— Скорее всего, отец вскоре проиграет и тот дом, — заметила я.
Задумалась на краткий миг. Странно. Никакого злорадства я при этом не ощутила. Но и жалости тоже. Как будто речь шла об абсолютно постороннем человеке.
— Не проиграет. — Дагмер покачал головой. — Помнишь финальную часть нашей беседы?
— Пожалуй, забудешь ее.
Я потрясла головой, с трудом выгнав из памяти картину того, как отец хрипел в колдовских путах с остекленевшими глазами и серым от напряжения лицом.
— Что это было? — поинтересовалась с опаской. — Какую магию ты применил?
— Ментальную, конечно же, — любезно разъяснил мне Дагмер. — Хотел проверить, точно ли он рассказал мне чистую правду. Как следует порылся в его голове. Но да. Все было именно так, как он и сказал. Печально признавать, но твоя мать, скорее всего, умерла в результате сердечного приступа. Видимо, не выдержала постоянных ссор и скандалов с отцом. Да еще это постоянное унижение — видеть рядом любовницу мужа.
— Но она же кричала мне…
Я запнулась, прикусив губу. На короткий миг вернулась в ту страшную ночь, когда слышала из коридора рыдания погибшей матери, взвывающей к отмщению.
— Кричала, что это с ней сделал твой отец? — понятливо завершил за меня фразу Дагмер. Пожал плечами. — Собственно, а в чем она была не права? Это он довел ее нервного срыва. Это он годами, да что там — десятилетиями — выматывал ей нервы, постоянно оскорбляя и поколачивая. Поэтому да. Она в своем праве считать его главным виновником произошедшего несчастья. Будешь ли ты так считать — зависит лишь от тебя. Как ни прискорбно признавать, но перед законом он абсолютно чист.
Я опустила голову, чувствуя, как вновь оживают ядовитые сомнения, разъедающие душу.
Одной тайной из моего прошлого меньше. Довольна ли я полученным ответом? Ой, вряд ли. Но Дагмер прав. Нельзя изменить того, что уже произошло. Надо лишь смириться с горькой правдой и продолжать жить.
— Кстати, напоследок я решил сделать твоему отцу небольшой подарок, — неожиданно проговорил Дагмер и лукаво подмигнул мне. — Все-таки, как-никак, а мы и впрямь теперь родственники.
— Подарок? — недоверчиво переспросила я. — Какой же?
— Он больше никогда в жизни не сможет играть в карты, — спокойно сказал Дагмер. — Я не желаю, чтобы он проиграл и тот дом. Потому что в этом случае велик риск того, что однажды на пороге моего дома предстанет вся эта обнищавшая семейка и будет умолять о помощи. Родственные разборки… утомляют, скажем так. И отнимают слишком много времени. А так у них останется все необходимое для более-менее приемлемой жизни в этой глухомани.
— Ты всерьез думаешь, что он оставит меня в покое? — недоверчиво уточнила я. — Отец алчен без меры. К тому же теперь он знает, что я вышла замуж за лорда.
— Поверь мне. — Дагмер шагнул ко мне. Крепко перехватил мои руки и сжал их. Сказал твердо и четко, глядя мне прямо в глаза: — Господин Биглс больше никогда тебя не побеспокоит. И в нищете под забором, всеми забытый и покинутый, он не умрет. Хотя, если честно, я считаю, что он этого заслуживает. В любом случае, отныне малейшая его попытка взять в руки карты или сделать какую-нибудь ставку будет оканчиваться приступом сильнейшей головной боли. Очень скоро он поймет, что данный вид развлечений больше недоступен для него. Возможно, даже станет примерным семьянином.
— И ты это сделал при помощи магии? — Я в изумлении покачала головой. — Невероятно!
Дагмер слабо улыбнулся. Потянулся мне за ухо прядь волос, выбившуюся из прически. Задержал теплую ладонь на моей щеке.
Я немедленно затаила дыхание. Вспомнила его вчерашний поцелуй в карете. Такой страстный, такой настоящий.
— Полагаю, на этом наше путешествие завершено, — негромко произнес он. — Оно вышло короче, чем я предполагал. Но оно и к лучшему. Готова вернуться?
