Я мог взять свою жену в любой момент, ведь я имел все права на неё. Но мне было ужасно мало владеть плотью, я желал получить её всю без остатка, надеясь иметь и душу Катрины. Я как последний богохульник, мечтал стать для неё всем, заменить собою её заботы, мысли, веру и самого Бога. Хотел, чтобы она надеялась только на меня и жила только мной, хотел стать всем для неё.
В один из базарных дней я наблюдал за своей женой, торговавшейся с продавцом, который постоянно привозил в замок травы, снадобья и восточные пряности, мыло и душистую воду. Она несколько раз несогласно махнула рукой и даже хлопнула ладонью по лотку. Наверное, впервые я видел проявление ярких чувств с её стороны, но она вдруг замялась, осторожно огляделась и что-то прошептала человеку. И тут я понял, она извиняется за свою вспышку. Кто-то очень тщательно вытравлял из неё весь врожденный темперамент, знал бы кто, накормил бы его сталью.
Дождавшись, когда Катрина закончит с покупками, направился туда сам. Проходя вдоль лавчонок, устроенных заезжими торговцами, я выбирал подарок для жены, в надежде, что её сердце смягчится. Все женщины любят сюрпризы и дары, я часто покупал безделушки, чтобы избежать слез при расставании с надоевшими особами, но никогда раньше мне не приходилось идти на подобный подкуп. Все с ней было для меня в новинку: впервые женщина стала центром моего мира, впервые я готов был ради внимания с её стороны на безрассудные поступки, впервые ловил взглядом каждое движение и каждый жест, впервые был влюблён. Что выбрать мне среди всего представленного разнообразия? Ведь все равно, ничто не сможет соперничать с её совершенством.
Отрез ярко-синего бархата привлёк моё внимание. Я не став торговаться, купил его для своей жены, хорошо представляя себе, насколько красиво будет смотреться такое платье на безупречном стане Катрины. Дополнив покупку мастерски выполненным кожаным поясом, направился в замок, предвкушая увидеть хоть искру радости в серых глазах. Азарт и нетерпение гнали меня в смежные с моими покои в надежда на то, что она оценит мои старания.
Врываясь в комнату Катрины, даже не подумал о том, что могу прийти совсем не вовремя. Моя жена, обнаженная с заколотыми на макушке волосами, сидела в лохани с парящей водой, вытянув божественно-ладную ножку, намыливая ее ароматным травяным составом. Моё внезапное появление, напугало девушку и та, вздрогнув всем телом, резко обернулась из-за, чего вода выплеснулась на каменный пол.
Мы целую минуту молча, смотрели друг другу в глаза, а затем она опустила взгляд и неловко поднялась, позволяя мне лицезреть дивное тело во всей красе. Впервые я видел её полностью обнаженной при свете дня. Молочная кожа, гибкий стан, высокая пышная грудь, длинные стройные ноги, тонкая талия, которые так и манили меня к себе.
