ВКУС СОЛНЦА
Он брёл под серым небом Зоны, сегодня не было дождя, но грязь под ногами от этого не стала приятнее, даже опытные сталкеры избегают без особой нужды ходить сюда, это же какой крюк мимо Выжигателя, Припяти и всего остального, чтобы попасть на границу Рыжего Леса. Но они ходят за хабаром, а сейчас его меньше всего интересовал хабар, его гнали воспоминания и ради этого он мог пойти куда угодно. Каждый год ходил он сюда по одному и тому же маршруту, каждый год его тянула сюда одна и та же боль и одна и та же надежда. В мире не было ничего, что могло бы помешать ему идти сюда, только смерть. Он забывал, есть, спал урывками, когда не оставалось сил идти, не обращал внимания на довольно приличные артефакты, он просто шёл.
Когда взорвался реактор, он уехал вместе со всеми, но после развала Союза вернулся, найти себя в новом мире, который назывался теперь Украиной, он не мог, не был он украинцем, он всегда был советским человеком, а его привычный мир рухнул. Ну и пёс с ним, с другим миром, он ушёл от мира, ушёл насовсем, стал жить у себя в доме, который рядом с Припятью стоял одиноко в поле, там жили его родители и сам он родился и прожил в нём всю жизнь. Первым делом он навёл порядок в доме, радиация была слабая, ему повезло, колодец был с хорошей, плотной крышкой и в него не попали даже дожди, так что вода была вполне приемлемая. Если в доме живут люди, то он вместе с ними борется за жизнь и дом боролся, другие разрушались от времени, утратив смысл своего существования, а его дом стоял живой и здоровый. Он сажал огород, собирал одичавшие злаки, даже кур завёл, приблудились к нему одичавшие рябы, да и зажили они. Яички, тыква грубая мука из диких зёрен, даже огурцы и помидоры свои были. А однажды у него появилась и жена, убежала красивая девушка от оскотинившегося мира и прижилась у него. Сначала с опаскою, потом стала помогать по дому, а потом как-то ночью и пришла к нему. Ну а потом родилась у них дочка, хорошенькая такая, умная и послушная. Он ходил в Припять и собирал там одежду, обувь и ткани, да хоть шторы, жена была мастерица и шила из всего этого наряды. А ещё они любили вместе гулять, природа начинает становиться волшебной и прекрасной, если человек перестаёт прикладывать к ней свои руки. Он сажал малышку на плечи, и она изображала из себя самолёт, летящий над миром. Жена смеялась и становилась особенно красивой в это время. Он даже сумел сфотографировать их на старенький фотоаппарат, обладавший функцией задержки снимка. А потом сделал фотографию, раскопав на чердаке увеличитель и реактивы с бумагой, дед его увлекался этим, а родителям стало недосуг. Фотографию потом вставили в самодельную рамку и повесили на стене. Вот к этому месту он и шёл, не мог не идти. Всё закончилось так грубо и неожиданно. В один из походов в Припять его поймал патруль, и отвезли в Киев, где его и посадили в тюрьму, скорее как москаля, чем за нарушение правил пребывания в зоне отчуждения, а пока он сидел, случился второй взрыв. В общем, вышел он из тюрьмы и побежал домой, а там уже всё было по-другому. Дом заплела «волчья лоза», куры захотели его съесть, а посреди двора была довольно приличная «жарка», куда и попали куры, пока он бегал от них. В доме было пусто, обед так и сгнил в холодной печке, ничего не было тронуто, но и жизни тут уже не было, только на стене висела фотография, дразнившая воспоминания. Он в сердцах хватил об пол этой фотографией и стекло разлетелось. Уже потом, когда он проплакался и немного пришёл в себя, он взял эту фотографию с собой. А потом встретились первые сталкеры, и так он попал в бар «100 рентген», и стал сталкером. Бродяга из него получился высший класс. Далеко не все могли сравниться с ним. Собственно датчик аномалий стал ему не нужен уже через полгода. А из оружия он носил старенькое отцовское ружьё, прекрасную ижевскую «вертикалку», которую так и принёс с собой в память о прежней жизни. Кличку только получил он странную, Чумной, да он и был какой-то чумной. Не курил, пил мало и только по случаю, там бродягу помянуть или ещё чего, к бабам вовсе никак не относился и анекдотов не любил, чумной и есть.
