Яблоко в карамели.
И грешно же всё-таки не любить жизнь. Сложно не любить бульвары, стихи и запах весны. Не знаю, что бы я без них делал. А запах осени? Помнит ли кто-нибудь в самый трудный момент, когда отчаяние ласково обволакивает душу, что в мире есть запах осени? Что этому запаху не ведома рутина. Что свежесть накапливается в нём независимо от того, сколько проблем и страхов носим мы внутри себя.
И когда мы, ничего не подозревая, выходим на улицу и не успеваем добежать до уезжающего трамвая, мы глубоко вдыхаем, думая, что произошло что-то страшное и непоправимое, это запах внезапно врывается в нас, наполняя своей свежестью.
И что-то в этот момент взрывается. Надувной шар как будто лопается, оставляя нас наедине с осенью. И уже кроме запаха осени в нашем сердце ничего не существует. Всё как будто вдруг растворяется в этой луже, наполненной бесконечно серым небом и ярко-жёлтыми листьями.
И, если не было у вас никогда такого, разве можете вы сказать, что жили всё это время. Что вы всё это время были, а не существовали в каком-нибудь дурацком анекдоте. На что вы тратите своё время? Ведь времени на самом деле нет, а есть только бесконечный поток, который проносится и исчезает, пока не достигает финальной точки. Пока вы живёте, времени для вас не существует.
Существует лишь момент. Именно этот момент и есть жизнь. И если вы не сможете полюбить момент- вы и жить по-настоящему не сможете. А чтобы полюбить момент, вам придётся сделать невозможное- остановить время. Остановить время и увидеть момент таким, какой он есть. Единственный, удивительный, уникальный и весь ваш. Именно этот.
- Скажи, а как же детство? Как же мечты, что заполняли тебя изнутри и полностью. Как же все те воспоминания, которые, казалось бы, могут относиться даже не к детству, а к тому, что происходило ещё раньше? Куда делось всё это? Неужели всё потерялось? Даже у той, которая, казалось бы, помнила всё. Которая, казалось бы, знает.
Ведь мир тогда был немного даже под другим углом. Во время детства и раньше. Я даже не знаю, как это объяснить, чтобы не звучало банально. Но было ведь! Было!
- В тебе. В тебе это всё. И только в себе ты сможешь это найти. Поэтому ищи любыми способами, вырывай, выжигай лишнее, обнажай сердцевину, пока не найдёшь. Потому что, если не найдёшь, то уже точно, наверняка сдохнешь. И сдохнешь так, как многие и сдохнуть постеснялись бы. Так, что лучше было бы для приличия и не жить.
- Но как? Как найти себя, если из ценного в тебе осталось ровно ничего кроме запаха осени. Если кроме него в тебе уже практически ничего нет, а всё остальное уже точно не ты. А всё остальное уже такой маразм, что даже не складывается в общую картину.
- А зачем тебе ещё и выбор? Что в тебе вообще может быть особенного и ценного и ценного кроме твоих воспоминаний? Знаешь, среди всего. Среди того, что ты называешь всем, ты должен найти что-то гораздо важнее этого. По крайней мере, значительнее, чем запах осени. Ведь наверняка же есть. Причём прямо перед твоим носом. Ты должен просто гораздо прямее смотреть, и увидишь. Серди осеннего запаха…
- Впрочем, есть одна история. Дурацкая, конечно, но всё же. Я думаю, если и есть то, что ты называешь главным, то скорее там. Но я даже не знаю, как это назвать. Когда ты говоришь о том? что жизнь там не жизнь, все твои слова кажутся бредовыми по сравнению с этим.
Да, в сущности история настолько бредовая и странная, что даже может показаться скучной. И я даже знаю, с чего мне лучше начать.
В этом огромном городе только в одном магазине продавали нормальную выпечку. От всего остального в этом городе настолько сильно несло фальшью, что невозможно было даже находиться в этом помещении, не то что есть это. Но вот в этом магазине выпечка была нормальная, и я всегда брал там лепёшку, даже не смотря на то, что это вредно. Жаль, она никогда не пробовала эту лепёшку. Я ей не дал попробовать.