Я забыл, зачем шел сюда, что хотел сказать и сделать. Подарок, который с такой тщательностью выбирался для неё, выпал из моих рук и я как будто меня тянули вперед, шагнул к Катрине, переступая через синий бархат. Даже то, что я повторял про себя как заведенный "нельзя торопиться", не помогало. Разве может мужчина отказаться от мечты, когда она уже у него почти в руках? Я не смог. Подхватив её за талию, я выдернул девушку из лохани и, сделав несколько шагов, опрокинул её на кровать. Собирая губами капельки воды с её груди, вдыхал дивный запах трав и не мог остановить свои руки, которые жадно пытались потрогать и погладить все до чего дотягивались. Гладкая кожа под пальцами покрывалась мелкими мурашками, соски сжались в тугие горошины, губы приоткрылись, грудь тяжело вздымалась. Я понимал, что причиной всему холодный воздух, окутывающий распаренное горячей водой тело, но инстинкты сложно подавлять, и больше не думая, я набросился на столь желанное тело. Никогда раньше я не любил её при ярком свете и потому наслаждался всем что видел пред собою. Отстегнув перевязь с мечом, и стянув через голову холщовую рубаху, я прижался к её голой груди, наслаждаясь каскадом ощущений вызванных такой близостью, что чувствовал своим телом стук сердца Катрины. Приспустив штаны, я заставил девушку обнять меня за талию стройными ножками и в таком положении, чувствуя её всю, хотелось застыть навсегда. Нежная, теплая, родная, она сводила меня с ума, непроизвольно трясь об меня при дыхании. Не в силах сдерживать дикие животные порывы я одним толчком заполнил её собой, моля об ответном отклике. Рыча при каждом движении, я выплескивал на нее всю страсть скопившуюся во мне за время добровольного воздержания. Не видя, не слыша ничего вокруг, кроме собственных стонов и скрипа деревянных столбиков, которые скребли по полу, раскачиваемые нашими телами, врывался в неё мощными ударами. Дикая скачка, бурная разрядка и невероятное чувство удовлетворения, как будто больше ничего и не надо в жизни, кроме как утопать в наслаждении обнимая любимую женщину .
С трудом возвращаясь с заоблачных высот нирваны, весь покрытый испариной и с довольной улыбкой кота я поднял глаза на жену. Снежная лавина разочарования окатила меня, когда я увидел зажмуренные глаза и закушенную до крови губу. С диким ревом раненного животного я перекатился на спину и, проведя рукой по лицу, стирая пот, поднялся. Наспех приведя одежду в порядок, не оборачиваясь на обнаженную женщину, вышел из спальни, со всей злости хлопнув дверью.
Я привыкший к женскому вниманию и восхищению, впервые оказался по другую сторону. Кто бы мог подумать, что навязанная королем свадьба выльется в такое? Я уже тогда знал, что этот брак станет мучением, но даже не мог предположить, что причиной станет совсем не мое безразличие. Но и мысль о том, что она могла достаться другому, заставляла узлом сворачиваться внутренности и вызывала скрежет зубов. Я даже не раз думал о том, что не будь сэр Гай мертв и похоронен, прирезал бы его еще раз. Я часто видел, как мужские взгляды провожают мою жену и только то, что она их не замечала, позволяло сдержаться и не изувечить каждого из них.
После очередного фиаско я почти потерял веру и надеялся только на то, что она понесет от меня. Говорят, что женщин материнство смягчает, вот и я рассчитывал на это, не видя больше выхода для себя. Мужчины, часто говоря о детях, зачастую имеют в виду мальчика - наследника, а я в отличие от них мечтал о сероглазой дочери. Ведь только так у меня появится возможность увидеть в глазах цвета грозового неба любовь и доверие, а я, в свою очередь, сделаю все возможное и невозможное, чтобы моя дочь любила меня.
Нет, я не сдался, совсем не сдался. Граф Сеймур не сдается никогда и всегда добивается желаемого, и я не был намерен сложить оружие в одном из самых важных своих сражений. Приняв решение действовать еще более осторожно, я пытался избегать любых ситуаций, в которых мог сделать ошибку. Я по-прежнему пытался быть рядом при любой возможности, но при этом избегал любых прикосновений, понимая, что иначе тяга станет не преодолимой, и я могу вновь потерять контроль, а этого нельзя было допускать.
Каждый совместный ужин я наблюдал за её движениями, словами, сказанными гостям, жестами и, конечно, замечал, как она аккуратно двигается, опасаясь, дотронутся до меня и неважно, рука ли это или прядь волос или даже подол платья. В один из таких вечеров наши игры заметил гостивший в это время у меня друг. Сначала он, поймав мои осторожные взгляды на жену, воззрился на меня с нескрываемым удивлением и даже шоком. Затем понизив голос, и слегка наклонившись в мою сторону, сказал:
- Никогда не думал, Эдвард, что увижу тебя таким. Кого угодно, но не тебя.
А потом разразился просто не прилично громким смехом, трясясь всем телом и расплескивая вино из своего кубка.
