Кроме того – похоже – Хозяин Театра (Режиссёр) злится ещё и потому, что у Театра дела идут точно не самым лучшим образом – новые актёры стоят очень дорого, а в зале Театра с каждым сезоном всё меньше и меньше зрителей. Похоже – зрители сейчас предпочитают другие развлечения. Естественно – новых актёров Хозяин не может купить – если денег всё меньше и меньше становится… Вот – вместо Нино – наверное – Режиссёр бы предпочёл другого актёра купить… Но денег – похоже – хватило только на такого уродливого мальчишку… И вот зажечь у кого-то из этих новичков мысль о том, что Свобода – это действительно Красиво! Что они с собой сделают, чтобы выбраться на эту самую Свободу? Барт – старый дурак – хоть и очень любимый друг – попытался… Всполох огня в камине и актёра-пирата больше нет… Свобода? А смерти не хочешь???
Но говорить надо, надо рассказывать так, чтобы все остальные дослушали, поняли мудрость и не пытались бежать (Если Театр потеряет ещё одного актёра – вполне возможно, что Режиссёр больше не сможет написать и поставить очередную пьесу – значит – нового театрального сезона может и не быть. Когда-то Режиссёру было достаточно двух актёров – Барта и Мики – и никого было больше не нужно… Весёлые были времена, хотя в фургоне ехать было довольно больно – верёвки впивались в тело… Зато сам Режиссёр был постоянно весел, полон энтузиазма… Да он вообще тогда очень любил своих актёров, часами мог рассказывать им – какая замечательная поездка им предстоит… И его пьесы были настолько легки, интересны и веселы, что зрителей было много всегда. Не все зрители могли заплатить деньгами. Некоторые приносили еду. Актёрам вообще-то еда и не нужна – их питает Магия Театра, но Режиссёр был сыт всегда… Или нет – не всегда – были ещё и дороги, путешествия – в которых – иногда – человеку было просто нечего есть… Некоторые зрители даже продукты принести не могли – грязные человеческие дети… Зато они дарили потрясающие улыбки и смех! И свои перепачканные чем-то личики… Мики и Бартоломью так любили именно Это! Сейчас в Театр Режиссёра – похоже – впускают только по билетам. Что такое «билет» - Мики даже не знал… Наверное – какой-то вариант денег… А где те, которые не могут заплатить? Раньше они сидели не на тех стульях, которые ездили вместе с фургоном и артистами, сидели просто на земле… Или на мостовой, если выступление было в городе… Сейчас их нет… А ведь именно они дарили самые лучшие эмоции – ощущение Счастья!)…
Так – для Мики прошло очень много времени, пока он пытался обдумать свой рассказ, но время очень относительно – Мудрая Обезьяна это точно знала – например – выступление может показаться очень уж быстрой сказкой, хотя времени требует много… А вот дорога – когда фургончик просто бросает из стороны в сторону (система амортизации колёс отказала уже давно – чинить – нет денег, а само дорожное покрытие в тех местах, где выступали они – сплошные ямы и выбоины) – но это в прошлом… Дорога кажется бесконечностью… Правда – наверное – пора об этом забыть… Так больше не будет… Или вот – висение на верёвках, на крюке – в жутковатой тёмной каморке, когда чудовища просто мечтают тебя съесть – попробовать твои внутренности! Это время тянется слишком уж долго…
Для Мики времени прошло много, но для остальных – похоже – был только миг. Надо говорить прямо сейчас, иначе никто даже не станет слушать: «Знаете – Барт – наверное – даже не к Свободе стремился…»
«Это как?» - заинтересовался Арни…
«Всё просто… Вы этого не можете знать… Вообще-то было время, когда нашего Театра не существовало…»
