— Не начинай, — Матиуш недовольно тряхнул головой и чертыхнулся, заправляя выбившуюся прядь чёрных волос за ухо.
— Влюбился? — с явным интересом уточнил Вацлав, вообще не слушая, что ему говорят.
— Да не сказать чтобы влюбился… Я… Я не знаю, — князь чуть покраснел, сплёл пальцы тонких рук между собой и отвёл взгляд, толком и не зная, что добавить.
— Хорошенькая, видно, хлопка тебе приглянулась, — с видом знатока заключил Левандовский. — Однако ты эксцентрик, друг мой.
— Её зовут Анна, — Матиуш на мгновение чуть улыбнулся уголками тонких бледноватых губ. — Ануся.
— Какой роман! Какой роман! — Левандовский слегка ухмыльнулся, отчего его родинка над верхним уголком левой губы съехала немного вниз. Когда Вацлав улыбался так, князю становилось отнюдь не по себе.
— Так ты женишься на ней? — с живостью продолжал свой допрос Левандовский. — Выпросишь у короля титул для неё?
— Я не знаю. Про женитьбу уж точно, — покачал головой Камил. — Вацлав, ради Бога, зачем ты поднял эту тему?
— Потому что ты сумасшедший, — издевательски спокойно ответил маркиз. — Сумасшедший. Могу по буквам продиктовать, если хочешь. Что ты скажешь тётке? Елене? Как ты объяснишь свою очередную прихоть обществу? Про тебя и так ходят слухи, Матиуш. Твоё решение крутить официальный роман с этой… как её… Анной — это безумие. Выйдет потрясающий скандал. Только представь, о чём будут судачить во всех салонах Варшавы и Кракова: ясновельможный князь Вишнивецкий, считай, у всех на виду развлекается, уж прости за выражение, с хлопкой. Право, я читал твоё последнее письмо. «Научу», — писал мне ты. Научишь? Танцам, французскому, этикету? Оденешь в платье и нацепишь дорогие украшения? На балы поведёшь? Матиуш Камил Вишнивецкий, ты в своём уме?
— Вацлав, замолчи, — неожиданно резко ответил Матиуш. — И даже не смей говорить о наших отношениях в таких выражениях и таким тоном.
— Извини, я погорячился, — несколько пристыженно признал Вацлав, чуть склонив голову, отчего светлые волнистые волосы упали на его точёное изящное лицо.
— Она дорога мне, и я попросил бы никоим образом не оскорблять её и её честь, — голос Вишнивецкого стал на несколько градусов теплее, однако он всё ещё злился на товарища.
— А знаешь, что, — Вацлав вдруг широко улыбнулся и потёр руки. — Привози её сюда, ко мне. Познакомлюсь с девушкой, которая так тебя очаровала. Не почтёшь за труд, правда?
— Если она захочет. Вацлав, Ануся не вещь, — отчеканил Матиуш. — Попрошу это впредь запомнить. Что ж, мне немного нехорошо, я поднимусь к себе, если ты не возражаешь.
Он поднялся и вышел из комнаты. Уже на лестнице он услышал, как ему вслед долетело ехидное:
— А разве то, что ты был с ней, только потому что сам захотел, не значит обратное?
Глава седьмая
Матиуш лежал на кровати и бесцельно смотрел в потолок. Зачем он вообще поехал в Варшаву? Зачем оставил Анусю? Хрупкую, нежную, по-детски простую Анусю, которая улыбалась всякий раз, когда видела его, которая прижималась к нему и ластилась к его рукам. Он скучал по ней, томился, тосковал. «Ануся», — прошептал он одними губами, воскрешая в памяти её милое, обрамлённое рыжими кудрями лицо. Ему отчаянно хотелось домой, в объятия этого очаровательного существа, однако здесь, в Варшаве, у него всё ещё были кое-какие дела. Надо было разобраться с ними как можно быстрее и обратно, в Грохов. Ануся занимала все мысли князя. Он будто слышал её смех, её голос, чувствовал заботливые прикосновения её мягких рук. Ануся… его личный рай.
