К моему ужасу Ася сделала нетвердый шаг к силуэту.
– Нет! Стой! Бегите в задание! Все быстро хватайте детей и бегите! – успела крикнуть я, тем самым исключив самый нежелательный исход сего мероприятия. Мой вопль подействовал ровно так, как и должен был подействовать звук пароходной сирены в черте города. Дети первыми выпали из ступора и напуганные моими вокальными данными (что было отнюдь не самым страшным в их жизни) сами закричали. На панику своих чад отреагировали уже родители и к моему огромному облегчению кинулись к детям, подхватив их на руки и побежали прятаться по подъездам.
– У тебя крик, как у банши. Тебе только беду предсказывать, – прокомментировал Макс, демонстративно прочищая уши. И именно когда мне в голову пришел очаровательный и остроумный ответ на его глупую реплику, эта яркая мадам обернулась к нам. Кожа на ее лице выглядела, как иссушенная и покрытая трещинами земля, на тонких губах запеклась корка черной крови. А из провалов глаз полыхали языки добела раскаленного пламени.
– Что полуднице делать в Новосибирске, да еще и осенью? – удивлено прошептала я, перед тем, как меня обдало потусторонним жаром, а горящие руки нежити вцепились в мои плечи.
Ну вы знаете, все эти потусторонние товарищи обычно обращают свой пламенный взор (конкретно сегодня это не метафора, а удручающая реальность бытия) на меня. Я произвожу впечатление достаточно приличной жертвы, в отличии от того же Стужева. Если немного отстраниться от ситуации (да–да, я о той ситуации, где жуткая полудница, решила помериться со мной силушкой богатырской), то многих из них можно даже понять.
Ну вот представьте, вы какая–то мифическая тетенька. У вас платишко и длинные карамельные волосы. Вашему волосяному покрову завидует Рапунцель и Чернобород. Вы вся такая вышли на охоту, посреди бела дня в миллионном мегаполисе (что могло пойти не так?), но тут к вам подваливают двое. Первый – рослый, широкоплечий, со зверски–целеустремленной миной на лице. Волосы у него такие светлые, что даже вы, со своими способностями к иллюминации, рискуете ослепнуть от их отблесков. И будем честны друг с другом, взгляд этого субъекта – ой какой не дружелюбный. Вот нет в нем ничего располагающего. Ну на каком–то интуитивном уровне понятно – он вами не очень доволен, как личностью и как женщиной. Вы откровенно лишняя в его картине мироздания.
А второй – девушка. Меньше первого, худее первого, волосы тоже длинные, но собраны в хвост. Знала, куда шла значит. Маникюра нет, хотя она о нем мечтает, и даже, возможно, когда все злые колдуны будут обезврежены или перевоспитаются (да–да, я верю в лучшее, хватит улыбаться, Макс меня и так уже обсмеял), она все таки даст Стефе утянуть себя в салон красоты. Правда, все равно возьмет с собой святую воду, кинжал, осиновый кол, соль и еще так по мелочи... Стефа уже смирилась. Почти. Так вот, у этой, второй, слишком белая, почти прозрачная кожа, а глаза сверкают зеленью. В принципе, вот с ней и можно попытать удачу. Иного логического объяснения, почему они все время кидаются на меня, я придумать не могу!
– Иногда я чувствую, что теряю свое великолепие в твоей тени, Саня, – так однажды сказал Стужев, отдирая очередного монстрика от моего туловища, тогда это была, кажется, навь. – Твоя популярность среди нечистой силы и их изобретательные способы установления дружественного контакта вызывают у меня приступы неконтролируемого чиха, а еще мигрень.
Вот и сейчас сражаться с полудницей мы пришли вдвоем, а бросилась она на меня. Тетенька вцепилась мне в плечи и резко дернувшись вверх, взлетела над землей. И меня за собой потащила.
Тут можно вспомнить, что мы не раз оказывались в исключительно безвыходных ситуациях. Причем, буквально – ну посудите сами: лабиринт с Лихо, лес, где мы бродили в беспамятстве, замкнутые пространства, где за нами гонялось не пойми что. Мы же справились. Но сейчас, к своему стыду, я должна заметить, что паря на серьезном расстоянии от земли, оценила всю возможную полноту безвыходности так, как она есть.
