Конан и демон подземелья
На голову прекраснейшей пэри, призывно извивавшей точёным станом и лукаво поглядывавшей из-за полы полупрозрачной чадры огромным влажным глазом трепетной лани, вдруг посыпались с потолка огромные камни, утопив в чудовищном грохоте и гуле отчаянный крик боли.
Мехмет-бек, уже сильно воспрявший… э-э… духом, как-то сразу понял, что положенного завершения чудесного представления не будет. Прервала какая-то наглая скотина его дивное наваждение самым банальным образом - разбудив. Он открыл глаза: всё верно. Реальные шум, гам, грохот и гул, вырвавшие его из нирваны наиприятнейшего сновидения, продолжались!
Проклятье! Мардук их всех раздери!
Там, за пределами его покоев, но явно где-то поблизости, то есть, в самом дворце, бегали, громко топая сапогами, истошно орали, и громыхали оружием. Слышались отрывистые голоса, раздающие команды – похоже, в дело вступила даже гвардия личных телохранителей-сардоров: он узнал зычный голос Дониёр-бека, их начальника.
Но с чего это они все так орут? Что, или кто вызвал переполох во дворце?!
А поскольку такой способ пробуждения был Мехмет-беку непривычен, он сильно рассердился: кто посмел нарушить покой, и послужил причиной никогда прежде не случавшегося безобразия, разбудив почтенного, многомудрого, и неподражаемого что на поле боя, что на огромной постели, Эмира Кхаванского, недрёманным оком, и не знающей пощады рукой управляющего своим эмиратом, и подданными?! Приказать, что ли, выявить виновников, наглых нарушителей ночного спокойствия, да и казнить прямо завтра, на базарной площади? В назидание всем подданным: что высокородным, что плебеям.
Однако полежав ещё немного на пуховых перинах, похмурившись, чтоб прийти в себя, и тряхнув головой, где всё ещё кружилось и гудело после вечерних, весьма обильных, возлияний, и прислушавшись к отдельным выкрикам, эмир Кхаванский понял, что это – как раз то! И именно этого они и ждали… Уже два дня. Да - два дня.
И причина для криков и суеты существует вполне уважительная.
Всё верно. Осведомитель не солгал. То есть - наглый и дерзкий вор смог-таки проникнуть за пятиметровую стену, окружавшую дворец, попытавшись добраться до сокровищницы. И сейчас, похоже, как раз происходит его поимка.
Что ж. Раз уж проснулся, можно бы сходить, посмотреть. На наглеца. В том, что он уже схвачен, закован в кандалы, и приведён на суд, почтенный эмир не сомневался.
Однако когда он, накинув роскошный халат, и сунув ноги в расшитые лучшими златошвеями шлёпанцы, вышел в тронный зал, никого там не оказалось!
Не притащили ещё дерзкого мерзавца избитым и притихшим к нему на суд и расправу! Странно. Да и по продолжавшейся суете и крикам нетрудно было догадаться, что виновник суматохи ещё на свободе. Но вот и стук отворяемых запоров ворот! И скрип массивных створок! Значит, чёртов вор смог перебраться через стену дворца назад – в город! Раз уж слышен и топот сотен копыт – не иначе, как личная гвардия пустилась в погоню! Хм-м… Перспективы провести образцово-показательную быструю расправу, похоже, отдаляется. В городе найдётся место, где спрятаться.
Впрочем, о чём это он – вор кинется отнюдь не в какую-нибудь дыру города. Ведь любой давший ему приют идиот не может не понимать, что с ним будет за соучастие! Но поскольку уж наглый гад перебрался назад, за стену дворца, можно подумать, что ему…
Удалось задуманное?!
Чтоб ему провалиться! Неужели…
Быстрым шагом, скрипя зубами от, мягко говоря, недовольства, Мехмет-бек двинулся в левое крыло своего запутанного, и веками и поколениями предков перестраиваемого дворца. К сокровищнице.