***
Анна сидела на берегу реки и мечтала. Ей безумно хотелось оказаться в объятиях Матиуша. Матиуш… добрый, ласковый, понимающий. Девушка видела, с какими восхищением и нежностью он смотрел на неё утром, касаясь кончиками изящных пальцев её бледного лица, как улыбался, когда гладил её по плечу тогда, в первую ночь. Анна скучала по нему. Ей хотелось вечером незаметно прийти к нему в спальню, лечь рядом, поцеловать. Ей хотелось проснуться утром в его объятиях и никуда не идти. Ей просто хотелось быть счастливой с ним и ни с кем больше.
— Анна! — служанка обернулась на крик. Перед ней стояла запыхавшаяся Зося и вся дрожала. — Анна, пани приехали, шкатулку с семейными реликвиями потребовали, а заколки, ну что у тебя вот, нету. Она весь дом подняла, ну мне и пришлось сказать, что у тебя.
— Она меня видеть желает? — испуганно уточнила Анна.
— Да, идём скорее. Уж она сердита была, — Зофия явно волновалась. — Идём, ей Богу, побьёт ведь. Пани строгая, не то что пан.
— Христосе… — Анна поднялась. — Матери скажу, и пойдём.
***
Пани Телимена Вишнивецкая-Руцевич была властной, уже немолодой женщиной из тех, кого называли нынче «старой шляхтой». Племянник её не понимал и понимать, в общем-то, не хотел, а потому Телимена решила, что доказывать ему что-то бесполезно. Всё-таки Матиуша она любила. В итоге, пани Вишнивецкая-Руцевич передала воспитаннику огромную усадьбу под Варшавой и со спокойной душой уехала в Краков. Однако и там её настигли сомнительные слухи о любимом родственнике. Пани Телимена повздыхала, поохала, велела собрать вещи на пару недель и поехала навестить нерадивого племянника. В принципе, устройство Грохова ей понравилось. Конечно, она не понимала, зачем крестьянским детям ходить в школу, но решила оставить эту деталь без внимания. А вот кое-что другое она пропустить не могла.
Пани Телимена очень хотела перевезти фамильные драгоценности сестры в Краков, а потому тут же, даже не отдохнув с дороги, потребовала шкатулку с украшениями. Она скрупулёзно изучила её содержимое и, к огромному негодованию, хватилась жемчужной заколки, которая поддерживала фату Эльжбеты. Женщина тут же послала за Зосей, принёсшей шкатулку, и с четверть часа допрашивала о судьбе украшения. В конце концов, несчастная девушка призналась, что видела такую у судомойки Анны, которая уже две ночи ночует в панской спальне. Пани Вишнивецкая-Руцевич тяжело вздохнула, покачала головой и велела позвать к ней эту самую Анну, что Зося и поспешила сделать.
— Здравствуй, — сказала пани Телимена, с неким презрением глядя на бедное платье служанки. — Ты Анна, так?
— Да, пани, — девушка поклонилась. — Вы хотел меня видеть?
— Верно, — женщина сжала подлокотники кресла. — Мне донесли, что мой племянник уже две ночи провёл с тобой. Ещё я знаю, что он задался целью сделать тебя равной себе. Это правда?
— Да, пани, — внутри Анны всё похолодело.
— Добро, — пани усмехнулась. — Чем же ты его так привлекла, что он подарил тебе фамильную драгоценность, которую носила его мать во время свадебной церемонии?
— Я… Я н-не знаю… — девушка судорожно вытащила из волос заколку и положила на секретер. — Вот, возьмите.
— Оставь себе, хлопка, я не имею намерения препятствовать милым развлечениям Матиуша. Молодое дело, пусть веселится, — Вишнивецкая-Руцевич снисходительно улыбнулась. — Но не мни себя шляхтянкой, девка. То, что мой племянник с тобой постель делит, ничего не значит. У него вас таких полная деревня. И два города ясновельможных. Запомни, он на тебе никогда не женится и никогда не примет твоих детей. Это понятно?
— Д-да, пани, — Анна стояла, опустив голову, сглатывала слёзы.
— Иди, — кивнула Телимена. — И заколку свою не забудь.
Девушка вновь поклонилась, схватила украшение, прижала к груди и выбежала из проклятых покоев.
