— Хочу напомнить вам и то, что суд святой инквизиции, так или иначе, узнает правду, которую пытаются от него скрыть.
Старик побледнел и скосил глаза в сторону. Слегка отклонившись в сторону, я взглянул в том же направлении, пытаясь узнать, что привлекло его внимание больше, чем судья. Там, за спинами солдат, стоял высокий широкоплечий человек. Красная тканевая маска палача не оставляла сомнений в его работе. Вот он, источник смрада, который вызывал тошноту и злил моего волка.
Палач с одержимым блеском в глазах бегал взглядом по собравшимся людям, словно примеряя к ним свои умения и с трудом сдерживая желание приступить к делу немедленно. Сколько же крови на его руках и совести? Сколько покалеченных тел и жизней?
Страшно представить хоть на мгновение, что в руки этого монстра могла попасть Ромашка. Низенькая, тоненькая как тростинка, хрупкая как дорогой хрусталь, она могла погибнуть в его руках. Чтобы не случилось сегодня в деревне, я пообещал себе, что этот человек получит по заслугам. Он не вернется в столицу, чтобы и дальше творить свое страшное ремесло.
— Вами ли было отправлено письмо, с обращением к святой церкви защитить от зла? — тем временем продолжал судья.
— Я-я-я, — сильно заикаясь, с трудом выговорил староста.
— Вы перечислили ряд признаков наличия нечисти в своей деревне.
Мужчина судорожно кивнул и неуверенно оглянулся на людей, жавшихся друг к другу. Те виновато отводили глаза и прятались за спинами своих же соучастников.
— Вы пытались обмануть церковь? Вы считали, что мы ни выясним правды? — голос главного судьи стал похож на металлический скрежет.
— Нет. Нет. Нет. Нет, — начиная с шепота, человек стал выкрикивать слова все громче и громче, пытаясь заглушить ропот толпы за своей спиной.
— Как вы можете объяснить наличие скота в хлевах и полные амбары снеди, на отсутствие коих вы пеняли?
Амбары? Интересно, они оказались настолько беспечны или Гай постарался? Ответ я получил немедленно.
— Этого не может быть. Нет там ничего. Нет, и не было, — заголосил староста.
— Ложь! — громче него заорал судья.
Его преосвященство, взбешенный тем, что его пытались обмануть, перестал церемониться и перечислил все находки, сделанные его стражниками этим утром. Чем больше он говорил, тем более ясно присутствующие стали понимать, что суд идет уже над ними, а не над выдуманной ими ведьмой.
— Ведьма. Это все ее козни, — все еще пытался оправдаться староста.
— Может, ты хочешь указать нам на нее? — вкрадчиво спросил судья.
Женщины, как одна, отпрянули от судейского стола, так далеко, как позволяло пространство небольшой часовни.
— Она прячется в замке Вульфа, — обличительно заявил тот.
Воцарилась гробовая тишина.
— Все знают, что этой осенью ведьма из соседних земель обосновалась в замке. С ее появлением начались несчастья. Говорят, что она убила женщину, дабы завладеть невинным ребенком, чтобы творить свои черные обряды.
— Вы можете подтвердить это, лорд Вульф? — задал судья вопрос уже мне.
Люди в часовне стали оборачиваться. «Лорд-оборотень» — шептались в толпе. Запах страха стал гуще. Неужели эти глупцы боятся меня больше, чем беспощадной инквизиции? Сегодня они узнают, что были неправы.
— Я могу лишь еще раз подтвердить, как лживы заявления этих людей, ваше преосвященство.
— Вы отрицаете присутствие в вашем замке женщины, подозреваемой в колдовстве?
Надо заметить, что судья вольно или невольно разговаривал со мной исключительно вежливо, что не укрылось ото всех участников заседания.
— Отрицаю. И, более того, настаиваю на наказании этого человека за клевету в отношении благородной крови.
Тяжелое обвинение заставило старосту сжаться и затрястись.