Катрина, привлеченная громким смехом, повернула голову в нашу сторону, впервые за весь вечер.
Поймав её настороженный взгляд, Ульрих постарался взять себя в руки.
- Извините, миледи, солдатский юмор, - ответил он на её вопросительно поднятые брови. Тем самым говоря, что не объяснит ей сути веселья.
Катрина понимающе кивнула и вновь обратила свое внимание на одну из дам.
- Дружище, тебе нужна помощь.
- Не лезь в это, Ульрих, - предупредил его я.
О том, что он не внял предупреждению, я осознал уже вечером, когда несвойственная мне нервозность стала очевидной. Поднявшись в свою комнату, я хотел умыться холодной водой в попытке унять лихорадочное состояние, заставляющее беспокойно и беспричинно метаться по комнате. В водной глади отражались неестественно расширенные зрачки и горячие волны стали подниматься по позвоночнику вверх. Жар стал скапливаться и в паху, от чего в чреслах нестерпимо кололо, и плоть, налившись металлической тяжестью, требовала освобождения. Мне приходилось слышать об этом снадобье, способном и труп возжелать, но на себе испытывать его действие раньше не приходилось. О том, что сам Ульрих не раз испытывал его на своих женщинах, я знаю от него же, и потому даже не сомневался, что такую медвежью услугу оказал именно он. Неужели он, правда, думает, причина в том, что я по-мужски слаб? Не ведая, он толкал меня на то, что я всем существом пытался избежать. В таком состоянии я не только могу напугать Катрину, но и причинить боль, после чего на то, чтобы добиться её любви, увянет последний шанс.
Единственное решение ,пришедшее в голову, не вызвало у меня восторга, но выбора мне друг не оставил. Открыв дверь, я затащил в свою комнату первую попавшуюся служанку с намерением получить облегчение с её помощью, не ставя под угрозу хрупкий мир с Катриной, надеясь только на то, что она никогда не узнает о моем поступке. Конечно, она ничего не скажет, да и не имеет права жена предъявлять претензии к мужу, но совсем не хотелось вызывать у неё еще больше неприязни, чем есть.
Никогда раньше не гнушался ласками служанок, но сейчас прижимая к себе девушку, не мог думать, ни о чем, кроме того, что это не Катрина. Не её тепло, не её запах, даже то, что девушка не леденеет в моих руках, вызвало только раздражение. Вытолкнув служанку за дверь, принялся крушить свою спальню в пытке, хоть так выплеснуть напряжение сковавшее тело. Металлический таз для умывания, практически сплющился от удара о стену, тяжелая деревянная кровать была перевернута одним рывком, сундук с одеждой отброшен к стене. Привлеченные грохотом и звериным рыком, в приоткрытую дверь заглядывали те, кто в это время находился поблизости.
В окружении напуганных служанок стояла она - моё наваждение. Воздух сильными толчками выходил из лёгких, и в глазах все мутнело. Сила воли покидала меня так же быстро, как стремительно запах её душистой воды проникал в мою кровь. Я сделал шаг вперёд, заставив вскрикнуть замковую прислугу и мышками разбежаться в разные стороны. Лишь моя жена осталась на месте, наблюдая за моими действиями. Я точно знаю, что сдвинься она с места, я бы бросился вдогонку. Она тоже знает, что от хищника опасно убегать и лишь качнувшись назад от неожиданности, замерла, прислонившись спиной к стене. Осторожно, пытаясь не спугнуть, сделал плавный шаг в её сторону. Она не отвела взгляда, прямо смотря в мои глаза. Я тонул в сером омуте, забывая, что собирался сдержаться. Мгновение и я уже всем телом придавил девушку к стене, сжимая обе тонкие ручки за запястья у неё над головой. Тепло женского тела, запах луговых трав и бешеный огонь в крови туманили разум и ломали волю.
- Простите меня, - прохрипел я, впиваясь в её губы.
