Я – только наполовину дочь моего отца. Моей матерью была самая обычная женщина. Смертная. Которую отец полюбил, и взял в жёны. К сожалению, она не была бессмертна, поэтому её… Уже давно нет. – женщина замолчала, и на миг отвернулась. Тень набежала на прекрасное чело, брови нахмурились. Похоже, бедняжку до сих пор печалила потеря матери.
Конан не придумал ничего лучше, как сказать:
- Мне… очень жаль. Ни один отец не может понять свою дочь так, как это может мать. Даже самый любящий.
- О, да! – женщина снова встрепенулась, обратив на него взор огромных глаз, - Папа меня очень любит. И балует. Это я сказала ему… - она снова закусила губу. Но заставила себя продолжить, - Что я хочу сохранить тебе жизнь. И ещё…
Что хочу ребёнка именно от тебя.
Конан стоял, не зная, что на такое можно ответить. Он просто смотрел женщине в глаза. Та пришла на помощь:
- А что самое интересное, так это то, что он даже не возражал очень сильно.
Он тебя уважает!
Конан почувствовал, как его уши краснеют, а глаза расширяются, явно собираясь вытаращиться: не часто приходится услышать, что неизвестный ему, да ещё подземный Демон - его – уважает! Да ещё настолько, чтоб позволить своей дочери – с ним!..
Дочь же Расхаса между тем нарочито неспешно подошла к нему, и положила оказавшиеся вдруг неожиданно тёплыми ладошки на его обнажённую грудь. Взгляд огромных чёрных глаз, казалось, манил куда-то в их бездонную пучину, да и нежное, почти невесомое, прикосновение… Возбуждало даже сильней, чем ласки самых прожжённо-опытных шлюх – уж кто-кто, а киммериец в представительницах древнейшей профессии разбирался!
- Не говори ничего, Конан. Просто постели здесь, - ещё один небрежный жест указал на место поровнее и подальше от озерца, - свой плащ. Чтоб мне было не жёстко.
Всё дальнейшее, что произошло между странной женщиной и им, Конан позднее вспоминал, словно чудесный, но туманный сон! Настолько нереальным казалось ему тогда всё происходящее.
Словно на самом деле от его воли ничего не зависело, и всё происходило так…
Как должно было произойти!
Словно их встреча была предрешена самой Судьбой!
Мягкие и тёплые, как у ребёнка, ладошки расстегнули его штаны. Сняли пояс с ножнами – Конан взглянул вниз, и обнаружил, что во время их разговора, оказывается, так и не выпустил меч из руки. Он разжал руку. Меч, жалобно звенькнув, грохнулся на камни пола. Женщина вдруг прижалась всем телом к его груди, вскинув голову к его лицу.
В глазах её было… Всё! Конан сам не понял, как его руки схватили это прекрасное тел, заключив в жаркие объятия, а губы нашли губы дочери Демона…
Никогда ни до, ни после, не испытывал он такого блаженства!
Далида, казалось, чувствует, чего ему хочется, и мгновенно подстраивалась: то прогибала точёный стан, то охватывала ножками его спину, то часто-часто дышала, и стонала – стонала так, словно тоже испытывает неземное блаженство!..
Сколько раз они познали друг друга, и сколько времени продолжалось это упоительное наслаждение чудесным податливым телом, Конан не помнил…
Но когда очнулся, женщина лежала рядом с ним, на боку, оперевшись на локоть, и нежно перебирала кудрявые волосы на его груди. Варвар, невольно удивившись, спросил:
- Что со мной было? Я… Потерял сознание?
- Нет, Конан. Нет, муж мой, господин мой. Ты просто погрузился в сон. Так обычно и бывает после этого…
- После… чего?
- Когда мужчина и женщина созданы друг для друга, они наслаждаются друг другом так, что отдаются друг другу – полностью. До самозабвенья. И теряют все силы. И засыпают на какое-то время. Этого требует отдавшее все жизненные силы тело! И Дух.
Но они и получают друг от друга такое наслаждение, какому позавидовали бы и Боги… Может, именно за эту нашу способность отдаваться любви до конца, они и ненавидят нас, демонов, и вас, людей, так сильно… И завидуют. Им такого не дано!