Синеглазка – она не так культурна, как Маринка, перебила: «Это как? Театр существует всегда!» - Маринка с помощью выражений своего прекрасного личика (Синеглазка тогда смотрела только на Мики) подала всем сигнал – мол – на такую дурочку даже внимания обращать просто не стоит. Синеглазка – полная идиотка! Зачем о ней вообще задумываться? Мики должен продолжать – впервые Марину заинтересовал ещё кто-то, кроме неё самой…
«Знаете,» - продолжил Мики: «Гораздо раньше вашего появления, мы с Бартоломью и Режиссёром были просто странствующими артистами – один день тут, завтра – в абсолютно другом месте… И это было действительно весело… Вы даже не представляете – какие роли у нас были! Я играл роль очень умной и находчивой обезьяны… Барт считался грозным пиратом – моим хозяином… Я на сцене вредничал, пытался сделать его жизнь максимально несчастной – такой образ… Только моя вредность – это вообще мелочи… Если – по сценарию – у пирата наступали действительно мрачные времена – я всегда его спасал! Обезьяна – вредная обезьяна, но если хозяину действительно плохо – нужно помогать! Пьесы были просто Чудом… Знаете – вы все Режиссёра помните только как очень мрачного человека… Да – когда вы появились – он уже давно стал таким… Вот только… Мы с Бартоломью помнили его совсем иначе… Очень весёлый молодой человек… Он сбежал от скучных родителей – ради своей мечты! Он хотел дарить радость людям! Знаете – за свою радость люди не всегда готовы заплатить… Некоторые платили, некоторые смотрели до конца, но денег не давали… Разное может быть… Но нам с Бартом было очень Весело!!! И – каждое выступление мы могли обсудить… Мы могли кричать! Ночью Режиссёр не просыпался – уставал он просто донельзя… И это было Счастье!»
«И что-то пошло не так?» - вмешалась Синеглазка.
Мики посмотрел на неё… Неужели только эта – в общем-то глупенькая девочка-актриса хочет поддержать его? Похоже – она просто представила себе эти путешествия… Да – Синеглазка – она настолько глупа, что даже имени себе придумать не способна! Режиссёр назвал её Синеглазкой – просто за то, что у неё огромные и действительно очень синие глаза. Более синего цвета себе даже представить невозможно – 100% синий при разном освещении не будет выглядеть таким синим… Художник – мастер актёров – для актёров – просто Бог – он как-то умудрился сделать так, что радужка глаз Синеглазки при любом освещении передавала само понятие цвета «синий»! Да – Бог актёров напутал – не нужно было этой девочке делать такие огромные глаза… Большие глаза – это – конечно – красиво… Например у Марины – тоже большие глаза, но личико красавицы просто пропорционально… Синеглазку можно было считать тупым уродцем (если бы не её сердечко, которое переживало за всех) – у неё даже голова (черепок) модифицированы – Бог-Художник не мог вместить в обычный череп такие огромные глазищи…
Похоже – всем, кроме Пьеро (Петьки), Нино и Синеглазки уже снова стало всё равно… Но эти трое очень внимательно слушали Мики…
Нельзя разочаровать хоть этих троих… Вообще-то Маринка снова занялась «самолюбованием» - она даже шепчет: «Как я прекрасна! Я – совершенство… Жаль, что мне приходится работать с этими глупыми актёрами… Они по сравнению со мной – просто ничто! Но – девочка – ты и это сможешь пережить… Зрители меня любят!» - такова Маринка – ну – или если на сцене – Мальвина – действительно очень красивая актриса… Арни (или Арлекин на сцене) – похоже он придумывает какой-то новый весёлый рассказ – будет снова всех веселить до утра – артисты не умеют спать, а Время… Иногда времени слишком много!
«Всё пошло не так…» - продолжил обезьянка: «Режиссёр не мог быть один… Мужчина не должен быть одиноким…»
«Подожди, Мики,» - снова прервала его речь Синеглазка. Странно – обезьянка на неё нисколько не обиделся, девушка продолжила: «Ведь у Режиссёра были вы с Бартом. Разве этого недостаточно?»