Впрочем нет, она явно осталась жива, по крайней мере, насколько я знаю. И даже в норме, как ни странно. Но вот лепёшку она так и не попробовала. Жаль..
Грешно это всё-таки. Не любить жизнь. Согласно гештальт-психологии, если происходит какая-то хрень, ты должен спросить себя: « А что я сделал не так? А какие мои действия могли привести к этому инциденту? »
Грубо говоря, ведь ничего в этой жизни не происходит просто так. За всем этим стоит куча моментов и определённый алгоритм. Гештальт-психология ведь не появилась просто так. Её придумали америкосы. Уж они-то точно должны быть в курсе.
Грешно это всё-таки не любить жизнь. Что конкретно в жизни ты не любишь? Жизнь - это бесконечный поток, который никогда не останавливается, и заключает в себе почти все понятия, которые ты можешь придумать. А ты не любишь что-то одно и называешь это жизнью. Грешно же это всё-таки не любить жизнь.
Например, когда утренний ветерок просачивается в комнату через окно. Или, когда ты вспоминаешь судорожно, что тебе еще нужно сделать, и вдруг натыкаешься на сладкую мысль, что ты свободен. Или когда неожиданно нашёл в кармане сотку или шоколадку. Или ещё чего поинтересней. Или идёшь такой по бульвару, а там осенняя ярмарка. И ты спрашиваешь продавщицу:
- А можно эту хрень за сто пятьдесят?
- Это яблоко в карамели,- говорит она и смеётся.
И мне вдруг стало так хорошо неизвестно отчего. Как будто почувствовал ту самую чёртову жизнь. И запах осени вдохнул. И пошёл гулять прямо по бульвару. И смотрел на яблоко в карамели как на что-то необыкновенное. Хотя, говорят, это не так уж и вкусно. А кому-то наоборот- особенный утончённый вкус. Как будто яблоко стал в несколько раз свежее. Впрочем, проверить это мне так и не удалось.
Смотрю- девушка стоит. Смотрит на плакат. Разглядывает.
Говорю:
- Держи, девушка, яблоко в карамели.
Она сначала просто растерянно посмотрела на меня. Потом я сказал:
- Зря отказываешься. Говорят, очень вкусная штука.
И она задумчиво взяла. А потом опять на меня посмотрела.
- А ты, собственно, кто?
- Хороший вопрос. Говорят, если задать его человеку неожиданно, то он выдаст что-нибудь интересное. Подсознательное. Но я что-то так долго туплю, что не могу так определённо тебе ответить.
- Мне кажется, ты слишком сильно загоняешься. В паспорте у тебя что написано?
- Гражданин Российской Федерации.
- Ну да. Как же парадоксально задавать этот вопрос человеку в маске.
- То есть, чтобы произвести на тебя впечатление, мне нужно что-нибудь взорвать?
- Знаешь, было бы неплохо.
- Ну, в Москве постоянно что-то горит. Карма у города такая. Я за неделю три раза видел горящую машину. Но обещать не могу. А вот Чайковского можно послушать. «Лебединое озеро» тебя устроит?
- Хочешь сказать, что у тебя есть билеты на завтра в «Большой»?
- А почему тебя это удивляет?
- Ну… там дорого.
- Не для студентов.
- А-а-а. Ты меня на лоховские места решил затащить?
- Я же не обещаю сказку. Я честно предлагаю культурно просветиться.
- Ну, если честно, с удовольствием пойду. Ты забавный. Сначала вкусняшку даришь, а потом только говоришь.
- Просто, когда я сразу начинаю говорить- люди сразу разбегаются.
- А ты умничай больше.
- Я просто говорю то, что думаю. Что в этом такого?
- Вот. Ты даже сейчас ёрничаешь.
- В чём?
- Ну откуда этот пафос?
- Не понимаю, о чём ты.
- Честно?
- Да.
- То есть ты и есть такой?
- Какой?
- Забавный…- сказала она задумчиво.