Конан пристально посмотрел в бездонные глаза. Спросил:
- А почему тебя назвали – Далида?
- Это – в честь моей бабушки. По материнской линии. Но не произноси никогда это имя вслух. Я не хочу, чтоб ты вспоминал обо мне… Слишком часто. Ведь если ты влюбишься в меня, то тебе придётся жить со мной. А я могу жить только здесь, в толще скал. И ты навсегда окажешься погребён под толщей земли, здесь, в мрачных подземельях, во владениях моего отца. А ты – слишком свободолюбив. И независим. И не променяешь вольную и весёлую жизнь простого искателя приключений на роль пусть и самого могущественного и богатого, но – подданного моего отца. Его слуги.
Конан дёрнул щекой:
- Ты права. Жить под землёй – не для меня. Но… Наш ребёнок!..
- Верно. Наш ребёнок. Я назову его Беовульф – в память об одном древнем герое из далёких северных стран. И… Не беспокойся о его судьбе.
Мы с отцом всё для него сделаем!
Конан кивнул. Он отлично понимал, что уж чем-чем, а заботой и любовью их будущий сын наверняка будет окружён со всех сторон. Только вот…
- Нет. Не хмурься. Мы не скажем ему, кто его отец. Я не хочу, чтоб он отправился разыскивать тебя. Потому что ему и здесь найдётся достойное занятие.
Хотя бы – править нашим царством, когда отец от этого устанет, и захочет уйти на покой!
- Постой-ка… Разве Демоны – не бессмертны?
- Бессмертны. Но это не значит, что со временем их обязанности не могут им надоесть! И даже стать в тягость. Даже самая сладкая халва, если есть её каждый день, через некоторое время будет напоминать горькую хину!
Конан снова покивал. Он мог понять и это. Это у людей, там, во всех этих королевствах, царствах, и эмиратах, вечно ведётся борьба за эту сладкую игрушку: власть!
Каждый хочет насладиться и даваемой ей вседозволенностью, и незабываемым ощущением превосходства, и осознанием того, как можешь одним словом – казнить. Или помиловать. Наградить, или предать опале… Но всё это имеет смысл, пока люди, вот именно – смертны! И отлично понимают, что не будут властвовать вечно! И нужно как можно скорее сделать всё для своих детей - сейчас, пока силы, возможность, и желание что-то делать ещё есть…
А потом наступает старость – с её немощностью и равнодушием…
Но у Демонов нет этих проблем! В их распоряжении – Вечность! И, похоже, устать, или пресытиться этой штукой, властью, действительно – можно. Можно?..
Он тряхнул лохматой головой:
- Удивила ты меня. Не думал, что возможно и такое. Чтоб кто-то устал от власти!
- О, Конан… Возможно и не такое. Просто в каждой стране, в каждом Обществе – свои традиции. И жизненная философия.
- Не сомневаюсь. Но… - Конан почувствовал, как опустевший желудок настоятельно взывает к его сознанию, - Как ты смотришь на то, чтоб немного… Подкрепиться?
Женщина рассмеялась:
- Ты прав! Подкрепиться, особенно после такого, нам не помешает!
Конан чуть смутился:
- Надеюсь, ты простишь меня за то, что выбор блюд у меня… несколько небогат?
- Конечно, прощу! И с удовольствием присоединюсь к твоей трапезе! Не забывай: я наполовину – человек!
- Ну, как об этом забыть! – Конан вновь вожделённо на неё посмотрел, вынимая свои немудрёные продукты из сумы, и раскладывая здесь же, на плаще, - Я же не слепой! Вижу! А отвернуться от тебя добровольно мог бы разве только полный идиот!
- Ах, Конан! Какой изысканный комплимент! Столь правдивым – уж поверь мне! – не может быть ни один придворный лизоблюд моего отца! Тем более, что я вижу, что твои слова не расходятся с делом!
Конан невольно опустил взор вниз: всё верно! Для продолжения «дела» у него всё было готово! Но его сотрапезница не позволила ему заняться тем, чем он было собрался снова заняться:
- Нет! Не раньше, чем мы закончим трапезу!