То есть, если остаться в объятиях этой мадам и уповать на милость полудницы (что нонсенс), то я имею шансы выжить. Чуть более вероятный исход – что я смогу воткнуть ей свой кинжал в грудь и она погибнет, а значит, я грохнусь вниз. Или ей просто надоест меня за собой таскать и результат тот же. А учитывая, что мы парили в районе третьих– четвертых этажей, с моим–то везением (а я надеюсь, никто не сомневается в моих врожденных способностях к полету и эквилибристики), я вполне способна свернуть себе шею. Единственным шансом уцелеть остается возможность падения на Стужева. Но он, зараза такой, верткий, может в последний момент отпрыгнуть и – здравствуй асфальт.
А еще руки, которые вцепились в мои плечи, были до боли горячими.
Нет, то, что меня периодически бьют, режут, кусают и пытаются поджарить, утопить, свернуть шею – не то, что бы новость и повод расстраиваться каждому новому синяку. Но меня озадачивало ее поведения, она пару раз перехватила меня по–удобней словно боялась уронить. Ну, слушай, спугнула я твоих потенциальных жертв, ты меня поймала и загнала в потенциально неудачную ситуацию. Ну и взлети ты повыше, что б наверняка, (я б на ее месте так и сделала). Но она зависла в районе третьего этажа и… ничего не делала. Таращилась на меня только, своими огненными глазами.
Мы тут типо зависаем… И нет, я не знала, что делать.
Белая магия хороша к обеду, как ложка к нечистой силе… ну вы меня поняли. Я силилась вспомнить хоть какое–нибудь заклинание, я ж их изучаю, но в голову лезло только то, которое отбелило мне комнату. И я настолько отчаялась, что собиралась его применить. Правда, не хватало нужных трав. Но можд так прокатит?
– Эй, женщина, поставьте напарницу на место, мне она дорога, как память о безвременно ушедшем детстве! – Стужев бегал под нами и предпринимал разнообразную деятельность по спасению меня. Именно в такой формулировке я это описываю, потому что он меня не спасал. У него нифига не получалось!
Он честно бегал под нами, прыгал на месте, пытаясь достать до моих ног, швырял в полудницу какие–то палки, камешки – бесполезно. Попробовал поорать нечисти всякие оскорбления, так она чуть склонила голову в его сторону и у Макса вспыхнули кеды. Вот прямо сейчас он их тушит, топая по земле многострадальной обувью.
Учитывая, что помощи мне, очевидно, ждать было не откуда, я начала шептать заклинание отбеливания, рассчитывая на хоть небольшой эффект непредсказуемости чар в моих кривых ручках, когда полудница приблизила ко мне свое лицо и прошептала.
– Или приведешь мне мать будущего колдуна или тебя саму заберу, – и разжала руки. Я грузно рухнула вниз. Ну да, вы уже догадались, что местом приземления послужил Стужев. Поймать бы хоть мог. Бестолочь.
– Где? – меланхолично спросила я, валяясь на своем напарнике. Падение подействовало на меня как–то успокаивающе, что ли. Не знаю. Все вокруг вдруг утратило былую нервозность. Вот я еще парю над землей в панике и истерике, болтаю ножками и пытаюсь выбраться из цепких и горячих (в подгорелом смысле слова) объятий полудницы, а вот я – вжух и уже внизу. Целая, не поломанная, лежу на напарнике, раскинув руки и ноги в странной позе. Стужев, правда, пытается выползти, но успехов в этом деле не имеет. Ну скажу так… не самое плохое окончание рабочей недели.
– Что «где»? – все–таки пощадив парня, я позволила ему принять вертикальное положение, а вот сама вставать не захотела. Так и сидела на горячей земле, пачкая светлое платье.
– Остроумная реплика про мой вес?