Посмотри на этот цветок. Красный цветок. Как красиво он цветёт. Ты просто не можешь не замечать этой красоты. Но вот что я скажу тебе об этом цветке. Его красота явно попахивает фальшью. Да-да. Именно той гниющей фальшью, что ты, возможно, мог заметить в других цветках. И, если ты этого не видишь, то ты, вероятно, сам фальшив. Именно ты. Нет. Ты правда не замечаешь?
- А что, если этот цветок самый прекрасный из тех, что я видел?
- Это уже другой вопрос. Разве я сказал тебе, что фальшь не может быть прекрасной? Разве я говорил тебе, что фальшь- это уродство? И почему ты думаешь, что само гниение может отрицать красоту? Я тебе больше скажу, друг мой. Красота, грубо говоря, и есть фальшь. Фальшь чистая и безупречная, фальшь настолько тонкая и непосредственная, что её даже не уличишь во лжи. Это в общем-то и есть красота.
- А я считаю, что и красота может быть честной. Не всё же вокруг декорация. Так было бы неинтересно.
- А она и есть честная. Честная и искренняя до конца. Чистая и неуловимая. Фальшь. Фальшь. Фальшь.
- Молодой человек, вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- А разве я курил? Поверьте, я никогда в жизни не брал в руки сигарету.
- Я только что видел, как вы шли по парку и курили.
- Наверное, это просто был не я.
- Ладно… Вас, если с поличным не поймаешь… А что вообще вы тут делаете?
- Да так… Общаюсь со своими демонами.
- А сами вы считаете себя демоном?
- Когда как… Иногда какой-то из голосов наиболее похож на мой. А иногда я вообще в диалоге как будто не участвую.
- А что вы ещё можете рассказать о демонах?
- Они чёрные и страшные.
Охранник закурил.
- Вы ведь никому не скажете?
- Конечно нет, что вы…
- Демоны часто к вам приходят?
- Мне иногда кажется, что они и не уходят, но это интересный вопрос. Иногда это находит на меня, и в голове сразу несколько разных мнений. И каждый говорит очень правильно и складно. Я называю их демонами не потому, что они говорят слишком много, а потому, что они никогда не могут прийти к согласию. Они продолжают полемику, пока я не перестаю воспринимать смысл их высказываний. Они могут независимо от меня менять своё мнение, меняться местами, перемешиваться или растворяться в другой картине мира. Но никогда не успокаиваются и почти никогда не замолкают.
Я могу не слышать, если не вспоминать про них. Но потом опять меня это накрывает, и я растворяюсь в их диалоге. Главное, я почти никогда не могу поучаствовать. Мне просто не хватает эрудици. Да и уверенности. Демоны как будто это чувствуют и начинают ещё больше горячиться. Разводят ещё более пламенные диалоги и так же смертоносно и безукоризненно отвечают. Добавить нечего. Честно говоря, я даже не всегда понимаю, о чём они. А болтают они бесконечно. Иногда хочется взять их и посадить в коробочку. Пусть там разбираются.
- Да… Бывает. На самом деле своих демонов никогда не успокоить. Их можно только заглушить. Я тоже, мне кажется, своего рода демон,- сказал он, затушил сигарету и ушёл.
- Молодой человек, вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- Знаю. Но в этом парке я никогда не был,- говорю я и ухожу.
Зачем была построена улица Яблочкова, я никогда не понимал. Это длинная-длинная улица, которая соединяет дома с домами. Чтобы по этой улице ходил хоть кто-то, на её конце появилась станция метро «Тимирязевская» и остановка «Монорельса». И всё равно люди по этой улице скорее гуляли, чем шли. Ведь можно было пройти через множество других улиц. Но, с какой целью она была воткнута посреди Москвы, так и осталось для меня загадкой.
- Ты идиот? Ты не знаешь, для чего строят такие улицы.
- Нет…
- Чтобы идти и курить. В парке ведь запрещено. Скоро на каждом столбе будет табличка «не курить». А тут ты просто идёшь, и тебя никто не трогает. Только на таких улицах можно полностью уйти в сознание. Даже когда ты из него не выходил, но точно должен туда войти. Чтобы не сознание было частью тебя, а ты был частью сознания. На какой-то момент оно даже перестаёт быть твоим. Ты выходишь из него и сразу же входишь. Потому, что ты должен уйти от себя, но в себя. Единственная пространственная точка, в которую ты можешь двигаться, находится внутри.