После второй атаки на воплощённую мечту любого существа в штанах, Конан испытывал не только восторг, но и щемящую тоску: она сказала правду!
Ну не мог он в неё не влюбиться! Потому что никто ещё не дарил ему столь неземного блаженства! Не понимал его столь хорошо. И не отвлекал его разными глупыми словами или неуместными вопросами от главного!
Партнёрша, снова лежащая на боку, положила теперь головку с оказавшимися действительно густыми и пушистыми, когда высохли, волосами, ему на грудь, так, что Конан не видел её лица. В тоне слышалась нежность. Но и материнская забота:
- Нет, Конан. Ты должен немедленно уйти. Иначе ты останешься здесь. Со мной. А ты – человек действия. Воин! И спустя какое-то время неизбежно почувствуешь себя несчастным. А я не хочу делать тебя несчастным.
Конан невольно вспомнил её слова о халве… Всё верно. Уходить нужно. И душевные связи и привязанности нужно рвать сразу: рывком – а не по кусочкам…
Он закусил губы. Вздохнул. Дочь Расхаса, почуяв его состояние, поднялась на ноги. Но стояла, отвернувшись:
- Прощай, Конан. Иди, - вскинутая рука указала направление, - Я… Буду направлять тебя!
- Прощай. Дай мне ещё раз взглянуть тебе в лицо.
- Нет! Запомни меня такой: таинственной, чарующей, чувствующей твои желания и исполняющей малейшие прихоти. А сейчас – прощай! Рви эти путы, пока они… не заставили уже меня умолять тебя остаться!
Конан, понимая справедливость этих слов, быстро собрался, и двинулся прочь, удаляясь от странного света и прекрасной женщины. Он не оглядывался. И стискивал челюсти, чтоб не рычать. Но не мог не думать и о том, как же она будет направлять его. Однако сомнения быстро рассеялись, когда тихий, но вполне чёткий голос, раздававшийся, казалось, ниоткуда, сказал ему:
- Остановись и зажги факел.
Он так и сделал. Голос зазвучал вновь:
- Поверни в правый боковой тоннель. Спускайся по нему триста шагов…
Более запутанного лабиринта Конан никогда не видел, даже в подземелье султана Боташа. И нужно честно признаться: никогда бы он не нашёл выхода, к которому добрался через три часа быстрого движения, если б не подсказки, слышавшиеся словно из воздуха. Единственное, что несколько напрягало Конана, так это то, что голос иногда казался…
Мужским.
Но когда перед его лицом забрезжил дневной свет, варвар отмёл сомнения: не пытался, стало быть, загнать его в ловушку отец прекрасной Далиды…
Отверстие выхода оказалось расположено на склоне горы. В самой чаще густого и колючего кустарника. Не удивительно, что его до сих пор никто не нашёл! Сюда сунулся бы только совсем уж идиот! Ну, или верблюд. Но они в горах не водятся.
Внимательно оглядевшийся варвар понял, что от лагеря почтенного Дониёр-бека его отделяют по крайней мере три мили – вон дым их походных костров. Что ж. Вполне достаточное расстояние, чтоб вернуться в Кхаву… Незамеченным! Разумеется, ночью. У него остались в этом городе незавершённые дела.
Достав меч, Конан принялся прорубать проход сквозь упругие неподдающиеся ветви кустов. Однако закончив, постарался завалить ход снова так, чтоб его нельзя было заметить. Спрятав меч, поклонился уже еле заметному чернеющему отверстию:
- Благодарю тебя, Расхас! За то, что отпускаешь!
Ответивший ему голос уже точно принадлежал мужчине. Ещё и с чувством юмора:
- Рад помочь, Конан-киммериец. Но! Услуга за услугу. Никому не рассказывай, что на самом деле я вовсе не столь кровожаден, как описывают легенды.
- Разумеется! Клянусь! Никогда и никому!
- Я знаю, на твоё слово можно положиться. Кстати: могу помочь тебе и в ещё одном деле. Ведь через пару месяцев твой предатель воспользуется моим подземельем. Могу достойно наказать его… Ну, ты сам понимаешь – как!
Конан вспыхнул:
- Благодарю тебя, о почтенный Расхас! Но… Я привык всё делать сам.