– Будет после рекламной паузы, не переключайтесь, мы только сменим прежнего ведущего на нового. Предыдущий слегка не в форме, после того, как одна худенькая и легенькая девица на него упала и бедняга еще не смерился, что отныне имеет фотогеничность неровной лепешки.
– Времени у тебя до завтрашнего утра! – прогремело над нашими головами и мы синхронно уставились на небо. Полудница растворилась, оставив после себя небольшую вспышку света. От этого яркого хлопка, я наконец–то пришла в себя и подскочила на ноги.
– Стужев! Она ж… она мне условие поставила! И вот, отпустила! – я завертелась на месте, как собака, которую больно ужалили в стратегически важное место, около хвоста.
На моих плечах алели ожоги в форме человеческих ладоней. Хорошо, что платье было с завязками на шее, а то ходить мне в крайне неудобном виде.
– Больно? – Стужев с серьезным видом принялся осматривать мои раны.
– Ну… знаешь… жжется, но не так сильно, как должно, если судить по виду, – это было странно, отпечатки припухли и словно пульсировали, но мне было не больно. Я чувствовала жжение и дискомфорт, но не больше.
– Она сказала… привести ей девушку, – прошептала я.
– Что этой мадам понадобилось от Аси? – почесал затылок Макс. Воздух наполнился частичками удушливой гари. Откуда только ее наносит? – И почему привести, куда привести… До этого сама за ней таскалась.
– Макс, раньше считалось, что полудницы любили похищать маленьких детей. И были опасны для беременных. Вроде они могли им навредить. А раз она хочет, что бы мы отдали ей Асю, она ведь сказала про ребенка–колдуна… Возможно, это какой–то обряд. Совсем древний, нераспространенный… – прошептала я и вдруг закашлялась, из моего рта стали вырываться струйки черного, едкого дыма. Он заполнял мои легкие и не давал сделать ни одного вздоха. Я кашляла, словно больная, пока каким–то чудом не выплюнула на землю небольшой тлеющий уголек.
Коснувшись земли он тут же вспыхнул и задымил, как взрослый паровоз.
Стужев быстро затоптал мини–пожар и полез в свой рюкзак за водой. Я огляделась по сторонам, ища свою сумку. Она валялась не далеко. Почему–то именно вид тлеющей ручки, которая висела на плече, когда полудница меня схватила, подействовал, как ушат холодной воды. К сожалению, я поняла во что влипла.
– Или мы отдадим ей Асю вместе с ребенком, которого она так хочет или она превратит в полудницу меня! – сказала я, глядя на Макса.
К ночи лучше мне не стало (а никто и не надеялся на обратное). Мало того, что я каждые несколько минут кашляла черным, едким дымом, так еще и стала мерзнуть со страшной силой. На улице, между прочим, было прочти двадцать градусов. И это теперь называется ночная прохлада. Ну не мне жаловаться, потому что было реально холодно.
– Так, полудницы могут подменять ребенка роженице прямо в утробе. Наверное, она пыталась это сделать, но не смогла, – рассуждала я, сидя на той же многострадальной лавочке возле детской площадки, закутанная в зимние вещи Аси (добрая душа, отдать мне пуховик, с моим–то талантом гробить верхнюю одежду) и пыталась рассуждать логически. Поручалось так себе. – Но она не может зайти в здание, потому что теряет силу в замкнутом пространстве. Тогда, как она подожгла консультацию?
– Ты не забывай, зачем мы все сегодня собрались, – парировал Макс, с ненавистью глядя на зеркало. Мы его вынесли из квартиры, на всякий случай. По всему выходило, что за Асей и ее ребенком гонялись аж двое сомнительных сущностей. Полудница, которая видимо решила, что может тут условия Стражам ставить и кто–то из ковена.
– Вы уверены, что сработает? – еще раз спросила Ася. – Может лучше в квартире?
– Ты же сама настояла, что бы мы в твоем доме всей этой потусторонней пакостью не занимались, – напомнила Стефа, в очередной раз трогая мне лоб. – Ты как вскипающий чайник, щас пар пойдет.
