Когда первая струйка крови прокатилась по коже под острием моего ножа. Когда капельки ледяного пота скатывались вдоль моего позвоночника. Когда привязанная к лавке девушка вздрагивала в агонии, которая пробивалась даже через глубокий наркотический сон. Когда мои пальцы скользили по окровавленной рукояти. Когда Лея обмякла под моими руками. Когда последний вздох девушки совпал с первым криком ее ребенка.
Остальное я делала, ни о чем не задумываясь и абсолютно ничего не ощущая. Перетянула пуповину малышу, искупала его в ромашковом отваре, запеленала в чистую ткань и уложила в тепло. Зашила раны на теле Леи. Омыла ее, собрала волосы в тугую косу, связала руки, поставила свечу. Сложенные на груди руки, спокойствие на восковом лице. Еще совсем недавно она была молодой, красивой, полной жизни женщиной. Больше ее нет. Теперь передо мной лишь оболочка. Закрывая ее белой простыней и глотая соленые слезы, я думала о том, что они не видели смерти друг друга, и это хорошо. И барон-оборотень может спать спокойно, считая, что его семья невредима.
На печи заворочался маленький сверток, тревожно мяукая и зовя женщину, которая никогда не сможет взять его на руки, не приласкает, не познает радости материнства. Женщину, которая отдала свою жизнь ведьме, чтобы спасти жизнь сына.
— Не плачь маленький, мы что-нибудь придумаем, — сказала я ему и вздрогнула от звука собственного голоса, слишком громкого на фоне последних часов.
Уже близился рассвет, когда пришла очередь заняться собой. Выйдя во двор к колодцу, я и услышала далекий шум ломающихся веток и лай собак. Ни на секунду не усомнившись, что это за мной, оставила ведро и бросилась назад к дому. У нас с Леей был шанс остаться не замеченными людьми, но кровавый след, тянущийся за нами, от собак не скроешь.
Времени было катастрофически мало, и потому схватив ребенка и привязав его к своей груди простынею, я набросила сверху шерстяное покрывало и побежала к болоту. Топь и вода единственное, что может сбить со следа преследователей.
Запутанные, знакомые с детства тропы вели нас вглубь трясины и уводили к широкому ручью, который тек на границе земель нашего покойного барона и его брата. Главное — добраться.
Я не позволила себе обернуться, когда по болоту стал стелиться дым от далекого пожарища. Здесь нечего жечь кроме одного...
Горел мой дом, единственное пристанище, которое я знала, и возвращаться мне теперь некуда, но в моих руках была жизнь маленького безвинного существа, которого я должна вернуть в семью. Остается только надеяться, что Лея была права, и Грей Вульф не откажется от племянника. Я его не брошу в любом случае, но не хочу, чтобы он узнал, что такое жизнь изгоя, а большего дать ему не смогу. Да и не должен баронский сын жить в лесу с травницей.
Болото замедлило людей, неспособных пробираться по топи с моей скоростью, но собаки четко держали дорогу и упрямо вели их за мной. До ручья добраться удалось, но только он не мог мне помочь. Судя по звуку, погоня была совсем близко, значит, они видят меня. Бежала, не решаясь оглянуться и боясь, что собьюсь с шага или упаду. Пограничный ручей я пересекла бегом, надеясь, что за мной на чужую территорию они не пойдут. Я ошиблась.
Дыхание сбилось, ветки били по лицу, я стала чаще запинаться, но не останавливалась. Незнакомые места лишали любого преимущества, и моя поимка всего лишь дело времени. Палачи не отставали.
Лес закончился внезапно, и я оказалась на широкой поляне. В ее центре горел костер, а рядом с ним стояли шесть человек, которые, как один, пристально посмотрели на линию деревьев. Видимо, они издали услышали приближение нежданных гостей и потому оружие держали наготове, а лошадей под уздцы. Я не знала, помогут ли они, но выбора у меня не было, и потому тихо, с хрипом сказала:
— Мне нужно в замок Грея Вульфа.