И я сам отдам свои долги!
- Слова достойнейшего мужчины. Что ж. Удачи тебе!
- Спасибо на добром слове, уважаемый Расхас! И тебе – всего самого наилучшего! Прощай! Вряд ли я когда вернусь сюда, в эту сонную и пыльную… э-э… Провинцию.
- Ха! – в голосе Демона послышалось веселье, - Скажи уж как положено: дыру!
- Да нет, уважаемый Расхас. Не дыру. Потому что видал я места и попыльнее и поскучнее, и поунылее. И победнее. Здесь было… Вполне весело. И для меня – удачно.
- А, вон ты о чём… Впрочем, не хочу тебя расстраивать: с камнями, которые ты похитил, уже всё в порядке!
- А… Что с ними было не в порядке?! – у Конана буквально отвалилась челюсть.
- Да ничего особенного. Просто многомудрый и хитрозадый Мехмет-бек, едва получив известие о том, что ты хочешь сделать, подменил все свои драгоценности – подделками. Так что, как видишь, не все здесь спят, или сидят, развесив уши.
- Но… - у Конана буквально челюсть отвалилась от удивления.
- Нет-нет. Я же сказал: всё теперь в порядке с камнями, которые ты похитил. А вот у почтенного Мехмет-бека…
Мехмет-бек не без удовлетворения рассматривал новые брёвна в потолке каземата. Отличались они от старых только чуть более светлым тоном, а так – выглядели очень даже впечатляюще. Ну вот. Порядок. Можно и сокровища вернуть на положенное место!
Аккуратно высыпая искрящиеся драгоценные рубины, сапфиры, алмазы и прочие блестящие эквиваленты огромных богатств в ларь, Мехмет-бек довольно ухмылялся. А высыпав, поднял факел повыше, чтоб полюбоваться волшебными переливами и игрой.
Странно. Но…
Как-то не так выглядит их привычный блеск! Может, факел прогорает? Или…
Схватив самый крупный алмаз, эмир поднёс его поближе к глазам: проклятье!!! Так и есть!!!
Это – не алмаз! А та самая подделка, которую по его заказу изготовил ещё семь лет назад придворный ювелир! Изготовивший такие же заменители и для всех остальных камешков! После чего бедолагу постиг несчастный случай: он упал с самого высокого во дворце минарета. И так неудачно – как раз на каменную брусчатку… Но Мехмет-бек теперь твёрдо уверен был в том, что никто про его хитроумную затею не узнает!
А собирался он постепенно, осторожно и аккуратно, распродать часть подлинных камней – а то уж больно малы стали в последнее время доходы его крохотного эмирата. А облагать народ ещё большим бременем налогов смысла нет – у них и так осталась, как говорится, последняя рубаха. И ещё чуть-чуть – и побегут они прочь с его земель, под крылышко Хана Шемитского…
Но теперь его затея обернулась против него же.
Только…
Кто и когда, и самое главное - как! - смог подменить камни – обратно?!
Не иначе – работа Демонов!..
Проснулся Салах от странного ощущения. Кто-то в его роскошной спальне есть!
И это – не очередная наложница, или регулярно вызываемая им для услады взора, и всего прочего, танцовщица! И даже не слуга, зашедший подлить масла во всегда горящую в уголке плошку с фитилём. Которая сейчас, кстати, не горит!
Но едва он открыл рот, чтоб позвать на помощь слуг, могучая ладонь зажала этот самый рот, а ещё одна могучая лапа рывком перевернула его худое тело - лицом в подушку! В спину упёрлось жёсткое колено, а руки оказались словно в стальных захватах.
В ухо прошептали:
- Не хочу желать тебе здоровья, подлый предатель! Но всё же… Перед тем, как я достойно накажу тебя, я хотел бы узнать кое-что.
Сколько тебе заплатили за меня?
- Пятьсот! Пятьсот золотых динариев! – голос из рта, прижатого к подушке, доносился глухо, и дышать было жутко трудно, но отмалчиваться, когда тебя спрашивает Конан-киммериец… Значит – не желать себе добра!
Впрочем, добра ему, скорее всего не будет и так.
