Первое время состояние было почти такое, как после наркоза: не хватало сил даже просто пошевелиться или поднять веки, не то что убежать, оставалось только слушать и пытаться понять, что происходит и стараться не умереть от холода. Рядом с красавицами из ведьминого круга Василия тоже бросало в дрожь, но тогда он не придал этому значения, а сейчас холод вроде даже усилился, словно Василия занесло к каким-то иномирным чукчам. Вскоре тишину нарушили голоса. Разговаривали двое. Василий узнал голос фата Лёвинона, которого уже мысленно окрестил Лёвой, а вот второй голос был ему незнаком. Низкий и тёмный, он звучал величественно, властно и жёстко:
– Сегодня трёхсотлетие вашего одиночества, младший фат, вы помните, что это означает?
– Да, Ваше Величество, архифат Михенон, – ответил Лёва (Похоже, у этих существ все имена оканчивались на «нон»).
Прозвучало это почтительно, но безрадостно. А Василий, ёжась от холода, наконец смог приоткрыть глаза и даже повернуть голову, чтобы увидеть говоривших (они располагались несколько ниже, – там, где мрак прорезали кинжалы света, исходящего от парящих в воздухе самоцветов). Первый из говоривших был тот самый бледный парень, шагнувший из ниоткуда. Сейчас он витал в вышине, делая лёгкие взмахи тонкими крыльям цвета фиолетовых сумерек, словно гигантский махаон, притворявшийся человеком. «Так этот младший фат ещё и летает! – подумал Бесюра. – Что же это за существо? Он что, разумная бабочка, или как это будет в мужском роде: «бабчик»?! Нет, скорее уж мотылёк. Хотя, тоже нет! В общем, бывает НЛО, а это настоящий НЛЛ: неопознанный летающий Лёва.»
Собеседник младшего фата расположился напротив своего визави, гордо восседая на качелях, будто созданных из лунных лучей. Был он мрачен и худощав, но, несмотря на эту худобу, в нём ощущалась недюжинная пугающая сила. Голову архифата украшал венец из горящих самоцветов, роскошная тёмная шевелюра была слегка тронута серебром, а брови разрослись настолько, что торчали сантиметров на двадцать в вправо и влево ото лба, видимо, компенсируя отсутствие бороды и усов. Они очень напоминали сенсорные органы у бабочек (те самые усики), или антенны для связи с космосом. Лицо архифата Василий толком разглядеть не смог, но предполагал, что это лицо было не менее прекрасно-жутким, чем у его сына.
– Этот возраст во всех фатумах фей считается оптимальным для создания пары, – продолжал архифат.
Фей?! Так вот в чём дело! Василий усмехнулся. Была бы здесь мечтательница Глаша, наверное, прыгала бы от счастья, ведь она верила в фей и грезила о встрече с ними, а вот в планы реалиста Василия такие встречи не вписывались. Его математический ум всё ещё пытался прорабатывать версии рационального объяснения ситуации, в виде, например, сна или галлюциногенного воздействия поганок, через которые переступил Василий, но всё это не выдерживало критики. Оставалось встроить сложившуюся ситуацию в свои планы и повернуть её в свою пользу. Вот только как? Для этого требовалось собрать как можно больше информации, чтобы продумать план действий. И Василий, к которому постепенно возвращались силы и привычный юморной и слегка циничный взгляд на мир вокруг, делал для этого всё возможное.
Важна была каждая деталь. Например, мрак, видимо, модный у пленивших Василия фей, именовавших свою общность Фатумом Ночи, был здесь настолько вязким, что казалось, будто сооружение внутри которого проходила беседа, создано из ночной черноты. В эту вязкую тьму кое-где были вбиты сияющие гвозди звёзд, с которых свисали немыслимые полотна синего сумрака с портретами таких же худощавых и венценосных крылатых индивидов, общей чертой которых был породистый нос с горбинкой и красиво вырезанными ноздрями: Лёвина родня по всей видимости.