Вот уже и рыжий лес показался, а в стороне и дом, густо заросший «волчьей лозой», тоже артефакт, но он отсюда никогда не брал, ни листика. Осмотрел дом, который съедала Зона, двор и огород. Тыквы стали мутантами, поглощая случайно забредшую сюда живность, куры давно разбежались охотиться на крыс, тушканов и прочие источники мяса и только «жарка» так и торчала посреди двора, как память об ушедшем. Он ещё тогда обследовал всё вокруг, но даже косточек не нашёл его жены и дочки, неужели спаслись, или попали в эту жарку, потому он и смотрел на неё, как на могилу, каждый раз переживая, что очередной выброс убьёт аномалию. Простояв почти полдня в своём дворе, он пошёл на место, где они любили бывать раньше. Из-за кустов выскочили слепые собаки, и он вскинул ружьё, выстрелы разорвали тишину и два пса упали бездыханными на пожелтевшую траву. Новые патроны легли в стволы и ещё два пса стали пищей для своих сородичей, Зона быстро прибирает любую органику. После третьего залпа собаки испугались и разбежались, они вернутся, но потом, когда он уйдёт и он ушёл. Постоял на их любимом когда-то месте, достал из кармана старую фотографию и прилип к ней взором. Место было то же самое, но как оно отличалось от прошлого, серое небо вместо голубого, высохшая трава, вместо буйной зелени и ворона на ветвях вместо певчих птиц, которых они так любили слушать. Сегодня был особенный день, день рождения его дочери, они всегда приходили сюда в этот день и вот они снова все тут, только уже на фотографии. ПДА пищал, а он стоял и смотрел на фотографию, словно хотел вернуть то время.
- Парни, а где Чумной? Давно я его что-то не видел, – в баре «100 рентген чего-то вспомнили о странном бродяге.
- А ты разве не знаешь, в этот день он всегда уходит к чёрту на кулички, ты туда и не дойдёшь, а ему хоть бы хны. Прётся по Зоне и никакая зараза его не трогает.
- Да нет, мутанты его съесть пытались не раз, только хрен к нему подойдёшь ближе, чем на выстрел. Помню, шли мы как-то раз, а тут и снорки пожаловали. Так он их уложил, я и выстрелить не успел. Да что там автомат, он бабахнет один раз и всё, лежит снорк, не трепыхается, его же Зона любит.
- Мутанты, он вон патруль вояк на…й послал, так и сказал, а они посмотрели на него, и пошли, он же тут ещё до аварии жил.
- Да не по тому, у него семья тут пропала, и ему всё стало настолько по барабану, что он просто бояться перестал. Я видел фотку у него, там баба с дитём, как уставится, так хоть не подходи, кровососа послать может и тот пойдёт.
- Его вояки хлопнули в Припяти перед вторым взрывом, а когда вышел, семья уже пропала.
- Ты-то откуда знаешь?
- Дочка шамана рассказала, они же все мутанты, кто в Зоне родился, телепаты хреновы, мысли читают. Я чего-то пошутил, когда он на Кордоне так завис с фоткой, а она меня пристыдила, а потом и рассказала, а ещё сказала, что он их обязательно найдёт, так духи сказали.
- Духи, ты уже совсем того, какие на…й духи.
- А ты не знал? Что Белый Дух скажет, то всегда исполняется, так что я бы с ним не спорил.
Они ещё лаялись, пока по ПДА не передали предупреждение о выбросе.
