— Пойдемте, — процедила я им и устремилась в кабинет.
— …Вот! — торжествующе ткнул пальцем в своего спутника мой помидорный знакомец. — Он не против! Можно колдовать!
Я осмотрела новоприбывшего, большей частью скрытого под огромной соломенной шляпой, и, уже предчувствуя беду, уточнила:
— Это еще почему?
— Потому как именно этот добрый человек нисколечко не возражает, чтобы пошел дождь. Это его сено там сохнет.
Добрый человек снял шляпу, и я убедилась в верности своих догадок: один глаз его был окружен зловещим лилово-фиолетовым ореолом.
— Да пусть оно сгниет ко всем бесам! — решительно, хоть и несколько пискляво выкрикнул он.
Итак, передо мной стояла вчерашняя случайная жертва мельника, чьи вилы до сих пор торчали в стене дома поместного чародея. Но если бы беда была только в этом…
— …Всю жизнь, — продолжал владелец сена, явно наслаждаясь моментом, когда он может высказать все, что думает, — всю жизнь! Сенокосы, огороды, квашеная капуста и эти проклятущие коровы! Я ведь еще в осьмнадцать лет хотел сбежать отседова, чтоб записаться матросом и повидать дальние края, но отец мой, не ной его косточка в сырой земле, поймал меня и так выпорол, что я даже женился-таки на этой ведьме соседской, у которой одна мечта — чтоб корова ведро молока за раз давала. Сосед вон вернулся с юга, живет теперь палец о палец не ударяя, а я должон помереть над этими грядками, что ли?! Сколько я думал — нешто боги моих молитв не услышат и не ниспошлют молнию в тот треклятый сеновал? Может, тогда она продаст своих коров и отпустит меня восвояси?.. Три пуда свечей в храме перевел, а не сбылось. Проклятие какое-то: гора навозу по весне — значит, нужно огородов поболе, огородов поболе — кто ж столько репы-то сожрет? Сталбыть, нужна еще одна корова проклятущая. Еще одна корова — навозу на следующую весну еще больше… Сгноите вы это сено, госпожа чародейка, всеми богами вас заклинаю! Может, хоть половину тварей рогатых сбудем! А иначе вообще мне пропадать придется. Видите, до чего довели меня эти сенокосы?! Последняя капля, истинно вам говорю! — И он ткнул пальцем в свой внушительный синяк под глазом.
Воистину удивительное сочетание звезд на небе привело к столь неожиданному объединению любви к сельскому хозяйству и ненависти к нему же. Обожаемые помидоры и ненавистные коровы незримо присутствовали в кабинете Виктредиса, и было понятно, что, прогнав крестьян ни с чем, я уничтожу самые заветные мечтания этих людей. А попробовать мне ничего не стоило.
В случае неудачи я даже не успела бы как следует устыдиться.
— Хорошо, — прервала я речь злосчастного владельца неисчислимого коровьего стада. — Будет вам дождь.
«…И главное, что следует помнить магу, прибегнувшему к погодным заклинаниям, — не переоцените свои возможности, ибо вы беретесь за столь простое дело, что никакая хитрость вам тут не поможет!» — этими словами заканчивалось вступление к «Погодным чарам». Труд этот выдержал бесчисленное количество переизданий, не изменив своего содержания ни на одну букву. Погодное волшебство было одним из самых древних и уж точно — самым консервативным.
Я не стала углубляться в теорию, которой подкреплялись описанные далее методы, и перешла к страницам с дождевыми заклинаниями.
— Госпожа Глимминс! А можно я буду вам оказывать помощь посильную? — робко окликнул меня Констан, занявший место в уголке кабинета, едва только довольные крестьяне удалились.
Ученик конечно же подслушивал под дверью, и теперь, когда он предвкушал свершения настоящего колдовства, с заклинаниями и каким-никаким, но ритуалом, выгнать его не представлялось возможным.