Я старался, я очень старался ослабить хватку и сделать поцелуй мягче, так как чувствовал на своих губах слабый привкус крови. Но предательское тело, захватив власть надо мной, не позволяло сопротивляться. Было совсем не тяжело, невесомую девушку приподнять за руки и, просунув колени между её ног, подсадить на свои бедра. Моя жертва оказалась в совершенно беспомощном положении, что приводило мои дикие мужские инстинкты в восторг. Практически пришпилив её к каменной поверхности, я тем самым освободил себе руки, которые сами, независимо от моих побуждений, отправились изучать формы и изгибы её фигуры. Какое же это наслаждение чувствовать её рядом, как невероятно восхитительно осознавать, что она моя, как болезненно сладко владеть. Владеть. Брать. Обладать. Моя.
Подняв голову, я всматривался в её лицо, гадая, позволено ли мне будет ещё хоть когда-нибудь приблизиться к ней настолько близко. Уверенный, что сегодняшней ночи мне не простят, я пытался впитать в себя её образ. Раскрасневшаяся, слегка растрёпанная, соблазнительная в своей беспомощности и бесконечно желанная. Кровоточащая ранка на приоткрытых губах и прикрытые глаза, не смотрящие на меня, резанули по сердцу тупым ножом.
Боясь видеть неприязнь в столь бесценных глазах, но уже не в силах остановиться, я, на мгновение, освободив её от своего гнёта, развернул девушку спиной к себе, вжимая её грудью в стену. Не утолённая страсть дошла до предела, вызывая дрожь в руках и боль в паху. Наклонившись вперёд и подхватив подол её изумрудного платья, медленно вёл ладонью по ногам, наслаждаясь бархатом гладкой кожи. Покрывал жадными поцелуями её шею и плечи, наматывая на руку юбку. От вида оголённых ног с греховно выставленной попкой, потемнело в глазах. Рванув шнуровку, стягивал с себя плундры, вместе с этим расставляя ей ноги ещё шире. Прижавшись лбом к холодной стене, надеялся хоть немного остудить внутреннее напряжение, но случайным движением задел восставшей плотью ложбинку меж манящих ягодиц. Мощный спазм прошелся вдоль позвоночника, заставляя стиснуть зубы и зарычать в голос. Грубо схватив одной рукой за бедро, а другой, продолжая удерживать на месте, одним мощным толчком ворвался в столь желанные глубины. Гостеприимный, истекающий медом рай принял меня до упора. Мышцы сжали мою твердую плоть, даря болезненное наслаждение, которое стирало последний разум, замени всего инстинктами и зовом внутреннего зверя. Один удар бедрами сменился следующим, сопровождаемый сиплым поверхностным дыханием. Сердце стучало так громко, что звук, казалось, отражается от стен и возвращается ко мне.
Рука, припирающая Катрину к стене, сползла с её плеча и нырнула в вырез платья, обхватывая грудь и, нащупав сосок, сжала его. Из пришпиленной девушки вырвался протяжный стон. Ей больно? Неимоверной силой воли, вышел из мягкого плена и развернул Катрину к себе боясь причинить ей вред. О, Боже! Я чуть не взвыл, увидев в её глазах смотрящих на меня, не мигая, расширенные зрачки и безумную жажду. Я убью его, честное слово, убью! Как посмел он травить мою жену этой гадостью? Как бы сейчас она ни хотела меня, это не моя Катрина, но и оставить её в таком состоянии я тоже не мог, так как на себе чувствовал ту же нужду и боль.
-Милорд... - Выдохнула она томно и слегка нетерпеливо.
Меня как будто коленным железом припекли, так загорелось все внутри. Столько раз я мечтал увидеть её такой в моих руках, как долго ждал, что во время близости она откроет глаза, как жаждал слышать её стоны.
Медленно склонив голову, пытался подарить более нежный поцелуй, сладкий, чтобы она запомнила его именно таким, любящим. Но она сама поймала мои губы, прикипая ко мне, как умирающий от жажды путник среди пустыни к вожделенной свежей воде. В ответ я пил её не менее жадно, чувствуя, как её тонкие пальчики запутываются в моих волосах на затылке. Какая же она вкусная!
