавлены от моего присутствия. А там, глядишь, и замуж выдать самый срок. Вот и дите вырастили, не приложив к этому никаких усилий. Ну, кроме денежных, понятное дело.
В общем, не было ничего удивительного в том, что я все свои силы устремила на учебу. Почему-то мне казалось, что это поможет мне завоевать любовь родителей. День и ночь я вгрызалась в премудрости науки, штудировала толстенные талмуды, порой ночевала в библиотеке. Благо, что на мои поздние возвращения никто не обращал внимания. Я отчаянно мечтала увидеть гордость в глазах родителей. Услышать хоть слово похвальбы. Но… Я ведь уже сказала, что им было плевать на мое существование?
В семнадцать лет я полностью отказалась от денежного содержания родителей и переехала в общежитие. Это был своего рода бунт. Мне не нужны были их подачки. Я мечтала совсем о другом. Думала, что хоть это встряхнет их, заставит вспомнить обо мне.
Все зря. По-моему, они вообще не заметили, что я куда-то съехала. А если и заметили – то лишь обрадовались. Только верная Ингрид, моя кормилица, всплакнула, собирая мои нехитрые пожитки.
Теперь я должна была обеспечивать себя сама. Нет, каждый месяц я получала чек за подписью отца, но неизменно отправляла его обратно. Где-то в глубине души я продолжала лелеять надежду на то, что мой поступок будет оценен по достоинству.
Как говорится, розовые очки бьются стеклами внутрь. Достаточно скоро я осознала, что все зря. Родители словно забыли о моем существовании. Ну а я забыла об их.
К окончанию академии я стала неплохим специалистом в начертательной магии. Могла с закрытыми глазами изобразить самый сложный защитный круг. Могла за полчаса обезопасить самый старый дом, населенный самыми зловредными и древними духами, запечатав пробои, ведущие в нижний мир. Могла… Много чего могла, в общем. В общем, отбоя от заказов у меня не было.
Кстати, именно из-за Норвуда я не получила диплом с отличием. Он входил в состав комиссии, которая принимала у нас государственный экзамен по основным видам охранных пентаграмм. Признаюсь честно: я к нему даже не готовилась. Да и зачем? К этому моменту на моем счету было несколько сельских погостов, чьи ворота я накрепко замуровала от выхода потусторонней энергии. Естественно, никаких призраков я не упокаивала. Чай, не дурная, и прекрасно знаю, где заканчивается начертательная магия и начинается магия смерти. Моя задача заключалась лишь в том, чтобы не позволить неупокоенным душам расползаться по округе. При солнечном свете призраки не опасны, ну а ночью… Ночью о них пусть думает тот, кто имел глупость в это время суток сунуться на кладбище.
Полагаю, Норвуд был осведомлен о моих подвигах. Передо мной отвечали трое. Ни одному из моих однокурсников он не задал ни малейшего дополнительного вопроса. Да что там – он словно дремал, откинувшись на спинку стула и смежив глаза. Однако стоило мне только сесть напротив комиссии, как оживился. Тогда я впервые ощутила на себе тяжесть его пристального немигающего взгляда.
Норвуд прогнал меня по всему курсу. Придирался к каждому слову, к каждой букве. Заставил меня изобразить десятка два кругов и каждый придирчиво изучил, выудив из кармана лупу. Остальные члены комиссии озадаченно помалкивали, даже не пытаясь прервать этот разговор, больше всего напоминающий самый настоящий допрос.
Через час у меня пересохло горло. Я взмокла так сильно, как будто таскала тяжеленные мешки, а не сидела на стуле перед столом экзаменаторов. Кипа исписанных листов с моими ответами все росла и росла. Я настолько устала от града вопросов, что в голове гудело. И, естественно, допустила ошибку. Досаднейшую, что самое обидное. Перепутала круг замыкания пятого уровня и третьего. Точнее, сам круг изобразила третьего уровня, а вот символы вокруг него – пятого. В таком сочетании это было не просто бесполезно, но и опасно. Подобное заклинание служило своего рода воротами между нашим миром и миром теней. Изобрази я его в любом другом месте, а не в аудитории, чьи стены едва заметно вибрировали от мощи нейтрализующих чар, установленных настоящими мастерами своего дела – и случилась бы беда. Круг в мгновение ока иссушил бы меня до дна, держа проход открытым для какой-нибудь потусторонней твари. Она бы вырвалась на свободу – а я бы умерла, так и не успев понять, где же оплошала.