– Он и идет, – не согласилась я, снова закашлявшись. Дым изо рта шел стабильно, царапая горло. – Но Ася вообще–то мудро решила. Тут проводник – зеркало, а где ловить непонятного гада, в доме или на улице, уже мелочи. Квартира целее будет, отрицательной энергетики в ней по-меньше останется. Нам главное саму Асю защитить.
– У меня лекарство дома есть, жаропонижающее, может нужно? – задумчиво протянула Ася. – Вы прям вся красная, как подошвы у лабутенов.
– Это самая милая вещь, с которой меня сравнивали в жизни, – прохрипела я. – Скажите лучше, вы магией, ну может быть случайно, в шутку там, не занимались? Или в родне кто увлекается всякой оккультной чепухой? Муж как к тарологам относится?
– Они–то тут при чем? – Стужев даже перестал буравить зеркало взглядом (он так злобно на него пялился, что я боялась – теснит, ну зеркало, не сам Макс).
– Не верю я им, – ответила я, а напарник опять отвел глаза. Словно боялся смотреть на меня.
– Нет, ничего такого, – девушка до этого прохаживающаяся возле нас, уселась ко мне на лавочку. – Просто, вы думаете, что я какая–то колдунья, по этому ко мне прицепилась и эта огненная...
– Полудница, – подсказала я, – это такой дух середины дня. Как можешь догадаться, она появляется только в полдень. И карает тех, кто работает в самый солнцепек. Персонификация солнечного удара. Очень агрессивная персонификация, хочу заметить. Вот, к примеру, ее идейная сестра из разряда ночниц…
– Зануда, какая зануда и даже с температурой твое занудство неискоренимо, как коррупция, мошкара и электросамокаты, – пробурчал Стужев, а я показала ему язык, с которого тут же повалил дым. Я закашлялась и меня вдруг облили святой водой. И вот сижу я вся такая в мокром пуховике и думаю…
– А что ты в полудницу–то святой водой не плеснул?
– Не достал, – пожал он плечами.
– Толку от тебя, – отмахнулась я и снова повернулась к девушке. – Короче, они особенно опасны для детей и беременных.
– Ну я как раз попала, – вздохнула Ася. – А это, что по квартире у меня плавало? Все повторяло: «дай согласие, дай согласие, когда ребенок родится, ты его судьбой распоряжается не сможешь, а так мы тебя озолотим…», – девушка изобразила, как говорили адепты ковена. Очень похоже получилось, голос прям металлический и очень раздражающий. – А шиш им. Пусть только попробуют к моему ребенку подойти!
Ася подскочила на месте и показа зеркалу фигу.
– То есть, никакой магии, вот до этого всего, вы не замечали? – сделала я последнюю попытку докопаться хоть до каких–то фактов.
– Да какой магии? У меня все по науке. Я астролог! – заявила Ася.
– … – я хотела сказать какую–то крайне остроумную и многозначную реплику, объясняющую что лучше б Ася была тарологом, но вместо этого снова закашлялась дымом.
– Нда, пока суть да дело ты, мать, нас тут всех потравишь, – сказал Стужев, наблюдая за дымом. – И сама такими темпами до утра кони двинешь.
– Мне отрадно, Стужев, что ты так деликатно заботишься о моем самочувствии.
– Как ты там делала? – вмешалась Стефа и напарник получил неплохой тычек в ребра от моей подруги.
– И в половину не так больно, тебе не хватает ее маньячесва и зверского выражения лица.
– Имей совесть, Максик, ей же плохо.
– Будь ей плохо, она бы так не ржала. И мы же договорились, что ты больше не называешь меня так.
Я хотела ответить им всем вместе взятым, что я в порядке и не стоит беспокоится, но банально открыла рот и не произнесла ни звука. По ощущениям язык прилип к небу и у меня получился какой–то натужный рык. Стефа с Максом не заметили, как я пытаюсь привлечь их внимание к своей проблеме жестами.
– Ты видишь, она даже ни разу меня домой не послала! – продолжила Стефа взывать к совести Стужева, игнорируя мою жестикуляцию. – Она обычно против, что б я с вами работала. Даже больше, чем ты! А сейчас сидит и молчит. Мошек отгоняет.
