Сара приподняла подол, показав мне стройные ноги, одна из которых выглядела более прозрачной, чем другая.
– Я учту это, во время основного выступления, – сказала она. – А вы обещайте мне право находиться на Стороне Живых столько, сколько понадобится. Ведь Сара Бернар жива, пока меня помнят и любят!
– Обещаю! – сказала я, пожав её призрачную руку.
Через несколько дней Сара Бернар очень хорошо вжилась в роль хозяйки дома с привидениями и подружилась с Лютэном, который, наконец, перестал относиться к ней с недоверием. Я наладила кустарное производство фонарей, развесив их внутри и снаружи дома. Клодина целыми днями пропадала в казематах, пытаясь выведать полезные сведения из фантомов. А Диоген подарил мне щенка призрачного пса, которого я назвала Ту-Киник. Он тоже хорошо чувствовал опасность. Горничные приняли новую хозяйку благосклонно, обращаясь в её присутствии в прекрасных Аполлонов с восхитительными обнажёнными торсами. В общем, спектакль обещал быть завораживающим и опасным.
Когда пришло время уходить, Сара Бернар любезно помогла мне правильно наложить призрачно-театральный грим, за счёт которого я теперь выглядела, как она. Такая вот рокировка. Меня сопровождали Базиль, Клодина и моя некробригада, исключая рыцаря с амнезией, который остался защищать дом на случай вторжения. В путь я отправилась налегке, захватив только оружие некромантов, пару алхимических снадобий да фонарь уфолога.
– Эх! Как же ты к жениху без приданого приедешь, да ещё в таком затрапезном виде?! – недоумевала Выква, пока мы шли по тёмному межпространственному тоннелю. – Что он о тебе подумает?!
В отличие от меня, предпочитавшей удобную и проверенную одежду для любых длительных походов с возможными драками и побегами, Выква была при полном параде, попросив завязать ей на хвостик два разноцветных банта и надвинуть золотую диадему почти по самые глаза.
– Бери пример с меня! – вещала она. – Вдруг в потустороннем мире встретится мужская тыква? И – вуаля! – вот она, я! Вся в золоте и бантах! Закачаешься!
Я представила себе, как прибываю в потусторонний мир, надев на себя всё лучшее с мешком вещей наперевес и садовой тачкой, полной всякой всячины, типа нарядов и драгоценностей в придачу, и рассмеялась. Люрор де Куку, конечно, мужчина крепкий и много повидавший в этой жизни и в этой смерти, но от такого зрелища, пожалуй, тоже мог закачаться, а то и вовсе выпасть в осадок.
– Тихо! – сказала Клодина, с опаской озираясь по сторонам.
Она шла впереди в полной боевой готовности, а Базиль следовал за мной, готовый выцарапать глаза каждому, кто посмеет причинить мне вред. Ящур плёлся последним, замыкая шествие. Мы уже приближались к выходу на Пер-Лашез, когда Ту-Киник, до этого тихо сидевший у меня в сумке, неожиданно разразился заливистым лаем. Призрачный пёс чувствовал опасность. У Базиля тоже вся шерсть против его воли встала дыбом. Сейчас он был похож на атакующего дикобраза или на человека, прикоснувшегося к генератору Ван де Граафа: мелированные волосы эффектно торчали в разные стороны во всю длину.
– Быстрее! – крикнула Клодина, переходя на бег.
Мы ускорились, а я позволила фонарю разгореться в три раза ярче. Те, кого учуял Ту-Киник, были очень далеко от нас и, вроде бы, шли в совершенно противоположном направлении. Я различила только какие-то неясные, быстро движущиеся, будто танцующие фигуры, вскоре исчезнувшие из поля зрения. Издали они очень походили на «пляшущих человечков» из известного рассказа Артура Конан Дойля. На полу за ними оставались вереницы уже знакомых когтистых следов.
– К дому пошли! – прошептал Базиль. – Вовремя мы убрались оттуда.
– А как же Сара, Лютэн и все остальные?! – поздно спохватилась я, только теперь осознав всю серьёзность положения.
