— Остерегайся клятв, злое это дело. Они мало кому принесли счастье, — вздохнул Коннор. — Я похлопочу о тебе, а покуда иди и хорошенько отдохни с дороги. Скоро тебе действительно понадобятся силы, дорогой брат.
— Спасибо, — Вингер-младший слабо улыбнулся. — А куда мне идти? У тебя такой большой дом, что тут можно поселить всю нашу деревню и не заполнить и половины комнат. Может, расскажешь мне в качестве сказки на ночь свою историю? Я совсем не получал от тебя писем.
— Сказки, как в детстве? — Коннор невесело усмехнулся. — Ну изволь. Я приехал сюда не так давно, но добился небывалых успехов. Признаться, когда я только попал в столицу, я и подумать об этом не мог. Никому не был нужен простолюдин без гроша в кармане и хоть каких-то бумаг об образовании. Я прошлялся несколько дней, пока меня не взяли в какой-то богатый трактир мойщиком полов за пару золотых. Думаю, я бы так и продолжал и не прошёл бы дальше уборщика, но на удачу я заметил, как кто-то из постояльцев обворовал другого — знатного, богатого, влиятельного. Я сдал вора, и человек в награду за мою внимательность взял меня к себе, кое-чему обучил, а потом взял секретарём. Вряд ли ты знаешь, но нам случилось воевать. Небольшая победоносная война, как говорится. Впрочем, она бы такой не была без моего тогдашнего господина — он был отличный генерал, взял меня с собой и посылал со мной письма. Долго ли, коротко ли, но я с отрядом попал в передрягу, выбрался и отвёз важное послание королю — одной Фине известно, каким чудом мне удалось спастись. Тот за ловкость и поразительную живучесть оставил на какой-то мелкой дворцовой должности, ну, а там я приложил все усилия, чтобы выглядеть умнее прочих. И вот, я здесь, — окончил он свою историю. — Красивого тут немного, а вот нужного хоть отбавляй, как видишь. Я рад, что всё так вышло. Я обещал отцу с матерью заботиться о тебе и теперь могу это сделать.
— Ты очень везучий, верно, богиня Канра одарила тебя своей милостью, — улыбнулся Инейр, восхищённо глядя на старшего брата. — Вот и бы мне достичь таких же высот. Я буду очень стараться, чтобы не посрамить твоего имени.
— Я верю, Инейр, — Коннор мягко похлопал его плечу. — А теперь спать, завтра мы отправимся к учителям магии, чтобы они приняли тебя под своё крыло.
***
Инейру снился страшный сон. Он вновь оказался в горном ущелье, со всех сторон окружённом щербатыми скалами с неровными дырами-пещерами, зиявшими, будто пустые глазницы ужасного черепа. Вингер не знал этого места, не знал, откуда оно пришло к нему, но легко мог узнать смотрящие со всех сторон безглазые статуи — так древние нарушали покой своих мёртвых и мстили им, навек обращая в жутких чудовищ.
Он бросался то к одному утёсу, то к другому, пытался взобраться наверх, к проходам, надеясь, что хоть один из них выведет наружу, но какая-то неведомая сила отбрасывала его снова и снова, заставляя вернуться обратно, туда, где слабо росла пожелтелая трава и белели чьи-то кости, напоминая о судьбе предыдущего пленника.
Инейр снова дёрнулся и обернулся, ища хоть какую-то возможность спастись. Перед ним вдруг предстала тень в сером плаще и протянула когтистую лапу, указывая на сердце.
— Я забираю твои глаза, — прошептала она, и Инейр упал на колени, как подкошенный, хватаясь за голову и крича от невыносимой боли.
— Я дам тебе глаза золотых змей из Тайного Храма, — юношу снова будто пронзило насквозь, но он вновь стал видеть. — Используй свою силу с умом.
— Какую силу, о чём вы? — Вингер озирался в поисках таинственного существа. — Зачем я вам? Я ведь ничего не могу, я ещё даже не учусь!