— С превеликой радостью! — выпалила я. Добавила смущенно: — И… Прости меня.
— За что ты просишь прощения? — Дагмер высоко вскинул брови. — Ты все время была у меня на глазах. При всем желании не смогла бы ничего натворить.
— Да я о другом. — Я досадливо поморщилась. — Я про всю эту сцену с отцом. То, как он нас встретил. Как ругался и поливал грязью.
— О, моя дорогая! — Дагмер тихонько фыркнул от смеха. — Поверь, тебе не стоит за это извиняться. Родителей, увы, не выбирают. Моя матушка ведь тоже весьма отличилась при встрече. И если твой отец требовал от меня лишь денег, то дай ей волю — и она расправилась бы с тобой, не моргнув и глазом.
Я с трудом выдавила из себя невеселую улыбку.
Я не питала особых иллюзий по поводу двух знакомств с родителями друг друга. Но стоило признать: они прошли гораздо гаже, чем я представляла в самых худших ожиданиях. Однако в глубине души я почему-то чувствовала облегчение. Я видела, как вел себя Дагмер при каждой встрече. Без малейшего сомнения вставал на мою защиту и себя не давал в обиду. Теперь рядом с ним я чувствовала не тревогу, как прежде, когда не понимала, что от него ожидать в тот или иной момент. А спокойствие и уверенность. Потому что знала, что он всегда придет на помощь.
— А могу я… — Я сделала паузу, гадая, поступаю ли правильно. Но все-таки завершила через силу: — Можно мне немного пройтись по дому? Одной.
Дагмер немного помолчал. Потом кивнул.
— Конечно, — обронил снисходительно. — Только будь осторожна. Здесь все завалено хламом. Не споткнись.
— Постараюсь.
Я слабо улыбнулась, польщенная его заботой. Затем развернулась и вышла прочь из кабинета.
Дагмер проводил меня внимательным взглядом, не сделав ни малейшей попытки последовать за мной.
Тишина в доме была ошеломляющей. Я привыкла, что здесь всегда было шумно и многолюдно. В гостиной громко тикали огромные напольные часы, бьющие каждый час. Из комнат раздавались смешки и приглушенные разговоры служанок. Частенько отец кого-нибудь сурово отчитывал во дворе, и его раздраженные крики разносились по всей округе. Но сейчас все было иначе.
Я полной грудью вдохнула затхлый воздух. Поморщилась, вновь уловив в нем сладковатую нотку гнили.
Наверное, Томпсон будет в ярости, когда увидит, какая разруха тут царит. Он рассчитывал получить большой крепкий дом, в обустройство которого было вложено столько сил и заботы. А в итоге тут осталась одна рухлядь.
Паркетные доски протяжно заскрипели под моими неторопливыми шагами. В пыльном сумраке очертания коридора терялись. Но я прекрасно помнила, куда мне надлежит идти. Этот путь преодолела бы и в полной темноте.
Несколько секунд — и я остановилась на пороге своей детской спальни.
Удивительно, но отец в своих приступах безумной ярости почему-то пощадил эту комнату. Тут все осталось таким же, как и при моем отъезде в пансион.
Взгляд скользнул по узкой девичьей кровати, застланной розовым покрывалом. Рядом — небольшой столик с некогда забытой и так и недочитанной книжкой. Напротив — платяной шкаф. Вот и вся обстановка.
Сердце тревожно защемило от нахлынувших воспоминаний. Немного помедлив, я круто развернулась на каблуках.
Спальня матери располагалась прямо напротив моей. И сейчас я смотрела на закрытую дверь, отчаянно труся прикоснуться к ручке.
Наверное, эта комната заперта. Хоть бы она была заперта! Потому что…
Мысль оборвалась в тот же миг, когда кто-то невидимый нажал ручку. И дверь сама по себе начала очень медленно открываться передо мной.
Первым моим порывом было бежать. Ринуться обратно к Дагмеру, спрятаться в его таких надежных и заботливых объятиях. И попросить навсегда забрать меня из этого дома, заполненного тенями разрушенных надежд, злобы и взаимной ненависти.
Но неимоверным усилием воли я осталась на месте. Набравшись мужества, сама потянулась к ручке и резким движением распахнула дверь настежь.