– Сара Бернар выкрутится из любой ситуации и очарует любого врага своей игрой, дворцовый и горничные умеют гениально прятаться, с философом и его псом никто не станет связываться (себе дороже – мозг сломаешь), а у рыцаря амнезия, значит, он не пригоден для допросов. К тому же все они сами вызвались исполнить свои роли и остаться в особняке, – сказал Базиль. – Сейчас главное – спасти тебя. Таков был приказ!
– Чей приказ?! – вздрогнула я от пронзившей мой мозг догадки.
– Люрора де Куку! – холодно обронила Клодина, а Базиль подхватил меня на руки.
– Сейчас же отпусти нас, кот несчастный! – воскликнула Выква, попытавшись укусить оборотня за руку, но мурный лохмач держал меня очень крепко и ловко, так что тыква осталась ни с чем.
– Вот именно – несчастный! – шептал он мне на ухо, игнорируя возгласы тыквы и ускоряясь до такой степени, что у меня всё поплыло перед глазами. – А если с тобой что-то случится, шер ами, я стану ещё несчастнее! Ты же не хочешь этого, да?
Мы выбрались из тоннеля как раз у места перехода, которым служил склеп без опознавательных знаков, затерянный в глубине Пер-Лашез.
– Все готовы? – спросила Клодина, окинув взглядом меня, Базиля и Ящура.
– Готовы… – проворчала Выква, у которой от скоростного перемещения развязался один бант, а диадема ввиду отсутствия ушей заметно сползла набок. – Ты готовить-то хоть научись!
– Не беспокойся! – сказала Клодина, одарив её холодной улыбкой, от которой на Выкву напала внезапная дрожь. – Там, куда мы направляемся, у меня есть прекрасные личные повара, которые знают много рецептов блюд из тыквы.
Ритуал перехода, который применили Клодина и Базиль, был мне не знаком – вернее, я знала его лишь в теории, найдя это описание в старинных книгах. Судя по всему, они собирались сделать так, чтобы портал перехода намертво закрылся за нами и не впустил незваных гостей в потусторонний мир. Клодина быстро и нервно читала какое-то странное заклинание на латыни, а Базиль, заявив, что это для него плёвое дело, показал класс в скоростном начертании тетраграмм разноцветными мелками прямо на кладбищенской брусчатке. Тетраграммы в его исполнении походили на неправильные «классики».
– Чего она там бормочет?! – встревоженно спросила Выква, которую, видимо, очень впечатлило замечание о рецептах блюд из тыквы.
– «Голова мертвая, приказывает тебе через посвященного и живого змия…» – перевела я с трудом припоминая значения слов.
Когда далее по тексту вышеупомянутый «змий» оказался ещё и зелёным, Выква окрестила произносимые Клодиной фразы и чертежи Базиля заклятием Алкаши, смешав, таким образом, магию, пагубную человеческую страсть и имя великого математика. Всё-таки она была очень начитанной тыквой, а это крайне важное качество для любых тыкв! С каждым новым словом воздух заполнялся усиливающимся шелестом. Я не сразу поняла, откуда он происходит, пока к склепу не слетелась целая туча бражников. Они вились над нами, оглушительно шелестя крыльями, и я вспомнила, что ещё одно название этих крупных и тяжёлых, как бомбардировщики, бабочек – «мёртвая голова».
Когда к границе тетраграмм начали подползать и упомянутые в заклинании змеи, Базиль взял меня за руку и потянул за собой внутрь разноцветных «классиков». Детская игра в моей жизни снова обернулась магическим ритуалом. Подпрыгнув над землёй, я увидела, как вспыхивают линии тетраграммы, а брусчатка под ними проваливается в темноту, увлекая за собой склеп и клёны в последний раз сыпавшие алой листвой. За границей тетраграммы, за шелестом бражников и шипением змей, где-то за доступным уровнем восприятия ощущалось присутствие чего-то неведомого и жуткого приблизившегося к нам, но не успевшего войти в контакт. Мгновение падения, словно отчаянный полёт в темноте, неожиданно вывело нас к величественному фонтану, воды которого были похожи на струящуюся тьму, усыпанную кровавыми листьями клёнов.