Здесь перед её дверьми всё ещё суетились, бегая туда-сюда, и бестолково размахивая руками, и переругиваясь, с десяток слуг, и пять евнухов. Четверо положенных по регламенту стражников, с растерянно-грозными лицами, вовнутрь никого не впускали, что не мешало бегавшим постоянно пялиться внутрь комнаты. Похоже, стражники, не получив никаких руководящих или разъясняющих указаний, просто выполняли обычную работу: не позволять заходить! И сейчас воины в кольчугах и полном вооружении довольно бестолково топтались, выставив вперёд пики, и переговариваясь, оставаясь на своих привычных местах - по бокам от дверей. Заметив эмира, все, и слуги, и евнухи, и даже стражники, не сговариваясь заткнулись, и бухнулись на колени, нагнув головы к полу.
Мехмет-бек, фыркнув, но не останавливаясь, прошёл в непривычно открытые настежь (Вопиющее безобразие!) врата сокровищницы. Или каземата для казны, как этот неприступный зал называл очередной перестраивавший дворец для его деда, Нурмумин-бека, некто Бахром-праведник, архитектор из Зангиоты.
Войдя внутрь, Мехмет-бек обнаружил, что хвалёная неприступность оказалась сильно преувеличенной.
Прямо в потолке, перекрытие которого состояло из двухфутовых в обхвате стволов могучих чинар, имелось чёрное отверстие. Надо же… Дыра была сделана в двух соседних стволах. И сделал её явно кто-то умный, в виде ромба: так, что оба соседних ствола оказались перепилены до половины. А находчиво. Так они не рухнут. Зато трухи от просыпавшейся вниз соломы и земли, традиционно покрывавшей стволы сверху, хватало: огромные кучи лежали под дырой. Непонятно только, как это стража ничего не услыхала!
Верёвка, свешивавшаяся из отверстия, не позволяла усомниться, если б таковые сомнения ещё имелись у Мехмет-бека, каким именно образом дерзкому вору удалось обойти и стражу на стенах и башнях, и слуг-темников в коридорах дворца, и огромные замки на входной двери.
Сзади послышался шум, и кто-то подбежал к эмиру, бухнувшись на колени:
- Мехмет-бек! Позвольте сказать…
Обернувшись, эмир увидел своего казначея, Жасур-бека. Но как отличалось лицо сдержанного и достойнейшего вельможи от его обычного непоколебимо непроницаемого выражения, когда они проводили еженедельные совещание с остальными сановными приближёнными! Перекошенный рот, съехавший ещё и на бок. Выпученные глаза, открытый рот, через который вырывается судорожное дыхание. Бледное, покрытое крупными каплями пота, лицо. Трясущиеся руки, похожие сейчас, скорее, на когти хищной птицы…
- Говори, Жасур-бек.
После милостивого разрешения запыхавшийся вельможа всё равно пару раз сглотнул, прежде чем смог хоть что-то выдавить из явно пересохшего рта:
- Прошу простить меня, о повелитель, за то, что не запер сейчас, уходя, двери эмирской сокровищницы! Но… Здесь оставались стражники – они не должны были никого впускать! А кража уже свершилась! И я торопился: выбежал дать поскорее указания почтенному Дониёр-беку. Чтоб он знал, что похищено! И обыскивал задержанного тщательней! И знал, что искать, если при воре ничего не найдут!
Из этого путанного и нервного сообщения Мехмет-бек понял, что похищенное-таки имеется. И что вор с этим самым похищенным на свободе. Пока – на свободе. Но выяснить, что же похищено, нужно и ему:
- И что же у нас похищено?
- Драгоценности, о светоч Вселенной! Сундук с ними вскрыт, и самые крупные камни украдены! Наглая сволочь даже не потрудилась забрать те, что помельче, оставив их на дне – словно в насмешку! Чёртов ублюдок явно знал, где тут у нас что лежит – остальные сундуки даже не взломаны! – и точно: Мехмет-бек и сам видел, что массивные задвижки и огромные навесные замки на окованных стальными полосами сундуках, стоявших у дальней стены сокровищницы, остались не открытыми. – У нас во дворце явно завёлся предатель! Крыса, которая всё точно рассказала этому вору!
- Не обязательно. – Мехмет-бек сердито дёрнул плечом, - О том, что самое ценное будет храниться в самом маленьком, но сделанном из стали, толстостенном и очень тяжёлом сундуке, он мог догадаться и сам. Но вот как он вскрыл два замка?