— Констан, я бы хотела, чтобы ты тут даже не присутствовал, — честно призналась я. — Поэтому сделай милость, не напоминай о себе в ближайший час.
И я начала чертить кривобокую пентаграмму углем ясеня на полу, дабы водрузить в центре нее треножник, как предписывалось в первом подходящем заклинании, которое попалось мне на глаза.
Через полчаса, когда дело таки дошло до треножника, я перечитала соответствующий абзац, с досадой вздохнула и обратилась к Констану:
— Ладно, будешь помогать. Принеси чайник кипятку.
Ясно было, что после этого безмолвно сидеть в углу ученик не станет ни за какие коврижки, но идти на кухню через гостиную мне не хотелось совершенно.
Налив кипяток в миску на треножнике, я высыпала в нее содержимое пары-другой положенных пузырьков, найденных в лаборатории, и закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться. Ученик, судя по сосредоточенному сопению за моей спиной, в точности все за мной повторял, но, к сожалению, меня это не насторожило.
Далее, судя по книге, все было так же просто: следовало ходить вокруг пентаграммы и повторять раз за разом одно и то же заклинание, пока над миской не начнет клубиться пар, который в случае удачного исхода должен был превратиться в небольшую тучку. Это был верный признак того, что в небе происходит то же самое. Идеальным результатом считалась тучка с небольшой молнией, но на такой исход я даже не рассчитывала, трезво оценивая свои силы.
Морально приготовившись к тому, что мне придется ходить вокруг треножника до утра без всякого толку, я откашлялась и приступила к делу, собрав воедино все свои способности.
— Tha’ess raivenn’e, ga’ess darevienn’e…
Формула была не очень длинной, но отличалась отсутствием какого-либо ритма, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы не переврать что-нибудь, поскольку уже знала, что заклинание, сработавшее не так, как ожидалось, куда опаснее, чем заклинание вовсе не сработавшее. Круг за кругом я обходила вокруг треножника и все глубже погружалась в свои мысли, уже не замечая, что ученик ступает след в след за мной. Парок над миской становился все слабее, мысли мои — все бессвязнее, и я, уже не веря в удачный исход этого предприятия, все невнятнее бормотала формулу, едва не засыпая на ходу.
…Как-то раз, во времена моего лжеадептства, мне довелось увидеть настоящий хаотический портал. Он располагался в лесу, чуть севернее Изгарда, и третьекурсников водили туда на экскурсию, чтобы те поняли, что собой представляет концентрированная энергия. Портал можно было сравнить с выходом золотой жилы, большая часть которой скрыта под толщей бесполезных пород, только в случае с магией эта прослойка защищала людей от силы, бушующей под нею, так что бесполезной ее называть было бы ошибочно.
Там, где эта жила соприкасается с реальностью, мир чуть-чуть не такой, как везде. Это словно дыра в ткани реальности, из которой хлещет неуправляемый поток силы. Под ее влиянием меняется ход времени, искажается пространство и появляются на свет самые странные существа, любящие подшутить над человеком — и чаще всего далеко не по-доброму. Поэтому простые люди обходят эти дурные места десятой дорогой и никогда не селятся рядом с ними, а адептам разрешено приближаться к ним только в присутствии опытных магов, что, впрочем, не гарантирует благополучного исхода таких экскурсий. Большая часть адептов отказывалась от такой возможности напрочь, и лишь самые глупые — то есть те, что считали себя самыми храбрыми, — соглашались отправиться к изгардскому хаотическому порталу.
Оставим в покое причины, побудившие меня присоединиться к очередной группе идиотов, желающих поглазеть на магию, которая им не по зубам, потому что я хочу рассказать о том, что я почувствовала, когда мы приблизились к полуразрушенной каменной арке, увитой плющом.