— Но…но… мне сказали… — осекся староста и его глаза заметались в попытке найти выход, которого не было.
— О ком Вы говорите? — спокойно поинтересовался судья.
— Этой осенью в моем замке поселилась лишь одна женщина — моя жена, — выделил я последнее слово. — Законная жена. Мы венчаны по всем правилам и законам святой церкви, и клевета, произнесенная устами этого человека, преступление против хозяйки земель, на которых он живет. Ребенок, о котором шла речь — мой племянник. Он — наследник моего покойного брата и в нем течет моя кровь. Кто бы ни придумал этот бред, он имел только одну цель: внести смуту в мои владения. И тот факт, что для этого воспользовались церковью, еще больше усугубляет его вину.
Злые выкрики, плач, стенания, взаимные обвинения взорвали пространство небольшого помещения. Люди молились, клялись, просили, и только бог знает, кого и о чем.
— Одно лишь прошу учесть, ваше преосвященство, среди этих слухов есть то, что опровергнуть мне так и не удалось.
Все внимание судьи было приковано ко мне.
— Жители этой деревни заявляли об исчезновении младенцев. Я не знаю, были ли в действительности дети, но подобные слухи доходили и из соседней деревни. Так что, как хозяин земель, я прошу разобраться высокий суд в этом вопросе, ведь, возможно, пытаясь обмануть церковь и направить ее по ложному пути, они хотят скрыть нечисть, плодящуюся тут?
Ропот стих, а людской ужас стал почти осязаемым.
— Не смею мешать воздаянию, и всецело готов положиться на справедливость суда инквизиции.
Я покидал часовню в оглушительной тишине. Церковная стража расступилась передо мной и вновь сомкнула свои ряды, отрезая от тех, кому предстоит испить страдания до дна. Я даже не сомневался, что полубезумный палач сделает свое дело старательно. Те, кто переживет этот день, уже никогда не станут прежними, и этот урок останется в памяти деревни, как кровавая расплата за предательство.
Возможно, это было действительно жестоко, но они и не могли ожидать милосердия после содеянного. Ни один из них не мог быть мной оправдан и прощен. Никто и никогда не уйдет от возмездия, покусившись на мою семью. Ромашка хранит мою душу, сердце и разум. Я буду хранить ее благополучие любым способом, даже откровенно бесчеловечным.
На окраине деревни меня ждал мой отряд во главе с Гаем.
— В деревне нам больше делать нечего, — не дожидаясь вопроса, сказал я.
Седой оборотень кивнул.
— Есть только два долга, которые обязательно нужно заплатить. Во-первых, оставить приглашение священнику перебраться в замок. Сухаря, что там сейчас, выгнать взашей. Во-вторых, после окончания суда уберите палача. Я хочу, чтобы он осознал, что жестокая смерть — это далеко не искусство. Но все должно быть сделано так, чтобы комар носа не подточил.
— Будет сделано, — раздалось сбоку, и трое оборотней растворились в лесу, как будто их тут никогда и не было.
— Священника? — удивился Гай, который не понаслышке знал о моем отвращении к представителям церкви.
— После поймешь.
— Видать, удивительный человек.
— Вы с ним точно поладите, уж очень любите меня поучать.
Гай разразился смехом.
— И ты позволил ему давать тебе советы?
— Он умеет это делать, — повел я плечом, пытаясь избавиться от напряжения, которое все еще сковывало душу, разум и тело.
— Тяжело пришлось? — тихо спросил Гай.
— Они сами все сделали, мне нужно было лишь подтолкнуть инквизицию в нужном направлении.
— Знаешь, они ведь даже пыточную с собой привезли? Представить страшно, как и для чего используют те сооружения, которые я успел рассмотреть. Уверен ли ты, что они заслуживают такой кары?
Я понимал его терзания. Действительно, понимал, и при других обстоятельствах никогда бы не обрек людей на подобную злую участь. Но у меня был важный аргумент, который не сможет игнорировать мягкосердечный Гай.