Я тряслась от усталости и страха, но это не помешало мне обратить внимание на то, что все мужчины передо мной оборотни. Это подтверждало и то, что гнавшие меня люди не решились показаться из леса и, судя по звукам, приняли решение ретироваться. Боятся сволочи. Шестеро — это вам не один.
Испытав минутное облегчение, что хоть одна опасность отступила, я без сил опустилась на колени, пытаясь перевести дыхание.
Оборотни пристально изучали мою грязную рубаху, босые ноги, исцарапанное ветками лицо, спутанные волосы. Ребенка, спрятанного на груди под одеялом, показать им я не решилась.
Один из них, седой высокий мужчина лет пятидесяти с присущими оборотням низкими бакенбардами и густыми бровями, подошел ближе и, присев на корточки передо мной, спросил:
— Твой интерес к замку и его хозяину как-то связан с тем, что за тобой охотились?
— Напрямую, — по-прежнему хрипя, ответила я.
— Объяснишь? — спокойно спросил он.
— Только лично хозяину замка. Я обещала, — подняла голову выше и, показала ему глаза, зная, что ложь они могут чувствовать.
— Идем, — он подал мне руку, не обращая внимания на грязь и кровь.
Я неуверенно смотрела на нее и не знала, как поступить. Поверить и рискнуть или бежать от них быстрее, чем бежала до этого. Сейчас, когда погоня не дышала в затылок, въевшийся под кожу страх перед оборотнями дал о себе знать.
— Ну, давай же, девочка. Видимо, срочное дело тебя привело, раз так торопилась.
Я кивнула и снова замерла загнанным кроликом. С трудом переборов приевшуюся годами осторожность, протянула свою ладонь.
Седой, оценив мой вид и сбросив свой плащ, натянул его на меня. А затем, дернув мое тело на себя словно пушинку, закинул на лошадь.
— Собирайтесь, уходим, — скомандовал он остальным, которые с жадным любопытством косились в нашу сторону.
Все сборы заняли всего пару минут. Никто ни о чем не спрашивал, и отряд вел себя так, словно им каждый день приходится встречать в лесу чужаков.
— Спасибо, — шепнула я седому спустя несколько километров пути.
— Отошла? Это хорошо.
Странное чувство. Никто никогда не пытался мне помочь или хотя бы просто проявить доброе отношение. Странное и приятное. Я не могла этого не отметить, даже невзирая на все то, что случилось за эту ночь.
— Никогда в землях Дака порядка не было. Надо ему будет положить конец такому развлечению его распоясавшихся арендаторов.
Я промолчала. Не повернулся язык сказать, что Дака Вульфа больше нет. Очень сомневаюсь, что смогу, рассказав обо всем сейчас, повторить эту историю самому лорду. На один раз бы хватило сил и выдержки, которая таяла с каждой минутой.
К полудню мы добрались до замка. Главные ворота был гостеприимно открыты, но стража на стенах зорко следила за тем, кто входит. Если мои спутники и были привычными посетителями, то я стала центром внимания всех, кто оказался поблизости. Кто-то с жалостью изучал мое потрепанное состояние, другие укоризненно качали головами, глядя на мои оголенные из-за задранной юбки ноги.
Седой оборотень легко стянул меня с лошади и, взяв за руку, повел по лестнице к тяжелым дверям, за которыми оказался большой зал. Во главе стола сидел внушительных размеров мужчина, что-то внимательно читающий.
Один из тех, кто стоял возле стола и указывал ему на бумаги, подошел к нам. Молодой, с веснушками на улыбчивом лице.
— Здравствуй, Гай. Что за птенчика привел? — полюбопытствовал он, насмешливо улыбаясь.
Я дернулась в сторону, как от удара. Тот, кого назвали Гай, придержал меня и, зло сощурив глаза, прорычал:
— Заткнись, Локи. Уже не щенок, чтобы быть таким глупым.
Молодой оборотень перестал улыбаться и пристальнее присмотрелся ко мне. Окинув взглядом мое плачевное состояние, спросил:
— К Грею с жалобой?