Она возвышалась над зарослями ежевики и шиповника, и чем ближе к ней я подходила, тем труднее было понять, где я нахожусь — то ли среди зеленого, цветущего леса, то ли среди вересковой пустоши, где арка была частью огромного, мрачного каменного здания. Слышалась какая-то странная, печальная музыка, и среди знойного лета по лицу вдруг пробежал холодный ветерок. Остальные адепты тоже притихли, так что, полагаю, они видели столь же неприятное зрелище.
А затем я почувствовала энергию, которая бурлит вокруг меня, как крутой кипяток в чайнике. Начало спирать дыхание, но одновременно с этим ощущения были необычайно приятными, сродни радостному возбуждению. Исчезала усталость и боль в ногах, и казалось, что сила переполняет твое тело. Потом нам объяснили, что у простых людей вблизи порталов начинается эйфория, которая заставляет их терять голову, плясать и распевать песни, даже если к этому у них ранее не было никакой склонности. А маги все же умеют немного управлять магической энергией и могут удержаться в рамках приличия, если у них есть такое желание, разумеется.
Так вот, к чему я вдруг вспомнила про этот случай: именно эти же ощущения, которые невозможно спутать ни с чем, я ощутила в доме Виктредиса, который — уж мне ли не знать — стоял на самом обычном холме, где энергии хватило разве что на то, чтобы не объявить это место новой Армарикой. Я запнулась, остановилась, хватая ртом воздух, и уставилась на миску, над которой сгущалась лилово-серая мгла. Силясь собраться с мыслями, я оглянулась на своего ученика и в ужасе выронила книгу: он, прикрыв глаза, вдохновенно повторял себе под нос слова формулы, явно наслушавшись моего бормотания.
— Констан! — завопила я, пытаясь сообразить, что же нужно сделать прямо сейчас, пока еще не поздно.
— А? — Он уставился на меня и, хвала богам, умолк, пораженно глядя на последствия своей деятельности.
Я усилием воли заставила себя не думать о растущей посреди кабинета тучке, которая вся искрилась от разрядов, и вспомнила о том, что в гостиной сейчас находится чародей, который куда лучше чует всплески магической энергии. Сейчас он, должно быть, чувствует себя так, будто его обухом топора по лбу стукнули, а потом еще и влили насильно полбочки эля. И первым делом нужно было озаботиться тем, чтобы он не сообразил, кто виноват в происшедшем.
— Быстро выметайся отсюда! — скомандовала я и пихнула парня к окну, которое, к счастью, было приоткрыто по случаю хорошей погоды.
Ошалевший Констан без возражений перемахнул через подоконник. И вовремя. Дверь кабинета распахнулась, появился Теннонт, взъерошенный и несколько растерянный. Вид у него был такой, словно его привязали к крылу мельницы в ветреную погоду и оставили в таком сложном положении на пару часов. Клубящийся лиловый сгусток впечатлил его в такой мере, что Теннонт издал совершенно нехарактерный для столь солидного господина тонкий короткий возглас «у-уй!».
Тучка между тем принялась менять форму, собираясь, по всей видимости, превратиться в смерч, и последовала за своим создателем в окно, попутно поджегши молнией занавеску.
— Это что еще такое?.. — начал Теннонт, но его слова заглушил нарастающий гул.
Я бросилась к окну, торопливо забила разгорающееся пламя первой попавшейся книгой со стола и увидела, что небо стремительно темнеет, а верхушки деревьев тяжело качнулись от первого порыва крепчающего ветра.
— Глазам своим не верю! — донеслось до меня восклицание Теннонта, и, оглянувшись, я увидела, что маг выбежал из кабинета.
Раздались взволнованные вскрики дам в гостиной, после чего голос лжечиновника нервно, громко и торопливо произнес: «Рад был всех видеть, но теперь позвольте проводить вас до двери!» Дом затрещал, и пол под ногами ощутимо качнулся.
Я схватилась за голову, издала громкий беспомощный стон, после чего тоже выбежала из кабинета.
