— Тут очень красиво, — заметила она, поворачиваясь к любимому.
— Ты тоже присоединишься к сонму Вишнивецких, — Матиуш рассмеялся, подхватил её на руки и закружил. — Я твой портрет повелю написать, рядом со своим повешу, и подпишут, что нарисована ясновельможная княгиня Анна Вишнивецкая, очаровательное сокровище ясновельможного князя Матиуша Вишнивецкого.
— Смущаете, — девушка прильнула к нему и поцеловала. Рыжая прядь выбилась из заботливо уложенной косы, и Камил нежно заправил её за ухо. Девушка чуть покраснела и положила голову ему на грудь. Князь довольно улыбнулся, обнимая её за плечи.
— Ну идём, идём, надо поесть. Сегодня у тебя будет выходной, будешь со мной, моя хорошая. Ты моя Ануся, мне без тебя скучно и грустно. А вместе мы будем веселиться, — Камил говорил несколько капризно, но в его голосе сквозила нежность.
— А… — девушка прикусила язык, о жаловании в такой момент говорить было по меньшей мере неприлично, но работа её как-никак кормила.
— Поверь, это ни на чём не отразится, — Матиуш понял её без слов, ласково улыбаясь и поглаживая её по спине.
— Спасибо вам, — прошептала Анна, целуя его в щёку.
***
Матиуш крепче сжал руку служанки и ступил в столовую. Пани Вишнивецкая-Руцевич уже сидела за столом и чинно ожидала племянника. Она, завидев его, поднялась, шурша необъятными юбками своего красного парчового платья. Камил подбежал к ней и крепко обнял.
— Тётушка, я рад вам, — Вишнивецкий улыбался, глядя в серые глаза Телимены. — Вы давненько не приезжали. Как ваше здоровье?
— Всё в порядке, всё хорошо, — женщина погладила его по голове. — Дал Бог, жива пока. А вот про тебя ходят странные слухи, милый племянник. Говорят, — тут она неприязненно посмотрела через плечо мужчины на застывшую в проходе и склонившую голову Анну, — что ты хлопам школы строишь, не сечёшь за каждую провинность, с хлопкой гуляешь, как с ясновельможной. Так ли это?
— Мы уже говорили об этом, тётя, — голос Матиуша сделался холодным и немного резким. — Это моя деревня и мои крестьяне. Дозволь мне самому решать, что мне с ними делать.
— Полно, не обижайся на старуху, — от таких слов пани резко стушевалась — она не умела с ним спорить. — Пусть так, пусть так, дело молодое.
— Верно, — кивнул Вишнивецкий, возвращаясь к девушке. — Ануся, проходи, садись рядом. Не стесняйся.
Анна скромно ступила на отполированные плиты столовой и скользнула к Матиушу, робко садясь на пододвинутый им стул. Она чувствовала себя неуютно в столь, как ей казалось, торжественной и панской обстановке. Девушке было неловко признаться, что ела она руками и из простых тарелок да чашек, а питаться привыкла самым простым. Ей непонятно было, зачем на столе такая красивая белоснежная скатерть, пять или шесть серебряных и эмалированных вилок, несколько позолоченных ножей и хрустальные бокалы. Яства, приготовленные им на завтрак, поражали её, Анна и понятия не имела, какие они на вкус. Ей было удивительно всё в этой комнате, ведь до того она могла лишь едва прикоснуться ко всему этому великолепию, а теперь сама ненароком стала его частью.
— Что ты хочешь? — спросил Матиуш, мягко глядя на неё. Анна вновь обвела взглядом представленную пищу и опустила глаза. Вишнивецкий осторожно погладил её по руке и положил немного мяса ей на тарелку.
— Спасибо, — девушка задумчиво посмотрела на представленные вилки, и Матиуш осторожно пододвинул ей нужный прибор. Пани Телимена наблюдал за этим, казалось бы, очаровательным действием с холодным презрением в чёрных глазах, затем порывисто встала и хлопнула рукой по столу.