Странно, но здесь почему-то было светлее, чем в моей комнате. В полосках солнечных лучей танцевали пылинки, но дышалось не в пример легче, чем в остальном доме. И пахло здесь не гнилью, а цветами и легкой ноткой любимых духов матери.
Я переступила порог.
По всему было видно, что отец не раз и не два бушевал в этой комнате, выплескивая свое бешенство. Впрочем, ничего удивительного. Он ведь всерьез считал, что именно мать виновата в его разорении. И что она продолжает строить ему козни даже из мира теней.
Балдахин на кровати был изрезан в тончайшие лоскутки. Трюмо, перед которым мать наносила макияж, разбито. Из шкафа выкинуто все содержимое. Шелковые платья, тончайшее кружевное белье в полнейшем беспорядке раскиданы по полу. Видимо, отец в порыве злобы вывернул все содержимое шкафа. Коллекция фарфоровых игрушек расколочена вдребезги.
Сердце защемило сильнее. Какой чудовищный вандализм! Все, что представляло хоть какую-то ценность, испорчено навсегда.
Надо возвращаться к Дагмеру. Увы, но в этом доме нам делать действительно нечего. Я знаю, что он исполнит свое обещание. Больше никогда в жизни я не увижу отца. Но оно и к лучшему. Не хочу иметь с этим человеком ничего общего.
Я повернулась, готовая уйти. И тут…
Запах духов усилился. Потянуло холодом, как всегда бывает перед появлением призрачного гостя.
— Мама? — тихонько спросила я.
В огромном треугольном осколке зеркала, каким-то чудом удержавшемся в раме туалетного столика, что-то промелькнуло.
Аккуратно ступая по вороху раскиданных вещей, я подошла ближе и посмотрела в него.
— Мама, это ты? — повторила чуть громче.
По осколку шла сеть тонких трещинок, поэтому отражение дробилось на сотни отдельных кусочков. Но я отчетливо видела себя и комнату за спиной.
— Я так скучаю по тебе.
Слезы сами навернулись на глаза. Я тихонько вздохнула, силясь не сорваться на всхлип.
— Мне очень тебя не хватает.
И первая слезинка сорвалась с моих ресниц. Прочертила влажную дорожку по щеке.
Откуда-то повеяло теплым ветерком. Он притронулся к моему лицу, и на миг почудилось, будто это мамина рука ласково стерла след от слезы.
— Все будет хорошо.
Голос прозвучал словно со всех сторон сразу. Я принялась озираться, но комната оставалась пуста. Лишь где-то в дальнем углу серебрилась легкая дымка.
— Мама…
Глаза щипало огнем, а губы дрожали. Еще немного — и я разрыдалась бы взахлеб.
— Не плачь, Хельга.
И я ощутила, как кто-то нежно погладил меня по голове.
— Я всегда буду рядом с тобой, — прозвучало негромкое обещание. — Я буду жить в твоем сердце и в твоих воспоминаниях. А сейчас мне пора уходить.
— Останься со мной! — взмолилась я отчаянно. — Побудь еще хоть чуть-чуть! Мне так много надо тебе рассказать!
— Прости. — В голосе послышалась грустная усмешка. — Хельга, девочка моя. Я все знаю. Где бы ты ни была, что бы ни делала — я буду наблюдать за тобой. Незримой тенью оберегать тебя по мере сил и возможностей.
Я судорожно втянула в себя воздух. Слезы струились по моему лицу.
— Постарайся прожить эту жизнь счастливее, чем я, — донеслось напоследок. — А когда придет твой черед — мы встретимся. Я буду ждать тебя за порогом.
— Мама… — горько выдохнула я.
Ощущение чужого присутствия пропало. Дымка, в которой угадывались знакомые очертания женской фигуры, растаяла без следа, как тает ночной туман под жаркими солнечными лучами. Исчез и запах духов. Я опять дышала тяжелым воздухом заброшенного дома.
Всхлипнув в последний раз, я кулаком утерла глаза. Приложила подушечки прохладных пальцев к воспаленным векам. Надеюсь, что поможет убрать красноту и припухлость.
