Мне и сейчас досаждает их болтовня, но я готов стерпеть некоторое количество глупцов, рассуждающих о магии шепотом. Однако, я не дам повод говорить им громче и увереннее, о нет! Ты лжец и шарлатан, ищущий мелкой выгоды. Ничем не отличаешься от прочих воров и разбойников, стекающихся в мой город, разве что действуешь хитрее. И я бы стерпел твою наглость — в самом деле, что плохого в том, что кучка слабоумных бездельников болтает о колдовстве, собираясь по вечерам в твоем доме? Так даже удобнее следить за теми, кто желает вернуть магию — теперь я знаю каждого из них. Но ты перестарался, когда пошел к дому Белой ведьмы. Простому мошеннику ни к чему там бывать. Простому мошеннику не дозволено ослушаться моего приказа. И ты уберешься из города как можно быстрее, да так, чтобы все поняли, что ты — обманщик и пройдоха. Что магии здесь не было. И никогда не будет!..
Вновь Хорвек едва заметно усмехнулся и ничего не сказал.
-А если я... - Эдарро уже задыхался от гнева. - Если я вдруг пойму, что ты действительно колдун — клянусь памятью Виллейма, ты пойдешь на костер! Чему ты улыбаешься? Хочешь показать, что не боишься меня? Меня в этом городе не боятся только безумцы и...
Тут он внезапно смолк и рассмеялся, словно в ушах у него звучали те ответы, которых он добивался от Хорвека — одним богам ведомо, кто их нашептывал. Глаза его, казавшиеся недавно лучистыми как у прекрасных созданий, изображенных на стенах храмов, стали совершенно безумными.
-А ведь я всегда хотел отправить на костер колдуна, - прошептал он, приближаясь к Хорвеку.- Мой прадед сжег ведьму, и я слышал эту историю много раз. Что он чувствовал, когда победил зло? Когда темная сила была повержена и растоптана? Пережить такое торжество выпадает не каждому, оно делает человека частью легенды — как это было с Виллеймом. О, я хотел бы отрубить руки, умеющие колдовать... Хотел бы посмотреть, как умирает колдовское создание... Однажды мне показалось, что... Впрочем, неважно. Важно то, что я хотел бы убить хотя бы одного мага, и узнать, чем отличается его смерть от смерти обычных людей.
Господин королевский племянник шаг за шагом приближался к нам, ступая бесшумно и плавно. Я не смела поднять глаза и видела только его руки — холеные, но сильные, не украшенные ни единым кольцом, ни единым браслетом, до которых так жадны были прочие астоланцы.
-Дай мне понять, что ты колдун, - с пугающей, непонятной мне страстью прошептал Эдарро, подойдя к Хорвеку вплотную. - Дай мне знак — и я уничтожу тебя. Быть может, тогда я пойму, что за восторг испытал Виллейм, когда рубил руки ведьме. Ты слишком дерзко смотришь для обычного лжеца, слишком спокоен, и можно на мгновение поверить в то, что люди говорят правду о твоем даре...
Демон и в самом деле казался безмятежным. Рядом с высоким, статным господином Эдарро он выглядел неожиданно хрупким, бледным и юным, но улыбался по-змеиному и не отводил взгляда. Сейчас они стояли совсем близко, почти соприкасаясь — так тянутся друг к другу только те, кто любит, и те, кто ненавидит. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть их лица, но в то же время мне хотелось съежиться, закрыть лицо руками, чтобы не встретиться взглядом со страшным господином Эдарро — если все-таки он решит посмотреть на меня.
-Лучше бы тебе быть мошенником, - все так же тихо сказал Эдарро, перед тем шумно вздохнув, словно в доме этом ему не хватало воздуха. - Лучше для тебя. Убирайся из Астолано и забудь сюда дорогу.
-А если я останусь? - спросил Хорвек, чуть склонив голову и искоса глядя на королевского племянника с бесстрашным любопытством.