Темно-синие, почти фиолетовые глаза Норвуда полыхнули торжеством, стоило мне только закончить последний знак. Я тут же сообразила, что натворила. Попыталась было затереть последний символ. Но было поздно. Рука, занесенная над рисунком, онемела, от бумаги потянулись зеленоватые отростки чужой магии, силящейся расширить пока еще крохотный прокол до пределов полноценного коридора. Видимо, в мире теней уже притаилось какое-то чудовище, почуявшее, что грань начала ослабевать. Тотчас же что-то громыхнуло, да с такой силой, что в аудитории послышался испуганный визг моих однокурсников, вынужденных маяться бездельем в ожидании затянувшейся очереди на ответ. С потолка посыпалась мельчайшая белая пыль побелки, и лист на столе вспыхнул бесцветным пламенем, уничтоженный защитой зала.
- Отвратительно, - процедил Норвуд, разглядывая меня с нехорошей ухмылкой. – Эсми Эрвиш, вы в курсе, что за подобное необходимо отправлять обратно на первый курс?
Я молчала, виновато повесив голову и растирая ладонь, к которой медленно возвращалась чувствительность. А что я могла сказать в свое оправдание? Мол, извините, я больше не буду? И потом, я не сомневалась, что любое мое слово Норвуд обратит лишь во вред.
- Это самый плохой ответ на моей памяти, - продолжил тот изливать яд. – Потрясающе! Да вас не просто на первый курс отправить надо, а вообще исключить из академии без права восстановления и повторного прослушивания курса!
Среди экзаменаторов пробежал недоуменный гул. Видимо, такие несправедливость и суровость показались чрезмерными даже для них.
- Господин Эксберри, - неожиданно подал голос невысокий сухопарый старичок, который вел у нас основы первой магической помощи. – Ну что вы, право слово! Девочка неплохо держалась. В конце концов, она ответила на все ваши вопросы. И лишь в последнем допустила неточность.
- Не неточность, господин Бруквилд, - поморщившись, фыркнул Норвуд. – А смертельно опасную ошибку! Если бы не щиты, которые, между прочим, я лично устанавливал на эту аудиторию перед экзаменом, то жертвы исчислялись бы десятками!
Старичок поежился, переменился в лице, ощутимо побледнев и на всякий случай передвинулся подальше от стола, явно перехотев продолжать спор.
- Не нагнетай, Норвуд, - пробасил на сей раз седовласый мужчина солидной комплекции, преподаватель основ энергетического расчета заклинаний. – Девочка просто переволновалась. Оно и немудрено. Ты на нее так насел.
- Девочка? – из уст Норвуда это слово прозвучало настоящим оскорблением. – Да будет вам известно, господа, что эта девочка уже несколько лет подрабатывает частными заказами. И ладно бы она забавлялась лишь защитой городских жилых помещений. Но нет, полезла даже на кладбища. А теперь представьте, что было бы, допусти она подобную ошибку на каком-нибудь древнем погосте, чей потенциал и без того зашкаливает и опасно приближается к появлению какой-нибудь нечисти. Или напомнить, чем все закончилось в Дромбурге?
В аудитории послышался взволнованный шепоток. Экзаменаторы согласно переглянулись и помрачнели. А я еще ниже опустила голову, носом почти уткнувшись себе в грудь.
Потому что не было здесь того, кто не понял бы, о чем толкует Норвуд. Настоящий позор факультета начертательной магии, о котором не забыли и спустя без малого тридцать лет после печального происшествия. Повезло тем жителям маленького городка, которые погибли сразу. Увы, таковых оказалось всего пару человек. А подавляющее большинство в течение нескольких минут оказалось заражены могильной плесенью. Той самой гадостью, которая буквально заживо сжирает человека за неполные сутки, оставляя после себя лишь высохшую мумию. Которая, к слову, весьма бойко передвигается и еще активнее нападает.