- Я знал, что всё здесь не просто так. Мне нужен дым и моё сознание полностью. А если его у меня нет. Только частично. И тогда мне нужна прямая, ведущая на самом деле никуда. Потому что от перемены мест слагаемых, значение суммы не меняется. И любое перемещение в пространстве как таковом бессмысленно.
- Чувак, просто покинь своё сознание. Ты упоролся.
По ярко красному яблоку в карамели стекает сок. Её зубы ласково впиваются в него, прокусывая приторную оболочку и добираясь до свежей мякоти. Язык слизывает остатки карамели с губ и пальцев. Она, заметив мой взгляд, легко смеётся. Как будто я уличил её в чём-то.
- Не смотри на меня так.
- Как?
- Не знаю.
Она кусает его снова и снова, пока оставшийся огрызок не падает с палочки. Мысль ускользает.
Они определённо понимали. Они знали, что понастроили этих улиц для людей с дурацкими мыслями. Потом понаставили лавочек и пустили рядом поезда по рельсам. Потом покрасили небо в бесцветный оттенок и разбавили слоем надежды. И трава должна была тут прорасти самая зелёная. Чтоб до едкости зелёная. Чтобы прямо отсвечивало.
Чтобы сел тут человек. Именно на этой лавочке. Сел и закурил бы, не смотря на то, что тут холодно. И курил бы до тех пор, пока не задохнётся. Пока в носу не начнёт резать от запаха табака. И закроет глаза. И представит себе… И неожиданно придёт к себе. И король подавляет обиду. И король снова управляет своими чувствами. И только он король. И даже нахлебник табак не мешает королю. Хотя и понимает, что не сможет задержаться в этом королевстве. Даже вольному ветру, мечтателям и поездам дано быть в нём лишь какое-то время. Всё ускользает. Мало что сможет остаться здесь. Слишком уж высоко. И ветры тут нешуточные. Некуда от них деться. И найти тепло здесь негде. Тепло возможно найти только внутри себя. И он нашёл. Внезапно нашёл его. Там, где никогда не искал. И холодно больше не было. Даже не смотря на ветер.
В какой-то момент я представил, что это всё шутка. Но, если быть честным, то оно явно было не так. В театре вместо Чайковского в последний момент решили поставить «Ромео и Джульетту» Прокофьева. Но она не обижалась. Она с удовольствием готова была послушать Прокофьева и посмотреть на людей, танцующих в разных костюмах.
И вот вышли эти люди. Под громкую пафосную музыку. И начали танцевать. В этом щегольстве и разукрашенных ярких платьях виднелась какая-то доля самолюбования. Но в целом было красиво. И она часто улыбалась. И даже аплодировала в паузах. А я не понимал, зачем делать паузы такими большими, раз им так нравится танцевать.
Потом начало происходить что-то действительно страшное. Люди достали шпаги и начали колоть ими друг друга. Из-за чего началась потасовка, никто уже не помнил, но сцена за короткое время заполнилась трупами. Люди продолжали протыкать друг друга. Это довольно странно выглядело, но она смеялась, хлопала и говорила, что делают это они очень хорошо и естественно.
Потом убивать стало уже некого и Ромео с Джульеттой остались наедине. В пылу страсти Ромео зачем-то проткнул Джульетту кинжалом. Причём сделал это несколько раз, хотя она уже и лежала в гробу. На этом представление резко оборвалось. Люди долго стояли и хлопали. От этих хлопков со сцены начали подниматься мертвецы. Они начали странно улыбаться и кланяться публике. Всё это было ярко и зрелищно, но было в этом что-то такое, за что я не люблю современные постановки. Уж слишком всё у них доведено до крайности. Но ей понравилось. Она сказала, что в этом всём есть что-то гениальное и вечное. Я призадумался на счёт вечного.