Глава восьмая
На следующий день Матиуш поднялся довольно рано, чтобы как можно скорее быть в пути. Он твёрдо решил ехать домой и поручить свои дела поверенному, в конце концов, взял же он его зачем-то на службу. Вацлав воспринял его желание вернуться вполне спокойно, хотя крайне странно и как-то ехидно улыбался, отчего его родинка смотрелась немного пугающе.
— Милая Ануся ждёт, не так ли? — зачем-то спросил он, хотя и так знал ответ на этот нехитрый вопрос.
— Да, — Матиуш поправил камзол и чуть пригладил волосы цвета воронова крыла. Левандовский хмыкнул и чуть покачал головой. Его аквамариновые глаза на мгновение стали изумрудными, а взгляд немного хитрым и заинтересованным.
— Не надо так на меня смотреть, — максимального вежливо попросил Вишнивецкий, чуть поёжившись. — У меня от такого мурашки по коже.
— Ну-ну, — улыбнулся граф. — Езжай с Богом, — последнюю фразу он произнёс как-то вымученно, кисло улыбнувшись. Его бескровные губы на миг показались ещё бледнее, чем обычно, отчего Матиушу стало ещё не уютнее под взглядом его чёрных, будто поблёскивающих зрачков.
— До свидания. Благодарю за приём, — князь чуть кивнул и сел в карету, отвернувшись к окну. Последнее время его друг стал чересчур подозрительно себя вести.
***
В ночь по мощёным улицам Грохова простучали колёса барской кареты. Матиуш с замиранием сердца ждал того момента, когда наконец сможет обнять юную девушку в кудрях и ощутить её тепло. Князь Вишнивецкий нуждался в обществе очаровательной Анны.
Экипаж остановился у самых дверей, Матиуш быстро покинул его и поднялся по серым каменным ступеням к входу. Дверь ему открыла, на удивление, Анна. Она пригляделась, счастливо улыбнулась и смущённо обняла пана.
— Ануся, моя нежная девочка, я скучал, — Вишнивецкий крепко прижал её к себе, целуя в затылок. — Ануся, хорошенькая, милая, ласковая, не отпущу.
— Матиуш, мне вас очень не хватало, — девушка крепче обняла его, прислушиваясь к биению его сердца.
— Маленькое сокровище, я буду рядышком. В следующий раз вместе поедем, — пообещал Камил, с легкостью подхватывая её на руки и унося наверх. — Моя хорошенькая Ануся, надо компенсировать упущенные сутки.
— Я с радостью, родной, — девушка положила голову ему на плечо, счастливо рассмеявшись.
***
Анна прижалась к пану и осторожно коснулась кончиками пальцев его плеча. Матиуш с улыбкой перехватил её руку и поцеловал, затем вернул обратно. Девушка чуть поёжилась и теснее прижалась к нему всем телом. Эта летняя ночь выдалась прохладной, сквозь открытое окно в покои то и дело пробирался приятный ветерок, раздувавший тонкий тюль.
— Холодно? — Вишнивецкий обеспокоенно поглядел на Анну и потянулся за одеялом. Та лишь отрицательно покачала головой.
— Мне просто не верится, что все это происходит на самом деле, — эхом ответила девушка. — Я счастлива.
— Я тоже, Ануся, — Матиуш ласково коснулся губами её лба. — Моя радость.
— Матиуш, а где ваши родители? — тихо и немного робко спросила служанка.
— Умерли, — спокойно ответил князь, едва пожав плечами. — Я их не помню совсем, меня воспитывала тётя. Мама была красивая, я по портрету знаю. А отец… он мудрый был, добрый, наверное. Я не задумывался над этим.
— Ваша тетя… она ненавидит хлопов? — как-то печально и обреченно спросила Анна. Матиуш нахмурился и внимательно посмотрел на неё.
— Приехала, — произнес он после недолгого молчания. — К себе вызывала?
— Да… — на глазах девушки выступили слёзы, она уткнулась носом в ключицу любимого и всхлипнула. Князь ласково погладил её по голове и осторожно прижал к себе, целуя в макушку.
— Она резкая на язык, солнышко, грубая, но я не дам тебя в обиду. Я рядом, родная. Всё, всё будет в порядке. Мы будем вместе, слышишь? — успокаивающе шептал он.