— Ты должен исполнить своё предназначение, — прошелестел голос. — Стань тем, кем был рождён, смертный мальчик.
— Да о чём вы? Я был рождён круглым деревенщиной, — Инейр замотал головой. — Я совсем не тот, кто вам нужен.
— Время покажет, — тень на секунду коснулась его, оставляя на плече след, напоминавший ворона. — Помни о времени, помни, помни, помни… — её слова эхом отдавались от камней, пока она совсем не растаяла в подступающей вязкой мгле, мелькнул на мгновение огненный меч, и Вингер резко сел на постели, смахивая остатки сна и пытаясь отдышаться. Всё было так живо, будто происходило с ним на самом деле, и это очень и очень пугало. Хотелось по привычке разбудить брата и попроситься к нему, но Инейр уже давно вырос, а расположение комнаты Коннора относительно своей он не знал, поэтому ему ничего не оставалось, как вновь лечь и попытаться уснуть. День Инейра ждал трудный, и ему оставалось лишь помолиться богу снов, Моросу, и попросить его не присылать кошмары.
И искренне и молча надеяться, что они не были вещими.
Глава пятая
Ступени Первого Магического Университета скорее напоминали шумливый рынок, нежели парадное крыльцо учебного заведения. Туда-сюда сновали люди разных племён и сословий, кто-то сидел прямо на камне, повторяя всё перед испытаниями, кто-то разговаривал, споря насчёт колдовской природы, а кто-то просто дремал, прислонившись спиной к древним колоннам. Инейр никогда не видел так много народу сразу и немного испугался, живо представив, что бы было, если бы не протекция брата.
Коннор не стал долго раскланиваться на входе, а сразу повёл его в кабинет Старшего Магистра, главного из учителей. Когда извилистые коридоры с многочисленными миниатюрами и редкими свечами кончились, то двое юношей попали в небольшое полутёмное помещение с множеством неопрятных книжных шкафов и свитков. В глубине этого разброса сидел мужчина лет сорока с редкими каштановыми волосами, не доходившими и до основания головы. Он был одет просто и со вкусом: чёрный, чуть расстёгнутый дублет, белая рубашка, выглядывающая из-за него, кожаные штаны и удобные мягкие сапоги. На среднем пальце Магистра поблёскивал в неровном небольшого светового шара перстень с алым камнем.
— А, доброго вам утра, советник Вингер, — он поднял на вошедших внимательный взгляд. — Какими судьбами? Представите мне своего брата?
— Доброго, Магистр, конечно, — Коннор вежливо улыбнулся уголками губ. — Инейр Вингер.
— Приятно познакомиться, — мужчина чуть кивнул. — Вортиген Визен Рэвен, виконт Алиссойский. Старший Магистр. Ну-с, что лорд Инейр умеет?
— Умеет? — глаза Вингера-младшего медленно полезли на лоб, потому что к таким поворотам судьбы он готов не был. — Умеет… — протянул он и скромно выпустил из ладони стайку бабочек. — Может, у вас найдётся, что починить? Я тоже немного могу.
— Починить не найдётся, но я обязательно воспользуюсь твоей помощью, если вдруг, — улыбнулся Вортигерн. — Что-то ещё?
— Да, пожалуй, — кивнул Инейр. — Я умею строить щиты. Защитные, лорд Магистр.
— Ну-ка попробуй, — Равен щёлкнул пальцами, выпуская огненную волну, но направил её не на младшего из братьев, а на старшего. Коннор уже было приготовился отразить её, как вдруг Инейр резко провёл перед ним рукой, будто отгораживая. Пламя ударилось о невидимую преграду и потухло, а Вортигерн удовлетворённо улыбнулся.
— Конечно, это совсем не тот уровень, чтобы допустить вас к занятиям, — извиняющимся тоном начал он, — но, благодаря вашему брату и его неоценимой помощи, — Рэвен намеренно выделил эти слова, — я сделаю небольшое исключение. Сейчас только начало лета, учёба начнётся осенью. У вас будет три месяца, чтобы пополнить знания. Однако вы зачислены. Добро пожаловать в Первый Магический Университет!