«Нет, девочка – совсем недостаточно – слишком уж мы разные. Режиссёру нужна была девушка – его девушка…»
«Да… Наверное – я понимаю,» - загрустила актриса: «Я тоже хотела бы, чтобы меня хоть кто-то любил. Я понимаю – я совсем некрасива, а ещё и глупа. Мне так хотелось бы целоваться – даже – пускай – только на сцене… Маринка так может. Но ведь я понимаю – Марина – наша Мальвина – она очень красивая… Не я…»
Рука Пьеро дёрнулась – ему так хотелось обнять Синеглазку. Он не знал – любит ли её, вообще никогда не задумывался – а что вообще такое эта самая Любовь? Он сыграл множество пьес, в которых – по роли – он – актёр любил Мальвину, страдал и мучился… Арлекин был всегда лучше, всегда побеждал, завоёвывал женское сердечко… Вот только на самом деле Марина вообще была для него практически безразлична… Зато Синеглазка!
Петя попытался поднять руку, хоть как-то прикоснуться к маленькой девушке с невероятно синими глазами… Но… Магические верёвки не позволили это сделать… Такова участь актёров – полностью жить только на сцене…
«Так! Ничего не понял!» - нетерпеливо заговорил Нино: «То вы все говорите, что Бартоломью мечтал о Свободе, то Мики говорит, что Свобода ему была не нужна – нужно было другое… Это другое… Если это не Свобода – то что это? И – ещё – как только Мудрая Обезьяна начал рассказывать что-то интересное – влезает эта глупая Синеглазка – начинает разговор о каких-то дурацких поцелуях! Я так больше не могу!»
Синеглазка горестно вздохнула – даже всхлипнула – её опять обвинили в глупости… Да – даже она сама считала, что ума у неё совсем недостаточно, но почему окружающие постоянно напоминают ей об этом? Зачем? Разве она виновата?
Пьеро хотел что-то сказать противному мальчишке – защитить самую безобидную в их труппе, но Мики начал раньше – ему не хотелось конфликта – до утра ещё далеко, время тянется слишком долго – представить, что все переругаются и будут висеть на своих крюках и верёвках злыми – нет – даже лучше не представлять такого: «Нино! Ты не прав! Не нужно было обижать девочку… Вообще – похоже – только она и поняла суть моего рассказа…»
Маринка, внимание которой привлекла ссора, которая – впрочем – так и не началась (актриса жалела об этом – было бы ну хоть какое-то развлечение), проворчала: «Мики! Просто постарайся рассказывать понятнее… Тогда – возможно – тебя послушаю даже я…»
Обезьяне захотелось рявкнуть на самовлюблённую красавицу, но Мики был Мудр: «Ладно… Попытаюсь рассказывать менее запутанно. Бартоломью на старости лет спутал те замечательные ощущения, которые мы получали в путешествиях, с ощущением Свободы… Свобода… Да она точно никому не нужна!»
«Это как?» - Арли перестал что-то выдумывать и тоже заинтересовался разговором: «Насколько я понимаю – Свобода – это Красиво!»
«Да что там хорошего?» - Мики снова начал злиться: «Вы никогда не видели Свободу. Только мы с Бартом немного на неё взглянули…»
«А всё-таки?» - Нино пытался добиться своего – он был всего лишь мальчишкой, потому вздохи Синеглазки, красота Марины, да и вообще всё остальное, что происходило в труппе, его интересовало мало. А тут – наверное – был бы интересный рассказ обезьяны.
«Всё-таки?!!» - вспышка злобы у обезьяны, а потом злость куда-то ушла: «Свобода это вечная грязь, пыль, сырость... Да – пространства там – на Свободе – гораздо больше… Примерно – больше ста наших театральных сцен – да нет – гораздо больше, я просто не могу подсчитать. Но освещение там гораздо хуже. И… Освещение… Оно какое-то опасное что ли… Если сухо и ярко – краски на костюмах начинают тускнеть довольно быстро. Режиссёр говорил, что это Солнце, говорил, что это очень красиво… Я скажу так – слишком яркая люстра на очень высоком синем потолке… Только и всего… Мало того – там – на Свободе – откуда-то сверху может литься вода. Это очень страшно – промокаешь сразу, набивка костюма разбухает, а ещё – может даже начать гнить или заплесневеть – очень неприятно… Режиссёр – когда со мной и Бартом такое произошло – долго потом пытался спасти нас… Это было даже больно… Ещё – иногда – вода с потолка может быть твёрдой…»
«Вода может быть твёрдой?» - изумился Арли.