Никогда я не думала, что увижу когда-нибудь чары такой силы, и уж тем более не предполагала, кто станет их создателем. Дом скрипел так, что казалось, вот-вот рассыплется на части, а вечерние сумерки превратились в непроглядную ревущую ночь. Гостиная опустела, и оставалось только догадываться, как бедные дамы доберутся до дома в такую непогоду. Впрочем, с каждой минутой буря усиливалась, так что им стоило возблагодарить Теннонта за то, как невежливо и торопливо он их выпроводил.
В окне я увидела, что лжечиновник и Виро стоят в саду, сгибаясь от порывов ветра. Они безотрывно смотрели в небо, где лилово-багровым крестом расцветало некое знамение, медленно сворачиваясь в спираль и становясь все ярче. Куда подевался человек, сотворивший его, оставалось только догадываться. Скорее всего, трясся от страха где-то в погребе. Я бы, по крайней мере, поступила именно так, если бы мне представилась подобная возможность.
Тут я вдруг осознала, что уже несколько минут непрерывно смеюсь. Скорее всего, это было следствием огромного выброса магической энергии, и, пока я это понимала, следовало взять себя в руки.
Сверху раздался жуткий грохот. Должно быть, это сорвало кусок крыши.
Странное ощущение кольнуло меня где-то в области солнечного сплетения. Я по наитию прикрыла глаза и к немалому удивлению увидела, что гостиную во всех направлениях пронизывает нечто вроде пучка тонких светящихся нитей, похожих на кусок паутины, если бы паукам вздумалось плести ее многомерной.
Одна из нитей проходила прямо сквозь меня, и именно из-за нее я чувствовала приятное греющее покалывание. Центр этой удивительной паутины располагался где-то на втором этаже.
Должно быть, не только физическое мое состояние улучшилось, но и ум немного просветлел. Я сразу поняла, что это были за нити. То была энергия, которую излучал артефакт Теннонта и которую я могла видеть и чувствовать благодаря тому, что мои способности многократно усилились. Я перевела прищуренный взгляд на свои руки, чтобы проверить догадку. Так и было: от моих пальцев тоже расходились слабенькие лучики, более напоминающие бахрому с настенного ковра, нежели паутину. Впервые я увидела воочию уровень своего магического дарования, и теперь не оставалось никаких сомнений, что он весьма прискорбен.
Скорее всего, это был временный эффект, вызванный тем, что я находилась в эпицентре магической вспышки, которую устроил Констан. Но этого было достаточно для того, чтобы мне пришла в голову простейшая спасительная мысль. Если из-за артефакта мне предстоит погибнуть, то не будет ли самым лучшим выходом уничтожить его вместо того, чтобы пытаться бежать? Можно было сделать это еще раньше, но мне почему-то не приходило в голову, что Теннонт оставил его в комнате, вместо того чтобы таскать повсюду с собой. Теперь же, когда дом вот-вот разрушится, судя по треску и громыханию, с побрякушкой, оставленной без присмотра, могло случиться все что угодно, не так ли?..
Я бросила быстрый взгляд в окно. Лжечиновник и Виро все еще смотрели в небо и что-то кричали друг другу с взволнованным видом. Оставалось надеяться, что их интерес будет достаточно глубок и продолжителен для того, чтобы я успела добраться до их сокровища.
Я сломя голову бросилась вверх по лестнице, опутанной светящимися нитями.
Вещи Теннонта пребывали в некотором беспорядке, однако благодаря своему временному дару я прекрасно видела, что артефакт лежит в дорожной сумке, наполовину скрытой под кроватью. Все сияющие и пульсирующие нити сходились туда, образуя слепящую глаз сердцевину. Я усилием воли заставила себя не видеть этот ярчайший свет и принялась потрошить сумку. Скрип балок, треск крыши и рев ветра, перемежающийся раскатами гро ма, заставляли меня ежиться и поминутно коситься на дверь в ожидании внезапного появления Теннонта.
Среди вороха одежды лежал небольшой дорожный ларчик, который, хвала богам, был закрыт на простой крючок, а не на замок.