- Похоже, отмычками, о повелитель! Замки… Тоже остались неповреждёнными! Вон они: валяются!
- Понятно. – эмир удостоил презрительным взором действительно аккуратно лежавшие рядом со стальным ларем замки. А чёртов мастер-медянщик, Баходыр-бек, уверял его, что никто без ключа не откроет их! - Профессионал, стало быть. Ладно, мы, собственно, этого и ожидали… Но как он смог пробраться мимо стражи на башнях, и стене, так, что его не засекли дозорные? Как оказался на крыше? И почему никто не слышал, как он перепиливает чёртовы брёвна-стропила?!
- Не могу знать, ваше Величество! Может, лучше спросить у стражи? Хотя… Эти сменились только двадцать минут назад, и вряд ли знают!
- Понятно. Следовательно, расспросим… А правильней сказать – допросим тех, кто был тут до них. Ну а как вообще обнаружили пропажу?
- Ну… Как раз начальник вот этих, только что сменившихся, услышал изнутри подозрительный шум. Очень тихий. Ну, он приложил ухо к двери, хоть это и запрещено категорически… Но подозрительные звуки не прекращались! Он сразу побежал ко мне. Я…
Разозлился, что меня разбудили среди ночи. И, честно говоря, сначала даже не поверил. Но потом решил всё же проверить: мало ли… И вот – нате вам! Выяснилось, что сокровищница наша – словно проходной двор! Заходи кто хошь, бери что хошь! – Мехмет-бек сразу отметил неприязненно-обвиняющий тон казначея. Ах, да. Всё верно: его отец был против кандидатуры архитектора, поскольку предлагал тогда на эту должность своего ставленника – какого-то родственника…
Мехмет-бек, поудивлявшись слегка, насколько долго могут храниться в памяти и сердце вельможи злость и зависть, начал находить ситуацию уже не столько трагичной, сколько забавной:
- Так, ладно. После драки кулаками не машут. Займёмся пока насущными делами. Жасур-бек. Поскольку остальные сундуки, похоже, не пострадали – распорядись немедленно послать на крышу бригаду кровельщиков. Нужно заменить испорченные стволы на целые. Восстановить перекрытие – ну, там, связки камыша, земля… И накрыть всё это сверху ещё и слоем гравия. Залитого смолой. Тогда без шума и грохота вскрыть такую пробку будет невозможно. Проследи, чтоб всё было сделано как следует. Лично.
Ах, да. Распорядись, чтоб наш уважаемый Дониёр-бек впредь выставлял охрану и на чердаке!
- Слушаю, о повелитель!
Мехмет-бек двинулся прочь, направляясь к своей опочивальне. Он довольно ухмылялся в усы, ещё и оглаживая рукой их и холёную бородку.
Глупый вор!
Он наверняка не подозревает, как и казначей, да, впрочем, как и все остальные во дворце, что все камни в сундучке с драгоценностями эмир ещё позавчера лично заменил на чертовски похожие на подлинные драгоценности – подделки!
Впрочем, это можно заметить только при хорошем освещении. То есть – днём. И – только опытному специалисту. Вряд ли у наглого вора было время и возможность приглядываться как следует к похищенным камням в свете свечи, или масляной коптилки, или что там у него имелось.
Иначе он предпочёл бы, пусть более тяжёлое, но – подлинное золото!
- Держи-и-и его!.. Скорее!!! Стреляйте же, стреляйте, болваны!.. – Конан слушал крики, несущиеся ему вдогонку, не без удовлетворения. Он даже позволял себе, понукая коня со всей возможной силой убеждения – а именно, плетью и коленями! – нагло скалиться во весь рот. Стрел, несущихся в его направлении в почти кромешной тьме, он не боялся: ни одна из пускаемых наугад сердитых метровых носительниц смерти не могла поразить его: он на своём лихом скакуне давно скрылся за изгибами стен кривеньких улочек Кхавы, столицы крохотного эмирата Кхаванского, расположившегося в предгорьях отрогов западного Дянь-Жаня.