Несколько минут я стояла и глубоко дышала, беря разбушевавшиеся эмоции под контроль. Наконец, глаза перестало щипать, а губы больше не кривились в попытках сдержать рыдания. После этого я обвела долгим прощальным взглядом комнату, а затем развернулась и вышла прочь, аккуратно закрыв за собой дверь.
Дагмер ждал меня в кабинете. Он стоял напротив окна, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и о чем-то напряженно размышлял. Глубокая морщина расколола его переносицу, около рта особенно отчетливо прорисовались складки открытого недовольства.
Я застыла на пороге, почему-то робея зайти — вдруг помешаю своим появлением. Но долго незамеченной мне быть не удалось. Почти сразу Дагмер медленно моргнул, как будто приходя в себя. Обернулся ко мне и с некоторым усилием улыбнулся.
Правда, его улыбка застыла на губах, когда он вгляделся в меня внимательнее.
— Все в порядке? — спросил с тревогой. — Хельга, ты плакала?
— А… — Я смущенно махнула рукой. — Не обращай внимания. Простилась с матерью.
В темных глазах Дагмера заплескалось сочувствие.
— У тебя остались еще какие-нибудь дела в этом доме? — спросил он мягко. — Не хочу тебя торопить. Но, если честно, я бы предпочел побыстрее вернуться в Индермейн. Как-то на душе неспокойно.
— Да-да, конечно! — Я кивнула в знак согласия. Тяжело вздохнула и добавила: — Ты прав. Пора уезжать.
Дагмер кинул последний взгляд в окно. Солнце уже клонилось к закату, и розовый свет особенно подчеркнул его острые скулы и тени под глазами.
— Я пришлю своих людей за твоей сумкой и портретом матери, — отрывисто сказал он. — Уже связался с местным отделением полиции. Они отправят это в Индермейн почтовой службой. Надеюсь, ты не брала с собой ничего такого, без чего не сможешь обойтись пару дней, пока вещи не доставят обратно.
— Нет, — озадаченно ответила я.
Теперь и мне стало как-то не по себе. Низ живота противно заныл в дурном предчувствии.
Почему Дагмер так торопится? Нет, я тоже не горю особым желанием оставаться здесь дольше положенного. Но и бежать прочь сломя голову причин не вижу.
— Все в порядке, Хельга, — поторопился меня успокоить Дагмер. — Просто я действительно хочу поскорее оказаться в Индермейне. Как-то не по себе мне. И сам не могу понять, почему.
— Хорошо, не имею ничего против, — покладисто согласилась я.
Шагнула к нему, и Дагмер тут же привлек меня к себе.
— Держись крепче, — отрывисто кинул он, после чего активировал портальный камень.
На этот раз перенос выдался не таким мирным и плавным, как первый. Дагмер хоть и пытался сдержать эмоции, но я слышала, как быстро бьется его сердце. От этого и сама нервничала все сильнее и сильнее.
Несколько минут, проведенные в стремительном падении через полнейший мрак, показались мне настоящей вечностью, наполненной тошнотой и переживаниями. Но вот перенос закончился. Дагмер вышагнул из портала, бережно придерживая меня под локоть. Тут же усадил меня на первый попавшийся стул.
— Одну секунду, — кинул, не глядя на меня.
Я глубоко дышала, силясь совладать с дурнотой и не опозориться. В голове как будто тяжелым молотом бахало. То и дело к горлу поднималось что-то кислое.
Какое счастье, что завтрак был так давно, а обедом мой отец и не подумал нас угостить! Иначе я бы точно со стыда сгорела.
Чуть утихла тошнота — и я немедленно принялась изучать обстановку комнаты, куда нас перенес портальный камень. Почти сразу с нескрываемым облегчением вздохнула.
Мы были в рабочем кабинете Дагмера. И он в этот момент уже с кем-то говорил по амулету связи.
— Так.
Дурнота опять опасно подкатила к горлу. Но уже не из-за переноса. А из-за тревоги. Потому что слишком жестко и сухо прозвучало это от Дагмера.
Он не обращал на меня ни малейшего внимания. При этом отошел в самый дальний угол кабинета. Я при всем желании не могла услышать ничего. Но иногда до меня доносились отдельные слова, когда, забывшись, он повышал голос.