– Ну вот мы и на месте! Остановка «Люксембургский сад»! – тяжело переводя дух, радостно объявил Базиль, отпустив мою руку и быстро приобняв Клодину. – Как говорится, « сделал своё дело – кот может уходить»!
– Уходить?! Но почему? – удивлённо спросила я.
– Ты скоро поймёшь, что мы здесь лишние, – с хитрой улыбкой заметила Клодина.
Они ушли в туманное марево по одной из аллей, оставив меня с тыквой под мышкой и скелетом ответственного теропода за спиной. На шее Ящура красовалась моя сумка с аксессуарами некромантов и спящим щенком призрачного пса.
– Где это мы?! – изумилась Выква, осторожно открыв один глаз и осветив лучом жёлтого света фигуры скульптурной группы, украшавшие фонтан: влюблённых, над которыми, словно злой рок, нависало изваяние могучего великана.
– Фонтан Марии Медичи в Люксембургском саду потустороннего Парижа, – сказала я, не отрывая глаз от алых листьев, словно пятна крови, застывших там, где у влюблённых бились бы сердца, если бы эти статуи могли вдруг ожить.
Мелкий дождь сыпал из нависших облаков, и мне казалось, что его капли вот-вот закипят, касаясь моих пылающих от волнения щёк.
– Значит, мы уже прибыли?! – оглушительно, на весь сад заверещала Выква. – Эжени! Скорее завяжи мне заново банты и поправь диадему!
– К чему такая спешка?! Невеста-то у нас не ты! – резонно заметил Ящур.
Я же молча приступила к завязыванию бантов. Получалось это плохо: руки дрожали, отчего банты выглядели какими-то несуразными, и я судорожно распускала их, чтобы начать заново. Это моё нервное состояние объяснялось приближающимся звуком чётких, как выстрелы, размеренных шагов, пока ещё слабо раздававшихся позади меня, сопровождаясь постукиванием, которое могла издавать только трость, ударяясь о мостовую. У меня не было сомнений в том, кто приближается ко мне, но пока не хватало духу оглянуться и встретиться взглядом с возмутителем моего спокойствия.
Завязывая последний бант, я вспомнила, что на лице у меня остался слой призрачного грима и быстро стёрла его влажной салфеткой, которые Ящур таскал с собой, чтобы перемывать кости. Не хватало ещё, чтобы собственный жених меня не признал! Приведя себя в относительный порядок и судорожно поправив растрёпанные волосы, я, наконец, решилась повернуться навстречу судьбе и была сразу же психологически смята увиденным. По увядшей аллее, полной торжественно замерших сухоцветов и врастающих в сумрак мёртвых стволов величественных платанов, шёл высокий статный мужчина в чёрном сюртуке с алым подбоем. Как рана от удара мизерикорда, у него на груди красовался кровавый кленовый лист, поблёскивавший то ли каплями слёз дождя, то ли драгоценными камнями.
Люрор де Куку абсолютно не изменился внешне, словно мы расстались вчера, а не пятьдесят два года назад: та же гордая осанка, та же мрачная улыбка, тот же завораживающий блеск глаз поверх разноцветного пенсне, сдвинутого ближе к кончику длинного породистого носа. Наши взгляды встретились, и ни один мускул не дрогнул на холодном и безукоризненном лице некроманта; впрочем, я тоже давно уже научилась держать себя в руках и не подавать виду, да и причём здесь вид, если мы оба уже знали, что рады видеть друг друга. Я не могла бы объяснить, откуда берётся моя уверенность в этом, но ошибки быть не могло.
– С прибытием в потусторонний мир, Ваша Созидательность! – с изящным поклоном приветствовал меня некромант.
Это официальное обращение, против ожидаемого и привычного «ма флёр» («мой цветок»), которое Люрор де Куку применял ранее,почему-то неприятно царапнуло душу, хотя именовать меня так требовал этикет. К тому же Люрор де Куку уничтожил свой гербарий и, возможно, не желал больше ассоциаций с какими-либо цветами, или это просто игра, блеф, в котором некромант – большой мастер. Но ради чего?