- Вот как. Стало быть, всего вдвое против того, что дал тебе я. – его ощутимо тряханули, чуть было не сломав хребет. Затем голос спросил, - Где деньги?
Конан не придумал ничего лучше, как сказать:
- Мне… очень жаль. Ни один отец не может понять свою дочь так, как это может мать. Даже самый любящий.
- О, да! – женщина снова встрепенулась, обратив на него взор огромных глаз, - Папа меня очень любит. И балует. Это я сказала ему… - она снова закусила губу. Но заставила себя продолжить, - Что я хочу сохранить тебе жизнь. И ещё…
Что хочу ребёнка именно от тебя.
Конан стоял, не зная, что на такое можно ответить. Он просто смотрел женщине в глаза. Та пришла на помощь:
- А что самое интересное, так это то, что он даже не возражал очень сильно.
Он тебя уважает!
Конан почувствовал, как его уши краснеют, а глаза расширяются, явно собираясь вытаращиться: не часто приходится услышать, что неизвестный ему, да ещё подземный Демон - его – уважает! Да ещё настолько, чтоб позволить своей дочери – с ним!..
Дочь же Расхаса между тем нарочито неспешно подошла к нему, и положила оказавшиеся вдруг неожиданно тёплыми ладошки на его обнажённую грудь. Взгляд огромных чёрных глаз, казалось, манил куда-то в их бездонную пучину, да и нежное, почти невесомое, прикосновение… Возбуждало даже сильней, чем ласки самых прожжённо-опытных шлюх – уж кто-кто, а киммериец в представительницах древнейшей профессии разбирался!
- Не говори ничего, Конан. Просто постели здесь, - ещё один небрежный жест указал на место поровнее и подальше от озерца, - свой плащ. Чтоб мне было не жёстко.
Всё дальнейшее, что произошло между странной женщиной и им, Конан позднее вспоминал, словно чудесный, но туманный сон! Настолько нереальным казалось ему тогда всё происходящее.
Словно на самом деле от его воли ничего не зависело, и всё происходило так…
Как должно было произойти!
Словно их встреча была предрешена самой Судьбой!
Мягкие и тёплые, как у ребёнка, ладошки расстегнули его штаны. Сняли пояс с ножнами – Конан взглянул вниз, и обнаружил, что во время их разговора, оказывается, так и не выпустил меч из руки. Он разжал руку. Меч, жалобно звенькнув, грохнулся на камни пола. Женщина вдруг прижалась всем телом к его груди, вскинув голову к его лицу.
В глазах её было… Всё! Конан сам не понял, как его руки схватили это прекрасное тел, заключив в жаркие объятия, а губы нашли губы дочери Демона…
Никогда ни до, ни после, не испытывал он такого блаженства!
Далида, казалось, чувствует, чего ему хочется, и мгновенно подстраивалась: то прогибала точёный стан, то охватывала ножками его спину, то часто-часто дышала, и стонала – стонала так, словно тоже испытывает неземное блаженство!..
Сколько раз они познали друг друга, и сколько времени продолжалось это упоительное наслаждение чудесным податливым телом, Конан не помнил…
Но когда очнулся, женщина лежала рядом с ним, на боку, оперевшись на локоть, и нежно перебирала кудрявые волосы на его груди. Варвар, невольно удивившись, спросил:
- Что со мной было? Я… Потерял сознание?
- Нет, Конан. Нет, муж мой, господин мой. Ты просто погрузился в сон. Так обычно и бывает после этого…
- После… чего?
- Когда мужчина и женщина созданы друг для друга, они наслаждаются друг другом так, что отдаются друг другу – полностью. До самозабвенья. И теряют все силы. И засыпают на какое-то время. Этого требует отдавшее все жизненные силы тело! И Дух.
Но они и получают друг от друга такое наслаждение, какому позавидовали бы и Боги… Может, именно за эту нашу способность отдаваться любви до конца, они и ненавидят нас, демонов, и вас, людей, так сильно… И завидуют. Им такого не дано!
Конан пристально посмотрел в бездонные глаза. Спросил:
- А почему тебя назвали – Далида?