«Да,» - продолжал Мики: «И тогда это действительно красиво. Вода тогда не льётся струёй, не каплями капает – твёрдые кусочки воды летают в воздухе. И – если забыть, что это просто вода – рассмотреть эти кусочки – каждый из них – это как маленькое украшение… А ещё сцена вдруг становится белой-белой… И всё это сверкает! Вот только надо не забывать, что всё это вода… Если нас не отряхнуть вовремя и занести в тепло – она снова становится мокрой, промокаешь очень быстро…»
«Как бы я хотел посмотреть на такое чудо!» - замечтался Пьеро.
«Да ну тебя, придумаешь тоже,» - надулась Маринка – когда кто-то говорил про красоту, ей становилось обидно. Единственной красотой она считала только себя.
«Знаете – вся красота Свободы ничего не стоит по сравнению с риском…» - продолжил Мики: «Я ведь не рассказал главное – среди Свободы живёт слишком много чудовищ! Некоторые бегают, некоторые летают. Мало того – тут – в нашем Театре – Зрители безопасны… На Свободе есть очень много диких Зрителей, которые хотят тебя украсть или сломать…»
«Зачем им это?» - не понял Арли.
«Не знаю,» - грустно сказал обезьянка: «Не всех Зрителей можно понять…»
Театральный сезон был в полном разгаре, однако Зрителей было маловато…
Зрители не хотели повторно смотреть те пьесы, которые они уже видели в прошлом сезоне (а некоторые – даже несколько сезонов подряд), а новая пьеса Режиссёра, которую он написал и подготовил в межсезонье, полностью провалилась. Так тоже бывает – особенно, если учесть что в межсезонье Хозяин Театра болел и оттого ещё больше злился. Разве может злой и болеющий человек придумать что-то хорошее?
Цены на всё в городе подняли, потому Режиссёр просто хватался за голову, когда ему доставляли очередной счёт, который он не мог оплатить… Его Театру – его сказочной империи – похоже – приходил полный конец.
Артисты из своей каморки могли слышать, как Охранник переговаривается с Уборщиком, вернее говорил только Охранник: «Знаешь, дружище – вполне похоже – наша уютная жизнь заканчивается… Да – нам тут было очень хорошо. Денежку, хоть и не очень большую, мы получали, а работа была не бей лежачего. Я – хоть по большей части и считаюсь ночным охранником, мог вполне спокойно все ночи проводить дома. Что ты на меня таращишься, будто бы я делал ужасные вещи? На себя посмотри! Ты же не столько тут всё моешь, сколько просто грязь размазываешь! Смотри – пыль и паутину ты со стен, полок и даже некоторых частей сцены не убираешь совсем… Пальцем там страшно провести – потом руку отмывать придётся. Свою половую тряпку – к примеру – ты сколько раз в ведре полощешь? А? Вот я и говорю – редко… А ещё, чтобы отмыть тут всё хорошо – воду в ведре надо постоянно менять… Я видел! Ты – на всё это помещение только дважды и меняешь – да и то – явно не всегда! Моя старуха, когда дома полы моет – так она в нашей маленькой квартирке пять раз заставляет меня воду в ведре сменить… А тут – ну – как минимум – три такие квартиры… Ладно – не злись. Мне не нужно, чтобы ещё и слабоумный придурок на меня злился… Говорю – работу придётся менять… Да не выпучивай свои глаза! Сам должен понять – плохо всё!»