И грешно же всё-таки не любить жизнь. Сложно не любить бульвары, стихи и запах весны. Не знаю, что бы я без них делал. А запах осени? Помнит ли кто-нибудь в самый трудный момент, когда отчаяние ласково обволакивает душу, что в мире есть запах осени? Что этому запаху не ведома рутина. Что свежесть накапливается в нём независимо от того, сколько проблем и страхов носим мы внутри себя.
И когда мы, ничего не подозревая, выходим на улицу и не успеваем добежать до уезжающего трамвая, мы глубоко вдыхаем, думая, что произошло что-то страшное и непоправимое, это запах внезапно врывается в нас, наполняя своей свежестью.
И что-то в этот момент взрывается. Надувной шар как будто лопается, оставляя нас наедине с осенью. И уже кроме запаха осени в нашем сердце ничего не существует. Всё как будто вдруг растворяется в этой луже, наполненной бесконечно серым небом и ярко-жёлтыми листьями.
И, если не было у вас никогда такого, разве можете вы сказать, что жили всё это время. Что вы всё это время были, а не существовали в каком-нибудь дурацком анекдоте. На что вы тратите своё время? Ведь времени на самом деле нет, а есть только бесконечный поток, который проносится и исчезает, пока не достигает финальной точки. Пока вы живёте, времени для вас не существует.
Существует лишь момент. Именно этот момент и есть жизнь. И если вы не сможете полюбить момент- вы и жить по-настоящему не сможете. А чтобы полюбить момент, вам придётся сделать невозможное- остановить время. Остановить время и увидеть момент таким, какой он есть. Единственный, удивительный, уникальный и весь ваш. Именно этот.
- Скажи, а как же детство? Как же мечты, что заполняли тебя изнутри и полностью. Как же все те воспоминания, которые, казалось бы, могут относиться даже не к детству, а к тому, что происходило ещё раньше? Куда делось всё это? Неужели всё потерялось? Даже у той, которая, казалось бы, помнила всё. Которая, казалось бы, знает.
Ведь мир тогда был немного даже под другим углом. Во время детства и раньше. Я даже не знаю, как это объяснить, чтобы не звучало банально. Но было ведь! Было!
- В тебе. В тебе это всё. И только в себе ты сможешь это найти. Поэтому ищи любыми способами, вырывай, выжигай лишнее, обнажай сердцевину, пока не найдёшь. Потому что, если не найдёшь, то уже точно, наверняка сдохнешь. И сдохнешь так, как многие и сдохнуть постеснялись бы. Так, что лучше было бы для приличия и не жить.
- Но как? Как найти себя, если из ценного в тебе осталось ровно ничего кроме запаха осени. Если кроме него в тебе уже практически ничего нет, а всё остальное уже точно не ты. А всё остальное уже такой маразм, что даже не складывается в общую картину.
- А зачем тебе ещё и выбор? Что в тебе вообще может быть особенного и ценного и ценного кроме твоих воспоминаний? Знаешь, среди всего. Среди того, что ты называешь всем, ты должен найти что-то гораздо важнее этого. По крайней мере, значительнее, чем запах осени. Ведь наверняка же есть. Причём прямо перед твоим носом. Ты должен просто гораздо прямее смотреть, и увидишь. Серди осеннего запаха…
- Впрочем, есть одна история. Дурацкая, конечно, но всё же. Я думаю, если и есть то, что ты называешь главным, то скорее там. Но я даже не знаю, как это назвать. Когда ты говоришь о том? что жизнь там не жизнь, все твои слова кажутся бредовыми по сравнению с этим.
Да, в сущности история настолько бредовая и странная, что даже может показаться скучной. И я даже знаю, с чего мне лучше начать.
В этом огромном городе только в одном магазине продавали нормальную выпечку. От всего остального в этом городе настолько сильно несло фальшью, что невозможно было даже находиться в этом помещении, не то что есть это. Но вот в этом магазине выпечка была нормальная, и я всегда брал там лепёшку, даже не смотря на то, что это вредно. Жаль, она никогда не пробовала эту лепёшку. Я ей не дал попробовать.