– Благодарю Вас, Ваше Высокоужастие! – сухо сказала я в ответ, припомнив его титул. – Мне жаль, что наша встреча омрачена тенью нависшей над нами опасности.
– Тени исчезают при ярком свете, который вы привнесли в мою жизнь! – парировал Люрор де Куку.
Рядом с его холёным великолепием мои джинсы и куртка смотрелись как минимум вызывающе, не говоря уже о зубастой тыкве под мышкой, разомлевшей от предвкушения новых приключений.
– А свободные овощи у вас тут бывают? – смело спросила Выква, восхищённо вытаращившись на некроманта.
– Некоторых здесь я назвал бы овощами, хотя большей частью попадаются те ещё фрукты или многократные ягодки опять! – тонко усмехаясь, сказал Люрор де Куку, а потом обратился ко мне:
– Благодарные жители ждут Вашу Созидательность у входа сад, но прежде чем предстать перед ними, я бы предложил вам сменить наряд.
Он галантно позволил мне опереться на его руку, и мы отправились во дворец королевы Франции Марии Медичи, находившийся в глубине Люксембургского сада. Возведённый в давние времена в стиле итальянского ренессанса, этот архитектурный ансамбль красиво возвышался над клумбами, словно бросая вызов вечному увяданию потустороннего мира, как оплот неувядающей красоты линий и форм. Королева любила эти места больше политики, в умении вести которую она проиграла битву кардиналу Ришелье, и, уйдя на покой, выбрала себе роль призрачной хозяйки Люксембургского сада. В её обязанности входило блуждание по аллеям, сопровождаемое звонов ключей от дворца, и беседы с посетителями.
– Ваше Величество! – окликнул Люрор де Куку, заметив знакомый силуэт у входа во дворец.
Мария Медичи оглянулась, одарив нас благосклонным взглядом. Облачённая в пышное синее платье на корсете, расшитое королевскими лилиями и украшенное высоким воротником с отделкой небольшими раффами, она словно сошла со своего парадного портрета.
– Ваша Созидательность! Идёмте со мной! – с улыбкой сказала она мне, и, окатив волной высокомерия рванувшегося следом теропода, добавила:
– Динозаврам вход воспрещён!
Ящур, щёлкнув челюстями у неё перед носом, вынужден был согласиться, недовольно бормоча нечто вроде: «Это что за ЗОЯ, как из Мезозоя?», причём слово «ЗОЯ» здесь было аббревиатурой от известного выражения «змея особой ядовитости», видимо, очень популярного в меловом периоде. Во дворце моё внимание привлекла художественная роспись, которой занимался сам Рубенс. И пока я разглядывала сюжеты на стенах, мы добрались до личных покоев королевы, где меня ожидало восхитительное платье, по всей красе парившее над полом, будто было надето на призрачный манекен.
– Мои лучшие портные работали не покладая рук, чтобы создать этот наряд по эскизам Люрора де Куку! – с гордостью произнесла королева, заметив мой восхищённый взгляд.
– Регент очень заботится о вас, – добавила она с оттенком какого-то двусмысленного намёка, но я сделала вид, что не поняла, о чём она говорит.
Отложив тыкву на низкую оттоманку с затейливо изогнутой спинкой и подлокотниками, я приступила к примерке.
– Ой, вы знаете, Эжени всё идёт, даже мешок с прорезями! Такая фигура! – лопотала тыква, наблюдая за мной и вызвав холодную улыбку на губах королевы.
– Фигура всем известная! «Мулине» с пируэтом! Только белыми нитками шито, – пробормотала она, почему-то оперируя терминами фехтовальщиков и швей, словно я собиралась не на свидание с жителями потустороннего мира, а на бой с вкраплениями вышивания крестиком.
Думать об этом было некогда, потому что у входа во дворец меня ждал Люрор де Куку. Я чувствовала, что всё самое важное он скажет мне позже наедине, а пока нас ожидало долгое театральное действо, коим и являлась любая политическая акция.