- Это – в честь моей бабушки. По материнской линии. Но не произноси никогда это имя вслух. Я не хочу, чтоб ты вспоминал обо мне… Слишком часто. Ведь если ты влюбишься в меня, то тебе придётся жить со мной. А я могу жить только здесь, в толще скал. И ты навсегда окажешься погребён под толщей земли, здесь, в мрачных подземельях, во владениях моего отца. А ты – слишком свободолюбив. И независим. И не променяешь вольную и весёлую жизнь простого искателя приключений на роль пусть и самого могущественного и богатого, но – подданного моего отца. Его слуги.
Конан дёрнул щекой:
- Ты права. Жить под землёй – не для меня. Но… Наш ребёнок!..
- Верно. Наш ребёнок. Я назову его Беовульф – в память об одном древнем герое из далёких северных стран. И… Не беспокойся о его судьбе.
Мы с отцом всё для него сделаем!
Конан кивнул. Он отлично понимал, что уж чем-чем, а заботой и любовью их будущий сын наверняка будет окружён со всех сторон. Только вот…
- Нет. Не хмурься. Мы не скажем ему, кто его отец. Я не хочу, чтоб он отправился разыскивать тебя. Потому что ему и здесь найдётся достойное занятие.
Хотя бы – править нашим царством, когда отец от этого устанет, и захочет уйти на покой!
- Постой-ка… Разве Демоны – не бессмертны?
- Бессмертны. Но это не значит, что со временем их обязанности не могут им надоесть! И даже стать в тягость. Даже самая сладкая халва, если есть её каждый день, через некоторое время будет напоминать горькую хину!
Конан снова покивал. Он мог понять и это. Это у людей, там, во всех этих королевствах, царствах, и эмиратах, вечно ведётся борьба за эту сладкую игрушку: власть!
Каждый хочет насладиться и даваемой ей вседозволенностью, и незабываемым ощущением превосходства, и осознанием того, как можешь одним словом – казнить. Или помиловать. Наградить, или предать опале… Но всё это имеет смысл, пока люди, вот именно – смертны! И отлично понимают, что не будут властвовать вечно! И нужно как можно скорее сделать всё для своих детей - сейчас, пока силы, возможность, и желание что-то делать ещё есть…
А потом наступает старость – с её немощностью и равнодушием…
Но у Демонов нет этих проблем! В их распоряжении – Вечность! И, похоже, устать, или пресытиться этой штукой, властью, действительно – можно. Можно?..
Он тряхнул лохматой головой:
- Удивила ты меня. Не думал, что возможно и такое. Чтоб кто-то устал от власти!
- О, Конан… Возможно и не такое. Просто в каждой стране, в каждом Обществе – свои традиции. И жизненная философия.
- Не сомневаюсь. Но… - Конан почувствовал, как опустевший желудок настоятельно взывает к его сознанию, - Как ты смотришь на то, чтоб немного… Подкрепиться?
Женщина рассмеялась:
- Ты прав! Подкрепиться, особенно после такого, нам не помешает!
Конан чуть смутился:
- Надеюсь, ты простишь меня за то, что выбор блюд у меня… несколько небогат?
- Конечно, прощу! И с удовольствием присоединюсь к твоей трапезе! Не забывай: я наполовину – человек!
- Ну, как об этом забыть! – Конан вновь вожделённо на неё посмотрел, вынимая свои немудрёные продукты из сумы, и раскладывая здесь же, на плаще, - Я же не слепой! Вижу! А отвернуться от тебя добровольно мог бы разве только полный идиот!
- Ах, Конан! Какой изысканный комплимент! Столь правдивым – уж поверь мне! – не может быть ни один придворный лизоблюд моего отца! Тем более, что я вижу, что твои слова не расходятся с делом!
Конан невольно опустил взор вниз: всё верно! Для продолжения «дела» у него всё было готово! Но его сотрапезница не позволила ему заняться тем, чем он было собрался снова заняться:
- Нет! Не раньше, чем мы закончим трапезу!
После второй атаки на воплощённую мечту любого существа в штанах, Конан испытывал не только восторг, но и щемящую тоску: она сказала правду!
