Хотя, скорее всего, мне бы все равно не удалось удержать его на ногах. Куда скорее мы бы рухнули оба. Но почти сразу Норберг каким-то невообразимым усилием воли выпрямился и до побелевших костяшек на пальцах схватился за подоконник, явно стараясь удержаться на ногах.
— Беспомощность унижает, — проговорил он, уставившись в лиловую мглу позднего вечера, которая плескалась за стеклом. — Марика, если бы ты только знала, как сильно меня унижает беспомощность! Я чувствую себя совершенно глупо, когда мне приходится просить помощи в элементарных действиях.
— Вы очень быстро восстанавливаетесь, — возразила я. — Любой человек на вашем месте оказался бы прикованным к кровати на очень долгое время.
— Да, одно из немногих преимуществ оборотней, — печально сказал Норберг. — Я знаю, что пройдет не больше недели — и ничто не будет напоминать о полученном ранении. Но до конца жизни я отныне обречен вспоминать ту жуткую ночь, когда я всерьез считал, будто пришел мой последний час. А самое обидное заключается в том, что я не помню, кто на меня напал. Представляешь, Марика? Не помню! И это плохо, очень плохо! Как много можно было бы решить проблем, если бы я знал, кто пытался меня убить.
Норберг грустно хмыкнул, по-прежнему глядя в тьму, плескавшуюся за окном.
В отражении стекла я видела, как его глаза опять заалели, словно мужчину душил затаенный гнев. Впрочем, почему «словно»? Он наверняка очень злится на тех, кто заманил его в ловушку.
— Неужели вы даже не помните, как оказались в лесу? — поинтересовалась я, хотя понимала, что вряд ли мне стоит лезть в это дело.
— Последнее, что осталось в моей голове, — момент, когда я выхожу из своего кабинета, — негромко сказал Норберг. — Скорее всего, ты не знаешь, но я возглавляю Академию колдовских искусств. До недавнего времени был деканом факультета ментальной магии. И вот я стою около ворот академии и думаю, куда бы отправиться поужинать. А потом — провал. Сплошная чернота. И очнулся я уже в облике волка, лежащий в луже собственной крови под деревьями. Встал, поковылял на запах человека, который принес ветер. И встретил тебя.
Я мысленно присвистнула, оценив полученную информацию. Ого! Выходит, мне действительно не повезло угодить в руки ну очень могущественных людей. Точнее, и не людей вовсе. Мое слово против слова того же Норберга не будет значить ровным счетом ничего.
— Боюсь, что именно так, — спокойно подтвердил Норберг.
Морщась от боли, отвернулся от стекла и устало посмотрел на меня.
— Но мне не нравится твой настрой, — продолжил он после краткой паузы. — Марика, я уже говорил тебе прежде и готов повторить опять. Мне очень жаль, что все так получилось. Ты не заслужила подобных испытаний. Мой род должен был отблагодарить тебя за мое спасение, а в итоге все обернулось для тебя новыми испытаниями. Но…
На этом месте он замялся, явно не зная, как правильно сформулировать следующее предложение.
Я не торопила его. Просто сидела в кресле, угрюмо насупившись. Думаю, сейчас он опять начнет выгораживать своего брата. Мол, бедный был под властью эмоций, поэтому не смог противиться животным инстинктам. Но вот беда — мне-то от этого объяснения отнюдь не лучше. Это меня насильно удерживают в замке. Это я разлучена с родными и женихами. А сейчас выясняется, что, вполне вероятно, все это донельзя неприятное приключение грозит затянуться для меня чуть ли не на год.
— Марика, — наконец, тщательно подбирая слова, произнес он, — я прекрасно понимаю твои чувства. Ты имеешь полное право злиться и негодовать. Но скажи — есть хотя бы малейшая вероятность того, что мой брат сможет загладить перед тобой свою вину?
— Проблема в том, что он не чувствует за собой никакой вины, — пожалуй, даже слишком резко ответила я. — Ваш брат — наглый, самоуверенный, грубый тип, который ведет себя так, будто я принадлежу ему! А смею заметить, что рабства в нашей стране вроде как не существует!
— Вроде как, — мягко повторил Норберг. — Но на самом деле…
Правда, в очередной раз не договорил фразу, заставив меня поежиться.