-Тогда... - Эдарро тоже улыбнулся, но безумия в этой улыбке было больше, чем яда. - Тогда для начала я прикажу снять с тебя перчатки и узнаю, что ты под ними прячешь. Быть может, этого хватит для того, чтобы покончить с тобой раз и навсегда. Наверняка ты давным-давно заслужил виселицу, и это написано на твоей коже — неспроста ты не снимаешь перчатки ни днем, ни ночью. Но я не желаю убивать мошенника или разбойника — городской палач вздернет тебя за десяток медяков, мне нет дела до таких пустяков. Ничтожной смертью ничтожного обманщика только мараться, - его голос дрожал, как это бывает у людей, которые впервые в жизни произносят вслух то, что не давало им покоя долгие годы. - Я желаю убить настоящего мага, слышишь?.. Воспользуйся моей милостью и исчезни, лжец.
Чутье не подвело Эдарро, под перчатками была спрятана история Ирну-северянина, устоявшая перед всеми заклятиями и чарами демона. Здесь, на Юге, у истории этой мог быть только один конец — виселица. Я не хотела знать, что натворил Ирну при жизни, чтобы лишний раз не думать о том, как эти самые руки, спасавшие меня от чудовищ во сне и наяву, безжалостно убивали женщин и детей забавы ради. Об этом между собой болтали разбойники мастера Глааса и я закрывала уши, запрещая себе слушать о злодеяниях северянина. Скорее всего, на совести самого демона было куда больше человеческих смертей, но я изо всех сил пыталась верить в то, что он не был бездумно жесток — именно так старый разбойник говорил о Белой ведьме, повторяя слова своего деда.
Должно быть, из меня получился бы настоящий слуга чародея — такой, каким был Элиас из Янскерка. Мы оба пытались оправдать то, что оправдывать не стоило.
-…Ты понял меня, низкое отродье? - с нажимом произнес Эдарро, так и не дождавшись от Хорвека ответа. - Если через неделю ты все еще будешь в городе, я прикажу арестовать тебя. Преодолев брезгливость, лично сниму с твоих рук эти проклятые перчатки, посмотрю, что под ними, а затем прикажу повесить на городской окраине — ты не достоин сдохнуть на главной площади. Девица твоя будет болтаться рядом, пока воронье не склюет вас до костей, а кости те растащат бродячие собаки. Но... но если я узнаю, что в Астолано кто-то нынче колдует — ты пойдешь на костер на глазах у всего города, клянусь. Я сам разведу огонь и буду смотреть, как ты умираешь...
Тут он повернулся и наклонился ко мне. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что я испуганно пискнула, увидев голубые сияющие глаза совсем близко.
-О тебе, девочка, болтают, будто ты создана колдовством, - сказал он, рассматривая меня так, словно я была странным неодушевленным предметом неизвестного ему предназначения. - Как бы мне хотелось в это поверить... Если бы ты, умирая, рассыпалась пеплом или превратилась бы в тающий лед — вот это было бы забавно! Никогда не думал, что такое возможно. Есть ли у тебя сердце, как у людей? Я бы взглянул...
Я слыхала, что дети из богатых семей частенько избалованы и способны сломать игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена и чем набита. Именно такой игрушкой я почувствовала себя под взглядом королевского племянника и легко поверила в то, что он способен из любопытства вспороть мне живот.
-Ах, как же хочется иной раз верить в настоящие чудеса!.. - Эдарро вздохнул, отходя от кресла. - Но каждый раз, когда мне кажется, что я нашел чудо, меня постигает разочарование... Убирайтесь из города, жалкие твари, пока я дарую вам такую милость. И никогда не возвращайтесь.
Я дождалась, пока слуга закроет дверь за знатным гостем, перевела дыхание, сбившееся от молчаливого ужаса, и произнесла совсем не то, что собиралась:
-Ведь он и сам колдун! Я чувствую это! Почему он так ненавидит магию?