Боевым магам и некромантам тогда пришлось огнем вычищать всю округу. Целых пять лет действовал карантин с наистрожайшим запретом пересекать зону отчуждения. Заплутавших грибников и охотников, которых нелегкая принесла к границе, первый год так вообще сжигали на месте, не давая ни малейшего шанса подойти и объясниться. Уже гораздо позже бедолаг начали отправлять в лазарет на длительную изоляцию. Благо, никто не протестовал. Уж лучше провести месяц под замком, чем в мгновение ока превратиться в головешку.
К слову, причины трагедии стали известны почти сразу. Компания студентов выпускного курса факультета начертательной магии вздумала развлечься и отработать несколько кругов на кладбище около родного городка. Так сказать, подготовиться к экзамену. Естественно, без алкоголя дело не обошлось. А спиртное – далеко не лучший помощник в деле начертания сложных геометрических фигур. Или рука дрогнет, или символ не тот выйдет. А скорее – и то, и другое.
Как сказал единственный выживший, они не хотели дурного. Для них это было своего рода развлечение. Безопасным на первый взгляд способом пощекотать нервы. Ну и завлечь хорошеньких девушек-сокурсниц на позднюю прогулку. Ночь, полная луна, таинственное кладбище, трепетание свечей на легком теплом ветерке… Самая романтическая из всех возможных обстановок.
Никто из них и представить не смел, что шалость окончится такой трагедией. Лишь одному из компании повезло уцелеть чудом. В ту ночь он выпил больше других, потому до кладбища так и не дошел. Свалился в кусты и захрапел. Ну а друзья здраво рассудили, что незачем тащить бесчувственное тело. Чай, лето на дворе, не замерзнет. Но на всякий случай соорудили вокруг него защитный контур, призванный уберечь покой бедолаги. Нет, не от диких зверей. Их в окрестностях Дромбурга давным-давно не видели. Зато комары докучать не будут.
Кто бы тогда знал, что эта шуточная забота в итоге действительно спасет ему жизнь.
Впрочем, я немного отвлеклась от воспоминаний. В общем, я сидела напротив Норвуда, не смея поднять на него глаз, и лишь каким-то чудовищным усилием воли удерживала себя от слезной истерики.
Это было нечестно! Понимаете? Нечестно! И больше всего я переживала не из-за диплома с отличием, которого мне теперь было не видать, как собственных ушей. Сильнее всего страшило то, что Норвуд приведет в исполнение свою угрозу. И добьется моего бесславного исключения из академии с невозможностью дальнейшего восстановления. Я не могла, не хотела возвращаться домой с таким позором. Да, родители не сказали бы мне и слова упрека. Они бы просто не заметили меня, как не замечали всю жизнь. Диплом прежде всего гарантировал мне независимость. Возможность и дальше жить самостоятельно, отказавшись от семьи, которая давным-давно отказалась от меня.
- А, так вот в чем дело, - внезапно нарушил напряженную вязкую тишину все тот же седовласый мужчина и хихикнул. – Норвуд, дружище, уж не потому ли ты так взъелся на бедняжку, что она осмелилась посягнуть на твой хлеб? Неужто Эсми Эрвиш была настолько неосмотрительна, что перехватила у тебя парочку выгодных заказов?
Среди экзаменаторов послышались смешки, и я осмелилась бросить на Норвуда быстрый взгляд. Только сейчас я сообразила, что месяц назад уже слышала его имя от одной своей заказчицы. Она наняла меня для сущего пустяка – установки оберегов на двери своего городского особняка. И при этом постоянно жаловалась на произвол Норвуда Эксберри, который, пользуясь тем, что возглавлял магическую инспекцию по оказанию услуг населению и, по сути, являлся монополистом в подобного рода вещах, заломил просто-таки неслыханную цену за такую работу.