***
Лето показалось Инейру вечностью. Он только и делал, что оттачивал заклинания, плёл таинственные вязи и ради забавы создавал смешных птиц, летавших по всему особняку. Коннора это особо не беспокоило, но периодически неудачи брата обрушивали ту или иную колонну или сжигали не особо красивые картины, во всяком случае, ему никогда толком не попадало.
Вортиген часто захаживал к ним, то и дело проверяя успехи будущего ученика. Он относился к Инейру с большой чуткостью, как и подобает хорошему наставнику, и это по-своему льстило Вингеру. Конечно, он неплохо понимал, что это, скорее всего, дань уважения его брату, которому при дворе в последнее время особенно везло, но всё равно это не омрачало его радости.
Было тут и ещё кое-что: после того ужасного кошмара сны прекратились, и уже которую ночь Инейр проводил спокойно. Он так и не решился рассказать о чём-либо брату или Старшему Магистру, но пару раз бегал в храм Мороса, чтобы положить на жертвенный камень несколько монет или так приятно благоухающие, но очень дорогие цветы оливы в знак благодарности за то, что ужасы оставили его сознание.
Но надолго ли?
***
В Небесном дворце было необычайно тихо. Редко случалось такое, что каждый из богов занимался своими делами и не мешал другим, но сегодня настал тот самый день. Только Нита, болезненно-бледная и осунувшаяся, сидела в своих комнат, безразлично глядя в окно. Шитьё давно было заброшено, книги так и остались раскрытыми на середине, а служанок она отослала ещё утром. Девушка крутила в руках чёрный амулет с фазами луны и напряжённо думала о том, какое решение ей принять. Оно должно было изменить её жизнь, а потому выбрать было очень сложно.
Андар явился к ней во сне, уже чуть постаревший, с новыми шрамами, но с такими же горящими желанием власти глазами. Брат вообще-то часто навещал её, забирал страшные видения, заменяя их хорошими, говорил с ней, выслушивал жалобы и секреты, подбадривал. Нита, конечно, знала, какой он ужасный, и что совсем не стоит ему верить, но только ему она была по-настоящему нужна.
В ту ненастную ночь брат попросил её о помощи и предложил уйти с ним. Он обещал заботу и защиту, он обещал любовь и корону, которую носила Фина, в случае своей победы. Не то чтобы Нита хотела чем-либо править, но она часто мечтала о почёте, уважении и прочих подобных вещах. В самом деле, всё это время она была лишь не любимой младшей сестрой, ненужной богиней без храма, просто девочкой, которую стоило выдать замуж за кого-то из богатых людских королей и навеки забыть, и только Андар утирал её слёзы.
Нита обещалась подумать несколько дней, и брат ей это время дал. Она вновь вспомнила слова отца: «Твоя мать не стоила той цены, что я за неё заплатил». Слабая принцесса с Эннекта не смогла выносить ни одного сына и умерла, рожая калеку-дочь. Старшие сыновья, дети княжны Ойны, дочери богатого князя Волена-града, были у бога Ранаха любимыми, а Нита долго время оставалось в стороне.
Ей было пять, когда Андар впервые пришёл. Он долго смотрел в её глаза: один слепой, а второй, полный непонимания, а затем взял за руку и отвёл на Золотую реку. Он какое-то время ходил в воде, что-то ища, затем резко выхватил оттуда изумрудную змею с глазами-бусинками, вырвал один и вернулся к сестре.
— Хочешь видеть обоими зрачками, Нита? — весело спросил он. — Я взял это у волшебного существа, он славно тебе послужит. Хочешь?
Девочка молча кивнула. Андар с лёгкостью и совсем не больно вырывал её левый глаз и заменил его змеиным. Малышка на мгновение забыла, как дышать, до того прекрасен вдруг стал мир. С тех пор она держалась старшего брата, и тот вечно таскал её с собой, показывал тайные гроты и нетронутые леса, прозрачные, как слёзы, озёра, рассказывал дивные сказки кочевых народов, которые слышал у людей. Больше всего Нита любила песнь об Аккаллоне и историю о княгине Яхме, верной жене её деда, чуть не уничтожившего мир.