— Не знаю, — сознался Гай. — Но, чувствую, дело серьезное.
— Он не в духе. Церковники наведывались и опять требовали южные поля в свое пользование.
— А он что?
— Как обычно.
— Ясно.
Я ничего не поняла, но спросить не решилась. Да и какое мне дело? А еще тихо выдохнула от облегчения, что не столкнулась с церковниками. Не раз приходилось неделями отсиживаться на болоте, пока священники собирали подати в окрестных селах.
— Рискнешь? — вопросительно задрал бровь Локи.
— Это важно, — прошелестела я.
Молодой оборотень, отвернувшись, целенаправленно двинулся к столу и, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо своему господину. Тот резко поднял голову и уперся в меня взглядом. Я забыла, как дышать. Темные волосы, загоревшее лицо с прямым ровным носом и тяжелым подбородком, пепельные, почти дымчатые глаза. Этот взгляд завораживал, обездвиживал, смотрел в душу и... пугал. Это не был страх за жизнь, это было что-то более глубокое и первобытное — страх за душу.
И без того мелкая дрожь от холода стала многократно сильнее от волны незнакомых, задевающих сущность чувств. Гай, заметивший мое состояние, постарался успокоить:
— Не бойся, девочка, он резок, но справедлив.
Справедлив? Справедливость — это как раз то, с чем я незнакома, и не узнаю ее, даже если столкнусь.
И даже от его уверенного тона спокойней мне не стало, особенно учитывая то, что в этот момент Вульф поднялся из-за стола и двумя широкими шагами преодолел расстояние, разделяющее нас. Как не бояться человека, который возвышается над тобой массивной фигурой на две головы и подавляет одним своим присутствием? Сжавшись в комок, я попыталась отступить, но Гай положил свою руку мне на плечо, останавливая мое невольное бегство.
— Мне сообщили, ты имеешь, что сказать? — хрипловатый голос пробирал до самых костей.
С трудом подавив позорное желание спрятаться за спину Гая, я, разлепив ссохшиеся губы, пролепетала:
— У меня Ваш ребенок.
Видимо, это был неудачный выбор слов, потому как не только хозяин замка, но и мой спутник с удивлением воззрился на меня.
— Да что ты? — хмыкнул Вульф. — Плохая попытка, девочка. У меня раз в неделю на пороге появляется очередная оборванка с заявлением, что якобы беременна от меня. Неужели я выгляжу таким простаком?
По залу прокатились смешки.
— У тебя не может быть от меня ребенка... я бы запомнил, — тише добавил он.
— Я не сказала, что вы его отец, — унижение, испытанное мной в этот момент, развязало мне язык и добавило смелости.
Слишком тяжелые часы пережила я за последние сутки, чтобы после всего этого выслушивать насмешки богатенького лорда. Сжав руки до боли в костяшках пальцев, я расправила плечи и подняла взгляд на Вульфа.
Видимо, что-то отразилось в моих глазах, так как внимательно наблюдающий за мной Гай, напрягся.
— Конечно, не я. От тебя тянет оборотнем и даже знакомым мне оборотнем, не могу понять, кем именно, но определенно не мной, — тем временем продолжал лорд.
Я с силой сжала челюсти от дикой обиды, и почувствовала, как на моем плече сжалась рука седого.
— Погоди, Грей, — напряженно вставил он.
Вульф озадаченно посмотрел на Гая, а потом чуть внимательней на меня.
— Говори, тебя обидели? — сменил он тон, но злости в его голосе прибавилось.
И о чем он сейчас подумал? Но выяснять не стала, а просто опустила одеяло, открывая спящего на моей груди ребенка. Смешки и перешептывания вмиг прекратились. Новорожденный младенец и залитая кровью рубашка заставили замолчать даже самых ехидных. Задеревеневшими пальцами я развязала узел на шее и, перехватив мальчика, протянула его лорду. Ребенок, потеряв источник тепла, громко закричал, размахивая крошечными кулачками и открывая сверкнувшие на свету серые глаза. Глаза Вульфов.