Помещение по форме было похоже на трубу, разделенную на ярусы. Оно и понятно: летающие создания строили дома, приспособленные под их таланты и потребности. Кое-где в вышине виднелись выступы и странные конструкции, напоминавшие паучьи сети (в одной из таких конструкций обретался и сам Василий), некоторые участки стен казались мерцающими, как экраны мониторов, а иные выглядели гладкими как зеркала. У Василия это помещение прочно ассоциировалось с устойчивым выражением «дело – труба».
– Вы должны жениться, – сказал в это время архифат так, будто произносил приговор. – Ваши братья уже послужили на благо Фатуму Ночи, теперь очередь за вами. Мы возлагаем на вас большие надежды! Для победы над Фатумом Дня нам нужно пополнение в наше войско и топливо для источников магии. Не мне вам говорить, что самый быстрый и лёгкий способ обрести всё это – заключение выгодного союза, а самый крепкий его тип – династический брак.
Он сделал росчерк ногтем, прорезая черноту золотыми искрами магии, и на участках стены, напоминающих мерцающие экраны, поплыли изображения кукольно-прекрасных шатенок и багряно-рыжих красоток в эффектных нарядах из летящих тканей и лёгкими трепещущими крыльями за спиной.
– Это невесты из правящих домов Фатума Вечера и Фатума Сумерек с которыми нам выгодно породниться: Дева Заката, Дева Затмения, Дева Вечерней Зари и Дева Последнего Луча. Любая из них будет рада стать частью Фатума Ночи, став вашей супругой. Вы должны сделать выбор, Ваше Высочество! – холодно и сурово сказал архифат. – Или его сделаю я, отказавшись от вас, как от сына, и тогда ваш недостаток станет известен всем!
Василий взглянул на Лёву, думая о том, какие такие могут быть недостатки у этого крылатого парня, что даже венценосный папа грозится от него отказаться? Что за внутрисемейный шантаж на минималках?!
– Да, архифат, – Лёва склонил голову, покосившись на портреты претенденток. – Я сделаю выбор.
– И ещё одно... – нахмурившись, продолжил Его Величество. – Вы уже не ребёнок и должны поступать так, как подобает фату круга мрака, сыну Полуночных Звёзд! Есть свод правил, и он вам известен. Действуя иначе вы разрушаете репутацию нашего правящего дома, а это может вызвать смуту среди наших поданных, что в период войны не просто недопустимо, но и преступно!
– Да, Ваше Величество, – снова кивнул Лёва.
После этого архифат расправил абсолютно чёрные крылья и, гордо взмахнув ими, будто слился с окружающим мраком, оставив поблёскивающие качели лунных лучей дрожать в наступившей тишине. Лёва некоторое время мрачно взирал на образы дев, которых прочили ему в невесты, а потом сделал быстрый росчерк ногтем и рядом с прекрасными дочерьми Фатума Вечера и Фатума Сумерек возникло изображение ещё одной девушки, светлой, как солнечные лучи и тоже чарующе прекрасной. Василий замер, уставившись на неё. Он мог бы поклясться, что это была ... Глаша, его Глаша!
Правда, выглядела она как-то странновато. На ней был наряд из летящих тканей в жёлто-оранжевых тонах, которые она терпеть не могла, золотистые волосы украшал венец из каких-то неземных прекрасных цветов, а за спиной трепетали светлые крылья, но не только эти изменения удивили Василия, а главным образом то, что ему никогда не приходилось видеть у Глаши такого надменного и холодного выражения лица, даже во время их недавней ссоры. Василий нахмурился, не понимая, что происходит.
Конечно, была мысль о том, что настоящее фото Глаши из памяти его телефона преобразовала нейросеть, но вряд ли это чудо научной мысли было в ходу у фей. Так в чём же дело? Может быть, его невеста тоже попала в плен, как и он, а теперь этот Лёва, похоже, на неё глаз положил? Чтобы лучше разглядеть портреты, Василий попытался наклониться как можно ниже, опасно перегибаясь через край сети, похожей на паучью, в которой он лежал, но младший фат, видимо, услышав шорох, встрепенулся и поднял голову, бросив взгляд вверх. Василий, заметив это, замер, вжавшись в сеть, и зажмурился, стараясь прикинуться ветошью, но обмануть крылатого сына Полночных Звёзд ему не удалось.