— Не буду с хлопкой безродной да необразованной за одним столом есть, — бросила она, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь к выходу. — Развёл здесь…
Анна вздрогнула от звука хлопнувший наверху двери и тихо заплакала. Вишнивецкий молча сжал её руку и прижал к губам, покрывая поцелуями тонкие пальцы, затем попросту прижал девушку к себе и поцеловал в затылок, ласково гладя по спине и плечам.
— Не слушай её, не слушай, — шептал он, про себя ругая тётку и свою глупость на чём свет стоит.
— Матиуш, почему? — Анна всхлипнула и пронзительно посмотрела на него. — Почему?
Глава десятая
— Ануся, ну не плачь, ну пожалуйста, — Матиуш покрывал поцелуями тонкие руки девушки и мысленно клял себя на чём свет стоит. Бедная, бедная девочка, какое унижение она пережила! И всё по его глупости — так трудно было догадаться, что тётка этого не потерпит? Ануся… маленькая, ей же так больно…
— Девочка, ну посмотри на меня, — Вишнивецкий взял её за подбородок и поднял тонкое лицо, вынуждая поглядеть на себя. Анна тихо всхлипнула, смаргивая очередную слезу, и пронзительный, полный боли взгляд небесно-голубых глаз встретился с карими глазами Матиуша.
— Ануся… — князь осторожно пересадил её к себе на колени и поцеловал в затылок. — Не слушай её. Ты хорошая, очаровательная Ануся, ты умненькая и способная. Я тебя выучу, и будешь образованная.
— И всё равно безродная… — глухо прошептала девушка. — Я не шляхтянка, Матиуш, и мне не быть ей. Шляхтянками рождаются, а я родилась хлопкой. Этого уже не изменить…
— А какая разница, кем ты родилась? — серьёзно спросил Камил, ласково проводя пальцами по её щеке. — Лично для меня никакой. Понимаешь, сокровище?
Князь говорил с ней, как с малым ребёнком, шептал нежности и гладил по голове, осторожно обнимая. В сущности, Ануся и была маленькой — она верила в чудо, она была по-своему наивна и непосредственна. Однако её серьёзность, её понимание и рассуждения говорили о том, что где-то она была многим старше Матиуша.
— Давай погуляем, — ласково предложил князь, подхватывая её на руки и прижимая к себе. — Я покажу тебе сад, там очень красиво. Знаешь, там есть совершенно чудесные цветы. Разные-разные: розовые, синие, жёлтые, ярко-красные и фиолетовые. Ты сможешь взять себе любые.
— А там есть розы? — Анна слабо улыбнулась, обнимая его за шею и нежно целуя в щёку. Она положила голову ему на плечо и тяжело вздохнула, хмурясь. Затем её бледное лицо прояснилось, улыбка стала более уверенной и тёплой, а голос сделался веселее. — Я очень люблю розы — на картинке видала. Они такие невероятные. Нежные-нежные и пахнут вкусно, думаю. Знаете, я, наверное, глупая, но хочу однажды проснуться, а передо мной огромный букет розовых, именно розовых, никаких других, роз. Дурная мечта, понимаю, но так хочется!
— Как это прелестно! Ануся, ну до чего же ты милая, — Вишнивецкий нежно поцеловал её, затем коснулся губами виска. — Это совершенно очаровательная мечта, я таких ещё не слышал.
— Несбыточная, — девушка заливисто рассмеялась и широко улыбнулась. — Ну право слово, сами подумайте, где взять столько роз? Да и цветы жаль, стоят дорого, живут недолго. Но красивые…
— Я придумал, — Матиуш вновь коснулся её губ поцелуем и закружил. — Я прикажу тебе платье пошить, чтобы всё в розах, представляешь? И на бал поведу. Ты будешь королевой цветов, милая Ануся! Нам все будут завидовать, потому что ты будешь самая-самая красивая.
— Я бы хотела… — робко и как-то совсем неуверенно сказала Анна, прикрывая глаза и на секунду представляя бал, о котором так восторженно говорил князь. Ей и впрямь хотелось кружиться с ним в танце, улыбаться ему и ощущать прикосновения его рук. Ей хотелось хоть ненадолго, но почувствовать себя принцессой.