Впрочем нет, она явно осталась жива, по крайней мере, насколько я знаю. И даже в норме, как ни странно. Но вот лепёшку она так и не попробовала. Жаль..
Грешно это всё-таки. Не любить жизнь. Согласно гештальт-психологии, если происходит какая-то хрень, ты должен спросить себя: « А что я сделал не так? А какие мои действия могли привести к этому инциденту? »
Грубо говоря, ведь ничего в этой жизни не происходит просто так. За всем этим стоит куча моментов и определённый алгоритм. Гештальт-психология ведь не появилась просто так. Её придумали америкосы. Уж они-то точно должны быть в курсе.
Грешно это всё-таки не любить жизнь. Что конкретно в жизни ты не любишь? Жизнь - это бесконечный поток, который никогда не останавливается, и заключает в себе почти все понятия, которые ты можешь придумать. А ты не любишь что-то одно и называешь это жизнью. Грешно же это всё-таки не любить жизнь.
Например, когда утренний ветерок просачивается в комнату через окно. Или, когда ты вспоминаешь судорожно, что тебе еще нужно сделать, и вдруг натыкаешься на сладкую мысль, что ты свободен. Или когда неожиданно нашёл в кармане сотку или шоколадку. Или ещё чего поинтересней. Или идёшь такой по бульвару, а там осенняя ярмарка. И ты спрашиваешь продавщицу:
- А можно эту хрень за сто пятьдесят?
- Это яблоко в карамели,- говорит она и смеётся.
И мне вдруг стало так хорошо неизвестно отчего. Как будто почувствовал ту самую чёртову жизнь. И запах осени вдохнул. И пошёл гулять прямо по бульвару. И смотрел на яблоко в карамели как на что-то необыкновенное. Хотя, говорят, это не так уж и вкусно. А кому-то наоборот- особенный утончённый вкус. Как будто яблоко стал в несколько раз свежее. Впрочем, проверить это мне так и не удалось.
Смотрю- девушка стоит. Смотрит на плакат. Разглядывает.
Говорю:
- Держи, девушка, яблоко в карамели.
Она сначала просто растерянно посмотрела на меня. Потом я сказал:
- Зря отказываешься. Говорят, очень вкусная штука.
И она задумчиво взяла. А потом опять на меня посмотрела.
- А ты, собственно, кто?
- Хороший вопрос. Говорят, если задать его человеку неожиданно, то он выдаст что-нибудь интересное. Подсознательное. Но я что-то так долго туплю, что не могу так определённо тебе ответить.
- Мне кажется, ты слишком сильно загоняешься. В паспорте у тебя что написано?
- Гражданин Российской Федерации.
- Ну да. Как же парадоксально задавать этот вопрос человеку в маске.
- То есть, чтобы произвести на тебя впечатление, мне нужно что-нибудь взорвать?
- Знаешь, было бы неплохо.
- Ну, в Москве постоянно что-то горит. Карма у города такая. Я за неделю три раза видел горящую машину. Но обещать не могу. А вот Чайковского можно послушать. «Лебединое озеро» тебя устроит?
- Хочешь сказать, что у тебя есть билеты на завтра в «Большой»?
- А почему тебя это удивляет?
- Ну… там дорого.
- Не для студентов.
- А-а-а. Ты меня на лоховские места решил затащить?
- Я же не обещаю сказку. Я честно предлагаю культурно просветиться.
- Ну, если честно, с удовольствием пойду. Ты забавный. Сначала вкусняшку даришь, а потом только говоришь.
- Просто, когда я сразу начинаю говорить- люди сразу разбегаются.
- А ты умничай больше.
- Я просто говорю то, что думаю. Что в этом такого?
- Вот. Ты даже сейчас ёрничаешь.
- В чём?
- Ну откуда этот пафос?
- Не понимаю, о чём ты.
- Честно?
- Да.
- То есть ты и есть такой?
- Какой?
- Забавный…- сказала она задумчиво.