– Нет! Стой! Бегите в задание! Все быстро хватайте детей и бегите! – успела крикнуть я, тем самым исключив самый нежелательный исход сего мероприятия. Мой вопль подействовал ровно так, как и должен был подействовать звук пароходной сирены в черте города. Дети первыми выпали из ступора и напуганные моими вокальными данными (что было отнюдь не самым страшным в их жизни) сами закричали. На панику своих чад отреагировали уже родители и к моему огромному облегчению кинулись к детям, подхватив их на руки и побежали прятаться по подъездам.
– У тебя крик, как у банши. Тебе только беду предсказывать, – прокомментировал Макс, демонстративно прочищая уши. И именно когда мне в голову пришел очаровательный и остроумный ответ на его глупую реплику, эта яркая мадам обернулась к нам. Кожа на ее лице выглядела, как иссушенная и покрытая трещинами земля, на тонких губах запеклась корка черной крови. А из провалов глаз полыхали языки добела раскаленного пламени.
– Что полуднице делать в Новосибирске, да еще и осенью? – удивлено прошептала я, перед тем, как меня обдало потусторонним жаром, а горящие руки нежити вцепились в мои плечи.
Глава 3
Ну вы знаете, все эти потусторонние товарищи обычно обращают свой пламенный взор (конкретно сегодня это не метафора, а удручающая реальность бытия) на меня. Я произвожу впечатление достаточно приличной жертвы, в отличии от того же Стужева. Если немного отстраниться от ситуации (да–да, я о той ситуации, где жуткая полудница, решила помериться со мной силушкой богатырской), то многих из них можно даже понять.
Ну вот представьте, вы какая–то мифическая тетенька. У вас платишко и длинные карамельные волосы. Вашему волосяному покрову завидует Рапунцель и Чернобород. Вы вся такая вышли на охоту, посреди бела дня в миллионном мегаполисе (что могло пойти не так?), но тут к вам подваливают двое. Первый – рослый, широкоплечий, со зверски–целеустремленной миной на лице. Волосы у него такие светлые, что даже вы, со своими способностями к иллюминации, рискуете ослепнуть от их отблесков. И будем честны друг с другом, взгляд этого субъекта – ой какой не дружелюбный. Вот нет в нем ничего располагающего. Ну на каком–то интуитивном уровне понятно – он вами не очень доволен, как личностью и как женщиной. Вы откровенно лишняя в его картине мироздания.
А второй – девушка. Меньше первого, худее первого, волосы тоже длинные, но собраны в хвост. Знала, куда шла значит. Маникюра нет, хотя она о нем мечтает, и даже, возможно, когда все злые колдуны будут обезврежены или перевоспитаются (да–да, я верю в лучшее, хватит улыбаться, Макс меня и так уже обсмеял), она все таки даст Стефе утянуть себя в салон красоты. Правда, все равно возьмет с собой святую воду, кинжал, осиновый кол, соль и еще так по мелочи... Стефа уже смирилась. Почти. Так вот, у этой, второй, слишком белая, почти прозрачная кожа, а глаза сверкают зеленью. В принципе, вот с ней и можно попытать удачу. Иного логического объяснения, почему они все время кидаются на меня, я придумать не могу!
– Иногда я чувствую, что теряю свое великолепие в твоей тени, Саня, – так однажды сказал Стужев, отдирая очередного монстрика от моего туловища, тогда это была, кажется, навь. – Твоя популярность среди нечистой силы и их изобретательные способы установления дружественного контакта вызывают у меня приступы неконтролируемого чиха, а еще мигрень.
Вот и сейчас сражаться с полудницей мы пришли вдвоем, а бросилась она на меня. Тетенька вцепилась мне в плечи и резко дернувшись вверх, взлетела над землей. И меня за собой потащила.
Тут можно вспомнить, что мы не раз оказывались в исключительно безвыходных ситуациях. Причем, буквально – ну посудите сами: лабиринт с Лихо, лес, где мы бродили в беспамятстве, замкнутые пространства, где за нами гонялось не пойми что. Мы же справились. Но сейчас, к своему стыду, я должна заметить, что паря на серьезном расстоянии от земли, оценила всю возможную полноту безвыходности так, как она есть.