Что, интересно, он намеревался этим сказать? Впрочем, не хочу знать! И без того мой такой привычный и знакомый мир рушится на глазах.
— Ладно, Марика, не суть. — Голос Норберга неуловимо изменился. Теперь он словно обволакивал меня со всех сторон, утешая и убеждая. — Волею судьбы и злого случая твоя жизнь на некоторое время оказалась связанной с жизнью моего рода. И нам необходимо разобраться с вопросом твоей безопасности. Полагаю, ты уяснила, что не стоит распространяться окружающим о твоей встрече с духом погибшей матери Фелана. Отправить тебя домой я по вполне понятной причине не могу. Спрятать в другом месте — тоже, поскольку на это не согласится Фелан. Остается только один способ защитить твои мысли от окружающих.
Я, затаив дыхание, слушала его рассуждения. Какой способ он имеет в виду?
— Вот. — Норберг вдруг с небывалой ловкостью выудил из кармана тонкую серебряную цепочку, на которой покачивалась хрустальная слезинка какого-то амулета. — Это тебе, Марика. Носи и не снимай даже во сне!
— Что это? — опасливо поинтересовалась я, не торопясь подойти и взять предложенную безделушку.
— Умение читать мысли — это магия, — пояснил Норберг. — Ментальная, если быть точным. Следовательно, существуют способы защиты от нее. Амулет будет блокировать любое внешнее воздействие на тебя. Никто не сможет прочитать твои мысли, как только ты его наденешь. — Помолчал немного и добавил с едва слышным вздохом: — Некогда я получил этот амулет от женщины, которая была и остается очень дорогой мне. Не потеряй его, пожалуйста. Это память. Я бы очень хотел получить его обратно, когда опасность для тебя минует.
Я встала и подошла ближе. Протянула руку, и Норберг с видимой неохотой вложил амулет в мою ладонь.
— Береги его, — повторил он, глядя мне в глаза.
Говоря откровенно, в этот момент я была готова лопнуть от любопытства. Все-таки безумно интересно, кто же та женщина, на которую он так упорно намекает! Почему они расстались? В прошлый раз Норберг обронил, что она предпочла ему другого. Получается, даже оборотни могут потерпеть поражение в любовном поединке.
— Еще как могут, — с тяжелым вздохом подтвердил Норберг. Задумчиво добавил: — Нет, я бы мог, конечно, продолжить сражение за сердце дорогой мне женщины. Но понял, что своим упорством рискую оттолкнуть ее. Лучше уйти и сохранить в сердце теплые воспоминания о так и не случившейся любви, чем видеть, как привязанность перерождается в злость и ненависть.
— Вам бы стоило повторить свои рассуждения Фелану, — не удержалась я от вполне резонного замечания. — Сдается, он скорее погибнет, чем примет отказ от кого бы то ни было.
Норберг слабо усмехнулся. Пожал плечами, обронив:
— Я — не он. Фелан слишком упрям и настойчив. И до встречи с тобой он не ведал вкуса поражения и не слышал отказов.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, — с сарказмом фыркнула я.
По губам Норберга промелькнула еще одна быстрая улыбка, будто его чем-то позабавили мои слова. Но он не стал ничего говорить, лишь кивком указал на амулет, который я по-прежнему держала в руке.
— Надень его! — приказал он. — И не снимай даже во сне. Фелана вряд ли обрадует, что отныне он не сможет читать твои мысли. Но в сложившейся ситуации иного выхода лично я просто не вижу.
Я поторопилась выполнить его распоряжение. Подняла руки и принялась застегивать цепочку. От волнения мне не сразу это удалось, но Норберг, казалось, уже потерял ко мне всяческий интерес. Он тяжело опустился в кресло, откинулся на спинку и словно задремал, устало смежив веки.
Наверное, не стоило его тревожить. Надлежало тихо развернуться и покинуть комнату. Но один вопрос все-таки продолжал меня терзать, поэтому я негромко проговорила:
— Скажите, а что все-таки произойдет, если окажется…
Я не закончила фразу. Лишь пугливо положила правую руку на живот, хотя понимала, что все равно пока не в силах почуять биение чужой жизни.
Норберг так долго молчал, что я решила, будто он на самом деле заснул. Повернулась было к двери, намереваясь уйти, но в этот момент позади раздалось негромкое:
— Не задавай вопросов, ответы на которые тебе уже известны, Марика. — И совсем тихо, на грани восприятия: — Молись, чтобы боги оказались милостивы к тебе.