— Видел, говоришь инструменты для пыток? — прорычал я. — А теперь представь среди них Ромашку.
Гай вскинулся и оскалился, выпуская клыки и когти.
— Это именно то, что они пытались сделать с девочкой, которая не сделала им ничего плохого. Они собирались обречь ее на мучительную смерть в руках сумасшедшего. А теперь ответь, заслуживают ли они такой кары?
В груди седого оборотня заклокотал рык, и он уже плохо контролировал волка, который судя по всему, решил учинить собственный суд.
— Каждому по делам и заслугам, — глядя в желтые глаза Гая, проговорил я.
Мой волк тоже был близок к свободе, он не хотел уходить, лично не наказав провинившихся. Но я уже знал способ усмирить его пыл и повернуть мысли в нужном направлении. Приложив руку к груди, нащупал пальцами серебряный медальон и сжал его. Поток живительной силы растекся по венам, залечивая душевные раны и оправдывая все сделанное.
— Мне нужны чужаки.
— Троих, связанных, мы оставили в пещере под присмотром дозорных. Еще одного удалось поймать на окраине деревни. Он очень резво удирал, словно заяц, когда церковная стража пошла по дворам. Путь держал к охотничьему домику, в котором его подельник отсиживается, — Гаю с трудом удалось справиться со своим волком, и потому его голос прозвучал глухо и зло.
— Где он?
Гай кивнул на дальние кусты.
— Связали и припрятали на всякий случай.
— Хорошо. Бери его, и идем к связному. Очень мне хочется узнать, кто кусает руку, что кормила его все это время.
Моральная усталость с каждой минутой сказывалась все больше, и волк все чаще прорывался на поверхность. Потому, как только я подошел к пленнику, тот замер как загнанный в угол заяц, смотрящий на голодного хищника. Я знал, что он видит — зверя, но я не собирался прятать свою сущность, не перед ним. Пусть знает, кому он вознамерился перейти дорогу. Он всего лишь дичь, брошенная на откуп. То, что он мелкая сошка, не было для меня секретом, но и упустить возможность узнать побольше я не собирался. Я узнаю от него все, что мне нужно, если нужно будет, то выверну его наизнанку.
— Знаешь, кто я? — зло улыбнулся я, демонстрируя клыки.
— Знаю, — захрипел он, сплевывая кровь
О, так он имел глупость сопротивляться?! У него целые кости-то остались?
— Нужно объяснять, что я хочу услышать?
На этот раз он лишь отрицательно покачал головой. В ответ я когтем провел поперек его шеи и тихо проникновенно попросил:
— Дай мне повод. Дай мне хоть маленький повод, заставить тебя говорить.
Он стал качать головой активней и, путаясь в словах, принялся рассказывать все, что знал и мог.
— Я не знаю всего. Никто из нас не знает. Каждый занимался только своим делом. Я должен был присматривать за старостой и следить, чтобы он не проболтался и не отказался от испуга.
— Кто ваш хозяин?
Он замялся и отвел глаза, приготовившись врать. Мой громкий рык заставил его съежиться и судорожно сглотнуть.
— Дилан. Джозеф Дилан.
Это имя не стало для меня сюрпризом. Слишком много времени прошло с нашей последней встречи, но я знал, что рано или поздно он объявится. Любые попытки его покровителей проваливались, и ждать, похоже, надоело и им, и самому Дилану. Просидев в монастыре половину своей жизни, он решился на новую попытку помериться силами с Вульфами.
— Дальше.
— После того, как вы в очередной раз отказались передать земли церкви, ему позволили действовать самостоятельно. Тогда-то он и приказал найти людей. Я занимался только теми, кто работал в деревне.
— Как он с тобой связался?
— Я работал на монастырь.
Ясно, человек для грязной работы. Таких церковники держали для незаконных дел и устранения излишне ретивых противников и тех, кто слишком много знал. Если уж церковь позволила Дилану использовать все возможные резервы, то ждать им непросто надоело, они, видимо, потеряли всякое терпение и пригрозили ему расторжением договора защиты.