В один из базарных дней я наблюдал за своей женой, торговавшейся с продавцом, который постоянно привозил в замок травы, снадобья и восточные пряности, мыло и душистую воду. Она несколько раз несогласно махнула рукой и даже хлопнула ладонью по лотку. Наверное, впервые я видел проявление ярких чувств с её стороны, но она вдруг замялась, осторожно огляделась и что-то прошептала человеку. И тут я понял, она извиняется за свою вспышку. Кто-то очень тщательно вытравлял из неё весь врожденный темперамент, знал бы кто, накормил бы его сталью.
Дождавшись, когда Катрина закончит с покупками, направился туда сам. Проходя вдоль лавчонок, устроенных заезжими торговцами, я выбирал подарок для жены, в надежде, что её сердце смягчится. Все женщины любят сюрпризы и дары, я часто покупал безделушки, чтобы избежать слез при расставании с надоевшими особами, но никогда раньше мне не приходилось идти на подобный подкуп. Все с ней было для меня в новинку: впервые женщина стала центром моего мира, впервые я готов был ради внимания с её стороны на безрассудные поступки, впервые ловил взглядом каждое движение и каждый жест, впервые был влюблён. Что выбрать мне среди всего представленного разнообразия? Ведь все равно, ничто не сможет соперничать с её совершенством.
Отрез ярко-синего бархата привлёк моё внимание. Я не став торговаться, купил его для своей жены, хорошо представляя себе, насколько красиво будет смотреться такое платье на безупречном стане Катрины. Дополнив покупку мастерски выполненным кожаным поясом, направился в замок, предвкушая увидеть хоть искру радости в серых глазах. Азарт и нетерпение гнали меня в смежные с моими покои в надежда на то, что она оценит мои старания.
Врываясь в комнату Катрины, даже не подумал о том, что могу прийти совсем не вовремя. Моя жена, обнаженная с заколотыми на макушке волосами, сидела в лохани с парящей водой, вытянув божественно-ладную ножку, намыливая ее ароматным травяным составом. Моё внезапное появление, напугало девушку и та, вздрогнув всем телом, резко обернулась из-за, чего вода выплеснулась на каменный пол.
Мы целую минуту молча, смотрели друг другу в глаза, а затем она опустила взгляд и неловко поднялась, позволяя мне лицезреть дивное тело во всей красе. Впервые я видел её полностью обнаженной при свете дня. Молочная кожа, гибкий стан, высокая пышная грудь, длинные стройные ноги, тонкая талия, которые так и манили меня к себе.
Я забыл, зачем шел сюда, что хотел сказать и сделать. Подарок, который с такой тщательностью выбирался для неё, выпал из моих рук и я как будто меня тянули вперед, шагнул к Катрине, переступая через синий бархат. Даже то, что я повторял про себя как заведенный "нельзя торопиться", не помогало. Разве может мужчина отказаться от мечты, когда она уже у него почти в руках? Я не смог. Подхватив её за талию, я выдернул девушку из лохани и, сделав несколько шагов, опрокинул её на кровать. Собирая губами капельки воды с её груди, вдыхал дивный запах трав и не мог остановить свои руки, которые жадно пытались потрогать и погладить все до чего дотягивались. Гладкая кожа под пальцами покрывалась мелкими мурашками, соски сжались в тугие горошины, губы приоткрылись, грудь тяжело вздымалась. Я понимал, что причиной всему холодный воздух, окутывающий распаренное горячей водой тело, но инстинкты сложно подавлять, и больше не думая, я набросился на столь желанное тело. Никогда раньше я не любил её при ярком свете и потому наслаждался всем что видел пред собою. Отстегнув перевязь с мечом, и стянув через голову холщовую рубаху, я прижался к её голой груди, наслаждаясь каскадом ощущений вызванных такой близостью, что чувствовал своим телом стук сердца Катрины. Приспустив штаны, я заставил девушку обнять меня за талию стройными ножками и в таком положении, чувствуя её всю, хотелось застыть навсегда. Нежная, теплая, родная, она сводила меня с ума, непроизвольно трясь об меня при дыхании. Не в силах сдерживать дикие животные порывы я одним толчком заполнил её собой, моля об ответном отклике. Рыча при каждом движении, я выплескивал на нее всю страсть скопившуюся во мне за время добровольного воздержания. Не видя, не слыша ничего вокруг, кроме собственных стонов и скрипа деревянных столбиков, которые скребли по полу, раскачиваемые нашими телами, врывался в неё мощными ударами. Дикая скачка, бурная разрядка и невероятное чувство удовлетворения, как будто больше ничего и не надо в жизни, кроме как утопать в наслаждении обнимая любимую женщину .