Ну не мог он в неё не влюбиться! Потому что никто ещё не дарил ему столь неземного блаженства! Не понимал его столь хорошо. И не отвлекал его разными глупыми словами или неуместными вопросами от главного!
Партнёрша, снова лежащая на боку, положила теперь головку с оказавшимися действительно густыми и пушистыми, когда высохли, волосами, ему на грудь, так, что Конан не видел её лица. В тоне слышалась нежность. Но и материнская забота:
- Нет, Конан. Ты должен немедленно уйти. Иначе ты останешься здесь. Со мной. А ты – человек действия. Воин! И спустя какое-то время неизбежно почувствуешь себя несчастным. А я не хочу делать тебя несчастным.
Конан невольно вспомнил её слова о халве… Всё верно. Уходить нужно. И душевные связи и привязанности нужно рвать сразу: рывком – а не по кусочкам…
Он закусил губы. Вздохнул. Дочь Расхаса, почуяв его состояние, поднялась на ноги. Но стояла, отвернувшись:
- Прощай, Конан. Иди, - вскинутая рука указала направление, - Я… Буду направлять тебя!
- Прощай. Дай мне ещё раз взглянуть тебе в лицо.
- Нет! Запомни меня такой: таинственной, чарующей, чувствующей твои желания и исполняющей малейшие прихоти. А сейчас – прощай! Рви эти путы, пока они… не заставили уже меня умолять тебя остаться!
Конан, понимая справедливость этих слов, быстро собрался, и двинулся прочь, удаляясь от странного света и прекрасной женщины. Он не оглядывался. И стискивал челюсти, чтоб не рычать. Но не мог не думать и о том, как же она будет направлять его. Однако сомнения быстро рассеялись, когда тихий, но вполне чёткий голос, раздававшийся, казалось, ниоткуда, сказал ему:
- Остановись и зажги факел.
Он так и сделал. Голос зазвучал вновь:
- Поверни в правый боковой тоннель. Спускайся по нему триста шагов…
Более запутанного лабиринта Конан никогда не видел, даже в подземелье султана Боташа. И нужно честно признаться: никогда бы он не нашёл выхода, к которому добрался через три часа быстрого движения, если б не подсказки, слышавшиеся словно из воздуха. Единственное, что несколько напрягало Конана, так это то, что голос иногда казался…
Мужским.
Но когда перед его лицом забрезжил дневной свет, варвар отмёл сомнения: не пытался, стало быть, загнать его в ловушку отец прекрасной Далиды…
Отверстие выхода оказалось расположено на склоне горы. В самой чаще густого и колючего кустарника. Не удивительно, что его до сих пор никто не нашёл! Сюда сунулся бы только совсем уж идиот! Ну, или верблюд. Но они в горах не водятся.
Внимательно оглядевшийся варвар понял, что от лагеря почтенного Дониёр-бека его отделяют по крайней мере три мили – вон дым их походных костров. Что ж. Вполне достаточное расстояние, чтоб вернуться в Кхаву… Незамеченным! Разумеется, ночью. У него остались в этом городе незавершённые дела.
Достав меч, Конан принялся прорубать проход сквозь упругие неподдающиеся ветви кустов. Однако закончив, постарался завалить ход снова так, чтоб его нельзя было заметить. Спрятав меч, поклонился уже еле заметному чернеющему отверстию:
- Благодарю тебя, Расхас! За то, что отпускаешь!
Ответивший ему голос уже точно принадлежал мужчине. Ещё и с чувством юмора:
- Рад помочь, Конан-киммериец. Но! Услуга за услугу. Никому не рассказывай, что на самом деле я вовсе не столь кровожаден, как описывают легенды.
- Разумеется! Клянусь! Никогда и никому!
- Я знаю, на твоё слово можно положиться. Кстати: могу помочь тебе и в ещё одном деле. Ведь через пару месяцев твой предатель воспользуется моим подземельем. Могу достойно наказать его… Ну, ты сам понимаешь – как!
Конан вспыхнул:
- Благодарю тебя, о почтенный Расхас! Но… Я привык всё делать сам.
И я сам отдам свои долги!
- Слова достойнейшего мужчины. Что ж. Удачи тебе!