— План?
— Изначально мы должны были спровоцировать конфликт на границе. Сами знаете, там сейчас смута на грани войны. Но потом пришло сообщение от человека Дилана в замке. Хозяин решил, что воспользоваться вашим слабым местом будет гораздо забавнее. Так и родился план с участием ведьмы.
А Ромашка еще себя считала виновной. Глупая моя девочка. Слишком большие силы задействованы ради уничтожения мнимой ведьмы, церковь и мои враги так мелко не плавают. Но они просчитались. Очень серьезно просчитались, решив, что она мое слабое место. Рома моя сила, моя воля и моя жизнь. И за нее я буду землю грызть до последнего.
— Связной в охотничьем домике твой человек?
— Нет. Он лишь передавал мне приказы и сообщения из замка. Его Дилан нанимал лично.
— Если есть что еще сказать, говори сразу, иначе такой возможности может больше не представиться.
— Я не знаю где и кто, но есть еще одна группа наемников где-то недалеко от замка.
— Зачем?
— Они должны будут организовать прикрытие, когда информатор Дилана будет покидать замок.
— Зачем такие сложности? Ему будет гораздо легче уйти одному, так незаметнее и безопаснее.
— Понятия не имею. Я не должен был об этом знать.
В этом может быть смысл только в одном случае, если информатор будет уходить не один. Здесь несколько вариантов. Во-первых, вероятно, он предпримет попытку вывести «барда». Но зачем? Он бесполезен и мне, и им. Да и навряд ли он станет рисковать ради пешки. Во-вторых, он может выносить что-то либо, или кого-то выводить. Опять же зачем? Рискованно. В-третьих, он может уходить не один, а значит у меня не один предатель, а целое полчище крыс. Причем третий вариант самый вероятный, ведь слишком многое известно моим неприятелям, а такие частые отлучки из замка бросились бы в глаза.
— И кто эта гнида, что засела в моем замке ты, конечно, не знаешь?
Рокот в голосе становился все глуше, и слова удавалось выговаривать с большим трудом. Уж очень сильно меня и моего волка задевало предательство. Мой внутренний бой так явно просматривался в заострившихся чертах лица, что связанный человек, имея множество повреждений, стал отползать от меня, позволяя комкам снега попадать за пазуху и в рукава. Если бы он не был окружен оборотнями, то от испуга мог бы и дальше двигаться по сугробам, пальцами ломая наст. Зря он это сделал. Всем известно, что убегать от разъяренного зверя опасно…
Когда черная пелена перед глазами спала, я оказался стоящим посреди снежной поляны, залитой свежей кровью. Несколько моих воинов сидели на деревьях, с опасением наблюдая за тем, как я оглядываюсь. Только Гай подпирал дерево плечом и ждал, когда я приду в себя.
— Как долго? — только и спросил я.
Седой оборотень пристально всматривался в мои глаза, ища признаки близкого волка.
— Достаточно для того, чтобы сделать из человека салат.
Страшная картина у моих ног не позволила усомниться в ярости волка. Слишком долго он был в клетке моей воли и теперь вырвался, чтобы внести свой вклад в возмездие. Так как он его понимал.
— Так даже лучше, — вдруг улыбнулся Гай. — Отпустить мы его все равно не могли, да и его подельник только от одного твоего вида сам все выложит.
И неудивительно. Забрызганный кровью с головы до ног, я представлял собой действительно жуткое зрелище.
— Спускайтесь, — окрикнул Гай воинов. — Нужно успеть к охотничьей хижине. Ее жилец мог услышать вой и, вероятно, попытается сделать ноги.
Никто с места не двинулся. По всей видимости, волк сегодня отличился особой жестокостью, раз бывалые оборотни-воины искренне боятся приблизиться ко мне, зная, что зверь отступил.
— Немедленно!!! — взревел я.
Я им не нянька, а хозяин, и ждать, когда они обретут моральную устойчивость, не намерен. Мы почти размотали этот клубок, и я намерен схватиться за конец ниточки уже сегодня.