Я так и стояла, держа на вытянутых руках младенца. Лорд, казалось, смотрит, но не видит ничего перед собой. Неужели не примет? Беспомощно оглядевшись, встревожено посмотрела на Гая. Но и он, не отрывая глаз от ребенка, словно заледенел.
— Милорд? — позвала я, разбивая их оцепенение.
Он медленно поднял руки и принял мальчика. Привлекая его к себе, Вульф потянул носом как пес и прикрыл глаза.
— Дак? Лея? — не поднимая век, сипло спросил он.
Я виновато опустила глаза. И если смерть барона не на моей совести, то его жена была доверена мне. Пусть мы обе понимали, что она не выживет, но именно моя рука ускорила ее кончину. Чувство вины вновь накатило волной, отбирая скудные силы и притупляя недавно вспыхнувшую обиду. Все, на что я была в тот момент способна, это отрицательно покачать головой, подтверждая его еще нечеткие опасения.
— Когда? — он не открывал глаз, но почувствовал мой ответ, который и так уже знал.
— Сегодня ночью, — с трудом выдавила я из себя.
— Что случилось?
— Не знаю, — тяжело приносить плохие вести. — Я случайно оказалась неподалеку от места нападения.
— Случайно? Ночью?
Прищуренные глаза Локи и его вкрадчивый голос вызвали очередную паническую волну. Меня удивляло и пугало изменение, произошедшее в этом молодом оборотне.
Отвечать я не стала. А лорду, похоже, до нас дела не было, он продолжал всматриваться в ребенка на своих руках, который почувствовав родную кровь, затих.
— Гай, нам нужна кормилица, — вдруг очнулся лорд от своих мыслей. — Локи, воевод ко мне. Я лично отрублю руки всем, кто в этом участвовал, и брошу их подыхать.
У него были такие жуткие глаза в этот момент, что оборотни, находящиеся в зале, сорвались со своих мест, спеша выполнить задание. Жесткое лицо заострилось и мне даже на мгновение померещились удлинившиеся клыки. Вульф, вскользь мазнув по мне взглядом, бросил "спасибо". А затем развернулся и вышел, прижимая к себе племянника. Он двигался отрывисто и угловато, как будто сдерживая свое тело.
Потеряно озираясь, я поняла, что обо мне уже все забыли. Как во сне вышла на улицу, где под ярким теплым солнцем бродил холодный ветер.
"Спасибо". Так странно. Люди часто приходят к травницам и многие принимают помощь, в которой мы не можем отказать, словно должное. Некоторые оставляют монеты, считая, что нельзя быть должником ведьмы, но никто никогда не говорил "спасибо". Никто. Никогда. А сейчас от простого слова, брошенного между делом, тепло разливалось глубоко в груди, согревая и залечивая душевные раны. Платы свыше этого мне еще не приходилось принимать.
Преодолевая двор замка, я не обращала внимания на взгляды прохожих. В голове бродил только один вопрос — "что делать дальше?" Вернуться домой я не могу, некуда. Показываться в деревне тем более нельзя, это смерти подобно. Придется искать новое пристанище. Окинув себя придирчивым взглядом, грустно усмехнулась — и правда ведьма. Сейчас, когда груз ответственности был с меня снят, я в полной мере ощутила холод, усталость и голод. Мысли попросить еды здесь и не возникло. Благо, живой отпустили.
Когда я выходила за ворота, никто не пытался меня остановить или задержать. Облегченно выдохнув, я направилась к лесу, надеясь, что подозрения Локи еще нескоро заразят остальных и мне дадут уйти подобру-поздорову. Часто гонец, принесший плохие новости, теряет свою голову, будем считать, что мне посчастливилось унести ноги.
Найдя в перелеске небольшую лужицу, я разбила тонкий ледок, который не сошел под солнцем благодаря тени деревьев, и наскоро смыла с себя грязь, кровь и усталость. Переплела распустившуюся косу и повытаскивала из нее кучу веточек и пожухлых лепестков. Почувствовав себя человеком, стала составлять план дальнейших действий.