-Потому что питается ею, но при этом презирает, и в ненависти ищет доказательство своей безгрешности, - ответил Хорвек, наконец-то отпустив мое плечо. - Род его славен тем, что боролся с магией и победил ее. Но стоит только признать, что Виллейм не изгнал колдовство из Астолано, а обманом присвоил себе, как история эта начинает выглядеть не столько славной, сколько подлой. Эдарро, как ты сама могла убедиться, в детстве слишком часто слушал рассказы о своем великом прадеде. Честолюбие велит ему превзойти Виллейма, а магия заставляет его мечтать о чудесах.
-Но он хочет увидеть волшебство, чтобы уничтожить! - воскликнула я, смутно понимая, о чем толкует Хорвек, но не находя точных слов, чтобы выразить свои мысли.
-Когда хищник измучен внутренней болью, то бросается на всех, кого встретит на своем пути, - сказал он задумчиво. - В Эдарро заключена великая сила, которая не находит выход, и рвет его нутро, порождая неясные для него самого желания. Он страдает, и думает, что его душу исцелит убийство чародея. Но этот чародей — он сам.
-Не следовало Виллейму воровать чужую магию, - пробормотала я.
-Да, - согласился Хорвек. - Но я позабочусь о том, чтобы эта ошибка была исправлена.
«А как же я?» – хотелось крикнуть мне, но я знала, что не имею права этого спрашивать. «Эдарро может уничтожить тебя! Уедем отсюда, забудь обо всем, что связано с этой проклятой королевской семьей!» - но и об этом просить я не смела, ведь отказаться от мести иной раз сложнее, чем по доброй воле лишиться лучшей из заслуженных наград.
Хорвек, должно быть, угадал мои мысли по жалкому и растерянному выражению лица. Вздохнув, он укрыл меня теплым пледом и сказал, что мне не стоит волноваться из-за того, чего я не могу понять и изменить.
Я почти уверилась, что после разговора с Эдарро Хорвек позабудет об уговоре с мастером Глаасом. Однако, дождавшись наступления сумерек, он разбудил меня и тихо сказал:
-Пора идти, Йель.
В доме было темно, только в камине догорало несколько головешек, и я поняла, что он отпустил слуг, не желая, чтобы они видели и слышали то, что будет происходить в доме этим вечером. Подобным образом Хорвек поступал не в первый раз: многие из гостей нашего дома не желали, чтобы запретные разговоры о магии подслушивала челядь. Насколько я могла судить, им казалось, что это придает происходящему оттенок вульгарности, ну а в глубине души бедняги попросту боялись лишних ушей. Слуги же были не настолько любопытны, чтобы всерьез огорчаться лишним часам безделья, и с радостью сбегали из дома при первой же возможности, не задавая лишних вопросов. Сегодня это было нам на руку.
-Ты все-таки пойдешь к Харлю!.. – воскликнула я, вскочив на ноги. – Но ведь Эдарро запретил тебе колдовать…
-Полагаешь, мне стоит прислушиваться к пожеланиям господина королевского племянника? - хмыкнул Хорвек. – Но что толку, если в итоге мне все равно придется его убить?
-Убить? – я вздрогнула.
-Разумеется, если он до того не убьет меня.
-Но Эдарро - племянник короля!
-Да, ты права. Первым следовало бы убить короля, но, поверь моему опыту, очередность не столь уж важна в подобных делах. Беспокоиться стоит лишь о том, чтобы каждый получил ему причитающееся, - ответил он с преувеличенной серьезностью.
-Ты не сможешь…
-Но я попытаюсь, - перебил он меня. – А теперь, Йель, тебе придется помолчать и стать тихой, как мышка. Нам нужно выйти из дому незамеченными, хотя бы для того, чтобы выиграть немного времени. За домом следят. Да и за логовом мастера Глааса, скорее всего, тоже присматривают, раз уж мы сегодня поболтали.
-Кто-то видел нас у дома колдуньи?
-Наверняка. Но сам разговор подслушать им вряд ли удалось. Иначе Эдарро беседовал бы с нами совсем по-другому.