— Да, - Анна закрыла глаза. - Я верна вам, я ваша.
— Я знаю, знаю, — Камил укрыл её одеялом и обнял. — Я не брошу тебя, моя хорошая, я обещаю.
— Я понимаю, что я просто хлопка, — служанка неожиданно подняла голову и пронзительно посмотрела на него своими огромными серо-голубыми глазами. — Но я тоже умею чувствовать.
— Я в этом никогда не сомневался, — Камил провел ладонью по её щеке. — Не говори о себе так пренебрежительно, хорошо?
— Хорошо, — девушка закрыла глаза и поудобнее устроилась в его объятиях. — Спокойной ночи, Матиуш.
— Спокойной ночи, Ануся, — прошептал князь, с нежностью глядя на неё.
***
Матиуш потянулся и открыл глаза. В спальню проникал неяркий солнечный свет, освещавший валявшуюся на полу смятую одежду, письменный стол с разбросанными на нем бумагами и спящую у князя под боком Анусю. Её кудри разметались во сне, длинные, тонкие ресницы едва трепетали во сне, губы чуть припухли от ночных поцелуев, а на щеках играл розоватый румянец. Изящные руки обнимали его, пальцы чуть стискивали правое плечо. Вишнивецкий с удовольствием погладил её по изящной спине и зарылся носом в густые волосы, вдыхая едва ощутимый запах ромашки.
— Доброе утречко, — Анна сонно захлопала ресничками и вздохнула. — Хорошо-то как.
— Доброе утро, — Камилу очень захотелось сжать в объятиях и приласкать такое очаровательное создание, что он, впрочем, и сделал. Ануся взвизгнула от неожиданности и рассмеялась, ощущая, как Вишнивецкий покрывает поцелуями её лицо.
— Мне так нравится, — она счастливо посмотрела на князя и ласково коснулась тонкой ладошкой его щеки.
— И мне. Правда, очень нравится, — Матиуш мягко улыбнулся девушке. — У меня есть сюрприз.
Анна с детским любопытством заглянула ему в глаза и часто заморгала. Князь потянулся к серебряному колокольчику, стоявшему на прикроватном столике и позвонил в него. Буквально через минуту дверь в комнату отворилась, и в покои заглянула немного растрепанная Зося.
— Принеси платье для моей Ануси, пожалуйста, — попросил Камил. Зося тут же исчезла и вскоре появилась вновь, неся в руках красивое платье из дорогой ткани. Оно было небесно-голубого цвета, манжеты и воротник были выполнены из очень тонкого и невозможно красивого белоснежного кружева, а подол был расшит серебряными нитями.
— Нравится? — счастливо спросил Матиуш, наблюдая за реакцией девушки. Та заворожённо разглядывала платье и широко улыбалась.
— Зося, оставь нас, — Саровская оставила платье на стуле и выскочила за дверь. Анна оторвалась от одежды и крепко-крепко обняла Матиуша.
— Спасибо вам, спасибо, — она беспорядочно целовала губы. — Оно такое красивое.
— Я рад, что тебе пришлось по душе, — Вишнивецкий довольно зажмурился. — Давай помогу одеться.
Анна с интересом разглядывала себя в зеркале, касаясь складок наряда. Матиуш колдовал над её волосами, затем убрал руки, достал что-то из ящичка и застегнул у Анны на шее тонкую золотую цепочку с небольшим сапфиром.
— Ты самая красивая на свете, — счастливо сказал он, с удовольствием отмечая, как девушка благоговейно гладит украшение. — Идём?
Глава девятая
Матиуш подал Анне руку и чинно вывел из комнаты, чуть улыбаясь. Они медленно прошли по широкому коридору, освещённому ярким июльским солнцем. На стенах по обе стороны от пары висели многочисленные портреты, изображавшие всех, принадлежавших к роду Вишнивецких. Меж них висело изображение и Матиуша. Там ему было едва за двадцать, он счастливо улыбался, втиснутый в новенький камзол, сжимая в пальцах какой-то бесполезный свиток. Анна задержалась взглядом на его лице и протянула руку к искусно написанному полотну, но коснуться его так и не решилась.