Всё – похоже – действительно было плохо, мало того – становилось только хуже…
И тут Режиссёр пришёл в коморку…
Он долго смотрел на артистов, потом – похоже – ему пришла в голову какая-то мысль – на лице этого обычно очень мрачного человека вдруг проступила добрая улыбка: «Синеглазка! А как я не подумал об этом раньше! Ведь ты – замечательная актриса! Это 100% выигрыш! Такая некрасивая! Люди станут плакать!!!»
А дальше была новая пьеса!
Театр был полон зрителей…
Но говорить надо, надо рассказывать так, чтобы все остальные дослушали, поняли мудрость и не пытались бежать (Если Театр потеряет ещё одного актёра – вполне возможно, что Режиссёр больше не сможет написать и поставить очередную пьесу – значит – нового театрального сезона может и не быть. Когда-то Режиссёру было достаточно двух актёров – Барта и Мики – и никого было больше не нужно… Весёлые были времена, хотя в фургоне ехать было довольно больно – верёвки впивались в тело… Зато сам Режиссёр был постоянно весел, полон энтузиазма… Да он вообще тогда очень любил своих актёров, часами мог рассказывать им – какая замечательная поездка им предстоит… И его пьесы были настолько легки, интересны и веселы, что зрителей было много всегда. Не все зрители могли заплатить деньгами. Некоторые приносили еду. Актёрам вообще-то еда и не нужна – их питает Магия Театра, но Режиссёр был сыт всегда… Или нет – не всегда – были ещё и дороги, путешествия – в которых – иногда – человеку было просто нечего есть… Некоторые зрители даже продукты принести не могли – грязные человеческие дети… Зато они дарили потрясающие улыбки и смех! И свои перепачканные чем-то личики… Мики и Бартоломью так любили именно Это! Сейчас в Театр Режиссёра – похоже – впускают только по билетам. Что такое «билет» - Мики даже не знал… Наверное – какой-то вариант денег… А где те, которые не могут заплатить? Раньше они сидели не на тех стульях, которые ездили вместе с фургоном и артистами, сидели просто на земле… Или на мостовой, если выступление было в городе… Сейчас их нет… А ведь именно они дарили самые лучшие эмоции – ощущение Счастья!)…
Так – для Мики прошло очень много времени, пока он пытался обдумать свой рассказ, но время очень относительно – Мудрая Обезьяна это точно знала – например – выступление может показаться очень уж быстрой сказкой, хотя времени требует много… А вот дорога – когда фургончик просто бросает из стороны в сторону (система амортизации колёс отказала уже давно – чинить – нет денег, а само дорожное покрытие в тех местах, где выступали они – сплошные ямы и выбоины) – но это в прошлом… Дорога кажется бесконечностью… Правда – наверное – пора об этом забыть… Так больше не будет… Или вот – висение на верёвках, на крюке – в жутковатой тёмной каморке, когда чудовища просто мечтают тебя съесть – попробовать твои внутренности! Это время тянется слишком уж долго…
Для Мики времени прошло много, но для остальных – похоже – был только миг. Надо говорить прямо сейчас, иначе никто даже не станет слушать: «Знаете – Барт – наверное – даже не к Свободе стремился…»
«Это как?» - заинтересовался Арни…
«Всё просто… Вы этого не можете знать… Вообще-то было время, когда нашего Театра не существовало…»
Синеглазка – она не так культурна, как Маринка, перебила: «Это как? Театр существует всегда!» - Маринка с помощью выражений своего прекрасного личика (Синеглазка тогда смотрела только на Мики) подала всем сигнал – мол – на такую дурочку даже внимания обращать просто не стоит. Синеглазка – полная идиотка! Зачем о ней вообще задумываться? Мики должен продолжать – впервые Марину заинтересовал ещё кто-то, кроме неё самой…
«Знаете,» - продолжил Мики: «Гораздо раньше вашего появления, мы с Бартоломью и Режиссёром были просто странствующими артистами – один день тут, завтра – в абсолютно другом месте… И это было действительно весело… Вы даже не представляете – какие роли у нас были! Я играл роль очень умной и находчивой обезьяны… Барт считался грозным пиратом – моим хозяином… Я на сцене вредничал, пытался сделать его жизнь максимально несчастной – такой образ… Только моя вредность – это вообще мелочи… Если – по сценарию – у пирата наступали действительно мрачные времена – я всегда его спасал! Обезьяна – вредная обезьяна, но если хозяину действительно плохо – нужно помогать! Пьесы были просто Чудом… Знаете – вы все Режиссёра помните только как очень мрачного человека… Да – когда вы появились – он уже давно стал таким… Вот только… Мы с Бартоломью помнили его совсем иначе… Очень весёлый молодой человек… Он сбежал от скучных родителей – ради своей мечты! Он хотел дарить радость людям! Знаете – за свою радость люди не всегда готовы заплатить… Некоторые платили, некоторые смотрели до конца, но денег не давали… Разное может быть… Но нам с Бартом было очень Весело!!! И – каждое выступление мы могли обсудить… Мы могли кричать! Ночью Режиссёр не просыпался – уставал он просто донельзя… И это было Счастье!»