Переодевшись в простое темное платье, я последовала за Хорвеком в сад. Когда-то перебраться через ограду мне не составило бы никакого труда, и я посмеялась бы над тем, кто предложит мне помощь в эдаком деле. Но сейчас голова у меня закружилась, едва я только попыталась дотянуться до руки Хорвека, уже забравшегося наверх – тихо и ловко, словно кошка.
-Я не смогу, - сказала я, пытаясь отдышаться после приступа дурноты и едва не плача от злости на саму себя. – От меня никакой пользы! Проклятые ноги не желают ходить, а руки не поднимаются, чтоб им пусто было. Тебе нужно оставить меня здесь, я буду только мешать.
-Йель, - Хорвек спрыгнул вниз, мелькнув неслышной черной тенью. – Мне не нужна помощь. Мне нужно, чтобы ты была рядом. Ты идешь со мной, потому что тебе нельзя оставаться одной. Ни в этом доме, ни где-либо еще в этом городе.
-Да что со мной случится? – огрызнулась я, досадуя не столько на него, прямо признающего, что толку от меня никакого, сколько на саму себя.
-Теперь – что угодно, - ответил он. - Эдарро посмотрел на тебя сегодня и решил, что убьет, кем бы ты ни была. На мгновение он поверил, что я – чуть больше чем человек, а ты – чуть меньше, чем человек, и ни за что не позволит нам уйти живыми. Он надеется найти волшебство в нашей смерти. Все его обещания отпустить нас – ложь, в которую он сам то верит, то не верит. Разве ты не поняла этого?
-Поняла, - соврала я, запоздало осознав, что Хорвек прав.
-Тогда идем, - сказал он, легко подняв меня. Кое-как уцепившись, я перебралась через ограду, и, упав вниз, вновь очутилась в его руках.
-Нас не увидят здесь? – испуганно прошептала я, оглядываясь.
-Нет, господин Эдарро считает, что мы не станем сбегать от него через грязную подворотню, - засмеялся Хорвек. – Если мы - покорные трусы, то нам положено уйти путем, который он нам показал и никак иначе. Безумные мятежники нарушили бы его приказ открыто. Но мы ни те, и ни другие. Иметь дело с людьми нашего сорта ниже достоинства королевского племянника – обычно он поручает их заботам своих слуг и палачей, - и потому не знает, чего от нас ждать. Никто не следит за этой помойкой.
Действительно, здесь стена нашего дома граничила с грязным переулком, служившим окрестным богатым домам свалкой. Я видела, как слуги иной раз перебрасывают туда всякий сор, ленясь выносить его к тележкам мусорщиков, на рассвете объезжающих здешние улицы.
Воняло здесь препорядочно, и даже мне, привыкшей околачиваться рядом с ярмарочными помойками, пришлось зажать нос. Неподалеку в одном из заборов, оплетенных диким виноградом и плющом, нашлась дыра, за ней – еще одна, и вскоре мы очутились на вполне приличной улице, освещенной несколькими фонарями.
Я едва поспевала за Хорвеком, невольно удивляясь, когда он успел так хорошо познакомиться с тайными тропинками Астолано. К гостинице, где остановился мастер Глаас, мы подошли, когда совсем стемнело, и пробрались к черному входу через хозяйственный двор. То было дрянное заведение, окруженное помойками и развалинами домов – но тут имелась и хорошая сторона: уследить за тем, кто приходит и уходит в эти трущобы было делом едва ли возможным.
Старый разбойник ждал нас, хоть по его лицу было видно: он почти не верил в то, что Хорвек сдержит свое слово. Я бросилась к кровати, где лежал измученный Харль, в котором едва можно было узнать прежнего шустрого мальчишку. Болезнь убивала его, наступая неотвратимо и жестоко. Испарина покрывала его лоб, губы выцвели как у старика, а пальцы на руках стали тонкими и серыми, как усохшие ветви.
-Харль, это я, Йель! Ты слышишь? – я схватила его за руку, но он не смог даже приоткрыть глаза.