Чумной стоял и смотрел на фотографию, явно завис, бывало с ним такое, пока небо не начало краснеть. «Вот и хорошо» подумал он «вот и встретимся на небесах с семьёй». Но потом он вдруг представил, что станет зомби и побежал, была тут недалеко труба ливневая, в ней и можно переждать выброс, эту местность он знал, как свой дом, каждую щелочку и складочку, и конечно все схроны поблизости. В трубу он влетел, когда небо уже стало совсем красным, и первый удар понесся по просторам Зоны, сокрушая всё живое. Влетев в трубу, он пополз на четвереньках вглубь и упал, когда ментальный удар обрушился на него всей своею силой. Сталкер потерял сознание и погрузился в параллельную реальность.
- Ты так и не можешь забыть их? – спросила женщина в белом, сидевшая на камне.
- А ты смогла бы? – почему-то он не хотел грубить ей. Хотя под языком скопилось столько слов, что хватило бы разогнать дивизию монолитовцев.
- Я не теряла семью, мне трудно это понять, – честно сказала она, - но я и вытащила тебя сюда, чтобы понять это.
- Так я не лежу в той трубе и это не сон?
- И, да и нет, вы всегда мыслите в одном пространстве, а когда собрались посмотреть глубже, сделали такое, что я выросла.
- Не понимаю, разве нет всего, что мы видим и чувствуем?
- Зрение, слух, обоняние, осязание, всё это только чувства, ты можешь слышать, как растёт трава, или ощущать запах звёзд на небе, а увидеть музыку или потрогать руками рассвет?
- Ты хочешь сказать, что я сейчас в таком месте, где можно слышать запахи и чувствовать вкус музыки?
- А ты не такой глупый, как я себе представляла, ну что же, давай поговорим, тебе всё равно некуда спешить. Если ты научишься видеть живое в мёртвом, ощущать тепло в холодном, то не всё потеряно. Возможно, ты и сможешь найти то, что потерял. - Она раскрыла ладонь, на которой лежал маленький камешек, и предложила сказать какого он запаха.
Сколько он не старался, но уловить запах камня, он был не в состоянии.
- Ты его нюхаешь, а надо ощущать, ты просто взялся не с того конца, смотри на него и ты увидишь его запах.
Долго, очень долго он смотрел на камень, сначала он видел цвет, потом цвет исчез, камень не был ни синим, ни красным, ни даже серым, он был степным. Да, именно степным, он пах так, как пахла степь на том месте, где они так любили быть.
- Молодец, этот запах ты увидел, а этот? – она закрыла ладонь и снова открыла её. Камень исчез, а на его месте сверкала капелька воды.
Он смотрел на воду и вдруг погрузился в неё весь, он лежал в воде, не дышал и не думал и совсем не ощущал себя.
- Так пахли её волосы, – прошептал он тихим голосом.
- Ты просыпаешься, теперь тебе придётся услышать вкус. – Она поднесла руку ко рту и полилась чудная мелодия, песня лилась и лилась, а он держал на руках девочку и кто-то нежно поцеловал его губы.
- Это её вкус, а ещё так лежала на руках моя дочка.
- Ты обрадовал меня, наверное, это и есть любовь, я правда пока не ощутила этого чувства, меня никто не любит, и я отвечаю взаимностью.
Их игра или занятие продолжалось целую вечность, услышать цвет или понюхать звук, для нормального человека это была дикость, но он уже не был нормальным человеком, давно не был, он был сталкером, который искал свою семью, а теперь стал ЕЁ учеником. Кто она, он совсем не думал, да и какая разница. Она была мудра и наивна, грустна и бесшабашно весела, иногда ей становилось тоскливо, но она и тут находила что-то прекрасное.
- А хочешь понюхать радиацию? – как-то спросила она его, – не бойся она не опасная, когда я держу её в руках.
А ему было и не страшно, с ней он мог попробовать на язык «электру» или слушать шёпот «воронки», играть в салочки с полтергейстом и танцевать танго с кровососом.
- Жасмин, – сказал он совсем через короткое время.
- Я удивляюсь тебе, и ты начинаешь мне нравиться, но я не буду разлучницей, ведь у тебя есть жена и ребёнок.
- Где они? – вздохнул он, – я уже столько лет в Зоне и никак не найду даже следов.
- Ты пытаешься видеть глазами и слушать ушами, ты не ищешь их, а предаёшься своему горю. Зачем я тогда тебя учила?