Старик побледнел и скосил глаза в сторону. Слегка отклонившись в сторону, я взглянул в том же направлении, пытаясь узнать, что привлекло его внимание больше, чем судья. Там, за спинами солдат, стоял высокий широкоплечий человек. Красная тканевая маска палача не оставляла сомнений в его работе. Вот он, источник смрада, который вызывал тошноту и злил моего волка.
Палач с одержимым блеском в глазах бегал взглядом по собравшимся людям, словно примеряя к ним свои умения и с трудом сдерживая желание приступить к делу немедленно. Сколько же крови на его руках и совести? Сколько покалеченных тел и жизней?
Страшно представить хоть на мгновение, что в руки этого монстра могла попасть Ромашка. Низенькая, тоненькая как тростинка, хрупкая как дорогой хрусталь, она могла погибнуть в его руках. Чтобы не случилось сегодня в деревне, я пообещал себе, что этот человек получит по заслугам. Он не вернется в столицу, чтобы и дальше творить свое страшное ремесло.
— Вами ли было отправлено письмо, с обращением к святой церкви защитить от зла? — тем временем продолжал судья.
— Я-я-я, — сильно заикаясь, с трудом выговорил староста.
— Вы перечислили ряд признаков наличия нечисти в своей деревне.
Мужчина судорожно кивнул и неуверенно оглянулся на людей, жавшихся друг к другу. Те виновато отводили глаза и прятались за спинами своих же соучастников.
— Вы пытались обмануть церковь? Вы считали, что мы ни выясним правды? — голос главного судьи стал похож на металлический скрежет.
— Нет. Нет. Нет. Нет, — начиная с шепота, человек стал выкрикивать слова все громче и громче, пытаясь заглушить ропот толпы за своей спиной.
— Как вы можете объяснить наличие скота в хлевах и полные амбары снеди, на отсутствие коих вы пеняли?
Амбары? Интересно, они оказались настолько беспечны или Гай постарался? Ответ я получил немедленно.
— Этого не может быть. Нет там ничего. Нет, и не было, — заголосил староста.
— Ложь! — громче него заорал судья.
Его преосвященство, взбешенный тем, что его пытались обмануть, перестал церемониться и перечислил все находки, сделанные его стражниками этим утром. Чем больше он говорил, тем более ясно присутствующие стали понимать, что суд идет уже над ними, а не над выдуманной ими ведьмой.
— Ведьма. Это все ее козни, — все еще пытался оправдаться староста.
— Может, ты хочешь указать нам на нее? — вкрадчиво спросил судья.
Женщины, как одна, отпрянули от судейского стола, так далеко, как позволяло пространство небольшой часовни.
— Она прячется в замке Вульфа, — обличительно заявил тот.
Воцарилась гробовая тишина.
— Все знают, что этой осенью ведьма из соседних земель обосновалась в замке. С ее появлением начались несчастья. Говорят, что она убила женщину, дабы завладеть невинным ребенком, чтобы творить свои черные обряды.
— Вы можете подтвердить это, лорд Вульф? — задал судья вопрос уже мне.
Люди в часовне стали оборачиваться. «Лорд-оборотень» — шептались в толпе. Запах страха стал гуще. Неужели эти глупцы боятся меня больше, чем беспощадной инквизиции? Сегодня они узнают, что были неправы.
— Я могу лишь еще раз подтвердить, как лживы заявления этих людей, ваше преосвященство.
— Вы отрицаете присутствие в вашем замке женщины, подозреваемой в колдовстве?
Надо заметить, что судья вольно или невольно разговаривал со мной исключительно вежливо, что не укрылось ото всех участников заседания.
— Отрицаю. И, более того, настаиваю на наказании этого человека за клевету в отношении благородной крови.
Тяжелое обвинение заставило старосту сжаться и затрястись.
— Но…но… мне сказали… — осекся староста и его глаза заметались в попытке найти выход, которого не было.