С трудом возвращаясь с заоблачных высот нирваны, весь покрытый испариной и с довольной улыбкой кота я поднял глаза на жену. Снежная лавина разочарования окатила меня, когда я увидел зажмуренные глаза и закушенную до крови губу. С диким ревом раненного животного я перекатился на спину и, проведя рукой по лицу, стирая пот, поднялся. Наспех приведя одежду в порядок, не оборачиваясь на обнаженную женщину, вышел из спальни, со всей злости хлопнув дверью.
Я привыкший к женскому вниманию и восхищению, впервые оказался по другую сторону. Кто бы мог подумать, что навязанная королем свадьба выльется в такое? Я уже тогда знал, что этот брак станет мучением, но даже не мог предположить, что причиной станет совсем не мое безразличие. Но и мысль о том, что она могла достаться другому, заставляла узлом сворачиваться внутренности и вызывала скрежет зубов. Я даже не раз думал о том, что не будь сэр Гай мертв и похоронен, прирезал бы его еще раз. Я часто видел, как мужские взгляды провожают мою жену и только то, что она их не замечала, позволяло сдержаться и не изувечить каждого из них.
После очередного фиаско я почти потерял веру и надеялся только на то, что она понесет от меня. Говорят, что женщин материнство смягчает, вот и я рассчитывал на это, не видя больше выхода для себя. Мужчины, часто говоря о детях, зачастую имеют в виду мальчика - наследника, а я в отличие от них мечтал о сероглазой дочери. Ведь только так у меня появится возможность увидеть в глазах цвета грозового неба любовь и доверие, а я, в свою очередь, сделаю все возможное и невозможное, чтобы моя дочь любила меня.
Нет, я не сдался, совсем не сдался. Граф Сеймур не сдается никогда и всегда добивается желаемого, и я не был намерен сложить оружие в одном из самых важных своих сражений. Приняв решение действовать еще более осторожно, я пытался избегать любых ситуаций, в которых мог сделать ошибку. Я по-прежнему пытался быть рядом при любой возможности, но при этом избегал любых прикосновений, понимая, что иначе тяга станет не преодолимой, и я могу вновь потерять контроль, а этого нельзя было допускать.
Каждый совместный ужин я наблюдал за её движениями, словами, сказанными гостям, жестами и, конечно, замечал, как она аккуратно двигается, опасаясь, дотронутся до меня и неважно, рука ли это или прядь волос или даже подол платья. В один из таких вечеров наши игры заметил гостивший в это время у меня друг. Сначала он, поймав мои осторожные взгляды на жену, воззрился на меня с нескрываемым удивлением и даже шоком. Затем понизив голос, и слегка наклонившись в мою сторону, сказал:
- Никогда не думал, Эдвард, что увижу тебя таким. Кого угодно, но не тебя.
А потом разразился просто не прилично громким смехом, трясясь всем телом и расплескивая вино из своего кубка.
Катрина, привлеченная громким смехом, повернула голову в нашу сторону, впервые за весь вечер.
Поймав её настороженный взгляд, Ульрих постарался взять себя в руки.