Варвар позволил себе столь дерзкую выходку, как очистка эмирской сокровищницы от лишних, на его взгляд, драгоценных камней, только потому, что эмират сам по себе не представлял сколько-нибудь серьёзного игрока на политической арене. Зависел, и даже платил дань Шему. И опасности, что дерзкого киммерийца смогут преследовать на территории других стран Ойкумены, или заставят их правителей выдать его, не было.
Ну, теоретически.
Конану, если честно, нравилось осознавать себя – и хитрее и предусмотрительнее одураченных балбесов, что поставленных охранять сокровищницу, что тех, кто сейчас бессмысленно метался по огромному двору сераля, и крепостным стенам, окружавшим обветшавший, но вполне крепкий эмирский дворец, вопя, посылая проклятья на его голову, размахивая руками, и ещё и подпрыгивая от усердия.
Но мешкать всё равно некогда – не пройдёт и минуты, как начальник столичного гарнизона, весьма ушлый и компетентный пройдоха, организует за ним погоню из числа своих, пусть и не столь высоких и могучих, как сам варвар, но вполне добросовестных, бойцов. А отряд элитных сардоров – личная гвардия эмира! – выберется за монументальные ворота Арка - резиденции правителя - ненамного отстав. И уж этим крепким, и как на подбор рослым и отлично обученным воинам, да ещё на самых сильных и выносливых конях государства, не составит труда догнать любого вора. Даже на коне. Даже имеющего приличную фору. Даже если тот будет на той стороне широкого и быстрого Лаваша.
Поэтому гнал коня Конан во весь опор - благо, жители Кхавы, бесправные, запуганные и придавленные штрафами, поборами, и указами, по ночам носа из своих мазанок не высовывали.
Так что своё несчастное животное, опасливо косящее на него безумно выпученным оком, Конан просто оставил, похлопав на прощание по шее, на произвол судьбы прямо под наружной крепостной стеной, куда его вывела улица медянщиков, кончавшаяся тупиком как раз у этой самой наружной стены столицы. Сам же киммериец ловко вскочил на одну из удобных, заранее намеченных, плоских низких крыш, традиционно крытых связками камыша, засыпанных сверху толстым слоем земли, и даже поросшей чахлой травкой. И быстро забросил наверх стены, в промежуток между оплывшими зубцами, свой любимый крюк. А поскольку с крыши до вершины стены оставалось всего-то десять футов, преодолел их варвар в считанные секунды. На то, чтоб перекинуть верёвку на другую сторону метровой в толщину стены, и перезакрепить крюк, ушла ещё пара секунд.
Ещё меньше времени Конан потратил на сам спуск – он просто съехал по верёвке вниз! Хотя, конечно, можно было и спрыгнуть: пятнадцать футов для него не проблема. Но не стоит рисковать: эта часть стены Кхавы стоит на каменистом и обрывистом берегу Лаваша – весьма глубокой и полноводной сейчас, в конце весны, реке. Не хватало ещё подвернуть в кромешной безлунной ночи ноги!.. Самые нужные ему сейчас части тела.
Лаваш в свете звёзд почти не отблёскивал, тёк ровно и быстро. Правда, к концу оросительного сезона, когда вся вода оказывалась разобрана выше по течению на полив садов вилл придворной знати и эмира, и орошение огромных хлопковых полей, и прекращалось поступление воды с горных ледников, река мелела, и перейти вброд её мог бы даже воробей.
Но Конан неспроста приехал сюда именно сейчас – в конце мая. Надёжное отрезание пути преследователям как раз входило в его планы. Поскольку сам он в штанах и сапогах плавает быстро, а кони, и сардоры в их форменной одежде и тяжёлых кольчугах – нет. А до ближайшего, и единственного на всю округу моста – полторы мили. Именно там к нему и выходит широкий торговый тракт из Шема, упираясь прямо в парадные ворота крепостной стены города.
Переплыть реку оказалось труднее, чем варвар предполагал: течение действительно оказалось сильным. Но само дно было не столь круто и обрывисто, как у чисто горных рек – почти треть пути Конан проделал вброд, вначале заходя в Лаваш, а потом и выбираясь из него по илистой трясине.