- Значит надо использовать для поисков то, чему ты меня научила?
- Давай честно, до вас и правда так долго доходит?
- До нас? – задумался он, – в смысле до мужчин? Ты права, есть вещи, которые до нас очень долго доходят.
- Вот поэтому я женщина, – она засмеялась так легко и звонко, что он невольно улыбнулся.
- Не буду спрашивать, кто ты, но мне кажется, что я уже догадываюсь.
- Конечно, вы все видите меня каждый день, но только тебе я показалась в таком виде. А теперь ты можешь сравнить, какая я настоящая.
- По-моему ты настоящая и там и тут, тут важно, как посмотреть.
- А теперь ступай и помни. Видеть запахи и слышать вкус и трогать руками звук, только так и можно найти и принять. – Она махнула рукой, и фиолетовый туман заслонил всё вокруг.
- Мужики, у Чумного ПДА был?
- Конечно, он же сталкер, а тебе зачем?
- Да нет его нифига в сети после выброса. Я чего-то волнуюсь.
- За него переживать не стоит, он из любой дыры вылезет и куда угодно дойдёт, хоть до Исполнителя.
- Так может он к нему и подался? Вы хоть одного видели, кто до него дошёл?
- Ну, Картограф или Меченый, они же дошли.
- Так может и Чумной уже так ходит по Зоне, призраком?
- Значит, увидим его при очередном кипише, они всегда не вовремя появляются, или вовремя, как смотреть.
Они ещё долго пили о болтали, о Чумном и о Меченом и вообще, обо всём на свете.
Он очнулся в трубе, в которую залез перед выбросом. Неужели это был только сон, а ему показалось, что он много дней провёл с той женщиной, обучаясь нюхать цвет и видеть запах, он собрался с духом и полез наружу. Зона после выброса всегда тихая и спокойная, даже мутанты какие-то сонные и вялые, он выбрался из трубы и вспомнил её слова «видеть запахи и слышать вкус и трогать руками звук». Вернулся на их любимое место, достал фотографию и долго смотрел на неё, пока не почувствовал запах, запах тянул его и манил. Он не был обычным запахом, так на земле не пахло ничего, но он понял, что надо идти по этому запаху и он пошёл. Теперь для него в зоне не было секретов, аномалии пахли и звучали, то милой классической музыкой, то бешеным роком, то чем-то совсем запредельным и запахи от них были неестественные, аномальные. Только «жарка» почему-то пахла жареными семечками, играя весёлую джигу. Примерно через два часа он понял, что идёт к Припяти, запах вёл туда, тянул и манил. Ему было наплевать, что там бродит «Монолит», охраняя от людей свой камень, наплевать, что там подпольная лаборатория наёмников, даже на себя было наплевать, он шёл по запаху. С ним не могла сравниться ни одна ищейка, той надо хотя бы образец и след, а ему всё это было до лампочки. Запах был у него в голове, а ещё он переливался такими неземными цветами, что не хватило бы слов описать. Кровосос включил свою мимикрию и стал невидимым для людей, а разве он ещё человек? Возможно, только он-то видел запах кровососа, какой-то красновато-грязный запах и он приближался к нему.
- И зачем ты сюда идёшь? Я вижу, как ты пахнешь, тебе не спрятаться от меня.
Кровосос заволновался, он ходил кругами, а сталкер водил стволами своего ружья за ним. Нарываться на выстрелы не хочет ни одно животное, и кровосос сдался, так в невидимости и отступив за деревья. Припять встретила неласково, из-за угла вышла химера. Она посмотрела на него и начала бить себя по бокам хвостом, зря ты на него нападаешь, он видит тебя насквозь, видит в сильном и уверенном звере точку страха, вон там, где нервный узел соединяет вместе обе головы. Он показал пальцем в это место, а потом прицелился в этот узел. Химера остановилась, никто ещё не знал её секрета, а немного читать мысли она умела, пусть не слова, но образы. Её звук изменился, она ещё постояла, уже готовая к прыжку, но передумала.