Задумалась на краткий миг. Странно. Никакого злорадства я при этом не ощутила. Но и жалости тоже. Как будто речь шла об абсолютно постороннем человеке.
— Не проиграет. — Дагмер покачал головой. — Помнишь финальную часть нашей беседы?
— Пожалуй, забудешь ее.
Я потрясла головой, с трудом выгнав из памяти картину того, как отец хрипел в колдовских путах с остекленевшими глазами и серым от напряжения лицом.
— Что это было? — поинтересовалась с опаской. — Какую магию ты применил?
— Ментальную, конечно же, — любезно разъяснил мне Дагмер. — Хотел проверить, точно ли он рассказал мне чистую правду. Как следует порылся в его голове. Но да. Все было именно так, как он и сказал. Печально признавать, но твоя мать, скорее всего, умерла в результате сердечного приступа. Видимо, не выдержала постоянных ссор и скандалов с отцом. Да еще это постоянное унижение — видеть рядом любовницу мужа.
— Но она же кричала мне…
Я запнулась, прикусив губу. На короткий миг вернулась в ту страшную ночь, когда слышала из коридора рыдания погибшей матери, взвывающей к отмщению.
— Кричала, что это с ней сделал твой отец? — понятливо завершил за меня фразу Дагмер. Пожал плечами. — Собственно, а в чем она была не права? Это он довел ее нервного срыва. Это он годами, да что там — десятилетиями — выматывал ей нервы, постоянно оскорбляя и поколачивая. Поэтому да. Она в своем праве считать его главным виновником произошедшего несчастья. Будешь ли ты так считать — зависит лишь от тебя. Как ни прискорбно признавать, но перед законом он абсолютно чист.
Я опустила голову, чувствуя, как вновь оживают ядовитые сомнения, разъедающие душу.
Одной тайной из моего прошлого меньше. Довольна ли я полученным ответом? Ой, вряд ли. Но Дагмер прав. Нельзя изменить того, что уже произошло. Надо лишь смириться с горькой правдой и продолжать жить.
— Кстати, напоследок я решил сделать твоему отцу небольшой подарок, — неожиданно проговорил Дагмер и лукаво подмигнул мне. — Все-таки, как-никак, а мы и впрямь теперь родственники.
— Подарок? — недоверчиво переспросила я. — Какой же?
— Он больше никогда в жизни не сможет играть в карты, — спокойно сказал Дагмер. — Я не желаю, чтобы он проиграл и тот дом. Потому что в этом случае велик риск того, что однажды на пороге моего дома предстанет вся эта обнищавшая семейка и будет умолять о помощи. Родственные разборки… утомляют, скажем так. И отнимают слишком много времени. А так у них останется все необходимое для более-менее приемлемой жизни в этой глухомани.
— Ты всерьез думаешь, что он оставит меня в покое? — недоверчиво уточнила я. — Отец алчен без меры. К тому же теперь он знает, что я вышла замуж за лорда.
— Поверь мне. — Дагмер шагнул ко мне. Крепко перехватил мои руки и сжал их. Сказал твердо и четко, глядя мне прямо в глаза: — Господин Биглс больше никогда тебя не побеспокоит. И в нищете под забором, всеми забытый и покинутый, он не умрет. Хотя, если честно, я считаю, что он этого заслуживает. В любом случае, отныне малейшая его попытка взять в руки карты или сделать какую-нибудь ставку будет оканчиваться приступом сильнейшей головной боли. Очень скоро он поймет, что данный вид развлечений больше недоступен для него. Возможно, даже станет примерным семьянином.
— И ты это сделал при помощи магии? — Я в изумлении покачала головой. — Невероятно!
Дагмер слабо улыбнулся. Потянулся мне за ухо прядь волос, выбившуюся из прически. Задержал теплую ладонь на моей щеке.
Я немедленно затаила дыхание. Вспомнила его вчерашний поцелуй в карете. Такой страстный, такой настоящий.
— Полагаю, на этом наше путешествие завершено, — негромко произнес он. — Оно вышло короче, чем я предполагал. Но оно и к лучшему. Готова вернуться?