— …Вот! — торжествующе ткнул пальцем в своего спутника мой помидорный знакомец. — Он не против! Можно колдовать!
Я осмотрела новоприбывшего, большей частью скрытого под огромной соломенной шляпой, и, уже предчувствуя беду, уточнила:
— Это еще почему?
— Потому как именно этот добрый человек нисколечко не возражает, чтобы пошел дождь. Это его сено там сохнет.
Добрый человек снял шляпу, и я убедилась в верности своих догадок: один глаз его был окружен зловещим лилово-фиолетовым ореолом.
— Да пусть оно сгниет ко всем бесам! — решительно, хоть и несколько пискляво выкрикнул он.
Итак, передо мной стояла вчерашняя случайная жертва мельника, чьи вилы до сих пор торчали в стене дома поместного чародея. Но если бы беда была только в этом…
— …Всю жизнь, — продолжал владелец сена, явно наслаждаясь моментом, когда он может высказать все, что думает, — всю жизнь! Сенокосы, огороды, квашеная капуста и эти проклятущие коровы! Я ведь еще в осьмнадцать лет хотел сбежать отседова, чтоб записаться матросом и повидать дальние края, но отец мой, не ной его косточка в сырой земле, поймал меня и так выпорол, что я даже женился-таки на этой ведьме соседской, у которой одна мечта — чтоб корова ведро молока за раз давала. Сосед вон вернулся с юга, живет теперь палец о палец не ударяя, а я должон помереть над этими грядками, что ли?! Сколько я думал — нешто боги моих молитв не услышат и не ниспошлют молнию в тот треклятый сеновал? Может, тогда она продаст своих коров и отпустит меня восвояси?.. Три пуда свечей в храме перевел, а не сбылось. Проклятие какое-то: гора навозу по весне — значит, нужно огородов поболе, огородов поболе — кто ж столько репы-то сожрет? Сталбыть, нужна еще одна корова проклятущая. Еще одна корова — навозу на следующую весну еще больше… Сгноите вы это сено, госпожа чародейка, всеми богами вас заклинаю! Может, хоть половину тварей рогатых сбудем! А иначе вообще мне пропадать придется. Видите, до чего довели меня эти сенокосы?! Последняя капля, истинно вам говорю! — И он ткнул пальцем в свой внушительный синяк под глазом.
Воистину удивительное сочетание звезд на небе привело к столь неожиданному объединению любви к сельскому хозяйству и ненависти к нему же. Обожаемые помидоры и ненавистные коровы незримо присутствовали в кабинете Виктредиса, и было понятно, что, прогнав крестьян ни с чем, я уничтожу самые заветные мечтания этих людей. А попробовать мне ничего не стоило.
В случае неудачи я даже не успела бы как следует устыдиться.
— Хорошо, — прервала я речь злосчастного владельца неисчислимого коровьего стада. — Будет вам дождь.
«…И главное, что следует помнить магу, прибегнувшему к погодным заклинаниям, — не переоцените свои возможности, ибо вы беретесь за столь простое дело, что никакая хитрость вам тут не поможет!» — этими словами заканчивалось вступление к «Погодным чарам». Труд этот выдержал бесчисленное количество переизданий, не изменив своего содержания ни на одну букву. Погодное волшебство было одним из самых древних и уж точно — самым консервативным.
Я не стала углубляться в теорию, которой подкреплялись описанные далее методы, и перешла к страницам с дождевыми заклинаниями.
— Госпожа Глимминс! А можно я буду вам оказывать помощь посильную? — робко окликнул меня Констан, занявший место в уголке кабинета, едва только довольные крестьяне удалились.
Ученик конечно же подслушивал под дверью, и теперь, когда он предвкушал свершения настоящего колдовства, с заклинаниями и каким-никаким, но ритуалом, выгнать его не представлялось возможным.
— Констан, я бы хотела, чтобы ты тут даже не присутствовал, — честно призналась я. — Поэтому сделай милость, не напоминай о себе в ближайший час.