Он брёл под серым небом Зоны, сегодня не было дождя, но грязь под ногами от этого не стала приятнее, даже опытные сталкеры избегают без особой нужды ходить сюда, это же какой крюк мимо Выжигателя, Припяти и всего остального, чтобы попасть на границу Рыжего Леса. Но они ходят за хабаром, а сейчас его меньше всего интересовал хабар, его гнали воспоминания и ради этого он мог пойти куда угодно. Каждый год ходил он сюда по одному и тому же маршруту, каждый год его тянула сюда одна и та же боль и одна и та же надежда. В мире не было ничего, что могло бы помешать ему идти сюда, только смерть. Он забывал, есть, спал урывками, когда не оставалось сил идти, не обращал внимания на довольно приличные артефакты, он просто шёл.
Когда взорвался реактор, он уехал вместе со всеми, но после развала Союза вернулся, найти себя в новом мире, который назывался теперь Украиной, он не мог, не был он украинцем, он всегда был советским человеком, а его привычный мир рухнул. Ну и пёс с ним, с другим миром, он ушёл от мира, ушёл насовсем, стал жить у себя в доме, который рядом с Припятью стоял одиноко в поле, там жили его родители и сам он родился и прожил в нём всю жизнь. Первым делом он навёл порядок в доме, радиация была слабая, ему повезло, колодец был с хорошей, плотной крышкой и в него не попали даже дожди, так что вода была вполне приемлемая. Если в доме живут люди, то он вместе с ними борется за жизнь и дом боролся, другие разрушались от времени, утратив смысл своего существования, а его дом стоял живой и здоровый. Он сажал огород, собирал одичавшие злаки, даже кур завёл, приблудились к нему одичавшие рябы, да и зажили они. Яички, тыква грубая мука из диких зёрен, даже огурцы и помидоры свои были. А однажды у него появилась и жена, убежала красивая девушка от оскотинившегося мира и прижилась у него. Сначала с опаскою, потом стала помогать по дому, а потом как-то ночью и пришла к нему. Ну а потом родилась у них дочка, хорошенькая такая, умная и послушная. Он ходил в Припять и собирал там одежду, обувь и ткани, да хоть шторы, жена была мастерица и шила из всего этого наряды. А ещё они любили вместе гулять, природа начинает становиться волшебной и прекрасной, если человек перестаёт прикладывать к ней свои руки. Он сажал малышку на плечи, и она изображала из себя самолёт, летящий над миром. Жена смеялась и становилась особенно красивой в это время. Он даже сумел сфотографировать их на старенький фотоаппарат, обладавший функцией задержки снимка. А потом сделал фотографию, раскопав на чердаке увеличитель и реактивы с бумагой, дед его увлекался этим, а родителям стало недосуг. Фотографию потом вставили в самодельную рамку и повесили на стене. Вот к этому месту он и шёл, не мог не идти. Всё закончилось так грубо и неожиданно. В один из походов в Припять его поймал патруль, и отвезли в Киев, где его и посадили в тюрьму, скорее как москаля, чем за нарушение правил пребывания в зоне отчуждения, а пока он сидел, случился второй взрыв. В общем, вышел он из тюрьмы и побежал домой, а там уже всё было по-другому. Дом заплела «волчья лоза», куры захотели его съесть, а посреди двора была довольно приличная «жарка», куда и попали куры, пока он бегал от них. В доме было пусто, обед так и сгнил в холодной печке, ничего не было тронуто, но и жизни тут уже не было, только на стене висела фотография, дразнившая воспоминания. Он в сердцах хватил об пол этой фотографией и стекло разлетелось. Уже потом, когда он проплакался и немного пришёл в себя, он взял эту фотографию с собой. А потом встретились первые сталкеры, и так он попал в бар «100 рентген», и стал сталкером. Бродяга из него получился высший класс. Далеко не все могли сравниться с ним. Собственно датчик аномалий стал ему не нужен уже через полгода. А из оружия он носил старенькое отцовское ружьё, прекрасную ижевскую «вертикалку», которую так и принёс с собой в память о прежней жизни. Кличку только получил он странную, Чумной, да он и был какой-то чумной. Не курил, пил мало и только по случаю, там бродягу помянуть или ещё чего, к бабам вовсе никак не относился и анекдотов не любил, чумной и есть.