— О ком Вы говорите? — спокойно поинтересовался судья.
— Этой осенью в моем замке поселилась лишь одна женщина — моя жена, — выделил я последнее слово. — Законная жена. Мы венчаны по всем правилам и законам святой церкви, и клевета, произнесенная устами этого человека, преступление против хозяйки земель, на которых он живет. Ребенок, о котором шла речь — мой племянник. Он — наследник моего покойного брата и в нем течет моя кровь. Кто бы ни придумал этот бред, он имел только одну цель: внести смуту в мои владения. И тот факт, что для этого воспользовались церковью, еще больше усугубляет его вину.
Злые выкрики, плач, стенания, взаимные обвинения взорвали пространство небольшого помещения. Люди молились, клялись, просили, и только бог знает, кого и о чем.
— Одно лишь прошу учесть, ваше преосвященство, среди этих слухов есть то, что опровергнуть мне так и не удалось.
Все внимание судьи было приковано ко мне.
— Жители этой деревни заявляли об исчезновении младенцев. Я не знаю, были ли в действительности дети, но подобные слухи доходили и из соседней деревни. Так что, как хозяин земель, я прошу разобраться высокий суд в этом вопросе, ведь, возможно, пытаясь обмануть церковь и направить ее по ложному пути, они хотят скрыть нечисть, плодящуюся тут?
Ропот стих, а людской ужас стал почти осязаемым.
— Не смею мешать воздаянию, и всецело готов положиться на справедливость суда инквизиции.
Я покидал часовню в оглушительной тишине. Церковная стража расступилась передо мной и вновь сомкнула свои ряды, отрезая от тех, кому предстоит испить страдания до дна. Я даже не сомневался, что полубезумный палач сделает свое дело старательно. Те, кто переживет этот день, уже никогда не станут прежними, и этот урок останется в памяти деревни, как кровавая расплата за предательство.
Возможно, это было действительно жестоко, но они и не могли ожидать милосердия после содеянного. Ни один из них не мог быть мной оправдан и прощен. Никто и никогда не уйдет от возмездия, покусившись на мою семью. Ромашка хранит мою душу, сердце и разум. Я буду хранить ее благополучие любым способом, даже откровенно бесчеловечным.
На окраине деревни меня ждал мой отряд во главе с Гаем.
— В деревне нам больше делать нечего, — не дожидаясь вопроса, сказал я.
Седой оборотень кивнул.
— Есть только два долга, которые обязательно нужно заплатить. Во-первых, оставить приглашение священнику перебраться в замок. Сухаря, что там сейчас, выгнать взашей. Во-вторых, после окончания суда уберите палача. Я хочу, чтобы он осознал, что жестокая смерть — это далеко не искусство. Но все должно быть сделано так, чтобы комар носа не подточил.
— Будет сделано, — раздалось сбоку, и трое оборотней растворились в лесу, как будто их тут никогда и не было.
— Священника? — удивился Гай, который не понаслышке знал о моем отвращении к представителям церкви.
— После поймешь.
— Видать, удивительный человек.
— Вы с ним точно поладите, уж очень любите меня поучать.
Гай разразился смехом.
— И ты позволил ему давать тебе советы?
— Он умеет это делать, — повел я плечом, пытаясь избавиться от напряжения, которое все еще сковывало душу, разум и тело.
— Тяжело пришлось? — тихо спросил Гай.
— Они сами все сделали, мне нужно было лишь подтолкнуть инквизицию в нужном направлении.
— Знаешь, они ведь даже пыточную с собой привезли? Представить страшно, как и для чего используют те сооружения, которые я успел рассмотреть. Уверен ли ты, что они заслуживают такой кары?
Я понимал его терзания. Действительно, понимал, и при других обстоятельствах никогда бы не обрек людей на подобную злую участь. Но у меня был важный аргумент, который не сможет игнорировать мягкосердечный Гай.
— Видел, говоришь инструменты для пыток? — прорычал я. — А теперь представь среди них Ромашку.