-Видишь? Ему недолго осталось, - сказал Глаас, и мне показалось, что в его голосе звучит обвинение. Оно было целиком и полностью справедливым. От горечи, появившейся во рту, я поперхнулась и принялась дышать так же часто и прерывисто, как Харль.
-Он погиб бы давным-давно, не забери Йель его с собой, - равнодушно заметил Хорвек, и я сморгнула слезы, приходя в себя.
-Найди кости, - разбойник смотрел на Хорвека неотрывно, словно ожидая, что тот в любую секунду рассмеется и уйдет, ничего не сделав. – Они спасут его.
Вновь Хорвек едва заметно усмехнулся и ничего не сказал.
-А если я... - Эдарро уже задыхался от гнева. - Если я вдруг пойму, что ты действительно колдун — клянусь памятью Виллейма, ты пойдешь на костер! Чему ты улыбаешься? Хочешь показать, что не боишься меня? Меня в этом городе не боятся только безумцы и...
Тут он внезапно смолк и рассмеялся, словно в ушах у него звучали те ответы, которых он добивался от Хорвека — одним богам ведомо, кто их нашептывал. Глаза его, казавшиеся недавно лучистыми как у прекрасных созданий, изображенных на стенах храмов, стали совершенно безумными.
-А ведь я всегда хотел отправить на костер колдуна, - прошептал он, приближаясь к Хорвеку.- Мой прадед сжег ведьму, и я слышал эту историю много раз. Что он чувствовал, когда победил зло? Когда темная сила была повержена и растоптана? Пережить такое торжество выпадает не каждому, оно делает человека частью легенды — как это было с Виллеймом. О, я хотел бы отрубить руки, умеющие колдовать... Хотел бы посмотреть, как умирает колдовское создание... Однажды мне показалось, что... Впрочем, неважно. Важно то, что я хотел бы убить хотя бы одного мага, и узнать, чем отличается его смерть от смерти обычных людей.
Господин королевский племянник шаг за шагом приближался к нам, ступая бесшумно и плавно. Я не смела поднять глаза и видела только его руки — холеные, но сильные, не украшенные ни единым кольцом, ни единым браслетом, до которых так жадны были прочие астоланцы.
-Дай мне понять, что ты колдун, - с пугающей, непонятной мне страстью прошептал Эдарро, подойдя к Хорвеку вплотную. - Дай мне знак — и я уничтожу тебя. Быть может, тогда я пойму, что за восторг испытал Виллейм, когда рубил руки ведьме. Ты слишком дерзко смотришь для обычного лжеца, слишком спокоен, и можно на мгновение поверить в то, что люди говорят правду о твоем даре...
Демон и в самом деле казался безмятежным. Рядом с высоким, статным господином Эдарро он выглядел неожиданно хрупким, бледным и юным, но улыбался по-змеиному и не отводил взгляда. Сейчас они стояли совсем близко, почти соприкасаясь — так тянутся друг к другу только те, кто любит, и те, кто ненавидит. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть их лица, но в то же время мне хотелось съежиться, закрыть лицо руками, чтобы не встретиться взглядом со страшным господином Эдарро — если все-таки он решит посмотреть на меня.
-Лучше бы тебе быть мошенником, - все так же тихо сказал Эдарро, перед тем шумно вздохнув, словно в доме этом ему не хватало воздуха. - Лучше для тебя. Убирайся из Астолано и забудь сюда дорогу.
-А если я останусь? - спросил Хорвек, чуть склонив голову и искоса глядя на королевского племянника с бесстрашным любопытством.
-Тогда... - Эдарро тоже улыбнулся, но безумия в этой улыбке было больше, чем яда. - Тогда для начала я прикажу снять с тебя перчатки и узнаю, что ты под ними прячешь. Быть может, этого хватит для того, чтобы покончить с тобой раз и навсегда. Наверняка ты давным-давно заслужил виселицу, и это написано на твоей коже — неспроста ты не снимаешь перчатки ни днем, ни ночью. Но я не желаю убивать мошенника или разбойника — городской палач вздернет тебя за десяток медяков, мне нет дела до таких пустяков. Ничтожной смертью ничтожного обманщика только мараться, - его голос дрожал, как это бывает у людей, которые впервые в жизни произносят вслух то, что не давало им покоя долгие годы. - Я желаю убить настоящего мага, слышишь?.. Воспользуйся моей милостью и исчезни, лжец.