Вот уже и рыжий лес показался, а в стороне и дом, густо заросший «волчьей лозой», тоже артефакт, но он отсюда никогда не брал, ни листика. Осмотрел дом, который съедала Зона, двор и огород. Тыквы стали мутантами, поглощая случайно забредшую сюда живность, куры давно разбежались охотиться на крыс, тушканов и прочие источники мяса и только «жарка» так и торчала посреди двора, как память об ушедшем. Он ещё тогда обследовал всё вокруг, но даже косточек не нашёл его жены и дочки, неужели спаслись, или попали в эту жарку, потому он и смотрел на неё, как на могилу, каждый раз переживая, что очередной выброс убьёт аномалию. Простояв почти полдня в своём дворе, он пошёл на место, где они любили бывать раньше. Из-за кустов выскочили слепые собаки, и он вскинул ружьё, выстрелы разорвали тишину и два пса упали бездыханными на пожелтевшую траву. Новые патроны легли в стволы и ещё два пса стали пищей для своих сородичей, Зона быстро прибирает любую органику. После третьего залпа собаки испугались и разбежались, они вернутся, но потом, когда он уйдёт и он ушёл. Постоял на их любимом когда-то месте, достал из кармана старую фотографию и прилип к ней взором. Место было то же самое, но как оно отличалось от прошлого, серое небо вместо голубого, высохшая трава, вместо буйной зелени и ворона на ветвях вместо певчих птиц, которых они так любили слушать. Сегодня был особенный день, день рождения его дочери, они всегда приходили сюда в этот день и вот они снова все тут, только уже на фотографии. ПДА пищал, а он стоял и смотрел на фотографию, словно хотел вернуть то время.
- Парни, а где Чумной? Давно я его что-то не видел, – в баре «100 рентген чего-то вспомнили о странном бродяге.
- А ты разве не знаешь, в этот день он всегда уходит к чёрту на кулички, ты туда и не дойдёшь, а ему хоть бы хны. Прётся по Зоне и никакая зараза его не трогает.
- Да нет, мутанты его съесть пытались не раз, только хрен к нему подойдёшь ближе, чем на выстрел. Помню, шли мы как-то раз, а тут и снорки пожаловали. Так он их уложил, я и выстрелить не успел. Да что там автомат, он бабахнет один раз и всё, лежит снорк, не трепыхается, его же Зона любит.
- Мутанты, он вон патруль вояк на…й послал, так и сказал, а они посмотрели на него, и пошли, он же тут ещё до аварии жил.
- Да не по тому, у него семья тут пропала, и ему всё стало настолько по барабану, что он просто бояться перестал. Я видел фотку у него, там баба с дитём, как уставится, так хоть не подходи, кровососа послать может и тот пойдёт.
- Его вояки хлопнули в Припяти перед вторым взрывом, а когда вышел, семья уже пропала.
- Ты-то откуда знаешь?
- Дочка шамана рассказала, они же все мутанты, кто в Зоне родился, телепаты хреновы, мысли читают. Я чего-то пошутил, когда он на Кордоне так завис с фоткой, а она меня пристыдила, а потом и рассказала, а ещё сказала, что он их обязательно найдёт, так духи сказали.
- Духи, ты уже совсем того, какие на…й духи.
- А ты не знал? Что Белый Дух скажет, то всегда исполняется, так что я бы с ним не спорил.
Они ещё лаялись, пока по ПДА не передали предупреждение о выбросе.