– Не притворяйся. Я знаю, что ты очнулся, – сказал младший фат. – Биения твоего сердца стали чаще. Я слышу их.
Василий открыл глаза и увидел, что Лёва уже сидит на поднявшихся выше серебристых качелях лунных лучей, раскачиваясь туда-сюда рядом с сетью, словно воздушный гимнаст под куполом цирка.
– Назови своё имя, человек! – холодно и жёстко потребовал младший фат, когда Василий сел на краю сети, осторожно поглядывая вниз, с целью оценить расстояние.
Высота оказалась просто умопомрачительная, поэтому о побеге не могло быть и речи. Ну разве что, Василий научится летать, интенсивно шевеля своими слегка оттопыренными ушами. Значит, надо попробовать побудить этого младшего фата освободить пленника по своей воле.
– Моё имя – Вася, – представился Бесюра, а потом, весело усмехнувшись, добавил, пытаясь сконструировать имя, принятое у фей: – То есть я хотел сказать: Вася...нон. Васянон, вот!
Он даже сейчас перед лицом опасности не мог быть серьёзным – такой характер. В ответ на его слова улыбка появилась и на устах младшего фата. Похоже, этот парень был не безнадёжен.
– Какое место в иерархии ты занимаешь в своём мире, Васянон? – спросил младший фат, произнеся имя пленника с оттенком лёгкой иронии.
– Ну...я...пожалуй что...сват, – ляпнул Бесюра, расправив плечи, как подобает представителю этой уважаемой профессии. – Да, точно: я сват, то есть я могу женить кого угодно на ком угодно в сжатые сроки. Беру недорого, результат гарантирую!
Расчёт Василия был прост: став сватом для младшего фата он мог бы найти Глашу, а уж вместе с ней, они бы придумали, как выбраться из этих кругов дня и ночи, ведь это же не круги ада.
– Так вот, что ты бормотал тогда в Круге Ночи! – кивнул младший фат, внимательно разглядывая своего собеседника: – Сват, сват, сват...
Похоже его заинтересовала такая яркая реклама из уст Бесюры.
– Ну, почти! – кивнул Василий, припомнив тот липкий ужас, который обуял его во время приближения чёрных фигур.
– Значит, можешь женить кого угодно на ком угодно? – уточнил младший фат, мрачно усмехаясь своим мыслям, и Василий подумал, что этот неопознанный летающий Лёва не так прост, как ему показалось на первый взгляд. Что-то этот младший фат задумал.
– Конечно, женю! Решительно и бесповоротно! – нагло и честно глядя в чёрные Лёвины глаза без зрачков, сказал Бесюра.
Говорят, что у людей глаза – зеркало души, в них отражаются любовь и ненависть, радость и боль, а что у фей? Глаза его собеседника не выражали ничего, как глаза ночного мотылька. Что это могло означать? Может быть у этого парня фасеточное зрение и он воспринимает мир не так, как люди? Как же всё-таки жутко и неестественно выглядели его глаза!
– Тогда я нанимаю тебя сватом! – провозгласил младший фат Лёвинон, так, будто одарил Василия какими-то неземными благами. – А в качестве платы за услуги, оставлю тебе жизнь.
– Было бы неплохо ещё и шубу с фатского плеча, или хотя бы свитер. Холодно тут у вас, – заметил Василий, согласный сейчас на любые сделки. – Зима что ль?
Младший фат снова прочертил ногтем воздух и через мгновение Василий был укутан в подобие кокона. Стало теплее, хотя к этому теплу добавлялось неуёмная мысль: « Кто живёт в коконах? Гусеницы?! – Василий нахмурился и покачал головой. – Уточним формулировку: в коконах живут гусеницы, но и Бесюра не пропадёт, как главный... Как там называется самец гусеницы? Пусть будет «гусар»!»