На голову прекраснейшей пэри, призывно извивавшей точёным станом и лукаво поглядывавшей из-за полы полупрозрачной чадры огромным влажным глазом трепетной лани, вдруг посыпались с потолка огромные камни, утопив в чудовищном грохоте и гуле отчаянный крик боли.
Мехмет-бек, уже сильно воспрявший… э-э… духом, как-то сразу понял, что положенного завершения чудесного представления не будет. Прервала какая-то наглая скотина его дивное наваждение самым банальным образом - разбудив. Он открыл глаза: всё верно. Реальные шум, гам, грохот и гул, вырвавшие его из нирваны наиприятнейшего сновидения, продолжались!
Проклятье! Мардук их всех раздери!
Там, за пределами его покоев, но явно где-то поблизости, то есть, в самом дворце, бегали, громко топая сапогами, истошно орали, и громыхали оружием. Слышались отрывистые голоса, раздающие команды – похоже, в дело вступила даже гвардия личных телохранителей-сардоров: он узнал зычный голос Дониёр-бека, их начальника.
Но с чего это они все так орут? Что, или кто вызвал переполох во дворце?!
А поскольку такой способ пробуждения был Мехмет-беку непривычен, он сильно рассердился: кто посмел нарушить покой, и послужил причиной никогда прежде не случавшегося безобразия, разбудив почтенного, многомудрого, и неподражаемого что на поле боя, что на огромной постели, Эмира Кхаванского, недрёманным оком, и не знающей пощады рукой управляющего своим эмиратом, и подданными?! Приказать, что ли, выявить виновников, наглых нарушителей ночного спокойствия, да и казнить прямо завтра, на базарной площади? В назидание всем подданным: что высокородным, что плебеям.
Однако полежав ещё немного на пуховых перинах, похмурившись, чтоб прийти в себя, и тряхнув головой, где всё ещё кружилось и гудело после вечерних, весьма обильных, возлияний, и прислушавшись к отдельным выкрикам, эмир Кхаванский понял, что это – как раз то! И именно этого они и ждали… Уже два дня. Да - два дня.
И причина для криков и суеты существует вполне уважительная.
Всё верно. Осведомитель не солгал. То есть - наглый и дерзкий вор смог-таки проникнуть за пятиметровую стену, окружавшую дворец, попытавшись добраться до сокровищницы. И сейчас, похоже, как раз происходит его поимка.
Что ж. Раз уж проснулся, можно бы сходить, посмотреть. На наглеца. В том, что он уже схвачен, закован в кандалы, и приведён на суд, почтенный эмир не сомневался.
Однако когда он, накинув роскошный халат, и сунув ноги в расшитые лучшими златошвеями шлёпанцы, вышел в тронный зал, никого там не оказалось!
Не притащили ещё дерзкого мерзавца избитым и притихшим к нему на суд и расправу! Странно. Да и по продолжавшейся суете и крикам нетрудно было догадаться, что виновник суматохи ещё на свободе. Но вот и стук отворяемых запоров ворот! И скрип массивных створок! Значит, чёртов вор смог перебраться через стену дворца назад – в город! Раз уж слышен и топот сотен копыт – не иначе, как личная гвардия пустилась в погоню! Хм-м… Перспективы провести образцово-показательную быструю расправу, похоже, отдаляется. В городе найдётся место, где спрятаться.
Впрочем, о чём это он – вор кинется отнюдь не в какую-нибудь дыру города. Ведь любой давший ему приют идиот не может не понимать, что с ним будет за соучастие! Но поскольку уж наглый гад перебрался назад, за стену дворца, можно подумать, что ему…
Удалось задуманное?!
Чтоб ему провалиться! Неужели…
Быстрым шагом, скрипя зубами от, мягко говоря, недовольства, Мехмет-бек двинулся в левое крыло своего запутанного, и веками и поколениями предков перестраиваемого дворца. К сокровищнице.