Чумной стоял и смотрел на фотографию, явно завис, бывало с ним такое, пока небо не начало краснеть. «Вот и хорошо» подумал он «вот и встретимся на небесах с семьёй». Но потом он вдруг представил, что станет зомби и побежал, была тут недалеко труба ливневая, в ней и можно переждать выброс, эту местность он знал, как свой дом, каждую щелочку и складочку, и конечно все схроны поблизости. В трубу он влетел, когда небо уже стало совсем красным, и первый удар понесся по просторам Зоны, сокрушая всё живое. Влетев в трубу, он пополз на четвереньках вглубь и упал, когда ментальный удар обрушился на него всей своею силой. Сталкер потерял сознание и погрузился в параллельную реальность.
- Ты так и не можешь забыть их? – спросила женщина в белом, сидевшая на камне.
- А ты смогла бы? – почему-то он не хотел грубить ей. Хотя под языком скопилось столько слов, что хватило бы разогнать дивизию монолитовцев.
- Я не теряла семью, мне трудно это понять, – честно сказала она, - но я и вытащила тебя сюда, чтобы понять это.
- Так я не лежу в той трубе и это не сон?
- И, да и нет, вы всегда мыслите в одном пространстве, а когда собрались посмотреть глубже, сделали такое, что я выросла.
- Не понимаю, разве нет всего, что мы видим и чувствуем?
- Зрение, слух, обоняние, осязание, всё это только чувства, ты можешь слышать, как растёт трава, или ощущать запах звёзд на небе, а увидеть музыку или потрогать руками рассвет?
- Ты хочешь сказать, что я сейчас в таком месте, где можно слышать запахи и чувствовать вкус музыки?
- А ты не такой глупый, как я себе представляла, ну что же, давай поговорим, тебе всё равно некуда спешить. Если ты научишься видеть живое в мёртвом, ощущать тепло в холодном, то не всё потеряно. Возможно, ты и сможешь найти то, что потерял. - Она раскрыла ладонь, на которой лежал маленький камешек, и предложила сказать какого он запаха.
Сколько он не старался, но уловить запах камня, он был не в состоянии.
- Ты его нюхаешь, а надо ощущать, ты просто взялся не с того конца, смотри на него и ты увидишь его запах.
Долго, очень долго он смотрел на камень, сначала он видел цвет, потом цвет исчез, камень не был ни синим, ни красным, ни даже серым, он был степным. Да, именно степным, он пах так, как пахла степь на том месте, где они так любили быть.
- Молодец, этот запах ты увидел, а этот? – она закрыла ладонь и снова открыла её. Камень исчез, а на его месте сверкала капелька воды.
Он смотрел на воду и вдруг погрузился в неё весь, он лежал в воде, не дышал и не думал и совсем не ощущал себя.
- Так пахли её волосы, – прошептал он тихим голосом.
- Ты просыпаешься, теперь тебе придётся услышать вкус. – Она поднесла руку ко рту и полилась чудная мелодия, песня лилась и лилась, а он держал на руках девочку и кто-то нежно поцеловал его губы.
- Это её вкус, а ещё так лежала на руках моя дочка.
- Ты обрадовал меня, наверное, это и есть любовь, я правда пока не ощутила этого чувства, меня никто не любит, и я отвечаю взаимностью.
Их игра или занятие продолжалось целую вечность, услышать цвет или понюхать звук, для нормального человека это была дикость, но он уже не был нормальным человеком, давно не был, он был сталкером, который искал свою семью, а теперь стал ЕЁ учеником. Кто она, он совсем не думал, да и какая разница. Она была мудра и наивна, грустна и бесшабашно весела, иногда ей становилось тоскливо, но она и тут находила что-то прекрасное.
- А хочешь понюхать радиацию? – как-то спросила она его, – не бойся она не опасная, когда я держу её в руках.
А ему было и не страшно, с ней он мог попробовать на язык «электру» или слушать шёпот «воронки», играть в салочки с полтергейстом и танцевать танго с кровососом.
- Жасмин, – сказал он совсем через короткое время.
- Я удивляюсь тебе, и ты начинаешь мне нравиться, но я не буду разлучницей, ведь у тебя есть жена и ребёнок.
- Где они? – вздохнул он, – я уже столько лет в Зоне и никак не найду даже следов.
- Ты пытаешься видеть глазами и слушать ушами, ты не ищешь их, а предаёшься своему горю. Зачем я тогда тебя учила?