— Беспомощность унижает, — проговорил он, уставившись в лиловую мглу позднего вечера, которая плескалась за стеклом. — Марика, если бы ты только знала, как сильно меня унижает беспомощность! Я чувствую себя совершенно глупо, когда мне приходится просить помощи в элементарных действиях.
— Вы очень быстро восстанавливаетесь, — возразила я. — Любой человек на вашем месте оказался бы прикованным к кровати на очень долгое время.
— Да, одно из немногих преимуществ оборотней, — печально сказал Норберг. — Я знаю, что пройдет не больше недели — и ничто не будет напоминать о полученном ранении. Но до конца жизни я отныне обречен вспоминать ту жуткую ночь, когда я всерьез считал, будто пришел мой последний час. А самое обидное заключается в том, что я не помню, кто на меня напал. Представляешь, Марика? Не помню! И это плохо, очень плохо! Как много можно было бы решить проблем, если бы я знал, кто пытался меня убить.
Норберг грустно хмыкнул, по-прежнему глядя в тьму, плескавшуюся за окном.
В отражении стекла я видела, как его глаза опять заалели, словно мужчину душил затаенный гнев. Впрочем, почему «словно»? Он наверняка очень злится на тех, кто заманил его в ловушку.
— Неужели вы даже не помните, как оказались в лесу? — поинтересовалась я, хотя понимала, что вряд ли мне стоит лезть в это дело.
— Последнее, что осталось в моей голове, — момент, когда я выхожу из своего кабинета, — негромко сказал Норберг. — Скорее всего, ты не знаешь, но я возглавляю Академию колдовских искусств. До недавнего времени был деканом факультета ментальной магии. И вот я стою около ворот академии и думаю, куда бы отправиться поужинать. А потом — провал. Сплошная чернота. И очнулся я уже в облике волка, лежащий в луже собственной крови под деревьями. Встал, поковылял на запах человека, который принес ветер. И встретил тебя.
Я мысленно присвистнула, оценив полученную информацию. Ого! Выходит, мне действительно не повезло угодить в руки ну очень могущественных людей. Точнее, и не людей вовсе. Мое слово против слова того же Норберга не будет значить ровным счетом ничего.
— Боюсь, что именно так, — спокойно подтвердил Норберг.
Морщась от боли, отвернулся от стекла и устало посмотрел на меня.
— Но мне не нравится твой настрой, — продолжил он после краткой паузы. — Марика, я уже говорил тебе прежде и готов повторить опять. Мне очень жаль, что все так получилось. Ты не заслужила подобных испытаний. Мой род должен был отблагодарить тебя за мое спасение, а в итоге все обернулось для тебя новыми испытаниями. Но…
На этом месте он замялся, явно не зная, как правильно сформулировать следующее предложение.
Я не торопила его. Просто сидела в кресле, угрюмо насупившись. Думаю, сейчас он опять начнет выгораживать своего брата. Мол, бедный был под властью эмоций, поэтому не смог противиться животным инстинктам. Но вот беда — мне-то от этого объяснения отнюдь не лучше. Это меня насильно удерживают в замке. Это я разлучена с родными и женихами. А сейчас выясняется, что, вполне вероятно, все это донельзя неприятное приключение грозит затянуться для меня чуть ли не на год.
— Марика, — наконец, тщательно подбирая слова, произнес он, — я прекрасно понимаю твои чувства. Ты имеешь полное право злиться и негодовать. Но скажи — есть хотя бы малейшая вероятность того, что мой брат сможет загладить перед тобой свою вину?
— Проблема в том, что он не чувствует за собой никакой вины, — пожалуй, даже слишком резко ответила я. — Ваш брат — наглый, самоуверенный, грубый тип, который ведет себя так, будто я принадлежу ему! А смею заметить, что рабства в нашей стране вроде как не существует!
— Вроде как, — мягко повторил Норберг. — Но на самом деле…
Правда, в очередной раз не договорил фразу, заставив меня поежиться.
Что, интересно, он намеревался этим сказать? Впрочем, не хочу знать! И без того мой такой привычный и знакомый мир рушится на глазах.