Выводы оказались плачевными. У меня больше ничего нет, но к разоренному дому все же придется вернуться.
Глава 2
Остальное я делала, ни о чем не задумываясь и абсолютно ничего не ощущая. Перетянула пуповину малышу, искупала его в ромашковом отваре, запеленала в чистую ткань и уложила в тепло. Зашила раны на теле Леи. Омыла ее, собрала волосы в тугую косу, связала руки, поставила свечу. Сложенные на груди руки, спокойствие на восковом лице. Еще совсем недавно она была молодой, красивой, полной жизни женщиной. Больше ее нет. Теперь передо мной лишь оболочка. Закрывая ее белой простыней и глотая соленые слезы, я думала о том, что они не видели смерти друг друга, и это хорошо. И барон-оборотень может спать спокойно, считая, что его семья невредима.
На печи заворочался маленький сверток, тревожно мяукая и зовя женщину, которая никогда не сможет взять его на руки, не приласкает, не познает радости материнства. Женщину, которая отдала свою жизнь ведьме, чтобы спасти жизнь сына.
— Не плачь маленький, мы что-нибудь придумаем, — сказала я ему и вздрогнула от звука собственного голоса, слишком громкого на фоне последних часов.
Уже близился рассвет, когда пришла очередь заняться собой. Выйдя во двор к колодцу, я и услышала далекий шум ломающихся веток и лай собак. Ни на секунду не усомнившись, что это за мной, оставила ведро и бросилась назад к дому. У нас с Леей был шанс остаться не замеченными людьми, но кровавый след, тянущийся за нами, от собак не скроешь.
Времени было катастрофически мало, и потому схватив ребенка и привязав его к своей груди простынею, я набросила сверху шерстяное покрывало и побежала к болоту. Топь и вода единственное, что может сбить со следа преследователей.
Запутанные, знакомые с детства тропы вели нас вглубь трясины и уводили к широкому ручью, который тек на границе земель нашего покойного барона и его брата. Главное — добраться.
Я не позволила себе обернуться, когда по болоту стал стелиться дым от далекого пожарища. Здесь нечего жечь кроме одного...
Горел мой дом, единственное пристанище, которое я знала, и возвращаться мне теперь некуда, но в моих руках была жизнь маленького безвинного существа, которого я должна вернуть в семью. Остается только надеяться, что Лея была права, и Грей Вульф не откажется от племянника. Я его не брошу в любом случае, но не хочу, чтобы он узнал, что такое жизнь изгоя, а большего дать ему не смогу. Да и не должен баронский сын жить в лесу с травницей.
Болото замедлило людей, неспособных пробираться по топи с моей скоростью, но собаки четко держали дорогу и упрямо вели их за мной. До ручья добраться удалось, но только он не мог мне помочь. Судя по звуку, погоня была совсем близко, значит, они видят меня. Бежала, не решаясь оглянуться и боясь, что собьюсь с шага или упаду. Пограничный ручей я пересекла бегом, надеясь, что за мной на чужую территорию они не пойдут. Я ошиблась.
Дыхание сбилось, ветки били по лицу, я стала чаще запинаться, но не останавливалась. Незнакомые места лишали любого преимущества, и моя поимка всего лишь дело времени. Палачи не отставали.
Лес закончился внезапно, и я оказалась на широкой поляне. В ее центре горел костер, а рядом с ним стояли шесть человек, которые, как один, пристально посмотрели на линию деревьев. Видимо, они издали услышали приближение нежданных гостей и потому оружие держали наготове, а лошадей под уздцы. Я не знала, помогут ли они, но выбора у меня не было, и потому тихо, с хрипом сказала:
— Мне нужно в замок Грея Вульфа.
Я тряслась от усталости и страха, но это не помешало мне обратить внимание на то, что все мужчины передо мной оборотни. Это подтверждало и то, что гнавшие меня люди не решились показаться из леса и, судя по звукам, приняли решение ретироваться. Боятся сволочи. Шестеро — это вам не один.