То есть, если остаться в объятиях этой мадам и уповать на милость полудницы (что нонсенс), то я имею шансы выжить. Чуть более вероятный исход – что я смогу воткнуть ей свой кинжал в грудь и она погибнет, а значит, я грохнусь вниз. Или ей просто надоест меня за собой таскать и результат тот же. А учитывая, что мы парили в районе третьих– четвертых этажей, с моим–то везением (а я надеюсь, никто не сомневается в моих врожденных способностях к полету и эквилибристики), я вполне способна свернуть себе шею. Единственным шансом уцелеть остается возможность падения на Стужева. Но он, зараза такой, верткий, может в последний момент отпрыгнуть и – здравствуй асфальт.
А еще руки, которые вцепились в мои плечи, были до боли горячими.
Нет, то, что меня периодически бьют, режут, кусают и пытаются поджарить, утопить, свернуть шею – не то, что бы новость и повод расстраиваться каждому новому синяку. Но меня озадачивало ее поведения, она пару раз перехватила меня по–удобней словно боялась уронить. Ну, слушай, спугнула я твоих потенциальных жертв, ты меня поймала и загнала в потенциально неудачную ситуацию. Ну и взлети ты повыше, что б наверняка, (я б на ее месте так и сделала). Но она зависла в районе третьего этажа и… ничего не делала. Таращилась на меня только, своими огненными глазами.
Мы тут типо зависаем… И нет, я не знала, что делать.
Белая магия хороша к обеду, как ложка к нечистой силе… ну вы меня поняли. Я силилась вспомнить хоть какое–нибудь заклинание, я ж их изучаю, но в голову лезло только то, которое отбелило мне комнату. И я настолько отчаялась, что собиралась его применить. Правда, не хватало нужных трав. Но можд так прокатит?
– Эй, женщина, поставьте напарницу на место, мне она дорога, как память о безвременно ушедшем детстве! – Стужев бегал под нами и предпринимал разнообразную деятельность по спасению меня. Именно в такой формулировке я это описываю, потому что он меня не спасал. У него нифига не получалось!
Он честно бегал под нами, прыгал на месте, пытаясь достать до моих ног, швырял в полудницу какие–то палки, камешки – бесполезно. Попробовал поорать нечисти всякие оскорбления, так она чуть склонила голову в его сторону и у Макса вспыхнули кеды. Вот прямо сейчас он их тушит, топая по земле многострадальной обувью.
Учитывая, что помощи мне, очевидно, ждать было не откуда, я начала шептать заклинание отбеливания, рассчитывая на хоть небольшой эффект непредсказуемости чар в моих кривых ручках, когда полудница приблизила ко мне свое лицо и прошептала.
– Или приведешь мне мать будущего колдуна или тебя саму заберу, – и разжала руки. Я грузно рухнула вниз. Ну да, вы уже догадались, что местом приземления послужил Стужев. Поймать бы хоть мог. Бестолочь.
– Где? – меланхолично спросила я, валяясь на своем напарнике. Падение подействовало на меня как–то успокаивающе, что ли. Не знаю. Все вокруг вдруг утратило былую нервозность. Вот я еще парю над землей в панике и истерике, болтаю ножками и пытаюсь выбраться из цепких и горячих (в подгорелом смысле слова) объятий полудницы, а вот я – вжух и уже внизу. Целая, не поломанная, лежу на напарнике, раскинув руки и ноги в странной позе. Стужев, правда, пытается выползти, но успехов в этом деле не имеет. Ну скажу так… не самое плохое окончание рабочей недели.
– Что «где»? – все–таки пощадив парня, я позволила ему принять вертикальное положение, а вот сама вставать не захотела. Так и сидела на горячей земле, пачкая светлое платье.
– Остроумная реплика про мой вес?
– Будет после рекламной паузы, не переключайтесь, мы только сменим прежнего ведущего на нового. Предыдущий слегка не в форме, после того, как одна худенькая и легенькая девица на него упала и бедняга еще не смерился, что отныне имеет фотогеничность неровной лепешки.