Гай вскинулся и оскалился, выпуская клыки и когти.
— Это именно то, что они пытались сделать с девочкой, которая не сделала им ничего плохого. Они собирались обречь ее на мучительную смерть в руках сумасшедшего. А теперь ответь, заслуживают ли они такой кары?
В груди седого оборотня заклокотал рык, и он уже плохо контролировал волка, который судя по всему, решил учинить собственный суд.
— Каждому по делам и заслугам, — глядя в желтые глаза Гая, проговорил я.
Мой волк тоже был близок к свободе, он не хотел уходить, лично не наказав провинившихся. Но я уже знал способ усмирить его пыл и повернуть мысли в нужном направлении. Приложив руку к груди, нащупал пальцами серебряный медальон и сжал его. Поток живительной силы растекся по венам, залечивая душевные раны и оправдывая все сделанное.
— Мне нужны чужаки.
— Троих, связанных, мы оставили в пещере под присмотром дозорных. Еще одного удалось поймать на окраине деревни. Он очень резво удирал, словно заяц, когда церковная стража пошла по дворам. Путь держал к охотничьему домику, в котором его подельник отсиживается, — Гаю с трудом удалось справиться со своим волком, и потому его голос прозвучал глухо и зло.
— Где он?
Гай кивнул на дальние кусты.
— Связали и припрятали на всякий случай.
— Хорошо. Бери его, и идем к связному. Очень мне хочется узнать, кто кусает руку, что кормила его все это время.
Глава 53
Моральная усталость с каждой минутой сказывалась все больше, и волк все чаще прорывался на поверхность. Потому, как только я подошел к пленнику, тот замер как загнанный в угол заяц, смотрящий на голодного хищника. Я знал, что он видит — зверя, но я не собирался прятать свою сущность, не перед ним. Пусть знает, кому он вознамерился перейти дорогу. Он всего лишь дичь, брошенная на откуп. То, что он мелкая сошка, не было для меня секретом, но и упустить возможность узнать побольше я не собирался. Я узнаю от него все, что мне нужно, если нужно будет, то выверну его наизнанку.
— Знаешь, кто я? — зло улыбнулся я, демонстрируя клыки.
— Знаю, — захрипел он, сплевывая кровь
О, так он имел глупость сопротивляться?! У него целые кости-то остались?
— Нужно объяснять, что я хочу услышать?
На этот раз он лишь отрицательно покачал головой. В ответ я когтем провел поперек его шеи и тихо проникновенно попросил:
— Дай мне повод. Дай мне хоть маленький повод, заставить тебя говорить.
Он стал качать головой активней и, путаясь в словах, принялся рассказывать все, что знал и мог.
— Я не знаю всего. Никто из нас не знает. Каждый занимался только своим делом. Я должен был присматривать за старостой и следить, чтобы он не проболтался и не отказался от испуга.
— Кто ваш хозяин?
Он замялся и отвел глаза, приготовившись врать. Мой громкий рык заставил его съежиться и судорожно сглотнуть.
— Дилан. Джозеф Дилан.
Это имя не стало для меня сюрпризом. Слишком много времени прошло с нашей последней встречи, но я знал, что рано или поздно он объявится. Любые попытки его покровителей проваливались, и ждать, похоже, надоело и им, и самому Дилану. Просидев в монастыре половину своей жизни, он решился на новую попытку помериться силами с Вульфами.
— Дальше.
— После того, как вы в очередной раз отказались передать земли церкви, ему позволили действовать самостоятельно. Тогда-то он и приказал найти людей. Я занимался только теми, кто работал в деревне.
— Как он с тобой связался?
— Я работал на монастырь.
Ясно, человек для грязной работы. Таких церковники держали для незаконных дел и устранения излишне ретивых противников и тех, кто слишком много знал. Если уж церковь позволила Дилану использовать все возможные резервы, то ждать им непросто надоело, они, видимо, потеряли всякое терпение и пригрозили ему расторжением договора защиты.
— План?