Испытав минутное облегчение, что хоть одна опасность отступила, я без сил опустилась на колени, пытаясь перевести дыхание.
Оборотни пристально изучали мою грязную рубаху, босые ноги, исцарапанное ветками лицо, спутанные волосы. Ребенка, спрятанного на груди под одеялом, показать им я не решилась.
Один из них, седой высокий мужчина лет пятидесяти с присущими оборотням низкими бакенбардами и густыми бровями, подошел ближе и, присев на корточки передо мной, спросил:
— Твой интерес к замку и его хозяину как-то связан с тем, что за тобой охотились?
— Напрямую, — по-прежнему хрипя, ответила я.
— Объяснишь? — спокойно спросил он.
— Только лично хозяину замка. Я обещала, — подняла голову выше и, показала ему глаза, зная, что ложь они могут чувствовать.
— Идем, — он подал мне руку, не обращая внимания на грязь и кровь.
Я неуверенно смотрела на нее и не знала, как поступить. Поверить и рискнуть или бежать от них быстрее, чем бежала до этого. Сейчас, когда погоня не дышала в затылок, въевшийся под кожу страх перед оборотнями дал о себе знать.
— Ну, давай же, девочка. Видимо, срочное дело тебя привело, раз так торопилась.
Я кивнула и снова замерла загнанным кроликом. С трудом переборов приевшуюся годами осторожность, протянула свою ладонь.
Седой, оценив мой вид и сбросив свой плащ, натянул его на меня. А затем, дернув мое тело на себя словно пушинку, закинул на лошадь.
— Собирайтесь, уходим, — скомандовал он остальным, которые с жадным любопытством косились в нашу сторону.
Все сборы заняли всего пару минут. Никто ни о чем не спрашивал, и отряд вел себя так, словно им каждый день приходится встречать в лесу чужаков.
— Спасибо, — шепнула я седому спустя несколько километров пути.
— Отошла? Это хорошо.
Странное чувство. Никто никогда не пытался мне помочь или хотя бы просто проявить доброе отношение. Странное и приятное. Я не могла этого не отметить, даже невзирая на все то, что случилось за эту ночь.
— Никогда в землях Дака порядка не было. Надо ему будет положить конец такому развлечению его распоясавшихся арендаторов.
Я промолчала. Не повернулся язык сказать, что Дака Вульфа больше нет. Очень сомневаюсь, что смогу, рассказав обо всем сейчас, повторить эту историю самому лорду. На один раз бы хватило сил и выдержки, которая таяла с каждой минутой.
К полудню мы добрались до замка. Главные ворота был гостеприимно открыты, но стража на стенах зорко следила за тем, кто входит. Если мои спутники и были привычными посетителями, то я стала центром внимания всех, кто оказался поблизости. Кто-то с жалостью изучал мое потрепанное состояние, другие укоризненно качали головами, глядя на мои оголенные из-за задранной юбки ноги.
Седой оборотень легко стянул меня с лошади и, взяв за руку, повел по лестнице к тяжелым дверям, за которыми оказался большой зал. Во главе стола сидел внушительных размеров мужчина, что-то внимательно читающий.
Один из тех, кто стоял возле стола и указывал ему на бумаги, подошел к нам. Молодой, с веснушками на улыбчивом лице.
— Здравствуй, Гай. Что за птенчика привел? — полюбопытствовал он, насмешливо улыбаясь.
Я дернулась в сторону, как от удара. Тот, кого назвали Гай, придержал меня и, зло сощурив глаза, прорычал:
— Заткнись, Локи. Уже не щенок, чтобы быть таким глупым.
Молодой оборотень перестал улыбаться и пристальнее присмотрелся ко мне. Окинув взглядом мое плачевное состояние, спросил:
— К Грею с жалобой?
— Не знаю, — сознался Гай. — Но, чувствую, дело серьезное.
— Он не в духе. Церковники наведывались и опять требовали южные поля в свое пользование.
— А он что?