Чутье не подвело Эдарро, под перчатками была спрятана история Ирну-северянина, устоявшая перед всеми заклятиями и чарами демона. Здесь, на Юге, у истории этой мог быть только один конец — виселица. Я не хотела знать, что натворил Ирну при жизни, чтобы лишний раз не думать о том, как эти самые руки, спасавшие меня от чудовищ во сне и наяву, безжалостно убивали женщин и детей забавы ради. Об этом между собой болтали разбойники мастера Глааса и я закрывала уши, запрещая себе слушать о злодеяниях северянина. Скорее всего, на совести самого демона было куда больше человеческих смертей, но я изо всех сил пыталась верить в то, что он не был бездумно жесток — именно так старый разбойник говорил о Белой ведьме, повторяя слова своего деда.
Должно быть, из меня получился бы настоящий слуга чародея — такой, каким был Элиас из Янскерка. Мы оба пытались оправдать то, что оправдывать не стоило.
-…Ты понял меня, низкое отродье? - с нажимом произнес Эдарро, так и не дождавшись от Хорвека ответа. - Если через неделю ты все еще будешь в городе, я прикажу арестовать тебя. Преодолев брезгливость, лично сниму с твоих рук эти проклятые перчатки, посмотрю, что под ними, а затем прикажу повесить на городской окраине — ты не достоин сдохнуть на главной площади. Девица твоя будет болтаться рядом, пока воронье не склюет вас до костей, а кости те растащат бродячие собаки. Но... но если я узнаю, что в Астолано кто-то нынче колдует — ты пойдешь на костер на глазах у всего города, клянусь. Я сам разведу огонь и буду смотреть, как ты умираешь...
Тут он повернулся и наклонился ко мне. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что я испуганно пискнула, увидев голубые сияющие глаза совсем близко.
-О тебе, девочка, болтают, будто ты создана колдовством, - сказал он, рассматривая меня так, словно я была странным неодушевленным предметом неизвестного ему предназначения. - Как бы мне хотелось в это поверить... Если бы ты, умирая, рассыпалась пеплом или превратилась бы в тающий лед — вот это было бы забавно! Никогда не думал, что такое возможно. Есть ли у тебя сердце, как у людей? Я бы взглянул...
Я слыхала, что дети из богатых семей частенько избалованы и способны сломать игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена и чем набита. Именно такой игрушкой я почувствовала себя под взглядом королевского племянника и легко поверила в то, что он способен из любопытства вспороть мне живот.
-Ах, как же хочется иной раз верить в настоящие чудеса!.. - Эдарро вздохнул, отходя от кресла. - Но каждый раз, когда мне кажется, что я нашел чудо, меня постигает разочарование... Убирайтесь из города, жалкие твари, пока я дарую вам такую милость. И никогда не возвращайтесь.
Я дождалась, пока слуга закроет дверь за знатным гостем, перевела дыхание, сбившееся от молчаливого ужаса, и произнесла совсем не то, что собиралась:
-Ведь он и сам колдун! Я чувствую это! Почему он так ненавидит магию?
-Потому что питается ею, но при этом презирает, и в ненависти ищет доказательство своей безгрешности, - ответил Хорвек, наконец-то отпустив мое плечо. - Род его славен тем, что боролся с магией и победил ее. Но стоит только признать, что Виллейм не изгнал колдовство из Астолано, а обманом присвоил себе, как история эта начинает выглядеть не столько славной, сколько подлой. Эдарро, как ты сама могла убедиться, в детстве слишком часто слушал рассказы о своем великом прадеде. Честолюбие велит ему превзойти Виллейма, а магия заставляет его мечтать о чудесах.