– Когда мы одни, можешь обращаться ко мне на «ты», – милостиво добавил Лёва, кажется, гордыня и патологическая властность всё-таки были ему не присущи (явно не в папочку уродился), либо здесь разворачивалась какая-то хитрая игра, которую Василию пока не удалось разгадать: этот летающий младший фат тоже был закутан в кокон какой-то страшной тайны.
– Понял! Этикет и всё такое! – сказал Василий вслух, прикидываясь наивным простачком. – Мне надо бы хоть самую малость вникнуть в суть дела, чтобы качественно вести сватовство. Не мог бы ты мне объяснить в двух словах свои предпочтения в плане женитьбы? А то я уже запутался в титулах и названиях. Все эти девы Последнего Луча звучат очень напыщенно и старомодно. Я бы назвал их иначе, например, фея выходного дня, фея на час и фея на два.
– Хорошо, что они тебя не слышат, – невесело усмехнулся младший фат.
– А вот эта... – начал Бесюра, указывая изображение Глаши, но Лёва внезапно перебил его, сказав:
– О ней не может быть никаких шуток!
Сказано это было тоном не терпящим возражений, хотя и очень холодно, но эта холодность показалась Василию напускной. Значит, точно на Глашу глаз положил летающий Лёва. Конкурент получается? Таинственный соперник.
– Какие уж тут шутки! Всё по-серьёзному! – заверил младшего фата Василий. – Я ж, так сказать, исключительно в рамках сватовского интереса, осведомляюсь, по делу то есть. Хочу понять: кто эта блондинистая гражданка и с чем её едят?
– Это первая фата круга Света, прекраснейшая дочь Фатума Дня, Дева Полудня! – назидательно, но с оттенком восторга, перечислил все титулы Лёва.
– А-а-а, фея с утра до обеда, значит? – спросил Бесюра, с сомнением взглянув на Глашин портрет, а сам подумал: «Когда она успела так продвинутся в обществе фей?! Или это всё-таки не она? Но как похожа!».
– И её нельзя есть! – заметил Лёва.
– Ядовитая что ль? – смеясь, уточнил Бесюра.
Младший фат кивнул и грустно улыбнулся.
– Да, она полна яда, как, впрочем, и любая фата или фат, – то ли пошутил, то ли серьёзно сказал Лёва. – Красота, полёт и магические способности компенсируются бессмертием, приземлённостью и отсутствием души, тогда как вам, людям, наоборот дарована возможность начать сначала, родившись в новом теле, радость любви и сострадания, которую можно ощутить только всей душой. Поэтому феи и их миры так холодны во всех смыслах этого слова: это заложено Создателем. Он выращивает души в своём саду не для фей.
– И тем не менее, как я понял, ты решил жениться именно вот на этой прекрасной и бездушной вредине, – подытожил Василий, показав на Глашу.
Дело обрастало новыми подробностями, от которых у Василия в уме все логические схемы давали непредвиденный сбой. Глаша, конечно, могла устроить скандал на ровном месте, но ядовитой и тем более бездушной не была никогда. Значит, не она предмет Лёвиных воздыханий? А кто тогда?! Ведь одно лицо с Глашей!
– Ты прав, я мечтаю о ней, – помрачнев, признался Лёва. – Мечтаю очень давно. Но к сожалению свадьба невозможна: наши дома враждуют с начала времён, а она за последние два столетия уже с позором выставила за дверь две сотни женихов из Фатума Рассвета, Фатумов Позднего и Раннего Утра. У неё есть обычай: задаёт такие задания претендентам, которые никто не может выполнить.
Эта информация ещё больше запутывала дело, ведь Глаше было всего-то восемнадцать лет. Какие два столетия?! Точно не она!
– Значит, так, – заявил Василий. – Не вижу никаких препятствий для сватовства. Главное с женщинами – это буря, натиск и креатив! И то, и другое, и третье я могу обеспечить. Итак, давай, чтобы, так сказать, точно определиться, кратко сформулируем заказ.
– Фею хочу! – сформулировал Лёва, указав на надменно-восхитительный Глашин портрет, и если бы не холодное выражение лица младшего фата и невозмутимый тон речи, Василий бы решил, что тот шутит.