— Как обычно.
— Ясно.
Я ничего не поняла, но спросить не решилась. Да и какое мне дело? А еще тихо выдохнула от облегчения, что не столкнулась с церковниками. Не раз приходилось неделями отсиживаться на болоте, пока священники собирали подати в окрестных селах.
— Рискнешь? — вопросительно задрал бровь Локи.
— Это важно, — прошелестела я.
Молодой оборотень, отвернувшись, целенаправленно двинулся к столу и, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо своему господину. Тот резко поднял голову и уперся в меня взглядом. Я забыла, как дышать. Темные волосы, загоревшее лицо с прямым ровным носом и тяжелым подбородком, пепельные, почти дымчатые глаза. Этот взгляд завораживал, обездвиживал, смотрел в душу и... пугал. Это не был страх за жизнь, это было что-то более глубокое и первобытное — страх за душу.
И без того мелкая дрожь от холода стала многократно сильнее от волны незнакомых, задевающих сущность чувств. Гай, заметивший мое состояние, постарался успокоить:
— Не бойся, девочка, он резок, но справедлив.
Справедлив? Справедливость — это как раз то, с чем я незнакома, и не узнаю ее, даже если столкнусь.
И даже от его уверенного тона спокойней мне не стало, особенно учитывая то, что в этот момент Вульф поднялся из-за стола и двумя широкими шагами преодолел расстояние, разделяющее нас. Как не бояться человека, который возвышается над тобой массивной фигурой на две головы и подавляет одним своим присутствием? Сжавшись в комок, я попыталась отступить, но Гай положил свою руку мне на плечо, останавливая мое невольное бегство.
— Мне сообщили, ты имеешь, что сказать? — хрипловатый голос пробирал до самых костей.
С трудом подавив позорное желание спрятаться за спину Гая, я, разлепив ссохшиеся губы, пролепетала:
— У меня Ваш ребенок.
Видимо, это был неудачный выбор слов, потому как не только хозяин замка, но и мой спутник с удивлением воззрился на меня.
— Да что ты? — хмыкнул Вульф. — Плохая попытка, девочка. У меня раз в неделю на пороге появляется очередная оборванка с заявлением, что якобы беременна от меня. Неужели я выгляжу таким простаком?
По залу прокатились смешки.
— У тебя не может быть от меня ребенка... я бы запомнил, — тише добавил он.
— Я не сказала, что вы его отец, — унижение, испытанное мной в этот момент, развязало мне язык и добавило смелости.
Слишком тяжелые часы пережила я за последние сутки, чтобы после всего этого выслушивать насмешки богатенького лорда. Сжав руки до боли в костяшках пальцев, я расправила плечи и подняла взгляд на Вульфа.
Видимо, что-то отразилось в моих глазах, так как внимательно наблюдающий за мной Гай, напрягся.
— Конечно, не я. От тебя тянет оборотнем и даже знакомым мне оборотнем, не могу понять, кем именно, но определенно не мной, — тем временем продолжал лорд.
Я с силой сжала челюсти от дикой обиды, и почувствовала, как на моем плече сжалась рука седого.
— Погоди, Грей, — напряженно вставил он.
Вульф озадаченно посмотрел на Гая, а потом чуть внимательней на меня.
— Говори, тебя обидели? — сменил он тон, но злости в его голосе прибавилось.
И о чем он сейчас подумал? Но выяснять не стала, а просто опустила одеяло, открывая спящего на моей груди ребенка. Смешки и перешептывания вмиг прекратились. Новорожденный младенец и залитая кровью рубашка заставили замолчать даже самых ехидных. Задеревеневшими пальцами я развязала узел на шее и, перехватив мальчика, протянула его лорду. Ребенок, потеряв источник тепла, громко закричал, размахивая крошечными кулачками и открывая сверкнувшие на свету серые глаза. Глаза Вульфов.
Глава 3
Я так и стояла, держа на вытянутых руках младенца. Лорд, казалось, смотрит, но не видит ничего перед собой. Неужели не примет? Беспомощно оглядевшись, встревожено посмотрела на Гая. Но и он, не отрывая глаз от ребенка, словно заледенел.