Здесь перед её дверьми всё ещё суетились, бегая туда-сюда, и бестолково размахивая руками, и переругиваясь, с десяток слуг, и пять евнухов. Четверо положенных по регламенту стражников, с растерянно-грозными лицами, вовнутрь никого не впускали, что не мешало бегавшим постоянно пялиться внутрь комнаты. Похоже, стражники, не получив никаких руководящих или разъясняющих указаний, просто выполняли обычную работу: не позволять заходить! И сейчас воины в кольчугах и полном вооружении довольно бестолково топтались, выставив вперёд пики, и переговариваясь, оставаясь на своих привычных местах - по бокам от дверей. Заметив эмира, все, и слуги, и евнухи, и даже стражники, не сговариваясь заткнулись, и бухнулись на колени, нагнув головы к полу.
Мехмет-бек, фыркнув, но не останавливаясь, прошёл в непривычно открытые настежь (Вопиющее безобразие!) врата сокровищницы. Или каземата для казны, как этот неприступный зал называл очередной перестраивавший дворец для его деда, Нурмумин-бека, некто Бахром-праведник, архитектор из Зангиоты.
Войдя внутрь, Мехмет-бек обнаружил, что хвалёная неприступность оказалась сильно преувеличенной.
Прямо в потолке, перекрытие которого состояло из двухфутовых в обхвате стволов могучих чинар, имелось чёрное отверстие. Надо же… Дыра была сделана в двух соседних стволах. И сделал её явно кто-то умный, в виде ромба: так, что оба соседних ствола оказались перепилены до половины. А находчиво. Так они не рухнут. Зато трухи от просыпавшейся вниз соломы и земли, традиционно покрывавшей стволы сверху, хватало: огромные кучи лежали под дырой. Непонятно только, как это стража ничего не услыхала!
Верёвка, свешивавшаяся из отверстия, не позволяла усомниться, если б таковые сомнения ещё имелись у Мехмет-бека, каким именно образом дерзкому вору удалось обойти и стражу на стенах и башнях, и слуг-темников в коридорах дворца, и огромные замки на входной двери.
Сзади послышался шум, и кто-то подбежал к эмиру, бухнувшись на колени:
- Мехмет-бек! Позвольте сказать…
Обернувшись, эмир увидел своего казначея, Жасур-бека. Но как отличалось лицо сдержанного и достойнейшего вельможи от его обычного непоколебимо непроницаемого выражения, когда они проводили еженедельные совещание с остальными сановными приближёнными! Перекошенный рот, съехавший ещё и на бок. Выпученные глаза, открытый рот, через который вырывается судорожное дыхание. Бледное, покрытое крупными каплями пота, лицо. Трясущиеся руки, похожие сейчас, скорее, на когти хищной птицы…
- Говори, Жасур-бек.
После милостивого разрешения запыхавшийся вельможа всё равно пару раз сглотнул, прежде чем смог хоть что-то выдавить из явно пересохшего рта:
- Прошу простить меня, о повелитель, за то, что не запер сейчас, уходя, двери эмирской сокровищницы! Но… Здесь оставались стражники – они не должны были никого впускать! А кража уже свершилась! И я торопился: выбежал дать поскорее указания почтенному Дониёр-беку. Чтоб он знал, что похищено! И обыскивал задержанного тщательней! И знал, что искать, если при воре ничего не найдут!
Из этого путанного и нервного сообщения Мехмет-бек понял, что похищенное-таки имеется. И что вор с этим самым похищенным на свободе. Пока – на свободе. Но выяснить, что же похищено, нужно и ему:
- И что же у нас похищено?
- Драгоценности, о светоч Вселенной! Сундук с ними вскрыт, и самые крупные камни украдены! Наглая сволочь даже не потрудилась забрать те, что помельче, оставив их на дне – словно в насмешку! Чёртов ублюдок явно знал, где тут у нас что лежит – остальные сундуки даже не взломаны! – и точно: Мехмет-бек и сам видел, что массивные задвижки и огромные навесные замки на окованных стальными полосами сундуках, стоявших у дальней стены сокровищницы, остались не открытыми. – У нас во дворце явно завёлся предатель! Крыса, которая всё точно рассказала этому вору!
- Не обязательно. – Мехмет-бек сердито дёрнул плечом, - О том, что самое ценное будет храниться в самом маленьком, но сделанном из стали, толстостенном и очень тяжёлом сундуке, он мог догадаться и сам. Но вот как он вскрыл два замка?