– Замётано! – сказал Бесюра. – Но мне, как свату, нужна свобода передвижений, трёхразовое питание и вся информация о Фатумах и конкретно об интересующей нас, то есть я хотел сказать «вас», а точнее «тебя», фее.
– Сегодня трёхсотлетие вашего одиночества, младший фат, вы помните, что это означает?
– Да, Ваше Величество, архифат Михенон, – ответил Лёва (Похоже, у этих существ все имена оканчивались на «нон»).
Прозвучало это почтительно, но безрадостно. А Василий, ёжась от холода, наконец смог приоткрыть глаза и даже повернуть голову, чтобы увидеть говоривших (они располагались несколько ниже, – там, где мрак прорезали кинжалы света, исходящего от парящих в воздухе самоцветов). Первый из говоривших был тот самый бледный парень, шагнувший из ниоткуда. Сейчас он витал в вышине, делая лёгкие взмахи тонкими крыльям цвета фиолетовых сумерек, словно гигантский махаон, притворявшийся человеком. «Так этот младший фат ещё и летает! – подумал Бесюра. – Что же это за существо? Он что, разумная бабочка, или как это будет в мужском роде: «бабчик»?! Нет, скорее уж мотылёк. Хотя, тоже нет! В общем, бывает НЛО, а это настоящий НЛЛ: неопознанный летающий Лёва.»
Собеседник младшего фата расположился напротив своего визави, гордо восседая на качелях, будто созданных из лунных лучей. Был он мрачен и худощав, но, несмотря на эту худобу, в нём ощущалась недюжинная пугающая сила. Голову архифата украшал венец из горящих самоцветов, роскошная тёмная шевелюра была слегка тронута серебром, а брови разрослись настолько, что торчали сантиметров на двадцать в вправо и влево ото лба, видимо, компенсируя отсутствие бороды и усов. Они очень напоминали сенсорные органы у бабочек (те самые усики), или антенны для связи с космосом. Лицо архифата Василий толком разглядеть не смог, но предполагал, что это лицо было не менее прекрасно-жутким, чем у его сына.
– Этот возраст во всех фатумах фей считается оптимальным для создания пары, – продолжал архифат.
Фей?! Так вот в чём дело! Василий усмехнулся. Была бы здесь мечтательница Глаша, наверное, прыгала бы от счастья, ведь она верила в фей и грезила о встрече с ними, а вот в планы реалиста Василия такие встречи не вписывались. Его математический ум всё ещё пытался прорабатывать версии рационального объяснения ситуации, в виде, например, сна или галлюциногенного воздействия поганок, через которые переступил Василий, но всё это не выдерживало критики. Оставалось встроить сложившуюся ситуацию в свои планы и повернуть её в свою пользу. Вот только как? Для этого требовалось собрать как можно больше информации, чтобы продумать план действий. И Василий, к которому постепенно возвращались силы и привычный юморной и слегка циничный взгляд на мир вокруг, делал для этого всё возможное.
Важна была каждая деталь. Например, мрак, видимо, модный у пленивших Василия фей, именовавших свою общность Фатумом Ночи, был здесь настолько вязким, что казалось, будто сооружение внутри которого проходила беседа, создано из ночной черноты. В эту вязкую тьму кое-где были вбиты сияющие гвозди звёзд, с которых свисали немыслимые полотна синего сумрака с портретами таких же худощавых и венценосных крылатых индивидов, общей чертой которых был породистый нос с горбинкой и красиво вырезанными ноздрями: Лёвина родня по всей видимости.
Помещение по форме было похоже на трубу, разделенную на ярусы. Оно и понятно: летающие создания строили дома, приспособленные под их таланты и потребности. Кое-где в вышине виднелись выступы и странные конструкции, напоминавшие паучьи сети (в одной из таких конструкций обретался и сам Василий), некоторые участки стен казались мерцающими, как экраны мониторов, а иные выглядели гладкими как зеркала. У Василия это помещение прочно ассоциировалось с устойчивым выражением «дело – труба».