- Извините, миледи, солдатский юмор, - ответил он на её вопросительно поднятые брови. Тем самым говоря, что не объяснит ей сути веселья.
Катрина понимающе кивнула и вновь обратила свое внимание на одну из дам.
- Дружище, тебе нужна помощь.
- Не лезь в это, Ульрих, - предупредил его я.
О том, что он не внял предупреждению, я осознал уже вечером, когда несвойственная мне нервозность стала очевидной. Поднявшись в свою комнату, я хотел умыться холодной водой в попытке унять лихорадочное состояние, заставляющее беспокойно и беспричинно метаться по комнате. В водной глади отражались неестественно расширенные зрачки и горячие волны стали подниматься по позвоночнику вверх. Жар стал скапливаться и в паху, от чего в чреслах нестерпимо кололо, и плоть, налившись металлической тяжестью, требовала освобождения. Мне приходилось слышать об этом снадобье, способном и труп возжелать, но на себе испытывать его действие раньше не приходилось. О том, что сам Ульрих не раз испытывал его на своих женщинах, я знаю от него же, и потому даже не сомневался, что такую медвежью услугу оказал именно он. Неужели он, правда, думает, причина в том, что я по-мужски слаб? Не ведая, он толкал меня на то, что я всем существом пытался избежать. В таком состоянии я не только могу напугать Катрину, но и причинить боль, после чего на то, чтобы добиться её любви, увянет последний шанс.
Единственное решение ,пришедшее в голову, не вызвало у меня восторга, но выбора мне друг не оставил. Открыв дверь, я затащил в свою комнату первую попавшуюся служанку с намерением получить облегчение с её помощью, не ставя под угрозу хрупкий мир с Катриной, надеясь только на то, что она никогда не узнает о моем поступке. Конечно, она ничего не скажет, да и не имеет права жена предъявлять претензии к мужу, но совсем не хотелось вызывать у неё еще больше неприязни, чем есть.
Никогда раньше не гнушался ласками служанок, но сейчас прижимая к себе девушку, не мог думать, ни о чем, кроме того, что это не Катрина. Не её тепло, не её запах, даже то, что девушка не леденеет в моих руках, вызвало только раздражение. Вытолкнув служанку за дверь, принялся крушить свою спальню в пытке, хоть так выплеснуть напряжение сковавшее тело. Металлический таз для умывания, практически сплющился от удара о стену, тяжелая деревянная кровать была перевернута одним рывком, сундук с одеждой отброшен к стене. Привлеченные грохотом и звериным рыком, в приоткрытую дверь заглядывали те, кто в это время находился поблизости.
В окружении напуганных служанок стояла она - моё наваждение. Воздух сильными толчками выходил из лёгких, и в глазах все мутнело. Сила воли покидала меня так же быстро, как стремительно запах её душистой воды проникал в мою кровь. Я сделал шаг вперёд, заставив вскрикнуть замковую прислугу и мышками разбежаться в разные стороны. Лишь моя жена осталась на месте, наблюдая за моими действиями. Я точно знаю, что сдвинься она с места, я бы бросился вдогонку. Она тоже знает, что от хищника опасно убегать и лишь качнувшись назад от неожиданности, замерла, прислонившись спиной к стене. Осторожно, пытаясь не спугнуть, сделал плавный шаг в её сторону. Она не отвела взгляда, прямо смотря в мои глаза. Я тонул в сером омуте, забывая, что собирался сдержаться. Мгновение и я уже всем телом придавил девушку к стене, сжимая обе тонкие ручки за запястья у неё над головой. Тепло женского тела, запах луговых трав и бешеный огонь в крови туманили разум и ломали волю.
- Простите меня, - прохрипел я, впиваясь в её губы.