Посмотри на этот цветок. Красный цветок. Как красиво он цветёт. Ты просто не можешь не замечать этой красоты. Но вот что я скажу тебе об этом цветке. Его красота явно попахивает фальшью. Да-да. Именно той гниющей фальшью, что ты, возможно, мог заметить в других цветках. И, если ты этого не видишь, то ты, вероятно, сам фальшив. Именно ты. Нет. Ты правда не замечаешь?
- А что, если этот цветок самый прекрасный из тех, что я видел?
- Это уже другой вопрос. Разве я сказал тебе, что фальшь не может быть прекрасной? Разве я говорил тебе, что фальшь- это уродство? И почему ты думаешь, что само гниение может отрицать красоту? Я тебе больше скажу, друг мой. Красота, грубо говоря, и есть фальшь. Фальшь чистая и безупречная, фальшь настолько тонкая и непосредственная, что её даже не уличишь во лжи. Это в общем-то и есть красота.
- А я считаю, что и красота может быть честной. Не всё же вокруг декорация. Так было бы неинтересно.
- А она и есть честная. Честная и искренняя до конца. Чистая и неуловимая. Фальшь. Фальшь. Фальшь.
- Молодой человек, вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- А разве я курил? Поверьте, я никогда в жизни не брал в руки сигарету.
- Я только что видел, как вы шли по парку и курили.
- Наверное, это просто был не я.
- Ладно… Вас, если с поличным не поймаешь… А что вообще вы тут делаете?
- Да так… Общаюсь со своими демонами.
- А сами вы считаете себя демоном?
- Когда как… Иногда какой-то из голосов наиболее похож на мой. А иногда я вообще в диалоге как будто не участвую.
- А что вы ещё можете рассказать о демонах?
- Они чёрные и страшные.
Охранник закурил.
- Вы ведь никому не скажете?
- Конечно нет, что вы…
- Демоны часто к вам приходят?
- Мне иногда кажется, что они и не уходят, но это интересный вопрос. Иногда это находит на меня, и в голове сразу несколько разных мнений. И каждый говорит очень правильно и складно. Я называю их демонами не потому, что они говорят слишком много, а потому, что они никогда не могут прийти к согласию. Они продолжают полемику, пока я не перестаю воспринимать смысл их высказываний. Они могут независимо от меня менять своё мнение, меняться местами, перемешиваться или растворяться в другой картине мира. Но никогда не успокаиваются и почти никогда не замолкают.
Я могу не слышать, если не вспоминать про них. Но потом опять меня это накрывает, и я растворяюсь в их диалоге. Главное, я почти никогда не могу поучаствовать. Мне просто не хватает эрудици. Да и уверенности. Демоны как будто это чувствуют и начинают ещё больше горячиться. Разводят ещё более пламенные диалоги и так же смертоносно и безукоризненно отвечают. Добавить нечего. Честно говоря, я даже не всегда понимаю, о чём они. А болтают они бесконечно. Иногда хочется взять их и посадить в коробочку. Пусть там разбираются.
- Да… Бывает. На самом деле своих демонов никогда не успокоить. Их можно только заглушить. Я тоже, мне кажется, своего рода демон,- сказал он, затушил сигарету и ушёл.
- Молодой человек, вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- Знаю. Но в этом парке я никогда не был,- говорю я и ухожу.
Зачем была построена улица Яблочкова, я никогда не понимал. Это длинная-длинная улица, которая соединяет дома с домами. Чтобы по этой улице ходил хоть кто-то, на её конце появилась станция метро «Тимирязевская» и остановка «Монорельса». И всё равно люди по этой улице скорее гуляли, чем шли. Ведь можно было пройти через множество других улиц. Но, с какой целью она была воткнута посреди Москвы, так и осталось для меня загадкой.
- Ты идиот? Ты не знаешь, для чего строят такие улицы.
- Нет…
- Чтобы идти и курить. В парке ведь запрещено. Скоро на каждом столбе будет табличка «не курить». А тут ты просто идёшь, и тебя никто не трогает. Только на таких улицах можно полностью уйти в сознание. Даже когда ты из него не выходил, но точно должен туда войти. Чтобы не сознание было частью тебя, а ты был частью сознания. На какой-то момент оно даже перестаёт быть твоим. Ты выходишь из него и сразу же входишь. Потому, что ты должен уйти от себя, но в себя. Единственная пространственная точка, в которую ты можешь двигаться, находится внутри.