– Вы должны жениться, – сказал в это время архифат так, будто произносил приговор. – Ваши братья уже послужили на благо Фатуму Ночи, теперь очередь за вами. Мы возлагаем на вас большие надежды! Для победы над Фатумом Дня нам нужно пополнение в наше войско и топливо для источников магии. Не мне вам говорить, что самый быстрый и лёгкий способ обрести всё это – заключение выгодного союза, а самый крепкий его тип – династический брак.
Он сделал росчерк ногтем, прорезая черноту золотыми искрами магии, и на участках стены, напоминающих мерцающие экраны, поплыли изображения кукольно-прекрасных шатенок и багряно-рыжих красоток в эффектных нарядах из летящих тканей и лёгкими трепещущими крыльями за спиной.
– Это невесты из правящих домов Фатума Вечера и Фатума Сумерек с которыми нам выгодно породниться: Дева Заката, Дева Затмения, Дева Вечерней Зари и Дева Последнего Луча. Любая из них будет рада стать частью Фатума Ночи, став вашей супругой. Вы должны сделать выбор, Ваше Высочество! – холодно и сурово сказал архифат. – Или его сделаю я, отказавшись от вас, как от сына, и тогда ваш недостаток станет известен всем!
Василий взглянул на Лёву, думая о том, какие такие могут быть недостатки у этого крылатого парня, что даже венценосный папа грозится от него отказаться? Что за внутрисемейный шантаж на минималках?!
– Да, архифат, – Лёва склонил голову, покосившись на портреты претенденток. – Я сделаю выбор.
– И ещё одно... – нахмурившись, продолжил Его Величество. – Вы уже не ребёнок и должны поступать так, как подобает фату круга мрака, сыну Полуночных Звёзд! Есть свод правил, и он вам известен. Действуя иначе вы разрушаете репутацию нашего правящего дома, а это может вызвать смуту среди наших поданных, что в период войны не просто недопустимо, но и преступно!
– Да, Ваше Величество, – снова кивнул Лёва.
После этого архифат расправил абсолютно чёрные крылья и, гордо взмахнув ими, будто слился с окружающим мраком, оставив поблёскивающие качели лунных лучей дрожать в наступившей тишине. Лёва некоторое время мрачно взирал на образы дев, которых прочили ему в невесты, а потом сделал быстрый росчерк ногтем и рядом с прекрасными дочерьми Фатума Вечера и Фатума Сумерек возникло изображение ещё одной девушки, светлой, как солнечные лучи и тоже чарующе прекрасной. Василий замер, уставившись на неё. Он мог бы поклясться, что это была ... Глаша, его Глаша!
Правда, выглядела она как-то странновато. На ней был наряд из летящих тканей в жёлто-оранжевых тонах, которые она терпеть не могла, золотистые волосы украшал венец из каких-то неземных прекрасных цветов, а за спиной трепетали светлые крылья, но не только эти изменения удивили Василия, а главным образом то, что ему никогда не приходилось видеть у Глаши такого надменного и холодного выражения лица, даже во время их недавней ссоры. Василий нахмурился, не понимая, что происходит.
Конечно, была мысль о том, что настоящее фото Глаши из памяти его телефона преобразовала нейросеть, но вряд ли это чудо научной мысли было в ходу у фей. Так в чём же дело? Может быть, его невеста тоже попала в плен, как и он, а теперь этот Лёва, похоже, на неё глаз положил? Чтобы лучше разглядеть портреты, Василий попытался наклониться как можно ниже, опасно перегибаясь через край сети, похожей на паучью, в которой он лежал, но младший фат, видимо, услышав шорох, встрепенулся и поднял голову, бросив взгляд вверх. Василий, заметив это, замер, вжавшись в сеть, и зажмурился, стараясь прикинуться ветошью, но обмануть крылатого сына Полночных Звёзд ему не удалось.
– Не притворяйся. Я знаю, что ты очнулся, – сказал младший фат. – Биения твоего сердца стали чаще. Я слышу их.