- Не потому. – Норвуд метнул на мужчину настолько свирепый взгляд, что тот мгновенно перестал улыбаться и с преувеличенным вниманием принялся листать экзаменационные бланки. Отчеканил в наступившей звенящей тишине: - И вообще, властям по-хорошему надлежит разобраться, имеет ли право Эсми Эрвиш на подработку подобного толка.
- Эсми, куда ты? – встревоженно выкрикнул Чарльз, когда я отправилась прочь из гостиной.
- В гости, - сухо обронила я.
- Эсми, неужели?.. – Чарльз задохнулся от восторга. Кинулся было обнять меня, но я осадила его взглядом.
- Чтоб ноги твоей тут не было, когда я вернусь, - процедила я. Повысила голос, обращаясь к домовому: - Ведогон, слышишь? Проследи, дабы этот господин освободил мой дом от своего присутствия и вещей в течение часа. В противном случае разрешаю тебе прибегнуть к силе.
- Эсми! – Чарльз быстро-быстро захлопал ресницами. – Ну что ты, Эсми? Я понимаю, ты злишься на меня. Но…
- Час, - напомнила я, глядя на бывшего возлюбленного в упор. – И ни минутой больше. Понял?
Чарльз опять было попытался рухнуть на колени, но я выскочила в прихожую и отправилась на свидание с господином некромантом.
Глава вторая
- Разверзлись хляби небесные, - задумчиво пробормотала я, глядя на бесконечные потоки воды, которые заливали окно кареты.
Дождь лил такой, что я мгновенно вымокла до нитки, пока преодолела короткое расстояние между крыльцом своего дома и воротами, за которыми меня дожидалась карета. В порыве эмоций я и думать забыла о плаще. Платье из тонкого шелка теперь неприятно липло к телу, а ноги замерзли в легких туфлях, которыми я щедро зачерпнула из парочки луж жидкой грязи.
А ведь мне еще придется каким-то образом добираться обратно. Вряд ли господин Норвуд будет столь любезен, что вновь предоставит мне карету, когда получит от меня очередную оплеуху. Ну да ладно. Чай, не сахарная, не растаю.
Повозка неторопливо тряслась по брусчатой мостовой Вилсона. А я вспоминала свою последнюю встречу с Норвудом.
Это был выпускной вечер в академии. Позади – долгих и трудных десять лет обучения. Я поступила на факультет начертательной магии двенадцатилетней девчонкой. Мои родители… А, да ладно, скажу, как есть. Им было откровенно плевать на мое существование. Точнее, даже не так. Отец и мать больше всего на свете любили развлекаться. Шумные балы, званые приемы, путешествия. Удивительно, что со своим образом жизни они вообще осмелились завести ребенка. Наверное, решили не выделяться. У всех их друзей были дети. Поэтому в один прекрасный день появилась на свет и я. Появилась – и тотчас же была передана кормилице. Потом последовала череда воспитателей, нянек и учителей. Родители предпочитали жить в Вилсоне, где бурлила светская жизнь. Ну а меня оставили в загородном имении. Ребенку ведь нужен свежий воздух. Поэтому видела я их крайне редко, и наши нечастые встречи никогда не продолжались дольше часа. Потрепать по голове, сунуть леденец, осведомиться об успехах в учебе – разве на это надо много времени? С шести лет меня отдали в частную закрытую школу. Раз в год на новогодние каникулы мне дозволялось вернуться домой. Правда, эту неделю я обычно проводила в окружении слуг. Родители веселились вовсю, кочуя с одной вечеринки на другую. Именно в школе заметили мой магический дар и рекомендовали поступление в академию. Родители не возражали. Думаю, они даже обрадовались, осознав, что еще на целых десять лет будут избавлены от моего присутствия. А там, глядишь, и замуж выдать самый срок. Вот и дите вырастили, не приложив к этому никаких усилий. Ну, кроме денежных, понятное дело.