— Милорд? — позвала я, разбивая их оцепенение.
Он медленно поднял руки и принял мальчика. Привлекая его к себе, Вульф потянул носом как пес и прикрыл глаза.
— Дак? Лея? — не поднимая век, сипло спросил он.
Я виновато опустила глаза. И если смерть барона не на моей совести, то его жена была доверена мне. Пусть мы обе понимали, что она не выживет, но именно моя рука ускорила ее кончину. Чувство вины вновь накатило волной, отбирая скудные силы и притупляя недавно вспыхнувшую обиду. Все, на что я была в тот момент способна, это отрицательно покачать головой, подтверждая его еще нечеткие опасения.
— Когда? — он не открывал глаз, но почувствовал мой ответ, который и так уже знал.
— Сегодня ночью, — с трудом выдавила я из себя.
— Что случилось?
— Не знаю, — тяжело приносить плохие вести. — Я случайно оказалась неподалеку от места нападения.
— Случайно? Ночью?
Прищуренные глаза Локи и его вкрадчивый голос вызвали очередную паническую волну. Меня удивляло и пугало изменение, произошедшее в этом молодом оборотне.
Отвечать я не стала. А лорду, похоже, до нас дела не было, он продолжал всматриваться в ребенка на своих руках, который почувствовав родную кровь, затих.
— Гай, нам нужна кормилица, — вдруг очнулся лорд от своих мыслей. — Локи, воевод ко мне. Я лично отрублю руки всем, кто в этом участвовал, и брошу их подыхать.
У него были такие жуткие глаза в этот момент, что оборотни, находящиеся в зале, сорвались со своих мест, спеша выполнить задание. Жесткое лицо заострилось и мне даже на мгновение померещились удлинившиеся клыки. Вульф, вскользь мазнув по мне взглядом, бросил "спасибо". А затем развернулся и вышел, прижимая к себе племянника. Он двигался отрывисто и угловато, как будто сдерживая свое тело.
Потеряно озираясь, я поняла, что обо мне уже все забыли. Как во сне вышла на улицу, где под ярким теплым солнцем бродил холодный ветер.
"Спасибо". Так странно. Люди часто приходят к травницам и многие принимают помощь, в которой мы не можем отказать, словно должное. Некоторые оставляют монеты, считая, что нельзя быть должником ведьмы, но никто никогда не говорил "спасибо". Никто. Никогда. А сейчас от простого слова, брошенного между делом, тепло разливалось глубоко в груди, согревая и залечивая душевные раны. Платы свыше этого мне еще не приходилось принимать.
Преодолевая двор замка, я не обращала внимания на взгляды прохожих. В голове бродил только один вопрос — "что делать дальше?" Вернуться домой я не могу, некуда. Показываться в деревне тем более нельзя, это смерти подобно. Придется искать новое пристанище. Окинув себя придирчивым взглядом, грустно усмехнулась — и правда ведьма. Сейчас, когда груз ответственности был с меня снят, я в полной мере ощутила холод, усталость и голод. Мысли попросить еды здесь и не возникло. Благо, живой отпустили.
Когда я выходила за ворота, никто не пытался меня остановить или задержать. Облегченно выдохнув, я направилась к лесу, надеясь, что подозрения Локи еще нескоро заразят остальных и мне дадут уйти подобру-поздорову. Часто гонец, принесший плохие новости, теряет свою голову, будем считать, что мне посчастливилось унести ноги.
Найдя в перелеске небольшую лужицу, я разбила тонкий ледок, который не сошел под солнцем благодаря тени деревьев, и наскоро смыла с себя грязь, кровь и усталость. Переплела распустившуюся косу и повытаскивала из нее кучу веточек и пожухлых лепестков. Почувствовав себя человеком, стала составлять план дальнейших действий.
Выводы оказались плачевными. У меня больше ничего нет, но к разоренному дому все же придется вернуться.