— Я обещаю, что не пройдёт и месяца, как мы вместе поедем в Варшаву, — мягко сказал Камил, украдкой любуясь её изящным профилем и румянцем на щеках. — Я научу тебя танцевать. Прямо сегодня и начнём.
— Я с удовольствием, коханый, я всё сделаю, — девушка смущённо и немного скованно улыбнулась, но её сердце приятно замирало от одной мысли о том, что князь так заботится о ней и приводит всё обещанное в исполнение. Ей жутко хотелось показать язык Злате, мол, вот, не надоедает со мной возиться, но сделать это не представлялось возможным, а потому оставалось лишь тихо и счастливо смеяться и прижиматься к Камилу.
— У нас всё получится, — уверенно произнёс Вишнивецкий. — Идём же, сейчас самая прекрасная пора для прогулки. Господи, Ануся, как же мне хорошо с тобой!
— А мне с вами, — Анна помедлила, затем неуверенно и неумело поцеловала его. — Я очень люблю вас, Матиуш.
Глава одиннадцатая
— Варшава большая? — Анна сидела в кресле и смотрела Матиушу в спину. Тот думал над чем-то, склонившись над картой, лежащей на массивном дубовом письменном столе с малахитовыми вставками. Длинные волосы князя разметались по спине и спадали по плечам вниз, закрывая нахмуренное лицо.
— Что? — Вишнивецкий обернулся, тревожная морщинка между его бровей тут же разгладилась, а губы заулыбались. Только глаза оставались серьёзными. — Варшава? Да, пожалуй, не маленькая. В разы больше Грохова.
— А Варшава красивая? — девушка блаженно улыбалась, наивно-нежно глядя на пана. Её тонкие руки лежали на подоле платья и бережно гладили дорогую вышивку, сложная причёска растрепалась после утренней прогулки, и теперь локоны вновь обрамляли её по-детски очаровательное лицо.
— Очень красивая. И очень пышная, — Камил вновь отвернулся и углубился в изучение карты, не придав особого значения вопросам служанки. Та тихонько поднялась, бесшумно подошла к любимому и крепко обняла со спины, утыкаясь носом между лопаток.
— Ну отвлекитесь, отдохните, — попросила Анна, прижимаясь к нему щекой. — Пан, голова заболит.
— Спасибо за заботу, — Матиуш отвечал сдержанно и спокойно, но наряду с ласковыми нотками в его голосе чувствовалось раздражение.
— Я вам надоедаю? — девушка спросила это безо всякой обиды, лишь выпустила Вишнивецкого из объятий и села обратно, опустив голову. Камил мысленно обругал себя за нетерпение и подошёл к служанке. Медленно опустился перед ней на колени, взял руки в свои и осторожно поцеловал каждый палец.
— Прости меня, — прошептал он, заглядывая в огромные глаза любимой. Та смущённо кивнула и сбивчиво прошептала:
— Встаньте, прошу вас.
— Я исправлюсь впредь, — пообещал князь, снова поочерёдно касаясь поцелуем каждой руки.
— Я верю, — Анна ласково улыбнулась. — И вы меня простите, я не хотела показаться навязчивой.
— Не стоит извинений, — Матиуш поднялся и подал ей руку. — Ануся, я хочу кое-что показать тебе. Идём.
— Идёмте, — девушка счастливо кивнула.
***
Князь повёл её куда в усадебные сады, но не в ту часть, где они были утром, а в дальнюю, заросшую дикими вишнёвыми деревьями, ветви которых плотно сплелись и образовали собой густую и мрачную чащу. Аккуратных, засыпанных песком дорожек там не было — садовникам было запрещено заходить в эти угодья. Не увидела Анна и стриженных газонов или ярких ухоженных клумб, словом, ничего тут не коснулась человеческая рука. Отовсюду веяло чем-то волшебным и древним.
— Это бывшие сады князей Потоцких, Анна, — Матиуш остановился и неожиданно для девушки перекрестился, затем вновь пошёл дальше. Ануся семенила за ним, едва успевая разглядывать узловатые чёрные деревья.