– Времени у тебя до завтрашнего утра! – прогремело над нашими головами и мы синхронно уставились на небо. Полудница растворилась, оставив после себя небольшую вспышку света. От этого яркого хлопка, я наконец–то пришла в себя и подскочила на ноги.
– Стужев! Она ж… она мне условие поставила! И вот, отпустила! – я завертелась на месте, как собака, которую больно ужалили в стратегически важное место, около хвоста.
На моих плечах алели ожоги в форме человеческих ладоней. Хорошо, что платье было с завязками на шее, а то ходить мне в крайне неудобном виде.
– Больно? – Стужев с серьезным видом принялся осматривать мои раны.
– Ну… знаешь… жжется, но не так сильно, как должно, если судить по виду, – это было странно, отпечатки припухли и словно пульсировали, но мне было не больно. Я чувствовала жжение и дискомфорт, но не больше.
– Она сказала… привести ей девушку, – прошептала я.
– Что этой мадам понадобилось от Аси? – почесал затылок Макс. Воздух наполнился частичками удушливой гари. Откуда только ее наносит? – И почему привести, куда привести… До этого сама за ней таскалась.
– Макс, раньше считалось, что полудницы любили похищать маленьких детей. И были опасны для беременных. Вроде они могли им навредить. А раз она хочет, что бы мы отдали ей Асю, она ведь сказала про ребенка–колдуна… Возможно, это какой–то обряд. Совсем древний, нераспространенный… – прошептала я и вдруг закашлялась, из моего рта стали вырываться струйки черного, едкого дыма. Он заполнял мои легкие и не давал сделать ни одного вздоха. Я кашляла, словно больная, пока каким–то чудом не выплюнула на землю небольшой тлеющий уголек.
Коснувшись земли он тут же вспыхнул и задымил, как взрослый паровоз.
Стужев быстро затоптал мини–пожар и полез в свой рюкзак за водой. Я огляделась по сторонам, ища свою сумку. Она валялась не далеко. Почему–то именно вид тлеющей ручки, которая висела на плече, когда полудница меня схватила, подействовал, как ушат холодной воды. К сожалению, я поняла во что влипла.
– Или мы отдадим ей Асю вместе с ребенком, которого она так хочет или она превратит в полудницу меня! – сказала я, глядя на Макса.
Глава 4
К ночи лучше мне не стало (а никто и не надеялся на обратное). Мало того, что я каждые несколько минут кашляла черным, едким дымом, так еще и стала мерзнуть со страшной силой. На улице, между прочим, было прочти двадцать градусов. И это теперь называется ночная прохлада. Ну не мне жаловаться, потому что было реально холодно.
– Так, полудницы могут подменять ребенка роженице прямо в утробе. Наверное, она пыталась это сделать, но не смогла, – рассуждала я, сидя на той же многострадальной лавочке возле детской площадки, закутанная в зимние вещи Аси (добрая душа, отдать мне пуховик, с моим–то талантом гробить верхнюю одежду) и пыталась рассуждать логически. Поручалось так себе. – Но она не может зайти в здание, потому что теряет силу в замкнутом пространстве. Тогда, как она подожгла консультацию?
– Ты не забывай, зачем мы все сегодня собрались, – парировал Макс, с ненавистью глядя на зеркало. Мы его вынесли из квартиры, на всякий случай. По всему выходило, что за Асей и ее ребенком гонялись аж двое сомнительных сущностей. Полудница, которая видимо решила, что может тут условия Стражам ставить и кто–то из ковена.
– Вы уверены, что сработает? – еще раз спросила Ася. – Может лучше в квартире?
– Ты же сама настояла, что бы мы в твоем доме всей этой потусторонней пакостью не занимались, – напомнила Стефа, в очередной раз трогая мне лоб. – Ты как вскипающий чайник, щас пар пойдет.