Василий открыл глаза и увидел, что Лёва уже сидит на поднявшихся выше серебристых качелях лунных лучей, раскачиваясь туда-сюда рядом с сетью, словно воздушный гимнаст под куполом цирка.
– Назови своё имя, человек! – холодно и жёстко потребовал младший фат, когда Василий сел на краю сети, осторожно поглядывая вниз, с целью оценить расстояние.
Высота оказалась просто умопомрачительная, поэтому о побеге не могло быть и речи. Ну разве что, Василий научится летать, интенсивно шевеля своими слегка оттопыренными ушами. Значит, надо попробовать побудить этого младшего фата освободить пленника по своей воле.
– Моё имя – Вася, – представился Бесюра, а потом, весело усмехнувшись, добавил, пытаясь сконструировать имя, принятое у фей: – То есть я хотел сказать: Вася...нон. Васянон, вот!
Он даже сейчас перед лицом опасности не мог быть серьёзным – такой характер. В ответ на его слова улыбка появилась и на устах младшего фата. Похоже, этот парень был не безнадёжен.
– Какое место в иерархии ты занимаешь в своём мире, Васянон? – спросил младший фат, произнеся имя пленника с оттенком лёгкой иронии.
– Ну...я...пожалуй что...сват, – ляпнул Бесюра, расправив плечи, как подобает представителю этой уважаемой профессии. – Да, точно: я сват, то есть я могу женить кого угодно на ком угодно в сжатые сроки. Беру недорого, результат гарантирую!
Расчёт Василия был прост: став сватом для младшего фата он мог бы найти Глашу, а уж вместе с ней, они бы придумали, как выбраться из этих кругов дня и ночи, ведь это же не круги ада.
– Так вот, что ты бормотал тогда в Круге Ночи! – кивнул младший фат, внимательно разглядывая своего собеседника: – Сват, сват, сват...
Похоже его заинтересовала такая яркая реклама из уст Бесюры.
– Ну, почти! – кивнул Василий, припомнив тот липкий ужас, который обуял его во время приближения чёрных фигур.
– Значит, можешь женить кого угодно на ком угодно? – уточнил младший фат, мрачно усмехаясь своим мыслям, и Василий подумал, что этот неопознанный летающий Лёва не так прост, как ему показалось на первый взгляд. Что-то этот младший фат задумал.
– Конечно, женю! Решительно и бесповоротно! – нагло и честно глядя в чёрные Лёвины глаза без зрачков, сказал Бесюра.
Говорят, что у людей глаза – зеркало души, в них отражаются любовь и ненависть, радость и боль, а что у фей? Глаза его собеседника не выражали ничего, как глаза ночного мотылька. Что это могло означать? Может быть у этого парня фасеточное зрение и он воспринимает мир не так, как люди? Как же всё-таки жутко и неестественно выглядели его глаза!
– Тогда я нанимаю тебя сватом! – провозгласил младший фат Лёвинон, так, будто одарил Василия какими-то неземными благами. – А в качестве платы за услуги, оставлю тебе жизнь.
– Было бы неплохо ещё и шубу с фатского плеча, или хотя бы свитер. Холодно тут у вас, – заметил Василий, согласный сейчас на любые сделки. – Зима что ль?
Младший фат снова прочертил ногтем воздух и через мгновение Василий был укутан в подобие кокона. Стало теплее, хотя к этому теплу добавлялось неуёмная мысль: « Кто живёт в коконах? Гусеницы?! – Василий нахмурился и покачал головой. – Уточним формулировку: в коконах живут гусеницы, но и Бесюра не пропадёт, как главный... Как там называется самец гусеницы? Пусть будет «гусар»!»
– Когда мы одни, можешь обращаться ко мне на «ты», – милостиво добавил Лёва, кажется, гордыня и патологическая властность всё-таки были ему не присущи (явно не в папочку уродился), либо здесь разворачивалась какая-то хитрая игра, которую Василию пока не удалось разгадать: этот летающий младший фат тоже был закутан в кокон какой-то страшной тайны.