— Ладно, Марика, не суть. — Голос Норберга неуловимо изменился. Теперь он словно обволакивал меня со всех сторон, утешая и убеждая. — Волею судьбы и злого случая твоя жизнь на некоторое время оказалась связанной с жизнью моего рода. И нам необходимо разобраться с вопросом твоей безопасности. Полагаю, ты уяснила, что не стоит распространяться окружающим о твоей встрече с духом погибшей матери Фелана. Отправить тебя домой я по вполне понятной причине не могу. Спрятать в другом месте — тоже, поскольку на это не согласится Фелан. Остается только один способ защитить твои мысли от окружающих.
Я, затаив дыхание, слушала его рассуждения. Какой способ он имеет в виду?
— Вот. — Норберг вдруг с небывалой ловкостью выудил из кармана тонкую серебряную цепочку, на которой покачивалась хрустальная слезинка какого-то амулета. — Это тебе, Марика. Носи и не снимай даже во сне!
— Что это? — опасливо поинтересовалась я, не торопясь подойти и взять предложенную безделушку.
— Умение читать мысли — это магия, — пояснил Норберг. — Ментальная, если быть точным. Следовательно, существуют способы защиты от нее. Амулет будет блокировать любое внешнее воздействие на тебя. Никто не сможет прочитать твои мысли, как только ты его наденешь. — Помолчал немного и добавил с едва слышным вздохом: — Некогда я получил этот амулет от женщины, которая была и остается очень дорогой мне. Не потеряй его, пожалуйста. Это память. Я бы очень хотел получить его обратно, когда опасность для тебя минует.
Я встала и подошла ближе. Протянула руку, и Норберг с видимой неохотой вложил амулет в мою ладонь.
— Береги его, — повторил он, глядя мне в глаза.
Говоря откровенно, в этот момент я была готова лопнуть от любопытства. Все-таки безумно интересно, кто же та женщина, на которую он так упорно намекает! Почему они расстались? В прошлый раз Норберг обронил, что она предпочла ему другого. Получается, даже оборотни могут потерпеть поражение в любовном поединке.
— Еще как могут, — с тяжелым вздохом подтвердил Норберг. Задумчиво добавил: — Нет, я бы мог, конечно, продолжить сражение за сердце дорогой мне женщины. Но понял, что своим упорством рискую оттолкнуть ее. Лучше уйти и сохранить в сердце теплые воспоминания о так и не случившейся любви, чем видеть, как привязанность перерождается в злость и ненависть.
— Вам бы стоило повторить свои рассуждения Фелану, — не удержалась я от вполне резонного замечания. — Сдается, он скорее погибнет, чем примет отказ от кого бы то ни было.
Норберг слабо усмехнулся. Пожал плечами, обронив:
— Я — не он. Фелан слишком упрям и настойчив. И до встречи с тобой он не ведал вкуса поражения и не слышал отказов.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, — с сарказмом фыркнула я.
По губам Норберга промелькнула еще одна быстрая улыбка, будто его чем-то позабавили мои слова. Но он не стал ничего говорить, лишь кивком указал на амулет, который я по-прежнему держала в руке.
— Надень его! — приказал он. — И не снимай даже во сне. Фелана вряд ли обрадует, что отныне он не сможет читать твои мысли. Но в сложившейся ситуации иного выхода лично я просто не вижу.
Я поторопилась выполнить его распоряжение. Подняла руки и принялась застегивать цепочку. От волнения мне не сразу это удалось, но Норберг, казалось, уже потерял ко мне всяческий интерес. Он тяжело опустился в кресло, откинулся на спинку и словно задремал, устало смежив веки.
Наверное, не стоило его тревожить. Надлежало тихо развернуться и покинуть комнату. Но один вопрос все-таки продолжал меня терзать, поэтому я негромко проговорила:
— Скажите, а что все-таки произойдет, если окажется…
Я не закончила фразу. Лишь пугливо положила правую руку на живот, хотя понимала, что все равно пока не в силах почуять биение чужой жизни.
Норберг так долго молчал, что я решила, будто он на самом деле заснул. Повернулась было к двери, намереваясь уйти, но в этот момент позади раздалось негромкое:
— Не задавай вопросов, ответы на которые тебе уже известны, Марика. — И совсем тихо, на грани восприятия: — Молись, чтобы боги оказались милостивы к тебе.