- Похоже, отмычками, о повелитель! Замки… Тоже остались неповреждёнными! Вон они: валяются!
- Понятно. – эмир удостоил презрительным взором действительно аккуратно лежавшие рядом со стальным ларем замки. А чёртов мастер-медянщик, Баходыр-бек, уверял его, что никто без ключа не откроет их! - Профессионал, стало быть. Ладно, мы, собственно, этого и ожидали… Но как он смог пробраться мимо стражи на башнях, и стене, так, что его не засекли дозорные? Как оказался на крыше? И почему никто не слышал, как он перепиливает чёртовы брёвна-стропила?!
- Не могу знать, ваше Величество! Может, лучше спросить у стражи? Хотя… Эти сменились только двадцать минут назад, и вряд ли знают!
- Понятно. Следовательно, расспросим… А правильней сказать – допросим тех, кто был тут до них. Ну а как вообще обнаружили пропажу?
- Ну… Как раз начальник вот этих, только что сменившихся, услышал изнутри подозрительный шум. Очень тихий. Ну, он приложил ухо к двери, хоть это и запрещено категорически… Но подозрительные звуки не прекращались! Он сразу побежал ко мне. Я…
Разозлился, что меня разбудили среди ночи. И, честно говоря, сначала даже не поверил. Но потом решил всё же проверить: мало ли… И вот – нате вам! Выяснилось, что сокровищница наша – словно проходной двор! Заходи кто хошь, бери что хошь! – Мехмет-бек сразу отметил неприязненно-обвиняющий тон казначея. Ах, да. Всё верно: его отец был против кандидатуры архитектора, поскольку предлагал тогда на эту должность своего ставленника – какого-то родственника…
Мехмет-бек, поудивлявшись слегка, насколько долго могут храниться в памяти и сердце вельможи злость и зависть, начал находить ситуацию уже не столько трагичной, сколько забавной:
- Так, ладно. После драки кулаками не машут. Займёмся пока насущными делами. Жасур-бек. Поскольку остальные сундуки, похоже, не пострадали – распорядись немедленно послать на крышу бригаду кровельщиков. Нужно заменить испорченные стволы на целые. Восстановить перекрытие – ну, там, связки камыша, земля… И накрыть всё это сверху ещё и слоем гравия. Залитого смолой. Тогда без шума и грохота вскрыть такую пробку будет невозможно. Проследи, чтоб всё было сделано как следует. Лично.
Ах, да. Распорядись, чтоб наш уважаемый Дониёр-бек впредь выставлял охрану и на чердаке!
- Слушаю, о повелитель!
Мехмет-бек двинулся прочь, направляясь к своей опочивальне. Он довольно ухмылялся в усы, ещё и оглаживая рукой их и холёную бородку.
Глупый вор!
Он наверняка не подозревает, как и казначей, да, впрочем, как и все остальные во дворце, что все камни в сундучке с драгоценностями эмир ещё позавчера лично заменил на чертовски похожие на подлинные драгоценности – подделки!
Впрочем, это можно заметить только при хорошем освещении. То есть – днём. И – только опытному специалисту. Вряд ли у наглого вора было время и возможность приглядываться как следует к похищенным камням в свете свечи, или масляной коптилки, или что там у него имелось.
Иначе он предпочёл бы, пусть более тяжёлое, но – подлинное золото!
- Держи-и-и его!.. Скорее!!! Стреляйте же, стреляйте, болваны!.. – Конан слушал крики, несущиеся ему вдогонку, не без удовлетворения. Он даже позволял себе, понукая коня со всей возможной силой убеждения – а именно, плетью и коленями! – нагло скалиться во весь рот. Стрел, несущихся в его направлении в почти кромешной тьме, он не боялся: ни одна из пускаемых наугад сердитых метровых носительниц смерти не могла поразить его: он на своём лихом скакуне давно скрылся за изгибами стен кривеньких улочек Кхавы, столицы крохотного эмирата Кхаванского, расположившегося в предгорьях отрогов западного Дянь-Жаня.