«И что-то пошло не так?» - вмешалась Синеглазка.
Мики посмотрел на неё… Неужели только эта – в общем-то глупенькая девочка-актриса хочет поддержать его? Похоже – она просто представила себе эти путешествия… Да – Синеглазка – она настолько глупа, что даже имени себе придумать не способна! Режиссёр назвал её Синеглазкой – просто за то, что у неё огромные и действительно очень синие глаза. Более синего цвета себе даже представить невозможно – 100% синий при разном освещении не будет выглядеть таким синим… Художник – мастер актёров – для актёров – просто Бог – он как-то умудрился сделать так, что радужка глаз Синеглазки при любом освещении передавала само понятие цвета «синий»! Да – Бог актёров напутал – не нужно было этой девочке делать такие огромные глаза… Большие глаза – это – конечно – красиво… Например у Марины – тоже большие глаза, но личико красавицы просто пропорционально… Синеглазку можно было считать тупым уродцем (если бы не её сердечко, которое переживало за всех) – у неё даже голова (черепок) модифицированы – Бог-Художник не мог вместить в обычный череп такие огромные глазищи…
Похоже – всем, кроме Пьеро (Петьки), Нино и Синеглазки уже снова стало всё равно… Но эти трое очень внимательно слушали Мики…
Нельзя разочаровать хоть этих троих… Вообще-то Маринка снова занялась «самолюбованием» - она даже шепчет: «Как я прекрасна! Я – совершенство… Жаль, что мне приходится работать с этими глупыми актёрами… Они по сравнению со мной – просто ничто! Но – девочка – ты и это сможешь пережить… Зрители меня любят!» - такова Маринка – ну – или если на сцене – Мальвина – действительно очень красивая актриса… Арни (или Арлекин на сцене) – похоже он придумывает какой-то новый весёлый рассказ – будет снова всех веселить до утра – артисты не умеют спать, а Время… Иногда времени слишком много!
«Всё пошло не так…» - продолжил обезьянка: «Режиссёр не мог быть один… Мужчина не должен быть одиноким…»
«Подожди, Мики,» - снова прервала его речь Синеглазка. Странно – обезьянка на неё нисколько не обиделся, девушка продолжила: «Ведь у Режиссёра были вы с Бартом. Разве этого недостаточно?»
«Нет, девочка – совсем недостаточно – слишком уж мы разные. Режиссёру нужна была девушка – его девушка…»
«Да… Наверное – я понимаю,» - загрустила актриса: «Я тоже хотела бы, чтобы меня хоть кто-то любил. Я понимаю – я совсем некрасива, а ещё и глупа. Мне так хотелось бы целоваться – даже – пускай – только на сцене… Маринка так может. Но ведь я понимаю – Марина – наша Мальвина – она очень красивая… Не я…»
Рука Пьеро дёрнулась – ему так хотелось обнять Синеглазку. Он не знал – любит ли её, вообще никогда не задумывался – а что вообще такое эта самая Любовь? Он сыграл множество пьес, в которых – по роли – он – актёр любил Мальвину, страдал и мучился… Арлекин был всегда лучше, всегда побеждал, завоёвывал женское сердечко… Вот только на самом деле Марина вообще была для него практически безразлична… Зато Синеглазка!