И я начала чертить кривобокую пентаграмму углем ясеня на полу, дабы водрузить в центре нее треножник, как предписывалось в первом подходящем заклинании, которое попалось мне на глаза.
Через полчаса, когда дело таки дошло до треножника, я перечитала соответствующий абзац, с досадой вздохнула и обратилась к Констану:
— Ладно, будешь помогать. Принеси чайник кипятку.
Ясно было, что после этого безмолвно сидеть в углу ученик не станет ни за какие коврижки, но идти на кухню через гостиную мне не хотелось совершенно.
Налив кипяток в миску на треножнике, я высыпала в нее содержимое пары-другой положенных пузырьков, найденных в лаборатории, и закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться. Ученик, судя по сосредоточенному сопению за моей спиной, в точности все за мной повторял, но, к сожалению, меня это не насторожило.
Далее, судя по книге, все было так же просто: следовало ходить вокруг пентаграммы и повторять раз за разом одно и то же заклинание, пока над миской не начнет клубиться пар, который в случае удачного исхода должен был превратиться в небольшую тучку. Это был верный признак того, что в небе происходит то же самое. Идеальным результатом считалась тучка с небольшой молнией, но на такой исход я даже не рассчитывала, трезво оценивая свои силы.
Морально приготовившись к тому, что мне придется ходить вокруг треножника до утра без всякого толку, я откашлялась и приступила к делу, собрав воедино все свои способности.
— Tha’ess raivenn’e, ga’ess darevienn’e…
Формула была не очень длинной, но отличалась отсутствием какого-либо ритма, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы не переврать что-нибудь, поскольку уже знала, что заклинание, сработавшее не так, как ожидалось, куда опаснее, чем заклинание вовсе не сработавшее. Круг за кругом я обходила вокруг треножника и все глубже погружалась в свои мысли, уже не замечая, что ученик ступает след в след за мной. Парок над миской становился все слабее, мысли мои — все бессвязнее, и я, уже не веря в удачный исход этого предприятия, все невнятнее бормотала формулу, едва не засыпая на ходу.
…Как-то раз, во времена моего лжеадептства, мне довелось увидеть настоящий хаотический портал. Он располагался в лесу, чуть севернее Изгарда, и третьекурсников водили туда на экскурсию, чтобы те поняли, что собой представляет концентрированная энергия. Портал можно было сравнить с выходом золотой жилы, большая часть которой скрыта под толщей бесполезных пород, только в случае с магией эта прослойка защищала людей от силы, бушующей под нею, так что бесполезной ее называть было бы ошибочно.
Там, где эта жила соприкасается с реальностью, мир чуть-чуть не такой, как везде. Это словно дыра в ткани реальности, из которой хлещет неуправляемый поток силы. Под ее влиянием меняется ход времени, искажается пространство и появляются на свет самые странные существа, любящие подшутить над человеком — и чаще всего далеко не по-доброму. Поэтому простые люди обходят эти дурные места десятой дорогой и никогда не селятся рядом с ними, а адептам разрешено приближаться к ним только в присутствии опытных магов, что, впрочем, не гарантирует благополучного исхода таких экскурсий. Большая часть адептов отказывалась от такой возможности напрочь, и лишь самые глупые — то есть те, что считали себя самыми храбрыми, — соглашались отправиться к изгардскому хаотическому порталу.
Оставим в покое причины, побудившие меня присоединиться к очередной группе идиотов, желающих поглазеть на магию, которая им не по зубам, потому что я хочу рассказать о том, что я почувствовала, когда мы приблизились к полуразрушенной каменной арке, увитой плющом.
Она возвышалась над зарослями ежевики и шиповника, и чем ближе к ней я подходила, тем труднее было понять, где я нахожусь — то ли среди зеленого, цветущего леса, то ли среди вересковой пустоши, где арка была частью огромного, мрачного каменного здания. Слышалась какая-то странная, печальная музыка, и среди знойного лета по лицу вдруг пробежал холодный ветерок. Остальные адепты тоже притихли, так что, полагаю, они видели столь же неприятное зрелище.