Варвар позволил себе столь дерзкую выходку, как очистка эмирской сокровищницы от лишних, на его взгляд, драгоценных камней, только потому, что эмират сам по себе не представлял сколько-нибудь серьёзного игрока на политической арене. Зависел, и даже платил дань Шему. И опасности, что дерзкого киммерийца смогут преследовать на территории других стран Ойкумены, или заставят их правителей выдать его, не было.
Ну, теоретически.
Конану, если честно, нравилось осознавать себя – и хитрее и предусмотрительнее одураченных балбесов, что поставленных охранять сокровищницу, что тех, кто сейчас бессмысленно метался по огромному двору сераля, и крепостным стенам, окружавшим обветшавший, но вполне крепкий эмирский дворец, вопя, посылая проклятья на его голову, размахивая руками, и ещё и подпрыгивая от усердия.
Но мешкать всё равно некогда – не пройдёт и минуты, как начальник столичного гарнизона, весьма ушлый и компетентный пройдоха, организует за ним погоню из числа своих, пусть и не столь высоких и могучих, как сам варвар, но вполне добросовестных, бойцов. А отряд элитных сардоров – личная гвардия эмира! – выберется за монументальные ворота Арка - резиденции правителя - ненамного отстав. И уж этим крепким, и как на подбор рослым и отлично обученным воинам, да ещё на самых сильных и выносливых конях государства, не составит труда догнать любого вора. Даже на коне. Даже имеющего приличную фору. Даже если тот будет на той стороне широкого и быстрого Лаваша.
Поэтому гнал коня Конан во весь опор - благо, жители Кхавы, бесправные, запуганные и придавленные штрафами, поборами, и указами, по ночам носа из своих мазанок не высовывали.
Так что своё несчастное животное, опасливо косящее на него безумно выпученным оком, Конан просто оставил, похлопав на прощание по шее, на произвол судьбы прямо под наружной крепостной стеной, куда его вывела улица медянщиков, кончавшаяся тупиком как раз у этой самой наружной стены столицы. Сам же киммериец ловко вскочил на одну из удобных, заранее намеченных, плоских низких крыш, традиционно крытых связками камыша, засыпанных сверху толстым слоем земли, и даже поросшей чахлой травкой. И быстро забросил наверх стены, в промежуток между оплывшими зубцами, свой любимый крюк. А поскольку с крыши до вершины стены оставалось всего-то десять футов, преодолел их варвар в считанные секунды. На то, чтоб перекинуть верёвку на другую сторону метровой в толщину стены, и перезакрепить крюк, ушла ещё пара секунд.
Ещё меньше времени Конан потратил на сам спуск – он просто съехал по верёвке вниз! Хотя, конечно, можно было и спрыгнуть: пятнадцать футов для него не проблема. Но не стоит рисковать: эта часть стены Кхавы стоит на каменистом и обрывистом берегу Лаваша – весьма глубокой и полноводной сейчас, в конце весны, реке. Не хватало ещё подвернуть в кромешной безлунной ночи ноги!.. Самые нужные ему сейчас части тела.
Лаваш в свете звёзд почти не отблёскивал, тёк ровно и быстро. Правда, к концу оросительного сезона, когда вся вода оказывалась разобрана выше по течению на полив садов вилл придворной знати и эмира, и орошение огромных хлопковых полей, и прекращалось поступление воды с горных ледников, река мелела, и перейти вброд её мог бы даже воробей.
Но Конан неспроста приехал сюда именно сейчас – в конце мая. Надёжное отрезание пути преследователям как раз входило в его планы. Поскольку сам он в штанах и сапогах плавает быстро, а кони, и сардоры в их форменной одежде и тяжёлых кольчугах – нет. А до ближайшего, и единственного на всю округу моста – полторы мили. Именно там к нему и выходит широкий торговый тракт из Шема, упираясь прямо в парадные ворота крепостной стены города.
Переплыть реку оказалось труднее, чем варвар предполагал: течение действительно оказалось сильным. Но само дно было не столь круто и обрывисто, как у чисто горных рек – почти треть пути Конан проделал вброд, вначале заходя в Лаваш, а потом и выбираясь из него по илистой трясине.