— С превеликой радостью! — выпалила я. Добавила смущенно: — И… Прости меня.
— За что ты просишь прощения? — Дагмер высоко вскинул брови. — Ты все время была у меня на глазах. При всем желании не смогла бы ничего натворить.
— Да я о другом. — Я досадливо поморщилась. — Я про всю эту сцену с отцом. То, как он нас встретил. Как ругался и поливал грязью.
— О, моя дорогая! — Дагмер тихонько фыркнул от смеха. — Поверь, тебе не стоит за это извиняться. Родителей, увы, не выбирают. Моя матушка ведь тоже весьма отличилась при встрече. И если твой отец требовал от меня лишь денег, то дай ей волю — и она расправилась бы с тобой, не моргнув и глазом.
Я с трудом выдавила из себя невеселую улыбку.
Я не питала особых иллюзий по поводу двух знакомств с родителями друг друга. Но стоило признать: они прошли гораздо гаже, чем я представляла в самых худших ожиданиях. Однако в глубине души я почему-то чувствовала облегчение. Я видела, как вел себя Дагмер при каждой встрече. Без малейшего сомнения вставал на мою защиту и себя не давал в обиду. Теперь рядом с ним я чувствовала не тревогу, как прежде, когда не понимала, что от него ожидать в тот или иной момент. А спокойствие и уверенность. Потому что знала, что он всегда придет на помощь.
— А могу я… — Я сделала паузу, гадая, поступаю ли правильно. Но все-таки завершила через силу: — Можно мне немного пройтись по дому? Одной.
Дагмер немного помолчал. Потом кивнул.
— Конечно, — обронил снисходительно. — Только будь осторожна. Здесь все завалено хламом. Не споткнись.
— Постараюсь.
Я слабо улыбнулась, польщенная его заботой. Затем развернулась и вышла прочь из кабинета.
Дагмер проводил меня внимательным взглядом, не сделав ни малейшей попытки последовать за мной.
Тишина в доме была ошеломляющей. Я привыкла, что здесь всегда было шумно и многолюдно. В гостиной громко тикали огромные напольные часы, бьющие каждый час. Из комнат раздавались смешки и приглушенные разговоры служанок. Частенько отец кого-нибудь сурово отчитывал во дворе, и его раздраженные крики разносились по всей округе. Но сейчас все было иначе.
Я полной грудью вдохнула затхлый воздух. Поморщилась, вновь уловив в нем сладковатую нотку гнили.
Наверное, Томпсон будет в ярости, когда увидит, какая разруха тут царит. Он рассчитывал получить большой крепкий дом, в обустройство которого было вложено столько сил и заботы. А в итоге тут осталась одна рухлядь.
Паркетные доски протяжно заскрипели под моими неторопливыми шагами. В пыльном сумраке очертания коридора терялись. Но я прекрасно помнила, куда мне надлежит идти. Этот путь преодолела бы и в полной темноте.
Несколько секунд — и я остановилась на пороге своей детской спальни.
Удивительно, но отец в своих приступах безумной ярости почему-то пощадил эту комнату. Тут все осталось таким же, как и при моем отъезде в пансион.
Взгляд скользнул по узкой девичьей кровати, застланной розовым покрывалом. Рядом — небольшой столик с некогда забытой и так и недочитанной книжкой. Напротив — платяной шкаф. Вот и вся обстановка.
Сердце тревожно защемило от нахлынувших воспоминаний. Немного помедлив, я круто развернулась на каблуках.
Спальня матери располагалась прямо напротив моей. И сейчас я смотрела на закрытую дверь, отчаянно труся прикоснуться к ручке.
Наверное, эта комната заперта. Хоть бы она была заперта! Потому что…
Мысль оборвалась в тот же миг, когда кто-то невидимый нажал ручку. И дверь сама по себе начала очень медленно открываться передо мной.
Первым моим порывом было бежать. Ринуться обратно к Дагмеру, спрятаться в его таких надежных и заботливых объятиях. И попросить навсегда забрать меня из этого дома, заполненного тенями разрушенных надежд, злобы и взаимной ненависти.
Но неимоверным усилием воли я осталась на месте. Набравшись мужества, сама потянулась к ручке и резким движением распахнула дверь настежь.