А затем я почувствовала энергию, которая бурлит вокруг меня, как крутой кипяток в чайнике. Начало спирать дыхание, но одновременно с этим ощущения были необычайно приятными, сродни радостному возбуждению. Исчезала усталость и боль в ногах, и казалось, что сила переполняет твое тело. Потом нам объяснили, что у простых людей вблизи порталов начинается эйфория, которая заставляет их терять голову, плясать и распевать песни, даже если к этому у них ранее не было никакой склонности. А маги все же умеют немного управлять магической энергией и могут удержаться в рамках приличия, если у них есть такое желание, разумеется.
Так вот, к чему я вдруг вспомнила про этот случай: именно эти же ощущения, которые невозможно спутать ни с чем, я ощутила в доме Виктредиса, который — уж мне ли не знать — стоял на самом обычном холме, где энергии хватило разве что на то, чтобы не объявить это место новой Армарикой. Я запнулась, остановилась, хватая ртом воздух, и уставилась на миску, над которой сгущалась лилово-серая мгла. Силясь собраться с мыслями, я оглянулась на своего ученика и в ужасе выронила книгу: он, прикрыв глаза, вдохновенно повторял себе под нос слова формулы, явно наслушавшись моего бормотания.
— Констан! — завопила я, пытаясь сообразить, что же нужно сделать прямо сейчас, пока еще не поздно.
— А? — Он уставился на меня и, хвала богам, умолк, пораженно глядя на последствия своей деятельности.
Я усилием воли заставила себя не думать о растущей посреди кабинета тучке, которая вся искрилась от разрядов, и вспомнила о том, что в гостиной сейчас находится чародей, который куда лучше чует всплески магической энергии. Сейчас он, должно быть, чувствует себя так, будто его обухом топора по лбу стукнули, а потом еще и влили насильно полбочки эля. И первым делом нужно было озаботиться тем, чтобы он не сообразил, кто виноват в происшедшем.
— Быстро выметайся отсюда! — скомандовала я и пихнула парня к окну, которое, к счастью, было приоткрыто по случаю хорошей погоды.
Ошалевший Констан без возражений перемахнул через подоконник. И вовремя. Дверь кабинета распахнулась, появился Теннонт, взъерошенный и несколько растерянный. Вид у него был такой, словно его привязали к крылу мельницы в ветреную погоду и оставили в таком сложном положении на пару часов. Клубящийся лиловый сгусток впечатлил его в такой мере, что Теннонт издал совершенно нехарактерный для столь солидного господина тонкий короткий возглас «у-уй!».
Тучка между тем принялась менять форму, собираясь, по всей видимости, превратиться в смерч, и последовала за своим создателем в окно, попутно поджегши молнией занавеску.
— Это что еще такое?.. — начал Теннонт, но его слова заглушил нарастающий гул.
Я бросилась к окну, торопливо забила разгорающееся пламя первой попавшейся книгой со стола и увидела, что небо стремительно темнеет, а верхушки деревьев тяжело качнулись от первого порыва крепчающего ветра.
— Глазам своим не верю! — донеслось до меня восклицание Теннонта, и, оглянувшись, я увидела, что маг выбежал из кабинета.
Раздались взволнованные вскрики дам в гостиной, после чего голос лжечиновника нервно, громко и торопливо произнес: «Рад был всех видеть, но теперь позвольте проводить вас до двери!» Дом затрещал, и пол под ногами ощутимо качнулся.
Я схватилась за голову, издала громкий беспомощный стон, после чего тоже выбежала из кабинета.