- Я знал, что всё здесь не просто так. Мне нужен дым и моё сознание полностью. А если его у меня нет. Только частично. И тогда мне нужна прямая, ведущая на самом деле никуда. Потому что от перемены мест слагаемых, значение суммы не меняется. И любое перемещение в пространстве как таковом бессмысленно.
- Чувак, просто покинь своё сознание. Ты упоролся.
По ярко красному яблоку в карамели стекает сок. Её зубы ласково впиваются в него, прокусывая приторную оболочку и добираясь до свежей мякоти. Язык слизывает остатки карамели с губ и пальцев. Она, заметив мой взгляд, легко смеётся. Как будто я уличил её в чём-то.
- Не смотри на меня так.
- Как?
- Не знаю.
Она кусает его снова и снова, пока оставшийся огрызок не падает с палочки. Мысль ускользает.
Они определённо понимали. Они знали, что понастроили этих улиц для людей с дурацкими мыслями. Потом понаставили лавочек и пустили рядом поезда по рельсам. Потом покрасили небо в бесцветный оттенок и разбавили слоем надежды. И трава должна была тут прорасти самая зелёная. Чтоб до едкости зелёная. Чтобы прямо отсвечивало.
Чтобы сел тут человек. Именно на этой лавочке. Сел и закурил бы, не смотря на то, что тут холодно. И курил бы до тех пор, пока не задохнётся. Пока в носу не начнёт резать от запаха табака. И закроет глаза. И представит себе… И неожиданно придёт к себе. И король подавляет обиду. И король снова управляет своими чувствами. И только он король. И даже нахлебник табак не мешает королю. Хотя и понимает, что не сможет задержаться в этом королевстве. Даже вольному ветру, мечтателям и поездам дано быть в нём лишь какое-то время. Всё ускользает. Мало что сможет остаться здесь. Слишком уж высоко. И ветры тут нешуточные. Некуда от них деться. И найти тепло здесь негде. Тепло возможно найти только внутри себя. И он нашёл. Внезапно нашёл его. Там, где никогда не искал. И холодно больше не было. Даже не смотря на ветер.
В какой-то момент я представил, что это всё шутка. Но, если быть честным, то оно явно было не так. В театре вместо Чайковского в последний момент решили поставить «Ромео и Джульетту» Прокофьева. Но она не обижалась. Она с удовольствием готова была послушать Прокофьева и посмотреть на людей, танцующих в разных костюмах.
И вот вышли эти люди. Под громкую пафосную музыку. И начали танцевать. В этом щегольстве и разукрашенных ярких платьях виднелась какая-то доля самолюбования. Но в целом было красиво. И она часто улыбалась. И даже аплодировала в паузах. А я не понимал, зачем делать паузы такими большими, раз им так нравится танцевать.
Потом начало происходить что-то действительно страшное. Люди достали шпаги и начали колоть ими друг друга. Из-за чего началась потасовка, никто уже не помнил, но сцена за короткое время заполнилась трупами. Люди продолжали протыкать друг друга. Это довольно странно выглядело, но она смеялась, хлопала и говорила, что делают это они очень хорошо и естественно.
Потом убивать стало уже некого и Ромео с Джульеттой остались наедине. В пылу страсти Ромео зачем-то проткнул Джульетту кинжалом. Причём сделал это несколько раз, хотя она уже и лежала в гробу. На этом представление резко оборвалось. Люди долго стояли и хлопали. От этих хлопков со сцены начали подниматься мертвецы. Они начали странно улыбаться и кланяться публике. Всё это было ярко и зрелищно, но было в этом что-то такое, за что я не люблю современные постановки. Уж слишком всё у них доведено до крайности. Но ей понравилось. Она сказала, что в этом всём есть что-то гениальное и вечное. Я призадумался на счёт вечного.