— Это правда, что после смерти мужа она сама ступила на огненную землю и сгорела живьём? — спрашивала она, лёжа под тёплыми шкурами.
— Правда, — кивал Андар, перебирая её золотые косы, — чистая правда. Я видел смерть, её прах застыл горой, и теперь на ней стоит наш дворец. Бедная Яхма, её лица сбили со стен каждого храма, её именем не называют детей. Люди забыли её, но Яхма покуда всё равно жива. Потому что я её помню. Знаешь, моя мать была гордой княжной и не любила возиться со своими детьми, а Яхма тогда со мной возилась, заботилась. Я помню Аккаллон, я был тогда совсем ребёнком. Когда Яхма умерла, мать впервые взяла меня на руки и утешала, пока я не разучился плакать.
— Ты не умеешь плакать? — удивлялась девочка, стискивая руки брата.
— Не умею. Яхма забрала это с собой. Когда она умерла, я не смог любить, но узнал, как ненавидеть, — покачал головой тот.
— Так значит ты меня не любишь? — Нита была готова расплакаться.
— Тебя люблю. У нас одна кровь, пусть и разные матери. Твоя, сколько помню, была всяко лучше моей. Жаль, что отец тебя не признал. Я заменю его тебе, милая сестра, и любой, кто посмеет тебя унизить, погибнет от моего меча.
Вот и сейчас, будучи взрослой, будучи неугодной невестой, будучи вынужденной терпеть неуклюжего и неказистого Веда, девушка понимала, что больше не хочет этого всего видеть. Она встала, сжала в руках грубую подвеску, криво усмехнулась.
— Седлайте мне коня, я еду вниз. Одна, — Нита даже не посмотрела на слуг, лишь оправила платье и вышла, хлопнув тяжёлой дверью. Её путь лежал в самое сердце Небесного дворца.
Глава шестая
В праздник Солнцестояния Инейр с Коннором шли по рынку, едва вслушиваясь в голоса торговцев, расхваливающих свой товар. Вингер-старший хотел купить какую-нибудь безделушку и раздать немного золота в честь священного дня, а Инейр увязался из природного любопытства и теперь во все глаза рассматривал те или иные выставленные на продажу вещи. Ему нравились грубые, разукрашенные в рыжий свирельки, вышитые жёлтыми нитями рубашки, глиняные человечки, отдалённо напоминающие великое Солнце. Он то и дело бросался к какому-нибудь прилавку, но брат ласково, но твёрдо утаскивал его обратно, указываю на полную всяких мелочей корзину.
В рабовладельческой части они ускорили шаг, Коннор ненавидел этих людей, считая рабство глупым и жестоким, он и сам когда-то едва тут не оказался и искренне жалел тех, кому повезло меньше.
Было жарко, в полдень город дышал горячим маревом и запахом переспелых фруктов с восточных земель, и у братьев заплетались ноги. Хотелось присесть в тени и выпить воды, но вокруг был лишь раскалённый камень и измождённые лица рабов, злые ухмылки торговцев и свист кнутов.
Вдруг Коннор, бесцельно смотревший вокруг, остановился и свернул вправо, подходя к грузному мужчине лет пятидесяти. Он был смуглым, высоким, но полным, в чёрных волосах едва начала пробиваться седина. Позади него невысокая плотная девушка пыталась привести в чувство худую и мрачную сестру по несчастью, одетую в богатое, но уже изношенное платье и драгоценности.
— Почему ты ударил эту женщину? — Вингер кивнул на них.
— Господин, она отпугивает которого покупателя, скажу больше, такая не сгодится ни в бордель, ни в служанки. Спеси много. Ума не приложу, что с ней делать, — пожаловался работорговец, пряча взгляд. — Простите, что вам пришлось это увидеть.
— Господин, выслушайте меня, — к Коннору бросилась одна из рабынь, та, что утешала. — Прошу вас.