- Значит надо использовать для поисков то, чему ты меня научила?
- Давай честно, до вас и правда так долго доходит?
- До нас? – задумался он, – в смысле до мужчин? Ты права, есть вещи, которые до нас очень долго доходят.
- Вот поэтому я женщина, – она засмеялась так легко и звонко, что он невольно улыбнулся.
- Не буду спрашивать, кто ты, но мне кажется, что я уже догадываюсь.
- Конечно, вы все видите меня каждый день, но только тебе я показалась в таком виде. А теперь ты можешь сравнить, какая я настоящая.
- По-моему ты настоящая и там и тут, тут важно, как посмотреть.
- А теперь ступай и помни. Видеть запахи и слышать вкус и трогать руками звук, только так и можно найти и принять. – Она махнула рукой, и фиолетовый туман заслонил всё вокруг.
- Мужики, у Чумного ПДА был?
- Конечно, он же сталкер, а тебе зачем?
- Да нет его нифига в сети после выброса. Я чего-то волнуюсь.
- За него переживать не стоит, он из любой дыры вылезет и куда угодно дойдёт, хоть до Исполнителя.
- Так может он к нему и подался? Вы хоть одного видели, кто до него дошёл?
- Ну, Картограф или Меченый, они же дошли.
- Так может и Чумной уже так ходит по Зоне, призраком?
- Значит, увидим его при очередном кипише, они всегда не вовремя появляются, или вовремя, как смотреть.
Они ещё долго пили о болтали, о Чумном и о Меченом и вообще, обо всём на свете.
Он очнулся в трубе, в которую залез перед выбросом. Неужели это был только сон, а ему показалось, что он много дней провёл с той женщиной, обучаясь нюхать цвет и видеть запах, он собрался с духом и полез наружу. Зона после выброса всегда тихая и спокойная, даже мутанты какие-то сонные и вялые, он выбрался из трубы и вспомнил её слова «видеть запахи и слышать вкус и трогать руками звук». Вернулся на их любимое место, достал фотографию и долго смотрел на неё, пока не почувствовал запах, запах тянул его и манил. Он не был обычным запахом, так на земле не пахло ничего, но он понял, что надо идти по этому запаху и он пошёл. Теперь для него в зоне не было секретов, аномалии пахли и звучали, то милой классической музыкой, то бешеным роком, то чем-то совсем запредельным и запахи от них были неестественные, аномальные. Только «жарка» почему-то пахла жареными семечками, играя весёлую джигу. Примерно через два часа он понял, что идёт к Припяти, запах вёл туда, тянул и манил. Ему было наплевать, что там бродит «Монолит», охраняя от людей свой камень, наплевать, что там подпольная лаборатория наёмников, даже на себя было наплевать, он шёл по запаху. С ним не могла сравниться ни одна ищейка, той надо хотя бы образец и след, а ему всё это было до лампочки. Запах был у него в голове, а ещё он переливался такими неземными цветами, что не хватило бы слов описать. Кровосос включил свою мимикрию и стал невидимым для людей, а разве он ещё человек? Возможно, только он-то видел запах кровососа, какой-то красновато-грязный запах и он приближался к нему.
- И зачем ты сюда идёшь? Я вижу, как ты пахнешь, тебе не спрятаться от меня.
Кровосос заволновался, он ходил кругами, а сталкер водил стволами своего ружья за ним. Нарываться на выстрелы не хочет ни одно животное, и кровосос сдался, так в невидимости и отступив за деревья. Припять встретила неласково, из-за угла вышла химера. Она посмотрела на него и начала бить себя по бокам хвостом, зря ты на него нападаешь, он видит тебя насквозь, видит в сильном и уверенном звере точку страха, вон там, где нервный узел соединяет вместе обе головы. Он показал пальцем в это место, а потом прицелился в этот узел. Химера остановилась, никто ещё не знал её секрета, а немного читать мысли она умела, пусть не слова, но образы. Её звук изменился, она ещё постояла, уже готовая к прыжку, но передумала.