- Спасибо на добром слове, уважаемый Расхас! И тебе – всего самого наилучшего! Прощай! Вряд ли я когда вернусь сюда, в эту сонную и пыльную… э-э… Провинцию.
- Ха! – в голосе Демона послышалось веселье, - Скажи уж как положено: дыру!
- Да нет, уважаемый Расхас. Не дыру. Потому что видал я места и попыльнее и поскучнее, и поунылее. И победнее. Здесь было… Вполне весело. И для меня – удачно.
- А, вон ты о чём… Впрочем, не хочу тебя расстраивать: с камнями, которые ты похитил, уже всё в порядке!
- А… Что с ними было не в порядке?! – у Конана буквально отвалилась челюсть.
- Да ничего особенного. Просто многомудрый и хитрозадый Мехмет-бек, едва получив известие о том, что ты хочешь сделать, подменил все свои драгоценности – подделками. Так что, как видишь, не все здесь спят, или сидят, развесив уши.
- Но… - у Конана буквально челюсть отвалилась от удивления.
- Нет-нет. Я же сказал: всё теперь в порядке с камнями, которые ты похитил. А вот у почтенного Мехмет-бека…
Мехмет-бек не без удовлетворения рассматривал новые брёвна в потолке каземата. Отличались они от старых только чуть более светлым тоном, а так – выглядели очень даже впечатляюще. Ну вот. Порядок. Можно и сокровища вернуть на положенное место!
Аккуратно высыпая искрящиеся драгоценные рубины, сапфиры, алмазы и прочие блестящие эквиваленты огромных богатств в ларь, Мехмет-бек довольно ухмылялся. А высыпав, поднял факел повыше, чтоб полюбоваться волшебными переливами и игрой.
Странно. Но…
Как-то не так выглядит их привычный блеск! Может, факел прогорает? Или…
Схватив самый крупный алмаз, эмир поднёс его поближе к глазам: проклятье!!! Так и есть!!!
Это – не алмаз! А та самая подделка, которую по его заказу изготовил ещё семь лет назад придворный ювелир! Изготовивший такие же заменители и для всех остальных камешков! После чего бедолагу постиг несчастный случай: он упал с самого высокого во дворце минарета. И так неудачно – как раз на каменную брусчатку… Но Мехмет-бек теперь твёрдо уверен был в том, что никто про его хитроумную затею не узнает!
А собирался он постепенно, осторожно и аккуратно, распродать часть подлинных камней – а то уж больно малы стали в последнее время доходы его крохотного эмирата. А облагать народ ещё большим бременем налогов смысла нет – у них и так осталась, как говорится, последняя рубаха. И ещё чуть-чуть – и побегут они прочь с его земель, под крылышко Хана Шемитского…
Но теперь его затея обернулась против него же.
Только…
Кто и когда, и самое главное - как! - смог подменить камни – обратно?!
Не иначе – работа Демонов!..
Проснулся Салах от странного ощущения. Кто-то в его роскошной спальне есть!
И это – не очередная наложница, или регулярно вызываемая им для услады взора, и всего прочего, танцовщица! И даже не слуга, зашедший подлить масла во всегда горящую в уголке плошку с фитилём. Которая сейчас, кстати, не горит!
Но едва он открыл рот, чтоб позвать на помощь слуг, могучая ладонь зажала этот самый рот, а ещё одна могучая лапа рывком перевернула его худое тело - лицом в подушку! В спину упёрлось жёсткое колено, а руки оказались словно в стальных захватах.
В ухо прошептали:
- Не хочу желать тебе здоровья, подлый предатель! Но всё же… Перед тем, как я достойно накажу тебя, я хотел бы узнать кое-что.
Сколько тебе заплатили за меня?
- Пятьсот! Пятьсот золотых динариев! – голос из рта, прижатого к подушке, доносился глухо, и дышать было жутко трудно, но отмалчиваться, когда тебя спрашивает Конан-киммериец… Значит – не желать себе добра!
Впрочем, добра ему, скорее всего не будет и так.
- Вот как. Стало быть, всего вдвое против того, что дал тебе я. – его ощутимо тряханули, чуть было не сломав хребет. Затем голос спросил, - Где деньги?