Я старался, я очень старался ослабить хватку и сделать поцелуй мягче, так как чувствовал на своих губах слабый привкус крови. Но предательское тело, захватив власть надо мной, не позволяло сопротивляться. Было совсем не тяжело, невесомую девушку приподнять за руки и, просунув колени между её ног, подсадить на свои бедра. Моя жертва оказалась в совершенно беспомощном положении, что приводило мои дикие мужские инстинкты в восторг. Практически пришпилив её к каменной поверхности, я тем самым освободил себе руки, которые сами, независимо от моих побуждений, отправились изучать формы и изгибы её фигуры. Какое же это наслаждение чувствовать её рядом, как невероятно восхитительно осознавать, что она моя, как болезненно сладко владеть. Владеть. Брать. Обладать. Моя.
Подняв голову, я всматривался в её лицо, гадая, позволено ли мне будет ещё хоть когда-нибудь приблизиться к ней настолько близко. Уверенный, что сегодняшней ночи мне не простят, я пытался впитать в себя её образ. Раскрасневшаяся, слегка растрёпанная, соблазнительная в своей беспомощности и бесконечно желанная. Кровоточащая ранка на приоткрытых губах и прикрытые глаза, не смотрящие на меня, резанули по сердцу тупым ножом.
Боясь видеть неприязнь в столь бесценных глазах, но уже не в силах остановиться, я, на мгновение, освободив её от своего гнёта, развернул девушку спиной к себе, вжимая её грудью в стену. Не утолённая страсть дошла до предела, вызывая дрожь в руках и боль в паху. Наклонившись вперёд и подхватив подол её изумрудного платья, медленно вёл ладонью по ногам, наслаждаясь бархатом гладкой кожи. Покрывал жадными поцелуями её шею и плечи, наматывая на руку юбку. От вида оголённых ног с греховно выставленной попкой, потемнело в глазах. Рванув шнуровку, стягивал с себя плундры, вместе с этим расставляя ей ноги ещё шире. Прижавшись лбом к холодной стене, надеялся хоть немного остудить внутреннее напряжение, но случайным движением задел восставшей плотью ложбинку меж манящих ягодиц. Мощный спазм прошелся вдоль позвоночника, заставляя стиснуть зубы и зарычать в голос. Грубо схватив одной рукой за бедро, а другой, продолжая удерживать на месте, одним мощным толчком ворвался в столь желанные глубины. Гостеприимный, истекающий медом рай принял меня до упора. Мышцы сжали мою твердую плоть, даря болезненное наслаждение, которое стирало последний разум, замени всего инстинктами и зовом внутреннего зверя. Один удар бедрами сменился следующим, сопровождаемый сиплым поверхностным дыханием. Сердце стучало так громко, что звук, казалось, отражается от стен и возвращается ко мне.
Рука, припирающая Катрину к стене, сползла с её плеча и нырнула в вырез платья, обхватывая грудь и, нащупав сосок, сжала его. Из пришпиленной девушки вырвался протяжный стон. Ей больно? Неимоверной силой воли, вышел из мягкого плена и развернул Катрину к себе боясь причинить ей вред. О, Боже! Я чуть не взвыл, увидев в её глазах смотрящих на меня, не мигая, расширенные зрачки и безумную жажду. Я убью его, честное слово, убью! Как посмел он травить мою жену этой гадостью? Как бы сейчас она ни хотела меня, это не моя Катрина, но и оставить её в таком состоянии я тоже не мог, так как на себе чувствовал ту же нужду и боль.
-Милорд... - Выдохнула она томно и слегка нетерпеливо.
Меня как будто коленным железом припекли, так загорелось все внутри. Столько раз я мечтал увидеть её такой в моих руках, как долго ждал, что во время близости она откроет глаза, как жаждал слышать её стоны.
Медленно склонив голову, пытался подарить более нежный поцелуй, сладкий, чтобы она запомнила его именно таким, любящим. Но она сама поймала мои губы, прикипая ко мне, как умирающий от жажды путник среди пустыни к вожделенной свежей воде. В ответ я пил её не менее жадно, чувствуя, как её тонкие пальчики запутываются в моих волосах на затылке. Какая же она вкусная!