– Он и идет, – не согласилась я, снова закашлявшись. Дым изо рта шел стабильно, царапая горло. – Но Ася вообще–то мудро решила. Тут проводник – зеркало, а где ловить непонятного гада, в доме или на улице, уже мелочи. Квартира целее будет, отрицательной энергетики в ней по-меньше останется. Нам главное саму Асю защитить.
– У меня лекарство дома есть, жаропонижающее, может нужно? – задумчиво протянула Ася. – Вы прям вся красная, как подошвы у лабутенов.
– Это самая милая вещь, с которой меня сравнивали в жизни, – прохрипела я. – Скажите лучше, вы магией, ну может быть случайно, в шутку там, не занимались? Или в родне кто увлекается всякой оккультной чепухой? Муж как к тарологам относится?
– Они–то тут при чем? – Стужев даже перестал буравить зеркало взглядом (он так злобно на него пялился, что я боялась – теснит, ну зеркало, не сам Макс).
– Не верю я им, – ответила я, а напарник опять отвел глаза. Словно боялся смотреть на меня.
– Нет, ничего такого, – девушка до этого прохаживающаяся возле нас, уселась ко мне на лавочку. – Просто, вы думаете, что я какая–то колдунья, по этому ко мне прицепилась и эта огненная...
– Полудница, – подсказала я, – это такой дух середины дня. Как можешь догадаться, она появляется только в полдень. И карает тех, кто работает в самый солнцепек. Персонификация солнечного удара. Очень агрессивная персонификация, хочу заметить. Вот, к примеру, ее идейная сестра из разряда ночниц…
– Зануда, какая зануда и даже с температурой твое занудство неискоренимо, как коррупция, мошкара и электросамокаты, – пробурчал Стужев, а я показала ему язык, с которого тут же повалил дым. Я закашлялась и меня вдруг облили святой водой. И вот сижу я вся такая в мокром пуховике и думаю…
– А что ты в полудницу–то святой водой не плеснул?
– Не достал, – пожал он плечами.
– Толку от тебя, – отмахнулась я и снова повернулась к девушке. – Короче, они особенно опасны для детей и беременных.
– Ну я как раз попала, – вздохнула Ася. – А это, что по квартире у меня плавало? Все повторяло: «дай согласие, дай согласие, когда ребенок родится, ты его судьбой распоряжается не сможешь, а так мы тебя озолотим…», – девушка изобразила, как говорили адепты ковена. Очень похоже получилось, голос прям металлический и очень раздражающий. – А шиш им. Пусть только попробуют к моему ребенку подойти!
Ася подскочила на месте и показа зеркалу фигу.
– То есть, никакой магии, вот до этого всего, вы не замечали? – сделала я последнюю попытку докопаться хоть до каких–то фактов.
– Да какой магии? У меня все по науке. Я астролог! – заявила Ася.
– … – я хотела сказать какую–то крайне остроумную и многозначную реплику, объясняющую что лучше б Ася была тарологом, но вместо этого снова закашлялась дымом.
– Нда, пока суть да дело ты, мать, нас тут всех потравишь, – сказал Стужев, наблюдая за дымом. – И сама такими темпами до утра кони двинешь.
– Мне отрадно, Стужев, что ты так деликатно заботишься о моем самочувствии.
– Как ты там делала? – вмешалась Стефа и напарник получил неплохой тычек в ребра от моей подруги.
– И в половину не так больно, тебе не хватает ее маньячесва и зверского выражения лица.
– Имей совесть, Максик, ей же плохо.
– Будь ей плохо, она бы так не ржала. И мы же договорились, что ты больше не называешь меня так.
Я хотела ответить им всем вместе взятым, что я в порядке и не стоит беспокоится, но банально открыла рот и не произнесла ни звука. По ощущениям язык прилип к небу и у меня получился какой–то натужный рык. Стефа с Максом не заметили, как я пытаюсь привлечь их внимание к своей проблеме жестами.
– Ты видишь, она даже ни разу меня домой не послала! – продолжила Стефа взывать к совести Стужева, игнорируя мою жестикуляцию. – Она обычно против, что б я с вами работала. Даже больше, чем ты! А сейчас сидит и молчит. Мошек отгоняет.