-Но он хочет увидеть волшебство, чтобы уничтожить! - воскликнула я, смутно понимая, о чем толкует Хорвек, но не находя точных слов, чтобы выразить свои мысли.
-Когда хищник измучен внутренней болью, то бросается на всех, кого встретит на своем пути, - сказал он задумчиво. - В Эдарро заключена великая сила, которая не находит выход, и рвет его нутро, порождая неясные для него самого желания. Он страдает, и думает, что его душу исцелит убийство чародея. Но этот чародей — он сам.
-Не следовало Виллейму воровать чужую магию, - пробормотала я.
-Да, - согласился Хорвек. - Но я позабочусь о том, чтобы эта ошибка была исправлена.
Прода -11-
«А как же я?» – хотелось крикнуть мне, но я знала, что не имею права этого спрашивать. «Эдарро может уничтожить тебя! Уедем отсюда, забудь обо всем, что связано с этой проклятой королевской семьей!» - но и об этом просить я не смела, ведь отказаться от мести иной раз сложнее, чем по доброй воле лишиться лучшей из заслуженных наград.
Хорвек, должно быть, угадал мои мысли по жалкому и растерянному выражению лица. Вздохнув, он укрыл меня теплым пледом и сказал, что мне не стоит волноваться из-за того, чего я не могу понять и изменить.
Я почти уверилась, что после разговора с Эдарро Хорвек позабудет об уговоре с мастером Глаасом. Однако, дождавшись наступления сумерек, он разбудил меня и тихо сказал:
-Пора идти, Йель.
В доме было темно, только в камине догорало несколько головешек, и я поняла, что он отпустил слуг, не желая, чтобы они видели и слышали то, что будет происходить в доме этим вечером. Подобным образом Хорвек поступал не в первый раз: многие из гостей нашего дома не желали, чтобы запретные разговоры о магии подслушивала челядь. Насколько я могла судить, им казалось, что это придает происходящему оттенок вульгарности, ну а в глубине души бедняги попросту боялись лишних ушей. Слуги же были не настолько любопытны, чтобы всерьез огорчаться лишним часам безделья, и с радостью сбегали из дома при первой же возможности, не задавая лишних вопросов. Сегодня это было нам на руку.
-Ты все-таки пойдешь к Харлю!.. – воскликнула я, вскочив на ноги. – Но ведь Эдарро запретил тебе колдовать…
-Полагаешь, мне стоит прислушиваться к пожеланиям господина королевского племянника? - хмыкнул Хорвек. – Но что толку, если в итоге мне все равно придется его убить?
-Убить? – я вздрогнула.
-Разумеется, если он до того не убьет меня.
-Но Эдарро - племянник короля!
-Да, ты права. Первым следовало бы убить короля, но, поверь моему опыту, очередность не столь уж важна в подобных делах. Беспокоиться стоит лишь о том, чтобы каждый получил ему причитающееся, - ответил он с преувеличенной серьезностью.
-Ты не сможешь…
-Но я попытаюсь, - перебил он меня. – А теперь, Йель, тебе придется помолчать и стать тихой, как мышка. Нам нужно выйти из дому незамеченными, хотя бы для того, чтобы выиграть немного времени. За домом следят. Да и за логовом мастера Глааса, скорее всего, тоже присматривают, раз уж мы сегодня поболтали.
-Кто-то видел нас у дома колдуньи?
-Наверняка. Но сам разговор подслушать им вряд ли удалось. Иначе Эдарро беседовал бы с нами совсем по-другому.
Переодевшись в простое темное платье, я последовала за Хорвеком в сад. Когда-то перебраться через ограду мне не составило бы никакого труда, и я посмеялась бы над тем, кто предложит мне помощь в эдаком деле. Но сейчас голова у меня закружилась, едва я только попыталась дотянуться до руки Хорвека, уже забравшегося наверх – тихо и ловко, словно кошка.
-Я не смогу, - сказала я, пытаясь отдышаться после приступа дурноты и едва не плача от злости на саму себя. – От меня никакой пользы! Проклятые ноги не желают ходить, а руки не поднимаются, чтоб им пусто было. Тебе нужно оставить меня здесь, я буду только мешать.