— Почему они заброшены? — девушке было немного страшно, но в то же время очень интересно. Ей хотелось узнать историю этих земель.
— Потому что в старом замке приключилось несчастье, — Вишнивецкий немного помолчал, а затем продолжил:
— С полвека назад или около того замком управлял князь Винсент Велислав Потоцкий. У него была очень красивая жена, Фелисия Любомирская. Их женили по расчёту, как это часто бывает. Винсент, однако же, как говорят, безумно любил её, любую прихоть бросался исполнять, будто волю Божью, луну б ей достал, если бы попросила. Вместе с тем Потоцкий был востребованным военачальником, часто ездил в Варшаву, оставляя замок на попечение жены. Был у него сосед, гетман Чаплинский. Уж не знаю, потомок ли, однофамилец старосты Чаплинского, который в своё время увёл у Богдана Хмельницкого жену, но факт есть факт — фамилия та же. В общем, понравилась ему Фелисия, да и на Потоцкого зуб давно точил, и решил он забрать эти земли и прекрасную пани заодно. Осаду в замке долго держать не смогли. Говорят, когда Чаплинский ворвался в покои Фелисии, она прямо у него на глазах бросилась вниз. Сказала, что живой не дастся. Как видишь, не далась. Весть об этом долетела до Варшавы, Потоцкий с горя помутился рассудком. Он убил Чаплинского, свой замок повелел сжечь, а тело Фелисии перенести из домовой церкви в часовню у реки. Он заперся там, молил Бога вернуть жену, а когда понял, что Господь его, видно, не слышит, обратился к дьяволу. Я слышал, что он сделался вурдалаком. Такая история.
— Какой страх, Матиуш, — Анна прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди. — Что за жуткая история. Они ведь не упокоились, не повстречались. Право, мне их жалко. Не хочу в тот замок, боязно.
— И мне там не нравится, — понимающе кивнул Матиуш, осторожно обнимая девушку за плечи. — Неприятное место. Всё время покойница чудится. А вот в часовне хорошо. Помню, тётушка часто водила меня туда молиться за упокой моих родителей и княгини. Мы стояли на коленях перед Мадонной и просили её помиловать их души. Я всё время спрашивал, почему на надгробии ничего нет, только имя и цветы.
— Почему? — недоумевающе спросила девушка, сызмальства знавшая, что над могилой ставят только крест.
— Ему было слишком больно видеть кого-то, даже отдалённо похожего на неё. Потоцкому везде мерещился её силуэт. Бедняга сошёл с ума, как я уже сказал, — князь скользнул в небольшой проход между деревьями и вывел Анну на залитый солнечным светом луг. По правую руку от них протекала неширокая река, задорно журчавшая по камням, по левую стоял лесок. Деревья его шумели от лёгких дуновений приятного летнего ветра, ветки медленно раскачивались и переплетались между собой в причудливых узорах. Чуть дальше, за спиной Анны, рощи по обеим берегам соединялись в одну, и под их сенью стояла небольшая мраморная часовенка с золотым крестом. Матиуш обернулся и повёл Анну к тёмно-голубой воде. Как оказалось, через речку был перекинут узкий деревянный мостик. Они прошли по нему и остановились у самого порога церкви. Девушка неуверенно переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти — она впервые видела такую красивую и миниатюрную часовню.
— Не бойся, — Вишнивецкий осторожно потянул её за собой, и они ступили под тень расписанного мраморного потолка. Отовсюду на них смотрели святые, с алтарной стены глядел Христос. Посередине стояло одинокое белое надгробие, усыпанное такими же белоснежными розами.
— Тут Бог, — Анна опустилась на колени перед алтарём и зашептала молитву. Матиуш смутился такому, не решаясь повторить её действие, затем всё же опустился рядом и как-то неуверенно перекрестился, повторяя за девушкой обращение к Господу.
— Почему ты это сказала? — Матиуш нежно смотрел на неё и осторожно сжимал её руку. — Как это?
— Знаете, Бог не всегда в церкви, — девушка перекрестилась и сжала ладони в молитвенном жесте.