В общем, не было ничего удивительного в том, что я все свои силы устремила на учебу. Почему-то мне казалось, что это поможет мне завоевать любовь родителей. День и ночь я вгрызалась в премудрости науки, штудировала толстенные талмуды, порой ночевала в библиотеке. Благо, что на мои поздние возвращения никто не обращал внимания. Я отчаянно мечтала увидеть гордость в глазах родителей. Услышать хоть слово похвальбы. Но… Я ведь уже сказала, что им было плевать на мое существование?
В семнадцать лет я полностью отказалась от денежного содержания родителей и переехала в общежитие. Это был своего рода бунт. Мне не нужны были их подачки. Я мечтала совсем о другом. Думала, что хоть это встряхнет их, заставит вспомнить обо мне.
Все зря. По-моему, они вообще не заметили, что я куда-то съехала. А если и заметили – то лишь обрадовались. Только верная Ингрид, моя кормилица, всплакнула, собирая мои нехитрые пожитки.
Теперь я должна была обеспечивать себя сама. Нет, каждый месяц я получала чек за подписью отца, но неизменно отправляла его обратно. Где-то в глубине души я продолжала лелеять надежду на то, что мой поступок будет оценен по достоинству.
Как говорится, розовые очки бьются стеклами внутрь. Достаточно скоро я осознала, что все зря. Родители словно забыли о моем существовании. Ну а я забыла об их.
К окончанию академии я стала неплохим специалистом в начертательной магии. Могла с закрытыми глазами изобразить самый сложный защитный круг. Могла за полчаса обезопасить самый старый дом, населенный самыми зловредными и древними духами, запечатав пробои, ведущие в нижний мир. Могла… Много чего могла, в общем. В общем, отбоя от заказов у меня не было.
Кстати, именно из-за Норвуда я не получила диплом с отличием. Он входил в состав комиссии, которая принимала у нас государственный экзамен по основным видам охранных пентаграмм. Признаюсь честно: я к нему даже не готовилась. Да и зачем? К этому моменту на моем счету было несколько сельских погостов, чьи ворота я накрепко замуровала от выхода потусторонней энергии. Естественно, никаких призраков я не упокаивала. Чай, не дурная, и прекрасно знаю, где заканчивается начертательная магия и начинается магия смерти. Моя задача заключалась лишь в том, чтобы не позволить неупокоенным душам расползаться по округе. При солнечном свете призраки не опасны, ну а ночью… Ночью о них пусть думает тот, кто имел глупость в это время суток сунуться на кладбище.
Полагаю, Норвуд был осведомлен о моих подвигах. Передо мной отвечали трое. Ни одному из моих однокурсников он не задал ни малейшего дополнительного вопроса. Да что там – он словно дремал, откинувшись на спинку стула и смежив глаза. Однако стоило мне только сесть напротив комиссии, как оживился. Тогда я впервые ощутила на себе тяжесть его пристального немигающего взгляда.
Норвуд прогнал меня по всему курсу. Придирался к каждому слову, к каждой букве. Заставил меня изобразить десятка два кругов и каждый придирчиво изучил, выудив из кармана лупу. Остальные члены комиссии озадаченно помалкивали, даже не пытаясь прервать этот разговор, больше всего напоминающий самый настоящий допрос.
Через час у меня пересохло горло. Я взмокла так сильно, как будто таскала тяжеленные мешки, а не сидела на стуле перед столом экзаменаторов. Кипа исписанных листов с моими ответами все росла и росла. Я настолько устала от града вопросов, что в голове гудело. И, естественно, допустила ошибку. Досаднейшую, что самое обидное. Перепутала круг замыкания пятого уровня и третьего. Точнее, сам круг изобразила третьего уровня, а вот символы вокруг него – пятого. В таком сочетании это было не просто бесполезно, но и опасно. Подобное заклинание служило своего рода воротами между нашим миром и миром теней. Изобрази я его в любом другом месте, а не в аудитории, чьи стены едва заметно вибрировали от мощи нейтрализующих чар, установленных настоящими мастерами своего дела – и случилась бы беда. Круг в мгновение ока иссушил бы меня до дна, держа проход открытым для какой-нибудь потусторонней твари. Она бы вырвалась на свободу – а я бы умерла, так и не успев понять, где же оплошала.