— Изначально мы должны были спровоцировать конфликт на границе. Сами знаете, там сейчас смута на грани войны. Но потом пришло сообщение от человека Дилана в замке. Хозяин решил, что воспользоваться вашим слабым местом будет гораздо забавнее. Так и родился план с участием ведьмы.
А Ромашка еще себя считала виновной. Глупая моя девочка. Слишком большие силы задействованы ради уничтожения мнимой ведьмы, церковь и мои враги так мелко не плавают. Но они просчитались. Очень серьезно просчитались, решив, что она мое слабое место. Рома моя сила, моя воля и моя жизнь. И за нее я буду землю грызть до последнего.
— Связной в охотничьем домике твой человек?
— Нет. Он лишь передавал мне приказы и сообщения из замка. Его Дилан нанимал лично.
— Если есть что еще сказать, говори сразу, иначе такой возможности может больше не представиться.
— Я не знаю где и кто, но есть еще одна группа наемников где-то недалеко от замка.
— Зачем?
— Они должны будут организовать прикрытие, когда информатор Дилана будет покидать замок.
— Зачем такие сложности? Ему будет гораздо легче уйти одному, так незаметнее и безопаснее.
— Понятия не имею. Я не должен был об этом знать.
В этом может быть смысл только в одном случае, если информатор будет уходить не один. Здесь несколько вариантов. Во-первых, вероятно, он предпримет попытку вывести «барда». Но зачем? Он бесполезен и мне, и им. Да и навряд ли он станет рисковать ради пешки. Во-вторых, он может выносить что-то либо, или кого-то выводить. Опять же зачем? Рискованно. В-третьих, он может уходить не один, а значит у меня не один предатель, а целое полчище крыс. Причем третий вариант самый вероятный, ведь слишком многое известно моим неприятелям, а такие частые отлучки из замка бросились бы в глаза.
— И кто эта гнида, что засела в моем замке ты, конечно, не знаешь?
Рокот в голосе становился все глуше, и слова удавалось выговаривать с большим трудом. Уж очень сильно меня и моего волка задевало предательство. Мой внутренний бой так явно просматривался в заострившихся чертах лица, что связанный человек, имея множество повреждений, стал отползать от меня, позволяя комкам снега попадать за пазуху и в рукава. Если бы он не был окружен оборотнями, то от испуга мог бы и дальше двигаться по сугробам, пальцами ломая наст. Зря он это сделал. Всем известно, что убегать от разъяренного зверя опасно…
Когда черная пелена перед глазами спала, я оказался стоящим посреди снежной поляны, залитой свежей кровью. Несколько моих воинов сидели на деревьях, с опасением наблюдая за тем, как я оглядываюсь. Только Гай подпирал дерево плечом и ждал, когда я приду в себя.
— Как долго? — только и спросил я.
Седой оборотень пристально всматривался в мои глаза, ища признаки близкого волка.
— Достаточно для того, чтобы сделать из человека салат.
Страшная картина у моих ног не позволила усомниться в ярости волка. Слишком долго он был в клетке моей воли и теперь вырвался, чтобы внести свой вклад в возмездие. Так как он его понимал.
— Так даже лучше, — вдруг улыбнулся Гай. — Отпустить мы его все равно не могли, да и его подельник только от одного твоего вида сам все выложит.
И неудивительно. Забрызганный кровью с головы до ног, я представлял собой действительно жуткое зрелище.
— Спускайтесь, — окрикнул Гай воинов. — Нужно успеть к охотничьей хижине. Ее жилец мог услышать вой и, вероятно, попытается сделать ноги.
Никто с места не двинулся. По всей видимости, волк сегодня отличился особой жестокостью, раз бывалые оборотни-воины искренне боятся приблизиться ко мне, зная, что зверь отступил.
— Немедленно!!! — взревел я.
Я им не нянька, а хозяин, и ждать, когда они обретут моральную устойчивость, не намерен. Мы почти размотали этот клубок, и я намерен схватиться за конец ниточки уже сегодня.