Странно, но здесь почему-то было светлее, чем в моей комнате. В полосках солнечных лучей танцевали пылинки, но дышалось не в пример легче, чем в остальном доме. И пахло здесь не гнилью, а цветами и легкой ноткой любимых духов матери.
Я переступила порог.
По всему было видно, что отец не раз и не два бушевал в этой комнате, выплескивая свое бешенство. Впрочем, ничего удивительного. Он ведь всерьез считал, что именно мать виновата в его разорении. И что она продолжает строить ему козни даже из мира теней.
Балдахин на кровати был изрезан в тончайшие лоскутки. Трюмо, перед которым мать наносила макияж, разбито. Из шкафа выкинуто все содержимое. Шелковые платья, тончайшее кружевное белье в полнейшем беспорядке раскиданы по полу. Видимо, отец в порыве злобы вывернул все содержимое шкафа. Коллекция фарфоровых игрушек расколочена вдребезги.
Сердце защемило сильнее. Какой чудовищный вандализм! Все, что представляло хоть какую-то ценность, испорчено навсегда.
Надо возвращаться к Дагмеру. Увы, но в этом доме нам делать действительно нечего. Я знаю, что он исполнит свое обещание. Больше никогда в жизни я не увижу отца. Но оно и к лучшему. Не хочу иметь с этим человеком ничего общего.
Я повернулась, готовая уйти. И тут…
Запах духов усилился. Потянуло холодом, как всегда бывает перед появлением призрачного гостя.
— Мама? — тихонько спросила я.
В огромном треугольном осколке зеркала, каким-то чудом удержавшемся в раме туалетного столика, что-то промелькнуло.
Аккуратно ступая по вороху раскиданных вещей, я подошла ближе и посмотрела в него.
— Мама, это ты? — повторила чуть громче.
По осколку шла сеть тонких трещинок, поэтому отражение дробилось на сотни отдельных кусочков. Но я отчетливо видела себя и комнату за спиной.
— Я так скучаю по тебе.
Слезы сами навернулись на глаза. Я тихонько вздохнула, силясь не сорваться на всхлип.
— Мне очень тебя не хватает.
И первая слезинка сорвалась с моих ресниц. Прочертила влажную дорожку по щеке.
Откуда-то повеяло теплым ветерком. Он притронулся к моему лицу, и на миг почудилось, будто это мамина рука ласково стерла след от слезы.
— Все будет хорошо.
Голос прозвучал словно со всех сторон сразу. Я принялась озираться, но комната оставалась пуста. Лишь где-то в дальнем углу серебрилась легкая дымка.
— Мама…
Глаза щипало огнем, а губы дрожали. Еще немного — и я разрыдалась бы взахлеб.
— Не плачь, Хельга.
И я ощутила, как кто-то нежно погладил меня по голове.
— Я всегда буду рядом с тобой, — прозвучало негромкое обещание. — Я буду жить в твоем сердце и в твоих воспоминаниях. А сейчас мне пора уходить.
— Останься со мной! — взмолилась я отчаянно. — Побудь еще хоть чуть-чуть! Мне так много надо тебе рассказать!
— Прости. — В голосе послышалась грустная усмешка. — Хельга, девочка моя. Я все знаю. Где бы ты ни была, что бы ни делала — я буду наблюдать за тобой. Незримой тенью оберегать тебя по мере сил и возможностей.
Я судорожно втянула в себя воздух. Слезы струились по моему лицу.
— Постарайся прожить эту жизнь счастливее, чем я, — донеслось напоследок. — А когда придет твой черед — мы встретимся. Я буду ждать тебя за порогом.
— Мама… — горько выдохнула я.
Ощущение чужого присутствия пропало. Дымка, в которой угадывались знакомые очертания женской фигуры, растаяла без следа, как тает ночной туман под жаркими солнечными лучами. Исчез и запах духов. Я опять дышала тяжелым воздухом заброшенного дома.
Всхлипнув в последний раз, я кулаком утерла глаза. Приложила подушечки прохладных пальцев к воспаленным векам. Надеюсь, что поможет убрать красноту и припухлость.