– Понял! Этикет и всё такое! – сказал Василий вслух, прикидываясь наивным простачком. – Мне надо бы хоть самую малость вникнуть в суть дела, чтобы качественно вести сватовство. Не мог бы ты мне объяснить в двух словах свои предпочтения в плане женитьбы? А то я уже запутался в титулах и названиях. Все эти девы Последнего Луча звучат очень напыщенно и старомодно. Я бы назвал их иначе, например, фея выходного дня, фея на час и фея на два.
– Хорошо, что они тебя не слышат, – невесело усмехнулся младший фат.
– А вот эта... – начал Бесюра, указывая изображение Глаши, но Лёва внезапно перебил его, сказав:
– О ней не может быть никаких шуток!
Сказано это было тоном не терпящим возражений, хотя и очень холодно, но эта холодность показалась Василию напускной. Значит, точно на Глашу глаз положил летающий Лёва. Конкурент получается? Таинственный соперник.
– Какие уж тут шутки! Всё по-серьёзному! – заверил младшего фата Василий. – Я ж, так сказать, исключительно в рамках сватовского интереса, осведомляюсь, по делу то есть. Хочу понять: кто эта блондинистая гражданка и с чем её едят?
– Это первая фата круга Света, прекраснейшая дочь Фатума Дня, Дева Полудня! – назидательно, но с оттенком восторга, перечислил все титулы Лёва.
– А-а-а, фея с утра до обеда, значит? – спросил Бесюра, с сомнением взглянув на Глашин портрет, а сам подумал: «Когда она успела так продвинутся в обществе фей?! Или это всё-таки не она? Но как похожа!».
– И её нельзя есть! – заметил Лёва.
– Ядовитая что ль? – смеясь, уточнил Бесюра.
Младший фат кивнул и грустно улыбнулся.
– Да, она полна яда, как, впрочем, и любая фата или фат, – то ли пошутил, то ли серьёзно сказал Лёва. – Красота, полёт и магические способности компенсируются бессмертием, приземлённостью и отсутствием души, тогда как вам, людям, наоборот дарована возможность начать сначала, родившись в новом теле, радость любви и сострадания, которую можно ощутить только всей душой. Поэтому феи и их миры так холодны во всех смыслах этого слова: это заложено Создателем. Он выращивает души в своём саду не для фей.
– И тем не менее, как я понял, ты решил жениться именно вот на этой прекрасной и бездушной вредине, – подытожил Василий, показав на Глашу.
Дело обрастало новыми подробностями, от которых у Василия в уме все логические схемы давали непредвиденный сбой. Глаша, конечно, могла устроить скандал на ровном месте, но ядовитой и тем более бездушной не была никогда. Значит, не она предмет Лёвиных воздыханий? А кто тогда?! Ведь одно лицо с Глашей!
– Ты прав, я мечтаю о ней, – помрачнев, признался Лёва. – Мечтаю очень давно. Но к сожалению свадьба невозможна: наши дома враждуют с начала времён, а она за последние два столетия уже с позором выставила за дверь две сотни женихов из Фатума Рассвета, Фатумов Позднего и Раннего Утра. У неё есть обычай: задаёт такие задания претендентам, которые никто не может выполнить.
Эта информация ещё больше запутывала дело, ведь Глаше было всего-то восемнадцать лет. Какие два столетия?! Точно не она!
– Значит, так, – заявил Василий. – Не вижу никаких препятствий для сватовства. Главное с женщинами – это буря, натиск и креатив! И то, и другое, и третье я могу обеспечить. Итак, давай, чтобы, так сказать, точно определиться, кратко сформулируем заказ.
– Фею хочу! – сформулировал Лёва, указав на надменно-восхитительный Глашин портрет, и если бы не холодное выражение лица младшего фата и невозмутимый тон речи, Василий бы решил, что тот шутит.
– Замётано! – сказал Бесюра. – Но мне, как свату, нужна свобода передвижений, трёхразовое питание и вся информация о Фатумах и конкретно об интересующей нас, то есть я хотел сказать «вас», а точнее «тебя», фее.