Темно-синие, почти фиолетовые глаза Норвуда полыхнули торжеством, стоило мне только закончить последний знак. Я тут же сообразила, что натворила. Попыталась было затереть последний символ. Но было поздно. Рука, занесенная над рисунком, онемела, от бумаги потянулись зеленоватые отростки чужой магии, силящейся расширить пока еще крохотный прокол до пределов полноценного коридора. Видимо, в мире теней уже притаилось какое-то чудовище, почуявшее, что грань начала ослабевать. Тотчас же что-то громыхнуло, да с такой силой, что в аудитории послышался испуганный визг моих однокурсников, вынужденных маяться бездельем в ожидании затянувшейся очереди на ответ. С потолка посыпалась мельчайшая белая пыль побелки, и лист на столе вспыхнул бесцветным пламенем, уничтоженный защитой зала.
- Отвратительно, - процедил Норвуд, разглядывая меня с нехорошей ухмылкой. – Эсми Эрвиш, вы в курсе, что за подобное необходимо отправлять обратно на первый курс?
Я молчала, виновато повесив голову и растирая ладонь, к которой медленно возвращалась чувствительность. А что я могла сказать в свое оправдание? Мол, извините, я больше не буду? И потом, я не сомневалась, что любое мое слово Норвуд обратит лишь во вред.
- Это самый плохой ответ на моей памяти, - продолжил тот изливать яд. – Потрясающе! Да вас не просто на первый курс отправить надо, а вообще исключить из академии без права восстановления и повторного прослушивания курса!
Среди экзаменаторов пробежал недоуменный гул. Видимо, такие несправедливость и суровость показались чрезмерными даже для них.
- Господин Эксберри, - неожиданно подал голос невысокий сухопарый старичок, который вел у нас основы первой магической помощи. – Ну что вы, право слово! Девочка неплохо держалась. В конце концов, она ответила на все ваши вопросы. И лишь в последнем допустила неточность.
- Не неточность, господин Бруквилд, - поморщившись, фыркнул Норвуд. – А смертельно опасную ошибку! Если бы не щиты, которые, между прочим, я лично устанавливал на эту аудиторию перед экзаменом, то жертвы исчислялись бы десятками!
Старичок поежился, переменился в лице, ощутимо побледнев и на всякий случай передвинулся подальше от стола, явно перехотев продолжать спор.
- Не нагнетай, Норвуд, - пробасил на сей раз седовласый мужчина солидной комплекции, преподаватель основ энергетического расчета заклинаний. – Девочка просто переволновалась. Оно и немудрено. Ты на нее так насел.
- Девочка? – из уст Норвуда это слово прозвучало настоящим оскорблением. – Да будет вам известно, господа, что эта девочка уже несколько лет подрабатывает частными заказами. И ладно бы она забавлялась лишь защитой городских жилых помещений. Но нет, полезла даже на кладбища. А теперь представьте, что было бы, допусти она подобную ошибку на каком-нибудь древнем погосте, чей потенциал и без того зашкаливает и опасно приближается к появлению какой-нибудь нечисти. Или напомнить, чем все закончилось в Дромбурге?
В аудитории послышался взволнованный шепоток. Экзаменаторы согласно переглянулись и помрачнели. А я еще ниже опустила голову, носом почти уткнувшись себе в грудь.
Потому что не было здесь того, кто не понял бы, о чем толкует Норвуд. Настоящий позор факультета начертательной магии, о котором не забыли и спустя без малого тридцать лет после печального происшествия. Повезло тем жителям маленького городка, которые погибли сразу. Увы, таковых оказалось всего пару человек. А подавляющее большинство в течение нескольких минут оказалось заражены могильной плесенью. Той самой гадостью, которая буквально заживо сжирает человека за неполные сутки, оставляя после себя лишь высохшую мумию. Которая, к слову, весьма бойко передвигается и еще активнее нападает.