Несколько минут я стояла и глубоко дышала, беря разбушевавшиеся эмоции под контроль. Наконец, глаза перестало щипать, а губы больше не кривились в попытках сдержать рыдания. После этого я обвела долгим прощальным взглядом комнату, а затем развернулась и вышла прочь, аккуратно закрыв за собой дверь.
Дагмер ждал меня в кабинете. Он стоял напротив окна, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и о чем-то напряженно размышлял. Глубокая морщина расколола его переносицу, около рта особенно отчетливо прорисовались складки открытого недовольства.
Я застыла на пороге, почему-то робея зайти — вдруг помешаю своим появлением. Но долго незамеченной мне быть не удалось. Почти сразу Дагмер медленно моргнул, как будто приходя в себя. Обернулся ко мне и с некоторым усилием улыбнулся.
Правда, его улыбка застыла на губах, когда он вгляделся в меня внимательнее.
— Все в порядке? — спросил с тревогой. — Хельга, ты плакала?
— А… — Я смущенно махнула рукой. — Не обращай внимания. Простилась с матерью.
В темных глазах Дагмера заплескалось сочувствие.
— У тебя остались еще какие-нибудь дела в этом доме? — спросил он мягко. — Не хочу тебя торопить. Но, если честно, я бы предпочел побыстрее вернуться в Индермейн. Как-то на душе неспокойно.
— Да-да, конечно! — Я кивнула в знак согласия. Тяжело вздохнула и добавила: — Ты прав. Пора уезжать.
Дагмер кинул последний взгляд в окно. Солнце уже клонилось к закату, и розовый свет особенно подчеркнул его острые скулы и тени под глазами.
— Я пришлю своих людей за твоей сумкой и портретом матери, — отрывисто сказал он. — Уже связался с местным отделением полиции. Они отправят это в Индермейн почтовой службой. Надеюсь, ты не брала с собой ничего такого, без чего не сможешь обойтись пару дней, пока вещи не доставят обратно.
— Нет, — озадаченно ответила я.
Теперь и мне стало как-то не по себе. Низ живота противно заныл в дурном предчувствии.
Почему Дагмер так торопится? Нет, я тоже не горю особым желанием оставаться здесь дольше положенного. Но и бежать прочь сломя голову причин не вижу.
— Все в порядке, Хельга, — поторопился меня успокоить Дагмер. — Просто я действительно хочу поскорее оказаться в Индермейне. Как-то не по себе мне. И сам не могу понять, почему.
— Хорошо, не имею ничего против, — покладисто согласилась я.
Шагнула к нему, и Дагмер тут же привлек меня к себе.
— Держись крепче, — отрывисто кинул он, после чего активировал портальный камень.
На этот раз перенос выдался не таким мирным и плавным, как первый. Дагмер хоть и пытался сдержать эмоции, но я слышала, как быстро бьется его сердце. От этого и сама нервничала все сильнее и сильнее.
Несколько минут, проведенные в стремительном падении через полнейший мрак, показались мне настоящей вечностью, наполненной тошнотой и переживаниями. Но вот перенос закончился. Дагмер вышагнул из портала, бережно придерживая меня под локоть. Тут же усадил меня на первый попавшийся стул.
— Одну секунду, — кинул, не глядя на меня.
Я глубоко дышала, силясь совладать с дурнотой и не опозориться. В голове как будто тяжелым молотом бахало. То и дело к горлу поднималось что-то кислое.
Какое счастье, что завтрак был так давно, а обедом мой отец и не подумал нас угостить! Иначе я бы точно со стыда сгорела.
Чуть утихла тошнота — и я немедленно принялась изучать обстановку комнаты, куда нас перенес портальный камень. Почти сразу с нескрываемым облегчением вздохнула.
Мы были в рабочем кабинете Дагмера. И он в этот момент уже с кем-то говорил по амулету связи.
— Так.
Дурнота опять опасно подкатила к горлу. Но уже не из-за переноса. А из-за тревоги. Потому что слишком жестко и сухо прозвучало это от Дагмера.
Он не обращал на меня ни малейшего внимания. При этом отошел в самый дальний угол кабинета. Я при всем желании не могла услышать ничего. Но иногда до меня доносились отдельные слова, когда, забывшись, он повышал голос.