Петя попытался поднять руку, хоть как-то прикоснуться к маленькой девушке с невероятно синими глазами… Но… Магические верёвки не позволили это сделать… Такова участь актёров – полностью жить только на сцене…
«Так! Ничего не понял!» - нетерпеливо заговорил Нино: «То вы все говорите, что Бартоломью мечтал о Свободе, то Мики говорит, что Свобода ему была не нужна – нужно было другое… Это другое… Если это не Свобода – то что это? И – ещё – как только Мудрая Обезьяна начал рассказывать что-то интересное – влезает эта глупая Синеглазка – начинает разговор о каких-то дурацких поцелуях! Я так больше не могу!»
Синеглазка горестно вздохнула – даже всхлипнула – её опять обвинили в глупости… Да – даже она сама считала, что ума у неё совсем недостаточно, но почему окружающие постоянно напоминают ей об этом? Зачем? Разве она виновата?
Пьеро хотел что-то сказать противному мальчишке – защитить самую безобидную в их труппе, но Мики начал раньше – ему не хотелось конфликта – до утра ещё далеко, время тянется слишком долго – представить, что все переругаются и будут висеть на своих крюках и верёвках злыми – нет – даже лучше не представлять такого: «Нино! Ты не прав! Не нужно было обижать девочку… Вообще – похоже – только она и поняла суть моего рассказа…»
Маринка, внимание которой привлекла ссора, которая – впрочем – так и не началась (актриса жалела об этом – было бы ну хоть какое-то развлечение), проворчала: «Мики! Просто постарайся рассказывать понятнее… Тогда – возможно – тебя послушаю даже я…»
Обезьяне захотелось рявкнуть на самовлюблённую красавицу, но Мики был Мудр: «Ладно… Попытаюсь рассказывать менее запутанно. Бартоломью на старости лет спутал те замечательные ощущения, которые мы получали в путешествиях, с ощущением Свободы… Свобода… Да она точно никому не нужна!»
«Это как?» - Арли перестал что-то выдумывать и тоже заинтересовался разговором: «Насколько я понимаю – Свобода – это Красиво!»
«Да что там хорошего?» - Мики снова начал злиться: «Вы никогда не видели Свободу. Только мы с Бартом немного на неё взглянули…»
«А всё-таки?» - Нино пытался добиться своего – он был всего лишь мальчишкой, потому вздохи Синеглазки, красота Марины, да и вообще всё остальное, что происходило в труппе, его интересовало мало. А тут – наверное – был бы интересный рассказ обезьяны.
«Всё-таки?!!» - вспышка злобы у обезьяны, а потом злость куда-то ушла: «Свобода это вечная грязь, пыль, сырость... Да – пространства там – на Свободе – гораздо больше… Примерно – больше ста наших театральных сцен – да нет – гораздо больше, я просто не могу подсчитать. Но освещение там гораздо хуже. И… Освещение… Оно какое-то опасное что ли… Если сухо и ярко – краски на костюмах начинают тускнеть довольно быстро. Режиссёр говорил, что это Солнце, говорил, что это очень красиво… Я скажу так – слишком яркая люстра на очень высоком синем потолке… Только и всего… Мало того – там – на Свободе – откуда-то сверху может литься вода. Это очень страшно – промокаешь сразу, набивка костюма разбухает, а ещё – может даже начать гнить или заплесневеть – очень неприятно… Режиссёр – когда со мной и Бартом такое произошло – долго потом пытался спасти нас… Это было даже больно… Ещё – иногда – вода с потолка может быть твёрдой…»
«Вода может быть твёрдой?» - изумился Арли.