Боевым магам и некромантам тогда пришлось огнем вычищать всю округу. Целых пять лет действовал карантин с наистрожайшим запретом пересекать зону отчуждения. Заплутавших грибников и охотников, которых нелегкая принесла к границе, первый год так вообще сжигали на месте, не давая ни малейшего шанса подойти и объясниться. Уже гораздо позже бедолаг начали отправлять в лазарет на длительную изоляцию. Благо, никто не протестовал. Уж лучше провести месяц под замком, чем в мгновение ока превратиться в головешку.
К слову, причины трагедии стали известны почти сразу. Компания студентов выпускного курса факультета начертательной магии вздумала развлечься и отработать несколько кругов на кладбище около родного городка. Так сказать, подготовиться к экзамену. Естественно, без алкоголя дело не обошлось. А спиртное – далеко не лучший помощник в деле начертания сложных геометрических фигур. Или рука дрогнет, или символ не тот выйдет. А скорее – и то, и другое.
Как сказал единственный выживший, они не хотели дурного. Для них это было своего рода развлечение. Безопасным на первый взгляд способом пощекотать нервы. Ну и завлечь хорошеньких девушек-сокурсниц на позднюю прогулку. Ночь, полная луна, таинственное кладбище, трепетание свечей на легком теплом ветерке… Самая романтическая из всех возможных обстановок.
Никто из них и представить не смел, что шалость окончится такой трагедией. Лишь одному из компании повезло уцелеть чудом. В ту ночь он выпил больше других, потому до кладбища так и не дошел. Свалился в кусты и захрапел. Ну а друзья здраво рассудили, что незачем тащить бесчувственное тело. Чай, лето на дворе, не замерзнет. Но на всякий случай соорудили вокруг него защитный контур, призванный уберечь покой бедолаги. Нет, не от диких зверей. Их в окрестностях Дромбурга давным-давно не видели. Зато комары докучать не будут.
Кто бы тогда знал, что эта шуточная забота в итоге действительно спасет ему жизнь.
Впрочем, я немного отвлеклась от воспоминаний. В общем, я сидела напротив Норвуда, не смея поднять на него глаз, и лишь каким-то чудовищным усилием воли удерживала себя от слезной истерики.
Это было нечестно! Понимаете? Нечестно! И больше всего я переживала не из-за диплома с отличием, которого мне теперь было не видать, как собственных ушей. Сильнее всего страшило то, что Норвуд приведет в исполнение свою угрозу. И добьется моего бесславного исключения из академии с невозможностью дальнейшего восстановления. Я не могла, не хотела возвращаться домой с таким позором. Да, родители не сказали бы мне и слова упрека. Они бы просто не заметили меня, как не замечали всю жизнь. Диплом прежде всего гарантировал мне независимость. Возможность и дальше жить самостоятельно, отказавшись от семьи, которая давным-давно отказалась от меня.
- А, так вот в чем дело, - внезапно нарушил напряженную вязкую тишину все тот же седовласый мужчина и хихикнул. – Норвуд, дружище, уж не потому ли ты так взъелся на бедняжку, что она осмелилась посягнуть на твой хлеб? Неужто Эсми Эрвиш была настолько неосмотрительна, что перехватила у тебя парочку выгодных заказов?
Среди экзаменаторов послышались смешки, и я осмелилась бросить на Норвуда быстрый взгляд. Только сейчас я сообразила, что месяц назад уже слышала его имя от одной своей заказчицы. Она наняла меня для сущего пустяка – установки оберегов на двери своего городского особняка. И при этом постоянно жаловалась на произвол Норвуда Эксберри, который, пользуясь тем, что возглавлял магическую инспекцию по оказанию услуг населению и, по сути, являлся монополистом в подобного рода вещах, заломил просто-таки неслыханную цену за такую работу.
- Не потому. – Норвуд метнул на мужчину настолько свирепый взгляд, что тот мгновенно перестал улыбаться и с преувеличенным вниманием принялся листать экзаменационные бланки. Отчеканил в наступившей звенящей тишине: - И вообще, властям по-хорошему надлежит разобраться, имеет ли право Эсми Эрвиш на подработку подобного толка.