Глава 31, в которой в небесах и на земле разыгрывается буря, окончательно сгубившая все надежды Каррен
Никогда я не думала, что увижу когда-нибудь чары такой силы, и уж тем более не предполагала, кто станет их создателем. Дом скрипел так, что казалось, вот-вот рассыплется на части, а вечерние сумерки превратились в непроглядную ревущую ночь. Гостиная опустела, и оставалось только догадываться, как бедные дамы доберутся до дома в такую непогоду. Впрочем, с каждой минутой буря усиливалась, так что им стоило возблагодарить Теннонта за то, как невежливо и торопливо он их выпроводил.
В окне я увидела, что лжечиновник и Виро стоят в саду, сгибаясь от порывов ветра. Они безотрывно смотрели в небо, где лилово-багровым крестом расцветало некое знамение, медленно сворачиваясь в спираль и становясь все ярче. Куда подевался человек, сотворивший его, оставалось только догадываться. Скорее всего, трясся от страха где-то в погребе. Я бы, по крайней мере, поступила именно так, если бы мне представилась подобная возможность.
Тут я вдруг осознала, что уже несколько минут непрерывно смеюсь. Скорее всего, это было следствием огромного выброса магической энергии, и, пока я это понимала, следовало взять себя в руки.
Сверху раздался жуткий грохот. Должно быть, это сорвало кусок крыши.
Странное ощущение кольнуло меня где-то в области солнечного сплетения. Я по наитию прикрыла глаза и к немалому удивлению увидела, что гостиную во всех направлениях пронизывает нечто вроде пучка тонких светящихся нитей, похожих на кусок паутины, если бы паукам вздумалось плести ее многомерной.
Одна из нитей проходила прямо сквозь меня, и именно из-за нее я чувствовала приятное греющее покалывание. Центр этой удивительной паутины располагался где-то на втором этаже.
Должно быть, не только физическое мое состояние улучшилось, но и ум немного просветлел. Я сразу поняла, что это были за нити. То была энергия, которую излучал артефакт Теннонта и которую я могла видеть и чувствовать благодаря тому, что мои способности многократно усилились. Я перевела прищуренный взгляд на свои руки, чтобы проверить догадку. Так и было: от моих пальцев тоже расходились слабенькие лучики, более напоминающие бахрому с настенного ковра, нежели паутину. Впервые я увидела воочию уровень своего магического дарования, и теперь не оставалось никаких сомнений, что он весьма прискорбен.
Скорее всего, это был временный эффект, вызванный тем, что я находилась в эпицентре магической вспышки, которую устроил Констан. Но этого было достаточно для того, чтобы мне пришла в голову простейшая спасительная мысль. Если из-за артефакта мне предстоит погибнуть, то не будет ли самым лучшим выходом уничтожить его вместо того, чтобы пытаться бежать? Можно было сделать это еще раньше, но мне почему-то не приходило в голову, что Теннонт оставил его в комнате, вместо того чтобы таскать повсюду с собой. Теперь же, когда дом вот-вот разрушится, судя по треску и громыханию, с побрякушкой, оставленной без присмотра, могло случиться все что угодно, не так ли?..
Я бросила быстрый взгляд в окно. Лжечиновник и Виро все еще смотрели в небо и что-то кричали друг другу с взволнованным видом. Оставалось надеяться, что их интерес будет достаточно глубок и продолжителен для того, чтобы я успела добраться до их сокровища.
Я сломя голову бросилась вверх по лестнице, опутанной светящимися нитями.
Вещи Теннонта пребывали в некотором беспорядке, однако благодаря своему временному дару я прекрасно видела, что артефакт лежит в дорожной сумке, наполовину скрытой под кроватью. Все сияющие и пульсирующие нити сходились туда, образуя слепящую глаз сердцевину. Я усилием воли заставила себя не видеть этот ярчайший свет и принялась потрошить сумку. Скрип балок, треск крыши и рев ветра, перемежающийся раскатами гро ма, заставляли меня ежиться и поминутно коситься на дверь в ожидании внезапного появления Теннонта.
Среди вороха одежды лежал небольшой дорожный ларчик, который, хвала богам, был закрыт на простой крючок, а не на замок.