-Йель, - Хорвек спрыгнул вниз, мелькнув неслышной черной тенью. – Мне не нужна помощь. Мне нужно, чтобы ты была рядом. Ты идешь со мной, потому что тебе нельзя оставаться одной. Ни в этом доме, ни где-либо еще в этом городе.
-Да что со мной случится? – огрызнулась я, досадуя не столько на него, прямо признающего, что толку от меня никакого, сколько на саму себя.
-Теперь – что угодно, - ответил он. - Эдарро посмотрел на тебя сегодня и решил, что убьет, кем бы ты ни была. На мгновение он поверил, что я – чуть больше чем человек, а ты – чуть меньше, чем человек, и ни за что не позволит нам уйти живыми. Он надеется найти волшебство в нашей смерти. Все его обещания отпустить нас – ложь, в которую он сам то верит, то не верит. Разве ты не поняла этого?
-Поняла, - соврала я, запоздало осознав, что Хорвек прав.
-Тогда идем, - сказал он, легко подняв меня. Кое-как уцепившись, я перебралась через ограду, и, упав вниз, вновь очутилась в его руках.
-Нас не увидят здесь? – испуганно прошептала я, оглядываясь.
-Нет, господин Эдарро считает, что мы не станем сбегать от него через грязную подворотню, - засмеялся Хорвек. – Если мы - покорные трусы, то нам положено уйти путем, который он нам показал и никак иначе. Безумные мятежники нарушили бы его приказ открыто. Но мы ни те, и ни другие. Иметь дело с людьми нашего сорта ниже достоинства королевского племянника – обычно он поручает их заботам своих слуг и палачей, - и потому не знает, чего от нас ждать. Никто не следит за этой помойкой.
Действительно, здесь стена нашего дома граничила с грязным переулком, служившим окрестным богатым домам свалкой. Я видела, как слуги иной раз перебрасывают туда всякий сор, ленясь выносить его к тележкам мусорщиков, на рассвете объезжающих здешние улицы.
Воняло здесь препорядочно, и даже мне, привыкшей околачиваться рядом с ярмарочными помойками, пришлось зажать нос. Неподалеку в одном из заборов, оплетенных диким виноградом и плющом, нашлась дыра, за ней – еще одна, и вскоре мы очутились на вполне приличной улице, освещенной несколькими фонарями.
Я едва поспевала за Хорвеком, невольно удивляясь, когда он успел так хорошо познакомиться с тайными тропинками Астолано. К гостинице, где остановился мастер Глаас, мы подошли, когда совсем стемнело, и пробрались к черному входу через хозяйственный двор. То было дрянное заведение, окруженное помойками и развалинами домов – но тут имелась и хорошая сторона: уследить за тем, кто приходит и уходит в эти трущобы было делом едва ли возможным.
Старый разбойник ждал нас, хоть по его лицу было видно: он почти не верил в то, что Хорвек сдержит свое слово. Я бросилась к кровати, где лежал измученный Харль, в котором едва можно было узнать прежнего шустрого мальчишку. Болезнь убивала его, наступая неотвратимо и жестоко. Испарина покрывала его лоб, губы выцвели как у старика, а пальцы на руках стали тонкими и серыми, как усохшие ветви.
-Харль, это я, Йель! Ты слышишь? – я схватила его за руку, но он не смог даже приоткрыть глаза.
-Видишь? Ему недолго осталось, - сказал Глаас, и мне показалось, что в его голосе звучит обвинение. Оно было целиком и полностью справедливым. От горечи, появившейся во рту, я поперхнулась и принялась дышать так же часто и прерывисто, как Харль.
-Он погиб бы давным-давно, не забери Йель его с собой, - равнодушно заметил Хорвек, и я сморгнула слезы, приходя в себя.
-Найди кости, - разбойник смотрел на Хорвека неотрывно, словно ожидая, что тот в любую секунду рассмеется и уйдет, ничего не сделав. – Они спасут его.