«Да,» - продолжал Мики: «И тогда это действительно красиво. Вода тогда не льётся струёй, не каплями капает – твёрдые кусочки воды летают в воздухе. И – если забыть, что это просто вода – рассмотреть эти кусочки – каждый из них – это как маленькое украшение… А ещё сцена вдруг становится белой-белой… И всё это сверкает! Вот только надо не забывать, что всё это вода… Если нас не отряхнуть вовремя и занести в тепло – она снова становится мокрой, промокаешь очень быстро…»
«Как бы я хотел посмотреть на такое чудо!» - замечтался Пьеро.
«Да ну тебя, придумаешь тоже,» - надулась Маринка – когда кто-то говорил про красоту, ей становилось обидно. Единственной красотой она считала только себя.
«Знаете – вся красота Свободы ничего не стоит по сравнению с риском…» - продолжил Мики: «Я ведь не рассказал главное – среди Свободы живёт слишком много чудовищ! Некоторые бегают, некоторые летают. Мало того – тут – в нашем Театре – Зрители безопасны… На Свободе есть очень много диких Зрителей, которые хотят тебя украсть или сломать…»
«Зачем им это?» - не понял Арли.
«Не знаю,» - грустно сказал обезьянка: «Не всех Зрителей можно понять…»
***
Театральный сезон был в полном разгаре, однако Зрителей было маловато…
Зрители не хотели повторно смотреть те пьесы, которые они уже видели в прошлом сезоне (а некоторые – даже несколько сезонов подряд), а новая пьеса Режиссёра, которую он написал и подготовил в межсезонье, полностью провалилась. Так тоже бывает – особенно, если учесть что в межсезонье Хозяин Театра болел и оттого ещё больше злился. Разве может злой и болеющий человек придумать что-то хорошее?
Цены на всё в городе подняли, потому Режиссёр просто хватался за голову, когда ему доставляли очередной счёт, который он не мог оплатить… Его Театру – его сказочной империи – похоже – приходил полный конец.
Артисты из своей каморки могли слышать, как Охранник переговаривается с Уборщиком, вернее говорил только Охранник: «Знаешь, дружище – вполне похоже – наша уютная жизнь заканчивается… Да – нам тут было очень хорошо. Денежку, хоть и не очень большую, мы получали, а работа была не бей лежачего. Я – хоть по большей части и считаюсь ночным охранником, мог вполне спокойно все ночи проводить дома. Что ты на меня таращишься, будто бы я делал ужасные вещи? На себя посмотри! Ты же не столько тут всё моешь, сколько просто грязь размазываешь! Смотри – пыль и паутину ты со стен, полок и даже некоторых частей сцены не убираешь совсем… Пальцем там страшно провести – потом руку отмывать придётся. Свою половую тряпку – к примеру – ты сколько раз в ведре полощешь? А? Вот я и говорю – редко… А ещё, чтобы отмыть тут всё хорошо – воду в ведре надо постоянно менять… Я видел! Ты – на всё это помещение только дважды и меняешь – да и то – явно не всегда! Моя старуха, когда дома полы моет – так она в нашей маленькой квартирке пять раз заставляет меня воду в ведре сменить… А тут – ну – как минимум – три такие квартиры… Ладно – не злись. Мне не нужно, чтобы ещё и слабоумный придурок на меня злился… Говорю – работу придётся менять… Да не выпучивай свои глаза! Сам должен понять – плохо всё!»
Всё – похоже – действительно было плохо, мало того – становилось только хуже…
И тут Режиссёр пришёл в коморку…
Он долго смотрел на артистов, потом – похоже – ему пришла в голову какая-то мысль – на лице этого обычно очень мрачного человека вдруг проступила добрая улыбка: «Синеглазка! А как я не подумал об этом раньше! Ведь ты – замечательная актриса! Это 100% выигрыш! Такая некрасивая! Люди станут плакать!!!»
А дальше была новая пьеса!
Театр был полон зрителей…
